Текст книги "Бесконечный матч"

Автор книги: Валерий Лобановский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Уровень стабильности его может быть гораздо выше. Отдельные яркие выступления Заварова в ряде незабываемых матчей: в Париже, например, осенью 1986 года, когда «Парк де Пренс» рукоплескал ему, а Деттмар Крамер, специалист из ФРГ, спросил после матча: «Где вам удалось найти такого парня? Я видел его в Мексике, он и тогда был силен, а сейчас– слов нет!»; в Глазго против «Селтика», когда ему удавалось все, что он задумывал; в финальном матче с «Атлетико», в финальном матче с минским «Динамо», – лишь подтверждают его незаурядные возможности.

Несправедливо было бы требовать от Заварова на одном – высочайшем – уровне проводить все встречи, это невозможно, но подобраться вплотную к вершинам стабильности он в состоянии.

Гнев, бывает, застилает ему глаза, и он способен поддаться на провокацию соперников, нещадно лупящих по ногам, цепляющих, толкающих, бьющих под дых исподтишка, и ответить открытым ударом. Тут же он поднимает обе руки вверх: «Виноват», а мне приходится задумываться над тем, кем бы его заменить, потому что именно перед этим матчем мы уславливались о необходимости терпеть и ни в коем случае не отвечать провокаторам, ставящим цель вынести из равновесия наиболее предрасположенного к этому футболиста.

Заваров – один из немногих наших игроков, публично признавшихся в 1987 году, что, посмотрев в зеркало, увидели себя с задранным кверху носом.

Я уже перестал подробно отвечать на реплики относительно того, что в киевском «Динамо» сознательно губятся индивидуальности. Я говорю только слово: «Заваров».

Профессиональный образ мышления, беспредельная верность футболу позволили Василию Рацу не только долгое время дожидаться своего часа в киевском «Динамо», честно работая в дубле и лишь время от времени появляясь в основном составе, но и дождаться его, стать одним из самых стабильных в команде игроков, выступать почти без замен во всех матчах, добиться права играть в сборной.

Закарпатский парень, с детства привыкший трудиться, он не роптал, когда его «выдерживали» в резерве, потому что полагал: раз его не ставят, значит, он не готов еще как следует, и с достойным подражания упорством продолжал постигать игру. Я не раз видел, как после тренировки дубля, в которой он участвовал, Рац, наскоро сполоснувшись в душе, наблюдал на базе за работой основного состава. Он не стеснялся задавать вопросы, оговариваясь при этом: «Извините, может быть, я говорю чушь, но мне непонятно…» Пытливость еще никому вреда не приносила.

Признаюсь, поначалу он не показался мне. Возможно, такое впечатление было продиктовано весьма высокими критериями, которыми я руководствуюсь в работе. Рад, что Рац сумел изменить мое отношение к нему.

Выдержанный, проклинающий себя за каждую не ошибку даже, а неточность, Василий выглядит одноплановым игроком, способным лишь на игру «по желобку», полезную, но однообразную, надежную, по без выдумки. Обманчивое впечатление. Он высокотехничен в заключительной стадии атаки, грамотен в современной игре в позиции левого крайнего защитника, ему уже не надо объяснять тонкостей при взаимостраховке и взаимозаменяемости, он готов к неожиданному для соперников завершению коллективных действий партнеров. Рац некоторым образом напоминает мне Колотова, но с несколько более узким игровым диапазоном.

К Ивану Яремчуку в первые дни пребывания этого «малыша» в команде мы присматривались как к маленькому чуду, неизвестно откуда свалившемуся на нас. Он сразу повел себя так, будто не в 23 года появился у нас, а по крайней мере лет с 17–18, и играет уже давно. Причем такое поведение совсем не свидетельствовало о наглости или развязности в отношениях с новыми знакомцами, не было и намека на панибратство и самоуверенность. Просто новичок органически влился в коллектив и стал в нем вместе с другими хозяином. Редкое довольно явление.

Впрочем, Яремчук вообще из разряда редких для нашего футбола явлений. Все его вроде видели в Черкассах, киевском СКА – ничего, говорили, парнишка, но не выше среднего. Мы пригласили его «попробоваться» в киевском «Динамо». «Не возражаю против проб и смотрин, – сказал он. – Только я хочу играть сразу и уверен, что играть буду».

Яремчук с первых же минут вошел в основной состав, да так крепко, что никакими клещами его оттуда нельзя было вытащить: заиграл отменно, в первом своем сезоне провел 33 матча и забил три мяча. Это в чемпионате. Не было у него никаких проблем и в международных матчах.

Доведенное до абсолюта умение абстрагироваться от силы соперника («Со всеми надо играть одинаково, чтобы тебя боялись», – утверждает Яремчук) позволило новобранцу нашему сразу же стать одним из сильнейших игроков в средней линии в советском футболе.

Все вроде бы он делает просто, без выкрутас, но настолько уверенно и точно, настолько до травинки знает участки, по которым бегает, что простота эта постоянно оборачивается для соперников неприятностями. Были опасения, что даже его способности, с которыми мы познакомились на первых сборах, не позволят ему с места в карьер включиться в исповедываемую нами игру. Были да сплыли…

Яремчук не унывает ни при каких обстоятельствах. В Мадриде в августе 1986 года аргентинец Вальдано из «Реала» сломал ему ногу в финале международного турнира, прыгнув от злобы и беспомощности сзади. Меня в Мадриде не было в те дни, я встретился с командой в Москве. Мне рассказали, что Вальдано с представителями «Реала» приезжал в госпиталь к загипсованному Ивану, извинялся и подарил ему часы, которые ему вручили как чемпиону мира 1986 года. «Спасибо, конечно, – ответил Иван. – Только на кой ляд они мне нужны, ты же, паренек, меня работы лишил и видать надолго».

Когда прилетели из Мадрида с первым призом, ребята на своих плечах помогли Ивану выбраться из самолета и взобраться в автобус. На Киевском же вокзале он договорился с носильщиком и в полночь можно было наблюдать следующую сцену на перроне: на большой громыхающей тележке, едущей по направлению к первым вагонам, сидит, вытянув больную ногу, Яремчук, время от времени весело кричит: «Поберегись!» и грустно, уже тихо, добавляет: «Все бывает…»

Его лечение проходило долго и мучительно. Выяснилось, к сожалению, не сразу, что мадридские врачи не определили разрыва связок. Пришлось делать операцию. Восемь месяцев он не играл. Правда, полтора-два из них – на его совести, складывалось впечатление, что он не особенно и торопится. Когда же он по-настоящему вернулся, принялся за дело основательно, в том числе и в сборной, все у него пошло на лад – это привело в восторг болельщиков, с первого же дня полюбивших нашего «малыша».

Должен заметить, что невысокие Рац, Беланов, Заваров и Яремчук – опровержение еще одной легенды, согласно которой в компьютере у киевского «Динамо» заложены оптимальные модельные характеристики идеального игрока, и когда они (то есть мы) кого-то приглашают, сравнивают данные приглашенного со своими цифрами. Если что-то не совпадает (претендент ниже, скажем, 178–180 сантиметров), его не берут.

Конечно, модельные характеристики существуют, это – веление времени, но разработаны они с учетом гораздо большего количества параметров, нежели рост и вес, и в деле применяются не так примитивно, как нам пытаются иногда приписать несведущие и не желающие ознакомиться с истинным положением дел люди. Впрочем, это касается не только модельных характеристик…

Павел Яковенко – хрестоматийный пример того, как неординарному игроку необходимо находиться в постоянном тренинге, быть готовым к безостановочному движению на поле, безукоризненно чувствовать себя психологически, не поддаваться самообольщению.

Два великолепно проведенных сезона – 1985 и 1986 – стали вершинами в его футбольном творчестве, но, надо полагать, не пиками. Двадцать два года ему исполнилось, когда он играл на первом для себя мировом чемпионате, – для пика возраст недостаточный.

Впрочем, все зависит от самого Яковенко. Два совершенно полярных начала борются в нем, и борьба эта отражается на его игровых кондициях. С одной стороны, более бережного отношения к себе – до мнительности – я давно не встречал. Он следит буквально за каждым глотком воды – неровен час, выпьет больше, чем нужно. Кое в чем его педантичность вызывает уважение, потому что характеризует осмысленно действующего профессионала. В интересах предстоящего матча он боится потратить капельку сил на что-то ненужное, не имеющее к футболу отношения, спуститься, допустим, на базе со второго этажа на первый, чтобы позвонить. Встает и ложится строго по часам, режим питания для него – святое дело. Обязательна вечерняя прогулка. Его и прозвали ребята – «профессионал», совершенно не имея при этом в виду ничего язвительного.

Но в то же время Паша способен иногда выкинуть такие «коленца», что диву даешься, – вполсилы поработать на тренировке, «пешком» вести игру, наплевательски отнестись к игровому заданию, позволить себе вольности, идущие во вред командным действиям… Повлиять на него могут только строгие меры, одна из которых – скамейка запасных. Тогда он быстро приводит в нужное соответствие все свои взгляды на футбол, и вновь становится на поле быстрым, подвижным, неугомонным, техничным, радостным, когда что-то удается, неунывающим, когда трудно, стискивает зубы, когда больно.

К счастью, подобные перепады в его игре и отношении к работе, вызванные прежде всего неумением достаточно критично отнестись к себе, – редкость. Надо думать, с возрастом все наносное пройдет, останется лишь то, благодаря чему силен Павел Яковенко в футболе – воля, высокая скоростная выносливость и работоспособность, сочетающаяся с приличной техникой, умение разбираться в игре в самых экстремальных условиях, жажда быть лучше и сильнее соперников.

Внешне мягкий, он обладает редкими для категории «технарей» бойцовскими качествами, но на рожон не лезет, если и вступает в жесткую борьбу, то только тогда, когда уверен в абсолютной удаче. Во всех остальных случаях предпочитает действовать позиционно, рассчитывая выиграть за счет скорости и техники. Забивает очень мало, хотя чутье на гол у него есть – он это доказал в некоторых международных матчах.

Блестящий техник и Вадим Евтушенко. С годами его игра в чем-то неуловимо разладилась, он стал считать, что его удел-работа на «чистых мячах», а сейчас такого позволить не может себе ни одна команда, ставящая перед собой очень высокие цели. Вадим в 1980 году поступил в распоряжение тренеров киевского «Динамо» из кировоградской «Звезды», над ним сразу же взял шефство другой кировоградец – Веремеев, и у парня дело заспорилось быстро: 31 матч в основном составе и 7 забитых мячей в год дебюта, пробы в сборной – весьма солидно для новичка, которого прежде никто не знал.

Поначалу он играл в основном впереди, филигранная техника позволяла ему забивать умопомрачительные мячи (никогда не забуду один из них – на турнире в Испании, когда Вадим в головокружительном прыжке вколотил в верхний угол такой гол, что аплодировали даже соперники), мягкость делала его неуловимым вблизи ворот противника.

Обстоятельства потребовали перевода Евтушенко, человека весьма корректного и вежливого, в среднюю линию, он достаточно легко на это пошел. Вообще, надо сказать, с точки зрения соблюдения игровой дисциплины претензий к нему быть не может, он добросовестно выполняет все, что ему поручают, сознавая, что это не прихоть тренеров, а перестановки в интересах команды. В одном из матчей сборной его можно было увидеть, например, на позиции левого защитника, по это был скорее формальный вариант, играли мы тогда на своем поле, с не очень сильным соперником, и Евтушенко вменялось в обязанность больше поддерживать атаку, вполглаза приглядывая за своей новой зоной.

Мне думается, тяготение к функциям чистого нападающего создало комплекс, от которого Вадим весьма трудно избавляется. Ему, я бы сказал, не всегда хочется поверить, что его возможности в игре в середине поля значительно выше. Комплекс этот усугубляется и скамейкой запасных, с которой ему довольно часто приходится вступать в игру во втором тайме. Правда, надо отдать должное Евтушенко: хоть он и обижается (и я его понимаю, но что можно поделать, если на матч логичнее всего выставлять самых сильных на сегодня футболистов), но, выйдя на замену, на какой бы минуте это ни произошло, моментально включается в игру. Можно привести немало примеров, когда он за короткий предоставленный ему отрезок времени забивал очень важные мячи, решавшие исход встречи, или же мячи, ставившие весомую точку в матче, как это произошло в Лионе в финале Кубка кубков.

Полагаю, что Вадим Евтушенко, очень многое сделавший для киевского «Динамо», особенно в годы второго успешного похода за европейским призом, не может считать себя в команде обойденным и обладает достаточным разумом для того, чтобы осознать: ничего нет вечного в футболе, кроме самой игры.

Алексей Михайличенко – один из немногих воспитанников киевского «Динамо», коренной киевлянин, с которым мы связываем большие надежды. Появившись в основном составе, он заиграл с такой страстью, с такой легкостью, так лихо, что все только переглядывались и пожимали плечами: «Откуда?!»

Я не случайно упомянул про страсть. Бесстрастие близко к равнодушию. Михайличенко словно бы посвящал каждую игру бывшим партнерам по дворовому футболу с Борщаговки – киевского района, в котором он вырос.

Он не представляет себе, что можно подвести товарищей по команде, а он играет и в киевском «Динамо», и в первой сборной, и в олимпийской. Он выкладывается, старается, готов играть если не каждый день, то через день-то уж точно. Его приходится сдерживать.

Олимпийцы прилетели в мае 1987 года из Софии после победы в официальном матче над болгарами, все партнеры Михайличенко отправились по домам, а он остался в Москве – мы через день играли со «Спартаком». Пока нас ждал, времени даром не терял: присоединился к дублю, вышел на матч со спартаковцами за резервный состав, провел один тайм, забил два мяча (один, по рассказам, едва ли не с центра поля, заметив, что вратарь не успел встать на место). Вечером в гостинице я спросил его про матч дублеров. «Все нормально, – ответил он, – да вот не дали второй тайм проиграть».

В национальной сборной Михайличенко дебютировал 29 апреля 1987 года в матче с командой ГДР. Ему удалось оставить в раздевалке и волнение, неизбежно сопутствующее официальной игре, и воспоминания о не забитых неделей раньше мячах в ворота «Порто» в полуфинале Кубка чемпионов. Дебют запомнился, а в конце сезона сборную СССР без Алексея Михайличенко, лучшие дни и годы которого, безусловно, впереди, и нельзя было представить.

Его светловолосая голова мелькает по всему полю, он играет в свое удовольствие, но не анархист – всегда помнит, что рядом с ним команда. Его диапазон – от ворот до ворот, от боковой линии до боковой.

Владимир Онищенко, футболист из славной плеяды 1975 года, стал хорошим детским тренером, безмерно любящим своих мальчишек. Он как наседка над ними, когда приводит их на матч киевского «Динамо» сегодняшнего созыва.

Форвард от бога, он был неприметным в жизни и на поле. Выслушивая пространные рассуждения кого-нибудь о футболе, он лишь улыбался тихонько и, если позволяла обстановка, задремывал.

На поле он никогда не был в тени много забивавшего Блохина, напротив, дополняя друг друга, они вдвоем при поддержке партнеров создавали мощный атакующий кулак.

Обладая исключительно острым чувством времени, практически безошибочным выбором позиции, Владимир постоянно получал передачи наших хавбеков. Соперники его ненавидели за постоянные «появления из ниоткуда» и уважали за редкостное бесстрашие. Онищенко не задумываясь бросался головой за низко летящим мячом, к которому уже устремлялась нога обороняющегося. Несколько сотрясений мозга – результат столкновений, из которых он чаще всего выходил победителем, но после которых врачам требовалось проявлять все свое искусство, чтобы он быстрее вернулся на поле. Он же, пока над ним колдовали за воротами, требовал: «Док, ну что вы возитесь? Дайте нашатыря, всего делов-то».

«Появления из ниоткуда» существовали на самом деле. Иной раз на нашей скамейке кричали: «Куда Онищенко делся?», предполагая, что он в какой-то из ситуаций получил травму и ждет на бровке помощи врачей. Нет, он на поле, но так достоверно уходил в «тень», что теряли его и соперники, вот и получалось – «из ниоткуда».

Володя, которого все, с кем бы и где бы он ни играл, называли самым желанным партнером (и сейчас называют, вспоминая те годы), больше всего на свете, по-моему, не любил проигрывать. Даже на тренировках.

Его звездный год, вне всякого сомнения, – год нашей первой победы в Кубке кубков. Матч в Базеле был, наверное, лучшим в его карьере, в нем наиболее выпукло просматривались самые сильные стороны Онищенко – футбольного рыцаря с душой, легко отзывающейся на малейшую несправедливость.

Онищенко, как и Мунтян с Блохиным, приехал в Базель со «свежей» травмой, но даже обсуждать не позволил, сможет ли выйти на поле. Вышел и сыграл превосходно. Уже на 17-й минуте взаимодействие Блохина с Онищенко привело к голу: Олег дал точный пас, Володя безупречно пробил. За шесть минут до перерыва мяч находился у Онищенко, все, в том числе и вратарь венгров Геци, ждали передачи, а он без подготовки из довольно неудобного положения левой ногой послал мяч в «девятку».

Он ушел из футбола спокойно, без суеты, хотя, я уверен, мог бы поиграть еще. Но он не хотел просто «поигрывать», для него весьма важным было, чтобы не осели у людей в памяти годы, когда он без прежнего блеска играет в киевском «Динамо» – команде, которой было отдано много сил и любви.

Когда Игорь Беланов просит репортеров: «Не напоминайте мне о «Золотом мяче»!», его можно понять. Столь высокое международное признание он расценивает как недоразумение, не досадное, конечно, а приятное, но все же недоразумение. Он не занимался позерством, когда говорил, что Заваров в 1986 году гораздо больше, чем кто-либо другой, достоин звания лучшего футболиста Европы. Не позировал Игорь, когда утверждал где только мог, что этот сугубо индивидуальный приз – дань коллективу киевского «Динамо», хотя сам он, между прочим, так высоко котировался в анкетах «Франс футбол» прежде всего за великолепную игру на чемпионате мира.

Если в 1986 году время и место для Беланова удачно совпали, то уже на следующий год они совпали со знаком минус: одновременно упала мощь игры команды и сник Беланов.

Мы несколько раз приглашали Игоря в команду. Он откликнулся на третье приглашение, считая, очевидно, что четвертого может не быть, а время уходит. После первых тренировок, когда не все у него получалось, а физическая готовность далеко не соответствовала нашим нагрузкам, он подошел однажды и спросил: «Васильич, только честно, будет из меня толк или лучше мне вернуться домой?» Я ответил, что все зависит от него самого и если и дальше он будет работать так же добросовестно, то все будет в порядке. Сказал ему также, что он не первый и, очевидно, не последний новичок, которому сложно привыкать к такому объему работы и выработать в себе привычку заниматься ею каждодневно.

Беланов человек настойчивый, стиснуть зубы и терпеть умеет, и со временем он все меньше и меньше заводил речь об «этом лошадином ритме» и о возвращении в «Черноморец».

Начало первого его сезона у нас прошло ни шатко ни валко. «Прорезался» он в домашнем матче со «Спартаком», забив два красивых гола Дасаеву. Сразу же последовало приглашение в сборную. Из Копенгагена, где сборная проиграла датчанам 2:4, а Беланов выступал в первом своем матче на таком уровне, он возвратился сам не свой: его обвинили в трусости и объявили одним из главных еиновников поражения.

Процесс переживаний, самоанализа, самокопаний (а Игорь парень весьма и весьма чувствительный) стал затягиваться, и нам стоило порядочного труда, чтобы вернуть его к действительности, в которой пора уже было стартовать в Кубке кубков.

Чтобы узнать, что такое «Беланов в порядке», надо было увидеть его игру в Мексике и с французами в Париже.

Будучи в какой-то степени предрасположенным к проявлению чувства неуверенности и, возможно, даже боязни того, что не удастся подтвердить свою репутацию (особенно после получения «Золотого мяча»), он не в состоянии выйти на игру полностью раскрепощенным. Это мешает ему и команде.

Отдельные матчи (даже не матчи, скорее всего, а эпизоды матчей) убедили меня в том, что постепенно Игорь избавляется от груза свалившихся на него дополнительных проблем – внезапной известности, исключительной популярности и, как следствие, постоянного ожидания чудес от его игры.

Олег Блохин – история киевского «Динамо» и советского футбола, и я не могу не присоединиться ко всем добрым словам, сказанным в его адрес в разные годы.

Исключительно одаренный спортсмен, который рано понял, благодаря воспитанию, видимо (вырос Олег в спортивной семье), что просто талант – это даже не полдела. Работает не за страх, а за совесть. Может ворчать по-стариковски, сетовать на непомерные нагрузки, через два дня на третий заявлять: «Все, больше не могу, ухожу, так можно инвалидом стать», но продолжает работать. Не из-под палки, а с полным сознанием того, что каждая тренировочная минута с лихвой окупается возможностью постоянно быть в форме и быть готовым к серьезной игре.

В последние годы, когда он остался последним из тех, с которыми мы в 1974 году начинали, его довольно трудно было убедить, что принципы наши, несмотря на ход времени, остались неизменными. И один из них – одинаковое отношение ко всем, отсутствие привилегий в виде щадящего режима, послаблений в тренировках, создания особых условий. Возможно, это жестоко, но речь идет о команде, являющейся единым целым, и во главу угла должна быть поставлена справедливость.

Мы с Блохиным довольно часто спорим. Узнающие об этих спорах из «достоверных источников» люди пытаются выдать разногласия по некоторым профессиональным вопросам (вполне, полагаю, естественные для людей, почти полтора десятка лет работающих вместе и досконально изучивших друг друга) за конфликты, в которых тренер, пользуясь своей властью, угнетает игрока.

Бывает, споры наши проходят на довольно высоких тонах, расходимся мы злыми друг на друга, но, хочется верить, никогда не перейдем той грани, за которой начинается вражда.

Постоянная тень недовольства на его лице не нравится зрителям. Это их дело. Чем вызвано это недовольство в каждой конкретной ситуации, не знаю. Возможно, это злость на самого себя, когда не удалось что-то задуманное, возможно, обида на партнеров, не давших, по его мнению, точную передачу в нужный момент или не забивших из выгодного положения, возможно, гнев на тренеров, чем-то рассердивших его в перерыве, возможно, реакция на несправедливый свист с трибун… Но знаю. А может быть, причиной недовольства становится все в комплексе.

Партнеры, особенно те, которые не знакомы с манерой поведения Олега, искренне обижаются на него за постоянное проявление недовольства. И их тоже можно понять, поскольку со своей позиции они видят за этим высокомерное к ним отношение, подчеркивание разницы в возрасте, опыте и игровом мастерстве.

Олег Блохин – форвард, вне всякого сомнения, очень высокого международного класса, игровая стабильность его поражает, беззаветное служение футболу – пример для остальных, а уж о многочисленных принадлежащих ему рекордах и говорить не приходится.

Он строго последователен в выполнении главной своей цели – забивать голы. Триста с лишним возникли не из воздуха. За каждым – адский труд на тренировках, полнейшая самоотдача в матчах, многолетний спартанский образ жизни.

В киевском «Динамо» не принято выделять отдельных игроков. Все в игре делает команда, за все ответственна одна. Пожалуй, лишь один раз я отступил от этого правила, публично на пресс-конференции назвав фамилию футболиста, исключительно проведшего матч. Было это в Киеве в конце 1986 года, когда в ответной встрече /в финала розыгрыша Кубка европейских чемпионов мы принимали шотландский «Селтик». Это не самая лучшая игра нашей команды, претензии к ней были, но не конкретные, касающиеся отдельных игроков, а в плане реализации коллективного мастерства, ведь образ игры создает вся команда. Но я не мог не выделить Блохина – как личность, как спортсмена. Ему в тот день исполнилось 34 года, а действовал он на поле словно десять лет назад – образец, на мой взгляд, того, как надо служить футболу, делу, зрителям.

…Почему я рассказал об этих футболистах, а не о других, с которыми работал (всего их было больше ста, входивших в основные составы «Днепра» и киевского «Динамо» с 1969 по 1987 год)?

Все они – заслуженные мастера спорта, все (кроме Михайлова) выступали в сборной СССР. Но самое главное для меня то, что благодаря именно этим игрокам я могу считать себя тренером.

Г-м… Может быть, составить из них символическую сборную киевского «Динамо» последних четырнадцати лет? Нет, пожалуй, предоставлю эту возможность читателю – выбирать из хороших и очень хороших футболистов.