Текст книги "Идолы прячутся в джунглях"

Автор книги: Валерий Гуляев

В. Гуляев
Идолы прячутся в джунглях

Предисловие

«Тщательное изучение древней истории человечества позволяет в полной мере почувствовать дыхание вечности, дыхание давно ушедших от нас миров» – так начинает свою книгу В. И. Гуляев. Такие книги дают читателю не только информацию о тех или иных исторических и доисторических реалиях, но и учат его думать, наставляют его в высоком искусстве истолкования и обобщения фактов труднопознаваемой действительности давно минувших эпох.

Перед автором стояла нелегкая задача: написать книгу, которая заставила бы читателя «почувствовать дыхание вечности», дать ему ясное представление не только о характере загадочной ольмекской культуры, но и о романтике истинных поисков. Такая задача трудна прежде всего потому, что речь идет о культуре, абсолютно неведомой широкому читательскому кругу, и о проблемах, вокруг которых ведутся горячие споры.

Доколумбова Америка для этих широких кругов истинная terra incognita в сравнении с Египтом, Двуречьем и Малой Азией, а об ольмеках в этих кругах знают куда меньше, чем о пресловутом «снежном человеке», о котором искатели сенсаций шумят без устали и без меры.

В научно-популярной литературе пальму первенства следует отдавать таким произведениям, которые не опускают автора до среднего уровня его аудитории, а поднимают эту аудиторию до высокого уровня автора.

Произведения этого класса по плечу истинным ученым, обладающим литературным талантом и даром «образной мысли». Все эти три качества четко проявляются в книге В. И. Гуляева.

Может статься, что любители легкого научно-популярного чтения закроют эту книгу на 54-й странице и не осилят третьей ее главы, в которой автор дает представление о сложности ольмекской проблемы.

Но читателя любознательного эта глава не только не остановит, но и увлечет в такой же мере, как может увлечь роман Сименона. Право же, споры Майкла Ко с Коваррубиасом и Дракером не менее увлекательны, чем дискуссии комиссара Мэгрэ с его коллегами…

Перехожу к конкретному разбору «Идолов».

Шесть глав книги – это шесть этапов в истории изучения ольмекской культуры, шесть уровней ее достижения. Первая глава, «Голоса погибшей цивилизации», – это предыстория и начальный этап в истории открытия ольмекской культуры. Случайная находка у селения Трес-Сапотес в джунглях мексиканского штата Веракрус дала начало трудным поискам. Вторая, не менее случайная, находка – нефритовая статуэтка из Сан-Андрес-Туслы с ее поразительной датой – 162 год н. э. – вызвала бурю в ученых кругах и переворот в привычных представлениях о доколумбовых культурах Центральной Америки. Буря улеглась, затем, и далеко не сразу, начались исследования загадочной и выходящей за все хронологические рамки культуры юго-восточной Мексики. Блом и Ла Фарж, Савий, Вайян, Стирлинг… Первые изыскания, первые гипотезы, новые открытия – таков последующий этап ольмекской эпопеи, и события этого этапа изложены очень ярко. Автор показывает, с каким трудом в сознание исследователей входили представления об истинном характере вновь обретенной культуры. Что она собой представляет, он пока не объясняет, ведь действие в этой главе развертывается в 1925–1937 годах, на стадии предварительных поисков. Но предвестием грядущих открытий звучат слова Вайяна: «Возможно, что будущие исследования в стране ольмеков во многом прояснят дискутируемый вопрос о связи между мексиканцами и майя или же осветят происхождение тех великих теократий, которые создали Центральной Америке ее цивилизацию».

Вторая глава – «Экспедиции отправляются в путь» – охватывает следующий этап в истории поисков и посвящена замечательным открытиям Стирлинга в Трес-Сапотес и в Ла Венте. И не только этим открытиям, но и их истолкованию. Вслед за автором читатель убеждается, какие трудности вызвали новые открытия и как тернист путь реконструкции загадочных культур Центральной Америки.

Третья глава, «Время поисков и раздумий», – ключевой раздел книги. Это своего рода введение в «ольмековедение» и пролог к следующей, четвертой главе – «Сенсации в Сан-Лоренсо», посвященной открытиям и выводам крупнейшего современного исследователя ольмекской культуры Майкла Ко.

Совершенно особое место занимает пятая глава – «Египетские пирамиды и мексиканские теокалли». Речь идет не столько о двукратных плаваниях Тура Хейердала на папирусном судне «Ра», сколько о критике теорий «диффузионистов», полагающих, что важнейшие достижения человечества изобретаются лишь однажды и из единого первичного очага распространяются во все концы нашей планеты. Автор, так же как и все серьезные советские ученые, не разделяет представлений «диффузионистов» и подвергает их справедливой критике. На первый взгляд кажется, что глава эта не связана с основным содержанием книги. Однако она совершенно необходима. Ведь, по существу, диффузионисты отказывают древним народам Нового Света в возможности самостоятельного развития, сводят на нет всю последовательность доколумбовых культур Америки, отрицают тот совершенно несомненный факт, что культуры эти зародились на американской почве и питались из местных источников. «Основы цивилизации, – говорит автор, – отнюдь не эстафетная палочка, которую можно легко передать по желанию от одного человека к другому… в этой связи гипотезы, доказывающие распространение через океаны целых культур и цивилизаций при помощи одиночных кораблей, выглядят крайне неубедительно». Вывод как нельзя более справедливый, и, формулируя его, автор затем дает схему развития древних культур Америки за последние 30 тысяч лет. В эту схему он вписывает и ольмекскую культуру как некий укороченный вариант непрерывной исторической последовательности, охватывающей в Мексике, по крайней мере, восьмитысячелетний период.

Отрицая диффузионистские выводы Хейердала, автор воздает ему должное за смелость его экспериментов, он говорит, что такие эксперименты лучше помогают представить себе границы технических возможностей древнего человека. К подобной оценке деятельности Хейердала нельзя не присоединиться. Она заслуженна и объективна.

Шестая, заключительная, глава – «Спор еще не окончен» – знакомит читателя с современным состоянием «ольмекской проблемы». Казалось бы, после работ Майкла Ко не может быть сомнений в том, что ольмекская культура, существовавшая в «чистом» виде в 1200 – 400 годах до н. э., была родоначальницей всех цивилизаций древней Мексики. Но автор отмечает, что до конечных выводов подобного рода еще далеко. Ольмекскую культуру, говорит он, нельзя рассматривать как нечто застывшее и неизменное, данное раз и навсегда. Древние цивилизации Мексики, бесспорно, на определенных этапах испытывали влияние ольмекской культуры, но развивались они из самостоятельных очагов. В то же время и в самом ольмекском ареале ход развития был долгим и сложным, и археологические остатки из Трес-Сапотес и Ла Венты относятся к разным этапам, пока еще не достаточно дифференцированным. Автор полагает, что ольмекское государство возникло гораздо позже, чем это считает Майкл Ко. Очень интересны и его гипотезы о связи между культурами ольмеков и майя.

Спор еще не окончен – впереди новые открытия. И, прочтя книгу В. И. Гуляева, читатель с нетерпением будет ожидать появления новой работы этого автора, в которой освещены будут открытия археологов середины 70-х годов нашего века.

Я. СВЕТ

Ода археологии

Археология призвана изучать прошлое различных племен и народов нашей планеты во всем его многообразии и сложности. Одни известны нам лучше, другие остаются до поры до времени в тени. Но есть в анналах мировой истории и такие народы, вся родословная которых исчерпывается двумя-тремя фразами, вскользь брошенными каким-нибудь древним летописцем или государственным деятелем. Это народы-призраки. Что мы знаем о них? Разве что диковинное имя да несколько фактов полулегендарного характера. Словно туманные видения, бродят они сквозь пожелтевшие страницы старинных фолиантов или красочных иероглифических рукописей, отнимая покой и сон у многих поколений ученых. Тиверцы и уличи древнерусских летописей, будины Геродота, кочевые орды киммерийцев, хетты из восточных клинописных текстов, в западном же полушарии это, бесспорно, ольмеки. Все они стали достоянием науки лишь благодаря усилиям целой армии неутомимых исследователей, и прежде всего археологов. Археология во много раз расширила возможности исторического поиска и удаленных во времени реконструкций. «Для наших дедов, – пишет немецкий историк Э. Церен, – история этих тысячелетий была еще книгой за семью печатями. Можно было сочинять любые глупости, предаваться любым фантазиям, и никто не мог ничего возразить против. Теперь археологи раскрыли эту волшебную книгу… Они нам показали, как тесно связаны мы со своим прошлым. Они открыли нам глаза на то, что наши чувства, наши радости и печали, наши взгляды и убеждения не только связаны с нашим собственным мышлением, но уходят своими корнями в наше прошлое… Археологи заставили нас отбросить привычные представления, которые мы унаследовали от своих предков и намеревались передать своим детям. Никакие законы современной химии или физики, искусство или техника нашего времени не изменили так наших представлений о мире, как археология».

Первооткрывателям новых горизонтов всегда трудно. Они впереди, и поэтому именно на их плечи падают все лишения и невзгоды, все удары судьбы.

«Никому еще не приходилось видеть такое море, – воскликнул Христофор Колумб при виде жесточайшего шторма у берегов Ямайки, – бурное, грозное, вздымающееся, покрытое пеной! Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать к какому-нибудь выступу суши. Никогда я еще не видел столь грозного неба. День и ночь пылало оно, и молнии извергали пламя с такой силой, что я не раз удивлялся, как могли при этом уцелеть мачты и паруса. Молнии сверкали так ярко и были так ужасны, что все думали – вот-вот корабли пойдут ко дну. И все это время небеса непрерывно источали воду; и казалось, что это не дождь, а истинный поток. И так истомлены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от подобных мучений».

Но разве меньше трудностей и невзгод выпало на долю тех, кто четыре века спустя после эпопеи Колумба вторично «открыл» миру богатства погибших индейских цивилизаций? «Редко можно встретить профессию, – считает Э. Церен, – более безрадостную, чем профессия полевого археолога, работающего в пустыне, среди диких скал, в полной удаленности от всякой цивилизации, в тяжелых климатических условиях, способных лишить человека всякого мужества… И они не делают из всего этого сенсаций – эти археологи. Они продолжают работать, как будто условия их труда нечто само собой разумеющееся. Ибо для них во всем мире не существует более интересной профессии, чем избранная ими. Они живут среди опасностей, с глазу на глаз с не раскрытой еще тайной. Не сегодня-завтра она может быть раскрыта, и тогда мировая пресса назовет их имена».

Славные имена первооткрывателей древних цивилизаций Старого Света ныне хорошо известны. Роберт Кольдевей получил известность своими раскопками в Вавилоне. Поль Эмиль Ботта и Астон Генри Лэйярд открыли миру руины забытых городов Ассирийской державы. Леонард Вулли досконально изучил Ур с его богатейшим некрополем шумерийских царей. Говарду Картеру после долгих и безуспешных поисков посчастливилось наконец открыть нетронутую гробницу Тутанхамона. Карл Хуманн вырвал из тьмы забвения сокровища античного Пергама.

Гораздо меньше знаем мы о пионерах американской археологии. Это еще очень молодая наука. Ей всего каких-нибудь сорок-пятьдесят лет от роду. Вполне естественно, что она не знает пока таких впечатляющих достижений, какие имеет, скажем, археология Древнего Востока или археология античного мира. Но лучшие ее представители, подобно своим коллегам в Старом Свете, не щадя сил, упорно расчищают те громоздкие завалы из небылиц и заведомой лжи, которыми до недавнего времени был закрыт доступ к подлинной истории индейцев. Каждый сезон археологических работ в Новом Свете приносит новые поразительные открытия, заставляющие порой полностью менять всю сложившуюся систему взглядов на взаимосвязи доколумбовых культур.

Вносят свою посильную лепту в изучение далекого прошлого западного полушария и те археологи, которые ведут раскопки на территории Мексики и Центральной Америки. Их успехи общеизвестны. Кто не слыхал сейчас, к примеру, о священном колодце майя в Чичен-Ице или о величественной гробнице царя в Паленке? Но еще бóльшие задачи предстоит решить в будущем. По мере вскрытия мощных напластований, содержавших следы человеческой деятельности, археология в Центральной Америке все дальше и дальше продвигается в глубь веков. Еще каких-нибудь пятьдесят лет назад все казалось простым и ясным. В Мексике благодаря старым хроникам были известны ацтеки, чичимеки и тольтеки. На полуострове Юкатан – майя. Им и приписывали тогда все известные памятники старины, в изобилии разбросанные на поверхности и в глубинах земли. Позднее по мере накопления опыта и знаний ученые все чаще стали встречать остатки древних культур, не укладывавшихся в прокрустово ложе старых схем и воззрений. Возникла необходимость дальнейшего подразделения истории этого края на соответствующие эпохи. У предков современных мексиканцев тоже нашлись свои предшественники. Так возникли из тьмы небытия смутные контуры первых, «классических» цивилизаций Центральной Америки: Теотихуакана, Тахина, Монте Альбана и «Древнего царства» майя. Все они родились и погибли в пределах одной тысячи лет: с I по X век н. э. Вслед за ними была открыта древняя культура ольмеков – таинственного народа, населявшего с незапамятных времен болотистые низины на юге побережья Мексиканского залива. Там до сих пор скрыты в лесной чаще десятки, сотни безымянных руин – это остатки прежних городов и земледельческих поселков. Рука археолога впервые коснулась некоторых из них буквально считанные годы назад. Таким образом, можно без особого преувеличения сказать, что ольмекская археология родилась почти на наших глазах. Несмотря на все трудности и упущения, она добилась сейчас главного – вновь вернула людям одну из наиболее блестящих цивилизаций доколумбовой Америки. Здесь было все: гениальные гипотезы на основе двух-трех разрозненных фактов, романтика поиска и радость первых «полевых» открытий, серьезные заблуждения, надолго уводящие ученых в сторону от магистрального пути, и так и не раскрытые тайны. Короче говоря, история изучения древностей ольмеков словно в капле воды отражает общий путь, пройденный за последние десятилетия всей американской археологией. И мне кажется, что советскому читателю интересно познакомиться с этой увлекательной археологической эпопеей.

Глава 1. Голоса погибшей цивилизации

 
Мне снится прошлое.
В виденьях
                 полусонных
встает забытый мир
                     и дней,
и слов, и лиц.
Есть много светлых
                            дум,
погибших,
                погребенных.
Как странно вновь
                        стоять
у темных их гробниц.
 

           В. Я. Брюсов.

                         1898 г.

Встреча в лесу

Все произошло так внезапно, что Хосе даже не успел по-настоящему испугаться. Он давно облюбовал этот участок джунглей для своего нового кукурузного поля. Исходил его вдоль и поперек. Прикинул толщину черноземного слоя и высоту деревьев. Успел даже подсчитать примерную величину будущего урожая. Все радовало здесь глаз земледельца. Много, очень много золотистых початков маиса соберет он этой осенью. А пока нужно трудиться не покладая рук: близится сезон дождей, и горе тому, кто запоздает с севом.

Невыносимо печет полуденное солнце. Соленый пот застилает глаза. Но вновь и вновь взлетает вверх неутомимый мачете индейца. С тихим шелестом падают вниз наискось срубленные ветви деревьев и колючие кусты. Дело явно спорится. Уже можно различить в лесной чащобе прямоугольные очертания будущей мильпы. [1]1
  Мильпа– кукурузное поле  (ацтекск.).


[Закрыть]И вдруг длинный нож Хосе со звоном ударился о какой-то странный округлый предмет, похожий на днище большого опрокинутого котла.

«Кому понадобилось тащить тяжелый котел в эту глухомань? – подумал удивленный индеец. – А может быть, это золотой клад, спрятанный ацтекскими воинами от жадных рук испанцев?»

И, ослепленный сказочными видениями свалившегося с небес богатства, Хосе ринулся к заветному кладу. Лихорадочно откинув мешавшие ему зеленые ветви и паутину лиан, он уже протянул было к сокровищу руку и… в страхе отпрянул назад: откуда-то из глубины земли на него в упор глядели два огромных глаза. «Это, наверное, сам дьявол!» – мелькнуло в голове у насмерть перепуганного парня, и, круто повернувшись, он помчался в свою деревушку Трес-Сапотес, расположенную в каких-нибудь полутора километрах от места его необычайной находки.

Сообщение Хосе вызвало в селении настоящий переполох. Но вопреки ожиданиям желающих посмотреть на золотой клад в лесу и охраняющего его дьявола оказалось более чем достаточно. Вооружившись кольями и лопатами и прихватив с собой на всякий случай несколько ружей, десятка полтора мужчин отправились в джунгли. Когда же таинственный предмет был наполовину выкопан из земли, то оказалось, что это вовсе не котел, а гигантская голова человека, искусно высеченная из одной глыбы черного базальта. Ее пустые глазницы равнодушно взирали на муравьиную возню обескураженных кладоискателей.

Разочарованные крестьяне прекратили раскопки и разошлись по домам, приписав свою неудачу проделкам все того же вездесущего дьявола, сумевшего непонятным образом превратить таинственный котел в богопротивного истукана.

Это необычайное событие произошло в 1858 году в одном из самых глухих районов южной части мексиканского штата Веракрус. Но ученые так и не узнали тогда о находке в Трес-Сапотес. Через несколько лет заботливая природа вновь укрыла мягкой землей и зеленым покрывалом тропических растений свою добычу. И только жуткие легенды о «голове дьявола» и зарытых под ней сокровищах, с оглядкой, полушепотом передаваемые из уст в уста среди местных индейцев, напоминали еще о таинственной скульптуре из Веракруса.

Голова «африканца»

В 1869 году в «Бюллетене Мексиканского общества географии и статистики» появилась небольшая заметка за подписью X. М. Мельгара. Ее автор, инженер по профессии, утверждал, что в 1862 году ему посчастливилось обнаружить близ деревушки Трес-Сапотес (штат Веракрус) на плантации сахарного тростника удивительную скульптуру, не похожую на все известные до сих пор – голову «африканца», высеченную из камня. Заметка сопровождалась довольно точным рисунком самого изваяния, так что любой читатель мог судить теперь о достоинствах этой находки. Как можно было уже догадаться, речь шла здесь о той самой «голове дьявола», которую обнаружили за несколько лет до этого крестьяне из деревни Трес-Сапотес. К сожалению, впоследствии Мельгар использовал свою необычайную находку далеко не лучшим образом. В 1871 году он без тени улыбки на лице объявил, ссылаясь на «явно эфиопский» облик обнаруженной им скульптуры: «Я абсолютно убежден, что негры не раз бывали в этих краях, и это случилось еще в первую эпоху от сотворения мира». Надо сказать, что подобное высказывание не имело под собой абсолютно никакой почвы, но зато вполне отвечало общему духу господствовавших тогда в науке теорий, когда любое достижение американских индейцев объяснялось культурными влияниями из Старого Света. Правда, бесспорно и другое: сообщение Мельгара содержит первое печатное упоминание о вполне конкретном памятнике неизвестной до того цивилизации.

Статуэтка из Тустлы

Ровно через сорок лет какой-то крестьянин-индеец обнаружил на своем поле близ городка Сан-Андрес-Тустла еще один загадочный предмет. Сначала он даже не обратил внимания на зеленоватый камешек, едва выглядывающий из земли, и небрежно пнул его ногой. И вдруг камень ожил, засверкав своей полированной поверхностью под лучами щедрого тропического солнца. Очистив предмет от грязи и пыли, индеец увидел, что держит в руках маленькую нефритовую статуэтку, изображавшую языческого жреца с наголо обритой головой и широко открытыми смеющимися глазами. Нижнюю часть его лица закрывала маска в виде утиного клюва, а на плечи был накинут короткий плащ из перьев, имитирующий сложенные птичьи крылья.

Боковые стороны статуэтки покрывали какие-то непонятные изображения и рисунки, а под ними, чуть ниже, шли столбцы знаков в виде черточек и точек.

Неграмотный, забитый крестьянин, конечно, и не догадывался о том, что он держит в руках предмет, которому суждено было стать одной из наиболее известных археологических находок на территории Нового Света.

После долгих приключений, пройдя через десятки рук, маленькая нефритовая фигурка жреца из Сан-Андрес-Тустлы очутилась в Национальном музее США. Осматривая новый музейный экспонат, американские ученые, к несказанному своему удивлению, обнаружили, что столбик таинственных черточек и точек, вырезанных на статуэтке, представляет собой дату календаря майя, соответствующую 162 году н. э.! В научных кругах разразилась настоящая буря. Одна догадка сменяла другую. Но плотная пелена неизвестности, окружавшая все, что было связано с нефритовой статуэткой, от этого отнюдь не рассеивалась.

Форма знаков и весь стиль изображения были похожи на письмена и изваяния майя, хотя и отличались большей архаичностью. Но ближайший город древних майя – Комалькалько – находился не менее чем в 150 милях к востоку от места находки! А кроме того, статуэтка из Сан-Андрес-Тустлы почти на 130 лет старше любого другого датированного памятника с территории майя!

Да, здесь было над чем поломать голову. Получалась странная картина: некий загадочный народ, населявший в незапамятные времена мексиканские штаты Веракрус и Табаско, изобрел майяскую письменность и календарь на несколько веков раньше самих майя и пометил этими вычурными иероглифами свои статуи, стелы и алтари. Но что это за народ? Каков облик его культуры? Откуда и когда пришел он в болотистые низины южного побережья Мексиканского залива?

Тамоанчан – «Страна дождя и тумана»

В поисках ответа на волнующие их вопросы ученые обратились к историческим документам, так как архивы Испании и Мексики буквально ломились от сотен старинных рукописей и хроник. Но вскоре выяснилось, что подавляющая их часть освещала события не ранее самого кануна Конкисты, то есть XV–XVI веков. По иронии судьбы все наши знания о более ранних периодах мексиканской истории приходится извлекать из легенд и преданий, дошедших до нас в передаче ацтекских философов и жрецов. Итак, сначала была легенда, только легенда.

«Давным-давно, – говорили ацтекские мудрецы испанскому монаху Саагуну, – во времена, которые уже никто и не помнит, появился в этих краях один могучий народ… Долго бродили до того эти люди в поисках земли обетованной… Сначала в большом числе они прибыли на своих ладьях к северному берегу. И место, где они бросили свои лодки, называется Панутла… [2]2
  Панутла– современное Пануко, на побережье Мексиканского залива, в северной части штата Веракрус.


[Закрыть]Тотчас же двинулись они по краю вод… Они шли не по своей воле. Их вели жрецы, сам бог указывал им дорогу… Наконец, добрались они до местности Тамоанчан и основали там свое царство».

В этом царстве жили великие правители и жрецы, искусные мастера и ученые – хранители знаний. «Сами они богаты, счастливы, владеют вещами, так что всегда все зреет и зеленеет в их доме… Там никогда не бывает голода, нет болезней, нет бедности». Именно их стараниями, говорит легенда, были заложены основы той блестящей цивилизации, влияние которой испытали на себе все другие великие народы доколумбовой Мексики: тольтеки, ацтеки, сапотеки и майя. Но где же искать это загадочное царство? На языке майя слово «Тамоанчан» означает буквально «Страна дождя и тумана». Этим именем древние мексиканцы называли обычно влажные тропические равнины южного побережья Мексиканского залива (современные мексиканские штаты Веракрус и Табаско). В других индейских преданиях мы находим упоминание о том, что в названной области издавна обитали племена ольмеков. Ольмек по-ацтекски означает «житель страны каучука» и происходит от слова «Ольман» – «Страна каучука», «Место, где добывают каучук». И надо сказать, что легенды отнюдь не преувеличивали истинного положения вещей: мексиканские штаты Веракрус и Табаско до сих пор славятся своим превосходным натуральным каучуком. Таким образом, если верить древним преданиям, то ольмеки – первый цивилизованный народ Центральной Америки – издавна жили на южном побережье Мексиканского залива. Но должны же сохраниться хоть какие-то материальные следы их пребывания там?

Первый визит

В марте 1924 года в американском городе Нью-Орлеане произошло событие, которое имело прямое отношение к загадке забытых ольмекских городов.

Некое лицо, пожелавшее остаться неизвестным, внесло на текущий счет местного Тулэйнского университета крупную сумму денег. Согласно воле таинственного мецената, проценты с этого необычного дара предназначались для изучения прошлого стран Центральной Америки. Дирекция университета решила не откладывать дела в долгий ящик и тут же снарядила большую этнографо-археологическую экспедицию в Южную Мексику. Во главе ее были поставлены известные специалисты-археологи Франц Блом и Оливер Ла Фарж. Два незаурядных человека, наделенных ненасытной любознательностью и широкими познаниями, объединились здесь для того, чтобы бросить вызов непроторенной центрально-американской глуши и отправиться на поиски забытых племен и исчезнувших цивилизаций.

19 февраля 1925 года экспедиция началась. А через несколько месяцев ее загоревшие до черноты участники очутились в самом сердце болотистых джунглей, на юге побережья Мексиканского залива. Их путь лежал к реке Тонала, где по слухам находилось заброшенное древнее поселение с каменными идолами. В портовом городке Пуэрто-Мехико они наняли моторно-парусную шхуну «Лупата», и путешествие в прошлое началось. Скупые строки экспедиционного дневника в какой-то мере вводят нас в волнующую атмосферу тех дней, рассказывая о трудностях, стоявших на пути первооткрывателей и о радости неожиданных находок. «Проводники сообщили нам, что имеются два пути, которыми мы можем добраться до древних руин. Один – по безымянной реке длиной более 4 километров. Другой – вверх по реке Тонала и далее по ее притоку Бласильо. Последний маршрут имел уже то преимущество, что сухопутный переход был там намного короче, и мы, не колеблясь, выбрали его… Наша шхуна тихо скользила по широкой реке, берега которой были сплошь покрыты густыми мангровыми лесами. То здесь, то там в воздух взмывали белые цапли, напуганные шумом нашего мотора. Через два с половиной часа мы добрались до устья более узкой реки Бласильо и свернули туда. Приходилось все время быть настороже из-за множества коряг и затонувших деревьев. В некоторых местах громадные лесные исполины рухнули в воду и почти перегородили реку своими стволами. Уже под вечер добрались мы до небольшого индейского ранчо, где и остановились на ночлег. Первым делом пришлось развесить свои гамаки и противомоскитные пологи (сетки), поскольку воздух был буквально переполнен этими кровожадными насекомыми. И когда мы легли спать, то долго еще слышали жалобные серенады миллионов москитов, бесновавшихся за тонкой тканью наших сеток.

Рано утром, еще до восхода солнца, мы отправились к руинам. Дорога теперь шла по суше. Но это было лишь одно название. Почва во многих местах оказалась настолько заболоченной, что нам приходилось брести по воде, доходившей порой выше колен. Проводник сказал нам, что Ла Вента – место, куда лежал наш путь, – это остров, окруженный со всех сторон болотами. На нем есть невысокие холмы с удивительно плодородной почвой. Поэтому вся земля на острове поделена на участки, каждый из которых принадлежит отдельной индейской семье. Когда мы подошли к окраине Ла Венты, нам действительно встретилось несколько индейцев, направлявшихся на охоту или на свои поля. Мы попросили их помочь в расчистке древних руин от лесных зарослей, и они охотно согласились. После часа быстрой ходьбы от ранчо Бласильо мы добрались наконец до цели: перед нами находился первый идол. Это был огромный каменный блок более двух метров высоты. Он лежал плашмя на земле, и на его поверхности можно было разглядеть человеческую фигуру, грубо высеченную в глубоком рельефе. Фигура эта не отличается какой-либо спецификой, хотя, судя по общему ее виду, здесь чувствуется какой-то слабый отголосок влияния майя. Вскоре после этого мы увидели и самый поразительный монумент Ла Венты – огромный валун, напоминающий по форме церковный колокол… После незначительных раскопок, мы, к своему несказанному удивлению, убедились в том, что перед нами верхняя часть „гигантской головы“, наподобие найденной й Трес-Сапотес».

Повсюду среди джунглей встречались массивные каменные изваяния. Одни из них стояли вертикально, другие рухнули вниз или были разбиты. Их поверхность покрывала рельефная резьба, изображавшая людей и животных или фантастические фигуры в образе получеловека-полузверя.

Пирамидальные постройки, когда-то гордо возвышавшиеся своими белоснежными гребнями над вершинами деревьев, теперь едва угадывались под густым покровом растений. Этот таинственный город в древности был, очевидно, крупным и важным центром, местом рождения высоких культурных достижений, совершенно неизвестных науке.

Но время торопило исследователей. Преодолев серьезные препятствия, они сумели бегло осмотреть обнаруженные ими здания и монументы и постарались возможно точнее зарисовать и нанести на карту наиболее важные из них. Этого было явно недостаточно для сколько-нибудь широких исторических выводов. Поэтому Франц Блом, покидая древний город, вынужден был написать в своем дневнике: «Ла Вента, бесспорно, весьма загадочный памятник, где необходимы значительные исследования, с тем чтобы наверняка узнать, к какому времени относится это городище».

Но не прошло и нескольких месяцев, как это утверждение, делающее честь любому беспристрастному ученому, было начисто забыто. Очутившись в стране древних майя, Блом не мог устоять перед очарованием изящной архитектуры и скульптуры их заброшенных городов. Вычурные иероглифы и календарные знаки встречались здесь буквально на каждом шагу. И ученый, отбросив мучившие его сомнения, твердо решил: конечно же майя по всем статьям превосходили своих безымянных соседей на западе. Обширная глава об исследованиях в Табаско из книги Блома и Ла Фаржа «Племена и храмы» (1926 год) заканчивается следующими словами: «В Ла Венте мы нашли большое число крупных каменных изваяний и, по меньшей мере, одну высокую пирамиду. Некоторые черты этих изваяний напоминают скульптуру из области Тустлы; другие демонстрируют сильное влияние со стороны майя… Именно на этом основании мы склонны приписать руины Ла Венты культуре майя». Так, по иронии судьбы самый яркий ольмекский памятник, давший впоследствии название всей этой древней цивилизации, неожиданно оказался в списке городов совершенно иной культуры, созданной другим, хотя и родственным ольмекам, народом майя.