Текст книги "Капкан для оборотня (СИ)"

Автор книги: Валерий Иванов-Смоленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

– Газовать?

– Не гони форсу… Сход решит, не мы. Ты думай, как грамотно головняк замутить.

– А ты, – Косарь обратился к Счетоводу, – башли общаковские, что остались, готовь к залежи.

Все трое замолчали, переваривая сказанное.

После некоторой паузы Косарь обратился к Авдею.

– Позовешь на сходку третьего дня Боцмана и Тишу. Скажешь «на рамса» – больше ничего не поясняй. Уши шпилевские торчат где-то… Дознаться бы, где?

– Занимаюсь этим.

– И вот еще что. Хазу пока организуй подходящую, где перекрышить на время можно… И чтоб не знал никто.

– Сделаю, – заверил Авдей.

– Ну, ступайте.

Уже на крыльце Счетовод проворчал: – чую, голый вассар получится…

* * *

Джип Авдея остановился у обочины тротуара – недалеко у стены дома он заметил телефонную будку. Выйдя из машины, Авдей подошел к будке с явным решением кому-то позвонить.

Он достал из кармана клочок бумаги, посмотрел на цифры и набирал номер.

– Да? – раздался в трубке голос.

– Логинов Владимир Сергеевич? – начал разговор Авдей.

– Да, это я.

– Хочу слить вам одну очень интересную информацию по убийству в заброшенном карьере.

– А кто вы?

– Это не столь важно. Вам нужна информация?

– В принципе, нужна.

– Я готов с вами встретиться, где захотите. Только не у вас в гостинице, и не в органах.

– Я плохо знаю город. Предлагайте вы. И уточните – когда?

– Давайте завтра. В ресторане «Белый камень» – любой таксист вас туда подбросит. На Ваше имя будет заказана отдельная кабинка, зайдете в нее. А я попозже подойду. Устроит?

– Устроит. В какое время?

– В двадцать часов. Только одно условие – чтобы местные менты и прокуроры об этом не знали.

– Принимается.

– Ну, значит договорились. До встречи, – Авдеев повесил трубку.

Окончив разговор, он вышел, внимательно огляделся по сторонам, затем сел в джип и уехал.

* * *

В небольшом служебном кабинете Легина обстановка была самой обычной, все только самое необходимое для работы.

Легин, одетый по форме, занимался тем, что разбирал на столе какой-то диковинный иностранный пистолет, раскладывая части на расстеленной газете. На боковой щечке рукоятки виднелась надпись «Kolt Duble Igl».

В кабинет зашел Крастонов. Он был в гражданском.

– Здорово, Андрей!

– Здравствуйте, Александр Олегович.

– У тебя все готово к операции «Кончина»?

– Все. Жду только сигнала. А так все отработано, и ребята подготовлены.

– Похоже, шевеление уже началось. Косарь своих главных советчиков собирал. Авдей его к Боцману и Тише зачем-то ездил. Возможно, сходку затеяли. Вероятно, реально до нас добраться попытаются. Надо поберечься.

– Так бережемся же – каждую ночь в разных местах ночуем.

– День тоже со счетов сбрасывать нельзя. Авдей – тот еще спец.

– Удвоим бдительность.

– Получи в ХОЗО самый портативный диктофон, что только есть, и принесешь его мне. Сегодня же к вечеру.

– Слушаюсь, то…

– Да, брось ты! И еще, как думаешь, прокурора надо посвятить?

– Ни в коем! Местами такой буквоед – спасу нет. Всюду одни нарушения видит. У меня из-за него ни одного работника, не лишенного премий, нет.

– Так ведь выходишь из положения?

– Выхожу.

– Ну вот. А такие прокуроры тоже нужны. За нашим братом глаз да глаз нужен… Главное, дело-то он понимает правильно.

– Согласен.

– Ну, увидимся.

– До встречи.

Крастонов, попрощавшись, ушел.

* * *

Барсентьев сидел в своем номере за ноутбуком, рядом под рукой находился большой блокнот. Он посматривал то на экран, то в блокнот, делая в нем какие-то пометки.

Насчет звонка жены Барсентьев сказал Севидову неправду. Она вовсе не собиралась ему звонить. Уже три года, как они жили фактически порознь. Официального развода не было, но семейные отношения поддерживались лишь на уровне совместного воспитания сына Никиты, которому было пять лет, и в котором оба души не чаяли.

Женился он поздно. Отдавая себя полностью работе, Барсентьев не задумывался всерьез о создании семейного очага. Брак был создан почти случайно. Просто подвернулась симпатичная девушка с хорошенькой фигуркой, добрая и до удивления наивная. И звали ее поэтически коротко – Инна.

«Почему бы и нет?» – сказал себе Барсентьев.

Она почти сразу родила ему сына. Он был безмерно счастлив. Но прошли годы, и наивность жены постепенно превратилась в нечто несуразно безразмерное. Инна верила во все. В пришельцев, экстрасенсов, колдовство, ведовство и еще Бог знает во что. За исключением самого Бога, в которого она не верила.

Барсентьев вначале относился к этому снисходительно – женой она была хорошей, сына обожала, умела неплохо готовить. Образование, культура, вкус – все это также было ей присуще в определенной степени. При этом она работала в коммерческом банке и слыла неплохим банковским специалистом. Однако книжные полки в доме все больше наполнялись теософской и эзотерической литературой. А еще, кроме книг по непосредственному общению с потусторонним миром, по магии, оккультизму, спиритизму и прочим – измам, значение которых Барсентьев иногда даже и не знал, она запоем читала детективы.

* * *

Празднование юбилея сослуживца Крастонова проводилось в отдельном зале ресторана. Было все, как полагается – накрытые столы, тосты и прочее, что присуще подобным вечеринкам. Барсентьев сидел за столом вместе с женой, одетой в красивое вечернее платье.

В перерывах Барсентьев курил вместе с другими мужчинами в углу зала ресторана. Как это водится в мужских компаниях, они смеялись, шутили, рассказывали анекдоты.

В другом углу зала собирались женщины. Оттуда тоже доносился веселый смех, оживленные реплики. Барсентьев поглядывал иногда в том направлении, любуясь Инной, которая что-то увлеченно рассказывала столпившимся вокруг нее женщинам. Вдруг смех в их компании притих, женщины потеснее сгрудились вокруг Инны.

Барсентьев заметил, что жена стала излишне возбуждена, глаза у нее загорелись, зрачки расширились, руками Инна стала делать какие-то плавные пассы.

На лицах некоторых женщин можно было прочесть нескрываемое удивление.

– Дорогие гости, все к столу, – раздался голос тамады, – продолжим чествовать нашего юбиляра и пить за его здоровье!

Все вновь расселись. Кто-то стал произносить тост.

Барсентьев вдруг стал ловить на себе какие-то весьма странные взгляды некоторых сотрудниц и жен сослуживцев. Время от времени то одна из них, то другая украдкой поглядывали на него.

Наконец, вечеринка закончилась, и все разъехались по домам.

Когда Барсентьев и Инна собирались уже ложиться спать, вернувшись за полночь с банкета, Барсентьев не выдержал.

– Послушай, милая, – начал он, – чем это ты так увлекла на вечере женщин? Что ты им рассказывала?

– Ничего особенного, – простодушно ответила Инна, – я недавно была у своей подруги на спиритическом сеансе… Ну, ты ее должен помнить, она у нас бывала. Ее зовут Маргарита Аристарховна. У нее еще такой белый пудель… И она…

– Погоди, Иннусик, – перебил жену Барсентьев, – какой еще спиритический сеанс? Где?

– Обыкновенный, – ответила Инна, – на квартире у Маргариты Аристарховны. Было много людей, в том числе известных. Актер из «Табакерки», этот, как его, ну он играет обычно…

– Подожди, да что за сеанс, объясни.

– Ну, мы… В общем, на столе стоял светящийся шар… И темнота… А знакомый Маргариты Аристарховны… Этот, фамилии не помню, но участвовал однажды в телевизионной передаче «Необъяснимые явления – взгляд в прошлое»… Вел передачу…

– Инусик! Секундочку! Не надо сейчас про знакомого – расскажи про сеанс.

– Так он его и проводил. Он пытался вызвать дух Елены Блаватской. Делал такие движения руками, – Инна повторила пассы, проделанные ей при рассказе в ресторане.

– И что?

– Нам явилось что-то белесое и подрагивающее. Было жутко страшно… Леночка прямо в обморок упала… Ты ее знаешь, она всегда любит ходить в зеленом. Платье светло-зеленое, чулки цвета морской волны, сумочка…

– Что было дальше? – Барсентьев ласково поглаживал ее по плечу.

– Ничего. Не снизошел.

– Кто не снизошел?

– Дух Блаватской. Маргарита Аристарховна потом сказала, что он посчитал интеллектуальный уровень наличествовавших там дам недостаточным для полноценного общения. Там и в самом деле были эти пустышки…

– И ты обо всем этом рассказывала на юбилее? – Барсентьев схватился за голову.

– Конечно. Это так интересно. Меня так увлеченно слушали.

– Послушай, Иннусик… Не надо рассказывать посторонним про твои потусторонние изыскания. Обещай мне. Хорошо?

– Хорошо, – жена обиженно надула губки, – только, что, у вас, мужиков, небось, разговор о высокой поэзии шел? Ну, признайся, что анекдоты травили.

– Травили… – подтвердил Барсентьев, – ладно, спокойной ночи, моя шаловливая синичка: завтра ведь на работу.

* * *

Однажды в субботу жена сидела в кресле и увлеченно читала какую-то книжку в яркой обложке. Он вышел из ванной, где принимал душ, и, заглянув в комнату, поразился гамме чувств, отражавшихся поочередно на ее лице. Он смотрел на нее минут десять, но она этого не замечала. Инна то хмурилась, то сжимала губы, мстительно сузив при этом глазки, то улыбалась, тихо что-то пришептывая. Наконец на ее лбу обозначились морщины, а лицо стало сосредоточенным, – она над чем-то явно размышляла.

Барсентьев подошел к ней и обнял за плечи.

– Над чем это мы так переживаем? – улыбнулся он жене.

– Вот, – Инна протянула ему книжку, – классный детектив, а писательница просто обалденная.

Он прочел название книги: «Маникюр для покойника» (ничего себе названьице), автор – некто Марья Волгина.

– Тебе нравится?

– Еще как! Это самая крутая сейчас писательница, она пишет по нескольку детективов в год. А сюжеты всегда разные, и развязка неожиданная.

– Хочешь, я сходу найду у этой крутой детективщицы какую-нибудь юридическую нелепицу?

– Попробуй, – простодушно согласилась Инна.

Он раскрыл книжку наугад, где-то посередине.

Нет, не то, – пробормотал, перелистывая страницы, Барсентьев. – Не то.

Он открыл книгу еще раз, немного ближе к началу.

– А, вот, есть. Слушай.

Инна снисходительно кивнула головой.

– «…Мой сынишка Володька – балбес радостно сообщила Филимонова, – свет не видывал таких идиотов… Праздновали они с приятелями удачно сброшенную сессию…», – с выражением стал читать Барсентьев.

– «…Бутылок, как обычно бывает в таких случаях, не хватило. Володю послали в ларек. Плохо соображавший парень полез в закрытую палатку, сломал дверь, да и лег там спать, не успев ничего взять. Через час его и обнаружил вернувшийся продавец. Завязалась драка. Студент, все детство занимавшийся в секции карате и имевший всевозможные пояса и даны, здорово накостылял по шее возмущенному продавцу, досталось и приехавшему патрулю.

– Всех убью, – кричал Володька, размахивая невесть откуда взявшейся палкой. – Порешу любого!..»

Барсентьев помахал воображаемой палкой.

Инна засмеялась.

– «…Кое-как его скрутили. В отделении милиционеры подсчитали потери и возмутились до глубины души – одному патрульному разбушевавшийся студент сломал нос, другому выбил зуб, третьему поставил изумительной красоты синяк под глазом.

Когда Галине Антоновне позвонили из отделения, сынулю уже препроводили в СИЗО, известное в народе под названием „Бутырская тюрьма“. Вменялись ему страшные вещи – грабеж и нападение на сотрудников правоохранительных органов, в сумме все тянуло лет на десять с конфискацией!..».

– Отбросим стиль изложения, автор тут волен на любые вариации, – начал Барсентьев, – возьмем только юридическую часть.

Инна согласно кивнула головой.

– Студент Володька, – официальным тоном продолжал Барсентьев, – судя по написанному, хотел совершить всего лишь кражу, то есть тайное похищение имущества. Но вместо этого парень лег спать, ничего не взяв. Здесь вообще нет никакого состава преступления.

Инна сделала удивленные глаза.

– Сломанная при этом дверь вряд ли потянет на значительный ущерб, требующийся при совершении преступления, именуемого: умышленное уничтожение либо повреждение имущества. Значит, налицо всего лишь административный проступок, влекущий ответственность в виде штрафа. Ну и возмещение ущерба по двери, разумеется, а это вид уже гражданско-правовой ответственности.

– А что это такое?

– Простым языком – это оплата за сломанную дверь, – пояснил Барсентьев. – Но автор настаивает на грабеже. Допустим, означенный Володька спьяну наговорил на себя в милиции, и такое бывает – что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хотел украсть, ну, скажем, три бутылки водки. Тоже тянет лишь на мелкое хищение чужого имущества. Но поскольку свое намерение не осуществил, будет всего лишь покушение на хищение, опять же ввиду незначительности суммы, влекущее административную ответственность.

– А это что? – Инна вопросительно посмотрела на мужа.

– Всего лишь, наложение штрафа, – он пренебрежительно махнул рукой, – Но идем дальше. Володька упрям – я все же грабил. И такое могло быть, если он до прихода ларечника сунул, например, одну бутылку в карман, да с тем и заснул. Но, разбуженный владельцем, попытался сбежать. Тогда ему инкриминируют действительно грабеж – открытое похищение имущества, в которое плавно, при таких обстоятельствах, перерастает кража.

– За это могут посадить?

– Да. На срок до четырех лет, если нет квалифицирующих признаков.

– Квалифицирующих признаков? – Инна недоуменно пожала плечами.

– Ну, это долго объяснять, – поморщился Барсентьев, – да и суть не в этом, слушай дальше. Увы, студент стал избивать при этом продавца. А это уже очень серьезное преступление – разбой, поскольку грабеж с применением насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего (вспомним, что Володька – титулованный каратист, да еще вооруженный палкой), либо даже угрозой применения такого насилия (кричал же он «всех убью и порешу любого») квалифицируется уже, как разбойное нападение.

– И что? – Инна выжидающе посмотрела на него.

– И – от шести до пятнадцати лет лишения свободы – вот так то, уважаемая Марья Волгина, – произнес Барсентьев, с улыбкой глядя на Инну, – видите, сколько здесь тонкостей?

– Зато интересно, – Инна не сдавалась.

– Пойдем, однако, дальше, – Барсентьев снова снисходительно улыбнулся и прищурился, – никакого такого преступления, как «нападение на сотрудников правоохранительных органов», как в природе, так и в уголовном кодексе не существует. Должен быть конкретный объект «нападения» – патрульный милиционер, участковый инспектор, прокурор, например. В данном случае имеет место банальное сопротивление работникам милиции при выполнении ими служебных обязанностей, сопряженное с применением насилия. Так именуется этот состав преступления в уголовном кодексе.

– Да-а-а, – разочарованно протянула Инна.

– Да-а-а, – в тон ей повторил Барсентьев, – но и это еще не все. Не могла задержанного студента милиция так сразу отправить в СИЗО (следственный изолятор). Сначала его должны были поместить в ИВС (изолятор временного содержания) до 72 часов, то есть до трех суток. За это время дознаватель должен собрать первичные доказательства о совершенном преступлении и затем представить их прокурору для решения вопроса о мере пресечения. И, если прокурор даст санкцию на арест, вот только тогда уже – в «Бутырку».

– Но это же мелочи, – стала защищать автора Инна, – важен сам факт…

– Ничего себе мелочи, решается судьба человека! И это еще далеко не все несуразицы, высказанные автором на одной страничке.

– «…В сумме все тянуло лет на десять с конфискацией…»: подвел, наконец, печальный итог автор, – с нескрываемым сарказмом завершил Барсентьев.

– Ну и что? Ты же сам сказал… – Инна передразнила назидательный тон Барсентьева, – … от шести до пятнадцати лет.

– Во-первых, никакой такой «суммы» не бывает, – усмехаясь, заметил Барсентьев. – Определяет окончательное наказание суд, при совокупности преступлений путем поглощения менее строгого наказания более строгим либо путем полного или частичного сложения назначенных наказаний.

– Ну и термины, – Инна поморщилась.

– На терминах и стоит юриспруденция, – заметил Барсентьев, – в данном же случае, если взять чистую фабулу совершенного незадачливым сынком преступления, отбросив возможный пьяный бред парня (который, впрочем, если и был, то все равно отметется в ходе следствия с помощью адвокатов), то имеет место административный проступок – попытка мелкого хищения имущества. За что – штраф. А также совершено преступление – оказание сопротивления работникам милиции при выполнении ими служебных обязанностей, сопряженное с применением насилия. Санкция этой статьи уголовного кодекса – до пяти лет лишения свободы, но уж никак не десять. И уж причем тут конфискация?

Он скорбно покачал головой.

– Ладно, – согласилась Инна, – представь, что ты – судья. Что ты отмеришь бедному студенту?

– Реально же, исходя из судебной практики, суд мог определить наказание до трех лет лишения свободы и то – условно. То есть, он не был бы лишен свободы, при условии, конечно, что ранее не совершал преступлений.

– Серьезно?

– Вполне. Всего лишь на одной печатной страничке автор нагородила столько, что у любого юриста волосы дыбом встанут. Потому что, помимо кражи, грабежа, разбоя и оказания сопротивления работникам милиции, по-разному толкуя слова автора, можно говорить еще и о покушении на убийство двух или более лиц, об угрозе убийством, о причинении легких или менее тяжких телесных повреждений и о хулиганстве.

И Барсентьев показал жене девять растопыренных пальцев: – девять различных преступлений, при желании, можно вменить бедному студенту.

Но Инна была непоколебима.

– Ну и что, – заупрямилась она, – любой автор может заблуждаться и заблудиться в ваших юридических дебрях. И имеет право на собственный вымысел.

– Так пусть этот автор и не лезет в дебри, или же пусть проконсультируется со знающими людьми. Она же тиражирует свои заблуждения, – Барсентьев посмотрел на тираж книги, – количеством в одиннадцать тысяч. И, наверное, это не одно издание, их ведь издают повторно, да еще, бывает, и в мягких обложках. Что же касается вымысла, он, к сожалению, продолжается в самой исковерканной форме.

Барсентьев продолжал читать страницу книжки:

– «…Филимонова бросилась улаживать дело. Мальчишка-продавец, получивший неплохой „гонорар“, пожалел студента и был готов забрать заявление. Милиционеры, умасленные суммой „на лекарства“, сменили гнев на милость… Но из СИЗО Володя мог выйти только по постановлению суда… В отчаянии Галина Антоновна кинулась по знакомым – искать пути подхода к каменному судейскому сердцу… – Четыре тысячи долларов – и в конце мая получите свое сокровище…

Суровая судья недрогнувшим голосом зачитала приговор – год с отбытием в колонии общего режима. Галина Антоновна чуть не упала в обморок, но потом услышала, что Вовочка тут же попадает под амнистию и отпускается прямо в зале суда…» – зачитал Инне Барсентьев очередную цитату.

– Ну, и что? Ты хочешь сказать, что не бывает продажных милиционеров и судей, не говоря уже о продавце?

– Бывают, – согласился Барсентьев, – но в приведенном выше случае им просто не позволят продаться. Только по делам так называемого частного обвинения потерпевшие по закону вправе отзывать свои заявления и претензии. Это дела о причинении легких побоев, оскорблении, клевете и некоторых других незначительных преступлениях. По всем остальным преступлениям потерпевшим этого не позволяет закон, как бы они не хотели.

– А если я хочу простить своего обидчика? Допустим, он вырвал у меня сумочку с деньгами, его поймали, а я в него влюбилась?

– Сначала он ответит за это, в соответствии с законом, а потом – хоть женитесь, – улыбнулся Барсентьев. – Но позволь мне закончить. Что касается судьи, то в таком процессе должен еще участвовать и прокурор, который не даст вынести фальшивый приговор. А если и прокурора подкупили, то уголовное дело, в порядке надзора, изучает еще другой прокурор, который опротестует незаконный приговор. А над ним еще прокурор и еще… Я уже не хочу комментировать приговор и какую-то неведомую амнистию. Ко Дню Победы ее, что ли, приурочило государство? Так в соответствии с ней, будут выпускать из тюрем и колоний фронтовиков, но никак уж не студентов. Вот сколько откровенной бредятины на полутора печатных страничках. И ты говоришь, что она лучшая? Этот автор? Точнее, авторша?

Да, лучшая, – уже с легким вызовом произнесла Инна, – тебе не нравится, и не читай! А мне нравятся ее произведения, – и она капризно вытянула губки, которые тут же поцеловал Барсентьев.

– Да я и не читаю…

Они со смехом схватились в шутливой борьбе.

Барсентьев поднял руки вверх в знак сдачи на милость победителя.

Инна опустила вниз большой палец правой руки, показывая, что пощады не будет.

– Любое твое желание, – стал умолять Барсентьев, – только сохрани мою жизнь.

Инна что-то прошептала ему на ухо. Барсентьев подхватил ее на руки и понес в спальню.

* * *

Кабинет Барсентьева находился в здании Генеральной прокуратуры Российской Федерации, на третьем этаже.

Шла обычная процедура допроса подозреваемого. Барсентьев сидел за своим рабочим столом в прокурорской форме старшего советника юстиции. Перед ним на столе стояла обычная электронная пишущая машинка со вставленным в нее чистым бланком, на которой он собирался печатать протокол допроса.

На стуле за приставным столиком, немного боком к Барсентьеву, сидел молодой мужчина восточного типа, одетый в костюм с иголочки с дорогим галстуком.

– Фамилия? – сухо спросил Барсентьев.

– Куметов.

Барсентьев застучал клавишами машинки.

– Имя?

– Артур.

– Отчество?

– Муратович.

– Год рождения?

– Тысяча девятьсот шестьдесят девятый.

– Место работы и должность?

– «Проматомнадзор», начальник отдела технической экспертизы.

– Вы будете допрошены в качестве подозреваемого. Ваши права напечатаны на бланке протокола допроса, ознакомьтесь и распишитесь.

Барсентьев выдернул бланк из машинки и положил перед Куметовым.

Тот осторожно взял его в руки и стал внимательно читать текст, напечатанный мелким шрифтом.

– Я не буду отвечать на Ваши вопросы без своего адвоката, – неуверенно произнес затем он, – здесь написано, что я имею право на защиту…

– Адвокат будет вам предоставлен, когда… – Барсентьев умышленно споткнулся на этом слове и поправился, – … точнее, если… – он выделил это слово, – вы будете задержаны либо арестованы. Таковы требования закона. Не хотите отвечать, что ж – Ваше право. Я отмечу это в протоколе. Тогда и подумаем об адвокате.

– То есть вы меня тогда задержите или арестуете?

– Я этого не говорил. Делать отметку о Вашем отказе в даче показаний? – Барсентьев вновь вставил бланк в машинку и приготовился печатать.

– Нет, я отвечу на Ваши вопросы, – поспешно произнес Куметов, – если смогу, конечно.

– Скажите, почему тендер на строительство сети автозаправочных станций на внешней стороне кольцевой дороги выиграла фирма «Октан-плюс», хотя другие участники давали гораздо большую цену? Например, фирма «Дорстрой» предлагала сумму, ровно в три раза превышающую предложение «Октан-плюса».

– Я не помню. Там было много различных условий… Возможно, предлагались более сокращенные сроки строительства… Решала комиссия.

– Но вы являлись председателем комиссии, принимавшей решение. К тому же о сроках строительства речь пока не шла.

– Я не помню, – замямлил Куметов.

– Вы должны это помнить. Во-первых, прошло менее года. А во-вторых, комиссией были разыграны лишь два тендера, после чего она была ликвидирована. Кстати, в связи с чем?

– Я не знаю. Вероятно…

– Зато я знаю. Ввиду ее некомпетентности и причинения государству ущерба. По материалам Счетной палаты причиненный ущерб составляет, в долларовом эквиваленте, свыше ста семидесяти миллионов. И это только прямой ущерб.

– Я ничего не могу пояснить по этому поводу. Меня не знакомили с этими материалами.

– Ваш отдел готовил заключения и делал экспертизы по вопросам соблюдения норм экологической безопасности при строительстве объектов, связанных с повышенной опасностью для окружающей среды?

– Да.

– Как вы оказались на этой должности, имея образование педагога? вы ведь окончили Горьковский пединститут?

– Да. Должность была вакантной, я написал заявление…

– Никакого заявления нет. Есть лишь приказ о Вашем назначении, подписанный исполняющим обязанности председателя Проматомнадзора. И больше – никаких документов. Нет даже копии Вашего диплома и трудовой книжки. Чем вы можете это объяснить?

– Я не знаю.

– Второй тендер при продаже химического завода также причинил ущерб государству, хотя и на меньшую сумму – шестьдесят два миллиона долларов. И та же схема, та же история. Что вы можете пояснить по этому поводу?

– Не помню. Решала комиссия.

– Хорошо, так и запишем. К теме, как «решала комиссия» мы еще вернемся. Члены комиссии допрошены и говорят странные вещи. А сейчас тогда поговорим о другом.

– О чем?

– О Ваших доходах и расходах. Какой у вас оклад?

– Ну… – замешкался Куметов, – я думаю… Сейчас вспомню…

– Не трудитесь. Вы вряд ли это знаете. В ведомостях на получение зарплаты вы не расписывались.

Куметов стал нервно перебирать свои пальцы.

– Но допустим, вы получали свою зарплату, – невозмутимо продолжил Барсентьев, – согласно справке бухгалтерии она составляет… Опять же, ввиду неустойчивого курса рубля, возьмем в долларах – почти четыреста пятьдесят долларов. Неплохая зарплата, больше, чем у меня. Вы ее тратили?

– Д-да, – неуверенно промычал Куметов.

– Вы проработали в этой должности уже один год и десять месяцев.

– Да, – кивнул Куметов.

– За это время вы заработали всего около девяти с половиной тысяч долларов. Так?

– Ну, наверное, так… Я не считал…

– Вам принадлежит трехэтажный особняк в районе Истринского…

– Нет! – закричал Куметов, – нет у меня никакого особняка!

– … в районе Истринского водохранилища, – спокойно продолжал Барсентьев, – стоимость которого составляет триста восемьдесят тысяч долларов. Во всяком случае, вы за него столько заплатили в феврале этого года. Чтобы его купить, вам потребовалось бы больше сотни лет откладывать эту Вашу зарплату…

– Я не платил…

– Платили, – убежденно заявил Барсентьев. – Если особняк оформлен на Вашу тещу, живущую в Чебоксарах и никуда оттуда не выезжавшую, то платили, именно, вы. Сделка заключалась вами по доверенности. Мной изъяты все документы по этому поводу.

– Деньги дала теща.

– Ну да, конечно. Имеющая трудовой стаж в три года и пенсию в тридцать пять долларов.

Барсентьев застучал клавишами машинки, – так и запишем: деньги дала теща.

– Я все объясню, но позже…

– Хорошо. Идем дальше. Вам также принадлежат две квартиры: однокомнатная в Звенигороде и четырехкомнатная в Москве, земельный участок в Подмосковье, два автомобиля…

– Хватит! Хватит! Больше я ничего вам не скажу, хоть арестовывайте меня! – возмущенно закричал Куметов.

– Хорошо, – спокойно ответил Барсентьев.

– Что – хорошо? – Куметов так испугался, что даже изменился в лице, – вы меня посадите?

– Нет. На сегодня закончим. Подождите в коридоре, сейчас улажу некоторые формальности и отмечу вам пропуск.

Куметов вышел из кабинета.

Барсентьев поднял телефонную трубку и набрал номер.

– Сергей Константинович? – произнес он, – добрый день…

Затем сразу же поправился:

– Точнее, уже вечер… Да, Барсентьев… Мне нужно присмотреть за одним гусем… Даже не гусем, а так – за мелкой сошкой, но полезной большим гусям… Нет… Когда? Прямо сейчас, он у меня в коридоре… Наружка и прослушка всех его телефонов… Завтра будет бумага. Вы же знаете – нужна санкция зам. Генерального, а сейчас уже вечер. Это мы с вами еще работаем, а начальство уже отдыхает… Будет, говорю, завтра, но сегодняшним числом, не беспокойтесь… Людей свободных под рукой нет?.. И ничего нельзя сделать?.. Сожалею… Ну извините, что побеспокоил. До свидания.

Барсентьев с досадой бросил трубку.

– Чинушами все стали, – заворчал он, – закостенели, пальцем не пошевелят без бумаги, бюрократы хреновы…

Он задумался, потом взял маленький листочек с текстом, что-то написал на нем и расписался.

Затем Барсентьев вышел в коридор, где маялся Куметов, на лице которого явно отражался страх.

– Вот Ваш пропуск, – хмуро произнес Барсентьев и протянул листок, – вызову повесткой, когда потребуется.

Куметов схватил пропуск и поспешно зашагал прочь.

Барсентьев вернулся в кабинет и вновь сел за стол. Он с сосредоточенным видом стал листать материалы дела. Затем взял какой-то листок и внимательно прочел. На его лице отразилась досада.

Он вновь взял телефонную трубку и набрал номер.

– Юрий Николаевич?.. Барсентьев вас беспокоит, из Генеральной… вы прислали ответ на мой запрос… Да… Нет, по «Проматомнадзору»… Как, что? Я же просил все связи, в том числе родственные, адреса, все номера телефонов, совершенные за последние пять лет сделки с недвижимостью, движение счетов в банках… Да вы поймите – эти комиссии возглавляли случайные люди, со стороны, хотя во главе их должны были стоять высокие чины из столичной мэрии… Все это оформлялось… Да, откуда я знаю – это вы должны были выяснить! Ваши подчиненные… Дали… Что вы дали? Это я могу в Мосгорсправке через час получить, за три рубля… Ну хорошо, за тридцать. Ваш юмор сейчас, по-моему, неуместен… Я буду докладывать заместителю Генерального прокурора… Не угрожаю, а прошу вас… Ну, посмотрите. Все. Буду ждать… Всего доброго.

Барсентьев бросил трубку на аппарат и стал ходить по кабинету из угла в угол. Через некоторое время вновь нерешительно взял телефонную трубку, но сразу же положил ее назад. Махнув с досадой рукой, он выключил в кабинете свет и вышел.

* * *

Барсентьев вернулся с работы домой, и застал Инну сидящую с ногами в большом кресле и увлеченно читавшую Елену Блаватскую «Из пещер и дебрей Индостана».

Он, здороваясь, чмокнул ее в щеку.

– Что-то ты поздно сегодня, – Инна отложила книгу и потянулась.

– Да вот, разбирались тут… С каждым днем профессионалов все меньше и меньше. Неумение работать по делу скрывается за кучей бумаг, запросов и справок, а то и прямой фальсификацией… Розыск совсем захирел. Не те нынче сыщики… Совсем не те…

– Да, повсюду настоящих профессионалов осталось немного, – подхватила Инна, – в любом деле, в каждой отрасли человеческой деятельности. В нашем банке, да и не только в нашем, думают не о перспективе, а как бы поскорее снять пенки.

– Увы, – продолжал сокрушаться Барсентьев, – эта тенденция прослеживается всюду. Особенно в искусстве, литературе и даже в науке. Горько сознавать, но и у нас тоже. Если сразу не раскрыли по горячим следам, то все – «висяк», по которому уже толком не работают.

– А почему бы вам не расширить практику привлечения частных детективов к расследованию сложных преступлений, – заметила Инна укоризненно.

Каких таких частных детективов? – поразился Барсентьев, – у нас их не существует.