Текст книги "Капкан для оборотня (СИ)"

Автор книги: Валерий Иванов-Смоленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 31 страниц)

В такую ситуацию он попал впервые, хотя, конечно же, знал и о таких операциях, и о случаях явных провокаций, направленных на то, чтобы возбудить уголовное дело против какого-нибудь мешающего определенным действиям должностного лица. Даже если в этом случае доказать свою полную невиновность, все равно на всю жизнь потом на человеке остается неясное пятно. То ли он украл, то ли у него украли, но что-то нехорошее было – как по Чехову. Такова природа человеческая.

Но шли минуты, а в номер никто не пытался войти.

Барсентьев немного успокоился и набрал номер прокурора города.

Севидов взял трубку почти сразу.

– Михаил Матвеевич, – Барсентьев старался овладеть собой, чтобы не выдать беспокойства, – я попрошу вас срочно приехать. Вместе со следователем. Только не с Мирчуком. Возьмите с собой другого следователя. И прихватите криминалиста.

– Что стряслось, Игорь Викторович, – голос прокурора был крайне встревожен. С вами что-то случилось?

– Случилось. Только не со мной. Ко мне в номер подбросили деньги. Необходимо зафиксировать этот факт и начать по нему соответствующее разбирательство…

* * *

– … Сто пятьдесят тысяч североамериканских долларов. – Криминалист закончил считать деньги. – И какой-то конверт.

Он аккуратно припорошил его порошком: сначала с одной, затем с другой стороны. И затем сдул порошок с конверта, поверхность осталась чистой.

– Никаких отпечатков на нем нет, – сообщил криминалист. – Их не оказалось нигде.

Понятые – две девушки из гостиничной обслуги – смотрели на происходящее большими глазами.

Криминалист заглянул в конверт и осторожно, двумя пальцами руки, затянутой в тонкую резиновую перчатку, вытянул сложенный вдвое листок бумаги.

Листок оказался короткой запиской с отпечатанным на принтере текстом:

«УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА – СВЕРНУТЬ ВСЕ ДЕЛА И ВОЗВРАТИТЬСЯ ДОМОЙ. ДЛЯ ВАШЕГО ЖЕ БЛАГА».

Отпечатков пальцев не оказалось и на записке.

– Вы можете что-нибудь объяснить? – прокурор города смотрел на Барсентьева растерянно и недоумевающе.

Тот пожал плечами и произнес:

– Очевидно я кому-то стал мешать в вашем городе. Для кого-то я стал персоной «нон грата». Насколько я понимаю, мне предлагают убраться отсюда и прислали денег на дорогу. Только многовато, кажется, прислали.

– Действительно, многовато, – хохотнул следователь городской прокуратуры, полноватый мужчина лет тридцати, с тонкими черными усиками на круглом лице и рано наметившимся брюшком. Под мышкой у него была зажата черная кожаная папка. – На такие деньги можно земной шарик кругом объехать на такси. И очень неоднократно.

– Ваши шуточки здесь неуместны, Сарнов, – разозлился прокурор, – садитесь за стол и пишите постановление о возбуждении уголовного дела по факту покушения на дачу взятки должностному лицу, занимающему ответственное положение. Это первое. Второе: составляйте протокол об изъятии…

– Или выемки, как будет правильнее? – обратился он к Барсентьеву.

– Выемки, – со вздохом подсказал тот.

– О производстве выемки ста пятидесяти тысяч долларов, – продолжил Севидов, обращаясь к следователю, который уже послушно сел за стол и открыл свою папку, – а все присутствующие здесь должны в нем расписаться, засвидетельствовав этот факт.

Севидов был явно раздосадован и расстроен. На поднадзорной ему территории было совершено преступление, которое относится к категории особо тяжких. В связи с этим ему придется писать спецдонесение в областную прокуратуру. А областники, в свою очередь, должны проинформировать об этом Генеральную прокуратуру. Раскрытие дела о попытке дать взятку высокопоставленному прокурорскому работнику, конечно, возьмут на контроль и в области, и в Москве. Дело это, наверняка, повиснет нераскрытым. А как ты его раскроешь? Никаких следов. Отпечатков пальцев – и тех нет.

«Разве только явится сам неведомый взяткодатель и чистосердечно поведает о своем преступлении, за которое ему светит до пятнадцати лет лишения свободы», – горько усмехнулся про себя прокурор города.

Теперь за это дело ему предстоит годами отписываться перед высокими инстанциями. Мало этих убийств, также нераскрытых и взятых на контроль вышестоящими прокурорами, так теперь еще и взятка в полторы сотни тысяч «зеленых» на голову свалилась. Так и с работы слететь можно, ввиду необеспечения законности и надзора на вверенной территории.

Севидов досадливо хмыкнул и вышел из номера.

– Крастонов, – произнес он в трубку мобильника, – ЧП у нас. Пришли-ка, прямо сейчас, в гостиницу, в номер москвича парочку шустрых розыскников, пускай порыщут, кто тут крутился в последние часы… Валюту ему подбросили… Сто пятьдесят тысяч долларов… И записку… Точно не помню… Вежливое пожелание собирать чемоданы… Вот именно… Прямо вал какой-то в этом году… До связи.

Он вернулся в номер и расписался в протоколе, составленном следователем.

– Михаил Матвеевич, – обратился к нему Барсентьев, – с утра подошлите ко мне следователя Мирчука. К десяти утра.

– Хорошо, – кивнул Севидов.

Он обвел глазами комнату.

– Все закончили? Ну, тогда пошли. Спокойной ночи, Игорь Викторович.

– Спокойной ночи, – машинально ответил Барсентьев.

* * *

Утром Барсентьев проснулся совершенно разбитым и долго лежал в кровати с открытыми глазами.

Он явно плохо выспался. Спать ему не давали размышления о подброшенных деньгах. Эта, сумасшедшая для него, сумма потрясла его. Было ясно – доллары подбросили в надежде на то, что московский следователь польстится на очень большие деньги, перестанет заниматься расследованием и укатит восвояси.

Это говорило, по меньшей мере, о двух вещах.

Первое – Барсентьев напал на след. Это было и в самом деле так. Он установил, что из уголовных дел пропали некоторые следственные материалы.

И, странное и загадочное, второе. Об этом стало известно тем, кто не заинтересован в раскрытии этих тяжких и таинственных преступлений. И не просто стало известно. А стало известно немедленно. Хотя он ни с кем пока не говорил на эту тему. Лишь в ЭКО его начальник и эксперт Сергеич могли о чем-то догадываться. Но только лишь догадываться…

Стоп. Есть еще и третье. Мгновенная реакция неизвестного противника. Собрать наличными такую сумму? И подбросить деньги и записку за то время, пока он сидел в ресторане за обедом. Это пугало. Мафия?!? Только люди из организованной преступности могли это проделать. Напрасно местные правоохранители уверяют, что ликвидировали в городе все организованные преступные группировки.

Мафия жива. И вот вам реальное и бесспорное доказательство ее существования. Второе доказательство. А первое – бесследное исчезновение его предшественника Логинова.

Он пошел в ванную, умылся, затем побрился электробритвой, и остался весьма недоволен своим отражением в зеркале: усталое лицо с мешками под глазами.

Мысли Барсентьева вернулись к мнимому служащему фирмы «Комфорт». Как развивались события в тот день? Ему звонил Крастонов, поинтересовался: как гость устроился, все ли в порядке. Барсентьев ответил утвердительно, но заметил, что не работает кондиционер. Крастонов обещал, что сегодня же или исправят технику, или переведут в другой номер. Не говорил, что пришлет мастера сам. Он сказал, кажется, неопределенно: «исправят технику».

Буквально минут через двадцать в номер зашел человек в синей форме с белой надписью «Комфорт». Где была надпись, на спине? Нет, он был в бейсболке, и надпись была на ней. Он представился, – я из «Комфорта». Нет!

– Фирма «Комфорт» к Вашим услугам, – вот он как сказал.

Память у Барсентьева была великолепной. И, действительно, мастер починил кондиционер. Значит, разбирался в этой технике. Сейчас его изображение обнаружилось на фотографии, сделанной на месте происшествия. На снимке он устанавливает какую-то аппаратуру. В кадр попал случайно. Съемку производил специалист экспертно-криминалистического отдела, выезжавший на место происшествия в составе дежурной группы. Все.

По всему выходит, что это тоже работник ЭКО, и его прислал Крастонов. Но тогда зачем весь этот маскарад с фирмой «Комфорт»?..

Барсентьев вернулся в комнату и придвинул к себе телефон…

* * *

Он снова спустился в подвальные помещения экспертно-криминалистического отдела. Начальника ЭКО на месте не оказалось. Дверь в его кабинет была закрыта.

Но Сергеич был на месте. На этот раз он сидел за компьютером и пытался совместить на экране монитора какие-то извилистые линии, упорно не желающие сходиться вместе.

– Здравствуйте… – обратился к нему Барсентьев, – извините, не знаю Вашего имени, а только по отчеству…

– Евгений – эксперт не отрывал взгляд от экрана.

– Евгений Сергеевич, скажите, этот человек работает в Вашем отделе? – Барсентьев достал фотографию и протянул ее эксперту.

Тот повернулся, посмотрел на снимок и утвердительно кивнул головой.

– Работал, – немногословно ответил он.

– И, что? Уволился?

– Да нет. Это капитан Михеев. Золотые руки и голова, как… – Сергеич задумался, подбирая определение, – Башковитый, в общем. Самородок. Ничего не кончал по технической части, а сечет в любом современном оборудовании. Мудреный импортный прибор для него, что шариковая ручка для школьника. И – умелец. Ему дай старую электробритву и зубную щетку – пылесос из них сделает. Жаль, забрали у нас Михеева.

– Куда?

– Крастонов к себе забрал. Техники к ним поступает в последнее время много, а специалистов по ней нет. С гражданки не очень-то возьмешь человека. Секреты у них, допуски всякие. Вот он и возглавил вновь созданный компьютерно-технический отдел. Три человека у него, обучает. Компьютеров сейчас, – считай, у каждого сотрудника имеется. Он все компьютеры объединил в сеть, создал общие базы данных, чего-то там еще стехничил…

Сергеич оживился, встал со стула и принялся объяснять Барсентьеву преимущества нововведений.

– Короче все удобства теперь технические любому оперу или следаку. Раньше как было? Ищет следователь, к примеру, человека. Надо допросить, как свидетеля. А есть только его фамилия… Или, нет. Вот другой пример. Задерживают человека по подозрению в соучастии в краже. Продавал, допустим, музыкальный центр, который числится в розыске, как украденный. Спрашивает следак на допросе голубчика: – где взял? Тот говорит, – знакомый попросил продать. – Какой, где живет? – Не знаю, наглядно знакомый. – А звать, как, фамилия? – Шилов, вроде… Шилом его все кличут.

Сергеич разошелся, образно, с изменением интонации и жестикуляцией, показывая процесс допроса.

– Где искать? Пишет следак запрос в адресное – дайте адреса всех проживающих в городе граждан по фамилии Шилов. А там – все вручную, по карточкам, запросов полно. Пока запрос дойдет, пока найдут, пока ответ придет – месяц и пройдет. И двадцать Шиловых с адресами перечислено в бумаге из адресного. Поди, найди нужного. Да нужный и слиняет за это время, узнав от знакомого, что милиция им интересуется.

Барсентьев слушал, сохраняя на лице вежливое внимание.

– Параллельно, следак по операм шастает, не известен ли тем кто по кличке Шило, – продолжал Сергеич. – А те могут и не поделиться своими секретами. Даже, скорей всего, не поделятся – известно, иногда, как кошка с собакой живут, хотя одно дело делают.

Сергеич картинно развел руками и горестно вздохнул:

– И приходилось следователю самому нужного Шилова искать из двадцати предложенных. Ну, сам он, конечно, по адресам не искал. Писал бумагу, отдельное поручение называется, заместителю начальника управления. Тот, хорошо, если розыскникам поручал – те быстро исполняли. А обычно – просто для исполнения участковым инспекторам по месту жительства. Потому что розыскники более важными делами заняты, что им квартирная кража.

Сергеич махнул рукой.

– Участковый же неделю еще эту бумагу таскал в своей сумке, мотаясь по вызовам на пьяные драки и разборки всякие, да на совещания. А пока руки дойдут, – Сергеич вновь безнадежно махнул, – сроки-то и проходили. Дело приостанавливалось за неустановлением лица, подлежащего привлечению в качестве обвиняемого. Прокурор ругался, свои бумаги писал. Начальство реагировало – наказывало. А канитель свое дело уже сделала, не вернешь назад…

Сергеич широко развел руками в стороны.

– А сейчас, – Он сжал оба кулака и восторженно потряс ими перед своей грудью, – ввел в компьютере в соответствующей базе данных фамилию – полторы секунды и, пожалуйста. Все данные о человеке на экране. Помимо адреса и телефон есть, и все паспортные данные, и где работает, и привлекался ли к какой ответственности, и какой автомобиль имеется… Набрал особый код – получи номер мобильного телефона, нужна распечатка разговоров – пожалуйста. Другой особый код – где, в каком банке у человека деньги лежат, их движение, номера счетов…

А залез в другую базу данных, ввел кличку, тот же Шило, допустим, – секунда – пожалуйста. Есть такой: судим тогда-то и за то-то; сидел там-то; освободился тогда-то; прибыл туда-то; занимается сейчас тем-то и так далее. А кроме того – все имеющиеся его фото, приметы, особые приметы, отпечатки пальцев, и можешь все это сразу распечатать. Круг знакомств, где бывает, где может скрываться…

Сергеич растопырил пальцы, а затем потер руки:

– Красота. Тут же на компьютере отстукиваешь депешу в дежурную часть: прошу, мол, принять меры к задержанию такого-то, по такому-то адресу. Ну, и так далее. Те – команду оперативной группе. И через час подозреваемый уже в кабинете следователя дает показания…

Барсентьев слушал внимательно, не перебивая.

Все это он, конечно, знал. Кое-что было так, кое-что – не совсем. Он знал и несколько большие возможности современных коммуникационных структур. Но внимал собеседнику, иногда кивая головой и делая другие жесты, подтверждающие его заинтересованность. Это было обычной тактикой. Перебьешь человека – может обидеться, замкнуться, и не получишь нужной информации. Да и просто не успеет сказать то, что, может быть, крайне для тебя важным. Нужно дать собеседнику выговориться в свободном режиме. А затем уже целенаправленно покопаться в заинтересовавших тебя местах прослушанного повествования.

– Вот Михеев этим и занимается, – закончил Евгений Сергеевич.

Барсентьеву не пришлось даже и копаться – все было ясно и так. Михеев является работником милиции и, при этом, специалистом, разбирающемся в любом оборудовании. Значит Крастонов просто прислал его починить кондиционер. А Михеев, дурачась, представился работником сферы комфорта. Типа, как – врача вызывали?

– Евгений Сергеевич, – спросил Барсентьев, – а вы докладывали кому-нибудь о результатах вчерашней экспертизы по вдавленному тексту?

– Нет.

– А начальнику отдела? Он ведь просил доложить.

– Начальник вчера сразу же в область уехал. Семинар у них там с утра по криминалистической технике. Какие-то новые следственные чемоданы изготовили вроде.

Барсентьев поблагодарил эксперта и попрощался. Пора было возвращаться в гостиницу.

* * *

У дверей его номера уже маялся в ожидании следователь Мирчук.

Барсентьев изначально испытывал к нему неприязнь. Хотя это, в принципе, неправильно. Так можно было заставить собеседника отвечать на вопросы односложно и уклончиво. Но выработанная Барсентьевым на данный случай тактика допроса предусматривала именно силовой, атакующий вариант.

– Здравствуйте, Мирчук, – произнес он хмуро.

И, получив ответ, демонстративно не подал руки младшему коллеге, хотя рука того дернулась навстречу Барсентьеву.

Они вошли в номер.

– Присаживайтесь, – сухо предложил Барсентьев. Он умышленно расположил стол и стулья, как в обычном кабинете следователя. Сел за стол и придвинул к себе стандартный бланк, на котором крупными печатными буквами было написано «Протокол допроса подозреваемого». Медленно взял ручку.

Все это было предусмотрено разработанным детально сценарием. Барсентьев заметил, как напрягся городской следователь при виде бланка со знакомой надписью. Барсентьев достал из сейфа уголовное дело по факту убийства инспектора. Противнику надо было убедительно дать понять, что допрашивающий абсолютно уверен в его виновности.

Он записал в протокол анкетные данные Мирчука, удивившись возрасту: всего тридцать восемь лет. На вид ему было под пятьдесят.

Сейчас должен последовать стремительный словесный натиск, имеющий целью ошеломить допрашиваемого, не дать ему ни мгновения для ориентации, подавить его волю к сопротивлению. И Барсентьев быстрым жестким голосом начал:

– Вы будете допрошены в качестве подозреваемого, поэтому я не предупреждаю вас об уголовной ответственности за дачу ложных показаний или уклонение от них. Ваши права вам известны. Будете ли вы способствовать установлению истины по делу или нет – это уже Ваши заботы, но на некоторые вопросы вам ответить придется.

Подозреваемого? В чем? Из следователя прокуратуры за минуту превратиться в подозреваемого? Готовясь к доверительному разговору с приехавшим из столицы важняком, поделиться с ним полученными в ходе следствия результатами, выслушать мнение старшего товарища о дальнейшем совместном ведении расследования… И вдруг очутиться над бездной, с угрозой ареста и отправки в ИВС к уголовникам. Каково?

На Мирчука было жалко смотреть. Он съежился, сложил руки и сунул их между колен. Пот катился со лба, и по густым бровям сползал струйками по вискам. Нижняя полная губа отвалилась и нервно подрагивала.

– П-почему подозреваемого? – с трудом выдавил он сипло.

Барсентьев, не отвечая на вопрос, приблизил к нему голову, уперся в его глаза жестким непримиримым взглядом и в лоб спросил, громко чеканя слова:

– Куда ты дел материалы, полученные Логиновым? Где постановление о назначении комплексной комиссионной медико-судебной, баллистической и биологической экспертизы? Ты понимаешь, что это тяжкое должностное преступление? Где пистолет «Кольт Дабл Игл»? Где найденная на месте преступления пуля? Сколько вы лет работаете в прокуратуре? Семья у вас есть? Ты что же натворил, – хоть понимаешь? Это ничем нельзя оправдать! Ты, понимаешь, ничем!..

Резкими переходами, задаваемыми вразброс вопросами, не давая на них отвечать, смешением понятий, он не давал допрашиваемому возможности сосредоточиться. За вопросом следовал вопрос, обращения «ты» и «вы» перемежались, в голосе слегка проскакивала интонация сочувствия и корпоративности, давая возможность надежды на снисхождение. Следовало внушить подозреваемому, что, в основном, уже все известно и понятно, и Барсентьева интересует лишь мотивация его действий. Что побудило, что толкнуло тебя на это, постарайся оправдательно объяснить причину своего падения – остальное, по существу, и так ясно. Есть ли у тебя хоть какие-то смягчающие обстоятельства?..

Мирчук лишь затравлено водил глазами, следя за покачивающимся в такт словам, сжатым кулаком Барсентьева. Кулак словно вбивал резкие чеканные фразы, смысл которых уже с трудом доходил до полностью деморализованного следователя. Рот Мирчука приоткрылся, губы вытянулись в трубочку, силясь выдавить какие-то слова. И – не могли.

«Все, поплыл, – решил Барсентьев, – пора произносить короткую ключевую фразу, задать понятный вопрос, за который подозреваемый с надеждой уцепится, лишь бы только начать говорить. И автоматически будет отвечать, еще не ощущая, что он вынужден бессознательно говорить правду».

Барсентьев нажал кнопку находившегося в кармане диктофона.

– Где пистолет? Где Кольт? – вопрос прозвучал, как выстрел.

– Но у меня его и не было. Я не успел исполнить постановление Логинова и изъять пистолет у Легина. Да Легин бы его и не отдал. А потом Логинов пропал…

– При чем тут Легин… – хотел было прервать его удивленный Барсентьев, но не успел.

Следователя городской прокуратуры, как говорится, прорвало, и то, что он рассказывал дальше торопящимся прерывающимся голосом, звучало совершенно невероятно и страшно.

По словам Мирчука, Логинов, приехав в город и приняв уголовные дела по убийствам инспектора ГИБДД и заезжих боевиков, начал с повторного осмотра мест происшествия. Он, Мирчук, почти всюду был вместе с Логиновым в качестве помощника.

* * *

…Начали с той зоны, где стоял автомобиль убитого работника ГИБДД, Логинов внимательно осмотрел место происшествия.

Побывав на месте обнаружения трупа работника милиции, Логинов выделил тот факт, что труп откуда-то привезли, и что убийство было совершено в другом месте. Это говорило о попытке сокрытия следов преступления. Значит, следы остались, и их следовало искать.

Логинов побывал в морге и обстоятельно поговорил с экспертом, вскрывавшим тело. В результате он отметил, что, по характеру разрушений костей черепа и мозгового вещества, выстрел был произведен из огнестрельного оружия большого калибра. Причем в районе входного отверстия пули было зафиксировано несколько несгоревших порошинок, что бывает, когда стреляют в упор. Это обстоятельство характерно для выстрела из обреза винтовки или карабина, когда из-за укороченного дула весь порох не успевает сгореть, и часть его вылетает из гильзы патрона вместе с пулей.

– Выстрел был произведен из пистолета, – убежденно говорил эксперт. – Винтовочная пуля, обладая гораздо большей начальной скоростью полета и убойной силой, пробила бы череп, как толстой иглой, оставив узкий раневой канал, и не проделав бы такого большого выходного отверстия.

– Может, обрез? – предположил Логинов.

– Но пистолетов-обрезов в природе не существует, – засомневался эксперт и предположил:

– Возможно это модификация какого-то зарубежного специального оружия ближнего боя – для спецназа по борьбе с терроризмом, например.

Он оказался прав в первой части своего предположения…

Логинов наткнулся на это оружие совершенно случайно. В один из дней его пребывания в Белокаменске, Крастонов организовал пикник с выездом на природу. Компания устроилась в уютной березовой рощице на берегу реки, неподалеку от города. Пикник был, естественно, с ушицей и шашлычком.

После выпивки и обильной закуски участники стали забавляться тем, что бросали в воду пустые бутылки и стреляли по ним из пистолетов.

Самым метким оказался прокурор города Севидов. У него почти не было промахов.

У Севидова и Логинова с собой оружия не оказалось, поэтому первый стрелял из пистолета Крастонова, а второй – из пистолета Легина.

Логинов обратил внимание на необычный вид пистолета, который имел длинную рукоятку и какой-то куцый, укороченный ствол. На щечке пистолета выгравировано было его название «Colt».

Логинов тогда не удивился и не придал этому особого значения – мало ли, какое диковинное оружие попадает иногда в руки оперативников.

Лишь позже, когда Легин попал в его поле зрения в качестве подозреваемого в причастности к совершенным убийствам, Логинов побывал в экспертно-криминалистическом отделе. Полистав там различные справочники по части огнестрельного оружия, он установил, что этот пистолет, модели «Кольт-Дабл-Игл» калибром 10 миллиметров, с укороченным стволом, является модификацией армейского Кольта. Это чисто десантное оружие и состоит оно на вооружении американских десантников.

Позже выяснилось, что Легин подобрал его на месте массового расстрела братков в карьере. Им был вооружен главарь заезжих боевиков, прибывших на «стрелку», якобы, с Тишей…

* * *

Барсентьев продолжал слушать Мирчука, пока ничего не записывая в протокол.

– Вот почему, согласно протоколу осмотра, один из убитых бандитов оказался без оружия, – понял Барсентьев.

– Да, – подтвердил Мирчук, – это был его пистолет. Но до выводов о причастности к этому Легина было тогда еще далеко. Осмотрев место происшествия в карьере и вокруг него, Логинов обратил внимание на отпечатки громадных шин с размахом шасси более трех метров, явно заметные при подъезде к песчаному карьеру. Он тогда предположил, что бульдозер был доставлен к карьеру большегрузной автомашиной, скорее всего, БЕЛАЗ-Т2. И пошел по следам…

Мирчук вытер дрожащей рукой пот и попросил пить. Барсентьев налил ему полный стакан минеральной воды.

Барсентьев видел, что следователь городской прокуратуры уже сам стремится выговориться. Вероятно, участие в сокрытии следов преступления угнетало его все это время. Перегородка между страшной тайной, о которой он догадывался, и будничностью бытия давила на его психику, мешала спокойно жить и работать. И вот сейчас плотина прорвана, пусть даже без его инициативы и желания.

Исчезновение Логинова, безусловно, смертельно напугало Мирчука – он подозревал, в чем тут дело. И он, судя по всему, искренне хотел исповедаться, показать, что к этому он не имеет никакого отношения. Чтобы кто-то поверил ему и разделил его страхи, а, возможно, и взял под свою защиту. Опытный Барсентьев сразу определил Мирчука, как личность слабохарактерную, легко подпадающую под чужое влияние. Что потом подтвердил и прокурор города, охарактеризовавший подчиненного, как человека пьющего и слабовольного…

– …Следы большегруза хорошо сохранились, так как не вписывались в параметры узких лесных дорог, – быстро продолжал Мирчук, – Они четко отпечатывались на обочинах, подминая кое-где растущий у дороги кустарник и траву. Следы привели к глухой лесной поляне, на которой стояла небольшая охотничья избушка…

– Эти следы вели в лес со стороны шоссе? – уточнил Барсентьев.

– Да. Следы заворачивали на эту поляну, которая с дороги не просматривалась. Логинов обратил еще внимание на характерные следы другой автомашины. Тоже довольно крупные, с отпечатками протектора, посредине которого непрерывно струилось изображение символа американского доллара… Знаете, такая очень вытянутая латинская буква «S», перечеркнутая узкой полоской, – следователь изобразил в воздухе правой рукой удлиненную букву, а левой ее перечеркнул.

– Знаю, – коротко кивнул Барсентьев.

– Именно такой рисунок протектора Логинов заметил на джипе Легина, на котором они и ездили на пикник. Он мне об этом потом сказал. На задних колесах у Легина стояли вездеходовские шины повышенной проходимости от американского военного джипа.

– Когда он вам это сказал? – спросил Барсентьев.

– За два дня до своего исчезновения, – ответил Мирчук, – а затем, сопоставив некоторые имеющиеся факты и предположения, Логинов пришел к выводу о какой-то причастности Легина к убийству милиционера службы ГИБДД и к событиям, произошедшим в карьере. У вашего следователя было хорошее воображение, а логика – почти безупречная.

– Почему было? вы считаете, что он мертв?

– Нет, – испуганно вздрогнул Мирчук, – я так не считаю… Но уже месяц, как он пропал…

– Что Логинов предпринял дальше?

– Узнав, что заброшенный карьер является стрельбищем и постоянно используется в качестве такового милицейскими подразделениями городского УВД, Логинов выдвинул официальную версию о случайном столкновении на нем приехавших боевиков и тренирующихся в стрельбе из автоматов сотрудников уголовного розыска под руководством Легина.

– Это была версия, предназначенная для милиции?

– Да, – подтвердил Мирчук. – Конечно, многое в ней не стыковалось. Например, характер ранений, полученных братками. Ведь раневые каналы шли под углом, по направлению сверху вниз. Но Логинов умышленно не обращал на это внимания. Ему нужен был повод для проверки автоматического оружия, хранившегося в дежурке. Да еще чтобы этот повод не вызвал прямого противодействия Легина и других работников милиции. Потому что Крастонов мог взять под защиту своих людей и помешать проведению дальнейшего расследования.

– В эту версию поверили?

– Поверили – не поверили, – махнул рукой Мирчук, – но ее запустили в работу. Просто рабочая версия: возможность (всего лишь возможность) стычки, а не прямое обвинение, которую необходимо было проверить, как и другие версии, которые могут возникнуть.

– На поляне еще что-нибудь обнаружили?

– Да. Были там и следы еще одного легкового автомобиля. Возможно, их оставил милицейский «Опель» инспектора ГИБДД. Позже Логинов послал к поляне экспертов-криминалистов, которые сфотографировали имеющиеся на земле отпечатки и сняли с них слепки, но работу по их идентификации ему закончить уже не удалось…

– Эксперты были милицейские?

– Их. А мне он поручил с возможно большей точностью, в масштабе, зарисовать отпечатки на бумаге. Мог пойти сильный дождь и испортить, четкие пока, следы.

– Что дал осмотр избушки?

– Пока я этим занимался, то есть делал чертеж, Логинов тщательно осмотрел избушку и нашел на ее полу пятна, потеки и брызги бурого цвета – засохшие, а, позднее, и замытые. Пятна были похожи на кровь, и он взял, в качестве образцов, соскобы с деревянного пола.

– Каково было местоположение избушки по отношению к карьеру? – быстро спросил Барсентьев. – И далеко ли оттуда до места, где было обнаружено тело инспектора?

– Логинов рассуждал точно так же, – Мирчук с уважением посмотрел на Барсентьева. – Сторожка была недалеко, километрах в трех от шоссе и от места, где нашли убитого милиционера. До карьера от нее по прямой было менее километра, а по лесным дорогам – около двух. Эти три точки образовывали почти равнобедренный треугольник.

– Набросайте мне по памяти схему, – Барсентьев протянул Мирчуку лист бумаги.

Тот стал старательно чертить объекты.

– Что было дальше? – продолжал выяснять Барсентьев.

– А дальше, сопоставив все это, Логинов скрупулезно обследовал стены избушки, сложенные из толстых, почерневших от копоти и времени, бревен. И в одном из бревен он обнаружил торчащую пулю. Пробив две прочных кости черепной коробки, она находилась уже на излете и вошла в бревно неглубоко. Логинов мне ее показал. При внимательном рассмотрении под светом фонаря (электрического света в сторожке, естественно, не было), можно было заметить ее торчащее донце.

«Да, – прикинул Барсентьев, – обнаруженная кровь вполне могла быть кровью животного, тушу которого, может статься, разделывали охотники прямо на полу избушки. Но найденная пистолетная пуля большого калибра в корне меняла дело. Логинов понял, что, скорее всего, найдено именно то место, где был убит милицейский инспектор…»

Барсентьев внимательно посмотрел на чертеж, выполненный Мирчуком.

– Что он предпринял дальше? – не прерываясь, продолжал он допрос.

– Логинов сразу же позвонил прокурору города и попросил прислать экспертов и понятых. А сам продолжил осмотр избушки.

– Что-нибудь еще обнаружили?

– Нет, других свежих следов в сторожке Логинов не нашел и вышел наружу. На заднем дворе охотничьей избушки он заметил массивный широкий пень, на котором, судя по его иссеченной поверхности и валяющимся кругом щепкам, охотники и прочие посетители лесного домика кололи дрова. Поверхность пня была также покрыта довольно свежими бурыми пятнами, похожими на кровь.

– И Логинов предположил, что именно здесь мертвому инспектору отрубили кисть руки?