Текст книги "Капкан для оборотня (СИ)"

Автор книги: Валерий Иванов-Смоленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

– Неужели пришельцы не проверили, «чисто» ли в карьере? Ведь при разборках всякое встречается.

– Отчего же, проверили. Приехали на два часа раньше. В карьер въехал вначале лишь один джип. Посмотрели – никаких свежих следов на песке не было. Они же не могли знать, что неподалеку, мимо карьера, проходит глухая лесная дорога, и рядом на полянке стоит личный джип Легина, а также большегруз с бульдозером на борту. Для страховки боевики еще пустили двух человек навстречу друг другу по верху карьера. Тут Легин со своими бойцами на время отошел вглубь леса, они же сверху контролировали ситуацию. А весь лес не прочешешь. Доложили по рации – все чисто. Подъехали, высыпали из машин, загомонили. Утро было тихое, солнце только встало, птички щебетали. Красота! И никто не подозревал, что в автоматные прицелы их уже разглядывают чужие внимательные глаза. И что люди, которым эти глаза принадлежат, не знают пощады к уголовному отребью.

– Ну, почему сразу отребью, – возразил Барсентьев. – Ведь среди них могли быть люди, еще не успевшие в своей жизни совершить преступления. Или, даже агенты областного УВД, наподобие Ваших. Ведь это же чистейшей воды самосуд.

– Отвечу. Во-первых, вы сами прекрасно знаете, что Уголовным кодексом предусмотрена уголовная ответственность уже за само участие в преступной организации. Специальная статья есть. А также за участие в банде. И за участие в незаконном вооруженном формировании.

Во-вторых, боевик уже запрограммирован на любое преступление, вплоть до убийства, самим фактом участия в бандгруппе. Для чего он становится ее членом? Что же, по-вашему, ждать, пока он сам совершит убийство и не одно? Не лучше ли предотвратить будущие неизбежные тяжкие преступления, уничтожив их потенциального носителя? Тем более, присягнув убивать, он уразумевает, что тоже может быть убит. Он осознанно выбирает этот путь, и гуманнее, а также полезнее для общества, оборвать этот путь заранее.

«Логика у него железная и почти безупречная, – невольно с восхищением отметил Барсентьев про себя. – Крастонов и других сумел этим заразить и убедить. Но, спрашивается, для чего же тогда вообще существуют законы?»

– Что же касается тайных агентов областного УВД среди пришельцев, – продолжил Крастонов, – то их там быть просто не могло. Если бы был хоть один агент среди них, он обязан был связаться с руководителем местной милиции, то есть, со мной. Времени и возможностей для этого вполне хватало. Их же не встретили на подходе к городу, чтобы сразу расстрелять. Им дали время обозначиться…

Вновь зазвонил мобильник полковника.

– Сейчас открою, – произнес в трубку Крастонов, взял с подоконника небольшой черный пульт и нажал на клавишу.

Послышался легкий гул, затем – шум въезжающей машины.

«Он автоматически открыл ворота, – догадался Барсентьев, – вероятно, приехал Легин».

– А вот и Легин прибыл, – подтвердил его догадку полковник.

* * *

В зал без стука вошел Легин. На этот раз он был в штатском. Его мощная грудь буквально распирала пиджак. Он сунул руку в карман и протянул диктофон Крастонову.

– Прослушал? – спросил тот.

– Да, – Легин утвердительно кивнул, – но ничего нового, кроме его разговора с Алисой. Все остальное у нас уже есть.

Полковник нажал на кнопку, и из диктофона послышался испуганный голос Али:

– … и меня заставили. Я не знала, что это яд… страшные люди, они весь город поставили на колени… Легин – страшный человек. Он меня иногда использовал… и, как любовницу…

Крастонов косо посмотрел на Легина. Тот неопределенно пожал плечами и повел головой в сторону: мол, что здесь такого.

– Вот, стерва! – полковник протянул диктофон сообщнику, – уничтожь. А ты утверждал – железная леди, будет молчать, как килька в томате. Все растрепала…

Легин вновь пожал могучими плечами:

– Она производила такое впечатление, а в деле до этого проверить не довелось…

– Больше ничего не нашел?

– Вот, – Легин достал из бокового кармана пиджака блокнот, – здесь какие-то записи, пометки, схемы, еще не разбирался. И в машине осталась его папка с новыми следственными документами.

– Просмотри и сожги вместе с диктофоном. Что еще?

– Сейф закрыт. Дубликаты ключей у администратора просить не стал, сами понимаете…

Полковник оглянулся на Барсентьева:

– Где ключи от сейфа?

– В кармане, – Барсентьев скосил глаза на правый карман пиджака.

– Забери, – кивнул полковник Легину, – ты, что не обыскал его?

– Нет, забрал только пистолет и сотовый телефон.

– Так, ну-ка посмотри, что у него в карманах.

На стол лег черный бумажник, темно-бордовое удостоверение с золотистой надписью «Генеральная прокуратура Российской Федерации», носовой платок, два небольших ключика на колечке и несколько монет.

– Эти? – Крастонов взял ключи.

Барсентьев утвердительно кивнул.

– Что в сейфе?

– Ничего, кроме уголовных дел и ноутбука.

– Поезжай сейчас же в гостиницу, все забери, – быстро приказал Крастонов Легину. – Ноутбук сразу отдай нашему компьютерщику, пускай посмотрит, что там в памяти с момента его приезда, – полковник кивнул на Барсентьева, – в Белокаменск. И пусть хорошенько поищет следы. Если стерто, чтоб все восстановил. Дела привезешь мне, гляну сам. Подожди, сейчас отдам тебе бумажник, уничтожишь вместе со всеми вещами. Пистолет утопить в реке, подальше от города.

Полковник заглянул в бумажник, – так, деньги, визитки, квитанция за гостиницу… – он вытянул цветную фотографию мальчика и повернулся к Барсентьеву, – сын?

Тот молча кивнул головой.

В глазах Крастонова мелькнуло сожаление:

– Я бы и отпустил тебя, – он впервые обратился к Барсентьеву на «ты». – Под честное слово офицера. Человек ты нормальный, честный, правильный. Побольше бы таких. Но ты же его не дашь?..

Барсентьев опустил голову.

– И, чего вам не сидится в ваших столицах? – вновь с досадой повторил полковник. – Там своих дел по уши. Поймите, вы принесли и еще принесете людям этого города зло. Вернее, вернете людям зло, если вам дать свободу действий… Город станет таким же, как и пять лет назад. Даже еще хуже, потому что налетят чужаки и станут рвать добычу на куски.

Он на некоторое время замолчал, а затем зло прищурил глаза:

– Вы представляете серьезную опасность делу, которому я отдал всю свою жизнь. Я с детства мечтал избавить людей от преступников. Тому были причины. Дело не во мне, и не в Легине. Он такой же честный офицер, как вы и я. Просто мы по-разному смотрим на окружающее. Мы – трезвыми глазами. Вы – сквозь мутные очки Фемиды. Закон должен служить людям. А вы, и вам подобные повернули дело так, что люди поклоняются и служат закону.

Барсентьев опустошенно молчал. Никаких мыслей у него не было. Только перед глазами маячило лицо сынишки с озорной улыбкой и сморщившимся носиком.

Полковник снова помолчал и крутнулся на каблуках в сторону Легина:

– Как говорят в этих суррогатных американских боевиках – «ничего личного»… Верно, Андрей?

Легин кивнул.

– Все. Действуй, – Крастонов аккуратно вложил фотографию в бумажник и протянул его подполковнику.

Легин сгреб широченной ладонью все оставшееся со стола в другую ладонь, сунул в карман своего необъятного пиджака и направился к двери.

– Подожди, – остановил его Крастонов.

Легин обернулся.

– Сделаешь дела и езжай сразу к себе. Все подготовь, а потом мне позвонишь.

Легин, кивнув, вышел.

Крастонов подошел к бару, достал оттуда второй стакан для виски и бутылку «Реми Мартена».

– Хотите? – он повернулся к Барсентьеву.

– Налейте. – Голос следователя зазвучал обреченно.

Полковник плеснул в оба стакана примерно по трети и поднес один из них к губам Барсентьева.

Затем он выпил сам и задумчиво покрутил стакан в руках.

– Как вы вышли на следователя городской прокуратуры? – поинтересовался полковник у Барсентьева.

– Знаете, Крастонов, давайте, сначала закончим Вашу историю, а потом, обещаю, я отвечу на все ваши вопросы, – спиртное не подействовало на Барсентьева, находящегося в сильнейшем напряжении, – плесните-ка мне еще немного, хороший у вас коньяк.

Полковник с сомнением посмотрел на стакан, – большое содержание алкоголя в крови нам, вообще то, ни к чему, – буркнул он, но все же налил еще немного.

– На чем мы остановились? – уточнил он у Барсентьева.

– На бойне в карьере.

– Да какая там бойня, правильнее сказать – расстрел. Бандиты вполне его заслужили. И закончилось все это в течение минуты. Никто из них и понять не успел, в чем дело. Легин подал сигнал обычным милицейским свистком, и автоматы ударили разом. Каждый выпустил по одному рожку. Перекрестный огонь – страшное дело. Боевиков буквально смело…

– Но троих добивали выстрелами в затылок…

Крастонов чуть пожал плечами:

– Я не в курсе. Ну, если и добили… Чего им мучиться?

– А для чего было мять их бульдозером? Для устрашения других?

– Такой цели не было. Просто бульдозер сгреб их тела и автомобили к задней, обрывистой стене карьера. Эту высокую нависающую стену хотели обрушить, и все останки похоронить под песком, чтобы не осталось никаких следов. Сделать что-то вроде братской могилы. Планировалось абсолютно бесследное исчезновение боевиков. Так страшнее.

– Что-то помешало этому?

– Да. Здесь принесла нелегкая этого гибедедешника. Он вечно ошивался на глухих лесных дорогах, ловил подвыпивших водителей и любовные парочки, по известным причинам искавшие уединения. И «доил» их, то есть вымогал деньги. Он вообще был закоренелым взяточником. Брал все, что можно, и где можно, и за все, что можно. Точнее, за что нельзя. Да и другие черные делишки за ним водились – обложил данью две платных автостоянки, по-видимому, с соизволения Тиши, с которым иногда тайно встречался. Легин дважды его письменно, анонимно, от имени «Черной пантеры», предупреждал: «заканчивай с этим, парень, иначе плохо кончишь». Но не послушался, вот и кончил плохо. Услышал выстрелы, подъехал полюбопытствовать… В живых его оставлять было, конечно, уже нельзя.

– Об этой «Черной пантере», что это…

– Ничего. Это – миф, – оборвал его полковник на полуслове и повторил, – миф, созданный и распространяемый нами. Он преследовал три цели: во-первых, запугать уголовников, во-вторых, показать всякого рода нечестным должностным лицам, что есть люди, которые могут покарать их от имени общественности и, в третьих…. – полковник на мгновение запнулся, подбирая подходящее слово – … пустить по ложному следу возможное расследование.

– Кто убил инспектора ГИБДД?

– Один из нашей шестерки. Вначале инспектора отвезли в заброшенную сторожку лесника. А вечером приняли решение о его ликвидации. Отрубленная рука со стодолларовой купюрой и записка означали, что он казнен за взятки. Многие знали, что он нечист на руку и это явилось своеобразным уроком для других мздоимцев.

– Но, вы то сами, – не удержался Барсентьев, – эти Ваши хоромы, что, построены на зарплату? Этот шикарный забор? Система видеонаблюдения? Мебель? Да, все! А Легин? Его домина? Его джип?

– Да. На заработанную мной плату. Правда, не за ту, что мне платило государство. На нее такой дом, конечно, не построишь. Мне оплатил мой труд наш город, который я избавил от проституции, наркомании и, главное, от организованной преступности, высасывающей из него все соки. Вы считаете, что мне… – полковник запнулся, – и Легину тоже, и некоторым другим, заплатили за это слишком высокую цену? Это смешно…

Он отпил из стакана и продолжал:

– Это составляет, может быть, одну десятитысячную, а, может, и стотысячную часть той дани, которой обложили город организованные преступные группировки. Так что я и мои товарищи, напротив, даже сделали городу и его обитателям щедрый финансовый дар. Мы им заплатили, а не они нам.

– Это обычная взятка, – вяло подытожил Барсентьев.

– Это не взятка. И не подкуп должностных лиц, – Крастонов начал горячиться. – Каждая собака в городе знает, что нас невозможно подкупить. И что к взяточникам мы сами беспощадны…

Полковник резко поставил стакан на стол.

– Кроме того, вы, наверное, слышали, что на меня неоднократно совершались покушения. И на Легина также. Ни я, ни он – не имеем семьи… Некогда… И опасно… На службе мы сутками. Дома только ночуем, и то – не всегда. Участки под дома нам выделили специальным решением городской мэрии, поскольку в многоэтажке, где мы жили до этого, невозможно было обеспечить нашу безопасность. Рано или поздно бандиты до нас добрались бы. Даже часы, которые стоят, дважды в сутки показывают точное время. Поэтому – и дом, и забор, и видеонаблюдение.

Крастонов показал рукой за окно.

– Ни я, ни Легин никогда, ничего и ни у кого не просили, – продолжил он. – И не попросим – об этом тоже все прекрасно знают… Я удовлетворил Ваше любопытство по этой части?

– Да. Возможно, вы это заслужили. Хотя я, по-прежнему, считаю, что должностное лицо не вправе принимать никакой дар, и ни под каким соусом, – возразил Барсентьев.

– Нет, вы мне нравитесь такой своей позицией. Ну, прямо Нина Андреева, – не поступлюсь принципами и все тут. Хоть бы для вида согласились. В вашей то ситуации…

– А мне терять нечего, кроме своей жизни, – невесело пошутил Барсентьев, – так вы хотели, обрушив стену карьера, скрыть тем самым следы преступления? Или, как вы определили это действо – расстрела? И вам помешал сотрудник дорожной службы?

– Нет. То есть – на второй вопрос «нет». А на первый вопрос – «да». Мы хотели представить это, как загадочное бесследное исчезновение целой группы боевиков. В целях того же устрашения, чтобы другим неповадно было лезть в город. Убийство – оно и есть убийство. Приехали бы мстить, искать обидчиков. А так – пропало сразу семнадцать человек, и все. И никаких следов. Приехали в город – и сгинули. Согласитесь, впечатляет. Мистика.

– Впечатляет, – кивнув, согласился Барсентьев.

– В случае же, если бы все-таки Анвар прислал своих людей для разборки, мы спровоцировали бы стычку между нашими и пришлыми бандитами. И в этой суматохе убрали бы и тех, и других. Кого посадили бы, а кого… И город стал бы чистым от этих тварей.

– Придумано неплохо, но это же чистейшей воды…

– А обрушить песчаную стену помешал вовсе не инспектор, а вертолет МЧС, – обрывая Барсентьева, продолжил полковник. – Они обычно летают над лесом, высматривая очаги лесных пожаров. А тут пилот видимо случайно пролетал над карьером и заинтересовался происходившей там суетой. Сделал второй заход, стал кружить. Наши попрятались, не стрелять же по нему. Но бульдозер и все остальное ведь уже не спрячешь. Вертолет улетел, но при этом пилот сообщил по радио дежурному по отделу МЧС о странной работе бульдозера. Тот сообщил дежурному по УВД. А дежурный уже доложил об этом мне.

– Теперь все понятно, – произнес Барсентьев.

– Прятать трупы и автомашины было уже бессмысленно, все равно пришлось бы раскапывать. Я позвонил по мобильному Легину, чтобы убирались оттуда побыстрее. А сам дал команду на выезд дежурной оперативной группе. Но перед этим лично всех проинструктировал и приказал вооружить автоматами. Мало ли что. Затем вернул их с полдороги, приказав взять с собой еще и следователя прокуратуры, так как без него нельзя будет ничего трогать. Это делалось, как вы понимаете, для того, чтобы дать Легину время увезти бульдозер и скрыться со своей группой. А затем я позвонил прокурору города и предложил выехать самим на место происшествия, так как произошло нечто неординарное…

– Но Логинов считал…

– А потом прибыл Ваш Логинов, – Крастонов налил себе еще коньяка, – не серчайте, вас не угощаю по понятным причинам. И начал…

– Простите, – прервал его Барсентьев, – а как вы завербовали следователя городской прокуратуры Мирчука, который начинал вести эти дела?

В принципе, Барсентьев уже знал об этом в общих чертах. Но ему нужно было выиграть время. Ему важны были даже секунды… Главное – время… Долинин обязателен, и должен прислать подмогу, должен…

– Случайно, – ответил Крастонов. – Это было давно. Занесло его пьяного, как говорится, в дым, на одну из хат к «мамке». Стал угрожать ей, я, мол, такой-то. Всех могу пересажать. Ну, дали ему бесплатно попользоваться одной проституткой. И уходил бы себе по-тихому. Так, нет, хватанул еще водки. «Всех, – заорал, – по очереди ко мне». Стал буянить, крушить мебель. «Мамке» между глаз засветил. Та – звонить в милицию. Доложили мне – так и так, какой-то прокурор у проституток буянит… Что делать?

– И что вы сделали?

– Ну, я и подумал, что не повредит иметь в прокуратуре своего человека. Выслал опергруппу во главе с Легиным, и приказал заснять все, что происходит, на видеокамеру, а буяна задержать для выяснения личности. Кто его знает, прокурор он, или, может, врет. Да, Легину посоветовал подставить свое личико, чтобы результат можно было предъявить…

Полковник хмыкнул, – он-то подставил, да все без толку. Ему разве только бревном фингал навесить можно. Но все по порядку. Приехали, посмотрели: следователь совершенно невменяем. Машет красной «корочкой», полез драться к работникам милиции, а те – в форме. В четырехкомнатной квартире все вверх дном. Хорошо еще оружия у него не было. Засняли все аккуратно на видео. Потом скрутили Мирчука, доставили ко мне на квартиру. Он спал у меня в наручниках на диване до самого вечера следующего дня.

«Не совсем так следователь рассказывал об этом, а точнее, совсем не так. Мол, провокацию милиция устроила, – подумал Барсентьев, – однако, о мертвых или ничего… Но каков подонок ведь… Служат и у нас подонки…»

– Когда Мирчук очнулся, тут я ему фильм и показал… – продолжил Крастонов. – Психика и так угнетенная, после такой попойки. Сломался он сразу. Я ведь ему еще показания проституток и «мамки», а также задержавших его сотрудников милиции предъявил. Легин еще пришел с нарисованной синей тушью «фарой» под глазом… Тот и поплыл. На колени пытался бухаться: «все, что угодно, только не губите».

– Испугался, что работы лишится?

– Естественно, ведь он понимал, что не только с работы могут погнать, но еще и уголовное дело возбудить по факту сопротивления работникам милиции, сопряженного с насилием. А у него и семья, и дети… «Не надо, – говорю ему, – всего, что угодно. Послужишь только. И то, если случай представится».

– И случай представился, – с иронией произнес Барсентьев.

– Да. Собственно говоря, мы и не собирались предавать широкой огласке этот случай, даже если бы следователь отказался от сотрудничества. Бодаться с прокуратурой – себе дороже. Просто отдали бы втихую материалы прокурору города, и пусть решает, что хочет. А «мамке» приказали бы, чтобы со своими девками забыла про случившееся. Ну, и своим, конечно, а те – люди служивые…

«Это, пожалуй, самый длинный разговор в моей жизни, – Барсентьев поежился, – и, возможно, последний». А вслух спросил:

– Где Логинов?

Было заметно, что Крастонов даже слегка растерялся от поставленного в упор вопроса. Немного опешив, через несколько секунд он, однако, собрался и, так же прямо, без колебаний ответил:

– На дне реки. В гробу из бетона. Даже мы его вряд ли теперь найдем… Ночью дело было… А нет трупа – нет и убийства. Да и не убийство это было вовсе, а производственная необходимость, знаете ли. – Полковник отчего-то умышленно ерничал, явно провоцируя с только ему одному известной целью Барсентьева на резкие слова.

«А ведь он, похоже, действительно мне симпатизирует и не желает убивать, – вдруг понял Барсентьев. – Ждет от меня грубости, чтобы распалиться. Не дам я ему такой возможности…»

– Как же Логинов на вас вышел?

– Видите ли… – начал Крастонов но договорить уже не успел.

– Крастонов, – загремел на улице голос, усиленный мегафоном, – мы знаем, что вы здесь. Необходимо задать вам несколько вопросов. Дом окружен спецназовцами группы «Мангуст». Думаем, вам известно такое подразделение. Вам от нас не уйти. Выходите на крыльцо, а затем к воротам – без оружия и с поднятыми руками. Время на размышление – три минуты. По истечении – штурм. Стрелять будем на поражение.

Следом, несколько отдаленней, другой голос то же самое стал предлагать Легину.

«Что же они делают? – поразился Барсентьев, – ведь штурм при наличии заложника должен быть совсем иным. Бесшумным и невидимым. С применением различных спецсредств, усыпляющего газа… Ведь теперь, в этой суматохе, Крастонов меня попросту пристрелит».

И тут до него дошло: «Да ведь они же попросту не знают, что я захвачен и нахожусь здесь… Поэтому и действуют совсем не так, как должны были. Значит, все… От судьбы не уйдешь…»

Крастонов внешне оставался совершенно спокоен. Лишь руки выдали его состояние. Пальцы сжались в замок, похрустывая суставами.

Громкий голос за окном повторил свои требования.

– Значит, все-таки успел… – с невеселой усмешкой констатировал Крастонов, – исхитрился… Ну, что ж, придется присоединиться к тебе в твоем последнем путешествии на небеса…

Он подошел к сейфу, открыл дверцу и достал «Беретту». Затем засунул пистолет за пояс и щелкнул зажигалкой – из сейфа сразу повалил дым, показалось пламя. Очевидно, был подожжен какой-то пиропатрон, чтобы сразу уничтожить все содержимое сильным огнем.

Подойдя к Барсентьеву, Крастонов резко развернул его, вместе со стулом, лицом к окну. Сзади щелкнул предохранитель.

В это время со стороны дома Легина громыхнул сильный взрыв, да так, что задребезжали стекла в оконных рамах дома Крастонова.

– Эх, Андрюша, – печально произнес Крастонов, – и здесь не обошелся без противотанковой гранаты… Прощай, Андрюша…

Сухой металлический лязг передернутого затвора, дославшего патрон в патронник показался обреченному следователю нестерпимым грохотом.

– И ты прощай, Барсентьев. И, уходя, помни – ты не прав…

Барсентьев физически ощутил холодок ствола между лопатками. Он представил, что Крастонов поднимает «Беретту» и прицеливается ему в затылок. Мыслей никаких не было. Только полная опустошенность. Сейчас раздастся выстрел…

Выстрел гулко ударил по барабанным перепонкам. Барсентьев качнулся на стуле вперед. Он не почувствовал никакой боли, вообще ничего не ощущал.

– Что такое? По кому стрелял Крастонов? Уже начался штурм? – словно в горячечном бреду заметались в голове мысли. Но по-прежнему было тихо, и Барсентьев, повернув голову, посмотрел назад.

Крастонов лежал на ковре, правая его рука продолжала сжимать «Беретту». Под головой густой ворс ковра быстро пропитывался кровью. Лицо не носило никаких следов повреждений, глаза были широко открыты. Смерть не исказила волевые черты лица, на котором застыло выражение упрямой правоты.

– Он выстрелил себе в рот, – понял Барсентьев, и содрогнулся от пережитого.

На душе почему-то стало очень тоскливо. Ему, мужчине, захотелось плакать. Но глаза были сухие. Слез не было…

И впервые в жизни Барсентьев усомнился в правильности выбранного им решения…