Текст книги "Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1"

Автор книги: Валерий Гитин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

Это великолепно!

– «Мы тебя не повысим по службе». – «А зачем мне эта ваша служба?»

– «Ты останешься без куска хлеба». – «Обойдусь как-нибудь».

– «Ты не живешь проблемами страны». – «То есть проблемами власти. Но это ее проблемы». —«А если случится война?» —«Тот, кто ее развязал, пусть и воюет. Лично у меня нет врагов». «Нобудущие поколения…» – «Думаю, они дорастут до понимания всего сказанного выше».

КСТАТИ:

«В детстве глупец думает лишь об отце с матерью, в молодости – лишь о возлюбленной, в старости – лишь о детях. Так и не успевает он подумать о самом себе».

Фольклор Древней Индии

Если бы каждый со всей ответственностью думал о себе, право, отпала бы необходимость в благотворительности – явлении, порождающем все новые проблемы вместо решения старых. Если бы…

А проблемы постижения бессмертного мира в собственной душе нашли свое вдумчивое отражение в цикле литературных произведений, называемых упанишадами. Упанишады построены на воспроизведении бесед мудрых наставников (гуру), посвящающих своих последователей в тайны сокровенного учения. Упанишады – это огромный пласт многоплановой литературы, создаваемый в течение всего I тысячелетия до нашей эры.

Красной нитью проходит через все Упанишады непреложное требование познания божественной тайны во всем сущем. Это познание осуществляется прежде всего путем освобождения себя от оков материальной стороны бытия. Многие отшельники шли к этому освобождению через отказ от радостей плоти, мало того, через ее сознательное умерщвление.

Познание божественной тайны и познание самого Бога отражены в великой книге индусов, написанной в конце I тысячелетия до нашей эры. Это «Божественная песнь, или Бхагават-гита».

«Бхагават-гита» считалась и считается квинтэссенцией ведической мудрости, которая не подлежит критическому анализу, воспринимаясь как объективная данность.

Сюжет этой книги строится на том, что члены одной большой семьи сходятся на поле, называемом Курукшетра, для решающего сражения между двумя родственными ветвями одного генеалогического дерева.

Итак, две грозные армии готовы начать кровавую битву.

Представитель одной из конфликтующих сторон и главный герой повествования – царевич Арджуна – стоит на боевой колеснице, в полном боевом облачении. Он уже готов выпустить первую смертоносную стрелу этого межродственного сражения, но вдруг с какой-то особой ясностью «увидел в обеих армиях своих отцов, дедов, учителей, дядей по матери, братьев, сыновей, внуков, друзей, а также тестей и благожелателей».

Царевич смущен увиденным, его сердце переполняется состраданием к своим близким, и он, отложив в сторону лук, обращается к своему вознице за советом. А возница – ни кто иной, как Кришна, Бог, принявший человеческий образ.

«Что может принести мне эта битва, – сокрушается Арджуна, – где погибнут все мои сородичи? Такой ценой, о Кришна, как могу я желать победы, надеяться на царство и радости, которые оно мне принесет?»

Смятение принца, как отмечают толкователи книги, было вызвано чрезмерной привязанностью к материальному. Он боялся стать несчастным после убийства своих родственников, несчастным в сугубо земном, предметном значении этого слова, хотя как воин (кшатрия) он не имел права уклоняться от боя, как не имел права сомневаться в справедливости предписаний Кришны.

Арджуна задает Кришне множество вопросов. Эти вопросы и ответы на них составляют основное содержание книги. При этом поле битвы Курукшетра становится символом человеческой жизни, где зачастую брат воюет с братом, где в порядке вещей предательство, несправедливость и жестокость.

Бог сурово осудил нравственные колебания Арджуны, сказав: «Ты скорбишь о том, что недостойно горя. Мудрые не скорбят ни о живых, ни о мертвых».

Речь идет о том, что царевич скорбит о недостойном – о телах своих сородичей. Но тело рано или поздно погибает, и поэтому оно гораздо менее ценно, чем душа.

«И тот, кто думает, что живое существо может убить, и тот, кто думает, что оно может быть убито, заблуждается, так как истинное „я“ не может убить или быть убитым».

Кришна учит, что человек подобен Богу, бессмертному и свободному от какой бы то ни было зависимости, и прежде всего материальной. Следовательно, ни жизнь, ни смерть в итоге не имеют никакого значения.

Вот почему Кришна говорит царевичу: «Иди сражайся. Это не имеет значения».

Очень опасная мысль. Так можно оправдать многие рукотворные беды человечества: анархизм, социализм, терроризм и т.п. Деструктивная, я бы сказал, мысль. Высшее начало – да, оно, несомненно, существует, как и бессмертная душа человеческая. Однако все мы живем в определенной среде, и если вдруг отринем все принципы взаимоотношений с этой средой, то наступит губительный хаос, ничего иного.

Жуткая мысль.

Возможно, конечно, что Высшему началу совершенно безразлично, перережем ли мы в одночасье глотки друг другу, или же сделаем это в процессе эволюции, растягивая удовольствие. Как утверждал экстравагантный маркиз де Сад, исчезновение человечества с лица Земли для Бога значило бы не больше, чем исчезновение какой-либо из пород кур. Что ж, может быть и такое, однако если Бог наградил нас инстинктом выживания, следовательно, так Ему было угодно, что бы там ни говорили толкователи «Бхагават-гиты».

А какой Он, Тот-Который-Вершит-Наши-Судьбы?

Царевич Арджуна просит Кришну явить ему свой подлинный лик. Кришна соглашается. И вот прекрасный юноша-возница мгновенно преображается в гигантское чудовище с окровавленным зевом и ужасными клыками. Арджуна потрясен. Он молит: «О Владыка всех владык, прибежище всех миров, прошу тебя, будь милостив ко мне. Я не могу сохранять равновесие при виде Твоих пламенеющих смертоносных ликов и устрашающих зубов. Я совершенно растерян».

На что ему спокойно отвечает Кришна: «Я есть время, великий разрушитель миров, и Я пришел сюда, чтобы уничтожить всех людей. Кроме вас (Пандавов), все воины, с обеих сторон, погибнут».

Кришна говорит, что гибель ожидает воинов неотвратимо и независимо от того, будут ли они сражаться, или нет, так что от Арджуны здесь мало что зависит, потому что приговор вынесен. Здесь Бог – равнодушная, стоящая по ту сторону добра и зла сила, Высшая Сущность, которой совершенно чужды человеческие игры в благородство, преданность, милосердие или совесть.

И принц Арджуна отбрасывает прочь все свои сомнения…

КСТАТИ:

Междоусобные сражения были, видимо, настолько популярны в Древней Индии, что, несомненно, послужили моделью для шахматной игры – истинно индийского изобретения, называемого еще «Четыре рода войск» (пешки, слоны, конница и ладьи).

Индийские междоусобицы сыграли свою роль не только в возникновении шахмат, но и в том бесславном обстоятельстве, что эту страну завоевывали практически все, кому не лень. Правда, следует при этом отметить, что Индия всегда иллюстрировала такое выражение: «Где сядешь, там и слезешь». Если могущественных ариев она впитала в себя, как губка, и при этом не утратила своего неповторимого лица, если Македонский как пришел, так и ушел из этой Страны Чудес, то об остальных завоевателях и говорить не приходится сколь-нибудь серьезно. Ну, пограбили, ну, захватили несколько подвод золотых цацок и увели с собой пару десятков слонов, ну и что? Жизнь все равно продолжается…

И поиски ее смысла тоже продолжались с упорством, наверное, достойным лучшего применения. Одни мудрецы отрицали божественное начало во всем сущем, другие гневно им возражали, третьи самозабвенно умерщвляли свою бренную плоть, четвертые, напротив, услаждали ее сексуальными излишествами, пятые… И все они считали себя правыми, потому что, как говорится, Солнце высоко, а Бог… Кто и когда Его видел? Кто может уверенно ссылаться на волю Его? И в чем она может выражаться, эта воля?

Индусы призадумались над этими каверзными вопросами и решили – первые в мире, так как христиане, мусульмане и прочие пришли к этому гораздо позже, – сделать свой символ Бога зримым, конкретным, говорящим, чтобы можно было его цитировать и подавлять оппонентов силой его непререкаемого авторитета.

Так возник на арене мировой Истории индийский принц Сидхартха Гаутама, он же Будда (Просветленный).

Родился он в 556 году до н.э. у подножия Гималаев, там, где Индия граничит с Непалом. Был он сыном царя племени шакья. По некоторым источникам – плодом непорочного зачатия матери – царицы Махамайя. Согласно легенде, новорожденный Будда поднял одну руку к небу, а другой указал на землю, сказав при этом: «Над небом и под небом я единственный, кто достоин почитания».

Отец очень любил его (несмотря на непорочное зачатие) и стремился уберечь от любых негативных впечатлений, любых тревог и разочарований. Принц подрастал, живя в роскошном дворце, окруженный поистине царской атмосферой неги и безмятежности, не ведая о том, что люди старятся, болеют и умирают. Это неведение всячески поддерживалось в нем согласно воле царя.

Но однажды принц отправился со своим слугой на прогулку за пределы дворцовой ограды (и, разумеется, без ведома отца). В то время он был уже супругом прелестной Яшодхары и отцом не менее прелестного малыша. И вот принц встречает на дороге сначала дряхлого, беззубого старца, затем – тяжелобольного и в довершение всего – носилки с покойником.

Принц изумлен. Он спрашивает слугу: «Что случилось с этими людьми?» Тот отвечает, что любая болезнь весьма вероятна, а вот старость и смерть – неизбежны. И тут перед принцем вдруг открылся весь трагизм человеческой жизни, вся ее бесперспективность.

Желая успокоить своего господина, слуга говорит: «Учителя утверждают, что каждый из нас возродится в другом теле». Такая перспектива привела принца в полное отчаяние. Этой же ночью он тайно покидает дворец и уходит в лес, к отшельникам. По дороге он меняется одеждой со встречным охотником, накидывает на себя желтый плащ (впоследствии – традиционная одежда буддийских монахов) и скрывается в чаще леса, где, обрив голову, вступает на путь познания тайны бытия.

Семь лет он морил себя голодом и всеми иными способами умерщвлял молодую плоть, но тайна бытия все не открывалась, к великому разочарованию толпы молодых отшельников, которые приходили, чтобы приобщиться к откровению.

И вот однажды, когда он был уже на грани смерти, пришла женщина и почти насильно накормила этот живой еще труп. Он поел и вдруг осознал, что умерщвление плоти – вовсе не путь к истине, скорее напротив. Когда он сказал об этом другим отшельникам, они возмутились и, обозвав его предателем святого дела, ушли прочь.

А отшельника действительно посетило озарение, и он теперь стал называться Буддой (Просветленным).

Будда пришел к тем молодым отшельникам, которые ранее оставили его. Вначале они не желали его слушать, но когда увидели свет, излучаемый лицом Просветленного, склонились и приняли все, что он им сказал…

И обрили головы, и надели желтые плащи, и образовали Буддийский монашеский орден.

Так возникла одна из мировых религий, называемая буддизмом.

Буддизм не прижился в Индии, не слился с ее государственностью, не стал духовной пристанью для миллионов граждан Страны Чудес.

Возможно, они отнюдь не желали подавлять в себе бушующие страсти, не понимая цели такого подавления.

Возможно, их представления о нирване базировались на ощущениях сугубо земных удовольствий.

Возможно, поиск личного Бога в собственной душе оказался излишне сложной задачей ввиду абстрактности объекта.

Возможно, оказались неприемлемыми этические нормы буддизма: неубиение, неупотребление алкогольных напитков, воздержание от блуда, лжи и воровства. Для многих и многих эти нормы совершенно неприемлемы, что там греха таить…

Да и мудрость Будды (впрочем, как и всякая иная) не нашла, видимо, достаточного числа адептов в стране, где был настолько развит плюрализм взглядов и норм, что едва ли рядовой ум способен был сориентироваться в этом духовном хаосе.

КСТАТИ:

«Ненависть не прекращается ненавистью, но отсутствием ненависти прекращается она».

«Как в дом с плохой крышей просачивается дождь, так в плохо развитый ум просачивается вожделение».

«Если странствующий не встретит подобного себе или лучшего, пусть он укрепится в одиночестве: с глупцом не бывает дружбы».

«Будьте сами своими светильниками».

Будда

Последняя мысль явно не для среднего ума и средних возможностей.

И все же буддизм нашел убежище в душах множества китайцев, корейцев, тибетцев, калмыков, жителей Шри-Ланки и Индонезии, России и США.

Был мощный всплеск буддизма и в Индии, когда страной правил великий царь Ашока, прозванный Беспечальным (268—223 гг. до н.э.). Приняв буддизм, этот правитель прекратил агрессивные войны. Он строил приюты, больницы, запретил жестокое обращение с животными, построил свое законодательство на базе буддийского принципа сострадания, милосердия, что возвело Ашоку в ранг правителя, действительно преследующего такие цели, как благоденствие и счастье своих подданных, – настоящая экзотика на ниве Истории.

После смерти Ашоки буддизм был оттеснен более доступными массовому сознанию и массовым приоритетам учениями.

Но Индия навсегда осталась землей, взрастившей буддизм.

Эта земля по праву считается истинной родиной арабских цифр. Арабы, собственно, никогда не претендовали на авторство касательно этого гениального изобретения, просто именно они разнесли его по свету, который с благодарностью принял эту систему исчисления, без которой было бы невозможно развитие математики со всеми вытекающими отсюда последствиями.

На этой земле возник прекрасный символ движения Солнца, называемый свастикой, и то обстоятельство, что этот символ спустя десятки столетий использовали в качестве эмблемы не в меру честолюбивые немецкие колбасники во главе с несостоявшимся художником Адольфом Гитлером, которого консультировали не слишком образованные референты, никак не умаляет великого значения этого символа.

Повсеместное запрещение свастики не более разумно, чем, предположим, запрещение какого-либо музыкального произведения на том только основании, что его любил слушать кто-то из злых гениев человечества, или запрещение носить черные береты потому, что это традиционный головной убор бывшего иракского диктатора Саддама Хусейна. А Ленин носил кепку, так что теперь делать?

Ну и, конечно же, говоря об индийских вкладах в банк, где хранятся драгоценности Истории, нельзя не упомянуть о великолепных индийских храмах, возникших уже на заключительном этапе древней Истории.

Эти храмы украшены подлинными шедеврами культового изобразительного искусства, которое, с одной стороны, было своеобразным отражением бытия, а с другой – средством религиозно-мистического воздействия на это бытие в популярной, абсолютно доходчивой форме, близкой естественным влечениям всех без исключения посетителей этих культовых сооружений.

Скульптурная группа из храма Кхаджурахо

Те из них, которым не позволялось входить во внутренние помещения, т.е. представители низших каст, имели возможность лицезреть на наружных стенах вечность в виде эротических скульптур и многофигурных барельефов, где боги в образах вполне реальных раджей занимались животворящим сексом со своими женами и весьма многочисленными наложницами.

Внутренние помещения храмов были украшены изображениями богов иногда в символическом, а иногда и в достаточно реалистическом воплощениях.

Боги были представлены в самых различных обликах, но неизменным был символ бога Шивы – бога плодородия и производительной силы. Этот символ представлял собой фаллос, зачастую соединенный с символом богини Парвати – влагалищем.

Те же тенденции прослеживались в светском искусстве Древней Индии.

Это художественное наследие с полным на то правом можно назвать шокирующим, если исходить из традиционных особенностей мировосприятия христиан, иудеев и мусульман.

Индии довелось шокировать приверженцев этих религиозных течений не только своими барельефами, горельефами и статуэтками, но и таким выдающимся явлением духовной культуры, каким является трактат мудреца Ватсьяяны Малланаги, написанный приблизительно в III-V вв. н.э.

Называется этот трактат «Камасутра», что в буквальном смысле означает «Наставление в сфере чувственной любви».

Этот трактат, в отличие от китайских сексуальных руководств и овидиевской «Науки любви», посвящен не технике обладания и не технике обольщения, а проблемам любви в самом широком ее понимании.

Если Овидий в своей насмешливо-иронической манере просвещает читателя относительно того, как поймать женщину в расставленные сети, а когда надоест – как избавиться от нее, если китайские «подподушечные книжечки» напоминают руководства по эксплуатации бытовой аппаратуры, то Ватсьяяна предлагает читателю своеобразную энциклопедию человеческих поступков и переживаний, пронизанных чувством любви, чувством, в котором гармонично сочетаются физическое влечение к объекту и обожествление его. Ничего подобного практически не знала литература Древнего мира.

«Камасутра» состоит из семи разделов, в свою очередь подразделенных на части и главы.

Первый раздел содержит в себе изложение краткого содержания трактата и смысла трех жизненных целей: приобретения званий в юном возрасте, любви в молодости и богоугодных дел в старости. Читателю предлагается также перечень всех необходимых для жизни знаний и, навыков (всего 64), не считая некоторых полезных советов.

Во втором разделе приводится сравнительная классификация мужчин и женщин по физиологическим признакам, а также носителей разных типов темперамента. Классифицируется и сама любовь, подразделенная на четыре основных вида. Первый – простая половая связь, не более чем обычное развлечение. Второй – тоже развлечение, но гораздо более изысканное, с особыми приемами сексуальной техники и благотворной игрой воображения. Третий характеризуется эмоциональной привязанностью и строгой индивидуализацией восприятия объекта. Четвертый связан с умозрительным восприятием и может носить даже односторонний характер. Этот четвертый вид и является, по мнению автора, самым важным, ценным, необходимым элементом всех возможных вариантов любви.

Все-таки духовная, сугубо человеческая составляющая любви признается автором как главная, как определяющая это сложное понятие.

Далее следует пространное рассуждение о разного рода объятиях, поцелуях и совершенно специфических приемах усиления любовного воздействия, например, царапания партнерши: «Даже у чужого, видящего издали молодую женщину, чьи груди носят следы ногтей, рождается преклонение и страсть».

А вот сексуальные позы, как ни странно, описываются довольно бегло. Видимо, автор справедливо полагал, что не в них истинное счастье. Вместе с тем он достаточно подробно описывает так называемые «особые наслаждения»: сношение на весу, с двумя женщинами одновременно («объединенное»), со многими («коровье стадо»), с несколькими мужчинами, анальный секс («нижнее наслаждение») и т.д.

Индийская скульптура

Специальная глава посвящена оральному сексу с евнухами и женщинами. Автор не очень одобряет этот вид сношения, но относится к нему, по крайней мере, лояльно: «Свободен от скверны теленок во время сосания, чиста собака, когда хватает лань, птица, когда роняет плод, женский рот – при любовном соединении».

Но основное внимание уделяется все же этике любви. Этическое начало присутствует даже в главе, посвященной классификации наслаждений. Например, описывается некое «переносное влечение», когда мужчина, занимаясь любовной игрой с одной женщиной, подогревает свой пыл мыслями о другой. Или – «наслаждение со служанкой», когда мужчина «спускает пар» с низкородной блудницей или прислужницей. Упоминается еще и «низменное наслаждение», когда происходит деловитое обслуживание гетерой деревенского увальня. А вот когда оба партнера занимают равное положение в социуме, когда они прониклись взаимным расположением, тогда секс является, бесспорно, высшим подтверждением этого душевного порыва…

Третий раздел носит название «Об обращении с девушками». Он посвящен выбору будущей жены и заключению брака. Например, основные требования к невесте: она должна непременно быть благородного происхождения, должна быть младше жениха не меньше чем на три года, должна быть красива, приветлива, должна обладать хорошими зубами, ногтями и волосами, упругой грудью и здоровым телом. Особое внимание уделяется социальным аспектам того или иного брачного союза.

Четвертый раздел, названный «Относительно замужних женщин», посвящен правилам поведения как единственной супруги, так и гаремных жен.

Пятый раздел являет собой практическое руководство по соблазнению чужих жен, в том числе и содержащихся в гаремах.

Автор приводит подробные инструкции по завязыванию знакомства с замужней женщиной, по тактике обольщения и приемам овладения ею.

Весьма любопытна и глава, называемая «О гареме и охране жен». Из нее можно почерпнуть такие, например, ценные сведения:

«Поскольку гаремные жены охраняются и не могут встречаться с мужчинами и поскольку супруг один, а их много, они остаются неудовлетворенными и услаждают друг друга искусственным способом.

Нарядив молочную сестру, подругу или рабыню мужчиною, они успокаивают свои желания подобными по форме принадлежностями – луковицами, корешками, плодами или другими искусственными средствами; ложатся с мужеподобными и с теми, чьи признаки пола неразвиты…

Обычно гаремные жены проводят к себе вместе со служанками горожан, переодетых женщинами…

У жителей Абхиры гаремные жены достигают своей цели с помощью гаремных стражников…

У жителей Видарбхи женщины, исключая самих матерей, соединяются с сыновьями гаремных женщин, свободно ходящими по гарему.

У жителей восточных областей каждые девять-десять женщин вместе прячут по одному юноше…»

Шестой раздел посвящен гетерам, их образу жизни и принципам контактов с мужчинами.

«Общение ради наслаждения – естественно, – отмечает Ватсьяяна, – а ради выгоды – искусственно… Но и в этом случае пусть она изображает естественное чувство…»

Автор призывает к достижению гармонии между профессиональным стремлением гетеры к заработку и ее естественными чувствами и влечениями. Иными словами, сексуальное обслуживание, так сказать, в чистом виде приносит лишь чувство унижения нормальному человеку, потому следует находить компромисс между служебными обязанностями и внеслужебными удовольствиями.

И седьмой, финальный, раздел называется «Тайное наставление». Он содержит полезные советы и рецепты. Здесь можно найти сведения о том, как добиться внешней привлекательности, как сохранить привязанность, как удовлетворить женщину при помощи подручных средств, как увеличить свой скромных размеров пенис, как достичь благополучия, славы, богатства и долголетия.

В конце своего трактата Ватсьяяна предостерегает от бездумного следования всем без исключения советам и наставлениям, ибо «содержание науки простирается на все, применение же – лишь на отдельные случаи».

Такой вот литературный памятник поставил эффектную точку в летописи Древней Индии…

Цивилизация индоариев, брахманизм, кришнаизм, буддизм, храмы, искусство, «Махабхарата», «Бхагават-гита», «Камасутра» – вот исторический лик Страны Чудес, а присоединял ли к ней часть территории Афганистана царь Ашока перед тем как стать заядлым буддистом, или же не присоединял, право слово, не имеет никакого значения.

Бог дал каждому народу определенную территорию, так что присоединяй или не присоединяй – неизменно все вернется на круги своя, как это бывало уже не один десяток раз, так что только невежды и тупицы могут всерьез говорить о вечных империях.

А визиты в Индию Александра Македонского или этого опереточного Антиоха Великого ровным счетом ничего там не изменили и ни на что не повлияли…