Текст книги "Ветеран особого подразделения"

Автор книги: Валерий Рощин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Часть четвертая Билет в один конец

Пролог
Чечня
Август 2001 г

Пять минут назад по тому углу, за которым прятался Белый, долбанул заряд из гранатомета. Хорошо долбанул – аж волной разбросало тех, кто хоронился дальше. А уж Юрке досталось – будь здоров! И от осколков бог не уберег, и контузией «наградил» приличной. Пыль рассеяться не успела, как он, ничего не соображая и схватившись ладонями за уши, поднялся в полный рост, сделал пару неверных шагов, запнулся о камни и перевалился через то, что осталось от стенки. Так и оказался лежащим снаружи – ни сбоку, ни сверху не подобраться. Да и ему головы не поднять – чечены лупили без перерыва. Иногда откликался, если громко звали; крикнул, что живот и пах задеты – сам выбраться из обломков не сможет.

Потому и взялся майор вызывать экипажи машин. Мелькнула сумасшедшая мыслишка: если приспустятся бэтээры метров на двести по склону – до прямой видимости развалин, развернут башни и жахнут по «духам» из крупнокалиберных пулеметов, то успеют парни вытащить Юрку. И вместе с ним уйти по балочке вверх.

– «Ноль седьмой» – ответь «Сербу»! «Ноль седьмой», мать твою! – в последний раз позвал он экипажи «коробочек» и, не получив ответа, смачно сплюнул.

– Видать, проморгали балбесы. Царствие им небесное… – перекрестился Матвеев.

Скоро Аркадий, Илья и Борис остервенело долбили стену, за которой находился раненный друг. Долбили всем, что попадалось под руку. Эта работа не останавливалась ни на секунду.

И только молодой пацан с пожилым прапорщиком занимались другими делами: мальчишка вколол обезболивающее раненному сослуживцу, а теперь и сам размазывал по лицу кровь, стекавшую из разбитой головы. И во все глаза пялился на уходящую вверх по склону балочку. Снайпер же тихо матерился, с неизменной осторожностью выглядывал из-за укрытия и старательно посылал пули в боевиков. А те, почуяв слабину засевших в развалинах бойцов, с каждой минутой подбирались все ближе и ближе…

– Парни, подмогните кто-нибудь! – меняя магазин в эсвэдэшке, крикнул прапорщик. – С трех сторон обкладывают – не поспеваю!..

– Илья, давай к пролому, – приказал Серебров. – Мы тут с Борькой управимся.

Капитан подобрал автомат; пригнувшись, переместился поближе к Палычу. А два майора продолжали крошить монолитный угол стены, намертво вросший в землю и не желавший поддаваться ударам…

* * *

– Братцы, сваливайте отсюда. Сваливайте вверх по балке, пока и этот путь не отрезали, – послышался сквозь грохот слабый голос Юрки.

– Ты помолчи лучше, – осадил Аркадий, – тебе силы беречь надо.

Куценко вторил командиру:

– Юрок, видишь, дырку уже просверлили! Еще минут десять и вытащим за шиворот.

– Мне все равно крышка. Пах осколком самую малость задело – только кровоточит сильно. А вот брюхо здорово разворотило. Руками держу, чтоб кишки не расползались… Так что далеко вы меня не утащите.

– Молчи, я сказал! – прикрикнул Серб. И с еще большей яростью накинулся на стену, увеличивая блестевшее солнечным светом отверстие.

Работа двигалась медленно. Меняться приходилось через каждые две минуты. К тому же боевики изредка пытались забросить в развалины гранатометные заряды.

– Прикройте кто-нибудь восточную сторону! – опять прервал стрельбу Матвеев. – Нас обходят, парни! Не могу с этой позиции до них достать.

– Бери автомат, Борис. Иди…

– А ты? Ты ж еле дышишь!

– Иди-иди. Справлюсь…

– Куцый, где ты застрял?!

Голос снайпера потонул в грохоте. С восточной стороны к развалинам прилетела граната. Упав с приличным недолетом, она подскочила и разорвалась в воздухе – шагах в десяти от пролома. За ней жахнула вторая, третья…

Куценко быстро опустошил автоматный магазин и принялся швырять за стену «эргэдэшки» – его мощными ручищами их удавалось забрасывать на полсотни метров.

– Успею! Успею! Успею!.. – долбил камнем по кладке Серебров. – Успею! Или останусь здесь с Юркой. Других вариантов не будет!..

К нему уже разок подползал Илья – вытаскивал из кармашков «лифчика» запасные магазины. Теперь, раскидав свои, подскочил за гранатами Борька.

– Все, граждане, я отстрелялся, – со спокойной деловитостью доложил прапорщик. При этом достал из кобуры пистолет, щелкнул затвором и отвернулся к пролому.

– Юрка! Юра, слышишь меня? – прервал работу командир.

Товарищ молчал.

– Юрка, брось через стену пару магазинов!

– Сваливайте, мужики, – отозвался тот слабеющим голосом. – Мне жить осталось полторы минуты…

Через стену друг за другом перелетели четыре автоматных магазина. А потом… грохнул взрыв. Прямо там, где лежал Белый.

В пробитое Аркадием отверстие влетела тугая струя горячей пыли.

– Юрка! – крикнул майор. – Ты живой? Тебя не задело? Юрка!..

Борис успел загнать в приемное гнездо один из магазинов и, саданув длинной очередью, быстро выглянул наружу.

Потом сполз по стене, уселся на камни и стянул с головы светло-серую бандану:

– Все… Нет больше нашего Юрка. Сам подорвал гранату.

Не поверив, майор приник к дыре и снова принялся звать друга…

– Пойдем, Аркадий, – мягко тронул за плечо Палыч. – Пойдем. А то и мы тута навсегда останемся…

Они поднимались по балочке. Тяжело поднимались: грязные, почти безоружные и озлобленные. Впереди Супрун с Матвеевым тащили раненного в ключицу паренька. Следом контрактник на пару с Серебровым помогал прыгать на одной ноге подраненному капитану Куценко – покидая последним развалины, тот «словил» голенью пулю.

У командира оставался последний магазин. Изредка он оборачивался и, поднимая правой рукой автомат, стрелял. Стрелял не целясь – смешанный с кровью липкий пот заливал глаза…

Скакать вверх на одной ноге было трудно даже натренированному Борьке. Он матерился, булькал грудью, хрипел и отплевывался. Аркадий с пареньком помогали из последних сил, однако все равно не поспевали за первой парой.

Впереди замаячил последний участок перед вершиной – ровный, словно кто-то копал вручную. Ровный, оттого и опасный – простреливался снизу до самого верха.

– Поднажми, Куцый, – задыхался Серебров. – Здесь надо побыстрее. Побыстрее, понимаешь?..

Выстрел из гранатомета он смог бы распознать на слух с любой разумной дистанции. Однако в ту минуту и сердце норовило выпрыгнуть, и в висках стучало молотками, и стрельба сзади слилась в сплошной грохот. В ту же роковую секунду он впервые ощутил острую спицу, насквозь проколовшую левую сторону груди. Но не успел ничего понять, не успел испугаться и схватиться за сердце. Заряд долбанул сбоку – в нескольких шагах.

В последнее мгновение сознание выхватило беспорядочно мелькавшее небо, землю и чьи-то ноги. Несколько осколков впились в тело, и острая боль в груди, в иное время причинившая бы жуткое страдание, тотчас растворилась и затухла вместе с угасавшим сознанием…

Очнулся он в госпитале – в чистенькой и белой как первый осенний снег палате.

А через день к нему пустили друзей: Илью и Палыча. Им повезло – осколки не достали. Они же и вытаскивали троих израненных товарищей на вершину, пока подоспевшие «крокодилы» долбили склон НУРСами, перемалывая отходившую банду. Они же бегом спустились вниз – убедиться, что товарищ действительно погиб. Однако, тела его не нашли…

Потом Аркадий часто вспоминал последнюю операцию, ставшую, пожалуй, самой неудачной в его военной биографии. Вспоминал погибших молодых контрактников и, конечно же, Юрку Белого. Вспоминал и был не в силах оторваться от гнетущих мыслей, как невозможно оторвать взгляд от места катастрофы, погрузившись в черное облако уныния…

Глава первая
Азербайджан – Армения
9 августа 2008 г

– Все – стоп! – опасаясь превысить дистанцию в тысячу метров, скомандовал майор.

Спуск не стал затяжным. За пределами района – на северо-запад от горы и всего на сотню метров ниже простиралась небольшая долинка. За ней, как раз в километре, дыбилась соседняя высота. На нее-то и поднялись.

Серебров распределил роли:

– Илья действуй – нажимай свои кнопки. А вы, граждане, не маячьте столбами – расползайтесь по щелям. Палыч, понаблюдай в оптику за контейнером…

Супрун выудил из кармана пульт, расправил усик антенны, повернулся лицом к соседней вершине и, помедлив секунду, нажал красную клавишу.

– Ага, дымок вверх брызнул, – радостно известил снайпер.

– Значит, сработало, – довольно улыбнулся инженер и устроился неподалеку от Борьки – по другую сторону громадного валуна.

Все четверо замолчали, глядя на верхушку горы. Стоящего на камне контейнера с маячком, разумеется, не видели, но каждый знал: он там – возвышается этаким реперным знаком и ждет своих новых хозяев.

Прошло пять минут, десять…

Легкий ветерок на вершине и удивительная тишина. Никакого движения на противоположной сопке.

«Неужели подвело чутье, и я ошибся? Неужели окончательно потерял нюх? – опустив голову, беспокойно теребил колючий подбородок Аркадий. – Вот будет смех, если ничего не произойдет. Выходит, перестраховался. Неудобняк перед мужиками. Хорошо хоть об урановых фантазиях не рассказал!..»

– Оп-па! – вдруг изумленно воскликнул Матвеев.

– Ни хрена себе! – вторил Борька.

Серебров очнулся и глянул на соседнюю гору. Прямо из-за нее со стороны Ирана выскочили два легких вертолета. На небольшой высоте прошлись над макушкой; один тут же стал моститься неподалеку от контейнеров, второй снизился и начал выписывать круги вокруг возвышенности, осматривая ее склоны.

– Сдается мне, что он кого-то ищет, – шепнул Илья. – Как думаешь, Аркадий?

– Примерно так же, – кивнул тот.

И подумал: «Вот теперь все стало на свои места. В ящиках мы перли уран – это теперь и дураку понятно. И останься мы около них – капец бы настал сто процентов! Порвали бы нас как бумагу. Расстреляли бы из пулеметов и улетели… Ну, Барков!.. Ну, обмылок гребанный!»

Тем временем Палыч, не опуская винтовки, докладывал:

– «Вертушки» без опознавательных знаков. Старенькие; кажись, американского производства…

Из севшей на вершине машины выскочили двое. Бегом приволокли один контейнер, бросились за вторым…

Другой вертолет продолжал нарезать круги. Осмотрев со всех сторон гору, спустился ниже и почти завис, медленно смещаясь вдоль обширной складки.

«Иранцы. Как пить дать иранцы, – утвердился в своем предположении майор. – Стало быть, здесь не задержатся, и искать нас до победного не будут – им тоже не резон нарываться на международный скандал. Сейчас заберут ценный груз и смотаются через реку восвояси».

И пока друзья не просекли, откуда прилетели эти винтокрылые «птички» и куда улетят, скомандовал:

– Пошли, граждане. Потихоньку сваливаем по северному склону…

* * *

Налегке группа быстро спустилась с горы и через полчаса достигла лесистого склона длинного, уходящего далеко на север хребта. В лесу отдышались, перекурили…

Борька и Палыч молчали.

Куценко вообще слыл пофигистом и очень легким человеком, не привыкшим долго и глубоко над чем-либо размышлять. Матвеев же, наоборот – был человеком обстоятельным и разумным; если за что-то брался, выполнял работу скрупулезно, вникая в каждую мелочь и тонкость. Однако он сильно сдал за последние годы, «утерял бодрость мыслей», – как сам же и выразился при встрече.

Потому-то неприятные вопросы мог озвучить только Илья.

И, туша подошвой окурок, он действительно заговорил о самом главном:

– Слушай, Аркадий… а ведь твой друг Барков обещал…

– Я знаю, о чем ты хочешь спросить, – перебил Серебров. – Потерпи до большого привала на ночевку. Сядем у костерка и обо всем потолкуем – мне есть о чем вам рассказать. Но тема серьезная и требует времени. Договорились?

Приятель пожал плечами, встал и закинул похудевший рюкзачок за спину. Группа двинулась за командиром, отчего-то повернувшим строго на запад – вслед за садившимся за холмами солнцем.

Они внаглую пересекли нарезанный Барковым район – прямо у подножия самой высокой горы обозначенного им треугольника. Когда закончили восхождение на пограничный хребет, шедший последним снайпер вдруг крикнул:

– Командир, вижу внизу каких-то людей!

Остановились и шмыгнули за камни; начали наблюдать…

По дну неглубокого ущелья, который спецназовцы пересекли полчаса назад, быстро двигался отряд – человек тридцать хорошо вооруженных парней.

– А вот эти очень похожи на спецназ, – рассматривал их с помощью оптики снайпер.

– Дай-ка взглянуть, – попросил Аркадий.

Приятель был прав: крепкие ребята в камуфляже, с ранцами на манер десантных, в касках, с разнообразным оружием и снаряжением, в приличном темпе шагали вниз по ущелью – туда, где пара иранских вертолетов нарушила азербайджанскую границу. Впереди – на удалении метров двести, как и положено шла группа лидеров. За спинами у двоих майор разглядел мотавшиеся антенны мощных радиостанций. Еще двое тащили на плечах ручные пулеметы.

– Да, похожи на натовских спецов, – согласился он, возвращая винтовку. И немного выждав, поторопил: – Подъем, граждане – через час стемнеет. А нам еще нужно перевалить хребет, проскочить границу и разбить лагерь.

– Какую границу? Мы куда рулим-то? – поймал он на себе недоуменный взгляд Ильи.

– Для начала в Армению. Найдем укромное местечко для ночлега и спокойно обсудим дальнейшие действия.

Похоже, такой вариант на данном этапе устраивал всех. Мужики изрядно выдохлись, таская на плечах неподъемный груз; да и нервишки были на взводе от постоянного риска напороться на засаду или быть застигнутыми врасплох погоней. Оттого и не возражали – хотели согреться у костра, сварить супец из концентратов, и попросту выспаться…

* * *

Звезды исчезли с небосклона – небо затянуло сплошной облачностью. Верно, поэтому ночь была теплой и безветренной, словно предвещая кардинальную смену погоды.

Оказавшись в Армении, мужики слегка осмелели. Бедная страна – ни ресурсов, ни толковой армии, ни важного геополитического положения. Оттого, видать, и не чуралась дружбы с Россией. К тому же операция закончена: все невзгоды, преследования и прочие непонятки остались в Азербайджане. Можно распалить костерок и, повременив с дозором, посидеть вокруг пляшущих красновато-желтых языков…

Монолог Сереброва не растянулся по времени.

Глядя на «дышащие» угли костра, разведенного в приямке средь густого леса, он коротко поведал об электронном приборчике, снятом с запястья пожилого грузного мужика; о том, как тот вибрировал и высвечивал явно повышенные показания возле проклятых металлических ящиков. Поделился предположениями относительно финала операции и прилетавших вертолетов…

Друзья слушали молча. И с тем же молчаливым недоумением избегали смотреть в глаза друг другу после окончания невеселого рассказа.

А что им оставалось? Упрекать Аркадия в том, что доверился малознакомому человеку и втянул остальных в авантюру? Но, во-первых, он и сам оказался в том же идиотском положении. А, во-вторых, авантюрой эта операция была с самого начала – все это понимали и согласились участвовать в ней отнюдь не от хорошей жизни. Что они, собственно, потеряли? Супрун так и сидел бы в зоне; Куценко продолжал бы спиваться; Палыч скрывался бы у родственницы и костерил бы власть с проворными жуликами. А сам Серебров в поисках денег на операцию жены наверняка бы влип в какую-нибудь не менее скверную историю…

– Ладно, мужики, мы взрослые люди, и никто нас насильно сюда не тянул, – подбросил пару веток в костер Илья. – Давайте думать, как выбираться из дерьма.

– Может отсидеться в тихом месте? – предложил Борька. – А там, глядишь, и забудут про нас?..

– Это, в каком же, тихом? – подал голос Палыч.

– Черт его знает…

Обычно из уст Куценко ничего путного не вылетало, но то, что сказал сейчас Борис, пустой болтовней майору не показалась.

– У кого есть родственники или надежные друзья в Армении, в Грузии? – спросил он.

Приятели переглянулись, пожали плечами.

– Ясно. Отпадает. Какие еще предложения?

– Проще топать в Россию. Там и скроемся, – весомо изрек Матвеев. – Когда мне приспичило исчезнуть – полгода жил в подполье. И ни одна сволочь не просекла.

– Ты фээсбэшников в один ряд с бандюганами не ставь, – возразил подрывник. – Эти при желании кого угодно вычислят, а желание добраться до нас в данном случае будет огромное.

– Почему ты так думаешь?

И Супрун почти слово в слово повторил мысли Сереброва, тревожившие сутками ранее:

– А потому что мы в курсе их темных делишек с ураном. На кой черт им такие свидетели!? Уверен, что они еще до старта операции пробили всех наших родственников и друзей.

Опять помолчали. Потянули из пачек сигареты…

Первым очнулся Борька:

– Не, парни – фигня какая-то!

– Ты о чем?

– Ну, по родственникам понятно – про них и в личных делах написано, и выяснить можно. А про друзей – не согласен! У меня, к примеру, в каждом гарнизоне, где служил, их человек по тридцать осталось…

– Ты токо пьянь свою к делу не приплетай, – осадил прапорщик. – За гаражами портвейн хлестать – это одно, а придти и попросить отсидеться – совсем другой коленкор. И не просто отсидеться, а спрятаться так, чтобы никто не прознал: ни жена, ни дети, ни соседи! Понял?

Куценко по натуре был человеком легким и не обидчивым. К тому же давно привык к ворчливым нравоучениям пожилого товарища.

– Я о таких и говорю! – искренне заявил он. – О надежных, о тех, кому можно довериться!..

Сидели долго. Не взирая на усталость и желание выспаться. Все ж не байки травили с анекдотами, а решали вопрос первостепенной важности. Какие-то предложения отбрасывали сразу, какие-то обсуждали. В общем, спорили, мозговали, желая придти к единому мнению…

С давними привычками бороться трудно, а подчас и невозможно. Вот, к примеру, разгулялось сдуру апрельское солнышко – разогрело погодку до тридцати. А увидишь ли на улицах девок с голыми ногами и парней в футболках? Черта-с-два! Все одно «пакуют» тела в колготки и кожаные куртки. В июле же наоборот: бабахнет назло оракулам Гидрометцентра похолодание, а люди в майках фасонят. Трясутся, мурашки по спине гоняют, а трусов с начесом не надевают. Привычка! Или, что еще хуже – боязнь чем-то выделиться на общем фоне. Посинею, воспаление схвачу, но буду как все! И этим все сказано.

Вероятно, и в разговоре у тлевшего костерка срабатывала давняя спецназовская привычка: всегда оставаться вместе, всегда бок о бок идти к одной цели. Пути и действия могли при этом быть разными, но главная цель – единая и общая для всех. Потому и сидели до победного.

А в третьем часу ночи, подсвечивая фонарем развернутую на коленях карту, слово взял командир:

– Та-ак… Значит, для того чтобы вернуться в Россию, мы должны… сначала протопать по территории Армении – по аппендиксу между Азербайджаном и Нахичеванью, потом вдоль восточного берега озера Севан. После подвернуть на восток и, преодолев пятидесятикилометровый участок западного Азербайджана, попасть в Грузию. Здесь на юге имеется с десяток мелких сел – как-нибудь проскочим. На Равнине две ветки железной дороги, несколько городков вдоль них, а дальше наши любимые горы. Грузию считаю самым опасным участком пути, но если идти строго на север, отрезок получается небольшим – около восьмидесяти километров.

– И куда нас занесет? – полюбопытствовал прапорщик.

– В Дагестан, Серега. К истокам реки Джурмут.

– Джурмут? Никогда не слышал о такой…

– Ладно, разберемся, – потащил Супрун из рюкзака шерстяное покрывало.

– Впервой, что ли? – не боясь нарушить ночной тишины, хохотнул Куценко.

Кажется, бывший майор морской пехоты больше всех радовался тому, что группа пойдет на север в полном составе, а не разделится на пары, как вначале предлагал Серебров…

Глава вторая
Армения
10–11 августа 2008 г

Территория юго-восточной Армении как нельзя лучше подходила для скрытного передвижения в светлое время суток. Горы под три тысячи метров; бесконечные складки, сплошь покрытые густой растительностью; хребты, разделенные глубокими ущельями; быстрые, неглубокие реки. И снова хребты…

Пасмурным утром, оставив справа двухтысячник Бартаз со скрывшейся в свинцовой облачности вершиной, группа двинулась на север. За предстоящий день Аркадий вознамерился преодолеть около сорока километров, чтобы ближе к ночи миновать оживленную асфальтовую дорогу, шедшую на восток от города Кафан.

Держались в двух-трех километрах от азербайджанской границы. Дальше на восток не забирали, дабы не увеличивать и без того немалый путь. Но и ближе подходить опасались – нежелательность встречи с погранцами была очевидна. Отношения двух стран из-за спорного Карабаха оставались натянутыми, и любой пограничный наряд мог запросто принять четверых мужчин за лазутчиков неприятеля.

Погодка не радовала: дождь то утихал, то расходился с новой силой. Одежда и обувь давно промокли насквозь, а горы южной Армении, будто испытывая спецназовцев, поднимались все выше и выше. Во время привалов Аркадий доставал упрятанную под целлофан карту и тщательно выбирал дальнейший маршрут. На высоте полторы тысячи метров над уровнем моря в такую промозглую погодку было крайне неуютно из-за холодного ветра. Но, к сожалению, даже самые глубокие ущелья в здешних краях не опускались ниже тысячи…

– Ничего, выдюжим! – подбадривал старый охотник. – Главное ночлег в правильном месте обустроить – чтоб за шиворот не текло, и дровишки сухие сыскались. С костерком-то оно все веселее: и харч сготовим, и обогреемся, и одежку высушим…

Пока же мужчины согревались старым и безотказным способом: изредка командир пускал по кругу заветную фляжку со спиртом; каждый делал по глотку, потом закуривал… И спасительное тепло медленно растекалось по продрогшим телам.

А к вечеру, когда группа для безопасного обходя Кафана подвернула на запад, случилось непредвиденное. Шли по раскисшей тропе, что петляла в опасной близости с краем обрывистого склона. Дрога была жутко неудобной, но деваться некуда: слева – обрыв, справа – покатый склон, пройти по которому и в нормальную погоду сложно. На одном из поворотов Куценко поскользнулся, неуклюже взмахнул ручищами и… без криков и воплей, а с каким-то невразумительным мычанием исчез за краем обрыва.

Опомнившись и затаив дыхание, мужики заглянули вниз…

Вначале охренели от высоты. Потом дружно загалдели, увидев копошащегося в жуткой грязи товарища.

И точно, когда нашли пологий спуск и сбежали вниз, показалось: Борьку больше беспокоит коричневый суглинок, толстым слоем облепивший одежду, чем последствия стремительного полета. Подняв грязную рожу, он кисло улыбнулся и отковырнул от бедра жирный пласт. Потом попробовал встать и, скривившись, схватился за голень…

Вот тогда-то и дошло: дело серьезное. Если уж Куцый – истинный боец и предельно терпеливый мужик корчится от боли, значит, как минимум нужен врач.

После осмотра все стало ясно: перелом.

– Мужики, кажется и с рукой какая-то фигня. Не поднимается… – сконфуженно признался морпех.

– Помогите снять куртку, – скомандовал Серебров. И принялся осторожно ощупывать суставы и кости пострадавшего: – Здесь больно? А здесь?..

Тот мотал лобастой башкой, а когда дело дошло до плеча, дернулся и едва не заорал.

– Понятно. Еще и ключица, – подвел итог Аркадий.

Палыч поднялся, вытер рукавом мокрое лицо и потянул в сторону ближайших зарослей Илью:

– Хорош стоять – рот проветривать! Пойдем, нарубим подходящих палок…

* * *

Наверное, каждый из тащивших самопальные носилки вспоминал погибшего Юрку Белого. Как же его сейчас не хватало! Пока двое корячились и еле продвигались по размокшему грунту, третий шел впереди с «Винторезом»: осматривался, искал в фиолетовых сумерках дорогу, а заодно отдыхал. Но менял-то он минут через двадцать только одного! А второму опять приходилось хрипеть от изнеможения и материться сквозь зубы…

И все же Кафан обошли. Выбрав момент, аккуратно перетащили носилки по лужам на асфальтовой дороге. И для верности углубились на километр в лесистое ущелье.

– Ну, ты и кабан, Борька!.. – положив носилки на траву, упал рядом Матвеев. – Лучше бы я слетел с того обрыва, ей богу! Во мне всего-то шестьдесят килограммов с хвостиком.

– Закон подлости в действии, – жадно хватал ртом холодный воздух Супрун.

– Дальше не пойдем – ночуем здесь, – присел возле носилок командир. – Ты как, акробат?

Тот приподнялся на локте здоровой руки. На искалеченную ногу была наложена шина – две прямые палки, накрепко примотанные брезентовыми лентами от разрезанного рюкзака. Пострадавшая при падении рука прижата к корпусу в согнутом положении и лишена свободы ремнями от той же «приговоренной к смерти» заплечной торбы.

– Нормально, – смущенно шмыгнул носом Куцый. – Мне-то что – лежу себе и лежу… А вот вам туго приходится!

– Не тушуйся – со всяким бывает. Радуйся, что легко отделался.

– Да, блин, высота там приличная. Я пока кувыркался по кочкам склона, всю жизнь успел вспомнить три раза…

Дождь перестал, холодный ветер стих; в облачности появились разрывы, сквозь которые поглядывали звезды. Местечко не слишком подходило для ночлега – в другое время спецназовцы нашли бы получше. Да сейчас было не до жиру. Главное, что вокруг шумела листва дубового леса, а вездесущий Палыч, расстаравшись, нашел несколько бревнышек относительно сухой древесины…

За ужином воцарилась гнетущая тишина – никто не хотел говорить. И без того непонятная ситуация усугубилась потерей мобильности группы; теперь только и оставалось уповать на счастливое стечение обстоятельств. Если раньше, дабы избегать нежелательных встреч, они могли выбирать любой, даже самый невероятный по сложности путь, то отныне придется искать дорогу попроще.

– Решать, конечно, тебе, Аркадий, – нарушил молчание Супрун, – но я бы предложил вариант. Если не возражаешь…

Борис с Сергеем перестали жевать; командир поднял голову и пожал плечами:

– Давайте думать вместе. Предлагай, Илья.

– Нужно осесть в каком-нибудь глухом селении, высоко в горах. Тут есть такие: ни дорог, ни связи с внешним миром. Отсидеться до выздоровления Борьки и тогда двигать дальше.

– Всем?

– Либо всем, либо двоим: разумеется, Борису и еще кому-то. На всякий случай.

– Что другие на это скажут? – спросил Серебров.

Морпех решил не вмешиваться и уступил инициативу снайперу.

– Разумно, – веско молвил тот. – Потому как другого выхода не вижу. Сколько нужно протопать до нашей границы?

– Четыреста километров.

Реакция была предсказуема: один присвистнул, двое тихо выругались.

– Не дотащим, – мотнул головой Палыч.

– А если каким-то чудом и допрем, проходя в день по десять верст – Куцый успеет выздороветь, – добавил подрывник.

– А дорог поблизости нет? – осторожно подал голос виновник «торжества», – может, снова повезет и кто-нибудь подбросит?

– Чукотская наивность, – буркнул прапорщик.

Майор же вполне серьезно достал карту и развернул ее к пламени костра…

– Есть в пятидесяти километрах единственная трасса, связывающая юг с центральной Арменией. И поэтому вариант крайне опасный – представляете, сколько там торчит полицейских?

Да, Борька как всегда ляпнул глупость. Попасть в руки армянским властям – все равно что, добравшись до родины, сдаться первому же офицеру ФСБ. Слишком безоблачные отношения сложились между Россией и Арменией, чтобы рассчитывать на теплый прием и убежище – сообщат и выдадут за милую душу. Не поморщатся…

– Чего ж тогда кумекать? – вздохнул снайпер. – Справный вариант предложил Илюха: остается найти в здешних горах пастуха иль какого отшельника. Токо на это вся надёжа…

* * *

Ночью командир долго ворочался и не мог уснуть, задаваясь одним и тем же вопросом: правильное ли выработали решение оставить в горах Армении двоих друзей? Утром же все сомнения разом исчезли – борькина нога начала опухать. Если потащат его к границе, то дело может закончиться гангреной.

Пока согревали чай, Серебров опять колдовал над картой. Его заинтересовала одна деталь: крохотный значок, затесавшийся в ряби тесно нанесенных на бумагу кривых линий. Линии обозначали глубокий каньон, лежащий между городками Кафан и Сисиан. Первый вчера успешно обошли слева, до второго с носилками предстояло топать не менее трех суток. А махонький крестик, как правило, обозначавший церковь или храм, находился почти посередине – всего в шестнадцати километрах. За ночь худо-бедно отдохнули – почему бы не попробовать добраться к следующей ночи?

«Так и сделаем, – свернул и спрятал карту в рюкзак Аркадий, – проверим, что за культовое сооружение стоит в каньоне. Даже если на его месте столетние развалины – не беда – все одно идти в том направлении. Авось набредем на глухую деревеньку по дороге».

Борька помалкивал. Это уже говорило о многом: обычно он сыпал дурацкими шутками и не закрывал рта; теперь смиренно лежал, пялился в небо и при каждом неудачном движении носилок морщился от боли.

До промежуточной цели добрались к вечеру. Уставшие, измотанные, голодные, но добрались. Вначале, подойдя к краю обрыва, невольно залюбовались видом каньона. Потом увидали вместо церковных развалин величественный монастырь из белого камня. Обнесенный высокой стеной, он притулился на самом краю каменного «мыса», выступающего над ущельем. Внутри – несколько построек средневековой архитектуры с возвышающейся в центре башней под круглой конусообразной крышей.

– Ба, целый монастырь! От, красота!.. – оценил прапорщик. И, почесав затылок, добавил: – Сомнительно, что там кто-то проживает.

Илья улыбнулся:

– Да, умели раньше строить. Скорее всего, это памятник архитектуры или музей.

– Музеи нам ни к чему. Вы лучше туда посмотрите, – показал рукой в сторону и вниз Серебров.

Приятели дружно повернули головы. Метрах в пятистах от монастыря под сенью раскидистых деревьев виднелись крыши небольших построек. Дальше петляла пустынная грунтовая дорога…

– Подойдем поближе и понаблюдаем, – взялся за носилки командир. – Серега, иди вперед и гляди в оба.

Супрун ухватился за концы палок с другой стороны. И радостно предположил:

– Сдается, это то, что мы ищем. Народу – никого; на дороге – ни одной машины. А в домишке живет либо сторож, либо смотритель.

– А в чем разница?

– Почти одно и то же. Только у смотрителя обязанностей побольше, да и должность поинтеллигентней называется.