Текст книги "Последний характерник (СИ)"
Автор книги: Валерий Евтушенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
-Ну, вот,-спокойно сказал Иван, словно ничего и не произошло,– а ты говорил, что не остановлю. Остановил ведь.
Между тем, Одинец пришел в себя и очумело мотая головой, стал подниматься с земли. В толпе охотников повисла напряженная тишина, все суеверно молчали, столкнувшись с чем-то явно сверхъестественным, не поддающимся рассудку.
-Что это было?– наконец, спросил Одинец, ощупывая себя.– Я шагу не мог ступить, а потом вроде как кто-то дал мне здоровенного пинка прямо под дых и я полетел куда-то. Хорошо хоть кости остались целыми.
-Это тебе повезло,– холодно сказал Серко,– а вдругорядь могу и убить.
Одинец, не особенно блещущий умом, все еще не мог поверить в происходящее.
-Это какая-то случайность,– вдруг упрямо сказал он,– давай опять! Начнем по новой.
-Да что ж ты за настырный такой?– удивился Иван.– Хочешь повторить, давай повторим, только по-другому. Саблей ты меня все равно не достанешь, и пытаться нечего, бери пистоль и стреляй в меня, когда я скажу. Эй, одолжите, кто мне свою саблю?
Охотники не поняли этой странной просьбы, так как на боку у полковника висела его собственная сабля, но кто-то из них тут же протянул ему свою. Серко сбросил рубаху и, обнажив собственную саблю, взял их в обе руки. Мышцы на его мощном, словно перевитом канатами бронзовозагорелом торсе, заиграли, как живые, а сам он внезапно пустился в пляс, приседая и выбрасывая ноги, как в гопаке, одновременно делая опоясывающие весь его корпус движения обеими саблями. Через несколько секунд изумленные зрители перестали их различать, в руках полковника сталь слилась в полупрозрачный мерцающий купол, закрывавший его с головы до пят.
-А теперь стреляй,– прозвучал спокойный чуть насмешливый голос Серко,– только целься лучше.
Одинец, стоявший уже наготове с пистолетом в руке, выстрелил, но было видно, что целился он так, чтобы в любом случае не задеть полковника. Но это была излишняя предосторожность, наткнувшись на мерцающий купол стали, пуля взвизгнула и срикошетировала, улетев куда-то вверх..
Из толпы охотников раздались восхищенные крики и одобрительные возгласы, такого мастерства в обращении с саблями никто из них не видел, хотя некоторые и слыхали о боевом гопаке, знаменитом танце запорожских казаков, искусство которого теперь уже было изрядно подзабыто..
Минуту спустя Иван закончил танец и, возвратив одолженную саблю, не торопясь, одел жупан и накинул на плечи керею.
-А ты,– повернулся он к стоявшему, понурив голову, Одинцу,– можешь уходить, коль решил. Останавливать тебя больше не буду.
Затем он вскочил на своего вороного Люцифера и громко произнес, обращаясь к охотникам:
-Это касается всех! Кто не хочет служить под моим началом -возвращайтесь по домам к женам, слабаки и трусы мне не нужны. А кто останется, будет подчиняться законам Запорожской Сечи, иначе смерть! Поблажек больше не будет.
-Прости, батько,– бухнулся на колени великан Одинец,– бес попутал! Прости, я за тобой в огонь и в воду пойду!
Среди охотников раздался одобрительный гул голосов, послышались выкрики: « Веди нас, батько, на ляхов за тобой , хоть в пекло!». Все они были люди бывалые, профессионалы военного ремесла и знали, как много на войне зависит от хорошего начальника. Все они, ставшие свидетелями боевого мастерства своего командира, поняли, что с таким полковником, как Серко, они не пропадут. Как-то само собой получилось, что спустя несколько минут все охотники подтянулись, подравняли лошадей и теперь стояли не сбившейся бесформенной толпой, а четким строем в пять шеренг.
-Тогда ладно, – сказал Иван, окинув своих бойцов одобрительным взглядом,– до Бара на рысях остался час ходу. Выдвигаемся, когда стемнеет, а сейчас отдыхать. Сотникам собраться у меня, будем разрабатывать диспозицию предстоящего сражения.
Часть вторая. Боевые будни.
Глава пятая. Первая победа.
Военный совет не занял много времени. У Серко уже был готовый план, который он и вынес на обсуждение сотникам, оставалось только продумать, как его лучше исполнить.
-С наскока Бар не взять, это крепость знатная, ее даже с помощью осадных орудий штурмовать сложно,– начал он свою речь,– следовательно, нужно применить военную хитрость, чтобы попасть внутрь. Наше преимущество состоит в том, что ляхи не ожидают нападения, они знают, что казаки брацлавского и могилевского полков распущены на зиму по домам и собрать их удастся не раньше апреля. Здесь, в пограничной зоне остались лишь мелкие гарнизоны, но и там казаков жменька. Таким образом, если к Бару в темноте подойдет наш полк, полтысячи всадников, они, прежде всего, решат, что это свои, тем более, когда мы им, скажем, что нас прислал воевода брацлавский им в помощь.
Наступило молчание. План был неплох, но у всех на языке вертелся вопрос, который озвучил самый молодой из присутствующих юркий и сметливый Михайло Соловей:
-Замысел хорош, пан полковник, что и говорить. Но вот почему ляхи должны поверить нам на слово и впустить в крепость? Уж не говоря о Стрижевском, а даже начальник караула у замковых ворот первым делом потребует предъявить письменный приказ Лянцкоронского. А где мы его возьмем? Значит, все равно придется прорываться с боем.
Остальные сотники молча закивали головами, соглашаясь с Соловьем.
-А это пусть вас не беспокоит,– усмехнулся Иван,– найдется и письменный приказ, надо и за подписью самого Фирлея, а не только Лянцкоронского. Это я беру на себя. Ваша же и ваших подчиненных задача – хранить молчание, пока не окажемся внутри Бара. Затем ты Соловей, не теряя времени, очищаешь от ляхов крепостные стены, ты, Бут, блокируешь Стрижевского в доме, где он разместился со своими приближенными. Остальные под общей командой есаула действуют по ситуации. Убийств и грабежей христианского населения в городе, мародерства не допускать. Военные трофеи, добытые у ляхов, все наши, всем хватит. Тех из ляхов, кто сдастся в плен, не убивать. Мы не разбойники какие, а полк Войска Запорожского. Еще вопросы есть?
Он обвел строгим взглядом присутствующих. Сотники молчали, обдумывая свои предстоящие действия. Все они были не новичками в военном деле и понимали, что предложенный Серко план единственно возможный в данной конкретной ситуации. Бар, крепость, расположенная в живописном месте среди горных отрогов на границе Подолии, не случайно называлась в народе «воротами Польской Украйны». В этом месте примерно на равном расстоянии между Каменцем и Винницей издавна существовали деревянные фортификационные укрепления, но с 1537 года, когда местечко Ров было подарено жене короля Сигизмунда I, итальянке по происхождению и переименовано в Бар, ее родной город под Неаполем, здесь был выстроен каменный замок. Совсем недавно великий коронный гетман Станислав Конецпольский поручил французскому инженеру Боплану перестроить его с учетом последних достижений фортификационного искусства. Тот укрепил крепостные стены и возвел пять двухъярусных башен, бастион и эскарпы, превратив замок в неприступную крепость. К тому же к замковым воротам вела узкая извилистая дорога, хороша простреливавшаяся из крепостных орудий, а с другой стороны к нему примыкал глубокий пруд искусственного происхождения. Взять такую крепость штурмом отрядом из пятисот человек нечего было и думать, оставалось надеяться, что военная хитрость полковника удастся.
-Ну, коль вопросов нет,– прервал затянувшееся молчание Серко,– все свободны.
Иван не догадывался, что и в самом деле, брацлавский воевода Лянцкоронский , стоявший сейчас в Каменце, узнав о взятии Стрижевским Бара, направил к нему гонца с сообщением, что в самое ближайшее время усилит своими людьми его небольшой отряд. Взятием этой важной крепости был обрадован и Анджей Фирлей, на которого король Ян Казимир сразу после провала миссии Адама Киселя возложил задачу очистить от опрышков и гайдамак территорию за Горынью. Издав универсал об измене Хмельницкого, Ян Казимир заодно поручил Фирлею, Остророгу и Лянцкоронскому начать против запорожского гетмана военные действия в приграничной полосе, а сам тем временем объявил сбор посполитого рушения в трех воеводствах Малой Польши.
О том, что к Бару со дня на день должны подойти хоругви Лянцкоронского в крепости все знали и с нетерпением их ожидали. Собственных людей у Стрижевского было не более трех сотен и ему удалось захватить Бар внезапным ударом лишь из-за беспечности казацкого гарнизона. Сам он хорошо понимал, что если сюда подойдут регулярные запорожские полки, то долгой осады ему не выдержать, поэтому с нетерпением ожидал подкреплений от брацлавского воеводы. Однако и Лянцкоронский оказался в сложном положении. Он тоже планировал захватить Бар, только немного позже, в конце февраля или в начале марта, когда соберутся все его хоругви, сейчас же людей в его распоряжении было мало. Но и не воспользоваться таким удобным случаем было нельзя. Поэтому брацлавский воевода и предупредил Стрижевского о том, что намерен прислать в Бар подкрепление, больше для того, чтобы тот не вздумал раньше времени оставить крепость.
Когда ночной сумрак окутал землю, охотники Серко снялись с привала и стали не спеша двигаться к Бару. Иван рассчитывал подойти туда за час-полтора до полуночи, когда его гарнизон уже уляжется спать. Двигались в полном молчании, петь песни, курить люльки было запрещено. Сотники уже провели инструктаж в подразделениях, поэтому каждый охотник знал свою задачу в предстоящем бою. На руку казакам было и то, что начала мести слабая поземка, окутывая отряд снежной вуалью, сквозь которую трудно было что-либо разглядеть. Зато резко похолодало, и всадники плотнее кутались в кожухи и кобеняки, которые они еще называли кереями. У поляков, как и в Южной Руси, также распространена была подобная верхняя накидка из сукна или шерсти с капюшоном, которую обычно носили поверх кунтуша или кожуха, только они ее называли буркой.
Часа через два впереди показались огни крепости. Хотя мела поземка и было достаточно холодно, часовые у замковых ворот и на башнях несли службу бдительно. Приближающийся отряд они заметили еще, когда до него оставалось с полверсты, но тревогу поднимать не стали. лишь доложили об этом начальнику караула.
-А, это видимо, то самое подкрепление, которое должен был прислать пан воевода брацлавский,– сказал тот, – поздновато, конечно, но, путь от Каменца сюда не близкий, да еще по поземке. Эй, бегите, кто-нибудь предупредите пана Стрижевского, а я их пока сам встречу.
Люди Стрижевского являлись волонтерами и дисциплина у них хромала, поэтому начальник караула, молодой шляхтич, лет двадцати пяти от роду, допустил ту оплошность, которую в регулярных частях не совершил бы даже солдат-первогодок, не нюхавший пороха. Будучи уверен, что приближающийся отряд прислан в Бар Лянцкоронским, он, не дожидаясь прибытия Стрижевского, приказал опустить подъемный мост и выехал из крепости навстречу приближающимся всадникам.
Увидев это, Серко, ехавший с Верныдубом впереди своего полка, негромко произнес:
-Клянусь Белонной, Остап, я не ожидал такой удачи! Ну, теперь, считай, Бар в наших руках! Как только я начну с ним разговор, ты не останавливайся и спокойно веди наших людей в крепость, а дальше действуйте по плану.
С этими словами он выехал вперед и, подъехав к начальнику караула, обменялся с ним приветствиями.
– Я полковник Яблонский, его милость пан воевода брацлавский направил нас к вам для усиления,– громко продолжал он, доставая из-за пазухи пакет из плотной бумаги. -У меня его приказ, но я должен вручить его лично пану Стрижевскому.
Молодой шляхтич хотел что-то сказать, но Серко пристально посмотрел ему прямо в глаза и через секунду продолжил:
-Гляди, пан, вот здесь печать его милости пана Лянцкоронского
Иван поднес пакет к лицу поляка и, хотя там не было никаких печатей, да и пакета, как такового тоже не было ( Серко показал ему просто плотно сложенный вчетверо лист бумаги), начальник караула безвольно кивнул головой. Его сознание было полностью подчинено воле казака, и если бы тот сказал, что на пакете печати самого короля Яна Казимира, молодой шляхтич бы ему поверил.
Тем временем Верныдуб, обернувшись назад, дал знак всадникам, не останавливаясь, следовать за собой и, пришпорив своего скакуна, легкой рысью въехал в крепость. Часовые, видя, что их начальник о чем-то мирно разговаривает с командиром прибывшего отряда, решили, что тот предъявил ему соответствующие полномочия и все происходит с его ведома.
Оказавшись в крепости, охотники из сотни Соловья, следовавшей в авангарде, быстро спешилась и через несколько минут оказались на крепостных стенах. Они действовали столь стремительно, что ни один из часовых даже не успел выстрелить. Остальные во главе с Верныдубом ворвались в казармы, где отдыхала большая часть гарнизона, а сотня Бута перехватила Стрижевского, который как раз направлялся к замковым воротам. Вся операция по захвату Бара произошла практически без выстрела, так что, проснувшись утром , жители города даже не поняли сразу, что власть в крепости ночью переменилась.
Когда солнце взошло над окрестной горной грядой, Серко приказал вывести на площадь обезоруженных и захваченных в плен поляков. Оглядев их, стоявших понурив головы, строгим взглядом он, обращаясь к Стрижевскому, сказал:
-Пусть пан забирает своих вояк и убирайтесь, куда хотите. Кстати, передавайте от меня привет и наилучшие пожелания брацлавскому воеводе.
Глава шестая. Иван Донец.
Спустя несколько дней полк Серко с богатыми трофеями, захваченными у поляков в Баре, возвратился в Мурафу. Молва о столь удачно завершившемся деле быстро разлетелась по округе. Давно известно, что солдаты любят воевать под началом командиров, которым сопутствует военная удача, а когда победа в бою достигается малой кровью, то они превозносят такого полководца до небес. Поэтому и охотники не переставали восхищаться своим полковником, под командованием которого они захватили считавшуюся неприступной крепость без единого выстрела, а те, кто слушал их рассказы, сами изъявляли готовность служить под началом такого славного командира. От желающих записаться в полк не было отбоя и уже к концу февраля вместо планировавшейся тысячи всадников, их оказалось в два раза больше. Может, Серко и дальше бы продолжал набор волонтеров, но известия о внезапном вторжении регулярных польских хоругвей в приграничные районы казацкой территории заставили его срочно завершить формирование полка и ограничиться тем количеством людей, которые уже оказались записанными в полковой реестр. Дальнейший ход событий показали, что поступил он правильно и своевременно,
Разделяя мнение большинства магнатов о том, что переговоры Киселя с Хмельницким ни к чему не приведут, и, располагая сведениями, что запорожский гетман ждет весной хана с восьмьюдесятью тысячами конницы, чтобы вместе вторгнуться в пределы Речи Посполитой, Ян Казимир решил нанести превентивный удар. Находившимся в его непосредственном подчинении кварцяным войскам он приказал с наступлением весны стягиваться на Волынь, а командование над остальными вооруженными силами в пределах Малой Польши возложил, как уже выше было сказано, на бельского каштеляна Анджея Фирлея, брацлавского воеводу Лянцкоронского и коронного подчашего Остророга.
В самом конце февраля Лянцкоронский, собравший, наконец, воедино свои хоругви, перешел Горынь и в течении двух недель очистил от гайдамак и опрышков все пограничье. Затем, соединившись с Остророгом, они быстрым маршем вышли к Бару, где вновь разместился малочисленный казацкий гарнизон брацлавского полка, и без труда захватили крепость. Казаки, не имея достаточных сил выдержать осаду, отступили к Шаргороду. Затем в течение марта-апреля Лянцкоронский и Остророг очистили от ватаг и немногочисленных казацких гарнизонов прилежащую к Горыни местность до самого Заславля, после чего в начале мая отошли на отдых к Бару.
Хотя Речь Посполитая и готовилась к войне, однако денег для найма кварцяного войска, как обычно, у короля не было, а магнаты не торопились распечатывать свои сундуки с талерами и дукатами, рассчитывая, что и так все обойдется, поэтому даже для выплаты жалованья коронному войску средств не хватало. Медленно съезжалась и шляхта из состава посполитого рушения– многие ожидали пока высохнут дороги да наступит тепло.
В ожидании наступления лета и новой войны в гетманской ставке в Чигирине кипела напряженная работа. Гетман и генеральная старшина с головой окунулись в подготовку к широкомасштабным боевым действиям, стремясь использовать оставшееся короткое время с максимальной пользой. Во все концы казацкого края из Чигирина летели гонцы с гетманскими универсалами, призывающими народ присоединяться к Запорожскому Войску. Но и без этих призывов сотни, а то и больше, крестьян каждый день пополняли ряды восставших.
Клокотала Украйна, бурлила Подолия, волновались Волынь и Полесье. Девятый вал всенародной войны захлестнул весь южнорусский край. Не было ни одного города, местечка или селения, оставшихся бы в стороне от общенародной борьбы с польскими панами. Все устремились в казаки. Кто-то шел по зову сердца защищать свободу и святую веру, иные искали рыцарской славы и удачи, немало было и тех, кто вступил в казацкие ряды ради наживы, так как всем были памятны трофеи, доставшиеся победителям под Корсунем и Пилявцами.
Со всех концов обширного края к его западным границам стали стягиваться казацкие полки. Для усиления немногочисленных казацких гарнизонов между Горынью и Случем, откуда наиболее вероятно было вторжение поляков, гетман направил полки Таборенко, Ивана Донца, Яцкевича, Романенко. Из Брацлава к выступлению для соединения с ними готовился Данила Нечай, заканчивая последние приготовления.
Тем временем, Ян Казимир, сохраняя еще остатки надежды на мирные переговоры с запорожским гетманом, выслушав доклад Киселя, направил в Чигирин своего посланника шляхтича Смярковского, профессионального польского шпиона, который застал Запорожское Войско уже накануне выступления в поход. В отсутствие гетмана казацкий полковник Лаврентий Капуста, возглавлявший в гетманской ставке службу контрразведки, не без основания заподозрил Смярковского в шпионаже и он был арестован, а затем казнен. Получив эти сведения, король не стал больше терять времени и 11 мая отдал приказ регулярным войскам к выступлению. Сразу же после этого Фирлей, к которому примкнул великий коронный хорунжий Александр Конецпольский и некоторые другие польские магнаты со своими хоругвями, перешел Горынь, направившись в сторону Заславля. Вскоре Фирлей получил сведения, что туда же движется регулярный казацкий полк Ивана Донца, направленный сюда запорожским гетманом для усиления гарнизонов, расположенных у Горыни. Отправив навстречу Донцу полковников Коссаковского, Суходольского и Рожажовского с приказом сковать продвижение казаков к Заславлю, Фирлей двигался вслед за ним.
К этому времени и Серко закончил формирование и боевое слаживание своего полка, поэтому был готов к выступлению на соединение с основными силами Хмельницкого, которые по его расчетам, должны были сосредоточиться у Староконстантинова. О том, что происходит в приграничной полосе он точной информации не имел и не знал, что там уже хозяйничают не только хоругви Лянцкоронского, но и Фирлея, Остророга и Конецпольского. Тем более в виду общей неясности ситуации Серко и Верныдуб не решили еще как поступить: следовать к Хмельницкому в его гетманскую ставку или присоединиться к нему на марше в районе Староконстантинова.
-Хмель все равно выдвинется к Горыни или Случу,-рассуждал Остап,-там его лучше всего и встретить. А пойди мы сейчас в Чигирин, то пока доберемся к гетману, уже надо будет назад возвращаться.
-Ты прав,-подумав, согласился Иван,-только нам надо бы выступить к границе уже сейчас, ведь регулярных полков в пограничье нет и ляхи просто сметут те гарнизоны, что там оставались на зиму. Тем более, по слухам, Лянцкоронский захватил Бар и теперь со своими хоругвями лютует в его окрестностях.
-А,что померяемся силой с паном брацлавским воеводой?-засмеялся Верныдуб.-Покажем ему, где раки зимуют
Но Иван не склонен был разделять оптимизм приятеля.
-Ты зря недооцениваешь воинское искусство Лянцкоронского,-серьезно ответил он,– воин это опытный и отважный, хотя звезд с неба и не хватает.
Именно поэтому, выступив из Мурафы к Староконстантинову, он принял все меры предосторожности, направив сильные конные разъезды в северном и северо-западном направлении. Двигаясь без обоза и артиллерии с одним лишь недельным запасом провизии и фуража, охотники продвигались вперед стремительно, однако, Серко избегал крупных населенных пунктов, предпочитая обходить их стороной. Привалы делали в степи или на опушке леса подальше от людских селений. К исходу третьих суток разведчики доложили, что накануне в направлении Звягеля прошел регулярный казацкий полк, которым по рассказам местных жителей командовал запорожский полковник Иван Донец.
-Так это ж наш давний приятель,– обрадовался Остап,– помнишь, мы с ним в Азове три месяца оборонялись от турок и татар?
-Да кто ж такое забудет?– ответил Иван. «Азовское сидение» он помнил хорошо. После поражения восстания Гуни, они с Верныдубом вместе с ним ушли на Дон, где в то время среди атаманов большим авторитетом пользовался старый знакомый Ивана Михаил Татаринов. Приняли донцы запорожцев хорошо, по-братски, тем более, что трехтысячный отряд Гуни оказался как раз кстати. Еще в июне 1637 года донские казаки захватили турецкую крепость Азов, выстроенную в устье Дона, но турки и татары постоянно пытались вернуть ее назад. Пока что все их попытки завладеть Азовом оказались безрезультатными, но все понимали, что с его утратой турки не смирятся и рано или поздно пойдут войной на Азов крупными силами. Вот поэтому запорожцев приняли с радостью, многие из них, в том числе Серко с Верныдубом, не стали уходить в нижние городки, а поселились в Азове, который за какой-нибудь год превратился в крупный торговый город. Однако казаки не теряли бдительности и к предстоящим военным действиям готовились самым серьезным образом. За два года фортификационных работ город превратился в неприступную крепость, включавшую в себя помимо собственно Азова еще два каменных «города» Топраков и Ташкалов. Протяженность каменных стен вокруг них составляла около 1100 метров. Ширина стены достигала 6 метров. Стены опоясывал ров, выложенный для прочности камнем, шириною 8 метров и глубиной 4 метра. Из Азовской крепости казаки тайно прорыли ряд подземных проходов, которые позволили бы совершать им неожиданные для врага вылазки. Донцы заранее приготовили также подкопы для взрывов и ямы-ловушки. Остап с Иваном вместе с другими запорожцами также занимались фортификационными работами в Азове, где и познакомились с Иваном Донцом, тоже участником восстания Павлюка. Он оказался земляком Серко, родом с Подолии, но также, как и Иван, в ранней юности ушел на Дон. где и прижился. Уже значительно позднее он появился на Сечи, получив там прозвище Донец. Впрочем, таким прозвищем запорожцы награждали многих донских казаков, поэтому почти в каждом курене был свой Донец. Их новый приятель оказался общительным компанейским парнем лет двадцати восьми, с шапкой темно-каштановых волос на голове и светлыми карими глазами. Ростом он был лишь чуть ниже Верныдуба, но уступал ему в силе, как и его ровесник Данила Нечай, ставший их четвертым приятелем. Чуть позднее Серко ожидало еще одно радостное событие: в Азове неожиданно объявился его давний приятель Федор Богун со своим сыном Иваном. Молодой Богун сразу понравился Ивану, так как хотя ему еще не исполнилось и двадцати лет, но был он отчаянно смел и дерзок, хотя далеко не безрассуден. Своим обострившимся магическим чутьем Серко сразу распознал в нем задатки характерника и в свободное время преподал немало из того, чему сам научился у Киритина и старой Солохи.
Однако, вскоре обучение пришлось прервать так как в январе 1641 года по стенами Азова внезапно появилось сорокатысячное войско крымского хана, а вслед за ним подошла турецкая армия. В июне турецко-татарские войска обложили Азов со всех сторон. Кроме янычар, крепость осаждали солдаты, набранные из арабов, греков, сербов, албанцев, венгров, валахов и других народностей, населявших земли, подвластные Османской империи. В турецкой армии находились также инженеры– подрывники из Испании, Венеции, Франции и Швеции. То были мастера по разрушению крепостных сооружений. Сосредоточенный в Анапе флот состоял из 100 каторг, 80 больших и 90 малых судов. Стенобитных пушек, стрелявших ядрами весом до пуда, насчитывалось около сотни. Общая численность турецко-татарских сил, прибывших к Азову, достигала 200 – 250 тысяч. Всей этой грозной силе противостояло пять тысяч казаков во главе с атаманами Осипом Петровым и Наумом Васильевым. Турецкие войска повели осаду крепости по всем правилам военного искусства. Огонь из тяжелых пушек нанес ей громадные разрушения. Стены были разбиты во многих местах до основания. Из 11 башен уцелели только 3, да и те сильно пострадали от обстрела. Спасаясь от пушечных ядер, казаки покинули дома и вырыли для жилья глубокие землянки. После столь сильного артиллерийского обстрела турки предприняли мощную атаку крепости. Удар численно превосходивших войск казакам было трудно отразить, и они оставили Топраков. Донцов спасли заранее вырытые подземные траншеи.
Серко сейчас вспоминал, как после этого осажденные вынуждены были большую часть времени проводить под землей в то время, как турки стали насыпать земляной вал вокруг азовских стен и даже выше них, устанавливая на его гребне тяжелые осадные орудия. Выпущенные из них ядра проделывали бреши в стенах, сносили дома, поджигали строения. Тогда-то он и обратился к атаману Петрову, с которым они сдружились еще подростками, и предложил подвести под земляной вал подкопы и взрывать его. Атаман поддержал это предложение, и тогда началась настоящая «подземная» война. Казакам удалось скрытно сделать несколько подкопов под вал и он вместе с осадными орудиями взлетел на воздух. Гуссейн-паша, силистрийский губернатор, командовавший осадой Азова, приказал насыпать новый вал чуть поодаль. С этой насыпи турецкая артиллерия в течение 16 суток днем и ночью вела обстрел городских стен и построек. Одновременно турки и сами повели в сторону крепости около 17 подкопов. Казаки рыли навстречу им свои ходы. В одну из таких вылазок пороховой заряд взорвался раньше, чем Серко рассчитывал, и его засыпало землей в подземном ходу. Спас его тогда Иван Донец, который рискуя жизнью, разгреб двухметровый слой рыхлой земли голыми руками и вытащил его, уже потерявшего сознание, на свет божий. С того времени они побратались, но со времени окончания «Азовского сидения» больше не виделись, так как Иван вернулся в Мурафу, а Донец остался в Азове.
Теперь узнав, что его побратим стал запорожским полковником и находится впереди всего в десятке верст, Серко откровенно обрадовался.
-Соединимся с Донцом,– сказал он Верныдубу,– вместе оно всегда лучше, а то тут того и гляди наткнешься на ляхов. Похоже, что они уже чувствуют себя здесь в пограничных районах полновластными хозяевами.
-Хорошо, – согласился Остап,– я здешние места неплохо знаю. Тут впереди верстах в двадцати или немного больше есть довольно большое местечко Шульжинцы. Донец его точно не минует. Готов биться об заклад, что он там заночует и остановится на отдых. А нам с утра да на отдохнувших за ночь конях, чтобы попасть туда, понадобится один переход.
Майская ночь на Украине короткая, кажется, вот только закатилось за горизонт на западе дневное светило, как уже вновь утренняя заря заиграла бледнорозовым светом на востоке. С первыми проблесками утра стали собираться в дорогу и охотники Серко. Пока коноводы распутывали стреноженных лошадей, а дежурные повара занялись приготовлением нехитрого завтрака, солнце поднялось над горизонтом, освещая своими ласковыми лучами изумрудную зелень лугов и дубрав – прекрасный весенний наряд украинской природы.
Глава седьмая. Встреча с прошлым.
Снявшись с привала, полк двигался легкой рысью, почти шагом, рассыпавшись веером по слегка всхолмленной равнине с редкими перелесками. На всякий случай бдительный Верныдуб выслал далеко по сторонам конные разъезды, хотя Серко и не видел в этом особой необходимости– ведь где-то перед ними находился Донец со своим полком. Прошел час, второй. Солнце уже поднялось высоко, и утренняя прохлада сменилась нарастающим зноем.Многие охотники расстегнули жупаны и серьмяги, сбили на затылок шапки или вовсе сняли их, а кое-кто распахнул и рубаху на груди. В это время впереди на дороге показалось облачко пыли. Верныдуб подскакал к Ивану и озабоченно произнес:
-То наш разъезд возвращается. Стремглав летят хлопцы. Видимо, случилось что-то.
Серко молча сжал острогами бока коня и перешел на галоп, Остап последовал за ним. Минут через десять они встретили своих разведчиков, с удивлением заметив, что тех стало больше. Старший разъезда, пришпорив коня, подскакал к полковнику и взволновано доложил:
-В Шульжинцах идет бой! Полк Донца там стал на отдых и заночевал, а утром ляхи внезапно напали на них, сонных. Несколько казаков сумели вырваться из окружения, вон они с нами, но многие погибли. Говорят, что ляхи окружили несколько сотен казаков на окраине Шульжинцев и те еще отбиваются, но долго ли сумеют продержаться, один Бог знает!
Тем временем подъехал и остальной разъезд. Серко коротко переговорил с казаками Донца, но те мало чего могли добавить к уже к известной ему информации.
-Пан полковник,– говорил один из них,– мы и сами толком ничего не знаем. Спали в хате, когда поднялась внезапная стрельба. Едва успели схватить оружие и вскочить на коней, как увидели, что кругом ляхи. Их там не меньше тысячи или двух. Что мы впятером могли сделать? Пришлось удирать. Но на другой окраине Шульжинцев была слышна густая ружейная стрельба, похоже наши еще отбиваются.
-Ладно,– подумав, сказал Серко,– никто вас ни в чем не винит. Сколько тут до Шульжинцев осталось?
-Верст пять, не больше, – ответил казак.– Если пан полковник разрешит, мы пойдем проводниками.
Пока Серко уточнял обстановку, Верныдуб уже возвратился назад, приказав сотникам выстраиватьполк в походную колонну и двигаться махом.
