Текст книги "Поединок. Выпуск 8"

Автор книги: Валерий Гусев

Соавторы: Борис Житков,Александр Абрамов,Анатолий Ромов,Юлий Файбышенко,Андрей Левин,Виктор Федотов,Александр Подобед,Ал Малышкин,Евгений Лучковский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 32 страниц)

– Семнадцатый, я – третий! – наконец отозвался Семенцов. – Понял вас хорошо. Действуйте. Только держите меня в курсе.

Начальник ОУРа колебался – поэтому долго не отвечал. Бежевые «Жигули» впереди; поймать паузу; обгон; снова втиснуться в общий поток. Кажется, Семенцов все понял, больше того, кажется, полковник даже понял, что он преследует их сейчас вне города. Ровнин продолжал обгон, всматриваясь вперед. И вот, только он подумал, что вдруг все напрасно и напрасно он вышел на это шоссе, как увидел мелькнувшее впереди темно-синее пятно. Еще через несколько секунд он понял, что это явно легковая машина. Он прибавил скорость, внимательно следя за тем, как она идет. Идет средне. Теперь уже она всего в ста метрах впереди. Кажется, это «Москвич». Методично приближаясь к идущему теперь совсем близко впереди темно-синему «Москвичу», Ровнин попытался рассмотреть, сколько же людей в машине. Как будто трое. Да, трое. Причем как минимум одна из них женщина. Она сидит рядом с водителем. Очень похоже, что и на заднем сиденье тоже женщина. Ровнин обогнал последнюю машину отделяющую его от темно-синего «Москвича», Газ-24. «Москвич» – вот он, прямо перед ним. Номер не тот, 85-63. Ни четверки, ни единицы, но в принципе номер у них вполне может быть съемным или переворачивающимся.

На обочине стоит мотоцикл ГАИ. В нем два милиционера; остановившись, они наблюдают за машинами. Хороши – никакой реакции на темно-синий «Москвич». Почему? У них нет рации? Или из-за номера?

Мираж. Просто мираж. Если рассудить спокойно, за чем он сейчас гонится? Может быть, ничего похожего, никакой «темно-синей легковушки» вообще и не было. Запросто не было. Ведь вся его погоня основана на показаниях водителя такси. Но водителю такси все это могло просто показаться. Уж насчет номера и говорить не приходится, ошибиться в номере – раз плюнуть. Почему все-таки он пока встретил только один мотоцикл ГАИ? Что, в УВД не сообразили, что нужно «держать» и выезды? Семенцов наверняка должен был это сообразить.

Некоторое время Ровнин вел свою машину на одной скорости рядом с темно-синим «Москвичом», внимательно разглядывая водителя и пассажиров. Белесые волосы, хрящеватый нос. Сухощавый, в голубой рубашке с закатанными рукавами. Но главное, этот водитель никак не реагирует на него, не обращает никакого внимания на то, что он едет рядом, вплотную, и внимательно его разглядывает. Женщина, сидящая рядом с ним, верней всего, жена. Полная, в открытом платье, с тщательно уложенной сложной прической. Она вообще совершенно спокойна, сидит, будто стараясь рассмотреть что-то на стекле. Сзади дремлет старушка лет шестидесяти. Конечно, может быть, это – самая обычная семья, а машина здесь явно ни при чем.

Ровнин дал газ и ушел вперед. Проехав по свободному шоссе около километра, после поворота он вдруг наткнулся на длинную колонну машин и сразу понял, что машины стоят у опущенного шлагбаума. Далеко впереди виден пустой переезд. Еще не веря своей неудаче, Ровнин резко затормозил. Впереди, метрах в трех перед ним, стоит потертый «газик» с сельским номером. Слышно, что где-то далеко идет поезд, но именно «где-то». Главное, он никак не может разглядеть отсюда всю колонну, и непонятно, есть ли там что-то темно-синее. Выходит, все его ухищрения, погоня, лесенка, скорость – все это потеряло сейчас всякий смысл. Не говоря о том, что если он угадал и они успели проскочить шлагбаум раньше, то сумеют оторваться от него уже прилично, восстановив разрыв в полчаса, если не больше. А там свернут на какой-нибудь проселок. Значит, он может спокойно возвращаться в город. Потому что если их и будут сейчас ловить, то уже другие.

Ждать, пока пройдет состав и поднимется шлагбаум, пришлось около пятнадцати минут. За это время сзади, за его машиной, выстроился целый хвост. Через машину за ним остановился уже знакомый ему темно-синий «Москвич» номер 85-63. Ровнин посмотрел на часы: пятнадцать минут пятого. Да, пока все складывается как нельзя хуже. Причем, судя по переговорам в приемнике, в городе их пока тоже не нащупали. Это называется – крупно не везет. И вот, когда колонна наконец медленно тронулась и Ровнин попытался отогнать мысль о том, что он должен вернуться в город, он вдруг явственно услышал сзади и наверху ровный гул. Он не сразу понял, что это вертолет, а когда понял и выглянул, то разглядел на хвосте низко проплывшего вертолета цифры патрульной милицейской службы. И почти тут же Ровнин увидел впереди, в начавшей не спеша растягиваться колонне, темно-синие «Жигули». Связаться же сейчас с вертолетом он не может: во-первых, он не знает позывных, во-вторых, налетчики могут прослушивать эфир. Он опять пошел лесенкой и понял, что минут через десять нагонит эти темно-синие «Жигули». Правда, он пока не понимал, почему они идут так медленно. Маскируются? Вглядываясь в синее пятно впереди, Ровнин почувствовал прилив сил, почти радость. «Чему же я радуюсь?» – подумал он. – Ведь если в темно-синих «Жигулях» сидят они, то, как только я их догоню, сразу же наверняка последует схватка. Перестрелка, и перестрелка серьезная, не на жизнь, а на смерть». И тем не менее, прислушавшись сейчас к себе, он почувствовал радость. Да, он обрадовался; постепенно он понял, что обрадовался, по-настоящему обрадовался не возникновению темно-синих «Жигулей», а вертолету. Хотя ясно, что ждать сейчас помощи от этого вертолета, который, жужжа, плывет уже где-то впереди, смешно. Ведь вертолет – наверху, и на его борту наверняка никто сейчас даже и не знает, что пролетает над машиной Ровнина. Но глухим жужжанием, доносящимся сверху, вертолет сейчас говорил ему, что Семенцов понял его туманную фразу и догадался, что он выехал на Московское шоссе. Вот до темно-синих «Жигулей» осталось около десяти машин, теперь семь, пять. Продолжая обгон, Ровнин одной рукой открыл лежащий рядом на сиденье кейс и развернул тряпку, в которую был завернут «Малыш». Если в темно-синих «Жигулях» – они, то по тому, как он приближается к ним, то и дело вылетая на встречную полосу, они вполне могут понять, что это погоня. Значит, стрельба может начаться с ходу, как только он поравняется с темно-синей машиной. Правда, сначала он попробует обойтись пистолетом, но не исключено, что придется взяться за автомат. Три машины впереди. Обгон. Две. Обгон. Одна. Ровнин разглядел наконец номер «Жигулей»: 88-52. Не тот. Опять ни четверки, ни единицы. Он обогнал последнюю отделявшую его от «Жигулей» грязно-зеленую потертую «Ниву». Пристроился сзади, вгляделся. Кажется, снова мимо. За рулем «Жигулей» сидит какой-то сжавшийся толстяк. Рядом женщина, на коленях у нее мальчик лет шести-семи. Да, это не то.

Ровнин нагнал темно-синие «Жигули» и пошел с ними рядом, окно в окно. Машина шла медленно, не больше пятидесяти, километров, и их, идущих рядом обходили теперь все машины. Ровнин посмотрел на толстяка. Толстяк посмотрел на него. Толстяку этому лет тридцать пять. Маленький нос. Надутые щеки. На голове – не первой свежести белая кепочка. Интересно, что же это в глазах у толстяка. Что же? Даже мороз пробегает по коже. Жалко человека. Кажется, в глазах у этого толстяка сейчас самый настоящий ужас. Смертельный страх. Что же с ним? Зрачки расширены, губы дрожат. Да и с женщиной, с ней тоже происходит что-то непонятное. Обхватила мальчика, вцепилась в него так, будто его сейчас у нее вырвут. Ей лет тридцать, и лицо как будто очень приятное, если бы не испуг. Что же с ними? Ну и ну! Впечатление, что им секунду назад кто-то приставил нож к горлу. Или прицелился в лоб. Толстяк смотрит так, будто чего-то ждет. Вот судорожно отвернулся. Глотнул слюну. Выждал. Снова смотрит. В глазах у него ужас, застывший ужас. Даже непрофессионал понял бы, что здесь что-то не то. Ровнин нащупал пистолет. Может быть, они тут же? Сидят, спрятавшись под сиденьями? Несколько мгновений он пытался даже не разглядеть, а почувствовать, есть ли еще кто-то в машине. Нет, кажется, кроме этого толстяка и женщины с ребенком в машине никого нет. Ровнин поднял руку и ладонью показал толстяку: прижмитесь к обочине, остановитесь. Спросил кивком: понятно? Толстяк кивнул в ответ: понятно. Свернул к кювету, затормозил. Поставив свою машину впереди темно-синих «Жигулей», Ровнин подошел к левой передней дверце:

– Что с вами? У вас что-то случилось?

– Н-нет, – запинаясь, сказал толстяк.

Женщина, обхватив мальчика, повернулась к Ровнину. Кажется, она смотрит на него сейчас чуть ли не со злостью. Да, она явно его тихо ненавидит. Реакция. Естественная реакция на длительный испуг.

– То есть д-да, – толстяк сглотнул слюну.

– Что значит – «да», «нет»? Это ваша машина?

– Коля! – сказала женщина. – Коля!

Толстяк глянул на нее и тут же снова повернулся к Ровнину. Мальчик, тот весь дрожит. Что же случилось? Надо их как-то успокоить. Ровнин достал удостоверение:

– Я из милиции. Что случилось?

Женщина вдруг заплакала, прижавшись к мальчику. Выдавила дрожа:

– Они... они же... м-могли нас убить...

Бухнуло, застучало лихорадочно: они. Это налетчики, и он у них на хвосте. Значит, нельзя терять ни секунды. Тут же краем уха Ровнин засек, что жужжание вертолета постепенно исчезает. Вот оно совсем исчезло: вертолет ушел куда-то вперед и в сторону.

– Объясните: кто «они»?

Толстяк умоляюще посмотрел на жену, прижал руку к груди. Его губы лихорадочно прыгают.

– Я сейчас все расскажу. Они заставили нас остановиться. Они ехали на вот этой машине. Показали пистолет. Я остановился. Они говорят: мы из милиции. Говорят, перелезайте и садитесь в эту машину. И езжайте, только медленно.

– Коля, я же тебе с самого начала сказала, что они не из милиции, – прошептала женщина.

– Откуда же я знаю, если угрожают пистолетом? – взвизгнул толстяк. – И если со мной ребенок? Откуда?

– Коля! – лицо женщины сморщилось.

– Спокойней! – приказал Ровнин. – Спокойней!

Окрик подействовал, толстяк удивленно посмотрел на него и вжал голову, будто боялся, что Ровнин его сейчас ударит.

– Сколько их было?

– Четыре человека.

Значит, это они, и они сейчас уходят.

– Мам! – дрожа, сказал мальчик.

– Володенька, молчи, – женщина прижала его к себе.

Мальчик уткнулся ей в грудь и выдавил:

– Мам, мне страшно.

– Молчи, маленький. Молчи, – женщина погладила его по голове.

– Какого цвета ваша машина? Какая марка? – спросил Ровнин.

– «Жигули». У нас тоже «Жигули», только желтого цвета, – сказал толстяк. – Знаете, этот цвет называется «банан».

Банан. Но ведь он не должен упускать и эту темно-синюю машину, потому что она – улика. Черт, сейчас бы сюда тот мотоцикл ГАИ, с двумя инспекторами. Где они?

– Номер вашей машины?

– Номер 16-05.

Ровнин обошел темно-синие «Жигули», присел, осмотрел номер. Похоже номер здесь двойной. Он нажал на щиток, потянул, и табличка, поддавшись, сползла с нижней. Магнитные края. Вот он, второй номер, тот, который был, когда машина ждала у развилки: 41-14. Значит, это действительно налетчики и они сейчас уходят вовсю по Московскому шоссе на желтых «Жигулях» номер 16-05. Надо немедленно выходить в эфир. Ровнин вернулся к толстяку:

– Ваше фамилия, имя, отчество?

– Молчанов. Молчанов Николай Петрович.

– Где работаете?

– Механик в СМУ-11 Южинскстроя.

– Николай Петрович, успокойтесь. Преступники будут задержаны, но вы должны оказать нам помощь, и очень простую: никуда не выходить из этой машины, пока к вам не подъедут сотрудники милиции.

На толстяке сейчас лица нет от страха:

– Вы... уезжаете? М-может быть, вы все-таки подождете?

– Не волнуйтесь, я немедленно вызову милицию по радио. Только никуда пока не выходите, сидите здесь и ждите. Хорошо, Николай Петрович?

– Хорошо.

Строго говоря, он не имеет права оставлять их одних. Ведь это, без всяких сомнений, машина налетчиков. Но выбирать сейчас не приходится. Ровнин бросился в свою оперативку, дал полный газ. Эфир. Эфир забит прилично. Ничего, можно попробовать прорваться. Он щелкнул тумблером:

– Третий! Третий! Третий, вас срочно вызывает семнадцатый! Третий! Вас срочно вызывает семнадцатый!

Ответа нет. Надо продолжать обгон. Может быть, они уже свернули на проселок и где-нибудь спрятали машину? Ладно. Думать об этом сейчас все равно бесполезно.

– Третий! Третий, вы слышите меня? Я – семнадцатый!

В эфире слышны переговоры ПМГ и СКАМ, но Семенцов не отзывается. Пошел обгон. Впереди – целая вереница грузовиков с кирпичом. Ну, лесенка, выручай. Выручай, родная. Полная скорость; влево; выждал паузу; вправо. Пристроился, и снова: влево – пауза – вправо. Грузовики уже сзади. Сейчас надо обгонять все машины, которые попадутся на пути; все, которые пока отделяют его от желтых «Жигулей» № 16-05. Вот «газик» с брезентовым верхом. Рывок влево; вправо; торможение; есть «газик». Мешается автобус. Рывок влево; вправо; автобус сзади. Снова – влево... Вправо... Торможение... Лесенка. Лесенка, выручай! Шоссе надвигается, и впереди, по противоположной полосе, плывет навстречу непрерывный поток машин. Лето, ничего не поделаешь. Только бы они не свернули на проселок.

– Третий! – начал злиться Ровнин. – Третий, я – семнадцатый, отзовитесь! Третий, вас срочно вызывает семнадцатый! Всем постам! Вызовите третьего! Всем постам! Вызовите третьего!

Что с Семенцовым, ведь должен же он следить за эфиром и предполагать хотя бы, что он его вызовет? Черт, теперь путь заслонил плечевой трейлер. Обходить такую махину – замучаешься.

– Третий! Третий, отзовитесь, я – семнадцатый!

Наконец-то голос Семенцова:

– Семнадцатый, я – третий, что случилось? Слышу вас! Семнадцатый, где вы? Я – третий!

Легче, теперь намного легче; насчет же возможного радиоконтроля со стороны налетчиков – плевать, пусть слушают. Потом, они давно уже на чужой машине, так что вряд ли могут вести радиоконтроль, едва ли в чужой машине есть специальный приемник.

– Третий, я – семнадцатый! Сообщаю: следую за налетчиками по Московскому шоссе, интервал между нами пока примерно минут пятнадцать. Нахожусь в районе двадцатого километра. Угрожая оружием, они пересели в постороннюю машину. Как меня поняли?

– Хорошо вас понял.

– Налетчики в машине «Жигули» желтого цвета, оттенка «банан», номер 16-05. Их бывшая машина, темно-синие «Жигули» с двойным съемным номером, стоит у девятнадцатого километра. В этой машине люди, которых налетчики туда пересадили, муж, жена и ребенок. Срочно займитесь этой машиной. Как поняли меня?

Но они-то, они вполне могут рассчитывать, что он не знает не только о желтой, но даже о темно-синей машине.

– Все понял, машиной займемся, – ответил Семенцов. – Номер у нее какой?

– Номер двойной, на съемной магнитной табличке номер 88-52, под ней – 41-14.

– Понял. 88-52 и 41-14. Почему вас не нашел патрульный вертолет?

– Не знаю. Попросите его немедленно связаться со мной, я в районе двадцатого километра. Пусть проверит шоссе и прилегающие дороги и сообщит обо всех желтых легковых машинах, двигающихся от Южинска в пределах тридцати – сорока километров. Как поняли?

– Вас понял. Позывные вертолета – «Крыша-девять». Немедленно сообщаю ему о вас. Перейдите на резервную волну, вам будет легче.

– Хорошо, понял. Перехожу на резервную волну.

Ровнин чуть сдвинул ручку настройки. Сразу стало тихо. Только фон. Интересно, сколько желтых машин может оказаться впереди? Желтый цвет не очень хорошо проглядывается в дальномер. Впрочем, они ведь могли еще раз поменять машину. Очень даже могли, точно таким же способом.

– Семнадцатый, – близко сказали в приемнике. – Семнадцатый, я – «Крыша-девять», как меня слышите?

Это вертолет.

– «Крыша-девять», я – семнадцатый, – сказал Ровнин. – Слышу вас хорошо. Где вы?

– В районе Люсиновки.

Махнули. Это примерно в пятидесяти километрах отсюда.

– Вам передали просьбу о желтых машинах?

– Да, передали. Видим под собой желтую легковую машину похожего оттенка, вернее всего, «Москвич», движется в общем ряду. Больше желтых легковых машин под нами пока нет.

– Сообщите о ней ближайшей ПМГ и вернитесь чуть назад, примерно в район двадцать второго – двадцать пятого километра. Продолжайте наблюдение.

– Понял вас хорошо. Возвращаемся, продолжаем наблюдение.

Нет, это должны быть «Жигули». А может быть, им и нет никакого смысла сворачивать на проселок. Нет – из-за вертолета, которому легче будет их там увидеть.

Ровнин по-прежнему шел на полной скорости, продолжая обгон. Он непрерывно отжимал то тормоз, то сцепление, переводил рукоятку скорости, то прибавляя, то сбавляя обороты, то разгоняя мотор, то резко тормозя. Так он ехал довольно долго – и вдруг, когда он меньше всего ожидал этого, увидел впереди, совсем близко, желтые «Жигули».

«Жигули» стояли на обочине, и при подъезде ему показалось, что в машине как будто никого нет. Вглядевшись, Ровнин понял, что это не просто обочина, а небольшая стояночка на шоссе, крохотный асфальтовый прямоугольник. Номер? Номер тот самый: 16-05. Ровнин затормозил и огляделся: сразу за обочиной тянется пышный летний луг, примятостей на нем как будто не видно, за ним, метрах в пятидесяти, идет волнами густой садовый кустарник. Может быть, они спрятались в кустарнике? Нет, вряд ли, прятаться там и терять преимущество в отрыве им как будто не имеет никакого смысла. Тогда что же? А ведь вполне может быть, что они могли держать здесь, на этой стоянке, еще одну подготовленную ими машину. И уехать на ней, уже с гарантией. Значит, они от него все-таки оторвались. Ровнин огляделся – мимо в обе стороны идут машины, и больше никого кругом, только поле и кустарник. Никого, кто мог бы сказать, что происходило несколько минут назад на этом асфальтовом пятачке. Нет, он должен продолжать поиск. Должен продолжать движение лесенкой, обращая теперь внимание на все машины, в которых сидят четверо или пятеро мужчин. Пятеро – потому что пятый мог их ждать в машине на стоянке. Четверо или пятеро мужчин в одной машине – довольно редкий расклад. Он так и сделает. С сожалением оглянувшись на желтые «Жигули», Ровнин отъехал и сразу же вызвал вертолет.

Теперь уже придется все сообщить открытым текстом: счет идет на секунды.

– «Крыша-девять!», «Крыша-девять», я – семнадцатый! Как меня слышите?

– Слышу вас хорошо.

– На обочине в районе двадцать пятого километра обнаружил желтые «Жигули» номер 16-05 без пассажиров. Предполагаю, что налетчики бросили эту машину и пересели в другую, подготовленную заранее. Как меня поняли?

– Понял вас хорошо, семнадцатый.

– Продолжаю преследование и поиск всех машин, в которых будут находиться пятеро или четверо мужчин. Прошу передать такое же указание всем заградпостам и ПМГ по Московскому шоссе, а также оперативным силам в районе двадцать пятого километра. Поняли меня, «Крыша-девять?»

– Все ясно, семнадцатый. Ведем поиск машин, в которых сидят четверо или пятеро мужчин.

Ровнин продолжал двигаться лесенкой, следя за потоком машин впереди и старательно оглядывая те, в которых было много пассажиров. Он понял: теперь возможность засечь их на большой скорости резко сократилась, так как ему приходится считать пассажиров в каждой машине. Ну, а если они догадливые? И двое задних, допустим, лягут на пол?

Так он проехал километров пять, проверяя каждую машину. По четыре в машинах сидели довольно часто, но обязательно с женщинами. Трое мужчин и женщина, двое мужчин и две женщины. Наконец он увидел впереди зеленый «Москвич», в котором как будто бы сидели одни мужчины, четверо или пятеро, понять издали было трудно.

«Москвич» шел через несколько машин от него на средней скорости в общем ряду, не пытаясь никого обгонять. Оставив сзади около пяти машин, Ровнин чуть приблизился к этому «Москвичу», пытаясь разобрать, кто же там сидит. Издали ему показалось, что там четверо мужчин, двое впереди и двое сзади. Они? Вполне может быть, что они. Только не надо торопиться. И почему они едут на средней скорости в общем потоке? По идее им надо сейчас уходить на всех парах, так как они должны думать только об одном: как можно дальше оторваться от погони. Должны. А может быть, не должны?

Ведь они наверняка и видели и слышали вертолет. Значит, отлично поняли, что сейчас лучше всего не вырываться из общего потока. Не привлекать внимания. Он обогнал еще две машины. Всмотрелся. Теперь между ним и зеленым «Москвичом» оставались только два грузовика и чуть подальше, прямо за ядовито-изумрудной коробкой, – идущая впритирку к «Москвичу» серая «Волга». Эта «Волга» сейчас сильно ему мешала, так как загораживала номер. Нет никакого сомнения, что в зеленом «Москвиче» сидят четверо, и все четверо мужчины. Может быть даже, там самые мирные люди, но он должен считать, что это может быть вооруженная группа. И действовать соответственно. Жаль, что из-за серой «Волги» он пока никак не может разглядеть номер «Москвича». Но в любом случае надо вызывать вертолет.

– «Крыша-девять», я – семнадцатый, – сказал Ровнин. – «Крыша-девять», вы меня слышите? Где вы?

– Семнадцатый, я – «Крыша-девять», – тут же отозвался голос. – Находимся в районе пятидесятого километра. Что у вас?

– Я в районе тридцать первого – тридцать второго. Следую почти вплотную за машиной «Москвич» зеленого цвета. В машине четверо мужчин. Предполагаю, что это налетчики. Предупредите посты и подходите ко мне. Попробую задержать их самостоятельно. Как поняли?

– Понял вас отлично.

– Немедленно сообщите третьему.

– Понял вас. Сообщаем третьему и срочно идем к вам.

Идущий впереди грузовик, будто понимая, что Ровнин спешит, уступил дорогу. Ровнин обогнал его, а заодно и второй грузовик. Теперь его отделяет от зеленого кузова одна серая «Волга». Он по-прежнему никак не может рассмотреть номер. Ну что стоило бы этой «Волге» отстать, самую малость, чуть-чуть. Ясно, что эти четверо давно уже могли заметить его машину и в зеркало, и в заднее окно. Они вполне могли к тому же и понять, кто он такой. Понять или просто насторожиться. Но понять пока, даже если он включит громкоговоритель, они смогут только одно: что он из милиции. Всего только. Не больше. А его в каком-то смысле это даже устроило бы. Пусть они подумают, что он из ГАИ. Сейчас идеально было бы придумать какой-то повод, чтобы попытаться притормозить их. Но какой? Самым лучшим было бы, конечно, придраться к превышению скорости. Но пока они идут, ничего не превышая. Если же он попросит их, допустим, притормозить из-за несуществующего превышения скорости, ни с того ни с сего, они сразу же насторожатся. А впрочем, почему он должен этого бояться? Пусть думают, что он из милиции. Главное, они должны быть убеждены, абсолютно, на сто процентов убеждены, что он не вооружен ничем, кроме пистолета.

Ровнин протянул руку и осторожно переложил «Малыша» на колени. С самого начала его очень привлекала эта идея. Не нужно пока обгонять серую «Волгу» и пусть она прикрывает его от них – иначе они могут догадаться, что он что-то перекладывает и прячет. Ровнин вытащил из-под брюк край рубахи, втянул живот. Взял «Малыша» и втиснул автомат под брюки, под ремень. Заправил рубашку. Не очень удобно, теперь дуло «Малыша» твердо упирается ему изнутри в ногу. Но если начнется схватка и ему придется стрелять по ним из-за укрытия, они не заметят, что у него автомат. Пряча машину за серой «Волгой», Ровнин вытащил пистолет, жестко зажал его между коленями и оттянул предохранитель. Положил пистолет на сиденье, под левую руку.

Проделав все это, Ровнин глубоко вздохнул. Ну что ж. Теперь можно смело обгонять серую «Волгу». Он перевел машину влево, быстро пересек осевую, пристроился за «Москвичом» и сразу же увидел их номер: 45-27.

Все четверо сидят в машине, не оборачиваясь. И справа и слева от шоссе пока тянется поле; справа вдали видны какие-то домики. Нет, схватка сейчас вряд ли начнется. Им нет никакого смысла устраивать затор на шоссе. Ровнин подал чуть влево, прибавил и пошел рядом с зеленым «Москвичом». Все сидящие в машине не обращают на него никакого внимания: Все правильно, если это та самая группа, то так и должно быть. Тех, кто сидит сзади, рассмотреть сейчас трудно, но сидящий рядом с водителем, плотный, лет тридцати, очень похож на «Рыжего». Волосы, выбившиеся из-под голубой туристской шапочки, у него явно рыжеватые. Жаль, что он не видит задних. Лопоухого, или «Маленького», он узнал бы с полувзгляда. Ладно. Они едут и не смотрят на него, но в любом случае надо попытаться их притормозить. Пока не подойдет вертолет. Только вот где этот вертолет? Он пока не слышит даже звука его мотора. Ровнин покосился на зеленый «Москвич» и уловил на заднем сиденье какое-то движение. Кажется, они догадались, что он едет рядом неспроста, и готовятся. Сейчас он скажет им что-нибудь в громкоговоритель. Неважно что – главное, чтобы они поняли, что в его машине установлен громкоговоритель. Голос его при этом должен быть спокойным, даже чуть-чуть ленивым. Пусть думают, что он – разомлевший от жары сотрудник ГАИ. Ровнин включил громкоговоритель:

– 45-27! 45-27!

Никто из них не повернулся, но он уловил, как губы «Рыжего» шевельнулись, и тут же зеленый «Москвич», резко прибавив, ушел вперед. Что ж, теперь у него есть полное основание притормозить их за превышение скорости. Ровнин легко нагнал зеленый «Москвич» уже через несколько секунд. Взял левой рукой пистолет, не поднимая его. Сейчас они вполне могут открыть пальбу. Так и есть: по затылкам сидящих на заднем сиденье он понял, что они быстро и напряженно двигаются, верней всего, готовят оружие. Сказал:

– 45-27, вы превышаете скорость! Остановите машину! 45-27! Немедленно остановите машину, 45-27.

Сидящие сзади пока не оборачиваются, но он хорошо видит их затылки. Так. Водитель отреагировал на его слова: «Москвич» резко прибавил и идет теперь под сотню. Кажется, они всё поняли и стали уходить. Повернут? Да. Свернули вправо и пока уходят от него по обочине, обгоняя общий поток. Его дело сейчас маленькое: не отпускать их ни на метр. И быстро связаться с вертолетом. Ровнин отключил громкоговоритель и сказал:

– «Крыша-девять», я – семнадцатый. Налетчики в зеленом «Москвиче» номер 45-27 обнаружили меня и уходят на полной скорости. Преследую их вплотную. Возможна перестрелка. Как поняли?

– Понял вас хорошо, семнадцатый. Идем к вам. Предупреждены все посты, поднят оперативный отряд, две ПМГ следуют к вам в предельной близости. Мы тоже скоро будем. Держите нас постоянно в курсе, слышите, семнадцатый?

– Спасибо. Попробую.

Поля по краям шоссе кончились. С двух сторон пошли яблоневые и грушевые сады. Выплыл и остался позади указатель поворота направо: «Троицкое – 800 м». Троицкое – это, кажется, поселок и крупный совхоз. Точно, совхоз. И расположен он примерно в десяти километрах от шоссе. Надо ждать, что они сейчас завернут именно туда, потому что у них появился шанс спокойно, без помех, убить его в яблоневых садах. Так и есть. Сворачивают. Зеленый «Москвич» резко вильнул, заюзил, завизжали тормоза. Машина ушла вправо, нырнув в деревья, и Ровнин тут же повернул за ней. Щебенка. Серый, вбитый в высохшую землю щебень, и никого вокруг, одни яблони. Да, они сейчас выжимают из своей машины километров сто сорок. Всё, игрушки кончились, надо стрелять по их протекторам. Только делать это надо не сейчас, а на открытом пространстве, иначе вертолет может их не найти среди деревьев.

– «Крыша-девять», я – семнадцатый, – сказал Ровнин. – Налетчики свернули на щебенку вправо, едут в сторону Троицкого. Следую за ними. Как меня поняли?

– Все ясно, семнадцатый. Сейчас же сообщим об этом ПМГ и держим курс туда.

Наконец сады кончились. Потянулись бахчи. Дыни, тыквы, арбузы. Ровнин взял пистолет левой рукой и включил громкоговоритель:

– 45-27, не усугубляйте свою вину! Немедленно остановите машину! 45-27! Немедленно остановите машину! В противном случае вынужден буду открыть огонь!

Один из сидящих сзади обернулся, и Ровнин сразу узнал в нем лопоухого. Лопоухий некоторое время смотрел на него и наконец поднял на уровень глаз пистолет. Хорошо. Значит, они не принимают его всерьез. Надеются испугать пистолетом. А в случае чего и пристрелить из него же. Чтобы не дай бог, если кто работает рядом, не услышал. Ну что ж, пробуйте, гады. Целься, целься, лопоухий. На такой скорости, через стекло, на щебенке ты не только в меня, ты и в слона не попадешь.

– Немедленно остановитесь, 45-27!

Надо ждать, что они вот-вот затормозят. Ровнин выставил левую руку с пистолетом в окно, целясь в ближнее колесо.

– Остановитесь или стреляю!

Ровнин уловил звук разбитого стекла: это выстрелил лопоухий. Пуля даже не царапнула машину, но лопоухий, целясь, продолжал стрелять, и один выстрел каким-то чудом попал в правую часть лобового стекла. Надо не обращать внимания на выстрелы, самое главное сейчас – поймать момент их торможения. И он поймал, потому что, когда они наконец затормозили, Ровнин успел дать тормоз лишь мгновением позже. Машины пошли юзом, выбивая щебень, и именно в этот момент он успел двумя выстрелами пробить у них оба задних колеса. Пока они открывали двери, Ровнин вывалился из машины и выстрелил в воздух так, что всем четверым пришлось сразу же лечь на землю.

– Сдавайтесь! – крикнул Ровнин, отползая за заднее колесо. – Сдавайтесь, сопротивление бесполезно! Вы окружены и блокированы! Подходит вертолет!

Он прислушался: кажется, кто-то из них отползает в правую сторону. Да, хорошо слышно громкое шуршание. Нельзя позволить им окружить себя. Ровнин быстро выглянул из-за колеса и тут же выстрелил на звук. Шуршание прекратилось.

– У него осталось пять патронов, – сказал кто-то. Сразу же отползший справа защелкал из-за арбузов пистолетом. Раз выстрел. Два. Три. Двумя ответными выстрелами Ровнин заставил его прекратить стрельбу и по звуку понял, что тот отполз чуть дальше.

– Сдавайтесь! – крикнул Ровнин. – В противном случае буду вести огонь на уничтожение! Считаю до трех!

У зеленого «Москвича» молчали.

– Повторяю, считаю до трех!

Прижавшись к земле, Ровнин сунул руку под брючный ремень и осторожно вытащил «Малыша». Быстро подтянул его по земле к груди – и тут же понял, почему они так осторожно стреляют. Они боятся повредить его машину. Ведь их машина уже не на ходу. Конечно. Они рассчитывают быстро убить его и уйти отсюда со всеми удобствами, на оперативных «Жигулях», бросив свой продырявленный «Москвич».

– Раз! – крикнул Ровнин. – Два!

Тут же он увидел, как «Шофер» пополз влево. Ровнин выстрелил по нему прицельно, «Шофер» замер на месте и секунд через пять застонал. Значит, он в него попал, и попал серьезно, иначе бы тот молчал.

– Не дайте ему перезарядить, – сказал тот же голос. – У него один патрон.

И в самом деле, в пистолете у него остался один патрон. Всё знают, сволочи, и систему пистолета успели определить. Ровнин нащупал правой рукой «Малыша». Ничего. По идее, они сейчас должны кинуться на него. Может быть, они сделают перед этим что-то отвлекающее. Только он подумал об этом, как о крыло разбился брошенный справа ком земли. Ровнин сжал «Малыша» и увидел, как они рванулись к нему с двух сторон, стреляя на ходу: двое слева, один справа. Короткой очередью он сбил первого – это был, как он понял, «Длинный» – и, чувствуя, что его задело и что силы уходят, безжалостно ударил в упор по набегающим «Рыжему» и лопоухому. Оба упали буквально в метре от него. Лопоухий попытался приподняться – и лег. Кажется, попал он по ним прочно и серьезно, но и его задело. Да. Кажется, его довольно прилично задело, продырявили его все-таки, сволочи, и он почувствовал, как слабеет. Черт, весь левый бок прямо горит. Главное, боли он пока не чувствует, но бок горит, будто его сожгли. Что же это с ним? Вот так, наверное, умирают. Вот его собственная рука – безжизненная, бессильная. А это – шум вертолета. Да, шум вертолета. И кроме этого шума, больше ничего нет. Ничего, совершенно ничего.