Текст книги "Элегантный убийца"

Автор книги: Валерий Ильичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Валерий Ильичёв
ЭЛЕГАНТНЫЙ УБИЙЦА

Пролог

В тот день, получив сообщение о попытке самоубийства в доме на Кутузовском проспекте, оперуполномоченный уголовного розыска Ильин не мог знать, что присутствует при завязке необычного криминального сюжета, героем которого станет… Впрочем, не будем спешить.

Шла привычная работа. Суетились врач и фельдшер Скорой помощи, прибывшей на удивление быстро. В дальней комнате неудачливому самоубийце промывали желудок. Возле него находились две женщины: пожилая – мать и помоложе, с крашеными волосами, худощавая, в кофте ручной вязки и черной засаленной юбке.

Отец потерпевшего – полковник авиации, – успокоенный заверениями медиков, что сын вне опасности, пригласил Ильина на кухню.

– Понимаете, – зло заговорил полковник, – влюбился, видите ли, он! И в кого? Да-да, в ту, в кофте! Мне уж пятьдесят стукнуло, а не польcтился на эту мымру. Да ещё и замужнюю. Вон, взгляните. – Полковник поманил Ильина к окну. Во дворе на бортике песочницы, обхватив голову руками, сидел мужчина. – Муж её. Переживает! – В голосе полковника зазвучали жесткие нотки презрения к незадачливым влюбленным. – Уже три года эта волынка длится. То у нас живет, то к мужу уходит. Сплошные мексиканские страсти. Говорит, что жалеет обоих. А по-моему, ей просто нравится, что при своей-то внешности двумя крутит!

Сделавшие свое дело медики покинули комнату, и Сергей вошел к спасенному. Тот лежал с мокрой тряпкой на лбу и стонал, держа за руку свою единственную и желанную. На дежурный вопрос Ильина, что случилось, ответил невнятным бормотанием и новыми вздохами. Но появившийся отец рявкнул:

– Отвечай как положено! К тебе офицер обращается, ты своими соплями его от серьезных дел отвлек, а теперь мычишь что-то под нос.

Лежащий пластом сразу подтянулся и чуть театрально, но четко произнес:

– Я сам, я сам это сделал. Прошу в моей смерти никого не винить.

– Тьфу ты! Начитался романов! – чертыхнулся полковник.

Уходя, Ильин сказал отцу:

– Здесь все ясно. Всерьез он умирать и не собирался. Но все-таки посматривайте. Нередки случаи, когда хотят попугать, а переборщат нечаянно, и уже спасти невозможно.

Вспомнив о чем-то, полковник вдруг спросил:

– Вы завтра вечером можете ко мне зайти? Сейчас не до того, шума и бабьего визга много, а вот завтра…

Сергей твердо пообещал зайти.

Но на следующий день обстреляли окна квартиры крупного банкира, и в круговерти следственно-оперативных мероприятий Ильин вспомнил о своем обещании уже поздно вечером, возвращаясь домой. Он почувствовал укол совести, но тут же успокоил себя: Если что важное у мужика, сам найдет меня. Телефон ему я оставил.

Ильин и подумать не мог, какая цель событий последует за этим. С утра полковник поехал на дачу. Он был там один. Из потаенного уголка тумбочки он вынул семейную реликвию – дамский браунинг, привезенный в качестве трофея его отцом из Германии. По рассказам, отец полковника выстрелил из него всего один раз: 9 мая в честь Победы. Браунинг он решил не сдавать, несмотря на строгие карательные меры, объявленные за несдачу трофейного оружия после войны. После смерти отца сын хранил браунинг как память о нем. Да и вещь красивая, а по нынешним опасным временам и не бесполезная, особенно на даче.

Но теперь, после попытки его сына лишить себя жизни, держать пистолет в доме было опасно. На самом деле застрелится, дурак, – прав тот парнишка из уголовного розыска. Он вообще вызывает доверие. Надо поговорить с ним и сдать опасный трофей в милицию.

Но напрасно полковник прождал Ильина весь вечер. Наутро одолели сомнения: а не привлекут ли его к ответственности? Ведь хранил запретное более полувека. Сообщат в академию – и прощай, работа! Это ещё в лучшем случае. А в худшем…

Выждав ещё один день, полковник решил поступить по-другому. Полюбовавшись в последний раз на браунинг, он пересчитал патроны в магазине – их было шесть, затем завернул его в рваную тряпку, положил в жестяную коробку и, выйдя на улицу, бросил в мусорный контейнер. Унимая беспокойно забившееся сердце, направился в булочную. Теперь его совесть чиста – и сын-дуралей будет в безопасности, и к нему никаких претензий: он честно ждал прихода сотрудника уголовного розыска лишние сутки.

Стоя в очереди за хлебом, полковник не видел, как к контейнеру приблизился спившийся старик. Он опасливо озирался: это была не его территория. Он хорошо помнил, как месяц назад здесь его избил палкой инвалид. Быстро выхватив из мусора пару грязных бутылок и жестяную красивую коробку из-под чая, старик поспешил прочь.

Через час он появился возле рынка. Поодаль от торговых рядов кучкой сидели четверо кавказцев. Он подошел к ним и, боясь, что его прогонят, зашептал:

– Купите ствол, ребята. На помойке нашел. Настоящий: с обоймой и маслятами! – Осторожно оглянувшись и никого, кроме двух своих давно прикормленных сержантов милиции, не увидев, кавказцы придвинулись к бродяге: внешность продавца внушала им доверие. Проверив оружие, заплатили 50 тысяч рублей.

Кровавая чехарда дамского браунинга взяла старт.

Мог ли предполагать рабочий оружейного завода Германии, что более чем через полвека после окончания войны его изделие начнет пожинать смертельный урожай в далекой России?

Глава 1. Разборка

Стемнело. Он сидел на заднем сиденье иномарки, стиснутый с двух сторон мощными торсами своих напарников-земляков, и нервничал, злясь на свою онемевшую руку, судорожно сжимавшую рукоять браунинга, упирающегося ему в бедро. Разборка – сам звук этого слова простреливал его мозг и, передавая пульсирующими толчками сигнал тревоги в сердце, заставлял его отчаянно стучаться вгрудную клетку, словно узника-новичка, тщетно пытающегося вырваться на свободу. Ну зачем ему, студенту филологического факультета, надо было ввязываться в эту историю?

Еще сегодня днем он сидел на лекциях, хотя и мало соображал, о чем там говорилось. Огромные окна, гипсовая лепнина на потолке, внушительные колонны старинного здания – все это так не вязалось с тем, что предстояло ему вечером. Ах, вернуть бы все на два года назад! Тогда ему было двадцать три года и он учился ещё на втором курсе престижного столичного вуза. И, пожалуй, лишь то, что он кавказец, отличало его от других студентов.

Да, он, как теперь говорят, лицо кавказской национальности. Ему не давали об этом забыть. Не обязательно специально задевать самолюбие, достаточно было его сокурсникам даже в шутливой форме намекнуть на горячий характер горцев, как он заводился всерьез. Странно, но даже близкие друзья по курсу позволяли себе вещи, которые его задевали. А они даже не замечали этого, когда, не задумываясь, говорили в его присутствии о засилье в Москве кавказцев. Конечно, он для них свой парень, не какой-нибудь рыночный торгаш, и его можно не стесняться, словно речь шла не о его земляках и он не один из них.

Но даже если бы не сокурсники и не злые бабы в метро, ему не дали бы забыть об этом его земляки. Вот и те трое, приехавшие тогда из его родного села, передали привет от семьи, выложили на стол гостинцы и попросились переночевать на одну ночь. Он их устроил у соседей по общежитию. Потом стали встречаться. Пили и гуляли все чаще и чаще. За их счет, разумеется. Со студента что взять. Ну и когда попросили встретить земляков на вокзале и передать в нужный адрес посылку, он это сделал. Хотя, если честно, сразу понял, что к чему. Уних на курсе были ребята, которые курили эту дрянь. Но сделал вид, что не догадывается о содержимом свертка. Ему тогда хорошо заплатили. Однако, правду говоря, первый раз он пошел на это дело не ради заработка: не мог же он отказать землякам и упасть в их глазах как мужчина.

На четвертый или пятый раз, когда он принес дурь по известному адресу, ему уже доверяли и вскрыли посылку прямо при нем. Сладковатый запах приторно защекотал ноздри, кровь прилила к щекам. Он получил деньги и ушел, поймав себя на мысли, что ему тоже захотелось попробовать хоть разок этой соломки. Помнится, ему опять щедро отстегнули. Жаль, но вскоре этот источник дохода кончился. Кто-то заложил хозяина притона.

Потом он долго был на мели, пока друзья-земляки не послали его с поддельными документами в банк получить крупную сумму. Он волновался, но все прошло гладко: оказалось, одна из сотрудниц расчетной части была подкуплена, и фальшивое авизо сработало как надо. Тогда он зря боялся. Потом в газетах писали о многочисленных крупных мошенничествах. Так что этот эпизод – лишь капля в море. Его не нашли, а может быть, и не искали.

И опять его вознаграждения хватило лишь на пару месяцев красивой жизни. Когда деньги кончились, он понял, что уже втянулся и не может без ресторанов, казино, девочек. Итогда он сам попросился в дело. Его взяли, и он регулярно стал участвовать в накатах. Их территория была недалеко от вокзала: лакомый кусочек. И это многим не нравилось. Но их боялись трогать. Знали, что они могут собрать за час многочисленную армию земляков, даже не принимавших участие в их деле: кто откажется помочь в беде людям своей национальности? Не только он, студент, а иной профессор, положив в карман кастет, пойдет на защиту своих. Тем более если его родные все ещё живут на родине.

Да, это так, хотя и понятие о чести у многих земляков здорово изменилось. Ему очень не понравилось, когда взяли в заложники сына их же земляка, делающего большие деньги здесь, в Москве. Он был лишь пешкой, он охранял пленника один день. Парень, прикованный в ванной к трубе наручниками, стоял сутками и совсем обессилел. Да и за свою жизнь боялся. Понадеявшись на сочувствие, заговорил с ним на родном языке: просил хотя бы дать возможность посидеть немного без наручников. Но что он, простая пехота, мог сделать? Очень ему было не по себе… Своих-то зачем обижать?!

А вот теперь чужие за них взялись. А все потому, что их группировку в последнее время милиция основательно пощипала: арестовала двух авторитетов, и с ними вместе человек двенадцать по делу пошли. И, почувствовав слабинку, накатили чужаки. Одного из очень уважаемых людей прямо из собственной квартиры увезли. И не деньги потребовали, а целиком фирму! Но кто же им отдаст курицу, несущую золотые яйца. К тому же в это дело многие ребята свои капиталы вложили. Ну и, конечно, честь нации была задета. И хотя накатившая группировка Туза посильнее была, решили не уступать. Стрелку за городом назначили возле гаражей. И вот теперь они ждали – двенадцать человек на трех автомашинах, передовой отряд. В пяти минутах езды наготове стояло ещё несколько автомашин с людьми, и в каждой рация. Вряд ли ребят Седого будет больше.

Внезапно, заставив его вздрогнуть, заговорила рация: Они подъезжают! Наконец-то! Первым вывалился из салона Георгий. С трудом переставляя затекшие от долгого сидения ноги, он вывалился вслед за ним на заснеженную площадку перед гаражами. Из соседней машины, опустив стекло, высунулся Серго и сипло спросил: Ну что там? И он повторил переданную по рации информацию: Они подъезжают.

Как по заказу, с неба прекратили падать снежные хлопья, и стали четко видны ранние звезды. В свете раскачивающегося от ветра фонаря мелкие снежинки искрились, словно праздничное конфетти. Он стоял, не решаясь сделать шага, чтобы не нарушить невинную белизну снежного покрова. Совершенно некстати возникла мысль, что кровь все равно испортит первозданную красоту этого пушистого ковра. Его ослепили фары подъезжающих автомашин. Он невольно сделал шаг в сторону и напряженным, плохо повинующимся пальцем снял предохранитель с браунинга, который вручили ему перед разборкой. На миг почувствовал досаду: могли дать более серьезное оружие. Стараясь унять нервную дрожь, крепче сжал рифленую рукоять браунинга. Скорее бы уже все свершилось!

* * *

Машина на бешеной скорости мчалась по шоссе, унося их подальше от места разборки. Они проиграли более хитрому противнику. Они считали гаражи надежным прикрытием с тыла, но именно оттуда их атаковали в решающий момент схватки. Сутра там, что ли, ребята Туза засели?! Им устроили ловушку. Машины с подкреплением прибывали к месту схватки одна за другой, и это лишь облегчило задачу чужакам. Они расстреливали его земляков, как на учениях. Он стоял рядом с Георгием боком к гаражам, и это его спасло. Сраженный одним из первых выстрелов, Георгий, падая, оттолкнул его в сторону, и он, рванувшись назад, оказался вне сектора прямого обстрела из ворот гаража, в зоне относительной безопасности. Он ещё ни разу не выстрелил и стоял у стены неподвижно, по-прежнему сжимая в вспотевшей ладони рукоять браунинга. И тут этот парень-чужак с размазанной по лицу кровью вырвался из груды сплетенных в смертельной схватке тел и выставил вперед лезвие морского кортика. Было видно, что он плохо соображает из-за боли и страха. И почему он бросился именно на него? Возможно, прижавшийся к стене, он показался ему легкой добычей. Не раздумывая, он выстрелил ему прямо в грудь.

Он не хотел никого убивать. Он просто не хотел быть убитым. Дамский браунинг открыл свой кровавый счет.

Именно в этот момент окончательно стало ясно, что они проиграли. Заметив с визгом разворачивающуюся машину с Серго за рулем, он, отбросив в сторону ставший ненавистным браунинг, рывком открыл дверь и на ходу вбросил свое тело на сиденье рядом с водителем. Машина рванула вперед на полной скорости.

Послышался хриплый стон, и, оглянувшись, он понял, почему бесстрашный Серго так поспешно покинул место боя: на заднем сиденье полулежал его брат, раненный в горло, обагряя кровью все вокруг. Не довезем! – подумал он. Внезапно машина резко затормозила, чуть не врезавшись в грузовики, перегородившие шоссе. Засаду им устроили ловко: сразу за крутым поворотом. Ребята из ОМОНа действовали быстро и уверенно. Он даже не успел испугаться, как его рывком вытащили из машины и ткнули лицом в капот, заставив широко расставить ноги.

– Ну что, джигиты, порезвились? – Молодой светловолосый парень в камуфляжной форме ловко обыскал его и оставил стоять в неудобной позе. Острое чувство унижения пронзило его.

Он слышал, как Серго просит омоновцев вызвать Скорую для брата.

– Уже сделали, – азартно откликнулся светловолосый. – Только вряд ли она успеет: очень уж плох твой братан. У него, похоже, артерия задета – кровь толчками вытекает…

Скорая помощь приехала быстро. Он слышал, как врач сказал санитару:

– Все, отмучился. Молодой… Жить бы ему да жить!

Ноги затекли, руки онемели от наручников, щека, прижатая к металлическому капоту, замерзла. Боковым зрением он видел, как пронесли на носилках безжизненно распластанное тело. И он не знал, жалеть ли погибшего или завидовать ему, потому что для него все уже было кончено.

* * *

Людям Туза удалось скрыться с места разборки ещё до появления милиции. Дамский браунинг подобрал Колян, наткнувшись на него, когда помогал Зубу подтаскивать к машине раненого из своих. Повезли, конечно, не в больницу. У Туза все давно схвачено. У него и дантисты могут дырку в плече заштопать. А куда они денутся!

Колян в группировке недавно. Помыкался за баранкой после армии лет семь, пока не встретил своего бывшего старшину по ВДВ. За золотую коронку его Зубом ещё в армии прозвали. Тот предложил помочь по старой дружбе. Колян был горд: не каждому такое доверят. Но Зуб помнил, как вдвоем они в самоволке посетителей в кафе раскидали. Он тогда охотно откликнулся на призыв Зуба: Десантник дерется, как танк, да и при расследовании инцидента не сказал ничего лишнего, себя не выгораживал за счет товарища. Хорошо хоть командир части, собирающийся поступать в академию, не желал огласки ЧП ичерез связи в руководстве города сумел договориться с милицией, что накажет дебоширов сам. Совместное сидение в течение десяти суток на губе окончательно их сблизило. И вот теперь при случайной встрече Зуб с легким сердцем дал ему рекомендацию. А его рекомендация многого стоила: жесткий мужик и злой как дьявол. Ни себе поблажки недаст, ни другому спуску не будет. Авторитет дружка Колян отметил сразу, по тому, как почтительно ему внимали, как слушали его команды. Он знал себе цену, до уровня простой пехоты не опускался.

Но главный здесь все-таки не он, а Анатолий: мужик лет сорока, степенный, несуетливый. Тот непосредственно на Седого выходит, особа, так сказать, приближенная к императору. Лишних вопросов здесь не задают, но кое-что все же Колян об Анатолии знает. Судим раза четыре, а наколки – ни одной. Видел его Колян в бане раздетого, когда охранял хозяина на загородной даче. Тело стройное, хотя дряблое, явно не атлет. Зубу, да и самому Коляну один на один такого заломать ничего не стоит. Но – авторитет! Его все боятся. Поговаривают, что у Туза он вроде начальника разведки и выполняет наиболее сложные и деликатные поручения. Если кто-то из своих после провинности исчезает – без Анатолия тут не обошлось. Попасть в немилость к Анатолию – все равно что подписать себе расстрельную статью. К Коляну он вроде бы пока хорошо относится.

А вот Копченого бояться надо – так думает Колян. Чернявый, невзрачный, худенький, с гнилыми зубами… Он постоянно что-то говорил, брызгая слюной. Неприятный тип. Но со связями. Зуб как-то обронил, что с его мозгами Копченый вполне мог бы руководить Министерством финансов.

Ну а сам Туз, важный мужик с брюшком, к блатной шпане отношения не имеет. Он похож на директора мебельного магазина. Да и слух среди братвы ходит, что он действительно когда-то был директором какой-то торговой точки, может быть, и рынка, а то и кладбища. Когда перестроечное время пришло, свои неправедные капиталы он пустил в дело и теперь в самом деле ходит в тузах. По всей России, в Прибалтике, да и за дальним рубежом связи имеет. В общем, группировка разноперая, да сильно спаянная. Войти в неё можно, а выйти нельзя: если только в зону либо на кладбище. Но зачем заглядывать так далеко? Сейчас, по крайней мере, Колян доволен. Скоро купит собственную тачку. И телку нашел подходящую, без претензий. Не то что Алка, прежняя жена, всю плешь проедала: где был, что делал? Этой деньги подходящие приносишь, и ладно. Умная баба, наверняка знает, как ему лимоны достаются, и потому лишних вопросов не задает. Главное – особо вперед не лезть, а выполнять быстро и четко что требуется. Рассуждать здесь, как и в армии, излишне и себе дороже. Ну а совесть? Какая тут совесть, когда всякая сволочь жирует и урвать у них свой кусок – дело справедливое. Дисциплиной же его не испугаешь. Ему и в армии нравилось служить: сказали – делай, не сказали – не делай. Чего самому мозги ломать? Дисциплина есть дисциплина – никакой инициативы.

Как ни хотелось Коляну заначить подобранный после разборки браунинг, на следующий день он все же решился доложить начальству. Напрямую к Анатолию идти нельзя: не такого Колян уровня, чтобы солидного человека самому беспокоить. Показал браунинг Зубу, тот виртуозно обматерил дружка и жестко посоветовал:

– Никому о том, что с места разборки пистолетик подобрал, не вякай. Паханы этого могут и не простить. Даю тебе сорок минут, чтобы избавиться от этой игрушки. И ни минутой позже. Сделаешь – и тут же забудь. И больше никакой самодеятельности. Себя не подставляй и меня не подводи. Я за тебя ручался. Еще раз предупреждаю: никому ни полслова! В твоем распоряжении тридцать пять минут осталось.

Тон и неподдельный испуг Зуба убедили Коляна: от браунинга надо избавиться. Лучше всего бросить его в реку. Тут уже действительно с концами. Но получилось так, что, направившись к Каменному мосту, он по пути позвонил сожительнице, а той передали, что его матери стало плохо с сердцем и её увезла скорая. Она назвала больницу, и Колян, позабыв обо всем, поехал туда… Ну а через день, когда опасность миновала, страх притупился, и Колян, полюбовавшись на браунинг, решил все же оставить его себе: мало ли в какие ситуации попадешь, а тут спрятал такую капелюшечку с тыльной стороны ноги, и она тебе жизнь спасти может. Иномер у игрушки счастливый: сумма цифр составляет 10 – яблочко.

Так, нарушив воровское правило избавляться от засвеченного в мокром деле оружия, Колян открыл зеленую улицу дальнейшим опасным приключениям браунинга.

Глава 2. Роковая ошибка

Кирилл Крымов, голосуя, загадал: если из первых десяти машин ни одна не остановится, он плюнет на все и пойдет к метро пешком. Но шестая автомашина, резко затормозив, остановилась. За рулем сидела молодая женщина с гладко зачесанными волосами, собранными на затылке в пучок. Кирилл удивился: Надо же, не боится в столь позднее время на пустынном шоссе брать в попутчики мужчину. Отчаянная или просто ищет приключений?

Он быстро сел рядом с ней на переднее сиденье. Автомашина резко рванулась с места, и лишь после этого дама спросила:

– Куда?

Надо же, о деньгах ни слова! Странная дамочка.

Кирилл назвал адрес и добавил:

– Если вам далеко, то можно до ближайшего метро. Впрочем, смотрите сами, как вам удобно.

Женщина бросила на него сбоку внимательный взгляд, и, по-видимому, удовлетворенная внешним видом попутчика, прибавила скорость и, больше не отвлекаясь, стала следить за дорогой.

А что ей волноваться, – подумал Кирилл, – перед ней тридцатилетний мужик, смодной прической, неплохо одетый, явно не уголовник, с дипломатом в руке. Откуда ей знать, что в фешенебельном кейсе всего лишь радиодетали, хотя и дефицитные, а сам я, несмотря на свою респектабельную внешность, всего лишь инженер-конструктор, подрабатывающий ремонтом японских телевизоров.

Машина вывернула на широкую, ярко освещенную магистраль. Присмотревшись к своей спутнице, Кирилл увидел, что дама не так уж молода, как ему показалось сначала. Просто искусный макияж скрывал её истинный возраст, и лишь морщинистые кисти рук выдавали её. Прическа, длинные серьги с красными камнями, косметика подчеркивали её красоту. Такой дамой немудрено и увлечься. Зная цену своей внешности, она, правя одной рукой и прикуривая дорогую сигарету, со спокойной уверенностью позволяла рассматривать себя.

Если она ищет мужика в постель, то ей не повезло, – продолжал размышлять Кирилл. Он жене не изменял. Во-первых, в отличие от большинства приятелей он не испытывал в этом нужды, а во-вторых, жена и двое детей, забота о них, подработки не оставляли ему времени для плотских утех.

Последние два года он не пользовался такси и попутками по причине скромного семейного бюджета. Но сегодняшний день был исключительно тяжелым. Его пригласил владелец японской видеоаппаратуры, и, несмотря на позднее время, он согласился: была обещана большая сумма. После четырехчасовой возни со сложной системой он, вконец обессилев, решил-таки поймать машину, чтобы жена меньше волновалась и сам он успел выспаться.

Женщина то резко увеличивала скорость, то, наоборот, замедляла ход, сворачивая с основной магистрали и петляя по переулкам.

Может быть, она сокращает путь? – предположил Кирилл и, не будучи сам автомобилистом, доверился опыту водителя. Только однажды, когда они свернули с Садового кольца в противоположную от его дома сторону, он робко запротестовал. Но женщина пояснила: Заскочу в одно место за посылкой. Не волнуйся, я довезу тебя прямо до дома. Это Кириллу совсем не понравилось, но выхода не было – не вылезать же из машины посреди дороги.

Женщина вела машину классно, почти не следя за дорогой, и все время посматривала на часы, словно ей надо было прибыть в назначенный пункт, как курьерскому поезду: не позднее, но и не раньше назначенного срока. Отчего-то сделалось тревожно на душе, но отступать уже было поздно.

Свернув в очередной раз, машина остановилась у подъезда старинного четырехэтажного дома с лепными украшениями, изображавшими не то озлобленно оскалившихся бородатых людей, не то ухмыляющихся гривастых львов. Кирилл вырос недалеко от этого района, и кварталы старой Москвы всегда вызывали у него чувство тоски по ушедшей юности, по первой любви…

Остановив машину, женщина не сразу вышла из нее, а немного посидела в раздумье. Потом сказала:

– Обождите меня минут десять, я забегу к подруге, возьму подарок для дочери. – Она произнесла это ровным бесстрастным тоном, даже не повернув голову в сторону пассажира, отведя ему роль статиста, не имеющего в спектакле даже реплики, и, выйдя из машины, вошла в подъезд.

Кирилл стал смотреть по сторонам. Многое изменилось в старых московских переулках, особенно за последние годы. Кроме этого дома с лепными украшениями, уже ничто не напоминало о старине. Вокруг возвышались новые добротные дома из белого кирпича. Да, теперь солидные люди селятсятолько в престижных районах. Но как они терпят застекленную палатку с надписью Ночная торговля с 19.00 до 9.00, ведь, наверное, покупатели шумят? Хотя, возможно, вэто тихое место приезжают постоянные клиенты, старающиеся не привлекать к себе внимания. Вон и те, одетые в фирму два молодых парня, ведут себя тихо. Купили бутылку и идут себе спокойно… Поравнявшись с автомобилем, где сидел Кирилл, один из них – худощавый, в джинсовой куртке и белых брюках – остановился с незажженной сигаретой в зубах, похлопал себя по карманам и, наклонившись к открытому окошку, спросил:

– Огонька случайно не найдется?

Кирилл полез было в карман, но в этот момент парень резко рванул дверцу, схватил его за отворот пиджака и выдернул из машины. Не удержавшись на ногах, Кирилл больно ударился коленкой об асфальт. Не успел он схватиться рукой за ушибленное место, как парень без видимого усилия вскинул вверх все его восемьдесят килограммов и, заставив выпрямиться, влепил справа короткий сильный удар в голову. Плохо воспринимая окружающее уплывающим сознанием и оседая от удара, Кирилл почувствовал, как второй парень подхватил его сзади и поволок под арку дома к какой-то машине. Кирилла затолкали на заднее сиденье. Первый, попросивший закурить, сел за руль, а второй, в остро пахнувшей кожей новой куртке, крепко зажал голову Кирилла локтем и, приставив к животу острое лезвие ножа, процедил: Не трепыхайся. Сиди тихо. Машина резко рванула с места.

Пригибаемый мощной рукой вниз, упираясь лицом в пушистую накидку переднего сиденья, Кирилл остро ощутил всю унизительность своего положения: его, молодого здорового мужика, похитили, как ребенка, да ещё везут, сволочи, в позе котенка, которого уткнули носом в собственное дерьмо.

Захотелось резко выпрямиться и головой ударить в лицо этого гада. Но острие ножа, царапая кожу живота, гасило порыв. Надо же так глупо вляпаться! Явно его с кем-то спутали: не из-за жалких же грошей на него напали, да они и карманы не проверили. Главное, чтобы поняли свою ошибку и отпустили, а то ещё убьют как нежелательного свидетеля.

Размышления Кирилла прервал визг тормозов. Его грубо вытащили из машины. Он успел лишь заметить густой кустарник, прикрывающий вход в подвал высокого дома. Его столкнули вниз по ступеням, и он едва удержался на ногах, больно ударившись плечом о бетонную стену.

Они ввалились в подвальное помещение. Тускло светила лампочка, где-то журчала вода. Его провели по узким лабиринтам подвала с низким потолком из темных железобетонных блоков. И вдруг он оказался в уютной комнате, напоминающей одновременно и жилую, и служебный кабинет, с мягким округлым диваном и двухтумбовым столом. В углу стояла полированная тумбочка с телефоном. Кирилла поразил низенький сервант с выстроенными в ряд бутылками с яркими импортными наклейками.

За столом восседал седой, лет под шестьдесят, холеный, начальственного вида невысокий полный человек. Кирилл его сразу окрестил про себя Барином. За спиной Барина на диване сидел хмурый парень почти двухметрового роста. Этот баскетболист на Кирилла даже не поднял глаз, уставившись в ковер, покрывающий цементный пол. Зато стоявший слева от Барина ненормальный тип с непропорционально большой головой и диким взглядом, острым лезвием ножа вычищающий грязь из-под ногтей, с явным интересом окинул фигуру своей потенциальной жертвы.

– Раздевайся! – И хотя команда Барина прозвучала довольно тихо и миролюбиво, Кирилл содрогнулся от предчувствия страшной беды. Первое, что пришло в голову: Может быть, почка или ещё какой донорский орган для богатого клиента понадобился?

– Ну что, ещё раз повторить?

– Зачем? – едва вымолвил Кирилл.

– Хочу посмотреть, на что моя любимая женушка польстилась, решив меня бросить ради тебя.

Кирилл облегченно вздохнул и хотел объяснить их ошибку. Но не успел – его опрокинули на ковер. Грубые руки выдернули из его брюк ремень и ловко связали сзади кисти рук. Он стоял на коленях и, подтягиваемый вверх за ремень, касался лбом шероховатой поверхности ковра.

Он вновь был жестоко унижен, но сейчас ему было не до уязвленной гордости. Ему надо было найти убедительные слова, способные остановить этих страшных людей. Но ничего путного не приходило в голову. Неожиданно для себя он выкрикнул:

– Я инженер-радиотехник!

И эти вроде бы не к месту сказанные слова вдруг возымели действие. Барин приостановил казнь:

– А ну-ка оставьте его! – Кирилл с трудом поднялся.

– Если это из-за той женщины, что вела машину, то она согласилась только подкинуть меня до дома на Новинский бульвар.

– А как вас на Самотеку занесло?

– Сказала, что ей надо заехать по делу, и просила меня немного подождать.

– Где она тебя подобрала и за сколько согласилась везти?

– Я голосовал в районе Пролетарской, а о цене не говорили.

– А о чем говорили?

– Да ни о чем. Она молчала всю дорогу, а я не специалист болтать с дамами. К тому же устал я здорово. Весь вечер провозился у одного клиента с телевизором.

– Ну что же, на Ленку это похоже. А ты москвич?

– Да, коренной – на Арбате вырос.

– А где именно? Я тоже арбатский.

– В Карманицком переулке.

– Скажи, а как раньше назывался магазин Консервы, напротив шашлычной?

– Восточные сладости.

– Верно, – повеселел Барин и подмигнул Кириллу, – вот я и земелю нашел.

Кирилл понял, что опасность миновала. Барин стал набирать номер телефона. Трубку сняли сразу.

– Анатолий, немедленно поднимись к Елене, от моего имени отбери у неё ключи от машины и дома и спустись вниз. Повторяю: всю связку ключей, любым способом. И тут же позвони мне. Даю тебе пять минут. Я в бункере.

Волнуется, – подумал Кирилл, наблюдая, как Барин, несмотря на холод от железобетонных стен, поминутно вытирает пот с лица. Заметив его взгляд, Барин пояснил:

– Моя жена Ленка – баба хитрющая. Ловко моим ребятам тебя подставила. Время хочет выиграть. Сумела все-таки любовника от нас спрятать. Я – человек деловой и при прежних и этих властях деньги делать умею. Сам понимаешь, мне не до нормальной семейной жизни. Сразу договорился с Ленкой по-честному: гуляешь – гуляй, но чтобы без огласки. Мое имя беречь надо: с рогоносцем солидные клиенты дела иметь не будут, хотя, в сущности, все мужики в одинаковом положении. Все было тихо, мирно. Меня, конечно, её похождения не очень-то радовали, но при моей занятости какую-то свободу я вынужден был ей давать. Но в последнем случае баба задурила – увлеклась серьезно.