Текст книги "Космический «Колпак»"

Автор книги: Валерий Анисимов

Соавторы: Игорь Волк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

ГЛАВА IV

Профессор Садлер пришел в себя. Понимая, что произошло что-то невероятное, он не спешил открывать глаза. Лишь чуть-чуть приподнял веки и тут же наткнулся взглядом на человека, сидевшего в кресле напротив. Тот вежливо спросил:

– Как вы себя чувствуете, профессор?

Садлер ничего не ответил, лишь постарался устроиться удобнее и распрямил затекшие ноги.

– Не желаете ли выпить? – все так же мягко обратился к нему визави.

– Желаю! – ответил профессор.

Собеседник сделал знак рукой, и Садлер, оглянувшись, обнаружил, что еще двое людей стоят у зашторенных окон. Один из них, повинуясь приказанию, подошел к бару и через минуту поставил поднос с бокалами на стол, а затем вернулся на свое место.

– Ваше здоровье! – приветствовал профессора незнакомец и отпил из своего бокала глоток. Затем предложил: – Перейдем к делу. Думаю, нет нужды объяснять вам ситуацию.

– Напротив, – ответил Садлер, – я хотел бы знать, где нахожусь?

– Вы у друзей. Если, конечно, ответите нам взаимностью.

– Что вы от меня хотите?

– Для начала узнать, кого вы пытались обмануть своими экспериментами.

– Обмануть? На что вы намекаете? И о каких экспериментах идет речь? Если о моих исследованиях по розыску полезных ископаемых из космоса, то они полностью научны.

– Не надо прикидываться невинной овечкой, мистер Садлер, – все так же спокойно, но уже жестко произнес человек. – Убежден, вы прекрасно понимаете, о чем идет речь.

– Упрямый вы человек, профессор, – со вздохом сказал могучий атлет, стоявший у окна. – Есть десятки способов наладить деловой контакт с людьми. Думаю, что мы начнем с простейшего.

Он подошел к креслу, в котором сидел профессор, и нанес ему сильнейший удар в лицо.

Глаза Садлера застлала мгла. Рот наполнился кровью. Язык, прикушенный во время удара, мгновенно распух и уперся в нёбо. Профессор дрожащей рукой провел по лицу.

– Скотина, – с трудом выдавил он.

– Ну вот вы и заговорили, – ухмыльнувшись, заметил атлет. – Теперь, пока я тоже на перешел на «ты», отвечайте быстро и подробно на все наши вопросы. Первый из них: где «дипломат», с которым вы пришли на просмотр?

– Я поставил его за портьеру. Там, в зале, около четвертого ряда.

Допрашивающие удивленно переглянулись. Затем сидевший в кресле спросил, переборов досаду:

– Что было в нем?

– Видеокассета.

– Тоже снятая на острове?

– Над островом, – поправил профессор. И, решив, что его собеседники достаточно хорошо осведомлены о теме разговора, добавил: – Но уже после того, как он «зацвел».

– Что значит «зацвел»? – заинтересовался стоявший.

Садлер, поняв, что несколько переоценил степень осведомленности этих людей, спросил:

– О чем, собственно, у нас идет речь?

В ответ последовал новый удар в лицо. Профессор ткнулся носом в собственные колени и замер.

Сидевший в кресле спросил, обращаясь к сообщнику:

– Ты не слишком рано начал его воспитывать?

– Это профилактика. Если он, очнувшись, не заговорит о том, что мы хотим от него услышать, я выдерну у него язык.

Через минуту Садлер очнулся.

– Куда делся «дипломат», и какие бумаги в нем лежали, кроме видеоролика? буднично, как будто ничего не произошло, спросил сидящий напротив.

– Я уже говорил, что «дипломат» поставил за занавес. И не было в нем ничего, кроме кассеты.

– А куда подевали свои рукописи? Говорите! Иначе, – человек лениво полез в карман, достал пистолет, взвел курок и направил дуло в лоб Садлера. Взглянув в его глаза, профессор понял, что с ним не шутят.

– Они… у Люси.

– Какой Люси?

– Люси Форд.

– Кто она? Где работает?

– Я не знаю. Мне известно только, что она танцует в баре.

– В каком?

– Тоже не знаю.

– Или не хотите сказать? – угрожающе надвинулся на него атлет.

Профессор в ужасе сжался в кресле. Сидевший приказал:

– Не трогай его. Сдается мне, что господин Садлер говорит правду. Не так ли, профессор?

– Да, я не лгу… И вообще, – он беспомощно посмотрел на верзилу, – мое лицо не наковальня. И, вбивая в мою голову свои вопросы, вы рискуете не получить вразумительных ответов, если это станет основным принципом нашего диалога.

– Тогда говорите подробнее, – отрезал атлет.

– Я не знаю, где танцует Люси. Не знаю, где живет, не знаю телефона. Ничего не знаю.

– Как же вы с ней встречались?

– Она всегда звонила мне, назначала место и время.

– И вас это устраивало.

– Да, вполне.

– Почему вы ей отдали рукописи?

– Мне нужны были гарантии перед просмотром фильма, рукописи – козырь в моих руках. Воспользоваться ими без моей помощи никто не сможет. Это была мера предосторожности.

– Ничего себе – «в его руках»! – искренне удивился сидевший. – Вы что, за дурачков нас считаете, мистер Садлер? Ведь по вашему рассказу выходит, что рукописи у Форд. Не так ли? Или вы уже запамятовали? И нужна помощь моего друга, чтобы вы вспомнили все?

– Только, пожалуйста, без угроз, – твердо заявил профессор. Он почувствовал, что номер выгорает и инициатива переходит к нему. – Я искренен с вами. Так что ведите себя и вы, как почтенные люди, а не как гангстеры.

Никто не ожидал услышать подобное от человека, находившегося в полном сознании, контролирующего свои слова и совсем еще недавно получившего хорошую взбучку. Атлет с невольным уважением взглянул на Садлера.

– Хорошо! Ну-ну, профессор, что дальше?

– Мои рукописи хранятся у Люси сейчас надежнее, чем в подвале государственного банка.

– Вы имеете на это гарантии?

– Мое слово, данное ей. Я обещал помочь Люси попасть на прием, который состоится в последний четверг этого месяца. На одной из вилл города соберутся представители высшего света. Высшего! Только избранные получат приглашения.

– Вы что же, господин ученый, тоже – «король»? Тогда раскройте секрет, чего – младенческих сосок для стареющих ловеласов?

– Ирония ваша неуместна, – отрезал профессор. – Я уже получил приглашение.

– А Люси?

– Ей я отправил его на почтамт одного из городов страны, абонентский ящик под номером «5-X».

Сидевший присвистнул.

– Очень романтично, господин профессор. Надеюсь, в праздничный вечер вы вспомните и о нас. Вам, кстати, не нужны сопровождающие?

– Нет.

– В таком случае позвольте спросить, для чего вдруг вашей подруге захотелось оказаться среди приглашенных? Да так, что она решилась взять на себя функции – цитирую вас – государственного банка!

– Как вы еще молоды… Не знаю вашего имени.

– Ничего, обращайтесь, как вам удобнее. Наша встреча носит, можно сказать, конфиденциальный характер. Только прошу, в разговоре не делайте из чего-либо секретов. Итак?

– Люси – красивая женщина. А красота, знаете ли, мстительна в поражениях. И Форд не надо ничего, кроме одного – ослепительно прекрасной войти в зал, где будет находиться один некоронованный «король», и продемонстрировать полное равнодушие к его персоне.

– Что-то не очень верится. А где же ваша гордость?

– Гордость? В моей мести. Для меня это будет вечер расплаты с «королем».

– Ах, вот оно что! Однажды два маленьких мальчугана поссорились из-за найденной в мусорной яме банановой корки. Более сильный отнял и обгрыз ее…

– Нет, более сильный вложил любовь в душу Люси. К власти, силе, богатству. Любовь, которую я не могу ничем выжечь! Давая ей только свои знания, ум ученого. Но, – профессор буквально заскрежетал зубами, – такая любовь стоит много дороже!

– Не горячитесь, мистер Садлер, – остановил его сидевший в кресле человек, – вы уже это доказали. Своим открытием нового вида оружия. Поговорим лучше о другом. Чем вы будете заниматься до назначенного приема.

– Продолжу эксперименты. Если, конечно, вырвусь отсюда.

– Что за пессимизм? Рядом с вами – друзья. Мы гарантируем… Ну, а Люси? Она когда передаст вам рукописи для работы?

– Мне мои записи не нужны. У меня формулы в голове. К тому же суть проблемы знаю только я один. Учтите это!

– Обязательно учтем, – добродушно промолвил сидевший.

Профессор облегченно вздохнул, посчитав, что все стало на свои места. «Пронесло! – подумал он. – Рукописи у Люси. Встреча с ней в четверг. А до четверга может многое произойти. Лишь бы только вырваться отсюда… – Садлер в который раз удивился. – Ну и в историю я влип. Неужели все это дело рук генерала? Подлец! Чего он добивается? Неужели пронюхал, что я…»

Садлер не успел продумать до конца эту мысль. Сильнейший удар стоявшего над ним верзилы прервал его размышления. При этом сидевший в кресле «аристократ» произнес:

– Теперь попробуем наш вариант. Уж чересчур покладист профессор. Что-то не очень верится в его искренность. Хотя все будто гладко…

– Это мы сейчас проверим.

– Только не играйте в лирику, – заметил подошедший со шприцем третий участник-инкогнито. – Десять минут на работу. И вопросы ставить так, чтобы в ответ звучало «нет» или «да».

После этих слов он воткнул в руку профессора иглу.

Очнувшись, Садлер закричал:

– Садисты! Вы что, свихнулись?! Или для вас нет никаких законов? Я же ответил на все вопросы.

– Не сердитесь, профессор, – успокаивающе улыбнулся сидевший в кресле человек. – Мой друг не закончил в свое время университет – не позволили завистники. И как только вспоминает об этом, не может держать себя в руках. Особенно, если перед ним находится ученый. Не обращайте на него внимания. Давайте лучше побеседуем тет-а-тет. Вам больно, мистер Садлер?

– Да.

– Вам хотелось бы, чтобы мы продолжили разговор в таком же духе?

– Нет.

– Тогда отвечайте мне коротко и откровенно. Вы закончили работы по созданию нового оружия?

– Да.

– Документы у Люси Форд?

– Да.

– Вам известно, в каком баре она работает?

– Нет.

– И вам никогда не хотелось узнать ее адрес? Почему? В какой город вы отправили ей приглашение?

– Не в моих интересах афишировать дружеские отношения с ней. Ведь нас связывает тайна, которая может стоить жизни. «Король» в состоянии раздавить меня и Форд, как букашек! А город… Он в радиусе пятидесяти миль.

Профессор, словно выдохшись, сник в глубине кресла.

Человек, стоявший у окна, произнес:

– Я же предупреждал, что вопросы надо задавать только под ответы «да» и «нет». Инъекция имеет специфическую заряженность на разговорный аппарат и психику отвечающего.

– Понятно, – отозвался сидевший в кресле «аристократ». – Забылся. Мистер Садлер так легко отвечал на все вопросы, что сбил меня с толку. Итак, вы крупный ученый, профессор?

– Да, – ответил тот.

– И уверены в себе?

– Да.

– И абсолютно убеждены в могуществе своего ума?

– Да.

– А кто еще в вашей группе может продолжить исследования?

Голос стоявшего у окна прервал: «Это же не тот вопрос. Сколько можно объяснять!»

Садлер посмотрел на спрашивающих невидящим взглядом и, в очередной раз теряя сознание, произнес подряд несколько фраз:

– Я рассказывал о нем генералу. Зачем спрашивать о том, что вам должно быть известно? После вашего вопроса мне стало очень скучно.

– Зато нам весело! – заорал громила. Но Садлер его уже не слышал.

Потребовалась изрядная порция холодной воды, чтобы ученый пришел в себя. Он уже полулежал в кресле, избитый, уничтоженный морально и психически. Только плоть его еще боролась за свое существование. И в мозгу лихорадочно пульсировала одна-единственная мысль: «Жить! Жить! Жить!» Жить Садлеру хотелось, но он уже каждой клеточкой своей чувствовал, что находится на краю гибели. И вдруг его озарило, он понял главное: «Это не генерал! Они не знают ничего из того, что знает генерал. Иначе не было бы всей этой истории, нелепого, кошмарного, чудовищного допроса».

Как глупо он попался! Не понял сразу, что находится не у генеральских людей. Действительно, с какой стати требовалось тому устраивать похищение профессора, который и так всегда находился около него? Но кто же тогда эти люди? Кому служат, если даже в военное ведомство смогли войти и выйти без помех? Ведь не в том же здании, где проходила демонстрация фильма, они сейчас находятся?

Профессор окончательно растерялся. Цепляться было не за что. Если это не люди генерала, то тогда трудно даже предполагать, чего они хотят от него. Денег, славы? Смешно. Власти? Над кем и чем? А если власть нужна не им, а тем, кто стоит за ними?

«Кто?! – Садлер в ужасе вздрогнул. – Конечно, это Он! Как я не понял сразу? Он! Ради власти, собственного могущества пошел на такое низкое дело. Негодяй!»

Профессор вновь закипел. Но пускаемые им пузыри уже не имели научной ценности. Садлер шел ко дну.

– Я – глупец, – горько усмехнулся он, открыв глаза. – Только сейчас понял, кто ваш хозяин. Для меня это сюрприз. Хотя, признаюсь, не такой уж большой… Слушайте и запоминайте, господа идиоты. Я создал оружие, которое может уничтожить все живое на земле. Останутся только те, у кого оно в руках. Но они не смогут воспользоваться плодами своего «успеха», если с моей головы упадет хоть один волосок.

– Спасибо за предупреждение, – сбросив с себя маску респектабельности, ощерился сидевший напротив Садлера человек. Он был взбешен не меньше своего подручного. Казалось, прозрение профессора привело их в такую ярость, что они готовы были разорвать его. Только не знали, с какого конца начать.

– Вы забыли о рукописях, которые находятся у Форд, – продолжил «аристократ».

– Вы не сможете ее найти, – устало махнул рукой профессор. – Она ускользнет от вас, как угорь.

– Не сомневайтесь в наших способностях. Ближайших городов с абонентскими ящиками, расположенными в радиусе пятидесяти миль, не больше двух десятков. У нас достаточно людей и средств, чтобы оплатить дорожные расходы и наблюдение за каждым почтамтом.

– Вы не сможете решить выведенные мной уравнения. Вам просто, извините, не хватит извилин.

– Уважаемый мистер Садлер, смею уверить, что достаточно будет одной прямой в моем револьвере, чтобы объяснить вам, насколько хорошо я подготовлен в научном плане, – мягко улыбаясь, заметил «аристократ». Он так ни разу и не встал со своего места за время беседы.

«Может быть, его зад – это и есть кресло, на котором он сидит», неожиданно подумал Садлер. И глупо рассмеялся.

– Вам весело, профессор? – с угрозой в голосе спросил верзила. – Отчего?

– Оттого, что ваш нос никогда не увидит ничего, кроме подбородка.

– Профессор оскорбляет меня, – обратился обиженный к своему шефу.

– Что ж, ты вправе требовать сатисфакции. Только прошу, не устраивай шума.

– Я не такой грубиян, как подумал обо мне многоуважаемый учёный. И хоть не кончал университетов, но воспитание получил неплохое, – и обладатель могучих кулаков придвинулся к профессору поближе.

– Господа! – завопил Садлер, побледнев от страха. – Не спешите! Остановитесь! Не делайте ошибок! Вы ничего не сможете добиться без меня.

– Сможем, – уверенно произнес сидевший. – Все равно из вашего рта не вылетает ничего, кроме вранья, разумеется.

– Я говорил правду! Одну только правду, – в отчаянии закричал Садлер.

– Почти как на суде, – весело гоготнул атлет. И, сунув руку в карман, что-то быстро достал оттуда, а другой рукой потянул к себе за волосы голову профессора.

Ученый судорожно глотнул воздух. Верзила сунул ему в рот ампулу. В зубах профессора хрустнуло. И в комнате повеяло запахом миндаля. Жареного, как показалось в последний момент Садлеру.

ГЛАВА V

Генерал внимательно разглядывал сидевшего перед ним профессора Фергюсона. «Этот человек больше похож на лесоруба, чем на ученого, – подумал он. – И как только такие громилы становятся профессорами?»

Фергюсон действительно выглядел богатырем. Высокого роста, широкоплечий, с огромной окладистой бородой, он каждый раз, когда появлялся в кабинете генерала, наполнял собою всю комнату. К тому же всегда находился над собеседником. И тем самым доводил руководителя научных работ до состояния бешенства. Как правило, генерал едва сдерживался к концу их бесед.

И сейчас он не спешил начать разговор, заранее предчувствуя его финал. Наконец обратился к профессору:

– Как обстоят наши дела?

– Ничем порадовать вас не могу, – ответил ученый. – Я, кстати, с самого начала предвидел ситуацию, в которой мы оказались. И замечу, что не раз предупреждал об этом профессора Садлера, но он не желал прислушиваться к моему мнению. Впрочем, я его понимаю: от него требовали, чтобы он поскорее вырастил плод, а то, насколько съедобным тот будет, мало кого интересовало.

Фергюсон являлся правой рукой Садлера и поэтому никогда не упускал случая задеть его. А заодно и тех, кому они оба служили.

– Не могу с вами согласиться, – возразил генерал. – Нас всегда интересовала, как вы выразились, съедобность плода. И мы были уверены в том, что последствия «эффекта Садлера» окажутся такими же, как и в случаях применения обычного ядерного оружия.

– «Эффект Садлера»! – Фергюсон ухмыльнулся. – А собственно говоря, почему такая формулировка? Он что, один решал эту задачу? Время талантливых одиночек прошло. Над нашей темой работали сотни лучших умов страны, а вы сейчас изображаете Садлера этаким Ньютоном, которому на голову свалилось яблоко. Открою вам один секрет: я долго наблюдал за профессором и пришел к выводу, что, если ему когда-либо что и свалилось на голову, то было это в далеком детстве и предмет весил значительно больше, чем упомянутый фрукт. Я не исключаю, что это была часть перекрытия его виллы.

«Да он просто завистник, – с удивлением подумал генерал. – Странно, что это мне раньше не приходило в голову».

А вслух произнес:

– Мы так называем новую разработку исключительно ради удобства в разговоре. Конечно, требуется отдавать отчет в том, что Садлеру было бы не под силу решить такую сложную задачу одному, без помощи многих людей, а вашей – в первую очередь.

– Ах, оставьте эти реверансы, – отмахнулся Фергюсон. – Как бы там ни было, главное в том, что мы вырастили запретный плод. «Пост-радиация» оказалась слишком крепким орешком!

– Кстати, растолкуйте мне подробнее, что это такое – «пост-радиация»?

– В этом нам всем еще следует разобраться. Суть ее в том, что «эффект Садлера» сопровождается, вернее, порождает новый вид радиации, до сих пор науке неизвестный. Выяснилось это в ходе испытаний.

– В чем различие обычной и «пост-радиации»?

– В том, что первая из них со временем исчезает, а вторая нет. Она навечно включается в круговорот веществ в природе, становится таким же компонентом этого процесса, как воздух и вода. И остается на той территории, которая подвергнута «эффекту Садлера». И мы не знаем, как ее убрать оттуда. Вот и все, генерал. По-моему, более простых истин я никому еще в своей жизни не излагал.

Фергюсон сделал паузу, разгладил бороду и добавил:

– А остров, на котором проводились испытания, похож теперь на минное поле, умело замаскированное противником. Он безопасен, пока на него не ступила нога человека. И человек может ходить по нему – еще одна неожиданность эксперимента! – до тех пор не ощущая на себе негативные последствия, пока не захочет покинуть его. В момент «расставания» он унесет в себе свою порцию «пост-радиации». Вне острова она станет для него смертельной.

– Понятно, – задумчиво произнес генерал. – А может ли она самостоятельно распространиться на другие территории?

– Вы знаете, что такое природа? У нее свои законы. И я не стал бы биться об заклад, что выведенные в ходе экспериментов формулы незыблемы. Кто знает, может быть, через год или десять лет эта самая радиация проникнет и в вашу кружку пива, генерал…

– Стоит ли столь пессимистично оценивать итоги проделанной работы? Даже если нам не удастся победить «пост-радиацию», у нас останется мощное средство устрашения противника. В принципе мы ведь в состоянии уничтожить любого из них!

– Вы так думаете? – саркастически переспросил профессор. – Тогда, говоря о победе над противником, не забывайте о потерянной для вас его территории. Кроме того, есть еще весьма серьезные детали. Первая: земные ресурсы не беспредельны, да и питьевой воды уже сейчас не хватает. И на все после применения «эффекта Садлера» будет наложено строжайшее табу.

Профессор на мгновение замолчал, затем продолжил:

– Второе: наша планета невелика. И нам – я имею в виду все человечество ее вполне хватило бы, если бы на ней было побольше суши. Но ведь огромная площадь покрыта водой. И если мы отнимем у себя еще миллионы скрытых под «пост-радиацией» акров земли, то где мы будем тогда размножаться? Размножаться – это понятно, господин генерал?

– Понятно.

– Вот и получается, что «эффект Садлера» – оружие для самоубийц!

– Ничего, мистер Фергюсон, – успокоил генерал. – На крайний случай нам пригодится и такой вариант оружия. А проблему народонаселения постараемся решить каким-нибудь иным способом.

– Да поможет вам господь!

– Надеюсь. Однако рассчитываю и на ваше участие. Вы видите какой-нибудь выход в решении проблемы «пост-радиации»?

– Мы работаем над ней в лаборатории. Но, скажу вам откровенно, точно не знаем, в каком направлении вести поиски. Все делается вслепую. Профессор Садлер никогда не был с нами до конца искренен. И трудно угадать, знает ли он сам, каким образом выбраться из этого лабиринта. Как, кстати говоря, его здоровье? Нам сообщили, что врачи предложили ему сделать небольшой перерыв в работе…

– От имени профессора благодарю вас за беспокойство о его здоровье, уклонился от прямого ответа генерал. Он решил побыстрее свернуть беседу с Фергюсоном и добавил: – Не смею вас задерживать. Желаю удачи. Мы очень рассчитываем на вас.

– Я польщен, что с моим именем связываются какие-то надежды, – насмешливо произнес Фергюсон. – И, конечно же, постараюсь их оправдать.

Когда дверь за профессором закрылась, генерал мысленно чертыхнулся. Он надеялся, что Фергюсон даст ему какую-нибудь зацепку. Но этого не случилось. А ведь разгадка где-то рядом. Но где – вот в чем вопрос! Нельзя было поверить в то, что Садлер не предвидел возможности появления «пост-радиации». А раз так, значит, в сложном научном комплексе есть звено, которое так или иначе связано с решением проблемы.

Генерал положил перед собой чистый лист бумаги, взял в руки карандаш и принялся вычерчивать замысловатую схему. Вначале нарисовал круг, в центре которого поместил букву «С» – Садлер. От нее разошлись в разные стороны несколько прямых, каждая из которых обозначила направление работы той или иной группы ученых: физиков, химиков, биологов. Прямые на схеме причудливым образом пересеклись, а когда появились еще и вспомогательные службы, разлинованный лист стал напоминать картину абстракциониста. Завершив свой труд, генерал подумал вдруг о Макклоски. Вспомнил, как однажды Садлер, скупой на похвалу, с одобрением упомянул имя молодого ученого. И решил более внимательно заняться маленьким кружочком с буквой «М» в центре.

Сектор, в котором работал Макклоски, относился к второстепенным службам и создан был всего несколько лет назад, когда эксперимент вступил в решающую стадию. И хотя организовать его предложил именно Садлер, особого значения деятельности сотрудников сектора не придавали. Более того, сам генерал ни разу еще не имел личного контакта с Макклоски, назначенным руководителем, как было оговорено, медицинских исследований. И сейчас он решил устранить эту недоработку.

Генерал нажал кнопку селекторной связи и приказал:

– Макклоски – ко мне!

Через некоторое время приоткрылась дверь кабинета.

– Входите! – пригласил генерал.

Вошел молодой человек. Сел в предложенное кресло и посмотрел на генерала. А тот не спешил начинать беседу. Он внимательно разглядывал сотрудника. Высок, худощав, лицо немного удлиненное, волосы вьющиеся, рыжеватые. Держится свободно, спокойно, уверенно. Взгляд голубых глаз тверд и внимателен. «Наверное, он нравится женщинам, – подумал генерал. – И пользуется у них успехом.»

После такого вывода улыбнулся и спросил Макклоски:

– Сколько вам лет?

– Тридцать шесть, – ответил тот, – а через два дня будет тридцать семь.

– Вот как! Заранее примите мои поздравления.

– Благодарю вас.

– Как вы обычно отмечаете этот день?

– Не устраиваю застолий, не приглашаю друзей. Предпочитаю находиться в одиночестве. Мне всегда бывает немного грустно в день рождения.

– Отчего так?

– Давняя история… Не знаю, смогу ли толком рассказать о ней.

– Я не настаиваю на этом. Но как лицо официальное все-таки спрошу: не бывает ли связано ваше подавленное настроение со службой у нас?

– У меня нет оснований на что-либо жаловаться. С коллегами сложились нормальные отношения. И исследования ведутся по плану.

– Приятно слышать. А то я подумал, что с того момента, как профессор Садлер покинул нас, у вас появились осложнения.

– Позвольте в таком случае задать вопрос, раз уж речь зашла о профессоре.

– Да, конечно.

– А что с ним случилось?

– Ничего особенного. Возникла необходимость в отдыхе.

– А в лаборатории ходят другие слухи.

– Какие? – насторожился генерал. И подумал: «Неужели весть о похищении Садлера перестала быть тайной?» Он никогда не сомневался в знаменитой истине: то, что знают двое, не секрет.

– Говорят, что профессор тронулся.

– Тронулся? – не понял генерал.

– Ну да. Или, если будет угодно, сошел с ума.

Генерал на секунду задумался, потом, решив, что не так уж плохо, если рядовые сотрудники лаборатории и дальше будут находиться в плену собственных заблуждений, спросил:

– А почему вдруг возникло такое мнение?

– Во-первых, больного никто не навещает. А во-вторых, этого вообще следовало ожидать.

– Что значит «следовало ожидать»?

– Когда долго ломаешь голову над тем, как побыстрее уничтожить себе подобных, недолго и свихнуться, – спокойно ответил Макклоски.

Слова молодого человека не удивили генерала. Он знал, что подобные настроения в ходу у некоторых ученых, но обычно они их тщательно маскируют. Когда платят большие деньги, не стоит отталкивать «руку дающую».

И он поинтересовался:

– Вам известно, что вести подобные разговоры у нас не принято? И что на ваше место могут претендовать еще десятка два молодых, талантливых ученых?

– Я знаю. Просто я подумал, что и вы в курсе разговоров, которые ведутся в лаборатории. Ну, а коль скоро мы оба знаем одно и то же, почему об этом нельзя поговорить вслух?

Генерал неожиданно признался:

– Вы мне нравитесь.

– Спасибо, господин генерал. Мне тоже понравилось, что вы не отдали сразу же приказ о моем увольнении.

И оба рассмеялись.

– Похоже, что такой приказ не очень испугал бы вас, – заметил генерал.

– Да. Я однажды собирался вас покинуть. Но профессор Садлер убедил меня остаться. Кроме того, мне нигде не найти такой прекрасной базы для исследований. Это, пожалуй, сыграло решающую роль.

– Ну, а по какой причине вы решили нас оставить?

– Мне надоело работать на войну!

– Вот как? А скажите, работает на войну фермер?

– Конечно же, нет.

– Ошибаетесь! Если принять во внимание то обстоятельство, что он помогает создавать стратегический запас продовольствия, то можно с уверенностью заявить, что и фермер работает на военное ведомство. Так же, как на него трудятся врач, геолог, финансист, строитель и представители многих других профессий.

Макклоски попытался возразить, но генерал не дал ему высказаться.

– Я могу выразиться яснее, – сказал он. – Мы все работаем для того, чтобы страна наша оставалась сильной. Еще древними было замечено: «Голос слабых не слышен». А мнение древних следует уважать. Мы должны быть очень сильными. Иначе нам не устоять перед лицом прогрессирующих противников. История полна примеров, когда могучие государства, достигшие приоритета в культуре, гибли потому, что не уделяли внимания развитию своих вооруженных сил. В мире постоянно идет противоборство. И не только – и не столько – военных сил. Идет война идей. В конечном счете все сводится к тому, что правда остается на стороне сильного!

Генерал на мгновение остановился. Затем вдохновенно продолжил:

– Только сильный человек может позволить себе быть добрым. Только сильный может помогать слабым. И только сильный в состоянии защитить свой очаг, своих близких. Нам необходимо укреплять военные силы. Ни у кого в мире не должно оставаться сомнений в нашем могуществе. Обыватели, к сожалению, этого не понимают. Словоблудят на демонстрациях, не сознавая, что прокладывают дорогу войне. Да, войне! Потому что выступают против ассигнований на вооружение, а значит – против нашей мощи. А слабых бьют!

Генерал забарабанил пальцами по столу, что делал всегда, когда волновался. Он и сам не ожидал, что замечание Макклоски сможет так его завести.

– Я не думал, что вы примете все так близко к сердцу, сэр, – заметил молодой человек. – Прошу простить меня.

– Просить прощения не за что. Просто меня всегда раздражало, что военных принимают за маньяков, у которых одна цель в жизни – погубить человечество. А я, например, стрелял только по мишеням… Но в то же время считаю, что преступно принижать роль армии в нашей жизни.

– Сэр… – начал Макклоски.

Но генерал перебил его:

– Оставим теорию. Расскажите лучше, как вы познакомились с Садлером.

– Это длинная история. Произошло все несколько лет назад: я опубликовал результаты своих исследований в научном журнале, и вскоре в нашем университете появился профессор. Он предложил мне работу в лаборатории. Условия оказались весьма соблазнительными, и я согласился. Кроме того, сознаюсь, мне польстило, что моей скромной персоной заинтересовались на таком высоком уровне.

– Как ученый вы довольны тем, что служите у нас? – спросил генерал.

– Да, – прямо ответил Макклоски. – Особенно стало интересно, когда Садлер предложил мне отработать «версию белых мышей». Так мы назвали исследования, направленные на проверку их способности жить в условиях радиации.

– Что?! – поразился генерал. – Вы сказали – «в условиях радиации»? Как это понимать?

– В теории выглядит достаточно просто… Радиация, подобно яду, действует на живое существо смертельно. Но в организме может вырабатываться и противоядие – все дело в том, чтобы привести в действие скрытые защитные силы организма. Известны случаи, когда древние правители, боясь покушений, постоянно приучали себя к ядам и достигали таких успехов, что могли принимать дозу, смертельную для обыкновенных людей, без каких-либо последствий для своего организма. Так же, на мой взгляд, можно бороться и против радиации. Я занимался проблемами мутации и пришел к выводу, что постепенное облучение живого существа вырабатывает в организме иммунитет против действия радиации. Понятно, что никому в голову не придет заведомо облучать себя, но при необходимости такой способ «приручения» радиации не исключен. Иными словами, мы сможем в конечном итоге просто делать своего рода прививки от радиации.

– Прививки? Вы хотите сказать, что нашли необходимую вакцину?

– Утвердительно на этот вопрос пока ответить не могу. Есть еще серьезные проблемы.

– Какие именно? – спросил генерал.

– Главная заключается в том, что создаваемая мной, как вы сказали, вакцина в состоянии будет оказывать действие только в условиях радиации. Иначе говоря, облученные белые мыши получат пропуск в одну сторону. Обратного хода для них не будет.