Текст книги "Святая Русь - Княгиня Мария (СИ)"

Автор книги: Валерий Замыслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Они сидели на лавке, покрытой медвежьей шкурой. Мария прижала русокудрую голову сына к своей груди и молвила:

– А ты, думаешь, я не жажду? Да я, сынок, готова первой броситься на татар. Ненависть моя не ведает пределов, и всё же надо находить в себе силы, дабы сдерживать себя. Преждевременность и любой опрометчивый шаг могут нас погубить. Я очень опасаюсь за действия князя Андрея. Он слишком торопится. И напрасно. Всякое зло терпением одолеть можно, а Андрей Ярославич терпеть не хочет и может навлечь на Русь беду. Тебе, сынок, надо больше к Александру Невскому прислушиваться. Ныне мудрей его – нет князя на Руси. Только Александр ведает, когда начать борьбу с ордынцами. Так что, остынь, сынок. Придет еще наш час. Непременно придет!

Княгиня Мария была убеждена, что час восстания не так уж и долог. В Золотой Орде с каждым месяцем обостряется борьба между сыном Батыя Сартаком и его дядей Берке. Распря крайне выгодна Руси. Главное, выждать более удобный момент. Сейчас перевес на стороне Сартака, и этому надо только радоваться: сын Батыя не только благосклонно относится к русским князьям, но и всё больше тяготеет к христианству. Не случайно он вошел в более тесную связь и с Александром Невским и с Даниилом Галицким, и с другими влиятельными князьями. Сартак готовится к решающей схватке с Берке. Русским же князьям, в этих условиях, нужна только выдержка, подготовка сил и сплочение. Остается дождаться полного раскола Орды, чтобы тотчас поддержать Сартака, и тогда у Руси появится хорошая возможность – сбросить с себя ненавистное иго… А пока надо продолжать добрые отношения с ханом Сартаком. Пусть и Ростов Великий станет его другом.

На другой день княгиня позвала в свои покои Бориса.

– Тебе, сын, надлежит почаще бывать у хана Сартака. Собирайся в Орду.

– Что-о-о? – изумился Борис. – К татарам?

– Не удивляйся, сын. Вчера мы с тобой не договорили. Ты присядь и выслушай меня.

После продолжительной беседы с княгиней, удивление Бориса улетучилось. Он с восхищением посмотрел на мать.

– Какая же ты разумная, матушка. – Я непременно поеду к Сартаку.

– Говорить с ним надо с глазу на глаз. Не сомневаюсь, что подле него постоянно крутятся лазутчики хана Берке. Улучи момент – и поговори. Твердо скажешь, что Ростово-Суздальская Русь будет на его стороне. Я еще неделю назад отослала посыльных в Суздаль, Углич, Переяславль и Ярославль, дабы князья приехали в Ростов на совет. Каждый дал согласие.

– А как же мурза Туфан? Он заподозрит князей в каком-нибудь сговоре.

– Не заподозрит, – улыбнулась Мария. – Я ж князей на именины Глеба пригласила. Про такой русский обычай мурза хорошо ведает. И Туфана на пир позову. На самое почетное место посажу. Будет доволен.

– Хитра же ты, матушка.

– Приходится хитрить, сынок. Чего ради Руси не сделаешь? Думаю, что вслед за тобой отправятся к Сартаку и другие князья. Сейчас хан очень нуждается в нашей поддержке… Боярина Неждана Корзуна с собой возьмешь?

– Несомненно, матушка.

– Ты его советов не сторонись. Голова у него светлая. Таким же был когда-то добрым советчиком Василька боярин Воислав Добрынич. Всю жизнь свою держись Неждана Ивановича и береги его. Он у тебя самый надежный человек… Хочу сказать и другое. В поездку отбери наиболее преданных гридней. Мне хорошо известно, что хан Берке не пожалеет никакого золота, чтобы изведать истинную цель твоей поездки к Сартаку. Он постарается подкупить не только боярина Корзуна, но и твоих послужильцев. Надо хорошо продумать, с чем ты едешь к Сартаку. Ярлык на княжение у тебя уже есть. Зачем же вновь ехать в Орду?

– И впрямь: зачем, матушка? Мурза Туфан первым спросит.

– Надо еще дома распространить слух, что ты вынужден ехать к Сартаку с нижайшей просьбой: убавить с княжества непосильную дань. Народ-де от разрухи разбегается в другие города. Кстати, о том и баскак ведает. С тем делом и поезжай к хану. И в Орде о том не уставай всюду говорить. Глядишь, и Берке поверит.

Княгиня малость помолчала, а затем произнесла:

– Правда, у меня есть еще одна задумка. Я хотела прежде посоветоваться с Александром Невским, но уж, коль ты поедешь в Орду, то надо попытаться сделать весьма серьезное предложение Сартаку.

– Серьезное, матушка?

– Очень, Борис. Даже боязно тебе говорить. Приближенным Сартака, особенно хану Берке, такое предложение покажется чересчур дерзким.

– Говори. Не томи, матушка!

– При удобном случае скажешь Сартаку, что гораздо будет лучше, если дань станет собирать не баскак с его подручными, а сам князь. Есть Орде выгода?

– Еще какая, матушка! Наш баскак, со своими безбожными выродками, едва ли не треть дани себе загребает.

– Ты прав, сынок. Орде выгодней, если мы сами будем собирать дань. Да и жителям нашим станет гораздо легче. Прекратятся лишние поборы, погромы и насилия. Да и дань мы умеем собирать. С кого-то, кто в силе и достатке и кому не угрожает голод, мы побольше возьмем, а с кого-то гораздо меньше. Баскак же ни с чем не считается. Богатый ли, бедный ли двор – выдай да положи ему десятину.

– Так чего тут страшного, матушка? Сартак обрадуется такому предложению.

– Сартак, может, и обрадуется, но Берке, и ему подобные, встретят такое предложение враждебно.

– Да почему ж, матушка?

– Молод ты еще сынок, – вздохнула Мария Михайловна. – Ну да молодость быстрой стрелой пролетит. Не за горами и зрелость… Отдать в руки русских князей дань – придать им прежний вес и значимость, усилить их влияние в делах своих княжеств и гораздо принизить роль баскаков. Теперь уразумел, Борис?

– Уразумел, матушка. Я попытаюсь, улучив добрый момент, переговорить с ханом Сартаком, а там уж как Бог поможет.

– Разговор может быть тяжелым и опасным. Но кому-то его надо начинать. И видимо тебе, Борис, придется прокладывать этот нелегкий путь. Ради святой Руси, сынок.

– Я всё сделаю, матушка. А ты уж за меня не тревожься. Сегодня же начну собираться.

Проводив из покоев сына, Мария тяжело вздохнула. Поездка в Орду нередко чревата страшной бедой. Это доказали посещения ставки свирепого хана Батыя. Некоторые князья были зверски умерщвлены. Ныне хан Батый отбыл в Каракорум. Сартак ведет себя по-другому, но вот брат Батыя, Берке, хотя и не властелин Золотой Орды, но он во всем старается подражать своему великому сроднику. Он также ненавидит Русь, как и Батый, и от него можно ожидать любых злонесчастий. Он видит в каждом князе, едущего к Сартаку, своего смертельного врага и готов спустить на него свору преданных ему кочевников еще далеко от ставки молодого хана. Так недавно случилось с тверским князем Всеволодом, попытавшимся найти поддержку Сартака. Князь и его гридни были зарублены саблями. Хан был возмущен, на что Берке ответил: «Гяуры напали на моих славных нукеров, которые ехали с богатой добычей. Но неверным не удалось поживиться, и они были наказаны защитниками ислама».

Тяжело и опасно посылать сына в Золотую Орду. Коварный Берке не дремлет, его жестокие отряды рыщут по всей степи. Борис поедет под усиленной охраной, но нет никакой уверенности, что поездка его окажется благополучной.

«А может, не надо отпускать сына? – с тоской и тревогой на сердце подумалось Марии. – И без того слишком много утрат за последние годы. Что же я делаю, Господи!»

Но это была всего лишь минутная слабость. Нет, нет! Кому же как ни ей, княгине Марии, «подвижнице земли Русской», как называют её многие князья, посылать своих сыновей в Орду, дабы пробивать дорогу к свободе Руси.

Борис отправился к хану Сартаку через два дня, а вскоре прибыли к Марии князья из Суздаля, Ярославля, Переяславля и Углича. На длительном совете князья безоговорочно приняли предложение княгини – ехать в Золотую Орду.

– Другого я не ждала от вас, – поклонилась князьям Мария. – Вижу, что всем сердцем болеете за Русь. Да поможет нам Бог!

Г л а в а 9

«ПОЛАДИТЬ МИРОМ»

Князь Борис Василькович и боярин Неждан Корзун подбирали для поездки дружинников. Задача не из легких. До Орды путь немалый. Многих людей взять – обезопасить себя в дороге, но тогда придется тащить за собой чуть ли не целый обоз с кормовыми запасами. Поездка значительно удлинится. Ехать малым числом – рисковать: в дороге могут напасть не только кочевники, но многочисленные разбойные ватаги, расплодившиеся в голодной Руси.

Долго судили да рядили и, наконец, порешили остановиться на двух десятках гридней.

– Обойдемся без обоза, Борис Василькович, но лучше ехать одвуконь. Ныне с лошадьми везде туго, менять коней нигде не придется. А с кормовым запасом, думаю, не помрем. Навьючим запасных лошадей толокном, сухарями и сушеным мясом. Всё, как в ратном походе.

– А подарки?

– Подарки много места не займут. Сартак весьма любит наши собольи меха. Возьмем из последних запасов.

– Добро, – кивнул князь.

– Одно худо. Нет среди гридней доброго коваля. Дорога-то зело дальняя. Истерлись подковы – и пропадай конь.

– Дело говоришь… Но кузнецу конь, что корове седло. Да и верный человек понадобиться.

– Да есть у нас такой, Борис Василькович. И отменный коваль, и отменный воин, и отменный наездник. Наш общий знакомец Лазутка Скитник.

Борис Василькович одобрительно руками развел.

– Тут и спору нет. Такой человек в любом деле сгодится. Посылай за Лазуткой.

О том, что ему предстоит поездка в Орду, Неждан Иванович узнал еще пять недель назад, задолго до последнего разговора княгини Марии со своим сыном.

В тот день Мария Михайловна поведала Корзуну то, о чем не стала говорить Борису:

– У Сартака есть очень умный и влиятельный царевич Джабар. У него много сторонников среди военачальников хана. Он, как и Сартак, несторианин, и вместо Корана читает Библию. Тебе, Неждан Иванович, надо найти возможность встретиться с этим царевичем. Он, как мне кажется, может сказать тебе что-то очень важное.

– Прости, княгиня. Но почему именно я, а не князь должен тайно встретиться с Джабаром? Борис Василькович может и обидеться. Он возглавляет посольство, и всякие тайные сношения с ордынцами должны исходить только от него.

– С Бориса достаточно будет встречи с ханом Сартаком. Один на один. Выполнить это будет не так просто. Борис слишком молод и еще мало наметан на такие дела, но ты, Неждан Иванович, в этом ему поможешь. Поручить же ему еще и встречу с Джабаром – чересчур рискованно. Малоопытный князь может ее не только провалить, но и навлечь на себя подозрение Берке. Вот почему я и не захотела взваливать на сына еще одну ношу. На тебя же я очень надеюсь, Неждан Иванович. Будь моему сыну и дядьдькой-пестуном, и защитником, и мудрым советчиком. Многое, очень многое будет зависеть от твоего участия в этой нелегкой поездке.

– Благодарю за добрые слова, княгиня. Постараюсь оправдать твое доверие.

После встречи с Марией, боярин Корзун долго раздумывал, после чего решил взять в Орду Лазутку Скитника. Иногда путь пойдет по дремучим лесам, а Лазутка в них, как рыба в воде. Но и не только в этом дело. Скитник – весьма башковитый и находчивый человек. В Орде он может зело пригодится.

Выехали в первых числах листопада-грязника³⁵, но месяц стоял на редкость сухим и теплым. Вначале ехали по ярославской дороге, а затем, сокращая путь, выбрались к Которосли. Конечно, можно было добираться до Сарая, ставки хана, и водным путем – вниз по Волге, но от этого пути и князь Борис, и боярин Корзун отказались. Ладья, по течению реки да еще на парусах, могла бы доплыть до степей гораздо быстрее, но как быть дальше? Топать до Сарая пешком долго, да и смешно для княжеского посольства, а добыть лошадей негде: русские города и веси давно позади. Ордынцы же не продадут своих коней урусам ни за какие деньги. ( На этот счет существует грозный приказ хана Батыя). Вот и пришлось отказаться от ладьи.

На десятый день пути высоким берегом Волги, Лазутка подъехал к боярину Корзуну и молвил:

– Далее Волга зело петляет, Неждан Иваныч. Можно гораздо сократить путь.

– И на много?

– Мыслю, недели на две.

– Добро. И что ты предлагаешь?

– Свернуть в Мордву и идти по землям эрзя и мокшан вплоть до реки Иловли. А там выйдем в степи, от них – прямой путь до Сарай-Бату, о коем ты рассказывал.

– Через Мордву? – переспросил Корзун. Некоторое время он ехал обок с Лазуткой и, поглядывая с коня на раздольную реку, напряженно раздумывал. Выгадать две недели – дело доброе. Но поездка через бывшие вражьи земли таит в себе много риска. Конечно, Мордва уже далеко не такая воинственная, она, как и Русь, под властью Золотой Орды, но ни эрзя, ни мокшане не забыли кровавые сечи с дружинами Ростово-Суздальских князей. Не забыл последней битвы с мокшанами и он, боярин Корзун. Тогда он был совсем еще молодым, и едва не погиб под разящими саблями врагов, и если бы не подоспел на выручку Лазутка Скитник, не сносить бы ему головы… Дерзкую и смелую задачу подкинул бывший ямщик. Но откуда он ведает про изгибистую Волгу?

Спросил о том Лазутку, на что тот ответил:

– Ведаю, Неждан Иваныч. Лет пятнадцать назад меня один из купцов подрядил в торговый обоз. На санях аж до Хвалынского моря³⁶ ехали. Петлистая река! Вдругорядь скажу: берегом ехать – время терять. Уж лучше через Мордву напрямик до Сарая. Зрел сей город. Правда, тогда он был еще селением. Купцы с товарами к басурманам выходили.

– Так ты и Сарай видел? – подивился Неждан Иванович.

– Видел. Почитай, в самом понизовье Волги. Ямщики где токмо не бывают.

– А коль через Мордву пойдем, с лесного пути не собьешься? Поди, не забыл, какие там бывают дебри? – для полной уверенности спросил Корзун.

– Шутишь, боярин. Через Мордву пойдем к югу. Солнышко в левую щеку будет бить.

– А коль дожди зарядят?

– Дожди не помеха, разные приметы ведаю.

– Как в прошлый раз, по деревьям? Но тогда был вьюжный день.

– Не запамятовал, Неждан Иваныч?

– Такое век не забудешь. Жуткий был час, когда из сечи прорубались. И как ты токмо в такую метель-завируху не заблудился?

– Так дерева не обманут, Неждан Иваныч. Кора их с южной и северной стороны всегда малость отличается. Да и мшистое с лишаями древо, когда его обойдешь, разное. И ветви, и мхи к теплу тянутся. Да мало ли каких примет. Ты уж не сомневайся, боярин. Проводник не понадобится.

– Добро. Я потолкую с князем.

Конечно же, боярин Корзун скрыл, что он вступает в беседу с Борисом Васильковичем после разговора со «смердом» Лазуткой. Юный, горячий князь может и посмеяться, и поёрничать: сиволапый мужик князей уму-разуму учит.

– А что? – после недолгого молчания ухватился за совет ближнего боярина Борис Василькович. – У нас каждый день на золотом счету. – Двинем через Мордву! Лишь бы Лазутка твой с дороги не сбился.

– Не подведет, князь, – заверил Корзун.

После непродолжительного привала, на коем князь поведал гридням о новом пути, дружина распрощалась с Волгой, и свернула к мордовским землям.

* * *

Иногда ночи коротали в мордовских селищах. Эрзя и мокшане встречали русских воев настороженно (не забываются прежние битвы!). Уж лучше бы не останавливались и двигались дальше, но когда князь урусов доставал из-за пазухи золотую пайцзу³⁷с изображением летящего сокола, и показывал ее старейшине, тот низко кланялся и произносил:

– Мы в твоей власти, князь.

Каждый старейшина ведал: неповиновение человеку с пропуском хана Батыя влечет за собой суровое наказание. Селение будет подвергнуто огню и мечу жестокими ордынцами.

Дружинников расселяли по избам, кормили и поили, но вот на лошадей обычно сетовали:

– Лошаденки у нас пахотные, заморенные. Клячи! На таких далеко не уедешь.

Князь не настаивал, хотя и ведал, что в каждом селении можно отобрать пару добрых коней, но уж лучше не злить мокшан, а то полетит недобрая весть от селения к селению, что урусы забирают лучших коней. Тогда и горячего варева не поставят, и овса лошадям не дадут. Припрячут!

Иногда вместо селений выходили на пепелища с закоптелыми каменными печами. Дружинники хмуро роняли:

– Ордынцы прошли.

– На Руси таких пепелищ не перечесть.

Лазутка, как проводник, ехал впереди дружины. Дня через два, часа за три до ночного привала, он остановил коня и пытливо оглядел окрест. Знакомые места. Именно здесь когда-то «молодшая» дружина князя Василька Константиновича гналась на лыжах за мокшанами, затем угодила в ловушку и, почитай, вся полегла. Ишь какой злой и неприютный лес! Тогда мокшане долго и искусно петляли, заманивая гридней в капкан. Любопытно, узнал ли боярин Корзун гибельные урочища?

Узнал Неждан Иванович, но ничего не захотел поведать князю. Зачем тревожить сердце Бориса печальными рассказами?

Лазутка поднялся на довольно высокий угор, и еще раз оглядел лес. Справа, в полуверсте, над макушками елей, курился зыбкий ползучий дым.

«Какое-то селение, – определил Лазутка. – Дым от избы. От лесного костра дым совсем иной».

Он съехал с угора и направил коня к князю. Показывая вправо рукой, молвил:

– В той стороне селение.

– Веди, – коротко приказал Борис Василькович. Спать в избе старосты все-таки было уютней, чем под открытым небом. Ночи становились всё холодней и холодней.

Селение оказалось в десяток изб. Всё повторилось: прохладные взгляды мокшан и низкий поклон, после показа пайцзы, старосты. Он был еще не стар, лет пятидесяти, с приземистой, крепкой фигурой и хитрыми, плоскими глазами. Его цепкий взгляд почему-то всего дольше задержался на Неждане Корзуне. На это обратил внимание и Лазутка.

«Чего это вдруг он так на боярина пялится?.. Вновь хищно уставился. Странно».

Странно повел себя староста и в избе. Был хмур и неразговорчив, а затем, когда князь и боярин располагались на ночлег, произнес:

– Оставайтесь. Я ж у сродников заночую.

– Чего ж так, Арчак? – спросил князь. – Места хватит.

– Пойду! – упрямо отозвался староста. – Сродник шибко хворает.

Так и ушел.

Лазутка обычно ночевал вместе с князем и боярином. Так посоветовал князю Неждан Иванович:

– Пусть всегда под рукой будет. Мало ли чего.

Борис Василькович не возражал: лучшего телохранителя не сыскать. Богатырище!

Лазутка, как всегда, укладывался у порога, кинув под себя дорожный зипун, а под голову – конское седло. Дело привычное для бывшего ямщика. На сей раз он долго не мог заснуть: из головы почему-то не выходил Арчак с хищными, злыми глазами. Впервой староста покидает избу, в коей заночевал князь. И жена его с ребятней часом раньше ушли. А места и в самом деле хватает. Изба старосты довольно просторная, с горницей и большими полатями. Так нет, – никто не захотел остаться. И впрямь странно.

Арчак сидел на крыльце избы сродника и мучительно раздумывал, как ему убить боярина Корзуна. Когда-то он поклялся на могиле отца и брата, что он сделает это, если услышит, что злодей вновь появился на земле его предков. И он появился, и ни где-нибудь, а в его родном селище.

Двадцать лет назад, по приказу мордовского князя Пургаса, он, вместе с отцом и младшим братом, явился в Пургасово войско, чтобы сразиться с дружинами урусов. Мокшане заманили воев ростовского князя Василька в непроходимые лесные дебри, завели в лощину меж двух угоров и почти всех перебили. Урусы отчаянно сражались.

Арчак, с отцом и братом, оказались вблизи воя в богатых доспехах. Им оказался боярин Корзун: так обращались к нему урусы, охраняя и предупреждая своего воеводу от внезапных ударов.

Своими глазами увидел Арчак, как Корзун зарубил мечом вначале отца, а затем и брата. Арчак с неукротимой яростью бросился, было, на воеводу, но тотчас пал от чьей-то могучей руки. Рана была тяжелой, но всё же ему удалось выжить.

Сейчас Арчак был переполнен местью. Убить боярина надо сегодня. Другого случая может и не подвернуться. Наконец, он придумал, как уничтожить злого врага. Крадучись, Арчак принес большую охапку сена и раскидал ее подле избы, а затем он пошел за тяжелым бревном, коим намертво припрет дверь. Урусы не выберутся: в волоковые оконца избы лишь кошка сможет проскочить. Пусть погибнет в огне и князь урусов. Тогдашний князь Василько также много истребил мокшан. Теперь через мордовские земли едет его сын. Пусть и он сдохнет!

Урусы, если проснутся, начнут взывать через оконца о помощи. Но их крики тотчас оборвутся: он, Арчак, пронзит их лица острыми вилами.

А Лазутке так и не спалось. Ну, никак не выходит из головы этот староста с враждебными глазами! Князь же и боярин мирно похрапывают. Не чересчур ли они спокойны, оставляя избу без караула. Правда, Неждан Иванович как-то заикнулся об этом князю, на что Борис Василькович твердо высказал:

– Мордва не посмеет замыслить худое дело на посольство с пайцзой. Гридни же – люди не двужильные, им тоже надо давать передышку.

Юный князь пожалел гридней: каждый дневной переход был весьма тяжелым и утомительным. Отлично, когда князь заботится о своих людях. И все же с караулом, в бывших неприятельских землях, было бы как-то надежней.

Нет, видно, никак не уснуть в эту ночь Лазутке. Он поднялся, накинул на себя кафтан и потихоньку вышел на крыльцо. Ночь была беззвездная и дегярно-черная. Лазутка сошел с крыльца, пошел вдоль избы и тотчас наткнулся на что-то мягкое и шуршащее. Хмыкнул, наклонился, дабы пощупать руками и… оторопел: подле нижних венцов сруба были раскинуты охапки сена. Откуда?! Еще вечером ничего подле избы не было.

Лазутка застыл столбом, и вскоре услышал сторожкие, но грузные шаги. Скитник бесшумно, на цыпочках спрятался за угол избы.

Шаги приближались. Вскоре Лазутка разглядел смутную фигуру мужика, несшего на плече толстое бревно. Мужик, натужно дыша, остановился у крыльца и потихоньку освободился от поклажи. Лазутка услышал, как звякнул засов наружных дверей. А мужик, чуть постояв, вновь ухватился за бревно и припер им дверь.

Скитнику всё стало ясно. Он обошел вокруг избы, и, неслышно ступая, оказался у крыльца. Привыкшие к темноте глаза разглядели не только тяжелое бревно, но и большой замок, вдетый в отверстия железных навесок.

Лихой же человек достал огниво и принялся высекать из кремня искру. Лазутка закипел от злобы. Тать надумал поджечь избу, дабы погубить спящих в ней людей. Князя и боярина. Собака!

Скитник подкрался к лиходею, и тяжелым ударом кулака поверг того наземь. Удар был настолько силен, что Арчак долго не мог прийти в себя, а когда он очнулся, то оказался на дворе, связанным по рукам и ногам. Богатырские руки Скитника бросили старосту к лошадиному стойлу.

Лазутка вынес из избы горящую свечу в железном подсвечнике, подошел к Арчаку и пнул его ногой.

– Оклемался, собака!

– Не убивай, – прохрипел староста.

– Да тебя, сволота, четвертовать мало. Ишь чего замыслил, погань! Чем тебе не угодил князь?

– Не князь, а боярин Корзун. Когда-то близ нашего селища была битва. Ваш Корзун зарубил моего отца и брата.

– А ты откуда ведаешь?

– Я сражался вместе с отцом. Наше войско заманило урусов в лощину. Вот здесь-то ваш Корзун и убил отца и брата. Я кинулся на боярина, и хотел изрубить его на куски, но какой-то громадный урус свалил меня с ног.

– Так вот кого я, оказывается, шмякнул, – хмыкнул Лазутка.

– Ты– ы-ы? – с удивлением протянул Арчак, и лицо его вновь ожесточилось. – Значит, я бы уничтожил в огне еще одного злейшего врага.

– Не вышло, по-твоему, поганый.

Лазутка не стал будить князя и боярина: пусть отдыхают до утра. А утром Борис Василькович порешит, какую казнь назначить старосте.

Князь, выслушав рассказ Лазутки, страшно разгневался. Эта ночь стала бы для него последней, он принял бы мучительную смерть.

Борис Василькович зло глянул на связанного старосту и обернулся к Корзуну.

– Собрать всё село, а этого гада посадить на кол.

Князь выбрал самую страшную казнь.

– Помилуй, князь! – взмолился Арчак. – Уж лучше мечом погуби, но только не на кол.

– Не помилую! Будешь сутки корчиться на коле.

Неждан Иванович позвал князя в избу.

– Дозволь и мне, Борис Василькович, слово сказать. Не хотелось бы сажать старосту на кол.

– Рубануть мечом? Слишком легкая смерть для этой мрази.

– Смерть?.. А если оставить в живых?

Изумлению Бориса Васильковича, казалось, не было предела.

– Да ты что, боярин, белены объелся? Староста помышлял тебя в огне зажарить, а ты еще его защищаешь. Не пойму тебя!

– Охолонь, Борис Василькович. Гнев разуму не советчик. Этот староста когда-то бился в честном бою. И теперь он надумал отомстить за своего отца и брата. Тяжко смириться с утратой самых близких людей… Ты, княже, как-то говорил мне, что помышляешь учинить мир с соседними народами, дабы легче затем воевать с ордынцами. Упоминал ты и Мордву. Ей, как и нам, так же ненавистны татаро-монголы. Если мы сегодня казним Арчака, то сие станет известно всей Мордве. Едва ли после этого можно говорить о дружбе с соседом. Вспомни любимое изречение твоего отца, Василька Константиновича: «Поладить миром». Много раз его мирные начинания приносили успех. Нам еще ни один день ехать по Мордве, и весть о том, что русский князь отпустил с миром преступного старосту, быстро разлетится среди эрзя и мокшан. Выбирай, Борис Василькович, чего тебе дороже.

После недолгого раздумья, князь приказал:

– Собирай всех жителей.

– И?

– Я объявлю о помиловании Арчака и призову Мордву к дружбе.

ёё

Г л а в а 10

В ОРДЕ

Внук старшего сына Священного Покорителя вселенной Чингисхана, и сын Великого Джихангина³⁸ Батыя не походил своим нравом ни на деда, ни на отца. Он не был грозным и жестоким и… не любил войн. Сартак не участвовал ни в одном ратном походе, и не ощущал себя завоевателем. «Тургадуры оберегали его, чтобы ни одна стрела, пущенная вражеской рукой, до него не долетела».

Хан Батый с тяжелым чувством покидал свою ставку. Сартак чересчур миролюбив, а врагов надо презирать, ненавидеть и уничтожать. Но сын не рожден барсом, в его жилах течет кровь матери, чересчур мягкой и податливой. Наполовину персиянка, наполовину русская, она постоянно внушала сыну, что убивать людей – величайший грех и воспитывала в Сартаке чувства добра и справедливости.

Он же, Батый, нередко наказывал свою жену и проповедовал сыну совсем другие истины. Но Сартак так и не стал ж е л е з н ы м б а г а т у р о м. Но больше всего бесило хана, что сын с отрочества увлекся несторианством и чуть не открыто призывал правоверных сменить мусульманскую религию на христианскую. Многие защитники ислама негодовали, делали недвусмысленные намеки Батыю, но сын, не смотря на все увещевания и угрозы отца, не расставался с Библией.

Однажды брат Берке сказал:

– Я удивляюсь тебе, Батый. Твой сын смущает правоверных своими кощунствующими речами, забывает о священном Коране и великом пророке Магомете, а ты всё спускаешь ему с рук. Не пора ли наказать хулителя ислама и Благородной книги?³⁹

Батый вспылил: он хоть ценил и уважал своего брата, но терпеть не мог чужих поучений:

– Не смей мне больше говорить худые слова о сыне! Он – мой наследник. Не тебе, а ему владеть Золотой Ордой.

Хан Батый, не взирая на все прегрешения Сартака, любил своего сына, и надеялся, что в более зрелых летах он изменится и забудет про свои несторианские увлечения.

Зная об открытой вражде Сартака с дядей, Батый перед поездкой в далекий Каракорум, высказал Берке:

– Я оставляю Сарай на сына. Твои взгляды к нему мне хорошо известны. Отныне ты должен относиться к Сартаку, как к хану Золотой Орды, повелителю. Ты обязан во всем помогать ему, а не чинить всякие козни. Таков тебе мой добрый совет, Берке. Забудь о вражде. Сила Золотой Орды в единении ханов, иначе мы получим вторую Русь, раздробленную и ослабленную междоусобицами.

Хитрый Берке пообещал Батыю сдружиться с Сартаком. Он был несказанно рад отъезду Великого Джихангина в столицу Монгольской империи Каракорум: теперь у Берке будут развязаны руки, и он предпримет самые решительные меры, чтобы окончательно подорвать авторитет Сартака и скинуть хулителя ислама со священного трона Золотой Орды. Пока хан Батый будет бороться с ненавистным ему Великим каганом⁴⁰ Гуюком (чтобы посадить на трон своего любимого двоюродного брата Менгу, а это потребует значительного времени), он, Берке, станет полновластным хозяином Золотой Орды.

Берке рассчитывал на свои силы. Сейчас он (без Батыя) самый влиятельный хан Орды. Татаро-монголы знают его, как одного из самых яростных исповедников ислама, и как (что крайне важно!) искусного полководца, взявшего много городов. Верные, храбрые, жаждущие добычи джигиты, всегда под его рукой. Они готовы незамедлительно выполнить любое поручение Берке. Лишь бы подольше застрял в Каракоруме хан Батый. Его борьба с внуком Чингисхана, сыном и наследником великого кагана всех монголов Угедэя будет нелегкой. Гуюк-хан находится под надежным покровительством своей матери, великой ханши Огуль Гамиш, располагавшей внушительными силами и большим влиянием среди Чингисидов⁴¹. А пока Батый в Монголии, он, Берке, на первых порах постарается ослабить сношения Сартака с русскими князьями. Батый, после победы над Русью, не только заметно охладел к дальнейшим завоевательным войнам (его полчища существенно поредели и были обескровлены), но и (к неудовольствию Берке) стал более милостиво относится к русским князьям; некоторых же он даже восхвалил – за их громкие победы над европейскими войсками. Среди них – Александра Невского и Даниила Галицкого. Больше того, он надумал поставить Невского Великим князем всей Русской земли. Хорошо, что вовремя вмешались каган Гуюк и его мать, ханша Огуль Гамиш, назначив Великим князем, ничем не проявившим себя, младшего брата Александра – Андрея Ярославича. Батый был жутко раздосадован: к нему, покорителю Руси, в Монголии не захотели даже прислушаться. А в Каракоруме не глупцы сидят: они отчетливо понимают, что усиление такого доблестного полководца, как Александр Невский, таит в себе большую опасность для всей Монгольской империи.

Берке же не только хотел ужесточить отношения с русскими князьями, но и кое-кого из них отправить на тот свет. Русь, как была раздроблена на куски, такой и впредь должна остаться. Ни какой поблажки русским князьям!

* * *

Ростовский князь и его дружина остановилась в степи, в двух верстах от Сарай-Бату. Того требовал обычай: ни одно иноземное посольство не имело права приблизиться к городу без особого дозволения хана.

Узнав о прибытии князя Ростовского, хан Золотой Орды приказал раскинуть для Бориса Васильковича большой, роскошный шатер, а для его воинов – три юрты. Такого доброго расположения к себе князь явно не ожидал. В свой первый приезд в Золотую Орду ему предоставили потрепанную, захудалую юрту, обычную для бедняка – кочевника, в коей он провел несколько утомительных месяцев, ожидая приема грозного хана.

Этот же приезд отличался во всем. В первый же день к шатру князя прибыл один из мурз Сартака и, растягивая тугие глинистые губы в почтительной улыбке, произнес: