Текст книги "Венецианское зеркало Скорины (СИ)"

Автор книги: Валерий Ледник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

   Ещё в 1941 году посредством радиоактивного воздействия учёным удалось получить из ртути золото. Образуется золото из других элементов и в результате работы атомного реактора. И начатый в древности путь постижения мира (возможно до конца он и не познаваем), в каком-то виде обязательно будет завершён. Но открыв универсальные законы, люди будут разочарованы. Ведь человеческое сознание – это всего лишь высшая форма отражения, и мы ни в коем случае не управляем законами Природы, а только подстраиваемся под них и используем их в своих интересах.

   Индийским мудрецам и другим восточным философам Древнего мира это было прекрасно известно, и они предлагали иной путь. Не рваться к раскрытию как можно большего количества тайн Мироздания, а стремиться в первую очередь к собственному счастью. Не зря индийские алхимики, кроме экспериментов со ртутью, огромное внимание уделяли духовным практикам.

   Даже сейчас гармонию в музыке, архитектуре, живописи записывают математически, но если всё вокруг станет гармоничным, то нам захочется хаоса, несуразности и вандализма.

   В Новое время архитекторы и литераторы отчаянно цеплялись за традиции античности с её упорядоченностью и гармоничностью, что проявилось в величественных, выверенных и регламентированных стилях барокко и классицизма. Но спустя пару столетий «античный порядок» многим надоел. Появился стиль «Трубадур» и другие течения возрождающие свободу и хаос готики и тоскующие по выдуманной романтике Средневековья.

   Так, английский писатель и коллекционер XVIII века Хорас Уоллпол в своём коттедже Строберри Хилл соорудил башни и зубчатые стены. Создавая камин в Круглой Башне коттеджа, он вдохновлялся надгробиями Вестминстерского аббатства, а атмосферу готических соборов передавали великолепные витражи в стрельчатых окнах. Копируя своды, лестницы и окна готических соборов, Хорас Уоллпол исследовал сотни образцов. Он имитировал готические элементы из дерева и папье-маше не только в архитектуре, но и в мебели, пытаясь поймать и запечатлеть иррациональный, мистический и мечтательный дух Средневековья.

   В XVIII веке в Европе расцвёл культ руин, нашедший воплощение в картинах художников и оформлении садов. Такие места, как аббатство Клюни, лунным ночами стали заполняться толпами посетителей с факелами, восхищающимися античными и средневековыми руинами. Они находили пищу для духа в таинственной атмосфере, где в столкновении культуры, природы и времени граница между реальным и потусторонним мирами истончалась.

   Слава Богу, Природе присущ хаос, пусть незначительный и на окраине, но лишь оттуда может прийти что-то новое, свежее и сокрушить глупый затхлый формализм «устоявшегося идеального мира». И поэтому я не верю в вечный и неизменный Рай, где всё «правильно», потомкам съевших плод познания в нём невозможно быть счастливыми!

   Как же страсть, любовь и ненависть, азарт соревнования, сарказм, реализация в творчестве, победы над врагами в конце концов и другие замечательные вещи? Конечно, в хаосе мы будем скучать по порядку, но и в строгий добропорядочный и идеальный рай мы вскоре захотим позвать дьявола. Возжелаем похоти и тёмных перемен. Сейчас я тоже хотел бунта и новизны. Единственный «космический» закон, который меня на данный момент интересовал – это как стать счастливым и Природа могла мне его подсказать.

   Я любил ароматы сырой осени, они смешивались с шелестом опадающих листьев, создавая атмосферу загадочной красоты. Природа словно говорила: вот она правда, так я выгляжу без яркой косметики летних цветов и опьяняющего блеска солнца, без золотых и бордовых платьев ранней осени, без жемчужных и бриллиантовых нарядов зимы. Ты увидишь меня уязвимую и кроткую без них, и поймёшь, что крикливые цвета и блеск не нужны, чтобы пленить твоё сердце.

   Я опустил руку в карман и достал из него открытку из лоскутов ткани, освежившую в памяти девушку, в которую я был безумно влюблён. Я вспомнил последнюю осень с Аней.

   Через четырнадцать месяцев встреч, немного поколебавшись, Аня решила не жертвовать своим браком, а переехать к мужу в Минск.

   Узнав по телефону о намерении Ани, я пришёл с гитарой к ней под окна. Разместив свечи в снегу надписью «Я тебе люблю», я играл и пел песни группы «Звери», связанные с нашими романтическими свиданиями. Мои пальцы задубели и отказывались слушаться, ледяной ветер тушил свечи, и я подумал, что не хватает лампадок, помянуть эти отношения. Я пел, пока не охрип, но и тогда я заявил:

   – Аня, я жду тебя у подъезда!

   Моя возлюбленная выглянула в окно и я прочитал ей стих:

   Для тебя одной,

   Я отправлюсь в небо за луной,

   Переставлю звёзды в небесах,

   Ради радости в твоих глазах,

   Для тебя одной,

   В море волны посчитаю я,

   Только б любоваться мог тобой,

   Только знать, что любишь ты меня.

   Я бы нечисть мрака всю сразил,

   Светом, пламя сердца моего,

   Но в аду бы горести сносил,

   Только ради счастья твоего.

   Я в мечту позвал тебя с собой,

   Знаешь, это больше чем слова,

   Ты решила: я не твой герой,

   И с собой надежду забрала...

   Всё, чего я удостоился – это презрительной взгляд Ани, брошенный ею, когда она закрывала штору. В час ночи стих шум машин, и лишь звёздное небо и северные ветры были свидетелями моей трагедии. Отсидев с девяти вечера до шести утра, я так и не дождался, чтобы Аня ко мне спустилась, зато подхватил пневмонию.

   Вернувшись домой, я отоспался, полагая, что завтра станет легче. О, как я ошибался! Следующим днём моё отчаяние усилилось, оно, воплощаясь в идеализированном образе Ани, душило меня горечью. Я поставил на ноутбуке композицию «Камикадзе» группы «Звери», заточил свой китайский нож с чёрной прорезиненной ручкой и наполнил ванну тёплой водой. Всё казалось простым, если у меня нет возможности быть с Аней, то такая мучительная жизнь мне не нужна. Я разминал руку, обозначая вену, когда мне на телефон пришла СМС:

   «Прости! Люблю тебя, но мой муж болен и уйти от него было бы подло. Пожалуйста, не ищи встреч со мной! Твоя Аня!».

   В момент прочтения я услышал звон колоколов Богоявленского собора, словно город пытался меня остановить и предупредить о роковой ошибке.

   От слова «прости» вся ситуация перевернулась, я не боялся смерти, но был страх, что у меня не получится и я буду выглядеть вдвойне жалким, как грабитель, забывший патроны, или любовник, оказавшийся в постели несостоятельным. Уж если ты идёшь против законов общества, то должен быть подготовленным и уверенным в цели и результате. Я спрятал нож и дал себе слово, что больше никогда так не унижусь перед женщиной.

   Аня уехала в Минск, а я остался в Полоцке, с сердцем выжженным, будто ударом молнии. Только Анина картинка из лоскутов напоминала мне о ней.

   Спустя месяц, 18 ноября мне пришлось поменять работу из-за разногласий с начальством. Я сдал свою квартиру, а сам отправился в Минск, где устроился в Национальную библиотеку научным сотрудником. Я не беспокоил Аню, но в один из зимних вечеров написал ей «Вконтакте» стих:

   В лучах задумчивой луны

   У окна красавица вздыхает,

   Очи Ани нежностью полны,

   И огонь надежды в них сверкает.

   А в улыбке Ани волшебство,

   Вьюга за окном её танцует,

   Наступает в мире Рождество,

   На стекле зима узор рисует!

   Вместо красок у зимы мечты,

   Грёзы, что над городом витают.

   Девушки изящные черты,

   С ними моё сердце согревают.

   Поезд остановился на станции в Витебске и, оборвав мои мысли, внезапный вопрос со стороны вернул меня в реальность, к боли в моей затёкшей спине:

   – Извините, вы направляетесь в Полоцк?

   Посмотрев вперёд, я увидел перед собой крепкого пассажира с чёрными волосами и пышными закрученными усами. Он был одет в бежевое драповое пальто и имел восточные черты лица.

   – Да, у меня командировка в Полоцк, – ответил я.

   – А я возвращаюсь из Витебского архива в Полоцк, тоже был в командировке. Я преподаю основы права в Полоцком государственном университете. А что вы будете делать в Полоцке, если не секрет? – спросил попутчик. Я внимательно стал его рассматривать. Мужчине было на вид лет сорок, из-под пальто выступал рукав белоснежной рубашки с запонкой из какого-то зелёного камня, а мужественное лицо преподавателя выражало интерес.

   – Если вы из Полоцкого государственного университета, то должны были слышать про недавнюю находку в стене при проведении ремонтных работ, – пояснил я и выдержал паузу.

   – Да, говорят, в здании бывшего Полоцкого иезуитского коллегиума осыпалась кладка и внутри нашли какую-то старопечатную книгу, возможно, это неизвестная на сегодняшний день книга белорусского первопечатника Франциска Скорины.

   – Вот именно, правда, в Национальной библиотеке сильно сомневаются в выводах полоцких специалистов, и направили меня, молодого сотрудника, который хорошо знает Полоцк. Если выяснится, что это книга Скорины, то в Полоцк приедут рыбы покрупнее меня, маститые специалисты, а без подтверждения всем лень покидать Минск.

   – Интересной была личность Франциска Скорины, опередившего русского первопечатника Ивана Фёдорова в издании книг на 47 лет. Даже печатный портрет Скорины таит в себе загадки. Армиллярная сфера на трёх его известных портретах наклонена неправильно, будто в зеркальном отражении. Кроме того, на самом портрете есть знак зеркала и Скорина смотрит как бы в зеркало, а не на читателя. Если приложить зеркало, в которое «якобы вглядывается Скорина», то на границе реального и зеркального портретов появится богато украшенная буква "Ф". Всего на портрете одиннадцать книг, с зеркальным отражением получается 22 книги. Думаю, Скорина оставил нам подсказку, о том, что в Праге он издал свои первые 22 книги, и последнюю двадцать вторую, возможно, сейчас нашли в здании бывшего Полоцкого иезуитского коллегиума. Недавно исследователь Ольга Шутова отыскала наиболее близкий аналог для печатного портрета Скорины – это «вечный календарь», изданный в Венеции в 1488 году с изображением царя Соломона сидящего на троне.

   Зеркала в XVI веке имели особое значение. Плоские зеркала, присутствующие сегодня в каждом доме, стали результатом алхимических опытов братьев Галло из Венеции и производить их в то время умели только на венецианском острове Мурано. На стекло наносился секретный состав с примесью бронзы и золота, предметы в отражении таких зеркал приобретали мерцающий ореол и выглядели красивее, чем в жизни. Стоило двухметровое венецианское зеркало как целый корабль, – сказал преподаватель, в его лице было что-то хитрое, словно он меня испытывал.

   – Ваши рассуждения любопытны, ведь и сам Франциск Скорина защищал степень доктора медицины в Падуанском университете, на территории Венецианской республики. По дороге в Падую он должен был посетить Венецию. И основным источником перевода для Библий Скорины являлась чешская «Библия» 1506 г., увидевшая свет в Венеции.

   Признаться, кириллический шрифт для его первых книг, кроме как в Венеции, заказать Скорине было негде. Все книги, изданные кириллическим и глаголическим шрифтами, тогда печатались только там. Это книги Андреа Торрезани, Джорджо Рускони, Божедара Вуковича. Венецианская республика – это своеобразная «печатная великая держава», и равных Венеции городов по развитости печатного дела в Европе XVI века не было. До начала XVI века в одной только Венеции открылось около 150 типографий, и это без учёта других многочисленных городов Венецианской республики. Для сравнения во всех городах Италии вместе взятых было 526 типографий, в Германии, на родине европейского книгопечатания – 261, во Франции – 157, в Испании – 77, в Нидерландах – 66, в Англии – 12. К XVI веку более половины всех итальянских издателей и торговцев книгами находилось в Венеции.

   И ведь дело было не в количестве книг, в Венеции издавались книги на арабском, еврейском, греческом, славянских и других языках. В Праге, где начал свою издательскую деятельность Скорина, никто не использовал кириллические шрифты, в ходу там были латинские готические шрифты бастарда и швабахер. Кроме того, книги Скорины оформлены богаче, чем у его пражских современников, видимо, потому что подготовка изданий проходила в Венеции, до которой Праге в печатном деле было далеко, – прервал рассуждения я.

   – Чай будете? – спросила нас внезапно возникшая симпатичная рыжая проводница в синей обтягивающей униформе. Я отрицательно покачал головой, а преподаватель взял стакан и стал размешивать напиток. Вагон наполнился ароматами чая и лимона.

   – Не только шрифт Библий Скорины имел отношение к Венеции. В своих гравюрах Франциск Скорина за образец брал гравюры чешской «Библии» 1506 г, «Книги Хроник» Гартмана Шеделя и работы Альбрехта Дюрера. Гартман Шедель и Альбрехт Дюрер были тесно связаны с Венецианской республикой. Герои книг Ветхого завета, переведённых Скориной: цари Давид, Соломон и Навуходоносор, и пророк Даниил, предстают перед нами как живые, с индивидуальными характерами, достоинствами и недостатками. Ещё интересно, что в изданиях, отпечатанных в столице Великого княжества Литовского в Вильно в «Малой подорожной книжице» Скорина, опережая своё время на 200 лет, предсказал будущие лунные и солнечные затмения. И предупредил, что в 1524 году может наступить конец света, – отметил мой попутчик.

   – Время было такое. Учтите, что занятие медициной в XVI веке во всех университетах Европы пересекалось с изучением астрономии и астрологии. Считалось, что положение звёзд влияет на разные органы человека. Создатель гелиоцентрической системы мира Николай Коперник изучал медицину в Падуанском университете. Венеция, где не было инквизиции, кишела мистиками и алхимиками, приезжавшими туда со всего мира. Алхимические течения распространились по всей Европе. Во многом через Италию, которая раньше других христианских стран Европы познакомилась с учениями арабских мистиков и еврейских каббалистов. И только к XVI веку алхимия получила расцвет в Англии, где астрологи Джон Ди и Эдвард Келли создали учение о способах общения с ангелами. А к XVII веку идеи алхимиков захватили немецкие земли. Двор немецкого императора и мистика Рудольфа II был забит разного рода алхимиками, каббалистами, магами и медиумами. Рудольф II запомнился современникам и тем, что завёл во дворце льва, к ужасу слуг, ходившего по комнатам почти без контроля.

   Франциск Скорина столкнулся с идеями каббалистов и алхимиков в Венецианской республике, задолго до того как они стали популярны за пределами Италии. А ещё Скорину должна была поразить свобода нравов и роскошь, выделявшие Италию среди остальных стран Европы, – сказал я.

   – Это да, в Венеции в 1509 году было зарегистрировано 11164 куртизанки, они являлись уважаемыми членами общества и платили налоги. Значительный показатель для города с численностью населения около 180 тысяч человек. Наиболее известные венецианские куртизанки были внесены в каталог с ценами на их услуги. Хотя куртизанки в Италии того времени зачастую были очень образованными. Вспомните венецианскую куртизанку Веронику Франко или римскую Туллию д `Арагону, они были поэтессами и философами. Однако вид женщин в ярких шёлковых платьях, золотой парче и жемчуге, с открытыми животами и глубокими декольте казался выходцу из Восточной Европы крайне неприличным и вызывающе дорогим. И сама Венеция с дворцами, покрытыми сусальным золотом и расписанными фресками Тициана и Джорджоне, походила на сон, – подтвердил мой попутчик.

   – В Венеции было много свободы и богатства даже для Италии, но и в других итальянских городах XVI века происходили интересные вещи. Например «Каштановый банкет» Борджиа 1501 года, организованный сыном папы римского Александра VI – Чезаре Борджиа. На банкете в Папском дворце в Риме гостям прислуживало 50 куртизанок. После банкета на пол были поставлены канделябры со свечами, а вокруг них разбросаны каштаны. Одежду девушек распродали с аукциона, после чего куртизанки стали ползать нагишом и собирать каштаны. Духовные лица и иные гости вечера в это время совокуплялись с куртизанками, а тех, кто особенно отличился в утехах, папа римский наградил нарядной одеждой и украшениями.

   Или чего стоит история банкира Папы Римского Агостино Киджи, пригласившего к себе на виллу Папу Льва X со свитой и принявшего их в своей конюшне, расписанной Рафаэлем. Отведав язычки попугаев и прочие экзотические блюда, Папа Римский похвалил виллу Киджи и с горечью отметил, что у него самого в Ватикане нет такого хорошего зала для приёмов. По сигналу Киджи слуги банкира сняли со стен гобелены, открыв пустовавшие стойла. Изумлённым гостям Агостино Киджи с издевательской улыбкой пояснил, что это не банкетный зал, а всего лишь его конюшня. По окончании банкета прислуга не досчиталась серебряной посуды, видимо украденной кем-то из свиты Льва X. Киджи не стал устраивать скандал, а организовал новый банкет. В конце вечера банкир выбросил в окно, в реку Тибр золотые и серебряные блюда, на которых подавались яства. Гуманизм, роскошь и разврат, и это всё Италия в эпоху Скорины.

   – Вы упомянули, что работаете в Полоцком университете, а как вас зовут? – спросил я собеседника.

   – Моё имя Андрей Воронский, друзья же называют меня Турок, – ответил попутчик, и с усмешкой протянул мне свою визитку, добавив: – Звоните, если что-то будет нужно, а как ваше имя?

   – Меня зовут Влад Эдемов, у меня визитки, к сожалению, нет, – произнёс я.

   Андрей понимающе кивнул, поднялся и, поставив стакан в углубление в ручке кресла, бросил как бы на прощание:

   – Скорина не зря ждал конца света в 1524 году, но катастрофу удалось предотвратить. Влад Александрович, будьте осторожны с найденной книгой.

   – Погодите, но я не говорил вам своего отчества, откуда же вы...,– только и успел парировать я, обернулся, но мой собеседник исчез. Мы сидели в последнем вагоне и деваться ему было некуда. Лишь стакан с нетронутым чаем, от которого исходил пар, свидетельствовал о реальности недавней беседы. По моей спине пробежала леденящая дрожь.

Книга

   Все вы в гостях – картинки,

   Трещотки – дома, кошки – у плиты.

   Сварливые невинности с когтями,

   Чертовки в мученическом венце...

   («Отелло, венецианский мавр», Уильям Шекспир, XVI век)

   Сойдя на станции «Полоцк», я поспешил в Полоцкий государственный университет. Погода была ужасная, шёл мокрый снег, и от каши на асфальте мои ноги моментально промокли.

   Стройная девушка индийской внешности в зелёном платье встретила меня в здании бывшего Полоцкого иезуитского коллегиума, современном корпусе ПГУ.

   – Добрый день., меня зовут Карина, как ваши дела? – поинтересовалась она.

   – Добрый... Представьте арктическую ледяную пустыню, по которой мечется песец, – саркастично ответил я.

   – Возможно, вы хотите выпить кофе или чаю с дороги? – вычурно произнесла Карина, сияя белоснежной улыбкой. Я обратил внимание на серебряный браслет, украшающий изящное запястье девушки. На круглую основу изделия были подвешены миниатюрные фигурки слонов.

   – Спасибо, но сначала я хотел бы осмотреть место, где нашли книгу, и увидеть само издание, – ответил я.

   – Конечно, книга сейчас в читальном зале университета, а обнаружили её вот здесь, – сказала Карина и направилась к университетской железной лестнице. Чуть успевая за девушкой и любуясь её женственными формами, я добрался до места находки. В идеально отштукатуренной стене зияла тёмная дыра с угловатыми очертаниями.

   – Кирпичная кладка неожиданно растрескалась, а внутри нашли большую старопечатную книгу в серебряной обложке. Читальный зал на этаж выше, книга вас уже ждёт. Если вам что-нибудь понадобится, позовите библиотекаря, и она наберёт меня, а сейчас мне необходимо бежать на экскурсию, – произнесла Карина и спешно удалилась.

   Я проводил Карину взглядом, её образ ассоциировался у меня с принцессой Жасмин, а после я исследовал провал в стене. К моему удивлению, внутри кирпичи были покрыты каким-то странным раствором. Думаю, для сохранности книги. Затем я расположился в уютной библиотеке с огромным глобусом.

   Книга определённо была пражским изданием Скорины, причём в очень хорошем состоянии. Как и другие пражские Библии, она была формата в 4-ю долю листа, шрифт Франциска Скорины ни с чем не перепутаешь. Портрет Скорины в книге отсутствовал, зато на некоторых гравюрах был фирменный скориновский знак: соединяющиеся солнце и месяц, которые специалисты считают символом затмения, связанного с рождением белорусского первопечатника. На части листов бумаги виднелся водяной знак: голова быка. Единственное, серебряная обложка с эмблемой ордена иезуитов мне показалась более позднего периода, чем само издание.

   Книга имела неповторимый запах, словно вобравший в себя тайны прошедших эпох. На ощупь страницы были более плотными и текстурными, чем современные. Эта книга была из другого мира, в котором люди обращались за ответами к звёздам, в центре Вселенной была Земля, а магия и сверхъестественное всегда присутствовали в жизни человека.

   В читальный зал заглянула голая Аня, я открыл рот и оторопел от изумления. За дверями за девушкой горел яркий белый свет, и сверкала розовая плитка, а её волосы были мокрыми.

   – Как же здесь холодно. Наверное, это сон. Знай, я думаю о тебе, – немного смущаясь сказала девушка и гордо прошагала ко мне. Её телосложение было спортивным, но одновременно с приятной для глаза округлостью бёдер и грудью. Обнажённая Аня склонилась надо мной, её коричневые соски коснулись стола и моих вещей.

   – Молодой человек, вы ещё долго будете работать? – послышался резкий визгливый голос библиотекаря, я вздрогнул и Аня пропала. Возможно, с дороги я заснул на ходу, прямо над книгой, но на столе остались капли воды.

   Я позвонил в свой отдел в Национальную библиотеку и услышал строки из песни группы «Сплин»: «Достань гранату, и будет праздник, сразу, даром и для всех». А после меня поприветствовал серьёзный женский голос:

   – Здравствуйте, отдел старопечатных книг вас слушает!

   – Добрый вечер, это Влад Эдемов. Книга, найденная в Полоцке, лежит передо мной, и я считаю, что она подлинник. Пусть приезжает Андрей Михайлович, как и договаривались, моя миссия выполнена! – протараторил я в трубку.

   – Профессор Андрей Михайлович заболел коронавирусом и сейчас находится на карантине. Директор передал, чтобы вы сфотографировали все листы книги и попытались разобраться в её содержании, чтобы составить краткий пресс-релиз. Ваша командировка продлевается до конца недели, – озвучила чеканным голосом женщина.

   – Вас понял, а когда вы заберёте книгу из Полоцка? – спросил я.

   – Говорят, машина освободится только через пять дней. Снимки книги пришлите Андрею Михайловичу на электронную почту, всего доброго, – ответила женщина и положила трубку.

   Я всерьёз задумался, было уже 16:30 и через полчаса университетская библиотека закрывалась. Я решил изучить книгу завтра, а пока обустроиться в гостинице, поскольку своё полоцкое жильё я сдавал квартирантам. Я хорошо знаю Полоцк, но я настолько заинтересовался Кариной, что задумал разыграть спектакль. Я спустился и постучался в кабинет, где находились сотрудники туристического отдела университета. Скучающая Карина подняла свой взгляд от бумаг, и я попал под гипнотическое очарование её огромных оливковых глаз.

   – Извините, Карина, может подскажите мне какую-нибудь гостиницу поближе к университету? – произнёс я.

   – Вам лучше остановиться в гостиничном комплексе «Славянский», я вас провожу, – сказала девушка.

   Карина накинула пальто, шаль и мы прогулялись по центру Полоцка, то и дело задавая друг другу вопросы. Оказалось, что Карина буддистка, закончила ПГУ и организует экскурсии для туристов и студентов. Когда-то на короткое время Полоцк стал столицей иезуитов, поскольку их орден был запрещён по всей Европе, кроме Российской империи. Иезуиты создали в XIX веке в полоцком коллегиуме свой музей с разными диковинками. Жемчужиной музея была механическая голова, которая отвечала на вопросы посетителей на семи языках. В 2015 году голову восстановили, но уже с применением современных технологий. И сегодня полутораметровая голова старца вновь беседовала с туристами на разных языках. Особенно Карине нравилось, когда на экскурсию приходили дети и пугались при виде огромной оживающей головы. Карина была мечтательницей, ветер развивал её тёмные волосы, на которых слегка проступала седина – пепел времени.

   – На мой взгляд, самой большой ценностью иезуитского коллегиума, открытого в Полоцке в XVI веке, были не механические игрушки, коллекция различных драгоценных камней или приборы, а библиотека из более чем 22 тысяч редких книг и древний архив, привезённый в Полоцк из Риги, от которых ничего не осталось, – завершила рассказ Карина, в её восхитительных глазах отразился свет фонарей, а блеск волос казался ореолом. Я сделал шаг навстречу восточной красавице.

   Я описал Карине мой разговор с преподавателем Андреем Воронским о Скорине и связи первопечатника с Венецианской республикой.

   – Я никогда не слышала о таком преподавателе, но влияние Италии проходит через всю нашу историю тонкой нитью, здесь и кладка по-вендски Каменецкой башни, изобретённая в Ломбардии, и миланская принцесса Бона Сфорца, правившая Великим княжеством Литовским. Не смейтесь, но мне на днях снилось, что я королева Бонна и еду в Рим. Знаете, Владислав, я давно думала о влиянии Италии, но Венецианской республике в судьбе белорусских земель принадлежит особая роль.

   Вот смотрите, в XII веке преподобная Евфросинья Полоцкая отправилась в Святую Землю – в Иерусалим, через Константинополь, и в столице Византии встретилась с византийским императором Мануилом Комнином. В местах её пребывания, в Константинополе и в столице государства крестоносцев – Иерусалиме процветали венецианские кварталы. Венецианцы вообще были тогда самыми влиятельными иностранцами в этих двух городах. За год до смерти преподобной в Иерусалиме главным событием в Византии стал арест нескольких тысяч венецианцев по всей Византийской империи. По надуманному поводу «беспорядков в столице» их задержали по приказу Мануила Комнина, чтобы ослабить венецианское могущество.

   Тогда дож Венеции Витале Микеле призвал соотечественников вернуться со всего мира домой для войны с императором Византии. Вероятно, Евфросинья видела отбытие части венецианских купцов из Иерусалима и знала о конфликте Венеции и императора.

   Франциск Скорина, безусловно, оказался свидетелем войны Венецианской республики с объединившейся против неё Камбрейской лигой, состоящей из мощнейших государств Европы, таких как Франция, Священная Римская империя и Папская область. К концу XV века Венецианская республика занимала почти четверть территории современной Италии, а также часть земель Греции, Словении и Хорватии, кроме того, под властью республики были острова Кипр и Крит. Венецианская республика была одним из богатейших и сильнейших европейских государств. Некоторые белорусские исследователи, опираясь на ватиканский архив, считают, что Скорина присутствовал на V Латеранском соборе, где говорил от имени королей Шотландии, Дании и Великого князя Московского Василия III. Причиной созыва V Латеранского собора стала позиция папы римского Юлия II. Папа римский воевал с Венецией, но внезапно решил объединиться с ней и выступить против Франции, что привело к необходимости организации собора.

   Венеция пришла к миру с Юлием II 24 февраля 1510 г. Во время заключения этого соглашения, пять венецианских послов поцеловали туфлю папы римского и около часа заслушивали текст договора, стоя на коленях.

   То есть это был Венецианский мир и его войны, на пограничье которых присутствовали наши просветители.

   Уроженцем Венецианской республики был Александр Гваньини, прибывший в Великое княжество Литовское из Вероны. Он служил ротмистром в войске ВКЛ и комендантом города Витебска. Фундаментальный труд Александра Гваньини «Описание Европейской Сарматии» содержит ценные сведения об истории и культуре наших предков. Александр Гваньини первым познакомил западных европейцев с историей белорусских земель и информацией белорусских хроник. Будучи непосредственным участником Ливонской войны XVI века, он подробно изложил события взятия города Полоцка войсками Ивана Грозного. Его труд завоевал популярность у белорусской, украинской и польской элит, был представлен в библиотеках магнатов ВКЛ и русских царей.

   Огромным было влияние идей Венецианской республики и на Виленскую иезуитскую академию, в которой учился белорусский просветитель Симеон Полоцкий. Например, там преподавал работавший в Падуанском университете юрист Александр Олизаровский.

   В Падуанском университете слушал лекции король Речи Посполитой Стефан Баторий, как известно, он не знал польского и старобелорусского языка и общался с подданными только на латыни, которую в совершенстве выучил в Падуанском университете.

   Получал образование в Падуанском университете и Ян Ходкевич – легендарный полководец ВКЛ, несколько раз разгромивший шведскую армию в Прибалтике, и десятки других наших исторических деятелей.

   Кроме того, основу хирургии на белорусских землях заложили два выпускника Падуанского университета Никколо Буччелла и Пьеро Симоне Симони – личные врачи короля Стефана Батория. Падуанский хирург Никколо Буччелла провёл в городе Гродно первое на территории Восточной Европы вскрытие. Извините, Владислав, я немного увлеклась, но эта тема меня очень интересует, – произнесла Карина, вдруг опомнившись, и облизала свои губы.

   – А правда что в Полоцке сжигали ведьм и колдунов? – спросил я девушку, медленно и осторожно прижав её к себе.

   – Да, на этой самой площади четыреста лет назад пытались казнить богатого адвоката и чернокнижника Василия, он дружил с «эльдерманом», главой колонии немецких купцов в Полоцке, – оторопев, сказала Карина, и в этот момент я коснулся губами мочки её уха, а после поцеловал её в щёку.

   Очевидцы рассказывали, что он взглядом гипнотизировал свидетелей прямо на судебных процессах, заставлял их забывать факты или говорить то, что ему нужно, – эмоционально озвучила девушка, улыбнулась и отстранилась от меня. Слоны на её браслете звонко зазвенели.

   – Осудили за успешные судебные дела? И почему пытались, он не сгорел? – с недовольством поинтересовался я, приблизился к губам Карины и через пальто ощутил её упругую грудь.

   – Не только, Василий загипнотизировал главу полоцкого магистрата, и тот заверил документы, необходимые немецким купцам, против своей воли. Когда приставы пришли в дом чернокнижника, в февральскую метель в его дворе цвели груши. Легенда гласит, что Василию сломали ступню «Испанском сапожком» и отрубили руку перед сожжением. Но немецкие купцы подкупили охранников и помогли адвокату сбежать за час до казни, – произнесла Карина, и в это мгновение я постарался поцеловать девушку в губы, но она засмеялась и выскользнула из моих объятий, оставив в воздухе приятный цветочный аромат.