Текст книги "Италия. История страны"

Автор книги: Валерио Линтнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Путь к 1848 году

В Италии, по крайней мере на первый взгляд, между бунтами начала 1830-х годов и следующим крупным потрясением, случившимся, как и во всей Европе, в 1848 году, все было спокойно. Международная обстановка была в основном стабильной, спокойствие нарушали отдельные столкновения торговых интересов, например спор о сере, ключевом сырье для стремительно развивавшейся в то время по всей Европе промышленности, случившийся около 1840 года между Неаполем и Британией, чья внешняя политика в то время была под контролем Пальмерстона. В Италии большинство государств пребывали в состоянии кажущейся неподвижности, но что-то происходило в глубине.

Карл Альберт

Прежде всего, постепенно совершались едва заметные преобразования в Пьемонте. Карл Альберт, прозванный «королем колебаний» за политику уступок всем сторонам в период мятежей 1821 года, взошел на трон в 1831-м, наследовав своему дяде Карлу Феликсу. Карл Альберт – одна из самых таинственных фигур Рисорджименто. Во время первой части своего царствования он играл роль католического реакционера, отказался помиловать узников 1821 года, преследовал тайные общества, поддерживал иезуитов, защищал католичество и ввел настолько суровую цензуру, что такие сторонники прогрессивных реформ, как Мадзини, Кавур и Гарибальди, были вынуждены бежать из Пьемонта. Он также придерживался либеральных экономических идей, а во внешней политике был надежным союзником австрийцев в русле традиционной позиции Пьемонта – лавировать между крупными державами, сохраняя и по возможности распространяя свое влияние. И он сражался с теми же австрийцами в 1848–1849 годах, поддерживая ломбардских мятежников, а Пьемонт стал государством, впоследствии приведшим Италию к независимости и единству. Что же могло вызвать подобное преображение? За отсутствием достоверных свидетельств противного некоторые невозмутимые историки сделали вывод, что самое убедительное объяснение этого раздвоения личности заключается в тайной романтической приверженности Карла Альберта идеям революции и патриотизма, скрываемой им до тех пор, пока он не почувствовал, что настало время действовать. Может показаться неправдоподобным, однако Рисорджименто – это действительно период великого романтического порыва, как мы увидим на примере Гарибальди и других деятелей. Характер Карла Альберта – загадочный, гамлетовский, как говорил Мадзини, – дает некоторые основания этому верить.

Карл Альберт король Пьемонта

Мадзини

Годы, предшествовавшие 1848-му, примечательны развитием Рисорджименто как существенного интеллектуального и литературного явления. Крупнейшей фигурой был Джузеппе Мадзини (1805–1872), в котором часто видят отца итальянской нации. Мадзини родился в Генуе и выказал значительное литературное дарование, но после решил посвятить себя политической деятельности. Ему пришлось бежать во Францию в 1831 году, после того как он ввязался в заговор карбонариев. С 1837 года он жил в Лондоне (впоследствии сходным образом поступали многие провидцы, в том числе Карл Маркс). Его величайшим вкладом в Рисорджименто было внесение идеи объединенной Италии в политическую повестку дня и придание движению, по крайней мере некоторым участвовавшим в нем людям, направленности и дальновидности, – чего явно недоставало идеологически невыдержанным революционерам 1820–1821 и 1831–1832 годов. Как и его предшественник Буонарроти, пропагандировавший идею итальянского единства, Мадзини считал, что в новом, независимом государстве должна быть республиканская форма правления. Воссоединенная Италия, по его мнению, могла бы стать неким культурным ориентиром и лидером для всей Европы; государство его мечты не станет придерживаться политики завоевания и империализма. Он полагал, что этих целей можно достичь путем народного восстания, которое нужно подготовить с помощью пропаганды, обращенной не только к культурным прослойкам буржуазии, но также к народным массам. Последний пункт был, вероятно, слегка фантастичным, учитывая невежественность и неграмотность большинства населения, особенно крестьянства, но подход Мадзини отличался по духу от подхода его предшественников и, конечно, от взглядов большинства его современников. Его любимый девиз «Pensiero ed Azione» («Мысль и дело») прекрасно иллюстрирует его позицию.

Мадзини решил добиваться своих целей с помощью «Молодой Италии» («Giovine Italia»), общества для тех, кому нет сорока, основанного им в Марселе в начале 1831 года.

Развернутая им и его сторонниками агитация (типичными примерами являются открытое письмо к Карлу Альберту, призывающее возглавить патриотическое движение против Австрии, и многочисленные публичные собрания и листовки) привела к быстрому расширению «Молодой Италии», чего не удавалось предыдущим тайным обществам. Утверждение Мадзини о 50 000 присоединившихся почти несомненно преувеличено, Тем не менее в Милане к середине 1830-х годов «Молодая Италия» насчитывала более 3000 членов. Однако сторонники Мадзини достигли очень малого: их сеть развалилась, многие из них были вынуждены удалиться в изгнание, в том числе Гарибальди, отправившийся в Южную Америку. Сам Мадзини, как мы уже говорили, бежал в Лондон, где по общим отзывам его отвага, романтизм, игра на гитаре и благородство имели большой успех у городских мещанок. Знаменательной, хотя и тщетной, была попытка переворота в Калабрии, предпринятая его последователями братьями Бандьера и их сообщниками. Все девятнадцать заговорщиков были убиты, но итальянский патриотический фольклор обессмертил это событие.

Джузеппе Мадзини

Роль Мадзини в Рисорджименто, как и его положение исторической личности на международной арене, стали предметом полемики. Безусловно, он выдающаяся личность – каждый итальянский ребенок со школы учится смотреть на него как на романтическую и значительную фигуру, выше которой только Гарибальди, – его характер и деятельность считались достойными почета, внушали вдохновение и даже служили образцом для политиков, от Ллойд Джорджа до Ганди. Большинство историков считают, что его роль в Рисорджименто была весьма велика, если не в 1830-1840-е годы, то впоследствии. Однако некоторые интерпретаторы, в частности марксисты, видят в его деятельности лишь пролог к более масштабному восстанию 1848 года.

Джоберти и умеренные

Если Мадзини и был самой влиятельной фигурой на этом этапе Рисорджименто, то не единственной, достойной упоминания: это было время умеренных реформаторов, явившихся оспаривать его власть над сердцами прогрессивных итальянцев. Истоки этого, в сущности, либерального католического движения, тоже выступавшего за объединение, восходят к журналам «Примиритель» («Conciliatore») и «Антология», запрещенным в 1830-е годы. Оно также многое заимствовало из сочинений Сильвио Пеллико (1789–1845), ревностного католика и противника революции, заключенного австрийцами в тюрьму, где он написал знаменитую книгу «Мои темницы», и из произведений Алессандро Манцони (1785–1873), автора романтического исторического романа «Обрученные», сделавшегося классикой итальянской литературы. Все они, так или иначе, поддерживали католицизм, реформы и итальянское национальное самосознание, критиковали иноземное владычество и отвергали насилие и революцию как способы осуществления перемен.

Движение обеспечило себе поддержку в 1840-е годы, толчок к его возникновению дало сочинение изгнанного пьемонтского аббата Винченцо Джоберти (1801–1852), написавшего «О духовном и гражданском первенстве итальянцев», многословную и скучноватую книгу, опубликованную в Брюсселе в 1843 году. Джоберти был политическим «попутчиком» Мадзини, но теперь он предпочел смешать свой ревностный католицизм с патриотизмом и выдвинул идею итальянской федерации по образцу обновленной политики гвельфов, с папой во главе объединенного государства, кабинетом из правителей государств-членов и Пьемонтом в качестве «воинской провинции». Книга при своем появлении произвела некоторый шум, затем была дополнена обнародованным в 1844 году сочинением Чезаре Бальбо (1789–1853) «Надежды Италии», где автор пытается затронуть тему внешнеполитических препятствий итальянской федерации, намекая, что Австрию можно вознаградить за итальянские потери разрешением на некоторые приобретения на Балканах. Он тоже видел в Пьемонте естественный центр такой федерации, отражая взгляды «альбертистов», которые считали монархию под управлением Карла Альберта подходящей политической структурой для новой Италии.

Предпосылкой для объединения Италии должны были стать изменения как во внутренней, так и во внешней политике; Джоберти рассматривает этот вопрос в своих «Пролегоменах к „Первенству“», где нападает на существующие злоупотребления в итальянских государствах и выступает за политику внутренних перемен. Массимо Д’Адзелио (1798–1866) развил эту идею в своем труде «Программа для итальянского национального общественного мнения», который стал манифестом умеренной партии. Законные реформы, введение суда присяжных, свобода печати, свобода торговли и унификация внутренних таможенных пошлин по примеру Германского таможенного союза были главными требованиями. Другим крупным выразителем умеренных взглядов был Карло Каттанео, издатель журнала «II Politecnico», основанного в 1839 году. Восемью годами позже в Пьемонте стал выпускаться еще один журнал с участием Кавура под примечательным названием «Risorgimento» («Пробуждение»).

Умеренные представляли собой крепко сплоченную группировку, объединявшую представителей крунной буржуазии и аристократов, главным образом из Пьемонта и Ломбардии, связанных семейными узами и дружбой. Они были далеки от народа. Хотя их деятельность в основном ограничивалась нагромождением утопического вздора, их нельзя не упомянуть, поскольку они поддержали развитие Рисорджименто, когда движение готово было выдохнуться. Многие из них на славу потрудились, чтобы Пьемонт сыграл ведущую роль в процессе объединения; они также на собственном личном примере показали, как нужно проводить в жизнь перемены. Были организованы научные конгрессы и другие встречи на национальном уровне с целью воспитания коллективного самосознания, отдельные представители умеренного крыла разрабатывали важные проекты по мелиорации земель, строительству железных дорог и по созданию таких коммерческих предприятий, как сырное производство «Горгонзола» и виноградники Риказоли Кьянти в Брольо.

Если Манцони был величайшим итальянским романистом XIX века, то наиболее выдающимся поэтом считается Джакомо Леопарди (1798–1837), чья лирика окрашена в патриотические и пессимистические тона. В музыке тоже наступил золотой век, особенно в опере. В Италии опера была популярна во всех слоях общества, а не служила развлечением лишь для богатых, как это было в других странах, и первая половина XIX века стала началом ее великого периода, отмеченного произведениями Беллини (1801–1835): «Сомнамбула» и «Норма» были представлены в 1831 году; Доницетти (1797–1848): «Любовный напиток» появился в 1832-м, «Лючия ди Ламмермур» в 1836-м; и Россини (1792–1868), который дирижировал премьерой своего «Севильского цирюльника» в 1816 году в Риме. Композиторы выражали патриотические чувства в музыке: «Вильгельм Телль» (1829) Россини написан на патриотический сюжет, как и раннее произведение Джузеппе Верди (1813–1901) «Ломбардцы в Первом крестовом походе» (1834). Когда раздавался популярный мотив, рукоплескания останавливали представление до тех пор, пока его не повторяли. Его распевали на улицах, и часто раздавался клич «Viva VERDI!» [28]28
  Имя VERDI расшифровывали как «Vittorio Emmanuele Re d’ltalia».


[Закрыть]– «Да здравствует Виктор Эммануил, король Италии!» Затем Верди написал ряд всемирно известных опер, включая «Риголетто» (1853), «Травиату» (1853) и «Аиду» (1871). Он был членом первого национального парламента с 1861 по 1865 год (и в это время написал «Силу судьбы»).

Так к середине 1840-х годов в Италии сформировалось внушительное патриотическое движение, объединявшее средний класс, аристократию и интеллигенцию. Конечно, не было выработано никакой согласованной или общепринятой позиции относительно того, как будет происходить объединение страны и даже какой политической структурой станет созданное государство: федералисты, монархисты и республиканцы в духе Мадзини имели различные взгляды в отношении дальнейшего пути развития. Движение также не встречало никакой поддержки со стороны народных масс. Тем не менее был сделан шаг вперед. Распространение движения и формирование национального самосознания облегчались развитием средств сообщения и экономики промышленных государств. Одним из наиболее значительных событий было появление железных дорог: в течение 1840-х годов были проложены линии Флоренция – Пиза, Турин – Генуя, Турин – Монкальери и Милан – Венеция. Еще до железных дорог появились банки, затем фабрики, а также большие станки, преимущественно в текстильной промышленности. Ширилась и внешняя торговля. Капитализм в Италии не достигал тех масштабов, как по всей Европе, но он пришел, и начались неотвратимые изменения.

С приходом капитализма усилилась конкуренция, ускорилось превращение части крестьянства в поденщиков, увеличились неравенство и различия между секторами и областями вместе с ростом интенсивного землепользования и мелиорации. Следует отметить, что сведение лесов на юге, которым сопровождались эти процессы, нарушило экологический баланс в регионе и в определенной мере стало причиной проблем, которые южный регион испытывает до сих пор. Тем не менее приход капитализма с его новыми социальными структурами также создал условия для отчуждения народных масс и некоторый потенциал для их политической организации. Действительно, в 1847 году стал очевиден рост волнений и беспорядков среди рабочих и крестьян (отчасти вызванных неурожаем), и призрак коммунизма замаячил перед итальянской аристократией. Положение в итальянских государствах созрело для событий. И в 1848 году они начались.

События 1848 года – упущенная возможность?

Общая атмосфера политического возбуждения и ожидания сгустилась до предела с избранием папы Пия IX в июне 1846 года. Он был сторонником прогресса и реформатором, симпатизировавшим идеям Джоберти. А почему бы нет, коль скоро положение главы нового федерального итальянского государства было вполне привлекательным для папства? В любом случае, он приступил к освобождению политических заключенных и инициировал важные изменения в Папской области. Движение в одном государстве подстегнуло остальные. Пьемонт и Тоскана оказались наиболее восприимчивы к реформам, и действительно, эти два государства принципиально договорились о создании таможенного союза с Папской областью. В конечном счете эта мера не была осуществлена, но она стояла на повестке дня национального движения, и уже один этот факт взволновал общество.

На международной арене перемен было мало. Австрия, все еще находившаяся под управлением Меттерниха, была, как всегда, непримирима и усиливала гарнизоны, когда органы ее разведки доносили, что в Италии началось какое-то брожение. Англия проявляла некоторое сочувствие к итальянскому патриотизму, но первостепенным занятием правительства была поддержка Австрии в целях соблюдения Венских соглашений и удержания России под контролем. Франция, конечно, была меньше заинтересована в неизменности реставрации 1815 года, но тоже не выказывала готовности сражаться с Австрией по такому незначительному поводу.

К концу 1847 года общественные волнения стали неизбежными, но начались они, как и следовало ожидать, на юге, где Фердинанд II противился всем требованиям перемен. Широкие слои населения Палермо подняли мятеж и захватили власть в городе, заставив короля даровать им конституцию в январе 1848 года. Знаменательно, что Фердинанд не сумел добиться помощи от австрийцев, отчасти в силу географических факторов, но также и потому, что они были слишком обеспокоены растущей нестабильностью в собственном отечестве. Восстание в Палермо послужило катализатором для всеобъемлющего мятежа. К марту Тоскана, Пьемонт-Сардиния и Папская область добились, по крайней мере, обещания конституции. Бунтовские настроения распространились по большей части остальной Европы, включая Вену, и сам Меттерних был вынужден бежать из страны. Временное удаление австрийского защитного «зонтика» привело к мятежам в Венеции – под предводительством умеренного республиканца Даниеле Манина – и в Милане, где одним из лидеров был Каттанео. Модена и Парма свергли своих деспотов, и жребий был брошен, когда Карл Альберт по настоянию подданных объявил войну Австрии и в то же время фактически аннексировал Ломбардию, Венецию, Парму и Модену. Тоскана и Неаполь поддержали Карла Альберта в принципе, но бездействовали, и вся Италия оказалась в состоянии брожения и мятежа.

Однако революционеров скоро спустили на землю. Австрия сумела сбросить с себя оцепенение, и в июле маршал Радецкий разгромил пьемонтцев при Кустоцце. Карл Альберт был вынужден подписать перемирие, там самым завершив то, что стали впоследствии называть Первой войной за независимость, pi вернуть захваченные территории. Но волнения продолжались повсеместно. Тоскана капитулировала только в феврале 1849 года. Венецианцы провозгласили республику (республику Святого Марка), посадили Манина президентом и сопротивлялись австрийцам во время длительной осады с поразительным геройством вплоть до августа 1849 года. В Неаполе Фердинанд, как ни странно, вернул себе престол и захватил Сицилию. В Пьемонте Карл Альберт снова поднял оружие на австрийцев в марте 1849 года, только затем, чтобы сразу же потерпеть поражение в битве при Новаре; позже он отрекся от престола в пользу своего сына Виктора Эммануила II. Однако самые впечатляющие события 1848–1849 годов произошли в Риме, где Пий IX струсил уже в апреле 1848-го. Он был вынужден покинуть город, и в феврале 1849-го была провозглашена республика на основе всеобщих выборов и под предводительством триумвирата, включавшего Мадзини, – его единственный опыт прямого участия в правительстве. Радикалы и сторонники прогресса хлынули в город; Гарибальди организовал его оборону. Об этом сложили легенды, но к июлю 1849 года австрийская и французская армии заняли город и положили конец мятежу, несмотря на пыл и героизм восставших. Гарибальди бежал в Тоскану и стал там ждать своего часа.

Так закончились итальянские революции 1848–1849 годов. Беглая оценка их результатов заставляет сделать двойственные выводы. Непосредственной причиной переворотов был экономический кризис 1847 года, хотя временная потеря прав Австрии и Франции позволила им развиться в серьезный вызов установленному порядку. Однако восстания были во многом вызваны растущим патриотическим движением за независимость, которое выстроили сторонники Мадзини и либеральные умеренные католики, сумевшие в некоторых случаях даже сотрудничать. Безусловно, предводители были более последовательными, а цели – более высокими, по сравнению с тем, что наблюдалось в начале века; знаменательно, что мятежи захватили воображение гораздо большего круга людей и в значительно большей степени пользовались поддержкой широких народных масс: часто в борьбу за свою независимость вступали и храбро сражались целые города. Однако революции нельзя назвать народными; большинство крестьянства все еще поддерживало реставрацию. Важным прецедентом было сотрудничество, хотя бы в ограниченных рамках, между различными государствами перед лицом внешней угрозы; в этом отношении Рисорджименто сделало несколько шагов вперед.

С другой стороны, революционеры выказали значительные внутренние разногласия, нехватку тактических навыков и отрыв от реальности. Национальное движение все еще было в серьезном застое: 1848 год оказался уникальной возможностью, но патриоты явно были не готовы воспользоваться ею. На самом деле перевороты несколько ослабили Рисорджименто, поскольку идеи Джоберти о лидерстве папы в итальянской федерации были дискредитированы. Даже с таким относительным сторонником прогресса, как Пий IX, папство явно продемонстрировало свою неспособность или нежелание политически возглавить Италию. Кроме того, 1848–1849 годы показали, насколько ситуация в стране зависит от иностранной политики: неважно, чего добились патриоты, Австрия рано или поздно вмешается и восстановит прежнее положение. Все, конечно, изменилось бы, освободись Италия от иноземного ига. Интересный постскриптум к событиям 1848 года представляет собой вошедшее в итальянский язык выражение «устроить сорок восьмой» («fare un quarantotto»), синоним неразберихи и хаоса, – подобающая эпитафия для череды важных событий, которые, при всем вызванном ими оживлении в целом, оказались для Рисорджименто шагом назад.