Текст книги "Рождество наступает все раньше"

Автор книги: Валери Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 17

Подробности будут использованы против вас

Джастин не ложилась до четырех, вязала и перебирала в уме разное. На данном этапе все страхи, которые у нее были в связи с партнерством, беспочвенны. У нее нет детей, о которых надо было бы заботиться. У нее нет мужа или даже любовника, о котором нужно волноваться. Она не раз отказывалась от лондонского офиса, но почему бы не поехать на год работать за границу?

Нана дрожала и пускала слюни, глядя в пространство белесыми глазами. Джастин ушла из комнаты уже через несколько минут. Потом ей стало стыдно, и она вернулась. Но Нану переодевали. Она снова вышла, ее потряхивало, и она чувствовала себя бесполезной.

Вернувшись на работу, она позвонила матери.

– Я только что видела Нану.

Повисло молчание. Никто из них ничего не сказал.

– Тогда не ходи больше, – вздохнула мать. – Вряд ли она понимает, что это мы. Если это тебя огорчает, не ходи.

– Я хочу быть полезной.

– Мы почти ничего не можем сделать, – тихо сказала Кэрол.

– Мы с Барри больше не встречаемся, – произнесла Джастин, чтобы послушать, как это звучит.

– О, я ТАК рада! – воскликнула Кэрол. – Я думаю, это было мудро. То есть он очень милый, но неудачник.

– Барри не неудачник.

– А, тогда ладно. Несерьезный человек. С ним что-то не так. Зачем тебе с этим разбираться?

Она представила, как мама танцует на устланном коврами полу своей гардеробной. Кэрол танцевала каждый раз, как Джастин переставала с кем-то встречаться. Когда Джастин отменила помолвку с Робом Принсипом, длившуюся всего неделю, Кэрол танцевала так увлеченно, что от облегчения чуть дар речи не потеряла.

– Я скажу Роде, чтобы она дала тому парню твой номер. Ты встретишь кого-нибудь, не волнуйся. Приходи сегодня поужинать.

На этот вечер у Джастин был запланирован ужин с Харриет и Дженни Кравчек, которая позвонила совсем неожиданно. Джастин смиренно согласилась – через Дженни всегда можно попасть на какую-нибудь вечеринку. Кэрол любила Дженни, она бы опять пустилась в пляс, если бы знала, что Джастин с ней снова общается.

– Спасибо, но я буду здесь допоздна.

– Я дождаться не могу, когда же ты оставишь эту работу.

– А кто сказал, что я собираюсь уходить? – спросила Джастин. Она занялась стопкой годовых отчетов от нового клиента Дриггса, «Пресижн» – питтсбургская компания по производству медицинского и косметического инструмента, неотвратимо стремящаяся навстречу банкротству. Туда им и дорога: пинцеты у них хреновые, Джастин как-то попробовала.

Джастин шла к дому Харриет по размякшему гудрону, сквозь облака выхлопных газов, ей отчаянно хотелось легкости. Воздух был как сироп. Она встретила Дженни в вестибюле. С тех пор, как они виделись в последний раз, Дженни ушла из компании по утилизации отходов и основала собственное дело – делала фотопортреты людей с их домашними животными; это пользовалось бешеной популярностью в Вестчестере.

– Ах, у меня было свидание, – начала Дженни и принялась подробно описывать происшедшее. Как будто ничего не изменилось.

– А ты?

Подразумевалось, что Джастин тоже выложит ей все свои потроха, так это работало. Но она не собирается рассказывать Дженни про Барри.

– Я встречалась с одним парнем, – сказала она, чувствуя усиливающуюся тошноту.

– Ты его бросила, он тебя бросил?

Харриет с ребенком на руках открыла дверь, оглядела Джастин с ног до головы.

– Просто проверяю на наличие повреждений – она только что рассталась с одним парнем, – объяснила она Дженни, та кивнула; они определенно это уже обсуждали. Они все вошли в детскую, и Харриет села на качалку.

– Ну, будет нелегко, – сказала Харриет, ребенок вертелся у нее на руках, – но в конце концов тебе без него будет значительно лучше.

– Откуда ты знаешь? – Кто дал им право обсуждать все это?

– Он же доводил тебя до бешенства! – воскликнула Харриет. – Он спрятал ее сумку в ящике с луком, чтобы она не могла выйти из дома, – возбужденно рассказывала она Дженни. – И у него в семье были банкроты, игроки, больные анорексией и люди, не контролирующие свой гнев. Тебе так значительно лучше, серьезно.

– Я в этом не уверена. Погоди. А игроки – кто?

Дженни сказала:

– Ну, если ты его не любишь…

Джастин не могла сказать, что она его не любит. Но что такое любовь? Если она его любит, то она должна оставаться рядом, пока он тратит впустую свою жизнь и называет ее стервой? Эти люди ничего не понимают.

– И тебе не мешает одиночество, никогда не мешало, – говорила Харриет; младенец плакал. – Ты независима.

Что это еще значит? Неужели Харриет так давно замужем?

– Ты сможешь устроить свою жизнь значительно лучше, Джастин, – сказала Дженни, распахнув глаза от самодовольства.

– Он – придурок, – заключила Харриет. Точь-в-точь ее мать – либо он совершенство, либо он придурок. Если дело не идет к пышной свадьбе, значит, с ним что-то не так. И когда в последний раз Харриет давала ей дельный совет по какому-нибудь поводу? Харриет теперь на другой планете. Джастин вспомнила, как год назад пошла в ресторан с Дженни, Харриет и их подружками. Они сели вокруг стола, и по предложению Харриет каждая по очереди подробно рассказала, почему несчастна в жизни, а остальные немедленно предлагали что-нибудь. Когда очередь дошла до Джастин, она сказала: «Я не несчастна. Простите, что разочаровываю вас».

– Итак, откуда закажем? – спросила Харриет, перебирая меню.

Джастин не нужны были советы. Она не желала слушать, как ее жизнь превращают в еще одну историю про проходимца.

– Честно говоря, я не могу задерживаться. Моей бабушке стало хуже, мне нужно возвращаться в больницу.

Дженни надулась. Ну и ладно. Их связывает лишь то, что они обе одиноки и живут в Нью-Йорке. Она ушла, понимая, что ей перемывают кости.

На следующее утро, когда она готовила себе в буфетной ланч, Фарло вызвал ее к себе. Она пришла к нему в кабинет, чувствуя себя толстой и измотанной.

– Я хотел бы, чтобы ты сделала обзор развития клиентуры, – объявил он, уткнувшись в газеты. – По пятидесяти штатам, относительно предоставления компенсаций и крупных слияний.

Ей показалось, что ей дали пощечину.

– Прошу прощения? Я не думаю, что смогу использовать при выполнении этого задания весь мой опыт и мои знания.

– Я был бы очень признателен, – сказал он без выражения.

Она семь лет жизни потратила, стараясь ему угодить.

– У вас есть счета за парковку, которые я могу оплатить по дороге? Что-нибудь забрать для вас из химчистки?

Он посмотрел ей в глаза и слегка улыбнулся.

– Нет, спасибо.

Ну, он здесь не единственный партнер. Джастин схватила из буфетной два «Даниш», направилась в кабинет к Роберте и застала ее за выкуриванием «Мерит-2». Роберта смущенно затушила сигарету, взяла «Даниш» и выслушала.

– Ублюдок, – мрачно сказала Роберта. Она позвонила Илане, стряхивая крошки с лацкана пиджака. – Приходи сюда. Прямо сейчас.

Пришла Илана, ее зализанные соломенные волосы сияли новым мелированием.

– Что? Что?

Джастин рассказала все с начала.

– Предоставьте это мне, – промурлыкала Илана, ее блестящая коралловая помада оставила отметку у нее над верхней губой.

– Подожди. – Джастин была сконфужена, и ей было стыдно. – Я не хочу, чтобы показалось, будто я тут же со всех ног бросилась к тебе. Хотя так и было.

Она чувствовала себя ребенком. Все детство она носилась с несправедливостью.

– Нет, ни в коем случае. – Илана разгладила крупнозернистый манжет. – Я спущу с него шкуру завтра с утречка. Кстати, Джастин, «Первый Национальный» Швеции продает американскую группу венчурного капитала. Я встречаюсь с ними в пятницу, хочешь присоединиться?

– Конечно, – нехотя сказала Джастин.

– Сделай укладку, – добавила Илана и дала Джастин карточку своего парикмахера. – У меня запись утром в пятницу. Иди ты.

В тот же день после обеда Джастин передала заказанный ей Фарло обзор Рокси, которая закатила глаза. Так что теперь Джастин придется иметь дело с Сай, главой налогового отдела.

Роберта проходила мимо по коридору.

– Поужинаем? – спросила она.

– Конечно.

Они взяли такси и доехали до Второй авеню сквозь пульсирующий зной, Роберта щебетала про мероприятие по набору свежих кадров: ей хотелось, чтобы Джастин провела его осенью. Джастин было любопытно, какая у Роберты квартира. Она однажды была у Иланы, это была кошмарная смесь розового вощеного ситца, полосатого шелка и чайных роз, как Джастин и ожидала. За мартини в своей ослепительно белой кухне Илана сказала, поигрывая оливкой:

– Роберта не такая, как мы. Блестящий горист, – промурлыкала она, – не пойми меня неправильно. Но можешь себе представить ее кухню? Подумать страшно! – добавила она зверским театральным шепотом.

Квартира Роберты располагалась в приятном квартале, в доме из бурого песчаника. Внутри было чисто, светло, много воздуха, хороший свет для чтения, большие синие диваны в стиле ар деко и никакого беспорядка.

– Милая конурка, Роберта.

– Ты будто удивлена, – сказала Роберта, кладя пиджак и кейс на кушетку. Очень высокий и худой юноша в крашеной разводами футболке и низко сидящих штанах спустился по лестнице.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – Роберта кивнула. Она кивнула Джастин. – Бен, это Джастин Шифф.

– Привет, Джастин, – сказал он, пожимая ей руку. – Я много о вас слышал. – У паренька было кольцо в носу.

Она в замешательстве повернулась к Роберте.

– Кажется, это не взаимно, – застенчиво сказал он.

– Джастин, это Бен Джакобс, мой сын.

Джастин во все глаза смотрела на кольцо в носу. Еще у него были три сережки и грязный браслет-шнурок. Она потеряла дар речи.

– Твой сын?

Роберта покатилась со смеху.

– Ты бы видела свое лицо!

– Я в шоке. Я даже не знаю, как. Как тебе удалось спрятать такого большого парня?

– Он не всегда был таким большим, – сказала она, когда Бен уселся на диван, подобрав книгу.

Все эти годы Роберта звала Джастин к себе в дом, а та ее неправильно понимала. Она уже давно могла бы с ним познакомиться.

– Как ты сумела? Ты же все время работаешь?

Парнишка насмешливо хмыкнул с дивана, он читал «Тошноту» с ручкой в руке.

– Я часто бываю вне офиса, – объяснила Роберта и не смущаясь сняла блузку. – Никто не обращает внимания, да и всем все равно. Почему? – Она надела майку. – Потому что я так построила свою жизнь, потому что принесла в жертву, да, свою женственность! В жертву фирме. И чем же я, старая дева, могу таким заниматься?

Все ее знакомые беспрестанно обсуждали своих детей и хвастались ими. Саму Джастин в детстве постоянно выводили – в буквальном смысле, на лошадиных выступлениях – на всеобщее обозрение: всегда на людях, всегда напоказ.

– Как тебе удавалось не говорить о нем?

Бен скромно поднял глаза от «Тошноты».

– Ты же знаешь, что случается, когда они узнают, что у тебя семья. Мне нужна была эта работа. Мне нужно было партнерство. Сейчас, наверное, я могла бы уже жить в открытую, но теперь они все отреагировали бы как ты: как будто я их в чем-то обманула, мошеннически лишила их возможности обойтись со мной подло.

– Раньше я ненавидел «Пэкер Брибис Нишман Грабт», – сказал Бен презрительно, закуривая сигарету. Он был копией Роберты!

– А сейчас – нет?

Он пожал плечами и выпустил дым.

– Мне нравится эта свобода.

– Ты как две капли воды похож на мать, – сказала Джастин. – Конечно, не считая кольца в носу.

– Давай не будем это обсуждать, – Роберта хрипло рассмеялась. – О, это был очень неудачный день…

Они заказали на дом барбекю, и Джастин болтала с Беном о школе, веб-сайтах, Мартине Скорсезе. Этот совершенно новый человек сидел перед ней, обгрызая кукурузный початок, как чудесным образом выросшее ниоткуда за одну ночь растение под метр восемьдесят ростом, с прыщами, кольцом в носу и разрядом по шахматам. У Роберты есть сын, такой взрослый, что он уже курит. Чувства переполняли Джастин: а ведь она могла следить за тем, как он растет.

– Если кто спрашивает, – сказала Роберта, складывая картонную коробку, – я говорю, что разведена. И это правда.

– Правда? – Джастин совсем растерялась.

– Да, я была замужем. Это продержалось полгода, еще в 1974-м. Так что Бен носит мою девичью фамилию, а я ношу фамилию мужа.

Роберта была замужем.

– Ты не сменила ее обратно?

– Э, мне было лень по-новой разбираться со всеми бумагами, а потом, никто в фирме не знал, что я была замужем, так зачем же говорить им, что я развелась? Я плачу все налоги сама. Плачу за медицинские услуги как незамужняя. Так что в этом нет ничего противозаконного.

– Ты пошла на сумасшедший риск, – сказала Джастин и чуть не расплакалась. Бен посмотрел на нее недоуменно.

– Прекрати себя истязать, – сказала Роберта и взяла ее за руку. – Ты все время делала правильный выбор. Не дай им сломить тебя. Не отказывайся от своих целей. Не выходи замуж за фирму. Это погубит твою жизнь. Я могу сказать это с полным правом, я ведь не партнерша твоей матери по бриджу. Скажу тебе, это того не стоит.

– Почему ты не уходишь? Мне правда нужно знать.

– Ты шутишь? Знаешь, сколько стоит учеба в колледже?

Джастин понизила голос, хотя Бен сидел прямо перед ней.

– А отец помогает?

– Да, но Бен его заботит далеко не в первую очередь, – сказала Роберта, обгладывая свиное ребрышко. – У него есть свои дети, два дома, две ипотеки, плата за колледж.

– Он не хочет оставлять… жену? – Джастин говорила сейчас, как ее мать.

– А кому это нужно? – отбрила Роберта. – Ни за что, у меня не было ни времени, ни терпения, чтобы обустраивать домашнее хозяйство с этой размазней. Такой растяпа! Забудь об этом, он мне не нужен. Но ребенок – это совсем другое.

Джастин посмотрела на Бена, который все это слышал. У него было такое же суровое выражение лица, как когда он рассказывал ей про свои соревнования по шахматам. О чем он думал, когда его мать вот так поносила его отца?

Когда она рассказала Роберте о том, что с Барри все кончено, Бен незаметно вышел из комнаты, штаны висели у него на бедрах.

– Какая жалость, – сказала Роберта, закинув босые ноги на стул. – Я и вправду подумала, что ты нашла своего человека.

Хлопнула дверь, и громкая музыка с множеством ударных донеслась с другого конца дома.

– Так вот откуда твои познания в рэпе.

– Ха, неужели ты думаешь, что корпоративный юрист, еврейка пятидесяти двух лет от роду сама не узнает о существовании «Ту Догз Кул»?

– Он очаровательный, – сказала Джастин.

– Я знаю, – торжествующе ответила Роберта.

Джастин вернулась в офис в девять тридцать и провела два часа, расписывая перевод компании из паевого фонда в акционерное предприятие. Она зашла в библиотеку, чтобы свериться с документами, Никки сидел на стуле, положив на стол свои невероятно длинные ноги; грудами валялись распечатки данных «Moody's», наверное, не меньше чем за год. Увидев ее, он выпрямился.

– Привет.

– А я думал, ты ушла на весь день, – пробормотал он.

– Не могу уходить надолго, – устало вздохнула она.

Она рассказала ему про обзор, которого потребовал Фарло, и он нахмурился.

– Я передала его Рокси, – сказала Джастин, – но он спросит…

– Ну и что, – ответил Никки, почему-то разозлившись. – Он поступил неправильно. Почему ты все время, как помешанная, беспокоишься, что он подумает? По-моему, ты уже достаточно взрослая, чтобы давно уже разобраться со своими комплексами относительно родителей.

Он хочет ее оскорбить? Разве она помешалась на Фарло? Никки был непроницаем. Джастин легла щекой на стол.

– Вообще-то надо бы спросить тебя: «Что это должно означать?», но я слишком устала и мне все равно.

Он сел рядом с ней, очень близко. Она посмотрела на него, не поднимая головы со стола, – такой внимательный, такой тонкий, такой юный. У него не было возраста. В воздухе возникло странное напряжение. Она бы даже была готова поспорить, что он сейчас поцелует ее, если бы это был не Никки, и они были бы не в библиотеке.

Он положил руку ей на голову, а другой накрыл ее руку. Стало тепло и приятно. За столом, заваленным «Moody's»!

За столом, заваленным «Moody's», с младшим сотрудником, которому всего лет двадцать шесть, а вот это уже пошло. И обязательно сейчас войдет Дриггс, и ее карьера будет окончена.

У нее перед глазами мелькнул диванчик в комнатке рядом с женским туалетом.

Она заставила его встать. И они пошли, по отдельности, с непроницаемым видом, в его кабинет, который был ближе всего. Он прижал ее к двери, но он был значительно выше нее. Джастин потянула его за собой на пол и поцеловала.

Он был молочный и солоноватый. Ее язык тут же потянулся к его шраму, и она занялась им. Это очень волновало. Никки: кто бы мог подумать.

Такой стройный, такой подтянутый – о ней ли он думает сейчас?

– Пойдем ко мне домой, – сказал он через какое-то время.

– Ты знаешь, это неправильно.

– Мне плевать.

Одним движением она встала, оправила юбку и надела туфли.

– Пойдем.

– Я живу в пяти кварталах отсюда, – сказал он, и они вышли во влажный ночной воздух.

– Как удобно.

– Давай возьмем такси, – сказал он, подзывая машину.

Он жил в комнате, похожей на гостиничную: полосатый гостиный гарнитур в полутора метрах от кровати и телевизор, встроенный в потолок. Это была корпоративная квартира. Никки Лукаш был таким загадочным, таким знакомым, таким непонятным. Она и не думала, что он ей нравится, и вот она уже приподнимает бедра, чтобы он снял с нее колготки.

Они упали на кровать, и ей плевать было на Барри, плевать на Никки и на себя саму. Джастин была здесь и сейчас. В темноте ее рот опять нащупал его шрам. Его тазовые кости чуть не проткнули ее. И вот уже он разворачивает презерватив, а еще через две минуты, даже меньше, он лежал на ней, дрожащий и усталый.

– Извини, пожалуйста, – сказал он обычным голосом. Как будто говорил о пропущенной опечатке.

– А, не беспокойся об этом.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросил он.

– Ну, если мы сможем переиграть это через несколько минут, это не страшно.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

– Ты не понимаешь. То есть я хочу сказать, у нас тут неприятность. Мне кажется, тебе стоит взглянуть вот на это…

Презерватив был порван вдоль. Она вскочила, как подброшенная.

– Выходи! Выходи! Не может быть! Почему ты не сказал?

– Я как раз говорил.

Она откинулась на спинку кровати, обитую той же тканью, что и мебель в гостиной.

– Когда это случилось?

– Ладно, давай успокоимся.

– Я поверить не могу. У меня на это нет времени – у меня заседание совета директоров в Питтсбурге завтра. Сегодня! Мне нужно вставать через четыре часа, чтобы попасть на заседание в Питтсбург!

– Я могу поехать вместо тебя, если хочешь.

– Ты не можешь, и ты это знаешь. Ох!

– Момент оказался неудачный.

– Да, и у меня овуляция, так уж получилось.

– Овуляция. Это хорошо?

– В данном контексте? Нет. – Джастин закрыла глаза и откинула голову назад.

– Мы можем что-нибудь сделать? Ты можешь сделать эту вещь?

– Эту вещь? Ты имеешь ввиду процесс или единократное применение?

– Я не знаю… ну, такая вещь, которую делают женщины.

– Такая вещь? – переспросила она насмешливо. – Ты про уксус и горчицу?

Он натянул шорты.

– Да?

– Не будь младенцем!

– А доктор? – Он надел рубашку. – Мы можем позвонить доктору?

– Я не собираюсь звонить своему гинекологу в два часа ночи.

– Я могу отвезти тебя в больницу.

– Ага.

Он мерил шагами свою типовую однокомнатную квартирку.

– Ну, ладно, ты не реагируешь ни на одно из моих предложений.

Она вздохнула. И как такое случилось? Никки Лукаш стоял перед ней, подтянутый и напряженный.

– Я так понимаю, сейчас будет самое подходящее время разобраться с чувствами каждого из нас относительно выбора.

Она расхохоталась.

– В чем дело, Никки, разве ты не хочешь ребятишек?

Он не понял, что она шутит.

– Да, детей, – сказал он серьезно. – Но не при данных обстоятельствах.

– Я тоже, – ответила она, вспоминая Бена Джекобса.

Он с облегчением молчал. Она окинула взглядом незнакомую, безликую квартиру. Кто этот человек?

Она встала и пошла в ванную. Что она вообще здесь делает? И тем не менее она хотела детей, а данные обстоятельства были ничем не хуже любых других. Ее зубной врач привез двоих детей из Вьетнама. Роберта в тридцать шесть завела ребенка безо всякой семьи. А Роб Принсип, ее бывший жених, удочерил двухлетнюю дочь своего неизлечимо больного коллеги. Люди совершали поступки с такой свободой, про существование которой она и не подозревала. Идея была непривычной. Почти такой же непривычной, как привязать себя к мужчине до конца жизни.

– Не смей даже прикасаться ко мне в офисе, – предупредила она, просовывая в колготки распухшую ногу.

– Никогда? – робко спросил он, пожимая плечами.

Еще один шаловливый мальчишка.

– Никто не должен знать об этом, для твоей же собственной пользы, не только для моей. Пожалуйста.

– Конечно, – сказал он и нервно ее поцеловал.

Она не поддастся панике. Паника непроизводительна. У нее совещание в Питтсбурге в одиннадцать.