Текст книги "Рождество наступает все раньше"

Автор книги: Валери Блок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

И что дальше?

Барри поднялся наверх один, чувствуя, как ледяной ветер со свистом несется через рваную дыру в его груди. Это было невыносимо. Должно быть какое-нибудь лекарство, которое моментально вышибает из тебя сознание. Он хотел бы проснуться, когда все уже кончится. Принять куа-алюд? У него аллергия на аспирин, пенициллин и лекарства на основе серных соединений, так что он наверняка помрет, если попробует что-нибудь сложнее тайленола.

Он принял душ. Позвонил в «Золотой дракон Уок». Взял собаку на руки, как ребенка. Подождал. Им нужно уехать отсюда на некоторое время, хорошенько отдохнуть, вернуться с ощущением целесообразности. Он заслужил отпуск. Одна неудачная ремарка не перечеркивает стольких лет достойной работы. Сколько энергии уходит на то, чтобы только не звонить ей! Он набрал ее номер, но повесил трубку до того, как услышал гудок Как это уехать? Ему нужно думать о деньгах. Он понятия не имел, сколько у него осталось, – уже некоторое время жил, не считая. Генри Форд сказал, что деньги не меняют людей, только снимают с них маски. Если кто-то эгоистичен, или заносчив, или изначально жаден, деньги только вытаскивают это на поверхность, и все. С другой стороны, Генри Форд – ублюдок и антисемит.

Принесли заказ от «Золотой дракон Уок», и он дал парню хорошие чаевые. Включил телевизор.

Ладно. Каков наихудший вариант развития событий? Не получить аналогичную должность в компании такого же уровня. И что? Все дело в компании. Собака сидела, будто позируя для портрета, переводя взгляд с него на еду и обратно в надежде, что он сжалится. Десятилетний опыт и уортонский диплом магистра – как он может не найти работу? Надо будет только не хвататься за первую попавшуюся. Он доел рулет с яйцом и поискал что-нибудь интересное по телевизору. Стелла накинулась на еду.

– Брось сейчас же. – Он оттолкнул собаку. Она устроилась в кресле, обиженная. Джастин оставила ее здесь, даже не задумываясь.

Джастин уйдет – надо к этому приготовиться. Он прибрался. Принял ванну. Ему нужно было что-то делать дальше.

__________

Утром Барри все-таки позвонил.

– Я хочу с тобой увидеться, – предупредил он. Джастин устало и раздраженно вздохнула.

– Мне нужно сегодня поработать.

– А когда ты придешь?

– Не знаю. Когда закончу.

– Скажи хоть примерно, чтобы я был дома.

– У меня есть ключ, – напомнила она. Почему она все время не понимает сути?

– У меня крыша едет, Джастин! Я знаю, тебе тоже туго приходится, но мне от этого не легче.

– Я знаю, милый. Сходи в библиотеку. Собери информацию.

– О чем?

– О рынке труда.

Он вышел на улицу. Какой прок жить с женщиной, если она дает тебе задания, как учительница. Он вернулся – была суббота. Орды людей слонялись повсюду с различным спортивным инвентарем и любовниками, стояла великолепная весенняя погода. Он не хотел столкнуться с кем-нибудь, кого знает. Посадил собаку себе на колени и позвонил Пиппе.

– Я чувствую себя идиотом. Что мне делать?

– Пару кругов вокруг водохранилища.

– Ты умница! Пойдем со мной?

– Не могу. – У всех есть важные дела. – Раз ты дома, – сказала она деловым тоном, – можешь на этой неделе выгулять собаку? Мне очень нужно все время, которое удастся высвободить.

– Выпускные экзамены? А приходи заниматься сюда? Никаких крыс, никаких тянущих нервы приятелей. Тихо, и готовить не придется.

– Ты там будешь?

– Да.

– Тогда не получится. Я так ничего не успею. Он всем противен. Барри открыл холодильник и доел остатки говядины с соусом из черной фасоли. Побродил по квартире. Чего он ждет? Чтобы Райнекер его уволил?

Он включил компьютер и начал писать письмо. «Ах ты упрямый скупой ублюдок», – подумал он.

Но написал: «Уважаемый Джон». Ага, премногоуважаемый. Хватит прикалываться. Нужно написать пострадавшей стороне и Райнекеру.

«С глубочайшей болью я должен признать…» Вот блин. «Для вас не может оказаться неожиданностью тот факт, что в течение довольно значительного срока негибкость вашей политики угнетала меня. Я не могу понять, за что мне платят, если вы не предоставляете мне возможности выполнять мою работу».

Это он ни за что не отправит. Черт, да от одной мысли о том, чтобы это распечатать, у него крапивница начинается. Надо уволиться по собственному желанию, иначе его выгонят. В конце концов, это одно и то же. Рекомендаций он не получит, а ведь он провел там десять лет. Легенда гласила, что легче сдохнуть, чем найти работу с продуктами питания, уволившись из «Акрс». Печально известный Гэри Тобиас сейчас подвизается в качестве диджея где-то в Колорадо.

Что звучит не так уж плохо. А, Джастин? Я тут подумал, не податься ли мне диджеем в Колорадо. А почему не поехать в Мексику и не спать на пляже, спросит она. Джастин не из терпеливых.

Нужно шевелиться. Он отредактировал свое резюме, написал отдельные сопроводительные письма для «Дувр суп», «Бобби Брауни» и «Хармони продактс» и все это разослал. Было уже три, день почти прошел. Все-таки хоть что-то сделал. Он позвонил Джастин.

– Разослал, ты имеешь в виду – по почте? – спросила она.

– Да. А что?

– Ничего, – быстро сказала она. – Но я бы отправила факсом.

Он вцепился в трубку мертвой хваткой.

– Хорошо, Джастин.

Повесив трубку, вернулся на кухню. Посмотрел на холодильник.

Перезвонил ей снова, злой как черт.

– Сегодня суббота, черт возьми! Вахтер выбросил бы факс или засунул куда-нибудь.

– Ты прав, не нервничай. А теперь дай мне поработать. Увидимся.

Наконец в семь она пришла и разговаривать не хотела. Когда Барри попытался обнять ее, она отодвинула его руки.

– Я разложу свои вещи в шкафу, – объявила она и вышла.

Он оставил ее в покое и посмотрел романтическое телешоу. Во время рекламы он заглянул к ней. Джастин сидела на куче его старого семейного барахла, заворачивая, стирая пыль, раскладывая по коробочкам и пакетам. Одну из коробок она вытряхнула на пол. Оттуда вывалились удлинители, его бейсбольная перчатка, сломанные игрушки.

– Остановись, – предостерег он. Джастин подняла перчатку с пола и посмотрела на него.

Он затряс головой.

– Ни в коем случае.

– Я ее не выбрасываю. Но у тебя нет второй? Мы положили бы их вместе. В коробку. Чтобы освободить место для остальных вещей.

– Там в шкафу еще много места.

– Ну почему этим занимаюсь я? – спросила она риторически, обращаясь к стенам. – Видит Бог, что у тебя теперь есть время.

Это был удар под дых. И она не собирается за это извиняться, это он знал наверняка. Им нужно, наверное, пойти в город и заняться чем-нибудь, чтобы отвлечься. Зеркальная дверь шкафа опять соскочила с направляющей. Он рывком поставил ее на место, прищемив себе большой палец на ноге. Вскрикнул, запрыгал на одной ноге и ударился головой о комод. Упал на кровать, голова и палец отозвались пульсирующей болью. Она подошла, протягивая к нему руки. Он отмахнулся от нее.

– Уйди! – прошипел он сквозь зубы. – Просто уйди.

Она вышла куда-то. Весь пол был усыпан семейным мусором, накопившимся за тридцать шесть лет. Еще только вечер субботы! Это самые долгие выходные в его жизни.

В понедельник утром она пошла на работу. Барри взялся за газету. С тех пор как произошло это злосчастное событие, у него было два основных занятия: сидеть дома и чувствовать себя последним дерьмом или бродить по улицам и чувствовать себя последним дерьмом. Наступивший день обещал все то же самое. Ожидание сводило его с ума. Он позвонил Херну. Херн пообещал перезвонить. Заняться было нечем. Он включил Си-эн-эн.

А что, если соседи услышат? С другой стороны, что они знают? Может, он телевизионный критик и работает дома. Он мог бы быть и тем, кем был раньше, и просто проводить исследования рынка в свободное от работы время. Он немного покачал на полу пресс.

Можно хотя бы привести себя в по-настоящему хорошую физическую форму. Именно этим он и займется. Будет ходит в тренажерный зал каждый день.

В Тэрритауне? Ага, именно.

Нужно провести переоборудование. Продумать все заново. Он не раскаивался в своем поступке. Но от того, как он это сделал, ему становилось стыдно. В тот момент он был слишком разгорячен, слишком взбешен. Они решили, что он неуравновешен и вспыльчив.

Был понедельник, девять сорок, и обедать было еще рано. Он позвонил Джастин. Боб с отвращением принял сообщение. Боб знает?

Он нашел карточку агента по найму, который звонил ему год назад, предлагая что-то в Балтиморе. Барри позвонил ему и произнес свою речь.

– У меня есть наводки на место в «Мейплвуд Акрс», – сообщил агент. Повисло молчание. – Это ваша бывшая должность?

Барри пришлось напомнить себе, что дышать полагается регулярно.

– Возможно.

– М-м. Пришлите мне по факсу ваше резюме – я посмотрю, что могу сделать.

Он быстро оделся и решил не бриться. Вывел собаку прогуляться. И еще один душераздирающе прекрасный день. Собака обнюхивала копировальные машины и прочее оборудование в лавочке, куда Барри зашел отправить резюме агенту.

Когда он вернулся домой, звонил телефон.

– У нас сегодня вечером хоккей с моей мамой и Джином, ты помнишь? – сердито сказала Джастин. – Можешь пропустить, если хочешь.

– Ты хочешь, чтобы я пришел?

– Я этого не говорила. – Она была далеко. Ему все равно, одобряет его Кэрол или нет.

И все-таки: он совсем не хочет выслушивать ее мнение.

– Ты ей сказала?

– Нет, – с ударением сказала Джастин.

– Тогда и не говори. Или скажи, и я не пойду.

– Я терпеть не могу хоккей – почему я должна идти?

– Хорошо, давай не пойдем. Можем пойти в кино.

– Мы пойдем, и я ничего не буду ей говорить. Ну вот, еще одно событие, которого он будет ждать с нетерпением.

Зазвонил телефон. Звонили из «Мейплвуд Акрс» – он никогда и не слышал об этой сотруднице: Ивонн из отдела управления персоналом.

У него вспотели ладони. Назначили прощальное собеседование. Ее голос был нейтральным. Она спросила, будет ли в пятницу в десять удобно. Как будто у него был выбор.

– Вам стоит, наверное, выделить на это полтора часа, чтобы не беспокоиться, – посоветовала она. Барри бросил трубку.

Чтобы не беспокоиться? Его повесят, зажарят на вертеле и съедят живьем. А для начала ему предстоит еще пять дней это предвкушать!

Зазвонил телефон. Какая популярность, особенно учитывая, что он сейчас все равно что мертвец. Это была Айрис, Боже, храни ее веснушчатую душу.

– Айрис! Как я рад тебя слышать!

– Барри, я уже знаю. Что собираешься делать?

– Я открываю горячую линию полезных советов, – пошутил он. – Что скажешь?

– Создай собственную продукцию, – серьезно сказала она. – Ты не создан для работы в компании. – Ему захотелось поблагодарить ее за доверие, но она уже погружалась в свою работу. – Прости, мне пора. Твоя любимая бывшая ассистентка на другой линии.

Акушерка устраивается на его место: последняя капля.

Самому устроить свою судьбу: Айрис далеко не дура. Он посмотрел вакансии в газете. Чудесная формула рыбной еды. Нужен ангел для поставки кошерных продуктов питания. Передовое устройство коммуникации, патент ожидает решения. Вряд ли у него есть деньги начать что-нибудь самостоятельно. Но Айрис права: он не создан для того, чтобы работать в компании. Он новатор по натуре. Его рассудок потихоньку атрофировался все это время, пока он метался как белка в колесе, распространяя салатные соусы. Ему понадобится много энергии, чтобы решиться прокладывать новую колею. Еще столько нужно сделать! Означает ли этот звонок, что он нравится ей лично?

Он отправился в «Барнс и Ноубл» за книгой по маркетингу, которую она ему посоветовала. Книга была написана туманно, жизнерадостно, для начинающих: «Вы знаете ваших покупателей, у вас есть товар или услуга, которые, вы в этом уверены, действительно нужны. Вам только нужно распространить информацию!»

Черт. Он стоит в книжном магазине в одиннадцать утра в понедельник и читает самоучитель для школьников – как в свободное время заработать деньги, продавая необычные футболки. Это вгоняло в краску. Он вернулся в квартиру и посмотрел на собаку. Прощальное интервью все время всплывало в памяти, стоило ему хоть чуть-чуть расслабиться.

Херн наконец позвонил в пять часов.

– Я звоню с таксофона. Ты не только стал персоной нон грата, но теперь любой, кто станет разговаривать с тобой или о тебе, подозревается в измене. И я должен тебе сказать, что если ты попробуешь пойти в «Дженерал фудс» или появишься на рынке с хорошим салатным соусом, они затаскают тебя по судам.

__________

Он побрился и надел костюм, чтобы идти на хоккей, как будто пришел прямо из офиса. Кэрол начала вызывать у него ненависть. Он встретился с Джастин в «Гарден». По ее липу он понял, что она не желает слышать ничего, кроме «Дорогая, я нашел работу получше и начинаю завтра». Она что, до тех самых пор будет в плохом настроении?

Они нырнули в грохот стадиона. Игра началась, и вот они здесь, точь-в-точь преуспевающие еврейские мамаша и папаша с твердыми убеждениями. Кэрол тепло расцеловала его и сразу же принялась тереть ему щеку большим пальцем, чтобы убрать помаду. Он отстранился.

– Джастин говорит, тебя повысили, Барри, – воскликнула Кэрол, блеснув влажными коричневыми губами.

– Это было некоторое время назад, – сказал он. Джастин взяла его за руку.

– Нам следует чаще видеться, – Кэрол кивнула и активно включилась в происходящее: толпа вопила. На льду завязалась драка; Кэрол разразилась воодушевляющими возгласами, Джин мрачно жевал арахис. Джастин достала пакет с морковкой. Она сегодня с ним почти не разговаривала. Барри чувствовал, как они подталкивают его в зад коленом – Джастин, Кэрол. Найди работу, любую работу, не эту работу, такую работу, чтобы нам не приходилось тебя стыдиться.

Одного из игроков прижали к оргстеклу, окружающему каток, Кэрол вопила:

– Бей его! Хватай ублюдка! Кровожадная дикарка. Она проехалась бы на коньках по его лицу и не оглянулась бы. Джастин не обращала на него внимания. Она стыдится его. И гордится своей матерью. Эта женщина за всю жизнь и дня не проработала, но он, он – грязь у нее под ногами. Барри похолодел до мозга костей.

Он наклонился к ней и сказал:

– Я хочу уйти.

– Нет, – Джастин не взглянула на него. – Подожди перерыва, ладно? Я пойду с тобой.

– Я хочу уйти сейчас.

– Хорошо. Иди.

Это было мучительно. Они остались до первого перерыва, попрощались, взяли такси до дома, не перекинувшись и словом, и заснули по отдельности в одной кровати.

В среду утром его разбудил звонок из «Бурлин-гейм Клэрис Уайт» – адвокатской конторы компании. Ему запрещалось работать на прямых конкурентов. Более того, ему запрещалось в течение пяти лет работать с любой из тех категорий товаров, с какими он работал в «Мейплвуд Акрс». И далее, ему было запрещено работать в любых филиалах, дочерних компаниях, розничных торговых предприятиях, подрядных организациях и агентствах «Мейплвуд Акрс» – навсегда. Кроме того, ему запрещалось работать с любым продуктом в любой категории, в которой на данный момент представлены – или могут быть представлены – товары «Мейплвуд Акрс», в течение пяти лет. Если он попробует нарушить какое-либо из вышеперечисленных условий, на него подадут в суд. Они незамедлительно пришлют ему некоторые бумаги, которые срочно требуют его подписи.

Ему нужен адвокат. С одним из них он живет. Его охватило странное спокойствие. Есть еще много вещей, которые можно продавать, кроме еды. Он позвонил агенту.

– Я хотел бы пояснить свою цель. Это не обязательно должна быть еда. Даже лучше, если это будет не еда.

– Что, вы говорите, у вас там произошло? Ладно, пришлите мне по факсу ваше резюме.

Наконец наступила пятница. И он опоздал, как будто у него недостаточно свободного времени. Он заехал на свое старое парковочное место. Рекс, охранник, с которым они часто трепались про футбол, теперь заставил его расписаться в журнале, оставить права и надеть бейдж посетителя. Барри собирался подняться по лестнице пешком, чтобы не сталкиваться с людьми, которых не хотелось видеть. Но ему не нужны были проблемы еще и с охраной. Он ждал лифта совсем один и чувствовал себя значительно более виноватым, чем он на самом деле был, – ощущение было до боли знакомое.

Вслед за ним в лифт зашел Слэймейкер с двумя людьми из отдела продаж.

– Привет! – Барри обрадовался, увидев знакомое лицо.

Слэймейкер дружелюбно кивнул и продолжал разговор, как будто Барри здесь не было.

Проявить чрезмерный энтузиазм в лифте и немедленно получить щелчок по носу – в этом тоже было что-то странно знакомое. Райнекер был прав: Слэймейкер ему не друг.

Все женщины в отделе персонала до единой выщипали себе брови в ниточку. Зачем? Его отвели в пустую комнату, где дали дощечку для письма с зажимом и кучу бланков. В конце концов в комнату вошла густо накрашенная женщина с папкой в руках и закрыла за собой дверь.

– Можно увидеть моего бывшего начальника?

– Конечно. А вот это – для разрешения налоговых вопросов, – изрекла она и вынула из папки многостраничный бланк государственного образца. – Я поставила желтые стрелочки там, где вам следует расписаться. А теперь ваша страховка…

– Я сорвался с цепи, но у меня были на то причины.

– Я не хочу ничего знать, – сказала она с непроницаемым лицом. – А теперь страховка. Ваше здоровье будет застраховано до того момента, пока вы не получите новую должность…

– Они уже нашли мне замену?

– …включая работу на полставки и на полную ставку, где страхование здоровья не осуществляется. Теперь вам нужно заполнить заявление об отказе от прав на…

Отдав свое удостоверение и электронный пропуск и получив чек-расчет (ему посчитали День Самосожжения за половину рабочего дня), он вернулся на свой старый этаж, чувствуя себя пенсионером.

Териакис и еще несколько деловых костюмов, заметив его появление, сгруппировались, выставив наружу спины, как стая животных. Пусть будет так. Он отсалютовал Донне.

– Выглядишь ты неплохо, но пару костей в языке тебе бы не помешали, – ухмыльнулась она, кивая ему с нахальным видом.

Развязная девчонка и ничего больше. Барри не стал задерживаться, ему хватило доказательств, что их приятельские отношения, оказывается, не шли дальше коротких шутливых замечаний.

Секретарша Эберхарта кивнула ему, но не остановила.

Он вошел со словами:

– Я только хотел сказать, как сильно я сожалею о своих словах, – Барри произнес это без тени смущения. Ему действительно было очень жаль.

– Принято, – сухо сказал человечек, подписывая бумаги за своим огромным столом, как будто никакого Барри здесь не было.

– Я чувствую себя дураком.

– Ты и есть дурак, – бросил Эберхарт, поднимая глаза. – И очень жаль, потому что конфеты получились интересные и ты очень неплохо работал со своей группой.

Он предлагает ему вернуться на работу? Вряд ли.

Эберхарт опять склонился над своими бумагами. Барри тихо попрощался и быстро пошел по коридору к Райнекеру. С каждым шагом у него было все легче на душе.

– Закрой дверь, – сказал Райнекер с ядом в голосе.

Дерево стояло в углу кабинета. Издеваясь над ним.

– Ты – болван, – начал Райнекер.

– Скорее всего, ты прав, – устало согласился Барри. Ему не хотелось, чтобы его сейчас отчитывали. Перед тем, кому он нахамил, он уже извинился. Он не собирался извиняться за то, что делал свою работу. – Я хочу забрать дерево.

– Нельзя.

– Почему? Вам не понравилась упаковка и вы не собираетесь использовать это дерево. Оно будет просто пылиться в углу – Ему было так легко, что он почти не чувствовал своего веса.

– Упаковка мне нравилась, – заявил Райнекер почти свирепо. – Мы не использовали ее из-за конфликта. Ты что, дитя малое?

Ему было легко и свободно, как никогда, они с Райнекером уже не были звеньями единой цепи.

– Слушай, перед Эберхартом я извинился…

– Сукин ты сын.

– Следи, что говоришь.

– Ты, тупой сукин сын, – заорал Райнекер. – Если бы ты только принял подачу, то мог бы сам диктовать условия.

– Чушь собачья.

Он за этим и пришел? Райнекер был взбешен. На виске у него пульсировала жилка, а шея покраснела и пошла пятнами.

– Значит так, никто здесь тебе помогать не собирается. И думать не смей о том, чтобы работать в будущем с пищевыми продуктами. Никогда. И на твоем месте, – Райнекер угрожающе поднял палец, – я бы не стал просить у Херна рекомендации. Ты его поставишь в очень неловкое положение.

Никаких причин торчать здесь и выслушивать новые оскорбления у Барри не было.

– Ладно, тогда пока, – сказал он и протянул руку. Райнекер машинально ее пожал, обоим стало противно. Дурацкий обычай, ведь на самом деле хочется набить ему морду.

Ну ладно, вот и все. Но когда он вошел в собственный кабинет, его захлестнуло отчаяние. Это была хорошая работа. Он сел за свой стол. Ему стало невероятно тяжело.

Эмили упаковала по коробкам все вещи в своем закутке, она совершенно отчетливо ждала, когда он очистит место. Пласт смотрел на него с того конца коридора. Он не посмеет зайти. Полезно быть парией. Барри начал ссыпать вещи в пластиковый пакет.

– Привет. – В дверях стоял Пласт. Лоб его испещряли морщины. Руки в карманах, плечи подпирают стену. – Я не знаю, что тебе сказать.

– Я тоже.

– Что собираешься делать?

– Понятия не имею. Позвонил агенту по найму.

– Рэю Баджеру? Не надейся на него. Подумай про агентства, – осторожно посоветовал Пласт. – Ни одно из наших тебя никогда не возьмет, но есть другие.

– Это хороший совет.

– Или подумай про косметику. Там более творческий подход.

– Спасибо. – Вот теперь Барри почувствовал себя по-настоящему ужасно. – С тобой было приятно работать, – вздохнул он, даже не зная точно, солгал ли из чувства вины, или сказал то, чего просто раньше не осознавал. Они пожали друг другу руки. Пласт ушел, а он остался один посреди беспорядка.

Вошла мисс Эмили Кинг, закрыла дверь и села, скрестив руки на груди. Только этого не хватало.

– Круто, – изрекла она. Сейчас эта мышка-повитушка добавит свою щепотку соли на его раны.

Убирайся.

– Что?

– Я только хотела тебе сказать, – серьезно начала она, – на меня твой поступок произвел огромное впечатление. На такое нужно настоящее мужество.

Вот куда это мужество его привело. Ему бы придумать какой-нибудь умный ответ, но не получилось.

– Мне пора, – бросил он и вышел со своим жалким пластиковым пакетиком.

Полное отсутствие какого-либо сочувствия на лицах, когда он выходил из здания, будет, наверное, преследовать его до конца жизни. Он вернул пропуск посетителя и сел в машину.

И что дальше?