Текст книги "Любовь не ржавеет"

Автор книги: Валентина Демьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Ну-ка, дай сюда.

Муж отобрал у меня оружие, осмотрел его и объявил:

– Заряжен.

Сунул пистолет в карман и сурово приказал:

– Рассказывай.

Тут зазвенел телефон. Я знала, что мои откровения мужа не обрадуют, потому к звонку отнеслась, как к спасению. Вихрем улетела в комнату, схватила трубку и выпалила:

– Слушаю.

– Ты дома и не спишь? – спросил Алеша.

– Конечно, дома. Где же мне ещё быть? – хмыкнула я.

– Собирайся и приезжай ко мне. Я ещё на работе.

– Зачем? Случилось что?

Убили Марину Ивановну.

Когда?

– Сегодня вечером. В общем, не медли. Приезжай. И я очень надеюсь, что у тебя есть железное алиби.

– Буду. – буркнула я и положила трубку.

– Что там?

– Так, пустяки. – отмахнулась я и очень кстати вспомнила, что вообще-то мужа здесь и близко быть не должно.

– Ты зачем сюда явился из Москвы? – сурово спросила я.

– На тебя посмотреть. – сверкнул муж улыбкой.

Мое сердце тревожно екнуло, но я взяла себя в руки и как можно спокойнее произнеcла:

– Мы годами жили бок о бок и у тебя не возникало такого желание.

На глаза набежали непрошенные слезы. В темноте он их конечно же, заметить не мог, но я все равно отвернулась к окну.

Роман подошел ко мне, обнял и мягко притянул к себе:

– Я скучаю. Тоскую. Мне плохо без тебя. – ласково шептал он мне на ухо.

– Не ври. Тебе может быть плохо только вдали от твоей любимой мамочки. Сколько раз я пыталась объяснить тебе, что взрослые люди должны жить отдельно. Ты меня услышал? Нет! Твердил, что не может обидеть мать. А меня, меня можно было обижать? Можно было ежедневно и методично отравлять мне жизнь?

– Ну, права, права. Именно так все и было. Я же не спорю. Молодой был, глупый, много не понимал. Мне казалось, пока денег нет, проще пожить вместе с родителями.

– Ага, проще! Кому проще? Тебе?

– Ну, ошибался! Конечно, это не оправдание, но, поверь, я тогда искренне не понимал, что именно тебя не устраивает. Знаешь же, мальчики умнеют значительно позже девочек. Вот ты в тот момент и была умнее меня.

Я сердито смахнула слезы и выпалила:

– Это ты сейчас так сладко поешь, а тогда вел себя совсем по другому. Ну, вспомни! Ты хоть раз защитил меня от нападок своей матери? Нет! Хоть раз извинился за свои проступки? Нет! Знаешь ты кто? Маменькин сынок! Недоросль! И я для тебя пустое место. Ты хоть раз поговорил со мной по-человечески? Посоветовался? Одно твое скоропалительное увольнение из армии и переход в коммерцию чего стоит.

Роман прижал меня к себе покрепче и рассудительно сказал:

– А вот тут ты не права. Это был мой первый взрослый и вполне осознанный поступок. Хотя нет, ошибаюсь. Первым была женитьба на тебе.

Я нервно дернулась. А он тихо засмеялся и чмокнул меня в макушку. Губы сами собой растянулись в непрошенной улыбке, слезы ещё обильнее полились из глаз, а Роман между тем продожал нашептывать:

– До того я просто плыл по течению. Что сказали родители, то и делал. Нужно поступать в военное училище? Пожалуйста! Идти в академию? Как пожелаете! А тут вдруг я понял, что мне эта военная карьера просто обрыдла. Ну, не нравится мне этим заниматься. Скучно! Захотелось попробовать себя в другой области.

– И попробовал! Подал рапорт, демобилизовался и стал коммерсантом. А спустя три года ваша фирма с треском лопнула. Так?

– Не так, лапочка! Не так! И ты это прекрасно знаешь! Она не лопнула, мы её сами закрыли. Заработали капитал и закрыли. Ничего необычного в этом не было. Просто наша совместная с Гошей деятельность себя изжила и мы разбежались. Кроме того, мне захотелось чего-нибудь новенького.

– И потому ты подался в охранники!

– И опять ты передергиваешь, киска! Не в охранники я подался, а организовал с ребятами частное охранное бюро. Чувствуешь разницу?

Я ничего не ответила, а муж тихонько засмеялся:

– Чувствуешь, а молчишь из упрямства. Между прочим, и это мое начинание оказалось удачным. Сейчас наша фирма одна из лучших в Москве, мы сотрудничаем с очень серьезными людьми.

– Сказать все можно! – стояла я на своем.

– Если бы мы плохо работали, давно бы прогорели. Мы же растем, расширяемся, деньги зашибаем. Ведь я же достаточно домой денег приносил, правда? На жизнь нам хватало, верно? А ты продолжала работать только из-за своего чрезмерного стремления к независимости. Хотя могла бы легко сидеть дома и жизнью наслаждаться.

– Ты сам-то хоть веришь в то, что говоришь? Жизнью наслаждаться! Да один день, проведенный в обществе твоей дорогой мамочки, можно засчитывать за год пребывания в колонии строгого режима. Причем, особо опасные преступики в сравнении с ней – невинные младенцы на лужайке.

– Ты очень сурова! Старушка, конечно, не сахар и временами бывает просто несносна, но сравнить её с рецедивистами, убийцами и маньяками! Это перебор! – театрально возмутился Роман.

– Да она меня ежедневно без ножа резала! Причем, на пару с тобой. Ты, что, лучше неё был? Вечно замкнутый, сердитый, раздраженный. Приходил домой заполночь, садился в кресло и делал вид, что очень устал. Конечно, если нечего жене сказать, так лучше отмалчиваться.

– Права, права на все сто! Все так и было, но у меня есть маленькая поправка. Действительно, молчал! Но не потому, что к тебе охладел и не находил тем для разговоров, а потому, что уставал, как собака. Подумай сама! Днями пропадаешь на работе, вокруг люди, суета, проблемы. С людьми нужно разговаривать, проблемы нужно решать... бедлам! Ответственность давит, неурядицы достают. Домой приползаешь только поздно вечером и это, к слову, в том случае, если ничего экстраординарного не случилось и никуда не надо срочно нестись. Ну вот, приезжаешь домой, переступаешь порог и все! Спекся! Ты в тихой гавани и можно расслабиться. Силы моментально покидают тебя. Хочется сидеть в мягком кресле, смотреть на любимую жену и молчать. Шевелиться, заметь, абсолютно не хочется. Кстати, не подумай, что я жалуюсь. Мне моя работа очень нравится и денег я зарабатываю достаточно. Могу жене подарки дарить...

Он развернул меня лицом к себе и искательно заглянул мне в глаза.

– Врун и подхалим! – фыркнула я. – Если с работой все так замечательно, чего ж на диване месяц пролежал злой, как черт? Какой-то отпуск придумал...

– Ничего не придумал. – запротестовал супруг. – Действительно, отпуск. А злой потому, что перед этим у нас было сложное дело и мы потеряли двух отличных ребят. Ничьей вины там не было, они знали на что шли, но от этого не легче. Ребят-то в живых нет. Я в отпуск не хотел, но компаньоны заставили. Сказали, от переутомления у меня нервы совсем сдали, а таком состоянии и до ошибки не далеко. Вот и отправили на диван отлеживаться.

– Получается, я зря на тебя накинулась и требовала заняться поисками работы? – виновато спросила я.

– Выходит, что так. – расплылся муж в довольной улыбке.

Сдаваться без сопротивления не хотелось и я выдвинула последний аргумент:

– Но ты стал много пить! Весь день не выпускал из рук банку с пивом.

– Ну, это ты преувеличиваешь. – подмигнул мне супруг.

– А что ты меня ударил, я тоже преувеличиваю? – ехидно поинтересовалась я.

При этих словах Роман нахмурился и очень серьезно ответил:

– Тут мне прощения нет. Виноват.

Я согласно кивнула, одобряя такую самокритичность, а он торопливо продолжал:

– Но у меня есть оправдание. Ты сказала, что не любишь меня и никогда не любила. Припоминаешь? Слышать такое от обожаемой женщины было обидно и я не сдержался. Прости, если можешь. Очень прошу, забудь и прости.

Честно говоря, я его уже простила. Как только почувствовала тепло его рук, вдохнула запах знакомого одекалона, так и рухнули все мои бастионы.

– Прости меня. Я без тебя жить не могу. – шептал Роман.

– А сам кричал, что отлично проживешь! – не удержалась я.

– Врал. Нагло, безбожно врал. Поехали домой.

– К Аделаиде не вернусь. – тут же ощетинилась я.

– А кто про неё говорит? – вскинулся супруг.

Взял мои рукив свои, прижал к груди и заворковал:

– Я квартирку купил. Хорошую. Обставлять, правда, без тебя не решился. Но кой-какую мебель присмотрел, особенно в комнату маленького.

– Откуда знаешь? – дернулась я

– Оксанка сказала. Она же и объяснила, почему ты последние месяцы такая нервная была. То плакала, то ругалась, то с кулаками на меня кидалась. Оказывается, у беременных женщин такое бывает. Почему не сказала, что у нас будет ребенок?

– От обиды. Мне казалось, что ты меня не любишь и не хотела навязываться.

– Глупенькая, всегда любил, люблю и буду любить ещё больше. Поехали домой, а?

– Поехали. Только мне сначала в одно место заскочить надо. Кой-какие дела доделать.

– Не проблема. Отвезу, куда скажешь.

Глава 32

– Ты тоже хороша! Зачем отдала Аделаиде драгоценности? – заметил Роман, одной рукой держась за баранку, а другой обнимая меня.

– Сама не знаю. Со страху, наверное. Побоялась головорезов Маринкиного супруга.

– Зря. Это мои подарки тебе. Ни мать, ни Марина с мужем к ним отношения не имеют.

Тут Рома широко ухмыльнулся:

– Хотя, нет худа без добра. Исчезновение цацек заставило старушку пораскинуть мозгами и быстренько вычислить твое местонахождение. Я хоть и держу сыскное агентство, но моим орлам по части сыска до маменьки далеко. Пока я по твоим подружкам мотался, она прямиком сюда направилась. Знала, старая, что ты со своей гордыней к чужим не пойдешь, домой вернешься.

– Это она тебе сказала, где я?

– Угу. Не сразу, правда. Сначала крепилась, а потом не выдержала. Очень уж ей хотелось похвастаться, как она у тебя семейное добро отняла.

– А ты?

– Сел на машину и рванул сюда.

– А чего не подошел? Чего за мной на этой дурацкой машине катался? Кстати, откуда она.? Такой у тебя раньше не было.

– Специально, чтоб с тобой помириться, купил. Хотел явиться к жене, как принц. С открытым забралом и на белом коне.

Я засмеялась:

– Тоже мне... принц...моторизованный.

– Какой есть. А сразу не подошел потому, что робел. Ехал сюда, думал: приеду, кинусь в ноги и повинюсь. А как увидел тебя, серьезную и неприступную, так и испугался. Покажусь тебе на глаза и все испорчу. Сгоряча попрешь меня....В общем, решил крутиться рядом и выжидать удобного момента. А потом в гостинице случайно услышал, что у твоего ухажера убийство на фирме. Тут уж я испугался и стал за тобой по пятам едить. Хотел поблизости быть, если вдруг что случится.

– А где последние дни был? Я тебя не видела.

– Рядом я был, только таился. Меня Алешка Качанов предупредил, чтоб я тебе на глаза не показывался. Сказал, ты нервничаешь.

Я хмыкнула, представив двух заговорщиков.

– Веришь, даже ночевал в машине рядом с домом, лишь не оставлять тебя одну.

– А я от страха умирала, думала ты убийца и за мной охотишься. счастиво улыбнулась я.

2

– Ну и дороги у вас тут. Чуть отъехал от центра и уже ухаб на ухабе. На такой и машину угробить недолго. – ворчал Роман, отчаянно крутя баранку.

– Не злись, мы уже на месте. Останови здесь, под деревом. – сказала я и в качестве утешения чмокнула в щеку.

Муж воспринял это, как сигнал, и попытался перейти к активным действиям.

– Эй, прекрати немедленно! Мы сюда не за этим прибыли.

– А зачем? – промурлыкал Рома.

– Дело у меня здесь. Небольшое. Я ненадолго отлучусь, а ты жди в машине.

– Это ещё почему? – ревниво сверкнул глазами супруг.

– Мне нужно поговорить приватно, с глазу на глаз. Не бойся, скоро вернусь.

Быстро, пока он не передумал и не увязался следом, выскочила из машины и зашагала вдоль темных, без единого огонька домов в дальний конец улицы. К счастью, она была недлинной, иначе я неминуемо поломала бы себе ноги в одной из тех колдобин, которыми была изрыта дорога. Благополучно добравшись до нужного строения, поднялась на крыльцо и негромко стукнула в дверь. Визитеров тут не ждали, что было вполне естественно, и потому на стук никто не отозвался. Подождав немного, поняла, что могу простоять тут до второго пришествия и изо всех сил забарабанила в дверь.

– Иду, чего колотишь. – раздался ворчливый голос и в следующую минуту дверь распахнулась.

– Привет. – улыбнулась я.

На пороге, со свечой в руке, стоял Николай. За то время, что мы не виделись, он здорово изменился. Осунулся, черты лица затвердели, борода потеряла свою ухоженность и торчала клочьями.

– Ты? – выдохнул приятель.

– Не ждал? Извини, что без предупреждения, но так вышло. – ответила я, переступила порог и оказалась в большой комнате с низким бревенчатым потолком и русской печью.

– Очень мило. Если привести в порядок, получится неплохой загородный домик в русском стиле. – прокомментировала я, с интересом оглядываясь по сторонам.

– Как ты меня нашла?

Я искоса глянула на него и с улыбкой пояснила:

– Рита помогла. Но ты на неё не сердись, она не нарочно. Мимоходом упомянула про оставшийся после бабки дом, а я уж сама сообразила, что ты здесь. В общем, это было не сложно. У тебя в наличии не имелось других мест, где бы ты мог укрыться, а эта заброшенная деревня для твоих целей подходит идеально. Вокруг леса, о существовании этого населенного пункта все давно и благополучно забыли, а, значит, и искать здесь не станут. В то же время он находится практически рядом с городом. Отличное место!

– Ты не поверила в мое исчезновение?

– Ну, что ты! – с жаром откликнулась я. – Поверила! Конечно, поверила! Знаешь, я так переживала... первое время.

– А потом все поняла и успокоилась?

Я согласно кивнула.

– Когда догадалась?

– Давно нужно было, но мешали сентиментальные воспоминание о нашем совместном сопливом детстве. Чувство тревоги и ощущение какой-то неправильности не покидало меня с самого начала, но я, зачарованная нашей возродившейся дружбой, не давала себе труда задуматься.

Я помолчала секунду и грустно добавила:

– А может не разрешала.

– Но потом все-таки разрешила. – криво усмехнулся Николай.

Я неопределенно повела плечом, обошла вокруг стола, занимавшего центр горницы, и подошла к окну. Приотдернув занавеску, заметила:

– Светает. Скоро утро.

– Так когда же ты начала разбираться в происходящем? – настойчиво повторил он.

Я неохотно ответила:

– Ты, Коля, сам виноват. Самонадеянность тебя подвела. Ты считал меня глупее себя и не находил нужным обращать внимание на мелочи.

– Что за мелочи? – моментально набычился Николай, всегда с трудом выносивший критику в свой адрес.

– Начать можно с момента моего водворения в твоем офисе. Ты какой предлог придумал, чтобы вовлечь меня в гущу событий?

Николай отвечать не пожелал, пришлось продолжать самой:

– Ты меня убеждал, что тебе нужен верный помощник. Твердил, что только совершенно посторонний человек, который ничем с тобой не связан и которого никто не опасается, может разузнать, что за интрига плетется против твоей фирмы. Короче, тебе нужен был тайный агент. Так? Так! Не будем говорить о смехотворности этого довода...

– Интересно, что такого смешного ты в нем углядела? – запальчиво перебил меня Николай.

– А то, что у тебя на фирме работает куча родствнников и уж они, совместными усилиями и без моей помощи, вполне могли собрать местные сплетни. Я это прекрасно понимала, но чувство вины перед тобой и дурацкая сентиментальность перевесили здравый смысл. Ну, ладно оставим это в стороне и вернемся к главному. Ты исхитрился, внедрил своего агента в собственный коллектив и что начал вытворять после этого?

Он опять промолчал и я ответила за него:

– Ты при каждом удобном случае демонстрировал окружающим свою негасимую любовь ко мне. Меня это нервировало и раздражало, я не понимала мотивов твоего

поведения. Тем более, что ты сильно переигрывал, Коля!

– Я не притворялся! Я действительно тебя искренне люблю! – возмутился Николай.

– Конечно, а как же иначе. – широко улыбнулась я.

– Не веришь-не надо! Что еще?

– Еще ты зря не пошел посмотреть на труп Степана. Со стороны это выглядело странно. Убили твоего компаньона, а ты даже не изъявил желания глянуть на место происшествия.

Николай сердито нахмурился, а я поучительно заметила:

– Понимаю! Глядеть на него тебе совсем не хотелось, но по сценарию сделать это следовало обязательно. Мелкие промахи губят идею. И то, что ты вручил мне на хранение тот конверт, тоже твой промах.

– Ты вскрыла его? – возмутился он.

– Конечно. А ты другого ожидал?

– Это не порядочно!

– Ну, не хуже, чем подписывать бывшую подружку под тройное убийство. А ты на что рассчитывал? На мою доверчивость? Плохо ты меня знаешь! Ну так вот, как только обнаружила, что в конверте лежит завещание да ещё помеченное днем нашей первой встречи, сразу насторожилась. Получается, ты увидел меня впервые через много лет и не откладывая побежал писать на меня завещание? Странно, правда? И потом, Коля, я же тебя знаю! Ты со своим кровным никогда не растанешься! И если б даже действительно готовился к внезапной кончине, мне, чужому человеку, ломаного б гроша не оставил. По идее ты должен был все завещать своей матери и братьям, ведь для тебя родня значит очень многое. А ты вдруг все свое имущество оставляешь мне!

Да, вот ещё что! Совсем из виду упустила! С шарфом ты перемудрил. Понимаю, хотел оставить улику на месте преступления. Чтоб, значит, доблестная милиция не мучалась сомнениями и точно знала, кто главный злодей. На мой взгляд, слишком прямолинейно, но могло бы сработать... Только это не мой шарф, Коля, а Нины Ереминой. Она его оставила на моем рабочем столе в тот день, когда вы поругались, а ты воспользовался моментом и забрал. Конечно, шарфы очень похожи и в любом другом случае ошибка была бы простительна, но не в этом...Ты ж улики фабриковал, Коля, мог бы и приглядеться, что именно носит на голове твоя жертвенная овца. Боюсь показаться занудливой, но повторяю: внимательнее нужно быть к мелочам.

Николай глядел из-под лобья и угрюмо молчал, а я самым задушевным тоном продолжала делиться соображениями:

– Потом была ещё одна странность. Даже не странность, а прокол, причем серьезный.

Николай дернулся, но промолчал.

– Помнишь наш разговор в кабинете? Тебе позвонили из милиции и сообщили, что найден труп Тихомирова. Я спросила про деньги и ты ответил: "При нем ничего нет". А ведь милиция в тот момент даже не подозревала, что твой компаньон вез крупную сумму долларов. Никто тебе о них ничего не говорил, Коля! К сожалению, я выяснила это значительно позже.

В общем, у меня был повод задуматься. Чувствовала я, что-то здесь не так и пыталась разобраться, но мне и в голову не приходило, что ты настолько ненавидишь меня.

– Неправда! Как ты можешь такое говорить? Я всю жизнь любил тебя.

– Так любил, что выбрал на роль козла отпущения. – горько усмехнулась я.

Николай хотел возразить, но я остановила его движением руки и продолжала:

– Известие о твоей гибили очень расстроило меня. Я корила себя за недоверие, винила в невнимательности. В общем, искренне переживала, но только до того момента, как услышала про "Волгу". Вот тут все стало на свои места!

– Причем здесь "Волга"? – ворчливо поинтересовался Николай.

– Притом! Ты, при своем тщеславии и любви к дорогим вещам, ну просто не мог без очень важной причины пересесть из обожаемого джипа в старенькую "Волгу". А причина заключалась в твоей жадности. Ты собирался инсценировать нападение на себя и не сумел пересилить скаредность. Бросить посреди чистого поля на произвол судьбы дорогую машину было выше твоих сил и ты поехал на старой.

– Что вы попрекаете меня жадностью? Ритка твердит: жадный, жадный. Теперь ты! А я просто бережливый, потому что все заработал своим горбом!

– Коля, что ты говоришь? Ты с компаньонами без сожаления расправился, чтоб стать единоличным владельцем фирмы. Что это, если не жадность?

– Все не так ! Что ты знаешь о наших делах?

– Век бы о них ничего не знала. – отрезала я, перевела дыхание и уже спокойно продолжала:

– Ладно, ты задумал избавиться от совладельцев фирмы. Ужасно, но здесь я ещё могу понять. Жадность оказалась сильней тебя, а они люди совершенно чужие и их было совсем не жаль. Но ведь ты свою семью не пощадил, а это в голове не укладывается.

– Что ты имеешь в виду?

– А то, что провернуть все в одиночку тебе было не под силу. Ты нуждался в преданном помощнике. Например, пока тут отсиживаешься, должен же кто-то информировать тебя о ходе дел. Чужому человеку никогда недоверишься, значит это член семьи. Мать и Татьяна отпадают, Григория ты недолюбливаешь за его жуликоватость, с Ритой отношения сложные. Кстати, зачем подставил её с этим завещанием?

– С чего взяла, что я её подставил?

– Конечно, полностью исключить, что она сама эту фальшивку состряпала, нельзя. Но её версия выглядит убедительно. Рита утверждает, что, как только узнала о твоем исчезновении, сразу кинулась искать завещание. В беседах с женой ты не единажды упоминал о его существовании, но раскрывать содержание категорически отказывался. В первую очередь Риту, конечно, интересовало, что оставлено лично ей. Кроме того, она хотела опередить твоих родственников и найти документ первой. Зная их хватку, ни минуты несомневалась, что они пойдут на все, лишь бы отобрать все до последнего гроша. Рита обшарила весь дом, а в результате конверт с завещанием нашла в в верхнем ящике прикроватной тумбочки

– Это она так сказала!

– Точно! И я склонна ей верить! Будь этот документ плодом её собственного творчества, она бы не удивилась, узнав, что это фальшивка.

– Ты её недооцениваешь! Маргарита прекрасная актриса.

– Не буду спорить, тебе видней. Ты её лучше знаешь. Но тогда возникает вопрос: на что она расчитывала, стряпая эту грубую подделку? Завещание не зарегистрировано у юриста и выяснить это труда не составляет. Рита, что, не понимала этого? Сомневаюсь. То, что твоя родня кинется проверять ущемляющий их интересы документ было для неё новостью? Нет! Зачем же тогда она все это затеяла? Знаешь, для неё в подобных действиях нет смысла. А вот у тебя смысл был!

– Какой? Зачем бы я стал это делать? – скривился Николай.

– Чтоб потрепать ей нервы! Бросить на неё подозрение и поквитаться за Черткова! Скажешь, не так?

Упоминание Черткова задело его и он взорвался:

– Сука она! Самая настоящая сука! Столько лет жила за мой счет, каталась, как сыр в масле, и ещё любовника имела.

Услышав знакомую песню про сыр с маслом, я тоже рассвирипела:

– Странные вы создания, мужики. Чуть что, сразу жене про сыр с маслом поминаете. А если это иллюзия? Может, не так сладко ей с тобой жилось? Раз у неё появился любовник, значит не все было так хорошо, как тебе представляется. Ты над этим не задумывался?

– Делать мне больше нечего, как над глупостями голову ломать!

Я пожала плечами:

– Дело хозяйское, но...

– Что ты там говорила про семью и помощников? – перебил меня Николай.

– По моим представлениям из всех твоих родственников на роль помощника подходит только Михаил. Он тебе предан и с готовностью выполнит любую просьбу. В день своего увольнения, я решила проверить эту догадку. Когда собирала вещи, заметила в коридоре Михаила. Он стоял под дверью и явно подслушивал. Я позвонила Марине Ивановне, затеяла с ней склоку, а потом сообщила, что стала главной подозреваемой. Специально для Михаила в конце разговора упомянула, что меня бы уже арестовали, но не хватает улик. Считала, если мои догадки верны, то эта информация не пройдет незамеченной и улики появятся в самые короткие сроки. И не ошиблась, той же ночью мне в дом подложили пистолет.

– Ты своими глазами видела, что это сделал Михаил?

– Я лично никого не видела, но ведь больше некому! Ты, конечно, и сам не погнушался бы, да был занят. Ведь в это время ты убивал бухгалтершу, верно? Кстати, что это ты на неё ополчился? Не из-за дурацких же писем? Скорей уж из-за того портфеля. Кстати, я так и не поняла, каким образом он в офисе оказался...

Тараторя, я медленно, шаг за шагом, отступала назад, пока не уперлась спиной в стену. Тут мужество окончательно покинуло меня и я не сдержалась, вскрикнула:

– Николай, не делай глупости!

Мои слова послужили сигналом. Если до этого он просто молча надвигался на меня, то тут сделал рывок и грубо схватил за плечи. От ужаса я съежилась и пронзительно завизжала. В следующую секунду дверь с грохотом распахнулась и в комнату ввалился Роман с пистолетом в руках.

– Оставь её. – прорычал он.

Николай, не ожидавший появления ещё одного человека, ослабил хватку и растерянно уставился на него. Я воспользовалась моментом, рванулась и отскочила в сторону.

– Отойди к стене и будь благоразумен, не делай резких движений. Я к тебе теплых чувств не питаю, потому выпущу все пули не раздумывая.

– И сядишь в тюрьму за убийство-криво усмехнулся Николай, с ненавистью глядя на соперника.

– И не мечтай! Это твой пистолет. Ты из него застрелил своих компаньонов, потом Насте подкинул. А теперь, в заключение, сам же из него пулю и схлопочешь! За меня не переживай, это будит чистой воды самооборона. Ты с оружием напал на мою жену, я кинулся её защищать, завязалась драка и я, сам того не желая, застрелил тебя. И о доказательствах не беспокойся. Все будет чисто, улики не один ты фабриковать умеешь. Что хмуришься? Не нравится такой сюжет?

Тут подала голос я:

– Предлагаю другой вариант. Ты пишешь признание во всех своих грехах и мы отпускаем тебя на четыре стороны.

– Ничего писать не буду. – отрезал Николай.

– Будешь, иначе труп образуется. Нам это, конечно, доставит лишние хлопоты, но ведь тебе от этого не легче. Правда? – поддержал меня Роман.

Николай молчал, затравленно переводя взгляд с пистолета на противника и обратно. Видно было, что он судорожно ищет путь к спасению

– Пиши. Не прогадаешь! У тебя будет шанс скрыться и начать все с начала. – убеждала я.

Николай всегда умел трезво оценить ситуацию и извлечь из неё максимальную выгоду. Не изменил себе он и в тот раз. Молча сел за стол и написал признание в трех убийствах.

– Настя возьми бумагу и иди к машине. – приказал муж.

Я покорно подчинилась. Мне и самой давно хотелось уйти. Уж очень тяжело было видеть сгорбленную и жалкую фигуру бывшего друга. Однако, выскочив на улицу, далеко не пошла, осталась на крыльце. Роман появился следом, плотно прикрыл за собой дверь и для надежности подпер её внушительным обрубком бревна.

– А он как же? – растерянно пролепетала я.

– А как хочет. – отозвался Рома. – Может разбить стекло и выпрыгнуть в окно, а может повеситься. Два варианта на выбор, но, честно скажу, лично мне больше нравится второй.

Глава 33

– Я слышу, как они переговариваются за дверью. И его пожелание повеситься слышу, и смех Анастасии тоже слышу. Я все слышу, а встать и что-то предпринять сил нет. Этот смех больно ранит меня. Она опять предала. Второй раз. Тогда на перроне, стоя возле готового к отходу поезда, я сжимал её руки и умолял остаться. Твердил, если она уедет в эту проклятую Москву, я погибну. А она смотрела по сторонам и рассеяно роняла в ответ, что я все слишком драматизирую. Тогда она тоже засмеялась и я вдруг понял, что ничего для неё не значу. Могу в лепешку расшибиться, но она все равно оставит меня. Такого унижения, отчаяния и бессилия я никогда больше не испытывал. Именно в тот миг и решил, что обязательно, чего бы это не стоило, стану богатым и она ещё пожалеет, что бросила меня.

Никогда я не забывал собственного обещания. Все, что делал было подчинено только одной цели: выполнить его. Я работал не покладая рук. Я ловчил, унижался, обманывал и кирпичик за кирпичиком строил свою империю. Не знаю, к чему бы я пришел, но тут очень кстати грянула перестройка. Совершенно неожиданно передо мной открылись такие горизонты, о которых и во сне мечтать не смел!

Сначала мы с бывшим директором прибрали к рукам наш завод. Говоря по совести, это было не так уж и трудно. Ни один из рабочих не понимал истинной ценности ваучеров и потому они охотно расставались с ними за любую наличку. Потом бывший директор очень удачно погиб в автомобильной катастрофе, а его вдова без единого слова подписала все необходимые документы. Я стал единоличным владельцем, но настояшей радости не почувствовал. На заводе висели долги, оборудование давно износилось, заказов не было и платить рабочим было нечем. С таким хозяйством осуществить свою мечту и стать по-настоящему богатым было непросто. Я бился, как рыба об лед, пытаясь выплыть Я брал кридиты и не возвращал их; я не выдавал зарплату и все до копейки вкладывал в реконструкцию; я рыскал в поисках заказов и вырывал их у своих конкурентов буквально из глотки.

Постепенно дело налаживалось, но мне не хватало размаха. Чтобы стать монополистом, нужно было весь цикл строительства, от фундамента до сдачи, выполнять самому. Я взял в долю Тихомирова с его монтажным управлением и не прогадал. Андрей оказался не только прекрасным помощником, но и простаком. Он без звука уступил мне главенствующую роль на фирме и я, таким образом, приобрел преуспевающее предприятие в свое полное распоряжение и абсолютно задаром.

Однако, этого было мало. Чтобы замкнуть все на себя, необходим был собственный деревообрабатывающий цех. Я предложил Черткову объедениться, но этот гордец не захотел. Своим отказом он резал меня без ножа и я днями ломал голову, как сломить его упрямство. Усилия не пропали даром и нужное решение в конце концов нашлось. Не откладывая, в тот же вечер поехал к Щапову и поделился с ним своим планом. Говорил совершенно открыто и все называл своими словами. Со Степаном был знаком давно и мне было хорошо известно, как алчно тот шарит по сторонам в поисках о большого куша. Те крохи, что сшибались с наркоманов и проституток, давно его не удовлетворяли. Щапов понял меня с полуслова и спросил в лоб, что будет с этого иметь. "Благодарность." ответил я, "Часть прибыли" поправил он. Выбора у меня не было и, скрепя сердце, я согласился.

Придуманную мной партию с сыном Черткова Степан провел без сучка и задоринки. В результате я приобрел цех, а он стал получать свою долю. Конечно, мне было жаль её отдавать. Я нашел бы и лучшее применение тем суммам, которые ежемесячно вынужден был отстегивать Щапову, тем более, что аппетиты бывшего милиционера росли с устрашающей скоростью. Чем больше времени проходило, тем чаще я подумывал, что пора кончать с этим расточительством. А когда он вдруг потребовал изменить учредительские документы и официально закрепить за ним часть фирмы, стало ясно – пришло время ставить точку. Щапов, будто прочитал мои мысли, рассмеялся и сообщил, что тот наш первый разговор писался им на диктофон. Я ему не поверил. Знал, Степан по старой ментовской привычке берет меня на пушку. Однако, от спора воздержался и покладисто пообещал утрясти проблему с документами в самые короткие сроки. В те дни я ходил чернее тучи. Наглость Степана меня бесила. Даже суля ему долю, я не собирался платить вечно. Деньги была просто приманкой, на которую он поймался, как мышь в мышеловку. Однако, выполнив для меня грязную работу, он перестал быть мне нужен. А Щапов мнил себя хитрецом, думал, что держит меня за глотку и заводил речь уже об официальном партнерстве. Следовало срочно найти безопасный способ развязаться с ним, а ничего стоящего на ум не приходило. Однажды не выдержал и за бутылкой разоткровенничался с Михаилом, о чем потом горько жалел. Михаил парень отличный, но очень уж простодушный. Он воспринял мои слова, как указание к действию, и не долго думая залез в кабинет к Щапову. Степан потом мне в лицо смеялся, он ведь так и не поверил, что это была не моя идея.