Текст книги "Настоящее - Прошлое - ... (СИ)"
Автор книги: Валентина Ad
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– Александра Валентиновна, здесь вам бумаги какие-то пришли и письмо.
Лена, которая была моей тенью последние дни, протянула несколько листов «А-4» и небольшой конверт.
– Спасибо.
Она скрылась за дверью, а я не стала медлить:
«Дорогая Сашенька, извини, что не навещаю тебя и прими запоздавшие поздравления с Рождеством и старым Новым годом. Здоровья тебе, здоровья, миллион раз – здоровья.
В сотый раз прошу прощения за все плохое, что совершенно неумышленно тебе причинил в прошлом году. Прости, пожалуйста, если сможешь.
Я до сих пор тебя люблю так-же, как и много-много лет назад, вот только сейчас обстоятельства немного изменились. Собственно поэтому я и пишу.
Прошу подписать тебя документы, которые прилагаю к этому письму, мне, точнее нам с Тамарой, это необходимо, а самолично я не могу тебе их доставить, так как сейчас нахожусь за границей.
Не сочти за издевку, но нам необходимо официально развестись. У меня, возможно, быстрее чем мы предполагали родится ребенок, а мне не хочется, чтобы он был внебрачным. Я безумно хочу, чтобы все было по закону, правильно, чтобы мне потом не пришлось усыновлять собственного ребенка.
Я абсолютно ни на что не претендую: квартира, машина, твой бизнес, бизнес твоего отца – все, я оставляю тебе. Мне ничего не нужно, кроме твоей подписи.
Еще раз прости. Мы любим тебя и искренне желаем выздоровления.
P.S.: Сейчас мы находимся в Швейцарии и боремся за жизнь нашей малышки, которая решила значительно раньше времени появиться на свет. Тома лежит под круглосуточным наблюдением у лучших специалистов, которые искусственно пытаются удержать плод внутри, так как появившись на свет сейчас – дочка не выживет. Нам сейчас нелегко, но я не жалуюсь, лишь прошу понять и простить.
Мы любим тебя – Федор и Тамара».
Письмо оказалось не столь длинным, сколько пронизано сплошными противоречиями. Не столько печальным, сколько, казалось, безнадежным. Не настолько болезненным для меня, насколько тяжелым признанием для Федора. Все моментально встало на свои места. Я давно заметила отсутствие Федора в своей жизни, но списывала это на счастливые семейные заботы, а оказалось…
Бумаги, которые пришли вместе с письмом, я подписала не читая. Меня устраивал расклад предложенный Федей, тем более я давно их с Томой простила, так зачем заставлять их мучительно ждать моего ответа.
Теперь, после этого откровения бывшего мужа, в мою утреннюю и вечернюю просьбу, обращенную к вселенной, Господу и прочим неведомым силам, взывая о спасении Павла, добавилась мольба о спасении их не родившегося ребенка. Я от всей души молила о том, чтобы все обошлось и эти двое, наконец обрели то, на что заслуживают и к чем так долго стремились – ребенок.
С каждым днем я чувствовала прилив сил, хотя этого не замечал мой новый лечащий врач. Я начала ощущать не только боль, а и жизненную силу.
Голова болела уже не всегда, на несколько минут, или даже часов, боль отпускала мой измученный мозг.
Кости тоже перестали меня беспокоить, я даже, как и прежде, не задумывалась об их существование.
Я не могу сказать, что через две недели я избавилась от всех болезненных оков, но они однозначно ослабили свою хватку.
– Лен, а я могу навестить Павла Олеговича?
Длительное время я даже не заикалась о нем, но почувствовав достаточный прилив сил для этой встречи, сразу же обратилась с этим вопросом.
– А зачем вам его навещать?
Лена удивленно задала глупый, на мой взгляд, вопрос.
– Это как же – зачем? Он ведь лечил меня почти год, а я не могу его даже навестить? Подбодрить, порадовать своими успехами, пообщаться, в конце концов.
– А вам есть о чем общаться? Вы же ведь пациент, а он врач. Какие у вас могут быть темы для общения?
– Леночка, – мне нравилась эта милая блондинка с двумя косичками, но сейчас она просто выводила меня из себя, – темы могут быть человеческие. Тебе знакомо такое понятие, как – человечность? Вот я просто хочу поддержать данного человека в нелегкой для него ситуации, если ты конечно не против? А если против, тогда зови главврача, я буду договариваться с ним.
Девушка обиженно надула губки:
– Ну и договаривайтесь, все равно он вам не разрешит.
Милое юное создание моментально испарилось, оставив меня в полном замешательстве.
Это почему она так разобиделась и начала фыркать, ведь Лена мне всегда казалась довольно приятной девушкой? Странно, конечно, но ничего, я это как-нибудь переживу.
Так, не особо переживая по данному поводу, я настраивалась на разговор с главврачом, на который сама же и напросилась, подыскивая весомые аргументы.
Настраиваться мне пришлось не час, и не два, даже не день, а чуть больше недели.
Сначала мне говорили, что он на важной встрече. Потом резко уехал в какую-то командировку, потом просто взял себе пару выходных. В общем, к тому времени, когда мне пообещали его явление в моей палате, я была как пороховая бочка, пребывая в полном неведении о состоянии Павла и его местонахождении. Все, кто хоть каким-то образом мог со мной контактировать, словно воды во рты понабирали – никто ничего не знал, никто ничем мне помочь не мог.
Пребывая в неведении о состоянии здоровья Павла, я доводила себя до безумия. Мне все время в голову лезли ужасные картины моих родителей лежащих в грязно-мрачной комнатушке морга и их изувеченные тела. Подсознание навязчиво дорисовывало еще одну койку с телом Павла.
Я гнала прочь все подобные иллюзорные мысли, но они снова и снова накатывали.
Зная себя, я была уверена, что это может прекратиться лишь тогда, когда я увижу Павла в полном здравии. Тогда, когда он мило улыбаясь, в очередной раз расскажет мне о том, как у меня все будет хорошо. Тогда, когда он аккуратно возьмет меня на руки и пойдет со мной гулять.
– Александра Валентиновна, вы не против прогулки?
За окном был февраль и хотя это не самый удачный месяц года для прогулок таких как мои (на колясках), все равно я не могла отказать себя в удовольствии насладиться запахом подтаявшего снега.
– Нет. А кто со мной пойдет?
– Я, а кто же еще. Докторам не до этого, а я та медсестра, в прямые обязанности которой входит полный уход за вами и контроль.
Лена мило прощебетала, словно в уходе за мной было нечто приятное. Она была прекрасной девушкой, возможно поэтому уход за людьми приносит ей удовольствие. Я с ней не была особо близка, да и после ее резкого ответа по поводу Павла, не особо и хотелось, но то, что это была все же милая особа, я не могла не отметить.
– Я, собственно не против прогулки, но ведь мне сообщили, что ваш главврач наконец-то почтит меня своим вниманием. А если он придет, а меня нет – жди тогда его еще неделю, а то и больше.
– Он не придет, по крайней мере, не сегодня.
– Неужели? Как неожиданно.
В глубине души я чувствовала, что он не появится, ни сегодня, ни завтра, вот только не могла понять – почему?
– Его просто вызвали в министерство, а вы же понимаете… – Лена начала сочинять, но вовремя остановилась, сообразив, что ничего толкового ей не выдумать. – Короче, его не будет до конца недели, а в понедельник, может быть, он ответит на все ваши вопросы.
– Как скажете, – вытягивать информацию с Лены – себе дороже, мне ничего не оставалось, как проглотить то, что мне было сказано и послушно отправиться на улицу. – Тогда поехали.
Признаюсь, я надеялась услышать хоть слово о Павле, а не о их начальнике. Мне так хотелось поймать намек в словах девушки о состоянии моего бывшего доктора. Я безумно хотела услышать, что-то вроде: «Павел Олегович пока все еще не может с вами возиться, поэтому я», или: «Павел Олегович единственный, кто уделял вам время, но он сможет вновь приступить к этому, только через несколько дней»; ну, или что-то в этом роде. Но ничего подобного не произошло.
Лена проворно нарядила меня и с легкостью, как будто она взрослый мужчина, а не хрупкая девушка, помогла сесть в кресло и вывезла на улицу.
* * * * *
Прогуливаясь по больничным аллейкам, я просто наслаждалась каждым вздохом и благодарила Бога, что дал мне возможность ощутить едва ощутимый запах весны.
На улице светило солнышко. С крыш скапывали увесистые капли талой воды и практически все время летели сосульки. Сквозь тонкие сугробы пробивалась земля. Везде были лужи. А запах, м-м-м…
Я чувствовала себя маленьким ребенком на прогулке, ведь это была первая вылазка на улицу в этом году, и точно так же, как это делают дети, любопытно вертела по сторонам головой. Мне было интересно абсолютно все. Как-то по-новому я начала ощущать этот мир. Все было другим, все стало другим, возможно, просто другой стала я.
– Лен, остановись на секунду.
Что это? Я совершенно отчетливо увидела Павла. Он бежал от местной стоянки в корпус терапевтического отделения. Его высокий стройный силуэт и черные аккуратно уложенные волосы спутать с кем-то другим, было практически не возможно. Но ведь этого не может быть?
– Может вам чем-то помочь?
Старательная девушка стала укутывать мои ноги и поправлять плед, которым они были накрыты.
– Спасибо, Лен. Но дело не в этом. Мне достаточно тепло и комфортно. – Я с трудом повернула голову, чтобы увидеть лицо Лены. – Ты мне лучше вот чем помоги, – была-не-была, – Павел Олегович уже хорошо себя чувствует?
Глаза у моей медсестры забегали, словно у мелкого воришки, при поимке на горячем.
– Да. В целом не плохо.
Мы резко тронулись с места, и я была вынуждена принять удобную для езды позу. Я более не могла видеть лицо Лены, но так-же не могла и не продолжить:
– На столько «не плохо», что он может водить машину?
– Александра Валентиновна! – Лена возмущенно произнесла мое имя.
– Я знаю, как меня зовут, вот только я не это хотела услышать. Вы можете мне ответить на совершенно не сложный вопрос, или персона Павла Олеговича на столько неприкосновенна?
Ответа не последовало. Ни сразу, ни через минуту, ни через десять. Только когда мы оказались в палате, и Лена, вернув меня на место, собиралась уходить, она решилась хоть на что-то:
– Александра Валентиновна, вам не стоит переживать за Павла Олеговича. Вы лучше о себе не забывайте.
– Как это понимать?
– Как хотите, так и понимайте. Вот только лучше вам о своем здоровье думать.
Это было все, что я услышала от милой медсестры с двумя прелестными косичками.
Лучше бы она вообще молчала, возможно тогда, я бы списала все на галлюцинацию. Ведь когда-то давно, когда я ненадолго рассталась с Федей, он ведь мне тоже везде мерещился. Но сейчас, сейчас я была уверена, что от меня что-то наглым образом скрывают или же оберегают.
Что ж, самочувствие мое с каждым новым днем все лучше. Не знаю, чем меня пичкают, похоже доктора сами не знают, что именно мне помогает приходить постепенно в себя, но этого пока не достаточно. Я обязала себя в ближайшие дни нагрузить себя еще больше и начать самостоятельно передвигаться на приличные расстояния. Сейчас я могу бродить по палате при помощи ходунков, но добраться самостоятельно к кабинету Павла, пока не смогу. Вопрос – Почему он от меня отказался? – прочно застрявший в моей голове, двигал мной лучше, чем самое огромное желание выздороветь назло всем – на радость себе.
А может он не отказывался. Мне действительно показалось, что я его вижу, а на самом деле он … он… Нет. Он не мог умереть. Хотя в таком случае ответ Лены был логичен – смысл мне думать и переживать о человеке, которого уже нет? Нет. Я точно знаю, что он жив, более того, уверена, что мне не показалось.
– О-о-о, Александра Валентиновна, да вы просто умница! – Лена даже захлопала в ладоши, когда увидела меня шагающую без помощи ходунков. – Это просто замечательно! Александра Валентиновна я так рада, так рада!
Ходить и говорить одновременно, для меня было пока не разрешимой задачей, я была полностью сосредоточена на каждом шаге, поэтому ответить на радостные вопли Лены сразу не смогла.
– А как я рада, – едва присев на кровать я выдохнула. – Это оказывается не так-то и легко – заново научиться ходить.
– Ну конечно нелегко. Ведь все ваши мышцы были долгое время в бездейственном состоянии и немного атрофировались, а сейчас им приходится напрягаться. Я даже не удивлюсь, если у вас завтра будет такая крепатура, словно вы марафон без подготовки бежали.
Ленка рассмеялась, а мне было так хорошо, что о «завтра» я точно не думала. Жизнь научила не заглядывать наперед, а сосредотачиваться на – здесь и сейчас.
– Знаешь Леночка, пусть у меня завтра будет какая угодно крепатура, но та радость от сделанного, которая меня сейчас переполняет, скроет все немногие недостатки нынешнего момента. Я ведь уже и не вспомню, когда я могла самостоятельно передвигаться. Это так прекрасно, контролировать свое тело.
Я смотрела в горящие глаза Лены и понимала, что для нее все, что я сейчас сказала просто слова. Когда-то и я воспринимала умение ходить и самостоятельно подносить ложку ко рту, самым обычным делом. Даже можно сказать – не воспринимала никак. Просто мы научились этому еще в детстве, так и живем, не осознавая всю ценность каждого нашего движения. Мы даже не задумываемся, мы просто ходим, просто кушаем, или же просто дышим. Только когда я потеряла все это, казалось-бы самое обычное, я поняла, насколько все это важно в жизни каждого человека.
– Знаете, когда я вывихнула ногу, я изо всех сил старалась двигаться не медленнее, чем на обеих. Так я вам скажу – не очень-то оно весело, прыгать на одной. Я дождаться не могла, когда у меня все пройдет. Как вспомню…
– Ужас.
Я со всей серьезностью понимающе кивала головой.
– Вы-то понимаете, а вот все мои друзья-товарищи то и дело твердили – Хватит притворяться, что ты рожу такую корчишь, вроде у тебя сломана нога. Мне было так обидно. Но хорошо то, что хорошо кончается. Вот я теперь бегаю на своих двоих и не вспоминаю даже, как оно, на одной. Посмотрите, скоро вы тоже будете носиться.
– А как-же. Обязательно буду.
Милая девочка, так и хотелось ей сказать – Сравнила х.. с пальцем. Да что с нее возьмешь, каждый человек считает свою личную, пусть даже самую незначимую трагедию, глобальнее всего в этом мире, так уж мы устроены.
Ленка оказалась права. Уже наутро, я сполна ощутила всю прелесть так называемой крепатуры. Мышцы действительно болели, но это не помешало вновь начать прогулку по палате. Гуляя по квадрату, вскоре мне этого стало мало, и я нашла в себе силы выйти в коридор. Там я иногда страховала себя стеной, но ведь в основном я шла сама! Прогулявшись в радиусе двух дверей в другие палаты, я довольная и счастливая вернулась к себе.
То чувство гордости и счастья, которое просто распирало меня изнутри, невозможно сравнить ни с чем в моей жизни. Оно было настолько эксклюзивным и непередаваемым! Мне казалось, что теперь я смогу все. Я задыхалась от радости, и слезы на моих глазах, которые неизвестно от куда появились, впервые за долгое время блестели не от боли, а от счастья.
С тех пор, как в моей жизни не стало, все еще непонятно почему, Павла, я ни разу не смотрелась на себя в зеркало. Я была полностью занята мыслями о «пропаже» и его состоянии. Мне так хотелось поскорее увидеть его и поддержать, что вопрос о том, как я выгляжу, вообще никогда не всплывал в моей голове. Мне было важно, как я себя чувствую, и когда уже наберусь достаточно сил на встречу с ним. Но сегодня мне безумно захотелось посмотреть на свою довольную физиономию, тем более что разделить радость кроме как с самой собой, мне было не с кем.
Медленно, практически незаметно, я приоткрыла дверь шкафа, внутреннюю сторону которого украшало огромное зеркало в пол. Не открывая глаза, я сделала пару шагов назад, и только потом решилась.
Мне хватило секунды, чтобы слезы радости и восхищения с новой силой начали медленно скатываться на пол. Из зеркала на меня смотрела прекрасная женщина. Это не было то чудище, которым обычно пугают детей, неким я была несколько недель назад. Мой силуэт однозначно напоминал меня прошлую. Мало того, уже было видно, что это женщина, а не кощей бессмертный.
Трикотажная пижама, состоящая из кофты с длинным рукавом и широких штанов, удачно подчеркивала маленькие, но достоинства и скрывала недостатки. Под достоинствами я подразумеваю грудь, под недостатками – ноги, которые все еще были больше похожи на спички. Рука автоматически потянулась к волосам, которые были зажаты заколкой «крабиком». Одно движение и мне почти на плечи опустились черные локоны.
Сегодня я нравилась себе гораздо больше, чем даже в новогоднюю ночь, хотя никто меня не наряжал, не красил и не занимался укладкой. Все было далеко не идеально, но естественно, и эта естественность, уже не пугала меня, она радовала.
Мое лицо посвежело. Под глазами не было бесконечной черноты и мешков. Губы тоже были естественного алого цвета, а не пересохшие синие полоски.
Глядя на себя сейчас, я прекрасно понимала, что до моих прежних параметров еще далеко, очень далеко. Но я так же прекрасно осознавала, что это вполне реально, а не невозможно, как я считала в прошлом году.
С каждым днем мне становилось все лучше. Я чувствовала прилив сил ежедневно, ежечасно, ежесекундно. Я знала, что самое страшное уже позади, хотя боль по-прежнему не желала меня отпустить окончательно.
Меня все еще мучили мигрени, но они не были бесконечными. Время от времени мне все так же напоминали о своем существовании внутренние органы в виде бешеного сердцебиения, тошноты, головокружения, коликов или еще чего. Но они не были на столько нестерпимы, как раньше. Иногда от боли во всем теле я просыпалась в холодном поту с мокрыми простынями, но я знала, что это скоро пройдет и боль отпустит, а не молила Бога, чтобы забрал меня к себе, тем самым прекратив мои мучения.
Я все еще оставалась пациентом с непонятной болезнью, но я была уверена, что она излечима.
* * * * *
Вот он – час «Х». У меня наконец-то хватило сил, чтобы добраться до нужного этажа и нужного кабинета, перед которым стояло два человека, ожидая своей очереди.
– О-о-о, Валентина Семеновна, вы все же решили лично порадовать меня своим присутствием? Проходите, – раздался мужской голос и появился знакомый силуэт.
Павел Олегович заботливо приглашал к себе на прием не слишком молодую, но ухоженную шатенку.
Я сидела в дальнем углу холла: достаточно далеко – чтобы остаться незамеченной, но в то же время достаточно близко, чтобы понять – Павел Олегович не галлюцинация.
Он все так же красив. Все так же мил. Все так же весел и очарователен. Он не был похож на человека, который чуть больше месяца назад лежал в реанимации. Даже если случилось чудо, он очнулся и очень быстро поправился, все равно по всем правилам Павел еще должен быть на больничном.
Меня одновременно посетили два противоположных друг другу чувства – с одной стороны я была чрезвычайно рада, что он жив и здоров, с другой – какая-же он сволочь, за что он так со мной?
Я еще немного понаблюдала за его рабочим процессом и, проведя исчезнувшую за его дверью очередную пациентку взглядом, решила оставить свой пункт наблюдений.
Он красив, здоров и весел – все, что меня интересовало, в полном порядке, а остальное – неважно.
Покидая этаж Павла Олеговича, я должна была радоваться, ведь пребывание именно этого человека в реанимации побудило меня встать на ноги и отказаться от жалости к самой себе. Итог, два положительных результата – Павел здоров, а я на верном пути к личному выздоровлению. От чего-же мне не весело?
Первый раз за несколько последних недель моя вера в свою собственную мощь и силу дала сбой. Первый раз за все время, которое я старательно занималась собственным лечением с особым вдохновением, мне стало грустно. Меня вновь посетила мысль – к чему все это? Мне ведь даже не с кем разделить радость от своего успеха…
Сидя на ставшей мне родной больничной койке я наблюдала за тем, как тает снег, а вместе с ним таяли моя вера и желание жить. Печальные мысли одолевали мою психику со скоростью света.
– Александра Валентиновна, вы это почему даже не притронулись к обеду? Эта рыбная подливка просто объедение, а овощной супчик какой вкусный. Вы чего это?
Звонкий голосок Лены, как никогда резал уши, и чтобы избежать дальнейшего развития разговора, я просто решила отмолчаться.
– Вы это что, забастовку решили устроить? – не отступала девушка. – Александра Валентиновна, вы ведь правда не станете самостоятельно загонять себя в могилу? Для скорейшего выздоровления вам нужны силы и энергия, которую мы получаем из пищи, так что немедленно накормите организм. Давайте я вам нагрею, жалко ведь выбрасывать. А вы тем временем можете сходить помыть руки. Заодно разомнетесь.
Лена с разносом исчезла, а я моментально переключилась на сказанное ею – Вы ведь не станете самостоятельно загонять себя в могилу? Не станете?
А ведь эта девчонка права. Я сама же делаю себе хуже, мне ведь об этом еще Павел твердил – Я должна захотеть выздороветь для себя, а не для кого-то. На мою жизнь наплевать всем, кроме самой себя. Никому нет дела – жива я или мертва, а количество моих посетителей, которое равняется нулю, прямое тому подтверждение.
Мне так хотелось навестить полуживого-полумертвого Павла, порадовать его своими собственными успехами и на своем примере показать, что все у него будет хорошо, раз уж я выкарабкалась. Да, мне хотелось проявить по отношению к нему такую-же заботу, как когда-то он проявлял ко мне, но что плохого в том – что он не нуждается в ней. Мне безумно хотелось, чтобы обещание встретить следующий Новый год вместе и с настоящим шампанским, стало реальностью, но в конце-то-концов – пусть я буду встречать его в городом одиночестве – я ведь БУДУ ЕГО ВСТРЕЧАТЬ! Вот что главное. Главное то, что неважно, какие желания побудили мой организм начать обратный отсчет, но ведь это произошло, так зачем разворачивать его сейчас в другом направлении?
– О-о-о, Александра Валентиновна, я все-же смогла вас убедить? Поверьте, вы ничуть не пожалеете, ведь наши повара просто Боги!
– Я в этом никогда не сомневалась, дорогая Леночка.
– Приятного аппетита.
– Спасибо. Леночка, а вы могли бы оказать мне одну услугу? – я начала лакомиться действительно неплохой рыбой, но все еще не желала отпускать Лену.
– Могла, – девушка моментально согласилась, но тут-же добавила, словно что-то вспомнив. – Если только в ней нет ничего такого, чем я точно не смогу вам помочь.
– Не беспокойся, все очень просто. Я дам тебе адрес своей квартиры, перечень вещей, и ключи. Хочу попросить тебя привезти мне кое-какие вещи. У меня ведь никого из родных не осталось и попросить некого об этом, а шкафы просто ломятся от разного шматья. Я, кстати, и тебе могла бы кое-что в знак благодарности презентовать, пока оно из моды не вышло.
Удивление, которое появилось на лице Лены в первой половине сказанного мной сменил захватывающий блеск в глазах от второй половины услышанного. Я уверена, она здесь зарабатывает копейки, а какая девушка не мечтает хоть раз в жизни почувствовать себя богиней в красивом, модном, брендовом платье, а не базарной дешевке.
– Я, пожалуй, смогу вам в этом помочь. Вот только не стоит ничего мне…
Щеки залились румянцем, Лена неуверенно начала отказываться от моей искренней щедрости, но я ей не позволила это сделать:
– Леночка, ну конечно стоит. Сама посуди – я еще неизвестно когда приду в прежнюю форму, да и приду ли вообще, вопрос. А ведь те наряды, которые томятся в темном шкафу, не виноваты что их не вовремя купили и они безумно хотят, чтобы их выгуляли. А если это сделаешь ты, я буду просто счастлива. Прошу, не отказывайся, ведь мне все равно придется их кому-то дарить.
– Тогда хорошо. Если только вы на самом деле все равно собираетесь от них избавляться. Я с удовольствием посещу ваш дом и принесу вам все, что скажете.
– Вот и отлично. Тогда пока ты будешь уносить разнос, я набросаю небольшой список всего самого необходимого, чтобы не перегружать тебя.
– Да я для вас хоть вагон притащу!
Глядя на состояние Лены, на ее искреннюю улыбку и сумасшедшую радость в глазах, можно было подумать, что я ей пообещала все земные блага мира. Это так приятно, дарить людям такие эмоции, при этом и самой становиться чуточку счастливее.
Наутро следующего дня, еще до моего пробуждения, у меня уже было все и даже больше, чем я заказывала.
Вся моя немногочисленная, но качественная косметика, вновь возымела возможность стать использованной по назначению, а не быть обреченной на просрочку.
Моя дорожная сумка, красовавшаяся у шкафа, непрозрачно намекала, что желаемый гардероб тоже прибыл.
Быстро принятый душ, что немаловажно – самостоятельно, и я уже наряжалась в любимые одежды. В первую очередь на мне оказался вязаный темно-коричневый кардиган. Я любила в него кутаться прохладными зимними днями, находясь в рабочем кресле. Потом я нарядилась в темно синие облегающие, по крайней мере ранее, джинсы и топ цвета кофе с молоком. В таком наряде я не задержалась надолго. Сняв все, еще быстрее чем одев, я облачилась в темно-синее, практически черное, коктейльное платье. Это было мое любимое, которому я приписывала магические особенности, считая его счастливым. Смешно, но что я раньше считала счастьем – удачную сделку, полную посадку в собственном ресторане, удачный маникюр, хорошую скидку в магазине, может я видела счастье в чем-то еще, я уже и не помню, вот только теперь знаю, что значение слова «счастье» напрямую связано со словом – здоровье. Без последнего, ничто не сможет сделать тебя счастливым, даже коротенькое симпатичное любимое платье.
Переложив все из чемодана в шкаф, я остановилась на самых обычных потертых джинсах и легонькой клетчатой рубахе с рукавами в три четверти, все лучше, чем надоевшая до ужаса пижама.
Влетевшая словно ветер Лена, застала меня за ответственным заданием – нанесение макияжа. Я так давно этого не делала, что десять минут обычно уходившие на это дело, растянулись на час.
– Вы так прекрасны, Александра Валентиновна.
– Скажешь, тоже.
– Я вполне серьезно.
– Но ведь с тех пор как мы с тобой не виделись, прошла всего одна ночь, а я вдруг похорошела?
– Нет. Просто кроме вещей, к которым я уже привыкла, я вас ни в чем другом не видела. А еще эта подводка на глазах, шикарные ресницы и помада… Вам все это так к лицу.
– Спасибо огромное. Мне очень приятно слышать подобное. – Я ответила именно так, совершенно не из вежливости – нет, мне действительно было очень и очень приятно услышать подобное, словно бальзам на душу. – А тебе, кстати, все подошло?
– Словно на меня шито! – Лена уже второй день сияла ярче любого солнца. – А это ваше красное шелковое платье… А брючный костюм с пиджаком на одну пуговицу… А голубая туника… А… В общем – спасибо вам огромное.
– Носи на здоровье.
– Вы… вы… Если вам что-то будет нужно, помимо больничной ерунды, обращайтесь – всегда буду рада вам помочь.
– Обязательно.
– Я собственно пришла убедиться, что вы все получили, так что извините, но вынуждена покинуть вас и удалиться.
– Конечно Леночка, я вас не держу. Еще раз огромное тебе спасибо.
Медсестра исчезла, а я не стала скучать, не смотря на то, что оставалась снова одна.
Практически целый день я экспериментировала с нарядами и макияжем. Делала себе прически и корчила рожицы, а когда меня посещал очередной доктор, послушно исполняла все его требования. Так, в ритме развлечения и нужных моему все еще слабому организму процедур, протекал практически каждый мой день.
Не смотря на огромные успехи в противостоянии с болезнью, на улицу меня все еще выгуливали при помощи кресла, хотя там, я могла себе позволить прогуляться под ручку с сопровождающим меня человеком, будь то Лена или еще кто из медперсонала.
* * * * *
Приход весны в этом году стал для меня значимым. Он словно олицетворял собой мое состояние. Засохшие, уставшие от долгой зимы деревья с каждым новым солнечным днем заметно веселели. На них появлялись почки, затем листочки… Черная и неприглядная земля, медленно – но уверенно, меняла грязно-белое покрывало на зеленое. Планета словно заново рождалась, а вместе с ней и я.
В один из таких прекрасных дней меня посетил очередной новый лечащий врач и принялся объяснять, что со мной было. Они (доктора), наконец определились, что за болезнь (точнее болезни) стали причиной чуть ли не летального для меня исхода. Доктор сыпал медицинскими терминами и хвастался успехами, наглядное пособие которым я. Этот доктор, отняла у меня больше часа такого драгоценного для меня времени, а чтобы он не продолжал дальше, я его просто остановила:
– Родион Родионович, вы меня простите, но мне совершенно не интересно все то, что вы рассказываете. Поверьте, мне неважно от чего вы меня спасли, важно – от чего я сама себя спасла. Я вам, конечно, безгранично благодарна, но мне больше не хочется обговаривать болезнь, которая чуть не стала последней в моей жизни. Мне просто хочется жить, наслаждаясь каждым новым днем, а вы мне мешаете.
– Что простите?
– На улицу я хочу, можно?
– Да, конечно.
Уже к концу апреля, я довольно неплохо самостоятельно передвигалась. Набрала нужный мне вес и стала практически здоровым человеком.
Врачи более не видели причин, чтобы удерживать меня на стационаре, поэтому договорившись об амбулаторном лечении, я с легкой душой покинула не очень веселое учреждение.
За все время моего прогрессивного лечения, Павел так и не объявился, а я уже давно перестала задаваться вопросом – Почему? После того, как я убедилась, что с ним все в полном порядке, я более ни разу его не встречала. Ни случайно, ни специально, я не видела этого мужчину, но неустанно мысленно благодарила его за то, что он для меня сделал, делал. Ни много ни мало, но ведь именно этот человек вселил в меня надежду, что я даже будучи практически в безнадежном состоянии, все еще могу стать счастливой. Именно он терпел мои выходки и высказывания, изо дня в день настаивая на том, что у меня обязательно все наладиться, стоит только захотеть. Именно он стал той соломинкой, за которую я ухватилась, чтобы выжить. Именно желание помочь ему и поддержать его так, как это делал он, послужило мощным толчком к моему выздоровлению. Он однозначно был моим «плацебо» и я этого никогда не забуду. Павел Олегович стал значимым человеком в моей жизни, но он остался в прошлом, а я продолжала жить настоящим.
В отличие от Павла, Федор с Томой с первой минуты моего возвращения на «волю», так сказать, напомнили о себе.
Войдя в свою спальню, первое, что я увидела, это огромный плакат с изображенной на нем счастливой семьей. Тамара держала на руках маленький сверток с едва торчащим из него носом, а Федя нежно глядя на малышку обнимал их обеих. Внизу красовалась подпись – «Александре от Александры – мы тебя любим ?».
