Текст книги "Настоящее - Прошлое - ... (СИ)"
Автор книги: Валентина Ad
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Тома, все такая же красотка, с волосами цвета соломы и таким же блеском в глазах, незамедлительно дала ответы на все:
– Да, мы с Тимуром жили хорошо, нам многие завидовали, но только сейчас я поняла, что не в достатке счастье. Все это огромное количество шуб не согреет мне душу и не радуют сердце. Наше счастье стало заканчиваться там, где начались разговоры о детях.
На глазах у подруги появились слезы. Впервые за много лет нашего знакомства я лицезрела такую картину. Годы не прошли мимо крутого нрава юной Томки. Сейчас передо мной сидела прекрасная, чувственная, женщина, которой хотелось простого человеческого счастья. Маленькая взбалмошная, обезбашенная, рисковая девчонка – исчезла навсегда.
– В Америке я безумно скучала по родимым местам. Мне не хватало нашего славянского восприятия мира и наших взглядов на жизнь. Чтобы не чувствовать себя на столько одиноко, я решила забеременеть и у меня это получилось.
Мои брови взметнулись вверх, на лице застыл вопрос, а Тома продолжала:
– Я пару месяцев не решалась сообщить об этом вечно занятому Тимуру, а когда сказала, была просто поражена. Он практически заставил сделать аборт и больше никогда не вытворять ничего подобного. Оказывается, Тимур никогда не хотел, не хочет и не захочет детей. Ему и без малолетних спиногрызов живется чудесно, а воспитывать кого-то и брать на себя ответственность за чьи-то жизни, ему без надобности. Когда в ответ на подобное, я заявила, что не стану обременять его каким-либо участием в его жизни, он не стал ничего объяснять, а категорично заявил – Я не хочу иметь детей.
Слушая рассказ Томы, мои волосы на голове шевелились. Я была шокирована, ведь подруга никогда ранее даже виду не подавала, что у нее в жизни происходит что-то невероятно жестокое. Каждый раз, когда мы созванивались, она всегда была веселой и полной оптимизма, такой, какой я ее знала всегда. О детях речь не заходила, так как мне было больно лишний раз об этом вспоминать, а Тома вроде и не нуждалась никогда в подобных темах. Кто бы мог подумать, что за маской улыбок и беззаботной жизни развивается такая драма.
– Том, прости, я ведь не знала…
– Да что там. Сама виновата. Ведь раньше я тоже не хотела детей и даже подумать не могла, что когда-то во мне проснется это желание. Возможно, если бы мы не выехали за границу, я бы и дальше придерживалась такого-же мнения как и мой супруг, да вот только в Америке мне так хотелось иметь рядом родного, самого близкого человечка.
Я смотрела на Тамару и мое сердце сжималось. Это же нужно было судьбе так жестоко пошутить над обеими подружками – одна хочет, но из-за физических факторов не может родить ребенка, а другая хочет – но ей запретили рожать. Радовало одно – Тома еще все успеет, в отличие от меня, главное найти подходящего кандидата.
– Том, но ведь во всем этом есть и плюсы. Ты ведь вновь можешь спокойно заняться поиском отца для будущего ребенка. Вспомни, как в детстве тебе нравилось менять парней, как перчатки. Твой детородный период еще очень долгий, так что все у тебя получится.
– Спасибо тебе огромное за поддержку, Шуруп. – Томка заметно взбодрилась. – Ну –у, я собственно за этим и вернулась на родину. Так что в ближайшие несколько дней, возможно месяцев, тебе придется стать моей спутницей и сообщницей. Я ведь не могу сама заниматься поиском подходящего кандидата, мне понадобится преданная подруга.
– Договорились.
С этого момента мы вновь стали самыми близкими друг-другу людьми.
Иногда мы с ней как в детстве дурачились. Иногда по-взрослому – напивались. Иногда плакали. Иногда смеялись. Нам, как в те далекие времена – никогда не было скучно.
Поиски ее суженого вскоре вышли за пределы нашего небольшого городка. Тамара с возрастом стала поразборчивее, а тем более тот факт, что от избранника она непременно хочет родить ребенка, только подстегивал выискать настоящего красавца.
Мы были как лягушки путешественницы, обколесив практически всю область.
Едва мой обычный рабочий день успевал заканчиваться, как мы садились в машину и мчались за ее мечтой.
Не смотря на то, что Тамара вернулась на родину, домой, она все равно была одинокой, ведь ее здесь никто не ждал, поэтому часто оставалась на ночь у меня. Я ей дала ключи от квартиры, как в детстве, что бы она в любой момент могла попасть ко мне, даже если меня не будет дома. Она практически поселилась в моем доме, что меня радовала, ведь я чувствовала себя нужной.
* * * * *
– Шуруп, очнись!
Резко вскочив от неожиданного крика, мое сердце, казалось, выпрыгнет из груди.
– Зачем так орать, Тома?
– Зачем? Ты вообще понимаешь, где ты находишься?
– Прекрасно понимаю, – я осмотрелась, – у себя на кухне.
– Именно, но что ты делаешь на полу – своей кухни? Решила проверить на прочность посуду?
Я не совсем понимала, что Тамара имеет ввиду, но увидев рядом с собой осколки от разбитой чашки, совершенно растерялась:
– Это что еще?
– Вот об этом я у тебя спрашиваю. Что случилось?
– Проснувшись, я, как обычно, шла на кухню делать кофе… – поднявшись с пола, я переместилась на более удобное место на угловом кухонном диванчике. – А дальше не помню.
– Как это «не помню»? Шуруп, ты упала в обморок, это не нормально!
– Да что тут ненормального – обычное переутомление. Я ведь днями работаю, а вечерами тебя выгуливаю, времени на нормальный сон и отдых практически нет.
– Девочки, что случилось?!
Хлопнула входная дверь, на кухне моментально появился Федор.
– Тома, ну и как это называется? Ты зачем Федю с работы сорвала, ведь ничего страшного не произошло.
– Ага, а то, что я тебя нахожу лежащей рядом с вдребезги разбитой чашкой на кухонном полу и почти час не могу привести в сознание – это ты считаешь нормальным?
– Тоже мне трагедию нашли. Посижу пару-тройку дней дома. Отлежусь. Отъемся. Отосплюсь. Восстановлю силы и энергию, и все – вопрос будет закрыт.
Федя сел рядом со мной и крепко обнял:
– Саш, не пугай нас больше так. Пообещай, что ты действительно сделаешь все то, что только что перечислила. Мне будет некогда тебя контролировать, на работе завал. А я тебя знаю – лежать и плевать в потолок не в твоих правилах. Прошу тебя, ради меня: отлежись, отъешься, отоспись, да и просто – отдохни. Обещаешь?
– Обещаю.
Словно заключив договор, я вместо печати крепко поцеловала мужа.
– Хватит вам, а то ведь мне завидно. Целоваться они вздумали, а мне что прикажете делать?
– Тома, не прибедняйся. Ты всегда найдешь – что тебе делать.
– Какие мы умные, ты смотри.
– А что, я разве не прав?
– Да успокойтесь вы оба.
Тому и Федю хлебом не корми, дай только в волю погавкаться, если этих двоих не остановить, то у них все может и рукопашным боем закончиться.
– Ладно, девчонки, не буду вам мешать. Да и к тому же на работу нужно. А ты, красотка, пообещай, что проконтролируешь режим другой красотки.
– Слушаю и повинуюсь, мой господин.
– Правильно делаешь.
Федя наклонился, чтобы поцеловать меня перед уходом, а ему в голову прилетела мочалка для мытья посуды. Его взгляд моментально начал блуждать по кухонному столу в поисках ответного снаряда, но я не могла допустить дальнейшего развития третьей мировой у себя на кухне:
– Так. Ты – я обратилась в первую очередь к мужу, – собрался и удалился на работу. А ты – немедленно прекратила.
Эти двое, как нашкодившие котята разбрелись в разные стороны. Федя – покинул квартиру, а Тома сварила вкуснейший кофе.
– Вот, выпей. – Она протянула мне чашку. – Ты ведь так и не выпила свой утренний кофе.
– Спасибо.
Пока я наслаждалась напитком, Тома убрала осколки и приступила к составлению моего распорядка дня.
– Сейчас ты пойдешь и еще немного понежишься в кровати. Я тем временем что-нибудь соображу на завтрак, ну или обед. После, мы идем гулять в парке, тебе необходим свежий воздух. Потом снова кушаем и смотрим какой-нибудь интересный фильм. Затем, здоровый дневной сон, который сменится походом в ресторан и вкусным ужином. Окончание дня проведем в скверике у дома, и снова сон. Ну, как-то так.
С неподдельным азартом подруга строила планы на весь день, которые мне больше напоминали распорядок дня детского сада.
– Том, а тебе не кажется, что ты слегка переборщила со сном?
– Не кажется. У тебя упадок сил, а что их восстанавливает лучше, чем сон?
– Я согласна, но не до такой же степени.
– Не спорь со мной!
В эти минуты мне казалось, что подруга старательно примеряет на себе роль заботливой мамочки, а поскольку лишать ее такого кайфа я не хотела, оспаривать мой «распорядок» не стала:
– Как скажете, девушка.
Мы строго следовали Томкиному плану, ровно до момента пробуждения после дневного сна.
Я брела в ванную, когда с кухни меня окликнула Тома:
– Шуруп, во что это ты успела измазаться. Жуть просто!
– Тома, перестань. Во что я могла испачкаться лежа в собственной кровати?
– Не знаю. Но с моего ракурса создается впечатление, что в чернила.
Не воспринимая в серьез услышанное, я просто захлопнула за собой дверь в ванную.
– Господи!!!
Мое лицо, нежно бирюзовая пижама и даже волосы действительно были перепачканы. Меня испугал не тот факт, что я ужасно при этом выгляжу, а то, что измазана я вся была в кровь. Я поспешила вернуться в спальню.
Подушка, одеяло, простынь, все было в крови. В глазах потемнело…
– Шуруп, потерпи, сейчас доктора приедут. Все будет хорошо.
Не смотря на страх в словах Томы, я не понимала, что случилось.
– Какие доктора, Тома, зачем доктора? Я прекрасно себя чувствую.
– Знаешь что-о-о! Она прекрасно себя чувствует. Да я не знаю, сколько ты потеряла крови и молилась, чтобы ты пришла в себя, а она пришла – и прекрасно себя чувствует, видите ли. Вот когда тебя обследуют специалисты, и они мне скажут, что с тобой все в полном порядке, а все происходящее просто небольшой сбой в организме. Вот только тогда, и то я не совсем уверена, я поверю, что с тобой все в полном порядке. А сейчас должен приехать Федор и мы тебя отправим в больницу.
Пытаясь найти логическое объяснение непонятному кровоизлиянию из носа и двум обморокам в один день, я поняла, что у меня ничего не выйдет. Против Феди с Томой я точно не выстою, как бы не старалась – они все равно уложат меня в клинику на обследование. Поэтому без излишних противоречий я согласилась на госпитализацию.
– Мы завтра, прям с утра, будем у тебя.
Тома с Федей смотрели на меня с сожалением в глазах. Федя держал меня за одну руку, а Тома за другую. Они сидели с обеих сторон на кровати утешали меня и поддерживали по очереди.
Тома пыталась шутить на больную для нее тему:
– Я уверена, что уже к концу недели ты будешь дома, и мы вновь начнем поиски моего идеального осеменителя.
– Я вам начну. Минимум через месяц, после выписки. – Федор не переставал обо мне заботиться. – Твой идеальный «осеменитель» подождет. А Саше действительно нужно будет полноценно отдохнуть.
– Ты считаешь, что помогая мне оценивать мужские достоинства и расслабляясь в ресторанах, она сильно напрягается? Я же не заставляю ее таскать мешки с цементом. Мы приятно проводим время, а еще и здоровье таким образом поддерживаем.
– Ты, можешь поддерживать что угодно, но Сашу месяц не будешь тягать за собой.
Я смотрела на этих двоих и понимала, вот они – мои самые родные и любящие. Каждый из них желает мне только добра. Каждый готов перегрызть горло другому, желая принести мне как можно больше пользы. Тома и Федор, два человека, которым на меня не наплевать. Они, спустя годы, разочарования, боль потерь, и многое другое, сумели сохранить ко мне самые теплые чувства. Как же сильно я их люблю.
– Ребята, давайте вы не будете делить шкуру не убитого медведя. Когда меня выпишут, тогда и будет известно стоит мне отлеживаться в кровати, набираясь сил, или лучше выходить в люди. В зависимости от того, как я себя буду чувствовать – будет понятен исход всего этого.
Они виновато смотрели на меня.
– А ведь правда, что это мы. Главное, чтобы ничего серьезного, а там разберемся, как моего любимого Шурупчика развеселить.
На том и порешили.
Тома с Федей еще немного времени провели рядом со мной и удалились, оставив меня на растерзание врачам.
Утро следующего дня у меня началось с мучительной головной боли, не вовремя начавшихся месячных и большого количества разнообразнейших анализов.
У меня брали кровь из пальца и вены, мочу, кал, мазки. Проверяли реакцию организма на различные аллергены. Засыпали бесконечными вопросами, но так и не смогли избавить меня от головной боли. К тому же я еще пару раз упала в обморок и кровотечение из носа вновь еле остановили.
Спустя неделю моя палата стала похожей на мою комнату. Практически все мои любимые вещи стали неотъемлемой частью интерьера. Ноутбук, десяток дисков с любимейшими комедиями и мелодрамами, плющевые игрушки, любимая чашка, косметичка и еще много различных мелочей. Все это наполняло палату по мере того, как врачи, разводя руками, не знали что со мной, соответственно моя выписка переносилась на неопределенное время.
Доктора не знали чем мне помочь, а мне с каждым днем, вопреки ожиданиям, становилось заметно хуже.
Я чувствовала, как силы покидают меня. Голова практически не прекращала болеть, порой мне даже казалось, что это нормально. Я стабильно теряла вес, хотя питалась достаточно хорошо. У меня болели все внутренности, и я это отчетливо чувствовала. Сердце не покидала тахикардия, но я старательно изображала из себя сильную женщину.
– Федь, иди на работу. От того, что ты здесь будешь сидеть днем и ночью, мне легче точно не станет. А вот если наш бизнес накроется большим медным тазом, будет прискорбно. – На самом деле мне хотелось видеть Федора каждую минуту, но я не могла так эгоистично поступить. – Возле меня всегда находится много докторов, да и Тамара тоже практически поселилась у меня, так что не волнуйся и ни о чем не переживай.
– Да что мне все эти доктора! Они до сих пор не определили, что с тобой происходит. Толку от того, что они находятся рядом с тобой? Они ведь и помочь не смогут, если вдруг… – он замялся. – Если вдруг тебе что-то понадобится. Мне спокойнее рядом с тобой.
– А мне нет, когда я вижу, как из-за меня ты гробишь свою жизнь. Мне невыносимо видеть эту жалость и страх в твоих глазах. Я не хочу привязывать тебя к своей кровати, хватит уже того, что я к ней прикована. Поверь, достаточно будет просто навестить меня несколько раз в день, а не сидеть у меня днями напролет.
Федя прилег рядом и, положив голову мне на грудь, обнял, на сколько это было возможно.
– Если бы ты только знала, как сильно я тебя люблю.
Я ничего не ответила, лениво перебирая непослушные волосы мужа.
* * * * *
Неделя, которую я изначально рассчитывала провести в больничной палате, переросла сначала в месяц, потом в два, а потом и в полгода. Полгода я путешествовала от врача к врачу, но чем дольше это продолжалось, тем безнадежнее я себя чувствовала.
Диагнозы, поставленные мне с появлением очередного симптома, молниеносно сменялись один на другой. Так, за полгода мне приписывали – рак крови, геппатит «С», рассеянный склероз, полиомиелит, волчанку, СПИД естественно, куда ж без него и еще десяток непонятных и неизвестных мне болезней.
Я чувствовала себя подопытным кроликом. Меня пичкали всеми возможными и невозможными препаратами, включая лабораторные разработки. Все руки были в гематомах от бесконечных уколов. На попу я давным-давно, боялась садиться из-за мучительной боли от уколов. Казалось, был исколот каждый сантиметр моего измученного тела. А многочисленные капельницы ставили при помощи катетера, ведь в в вену попасть было уже не возможно. Мои густые черные волосы посыпались и были сострижены под корень. Я превратилась в скелет. Картинка, которую я видела иногда в зеркале, невольно напоминало лицо мамы, которое я когда-то видела в морге. От былой меня, ничего не осталось.
Врачи старательно пытались разобраться в интереснейшем и загадочном, по их мнению, случае. Моя болезнь стала для них делом принципа. Вылечить – означало вырасти в собственных глазах, получить кучу наград и признание коллег, сумея спасти безнадежного пациента с неведанным заболеванием.
Докторам безумно хотелось меня вылечить, вот только мне жить уже не хотелось.
– Александра Валентиновна, вы что это надумали?
В дверном проеме моей палаты стоял возмущенный лечащий врач Павел Олегович.
– Ничего особенного, просто собираюсь домой.
Я еле-еле стояла на своих двоих. Мне было больно и тяжело, но я решила – лучше умереть в родных стенах, чем в больничной палате.
– Домой?
Доктор не просто был возмущен, он был в шоке.
– Мне все надоело. Я больше не хочу никаких уколов, таблеток, капельниц, облучения и всего прочего. Я хочу спокойно дожить отведенный мне срок, каким бы коротким он ни был.
– Какой срок? Вы в своем уме? Александра, немедленно ложитесь в койку! – врач решительно подошел и старательно попытался меня уложить. – Вам всего тридцать, а вы уже умирать собрались?! Не бывать этому! Мы обязательно вас вылечим.
Не без усилий подняв голову к доктору, я впервые за несколько месяцев улыбнулась:
– Павел Олегович, вот вы такой взрослый, а в сказки верите. Возможно, вы и вылечили бы меня, если бы знали что лечить. У меня нет ни малейшего желания дальше исполнять роль вашего подопытного кролика. Я больше не хочу вдыхать запах больницы и лицезреть белые стены. Я хочу домой. Там, по крайней мере, я буду рядом с родным мужем, в родных стенах, вдыхать родные запахи. Может, я проживу еще не один год, а может и меньше дня, но я хочу быть дома, понимаете?!
Доктор повержено опустил глаза:
– Я не стану вас удерживать силой. Поступайте так, как считаете нужным. Только позвольте вас ежедневно навещать.
– Договорились. Вот только если муж не будет против визитов такого симпатичного мужчины.
Это было, по меньшей мере, глупо, но мне почему-то захотелось пококетничать, может быть последний раз в своей не долгой жизни. И я была несказанно благодарна Павлу Олеговичу, который поддержал мой порыв, не обращая внимания на внешне ущербную женщину.
– Думаю, он будет против, ведь такая женщина, находка для любого мужчины. Но мы его убедим. Я буду приходить только тогда, когда он будет дома.
– Боюсь в таком случае, вы будете навещать меня не более одного раза в месяц.
– Это почему?
Мне было тяжело стоять, и я присела на ставшую родной койку, склонив голову вниз:
– Федя в последнее время даже у меня редко бывает, он весь в работе… в командировках… В общем, дома он бывает не часто, так что вам придется посещать меня без свидетелей, если конечно не боитесь.
– Страшновато, конечно, но я думаю, мы с вашим мужем найдем общий язык и не станем прибегать к насилию.
Я рассмеялась. То-ли доктор действительно не понял, какой страх я имею ввиду, то-ли решил вновь сделать мне приятно.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста. А за что?
– За то, что не испугаетесь остаться наедине с такой «красоткой» как я.
– Александра Валентиновна, немедленно прекратите. Вы достойны внимания любого мужчины. Вы очень красивы.
Я была признательна ему за эти слова, но их все же не стоило говорить. С моих глаз покатились слезы. Я давно не плакала, как и не смеялась. Слезы давно высохли, как и тело. Но вот сегодня, этот очаровательный доктор заставил меня и посмеяться, и всплакнуть.
– Извините, если я что-то не так сказал и невольно обидел.
Доктор присел рядом и слегка приобнял меня.
– Вам не за что извиняться. А мне стоит вас наоборот поблагодарить. Вы смогли заставить меня почувствовать себя вновь живым человеком, со всеми эмоциями. Спасибо.
– В таком случае всегда – пожалуйста. – Голос Павла Олеговича стал увереннее. – А позвольте мне доставить вас домой, заодно и узнаю путь.
– Предложение заманчивое, но я уже вызвала такси. Мой домашний адрес указан на всех больничных бланках и картах, так что при желании вы меня точно найдете. Все вещи, которые я не смогу сейчас увезти с собой, завтра заберет моя подруга Тома, или супруг, если он в городе. Благодарю вас за все, но мне пора.
– Хорошо. Тогда позвольте вас проводить.
Показывать гордость в моем положении глупо, поэтому я приняла предложение и спустя несколько минут уже сидела в иномарке с шашечками.
– Счастливой дороги.
– Спасибо.
Хотя дорога не заняла более десяти минут, мне показалось, что я еду целую вечность.
Выйдя из автомобиля, я еле дошла до квартиры, а переступив порог, сразу же направилась в спальню.
Рухнув на кровать, и оглянувшись по сторонам, на меня накатили слезы. Я взывала то к Богу, то к Дьяволу, задаваясь одним и тем же вопросом – За что мне все это?
Я с детства не переносила боль. Боялась стоматологов, как огня, да и посещала заведения медицинского характера только в крайней степени – прохождение планового медосмотра, было самым большим моим подвигом в этой области до последнего времени.
Гинекология – это другое. У меня ничего не болело, врачи просто пытались понять – Почему я не могу выносить ребенка? Я сдавала безболезненные анализы и принимала некоторые препараты, которые не влекли за собой никаких последствий. А сейчас?
Я сама себе напоминаю засушенного кузнечика переболевшего тифом.
Эта мысль заставила меня улыбнуться. Улыбка сквозь слезы, что может быть глупее.
Немного успокоившись и отдохнув, мне захотелось обойти свои владения, в которых я не бывала без малого полгода.
Все было на своих местах. Ничего не изменилось, вот только вещей Тамары, было многовато. В ванной сохнет ее белье. На кухне диетические хлопья, кола и обезжиренные продукты в холодильнике. Прямо в гостиной, на мягком уголке, красуется огненный пеньюар, а рядом с ним домашние шлепанцы на шпильке с милым пушком в цвет белья.
Выйдя на лоджию с желанием понежиться в родном с детства кресле, которое я забрала от родителей сразу же, как переехала, я обнаружила полную пепельницу бычков с губной помадой, красовавшуюся на журнальном столике рядом.
Вдохнув глоток свежего воздуха, мне захотелось вернуться в спальню, и только тогда, я заметила некие дополнения и в ее интерьере. На трюмо полно косметики, которой я никогда не пользовалась. На подоконнике, моя хрустальная ваза с букетом шикарных орхидей.
Меня бросило в жар, возможно подскочило давление, мне захотелось прилечь.
Все что я увидела, безусловно принадлежит Томе. Федя никогда в жизни не питался ничем обезжиренным и уж точно не носил такого нижнего белья, которое я видела в ванной.
– Странно, а почему это мне Тома ни разу не сказала, что частенько у нас бывает?
Вопрос возник сам собой, вот только ответ я найти не могла. Что-ж, придется дождаться либо Федю, либо Тому, и все вопросы испарятся.
Поворот ключа во входной двери. Знакомые голоса. Веселый смех.
– Федь, это ты?
Конечно я узнала его голос, но мне ведь нужно было дать о себе знать. В ответ – тишина, причем полнейшая, которая на минуту заставила меня подумать, что мне все показалось.
– Са-ша-а-а???
Спустя несколько минут в спальне появились двое – Федор и Тамара, причем ни один из них не спешил подойти ко мне.
– Ты это что здесь делаешь? – Федя мог бы этого и не спрашивать, этот вопрос легко читался на обеих лицах.
– Ты хочешь знать, что я делаю в своем доме?
– Да. В смысле нет… В смысле… Сашенька, ты ведь должна быть в больнице.
– Шурупчик, – первая подбежала ко мне Томка и сразу-же набросилась с объятьями и поцелуями. – Дорогая моя, тебя выписали! Наконец-то, тебя выписали! Они узнали что с тобой? Врачи поняли, как тебя лечить? Шуруп, ты выздоравливаешь?
Пока подруга засыпала меня вопросами, Федор тоже подошел и присел рядом. Все как всегда – я и двое самых родных.
– Да, меня выписали, вот только ничего не узнали и я, как и прежде, медленно умираю.
Я говорила это спокойно. Меня этот факт больше не пугал, тем более что иногда у меня все так болело, что я сама просила Господа забрать меня к себе как можно раньше.
– Как ты можешь так спокойно об этом говорить. Никто не умрет. Любимая моя, милая Сашенька. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Ты должна жить, и ты будешь жить!
Они по очереди зацеловывали меня и сыпали никому не нужными обещаниями, хотя прекрасно понимали, что я права.
– Том, а ты что, переехала к нам?
Устав от жалости к себе исходившей от дорогих и любимых, я решила сменить тему.
– Да. А я разве тебе не говорила? – Тома не заставила ждать с ответом. – Я у себя ремонт затеяла, ведь пока я была в Америке, квартира пустовала, и жить в ней я просто уже не могу. Она просто ужасна, ты ведь видела.
– Да. Согласна. Но почему вы ничего не сказали мне?
– Сашенька, но ведь это такая мелочь. – Федор ласково водил тыльной стороной ладони по моим впалым щекам. – Тома переехала несколько дней назад. Это я ей предложил, кстати говоря. Зачем ей снимать квартиру или номер в гостинице, если меня практически не бывает дома?
– В принципе правильно, – я чувствовала огромную усталость. – Ребят, вы меня извините, но я безумно хочу спать.
– Конечно, Шуруп, отдыхай. Мы не станем тебя больше беспокоить.
– Любимая, отдыхай.
* * * * *
Не знаю, сколько я спала, но проснуться меня заставила невыносимая жажда.
В комнате было темно. Рядом никого. Поднявшись не без усилий, я побрела на кухню, но уже в коридоре остановилась.
– Том, я не могу смотреть ей в глаза. Может, стоит признаться?
– Федя, ты что, с ума сошел? Думай что говоришь. Ей жить-то осталось не больше полугода, а ты хочешь что бы ее последние дни на этой планете стали совершенно невыносимыми?
– Не хочу.
– Тогда не стоит ее зря беспокоить. Шурупу и так в жизни пришлось не сладко. Мы ведь искренне ее любим, а тем, кого любят, не делают больно. Тем более в такой ситуации.
– Но ведь врать тоже не лучший выход.
– Не лучший. Но на данный момент единственно правильный. Федь, не спорь, я ведь лучше Сашу знаю. В крайнем случае, ее нужно подготовить и то, это на тот случай, если тебе вовсе станет невмоготу. Федь, ведь ей уже, по большому счету, без разницы.
Продолжать стоять в коридоре – сил не было. Идти на кухню – не хотелось вовсе. Я медленно, но уверенно вернулась в спальню.
– Федя-я-я!!! Федь!
Жажда была настолько велика, что прежде чем разобраться во всем услышанном мне захотелось просто ее утолить.
– Что, милая? Тебе что-то подать? Чем-то помочь?
Федя с Томой очень быстро отреагировали на мой зов.
– Да. Я очень сильно хочу пить.
– Шурупчик, сейчас я принесу воду. Как же мы не подумали оставить возле тебя бутылку или графин. Ну, ничего, мы сейчас это исправим.
Тома исчезла, а мы с Федей остались наедине.
– Ты мне ничего не хочешь сказать?
Я видела, как мой супруг виновато отводит глаза и нервно переступает с ноги на ногу.
– Нет. Ну–у–у, разве… Может тебе в туалет хочется или покупаться или еще чего, я в полном твоем распоряжении.
– Мне никуда не хочется и не нужно. Я еще в состоянии сама дойти до нужных мне мест. – На лице Федора возникла ухмылка типа «тогда зачем ты звала, что бы я воду принес». – А воды попросила просто ради того, чтобы увидеть тебя. Я в последнее время так редко тебя вижу… Скоро вообще перестану.
Я специально переводила разговор в подобное русло, а вдруг он все же решится поведать мне страшную тайну? Ведь мне хуже, точно не будет. А я ведь могу так и умереть в неведении.
– Саша, прекрати.
Ничего не вышло, просто Федор еще больше разнервничался и только.
– Вот, дорогая, держи.
Появление Томы автоматически завершило мои слабенькие попытки что либо узнать. Вдвоем, они точно будут молчать.
– Том, если ты не против, мне бы хотелось побыть с мужем. Я так давно не чувствовала рядом с собой в кровати мужа. Федь, ты же полежишь рядышком, пока я не усну. Обещаю, это не отнимет у тебя много времени, в последнее время я очень быстро засыпаю.
– Конечно Сашенька. Конечно, милая.
Федя аккуратно умостился рядышком, а Томка удалилась.
Не тревожа меня излишними разговорами, муж нежно обнял меня, скрутившись калачиком у ног.
У меня из головы не выходили его слова – Я не могу смотреть ей в глаза, но затрагивать эту тему сейчас мне вовсе не хотелось. Для того чтобы все выяснить, у меня есть еще минимум полгода.
Ночью мне приснился страшный сон – я падала с огромной высоты в какую-то пропасть и резко вскочила, когда приземлилась. Сердце вылетало.
В комнате было еще темно. Рядом никого. Мне вновь безумно хотелось пить.
– Да-а-а, пол-литровая бутылка. Разумно, оставить больному человеку, вечно испытывающему жажду, на ночь пол-литра воды. – Я осушила все залпом. – Ох и Томка.
Делать ничего не оставалось.
На кухне, первым делом, я не стала искать питье, я внимательно изучала обстановку.
На столе пепельница, бутылка немного не допитого вина, два бокала. Под столом – пустая бутылка, из под такого-же вина. На минуту мне стало обидно – я еще не успела отдать Богу душу, а эти двое уже празднуют. Но очень быстро меня отпустило:
– Что это я. Это ведь я умираю, а Федя с Томой здоровые живые люди, почему бы и не расслабиться? Тем более смотреть на такую «красотку», как я, не у каждого сил хватит на трезвую голову.
Глядя на недопитое вино, мне так хотелось почувствовать его вкус у себя на губах. Я ведь так любила раньше красное сухое.
Подержав в руках бутылку, я, с печальным вздохом, поставила ее на место, набрала воды и поспешила (насколько это было возможно в моем случае), покинуть кухню.
– Федь, а ты кого больше хотел бы – мальчика, или девочку?
– Мне все равно.
– Так не бывает. Я вот очень дочку хочу и всегда хотела. Я бы ее вырастила настоящей женщиной. Она обязательно будет внешне похожа на меня, но умом однозначно в отца. Она будет сердцеедкой, причем намного счастливее в этом деле, чем ее глупая мать.
– Это почему-же ее мать «глупая»?
– Была бы умной, совершенно по-другому жизнь прожила.
– Ты так недовольна своей жизнью? Мне казалось, что у тебя всегда получалось добиваться всего, чего ты хочешь. И живешь ты всегда так, как хочешь. Почему-же вдруг такое недовольство?
– Просто я всегда хочу не то, что нужно.
Я стояла под приоткрытой дверью в гостиную и вслушивалась в каждое слово. Я никогда прежде не занималась ничем подобным, но вот уже второй раз за день, подслушиваю чужие разговоры. Мне стало противно:
– Что же я делаю?
Вернувшись в свое ложе, мне захотелось поплакать.
Томка с Федей что-то от меня скрывают, оберегая меня и заботясь о моем душевном состоянии. Они любят и жалеют меня, но, несмотря на безнадежную меня, они тихонечко мечтают о будущем.
Слышно было не очень, но тот факт, что Тамара мечтает о дочери, я расслышала хорошо. Странно, но она говорила так, словно уже беременна. А Федя… Бедный Федя. От так мечтал о детях, так хотел… Да-а-а, Тома жестока, раз посмела задать ему подобный вопрос. Да ему всегда было все равно, кто у нас будет – дочка, сын, двойня, он просто очень хотел, чтобы у нас были дети. А я…
