Текст книги "Покаяние (СИ)"

Автор книги: Валентина Ad

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

14

– Привет. – Словно пробившись сквозь самый глубокий сон, до сознания Фаины донеслось чье-то приветствие, а противный голосок с потрохами выдавал владельца.

– Чего тебе? – Фаина была вынуждена открыть глаза и возвратиться с небес на землю. Она была уверена, если с ней заговорила Настя, то простым «привет» дело точно не кончится.

– Прости что потревожила. – Прозвучало чрезмерно виновато, как для Анастасии и заставило Фаину напрячься.

– Вопрос все тот же – чем могу быть полезна? Снова на пробку наступила, помочь до комнаты добраться? – не удержалась от напрашивающейся иронии Фаина.

– Нет. Сегодня не «наступала». А за беспокойство – спасибо. – Анастасия нервно теребила в руках уголок грубой вязанной кофты. – Прости.

Все враз встало на свои места – слово «прости» у многих вызывает нервную дрожь.

– Бог простит. – Улыбнулась Фаина. Ей несколько минут назад было так хорошо, что она готова была простить даже своего насильника, что уж Настя со своими тараканами.

– А можно без Бога, а то, если честно, подташнивает от этого лицемерия. Я просто хочу чтобы одна девушка простила за дурацкое поведение другую. А Бог здесь совершенно ни при чем. – Смирение очень быстро поникло перед праведным гневом.

Первым порывом Фаины было возразить, но наученная горьким опытом она прогнала от себя подобную мысль. Каждый имеет право на свою точку зрения и если она не совпадает с твоей, это совершенно не означает что она не правильная. Да и скажи кто несколько месяцев назад Фаине о милости Господней, о Его понимании и прощении, она бы, скорее всего, плюнула бы в лицо насмешнику. Какой Отец допустил бы, чтобы над его дитям так жестоко надругались, как над ней? Но ничто в нашей жизни не стоит на месте.

– Ты прощена. Забудь. – Фаина кратко произнесла ожидаемые Анастасией слова.

– Вот так бы и сразу. – Удовлетворенно улыбнулась Настя. – Вот только… Прости, но я все же спрошу. Вчера, скорее всего, я взболтнула кое-что…

Настины слова звучали невнятно и запутанно.

– В общем, я на счет твоей исповеди. – Серые глаза просто впились в лицо Фаины, пытаясь без слов найти на нем ответ. Но кроме непонимания, Насте ничего не удалось на нем рассмотреть.

– Что ты имеешь ввиду? – Фаина прекрасно помнила каждое произнесенное вчера Анастасией слово, но смысл каждого из них как вчера, так и сегодня, оставался одним – Настя просто на просто перебрала.

– Нууу… Я долго думала стоит ли тебе рассказывать о подобном не писаном правиле данного монастыря… Я все взвешивала… Сначала хотела рассказать. Потом решила, что ты не достойна. Думала если до тебя само собой все дойдет, урок будет намного качественнее.

Фаина глядела на Настю широко раскрытыми глазами и никак не могла взять в толк две вещи – почему та так сильно нервничает, и о каких «не писаных» правилах ей не известно.

– Предупреждаю сразу – я в здравом рассудке. В моем организме нет ни капли алкоголя или еще каких расслабляющих средств. Да в нем вообще за день кроме воды да сорванных с грядки двух огурцов и сворованных с дерева трех яблок вообще больше ничего нет. Благочинная опять устроила мне очередной разгрузочный день. Сразу после завтрака меня попросили явиться «на ковер». После чего я весь день голодала и драяла туалеты. Вот такая-то расплата за роскошь расслабиться после тяжелого трудового дня. Кстати говоря, вчера я набухалась именно потому, что на трезвую голову решиться на подобный разговори было намного сложнее. Так что можно сказать сегодняшний день я провела в жестоких муках от постоянных приступов рвоты вызываемых тошнотворными запахами, благодаря собственной совести. – У Насти на лице появилась гримаса брезгливости. –  Короче, как показала практика, пить «для храбрости» я не умею. Я просто ужралась.

– Это, скажем прямо, для меня не секрет.

– Я в курсе.

– Настя, ты прости, но давай к сути. Скоро отведенный для молчания час закончится и все мы должны будем оказаться в своих комнатах. Если, конечно, нет желания получить разгрузочный день. А может и не один.

– Как бы тебе помягче это сообщить… – Анастасия задумалась, Фаина тоже «Подумать только, эта мадам  способна щадить чьи-то чувства». – Отец Николай гипер озабоченный чувак и спит практически со всеми послушницами и некоторыми монашками.

Фаина едва не свалилась со скамьи.

– Чтооо?! – Ее глаза практически выпрыгнули из орбит, а тело затрясло от злости. – Да как ты смеешь клеветать! Отец Николай глубоко уважаемый всеми священник. Ты хоть знаешь, скольким людям он помог своим советом? Скольким отпустил грехи? Как у тебя язык повернулся? Настя, это по-моему перебор. Ври, да не завирайся.

– Я не вру! – Настя вскочила со скамьи. – Зачем мне это?

– Не могу знать «зачем». Я не настолько близко общаюсь с твоими тараканами. Вот только это очень низко, собственные грехи на святых примерять.

– Фая, ты че, гонишь? Каких еще «святых»? Да этот урод знаешь сколько душ загубил! Не удивлюсь если количество спасенных им людей приравнивается к противоположному. Он такие вещи заставляет послушниц вытворять, в страшном сне не приснится.

Настя как никогда говорила без тени иронии, и игры в ее словах Фаина тоже не обнаружила. На ее лице отпечатались страх и отвращение, а не довольство собственной бурной фантазией.

Фаина как будто почувствовала активное движение в головной коробке. Это явно бурлил мозг, пытаясь хоть как-то уместить в голове полученную информацию.

– Нет, этого просто не может быть. Ты что-то путаешь. Отец Николай… – Фаине вспомнились старческие черты. Располагающая к себе улыбка и приятный моложавый голос. А еще белоснежная борода, как у Святого Николая. «Нет, этот мудрый старец не мог быть тем чудовищем, о котором рассказывает Настя. Просто не может».

– Ну, если не веришь мне, спроси у Ленки. – Прозвучало, между прочим.

– У какой Ленки? – Эти слова заставили Фаину напрячься.

– Сама знаешь у какой. – Многозначительно и со знанием дела продолжила Настя. – А если тебе ее слов будет мало, можешь у Катьки спросить о ее «исповедях» или у Ксюхи или Светки. Машка, правда, пока не решилась исполнить «волю Господню». А остальные даже не по одному разу.

В голове у Фаины случился взрыв. Все слова Насти перемешались с образами и фразами некоторых из вышеупомянутых лиц. Массируя виски, она пыталась угомонить острую боль, разрывавшую голову изнутри.

Фаине тут же явился образ растрепанной сестры Елены, а затем она четко услышала ее слова – «Я люблю Господа нашего и верю, что он любит нас. Я готова послушно исполнять любую его волю и если ему угодно чтобы я согрешила в доме его, на то воля его». Когда голос Елены затих, ей явился следующий образ, который тоже заговорил – «…моими устами, как и устами всех священнослужителей, говорит сам Господь, он наделил нас такой властью. Усомниться  в моих речах, то же, что в речах Господа. Я не сатана в призрачном обличии духа святого, я есть сам Дух Святой».

– Катька трахается с ним в надеже, что с нее будут сняты все мыслимые и не очень грехи. Он ведь на исповеди всегда себя с Богом сравнивает. Точнее, ему кажется, что он и есть сам Господь Бог. Всегда вставляет в свои нравоучения несколько замечательных предложений типа «Кому прощу грехи, тому простятся. На ком оставлю, на том останутся». Ну или что-то похожее на бред, для меня, но оказывающее огромное влияние на одержимых своей верой – «Моими устами говорит Господь. Я всегда излагаю его волю, а вы должны следовать каждому слову…». И так далее и тому подобное. Вот Катька и раздвигает ноги в надежде на то, что сможет и дальше врать, воровать, спать с кем попало, а отец Николай обеспечит ей место в Раю. Ленка, это другой вариант. У нее на почве веры крыша съехала окончательно, вот она и слепо следует каждому слову отца Николая. Сказал «Господь» что нужно согрешить под церковными куполами – пожалуйста. Сказал, что нужно удовлетворить батюшку, а тем самым и его. Запросто. Да, потом ее долго рвет и плачет она ночи напролет, но перечить воле Господа выше ее сил. Ну, все остальные приблизительно по таким же принципам живут. Некоторые, которых в миру и за деньги никто бы не стал трахать, даже рады подобному стечению обстоятельств. Фуу! Как представлю, как сестра Полина со своим страшненьким фейсом минет батюшке строчит…

– Господи, какая мерзость. – Пытаясь удержать равновесие и не свалиться со скамьи, прошептала Фаина. Это получается, когда она на последней исповеди откровенно изливала ему всю душу, он и сам был не прочь поиметь ее тело? – Настя, но ведь это же…, это же…, это уголовное дело. Нельзя об этом вот так просто поговорить и позабыть. Если все, что ты только что мне рассказала правда, отец Николай должен быть наказан по всем земным законам. Да и от церкви его отлучат в два счета. Нельзя ведь вот так измываться над девушками ищущими Господа и спасения.

– Может и нельзя, но это точно решать не нам.

– А кому же тогда? Или тебе нравится ублажать старика?

– Фуу, ты че! Нет, конечно. Но, должна признаться. Меня, пока, эта участь не коснулась. Батюшка предпочитает надежные варианты. То есть тех барышень, которые наверняка пойдут дальше простых послушниц. А я, так сказать, из этого «семейного гнездышка» не сегодня так завтра могу выпорхнуть. Неблагонадежная я и болтливая, вот. А зачем ему проблемы?

– Ясно. Но если ты выпорхнешь, я намереваюсь остаться. Мне ни к чему подобные проблемы.

– Это-то понятно, да вот только что ты можешь сделать?

– К игуменье пойду. Хотя… – Фаина была настроена решительно, но осеклась. – А если все твои слова это просто больное воображение Лены и Кати. А что, если батюшка ни в чем не виноват, а я…

– Ага. Если ОН ни в чем не виноват, значит я тоже святая. – Съязвила Настя. – А что, может и себе рясу натянуть, и во имя Господа начать приказывать. Я тоже могу красиво преподносить самое уродливое и вонючее дерьмо. Если, конечно, мне это нужно.

– Не говори ерунды. – Немного отрешенно прошептала Фаина, в голове у которой вырисовывался план.

– Эээ, подруга, поделиться мыслями не желаешь? – Анастасия просто не могла не заметить озабоченность в лице напротив.

– Нет.

– Вот так, значит. Я ей все, как на ладони выложила, а она?

– Настя, я благодарна тебе за откровенность, но… – Несколько секунд Фаина пыталась подобрать подходящие слова. – Но, я пока и сама не знаю, что со всем этим делать. Одно точно – это нельзя спускать с рук.

– Как знаешь. Но, мне кажется здесь все друг с другом завязаны. И игуменья и благочинная наша. Все они одним миром мазаны. По-другому быть просто не может.

– Возможно. Но игуменья и благочинная это не высшая духовная инстанция. А церковнослужителей в тюрьмы тоже садят. Так что, знают они или нет, не так уж и важно. Законы Божьи написаны для всех и отец Николай учил меня им следовать. Так что… Я буду поступать именно так.

– За это тебе конечно «зачет», но ты уверена, что твоя затея реальна? Как ты докажешь ментам, что наш священник извращенец еще тот?

– Как, как? Я никак, а вот девочки…

– Господи, Фая, ты точно гонишь! Да они тени собственной боятся и батюшку за Бога принимают, а ты хочешь чтоб они на него настучали?! Да если бы это было так, они бы уже давно обратились куда нужно. Ну, или просто сбежали отсюда. – Такое случалось редко, но в этот раз в словах Анастасии виднелось зерно истины. – Те несколько несчастных, что осмелились угрожать батюшке тюрьмой, исчезли без следа. Да. А что ты на меня так таращишься? Думаешь ты такая одна?

– Нет, но… Что значит «исчезли»?

– Ты что, реально недогоняешь?

Конечно Фаина «догоняла», но ей так хотелось заблуждаться.

– Возможно они просто покинули монастырь?

– Ага. Возможно. – С иронией передразнила Настя. – Короче, мой тебе совет – не лезь ты в это дело. Когда придет твой черед на слепое повиновение «воле Божьей», откажись. А за других не впрягайся. Не благодарное это дело. Поверь, никто тебе «спасибо» не скажет. Я не для этого тебе все выложила. Хотелось предупредить хорошего человека о том, что у каждой медали две стороны.

– За «хорошего человека» отдельное спасибо. А на счет всего остального обещаю подумать. Хотя вряд ли смогу не вмешиваться.

– Что ж, тогда свою миссию я могу считать выполненной и со спокойной душой идти спать.

– Да. Нужно идти, пока на благочинную не нарвались.

15

В коридоре своего временного жилища девушки распрощались. Настя устало потопала спать, Фаина же только на минуту зашла в свою комнату и поспешила ее покинуть. Через секунду она уже стучала в дверь послушницы Елены.

– Спасайся, сестра. – Поприветствовала Фаина приоткрывшую дверь сестру Елену. «Да, в миру от подобного «привет» от смеха многих бы разорвало».

– Спаси Господи. – Прозвучало в ответ от девушки явно готовящейся ко сну.

– Сестра Елена, простите, но не могли бы вы уделить мне несколько минут? – Неловко поинтересовалась Фаина.

– Почему бы и не уделить. – Жестом Елена пригласила Фаину к себе. – Присаживайтесь на стул, а я на кровати пристроюсь.

– Спасибо.

– Что привело вас ко мне в столь поздний час? – С интересом полюбопытствовала наряженная в пижаму Елена.

– Даже не знаю с чего начать. – Фаина прекрасно понимала, что ее слова звучат неуверенно, но бороться с этим чувством было нелегко. – Наверное, стоит начать с получения вашего прощения. Я была непозволительно резкой в собственных суждениях относительно степени вашей веры. Простите.

– Бог простит. – Едва заметно склонив голову, Елена на миг прикрыла глаза. – Это все?

– Нет. Все, что я скажу дальше, напрямую связано с нашим предыдущим разговором. Не могу знать вашей реакции на мои будущие просьбы, но их не избежать.

– Ничего, с Богом в сердце я могу вынести многое.

Фаина глядела на полусонную Елену, каждое слово которой теперь о многом ей говорило. «Понятно, почему она стала легкой добычей старого извращенца».

– Сестра…, хмм… Мне ужасно неловко, простите меня тысячу раз, но… – «Господи, как же неудобно и немного противно заводить подобный разговор». – Елена, некоторое время назад вы сами сознались мне в своих… в своем… – Подобрать нужные слова в этот момент было задачей более сложной, чем проделать тоже в собственной голове. – В том, что просто исполняли волю Господа, когда предавались любовным утехам. Сегодня же мне стало известно, кем был этот ваш Бог.

Сидящая напротив девушка широко распахнула глаза, а на ее щеках всполохнул румянец.

– Что значит мой Бог? Господь для всех единый. – В серых глазах блеснул огонек нерушимой веры, которую Елена готова была отстаивать до последнего.

– Спасибо, что напомнили. Я знаю, что Бог единый. Но вы, по моему глубокому убеждению и по своему наивному мировосприятию, приняли обычного человека за нашего Создателя. Отец Николай всего лишь человек, а не Господь Бог. С чего вы взяли, что его словам нужно слепо верить и следовать? – Фаина не решилась задать прямой вопрос, опасаясь шокировать далекую от специфической правды Анастасию. Если отец Николай действительно виновен во всех тех грехах, которые приписала ему Настя, Елена сейчас ее поймет. А нет, значит Фаине легче будет увести начатый разговор на нейтральные темы.

– А кому же тогда верить, если не батюшке? – Растерянно прошептала Елена.

– Себе, в первую очередь. – Фаина все еще не понимала – правда или ложь.

– Но если бы я желала слушать себя и свои греховные мысли, я бы не пришла сюда искать Господа. Я хочу посвятить всю себя его служению, что в этом плохого?

– В этом, ничего. Я тоже здесь оказалась не просто так. Но служить господу и предаваться в доме его одному из страшнейших грехов… Не находите, что это перебор.

– Но ОН сам пожелал этого. – На глазах у молоденькой послушницы заблестели слезы.

– Если это была ЕГО воля, тогда почему же у вас это вызывает слезы? Заповеди и законы Божьи мы должны выполнять и следовать им с добрым сердцем и радостью в душе. Тогда почему же произошедшее огорчает вас?

После этих слов Елена поникла еще больше.

– Не знаю… просто… Не приносит мне подобное послушание ни удовлетворения, ни спокойствия, ни радости. – Уныло прошептала Елена и тут же спохватилась. – Только прошу вас, сестра, никому об этом. Не выдавайте меня. Я ежедневно прошу Господа дать мне силы справиться с отвращением всякий раз, когда это происходит, сжимающим мое горло. Я молю Его облагоразумить меня и дать сил для большего смирения. А еще, я так прошу его простить меня за слабохарактерность... Батюшка говорит, что полное смирение и послушание приходят с опытом. Говорит, что когда я впущу Господа в свое сердце без остатка, душа моя обретет желанный покой. Так что мне пока ничего не остается, кроме как ждать и молиться. Я оказалась такой слабой… – Елена едва не плакала.

Вот оно, то чего ждала Фаина – воспоминание о батюшке.

– Скажи, а с кем ты… , ну, кем является тот мужчина, с которым ты послушно следуешь воле Господней? – Фаина осторожно произнесла мучивший ее вопрос. Предъявить священнослужителю обвинение в подобном опираясь только на личные догадки и ощущения, все равно что броситься на волка с кроликом в руках.

– Что значит с кем? – Возмущению Елены не было предела. – Я не блудница, какая-нибудь! Я подарила себя тому, кому давно отдала душу, а он еще и тела моего возжелал.

– Не хочешь ли ты сказать, – Фаина мгновенно перешла на личности и не поскупилась на иронию, – что спала с самим Всевышним?

– Я подарила себя человеку, в котором есть дух его святой, а это практически то же самое. – Елена высоко вздернула подбородок всем своим видом демонстрируя степень своей гордости.

– Уж не надеешься ли ты, что станешь второй Девой Марией? – Все с той же саркастичной интонацией продолжала Фаина. Ей было безумно жаль зомбированную до безумия послушницу, но бороться с чувством гнева охватывающим всю ее изнутри, было еще безумнее.

В то же время Фаина прекрасно осознавала, что в который раз за полгода свернула не на ту тропу, которая ведет к Богу. Вместо того чтобы подобно Елене безропотно служить Господу, она ввязывалась в непонятную историю. Вместо того чтобы запереться в собственной раковине из веры, надежды и любви, она то и дело пробуждает в себе недоверия и ненависть. Вместо того чтобы в молитве просить Всевышнего о спасении миллионов душ, она предпочла докопаться до порочности одной-единственной. Ей плевать на тех, кто охотно идет на сделку с дьяволом, ложась под святого отца по своей воле. Когда же перед глазами возникает картина на которой сквозь слезы, отвращение и боль, по причинам глубокой веры доведенной до абсурда, наивные дурочки исполняют «волю Божью», Фаине становится так же больно и противно, как и им. Их участь ничем не лучше той, которую ей довелось пережить не так давно. А, может, и хуже. С ней это случилось единожды и рано или поздно, ее воспоминания превратятся в тень прошлого. С сестрами же, проживающими с ней под одной крышей, этакое «послушание» может длиться годами.

– Нет, конечно!– Взволнованно запротестовала Елена.

– Тогда к чему все это?

– Батюшка Николай говорит, что Господь таким образом проверяет мою веру на прочность. Если я готова ради его благословения на грех, значит ради Царства Божьего я и жизни не пожалею.

– Господи, прости ее, она не ведает что говорит! – Фаина вскинула руки к небесам и, перекрестившись, вскочила со стула. – Лена, я не стану сейчас объяснять тебе на сколько сильно ты заблуждаешься в собственных суждениях, это все равно ни к чему не приведет. Я даже не хочу объяснять, как сильно тебе промыл мозги наш Батюшка. Просто скажи, разве тебе не известно – «Христос нас предупреждал, Он говорил, что пастыри будут трех видов: пастыри добрые, которые полагают душу за своих овец, наемники, которые пришли в церковь просто работать и третий вид – волки в овечьей шкуре (Ин. 10)».

– А при чем здесь это? – искренне не понимала Елена.

– Лена, ты что, издеваешься?

– Нет. Просто мы с отцом Николаем обсуждали это, и он объяснил, что многим действительно так и не удается избавиться от человеческих изъянов. Зависть, ненависть, лукавство и поклонение дьяволу, не обошли стороной многих святых отцов. Людям тяжело следовать всем заповедям и законам Господа нашего. А священнослужители тоже люди и им свойственны такие же прегрешения, если их вера не слишком сильная.

– То есть, ты понимаешь, что все мы люди, а людям свойственно грешить?

– Конечно.

– Тогда почему же отца Николая ты ставишь на одну ступень с Богом?! – Фаина не заметила, как практически перешла на крик.

– Ни в коем случае, Фаина! Боже упаси. Вторая заповедь Закона Божьего гласит: «Не сотвори себе кумира и всякаго подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им». Я не отцу Николаю поклоняюсь, а тем словам, что он говорит, и следую тем предписаниям, которые он требует выполнять. Но это все я делаю только потому, что в нем говорит Дух Святой. Именно к его речам я прислушиваюсь. И только его советам следую. Он не есть Господь, но через него Всевышний высказывает свою волю. А я пришла сюда, чтобы служить его воле.

Фаина тяжело выдохнула. «Да уж, логика железная». Она и сама во всех суждениях Елены немного запуталась. Похоже, у этой девушки творилась в голове такая каша, что та и сама с трудом понимала ее состав. А, скорее всего, даже она не понимала.

Объяснять и доказывать что-то Елене, все равно, что проделывать то же со столбом. Она полностью во власти собственной фанатичной веры. Фаина в этом убедилась. Действовать здесь нужно напрямую.

– Ладно. Спорить с тобой не хочу. Просто знай – я тоже верю, но не довожу это нежное чувство до абсурда. Мозги и логику вера не заставляет отключать. Но это я так, к слову. К тебе же я пришла вот по какой причине – ты подтвердишь в полиции что батюшка, пользуясь своим «святым» положением, склонял тебя к близости? – С этими словами у Елена глаза округлились и выросли в размере минимум в два раза.

– Что?

– Ты слышала.

– Да но… Что все это значит? – Елена недоверчиво уставилась на Фаину.

– Злоупотребление служебными обязанностями. Так, наверное. А еще, отлучение от церкви и, возможно, пару-тройку каких-нибудь уголовных статей. Вот что это значит. – Скрестив на груди руки, спокойно и равномерно выложила Фаина.

Сумасшедший взгляд просто впился в лицо Фаины, которая могла только догадываться, что сейчас творилось в этой наивной милой головушке.

– Сестра, я вас не понимаю? – Простодушно и растерянно лепетала Елена. – Отлучение… Статьи… Что все это значит?

– Елена, я вам уже час пытаюсь объяснить что Отец Николай не Дух Святой и не Господь Бог. Он похотливый человек, который наделал слишком много ошибок и чрезмерно любит грешить с глупенькими, молоденькими послушницами. А за все злодеяния рано или поздно приходится платить и я намерена приблизить его час расплаты. Так вы поможете мне в этом? – Фаина вглядывалась в потерянное лицо, пытаясь понять, дошло ли сказанное до Елены, но ей это не удавалось.

– Меня никто ни к чему не склонял. Я и только я отвечаю за все свои поступки и действия. – Слова Елены были похожи на слова роботов, обычно звонивших на домашний и предупреждавших об отключении телефона в случае неуплаты. – Я не стану ничего нигде подтверждать. На все воля Божья и если он решит, что батюшка в самом деле грешил, ОН сам его накажет. Я не судья.

В очередной раз за день, Фаина отказывалась верить своим ушам.

– И что, ты и дальше будешь слепо следовать всем похотливым желаниям старика? Даже после того, как обо всем узнала?

– Знаешь, сестра, у каждого своя правда. – До отвращения умиротворенно и почти весело, проговорила Елена. – Моя вера непоколебима. Я готова служить Господу до конца своих дней. И даже если все то, что мне довелось от тебя услышать правда и Господь допустил чтобы со мной все это произошло, на то воля Его. Он все видит, слышит и знает. Так что я и дальше продолжу следовать своим принципам и не откажусь от них ради твоей прихоти. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек. 1Ин.2,17

«Нет, это бесполезно». Фаина в последний раз обвела взглядом обезумевшую от собственных принципов Елену. Что ж, теперь она хотя бы поняла, почему сектантам так легко завладевать телами, душами и имуществом своих верян – те сами искренне этого хотят.

– Ладно. Я тебя поняла. Только знай вера и глупость, разные вещи. И да, ты не блудница, ты… – Фаине так хотелось как можно больнее кольнуть Елену ее же заблуждениями, но глядя в наивное лицо, она осеклась. – Забудь. Спокойной ночи.

– И тебе.

Когда за Фаиной закрылась дверь, она не спешила открывать другую. По пути домой она задержалась у иконостаса и помолилась за спасение наивной и, не смотря ни на что, чистой и непорочной души сестры Елены. В конце концов, она виновата только в своем искреннем желании стать достойной монахиней и без остатка служить Богу, которым воспользовался плохой человек. В одном их убеждения идентичны – Господь всемилостив и обязательно все простит. А вот на счет суда… Может батюшку и ждет заслуженное наказание в Царстве Господнем, но ведь прожить эту жизнь безнаказанно тоже не правильно. Кто-то ведь должен найти на него управу?

Засыпая Фаина раз за разом прокручивала в голове слова Анастасии. Та говорила, что многие девушки охотно «грешат». Из чего выходит – свидетельствовать против отца Николая никто не станет. Одни – слишком одержимы. Других – все устраивает. Третьи, если такие найдутся, вообще будут все отрицать, боясь огласки и осуждения. Вот и выходит, ей нужно либо свыкнуться с подобными порядками. Либо покинуть стены этого монастыря. Третьего не дано. Одно ясно, исповеди для нее теперь непозволительная роскошь.

Хотя…

Практически на пороге снов, Фаине в голову пришла сумасбродная идея, и это был третий, не видимый доселе вариант.

16

«Матушка, кроме вас мне больше не к кому обратиться. – С первыми лучами солнца Фаина отправилась к обрыву. Обнимая холодный влажный от утреннего испарения камень, Фаина мысленно обращалась к Святой Иулиании. – Подайте мне хоть какой-нибудь знак, говорящий о вашем со мной согласии или наоборот. Я пойму». Но никаких знаков. Солнце своими первыми лучами раскрашивало воду яркими красками. Где-то не далеко, пел соловей, может даже не один. Прямо у ног Фаины пара хорьков устроили игру в салочки. В поднебесье собирались в небольшой легион проголодавшиеся чайки. Все вокруг было как всегда. Ничто из окружающей ее идиллии не походило на весточку с того света.

«Что ж, матушка, времени с вами беседовать у меня больше не осталось. Приму ваше молчание за согласие, ибо по-другому не могу».

Дальше утро потекло по обычному руслу – утренняя, завтрак, послушания. Но в этот день Фаина решилась внести свои коррективы.

– Отец Николай. – Строго, почти зло, позвала Фаина покидающего свой «лексус» батюшку.

– Я благословляю тебя, дитя мое. У тебя ко мне есть вопросы? – Батюшка был как всегда обворожителен и мил, но с недавних пор Фаина смотрела на него совершенно другими глазами.

«Мне не нужно твое благословение. – В голове пробежали злостные мысли. – Достаточно того, что меня благословляет Господь».

– Скорее, просто разговор, откровенный разговор, нежели вопросы. – Фаина холодно поправила святого отца, который теперь не вызывал в ней никаких чувств кроме отвращения.

– Хорошо, дитя мое. Я с Богом в сердце выслушаю тебя. Пройдем в обитель Господню. – Жестом батюшка пригласил Фаину в церковь.

– Нет. Не там. – Фаина отрицательно закивала головой. – Мне важно чтобы наш разговор состоялся у меня в комнате. Знаете, там я чувствую себя более раскрепощенно, по-домашнему. Несколько квадратов моей так называемой кельи, пропитаны  моими мыслями, молитвами, прошениями и обращениями к Господу. Мне комфортнее будет делиться своими откровениями в самом намоленном мною месте. Если вы, конечно не против.

– Вообще-то так не принято… Но если таким образом тебе будет легче довериться Господу, что ж, идем.

Фаина быстро зашагала в сторону своего дома. Она специально выбрала для продуманной беседы именно свою комнату. На родной территории и стены помогают, а стать под позолоченными куполами жертвой озабоченного старика, ей точно не хотелось, хотя Анастасия и не упоминала об откровенном насилии. Все равно, в своем доме, где рядом с ней через не очень толстые стены проживали другие послушинцы, она будет чувствовать себя более уверенно. Да и батюшка вряд ли на чужой территории посягнет на ее честь.

– Прушу вас, батюшка. – Открыв дверь, Фаина пригласила святого отца к себе в покои. – Располагайтесь, где вам угодно, а я постою.

Батюшка неторопливо вплыл в маленькую комнатушку, но не спешил садиться.

– Я пока постою, если ты не возражаешь.

– Мне все равно. – Резко, дерзко, выпалила Фаина, что без сомнения озадачило священника. – Вокруг да около ходить не стану. Сегодня я хочу поговорить с вами не о своих грехах, а о Ваших.

Фаина понятия не имела, откуда в ней взялась наглость и храбрость для подобного разговора. Она не чувствовала страха, только уверенные удары собственного сердца.

– Фаина, с тобой все в порядке? – От опытного священника не укрылся ядовитый настрой послушницы. Его глаза сузились в подозрении.

– Со мной – да. А с вами? – Продолжала дерзить Фаина.

– Полагаю да. Но, что-то мне подсказывает, что тебя подобный ответ не устроит.

– Правильно полагаете. – Констатировала Фаина. – Скажите, вот вы весь такой хороший и добродушный… А вы действительно не Боитесь кары Господней ибо считаете себя Господом?

Батюшку подобные слова насторожили еще больше, но раскрывать собственные карты он не собирался.

– Дитя мое, о чем это ты? Гнева Господнего никому не избежать, но мне нечего его бояться, ибо я не гневил его. А Господом себя считать я не могу, ибо вся моя жизнь посвящена служению Всевышнему, а не себе. Если слова касательно моих полномочий вы трактовали как олицетворение Господа в моем лице, мне жаль. Но это ни в коем случае не так. Бог единый и никто в здравом уме не посягнет на его величье. Я лишь человек, призванный служить ему: «..все дела Господа прекрасны, и Он дарует всё потребное в своё время; и нельзя сказать: «это хуже того», ибо всё в своё время признано будет хорошим. Сир.39,40-41».

– Я бы не сказала, что склонение к сексу послушниц и монахинь, можно трактовать как «служение». – С упреком в голосе выпалила Фаина, после чего лицо отца Николая перекосилось, но лишь на мгновение.

– Это вы о чем? – Прозвучало все так же слащаво.

– Вы прекрасно понимаете о чем. Так что мой вам совет, батюшка, покиньте стены нашего монастыря по добру по здорову. Я не Господь, не могу вас судить, но вполне в моих силах призвать к помощи тех, кто уполномочен.

– Уж не угрожаете ли вы мне, юная дева, уголовным кодексом?