Текст книги "О проценте ссудном, подсудном, безрассудном. Хрестоматия современных проблем «денежной цивилизации»."

Автор книги: Валентин Катасонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 44 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

На словах ростовщики «борются» с инфляцией. Более того, опираясь на самую верную «научную теорию» – монетаризм (о нём у нас разговор ниже), они считают инфляцию главной проблемой «рыночной экономики». Решают они эту проблему с помощью центральных банков, которые, резко повышая процентные ставки, создают дефицит денег в «экономике», создавая кризис. По большому счёту центральные банки инфляцию не только не убивают, а, наоборот, её порождают (конечно, в этом участвуют и другие институты «рыночной экономики»). Обязать центральные банки ликвидировать инфляцию – это всё равно, что заставить козла стеречь капусту^[81].

Английский экономист М. Рауботам так описывает процесс возникновения инфляции и реакцию денежных властей на неё:

«Когда экономика развивается, инвестиции являются здоровыми, рабочие места создаются, производство и процветание возрастают, начинается постепенный разогрев экономики, и появляются признаки инфляции... Единственный способ бороться с этим экономическим феноменом (инфляцией) – сократить денежное предложение, бросив экономику в состояние рецессии, а народ – в состояние нищеты.

Этот метод контролирования банков, инфляции и денежного предложения, конечно, работает; он работает подобно тому, как кузнечный молот используется для того, чтобы отбить кусок мяса для отбивной. Экономика, зависящая от заимствований как способа денежного предложения, привязанная к финансовой системе, в которой долг и денежное предложение неразрывно связаны и синхронно увеличиваются, наказывается за те вынужденные заимствования, которые она делает. Многие из тех, кто взял деньги ранее (т.е. до резкого сжатия денежной массы. – В.К.), наказываются тем, что становятся банкротами; дома переходят в новые руки, бизнес превращается в руины, а миллионы увольняются с работы по мере того, как экономика погружается в пучины рецессии»^[82].

Надо сказать, что если инфляции ростовщики боятся лишь на словах, то дефляции они боятся на самом деле. При дефляции, прежде всего, надают цены на товары и услуги, разные активы. Стимулы к инвестициям падают: зачем инвестировать, если на сегодняшний доллар я через год, не шевеля пальцем, смогу приобрести реальных ценностей в два раза больше, чем сегодня? При дефляции каждый, кто на руках имеет деньги (неважно, какую сумму – хоть 100 руб., хоть 100 млн. руб.), перестаёт интересоваться «услугами» ростовщиков: покупательная способность денег растёт, даже если они лежат под матрацем или в чулке. То есть класть их на депозит в банк нет никакого резона. И как давать деньги в кредит, ростовщики также не понимают. Желающих брать деньги под процент нет, а давать деньги под отрицательный процент, т.е. фактически доплачивать заёмщику за то, что он согласился взять деньги на срок, ростовщики не научились – это противоречит их «символу веры». Есть ещё много занимательных аспектов дефляции, не прописанных в учебниках.

Вот как иронично описывает дефляцию А. Соломатин:

«Дефляция – это ужасно! Дефляция может привести к падению цен на недвижимость! Недвижимость станет доступной не только представителям финансовой элиты, но и всяким там химикам-токарям-пекарям. А разве они заслужили? Дефляция приведёт к тому, что бизнесом начнут заниматься самозванцы с улицы за счёт собственных сбережений, причём в ущерб тем достойным людям, которые получили благословение банков в форме доступа к кредитным ресурсам. Без руководящей и направляющей роли финансовой системы экономика станет стихийной и рыночной, что чревато коммунистическим переворотом»^[83].

Мысль проста: ростовщики боятся дефляции как чёрт – ладана! Затяжная дефляция может лишить ростовщиков заработков. В этот момент все движения ростовщиков должны быть чётко выверены: а) обеспечить как можно более быстрое падение всех рынков; б) в «нижней точке» рынка самим успеть «отовариться» по максимуму на рынке подешевевших активов; в) затем резко нажать на педаль «газа» и резко пойти на подъём. К несчастью для ростовщиков, не всегда так красиво получается в жизни. Иногда периоды застоя и дефляции затягиваются на годы. Так было, например, в 1930-е годы, когда «депрессия» в Америке затянулась на годы и даже, как говорят историки, стала «чревата коммунистическим переворотом». В периоды депрессии постоянно что-то «заклинивает» в механизме «денежной экономики», и заставить этот механизм работать можно лишь одним проверенным способом: начать подготовку к войне и саму войну. Не дай бог, чтобы во время нынешнего кризиса «денежная экономика» вошла в «штопор» затяжной дефляции: в мире тогда запахнет порохом.

«Жажда денег» и имущественная поляризация общества

Достаточно многие «профессиональные экономисты» свои теоретические построения начинают с двух «аксиом»:

1) люди в условиях «рыночной экономики» действуют как эгоисты; каждый стремится заработать как можно больше денег и стать богаче (т.е. признаётся, что главным движущим фактором деятельности homo есоnomicus выступает «жажда денег»);

2) эгоистические устремления отдельных homo economicus на рынке уравновешиваются в силу того, что все хозяйствующие субъекты равны, и имеет место эквивалентность при обмене товарами, деньгами, финансовыми и нефинансовыми активами и т.п.

Если с первой аксиомой можно согласиться, то вторую можно назвать самым обыкновенным мифом. Прежде всего, хозяйствующие субъекты не могут быть равными. Различия между людьми начинаются с того, что у них изначально различные исходные имущественные позиции. И дело даже не в том, что у кого-то две пары туфель, а у кого-то – двадцать; у кого-то три автомобиля, а у кого-то нет ни одного. Речь идёт о неравенстве, связанном с владением средствами производства (машины и оборудование, иные основные фонды для производства товаров и услуг). Тот, кто владеет средствами производства, имеет преимущество перед тем, кто лишён таких средств производства. Первый нанимает второго в качестве работника для производства товаров и услуг. Второй самостоятельно не может производить такие товары и услуги, потому что у нет средств производства (обычно достаточно дорогостоящих). Первый человек в рассматриваемом случае – производственный капиталист, второй человек – наёмный работник. Производственный капиталист является собственником не только средств производства, но также произведённых товаров и услуг. Он реализует их по цене, превышающей издержки производства. Последние складываются из материальных затрат (стоимость сырья, энергии, амортизация средств производства) и затрат на рабочую силу (заработная плата). Если абстрагироваться от материальных затрат (предположим, что они в нашем случае равны нулю), то цена оказывается больше затрат на рабочую силу, и это превышение называется «прибавочной стоимостью» (термин из марксистской политической экономии).

Прибавочная стоимость (ПС) – одно из ключевых понятий марксистской политической экономии. ПС – вновь созданная в процессе производства стоимость за вычетом затрат на рабочую силу. Отношение ПС к величине вновь созданной стоимости называется «нормой прибавочной стоимости». Чем выше эта норма, тем выше эксплуатация наёмных работников промышленным капиталистом. Однако, это прежде всего эксплуатация не в сфере производства (как утверждал К. Маркс), а в сфере обмена (неэквивалентный обмен между рабочим и промышленным капиталистом, объектом обмена выступает продукт труда рабочего).

Вот что о природе прибавочной стоимости пишет Я. Сомит ««стричь купоны» капиталисту даёт возможность не что иное, как право частной собственности (на средства производства. – В.К.): оно обеспечивает присвоение им изготовленной продукции, а значит, и возможности осуществления двухкаскадной сделочной схемы (имеется в виду, что капиталист сначала заключает сделку с рабочим в виде договора о найме, который позволяет

капиталисту получить результат труда рабочего в обмен на заработную плату; затем капиталист заключает сделку с покупателем результата труда по цене, которая превышает заработную плату. – В.К.). Заметим, что капиталист в этой схеме участвует наподобие спекулянта – покупает результат труда рабочего и перепродаёт его но более высокой цене покупателю. Эта двухсделочная схема – ...форма эксплуатации»^[84].

Мы согласны с положениями Н. Сомина, содержащимися в данном отрывке его интересной статьи. С одним лишь уточнением: промышленный капиталист также может вносить свой вклад (наряду с рабочим) в создание результата труда (произведённые товары и услуги). Яркий пример такого промышленника – Генри Форд. В этом смысле промышленный капиталист перестаёт быть лишь посредником между наёмным работником и потребителем. Вместе с тем, отметим, что на протяжении всего 20 века (и в первое десятилетие 21 века) наблюдается чётко выраженная тенденция превращения промышленных капиталистов из участников процесса создания товаров и услуг (соработников) в обычных посредников.

В условиях «рыночной экономики» прибыль рождается не в сфере производства, а в сфере обмена, причём обмена неэквивалентного^[85]. Прежде всего, неэквивалентность возникает на уровне тех сделок, которые заключает промышленный капиталист с наёмными работниками, так как цена произведённого ими товара (за вычетом материальных издержек) оказывается выше заработной платы, и это превышение, как мы отметили, называется «прибавочной стоимостью».

Кроме того, промышленный капиталист совершает различные сделки с торговыми капиталистами и денежными капиталистами (они же – ростовщики, или банкиры). Эти сделки также далеки от эквивалентности. Три группы капиталистов в разных пропорциях (в зависимости от их способностей) «распиливают» на отдельные «куски» прибавочную стоимость, которую изначально получил промышленный капиталист.

Три «распиленных» «куска» прибавочной стоимости называются соответственно: а) промышленная (производственная) прибыль, б) торговая прибыль, в) банковская прибыль (ссудный процент). Особое внимание в нашей работе мы уделим третьему виду прибыли – ссудному проценту^[86].

Можно заметить, что при распределении произведённого богатства в «рыночной экономике» наименьшими возможностями для получения эквивалентной доли этого богатства обладают наёмные работники – в силу того, что между ними и потребителями возникают посредники в виде промышленных (производственных) капиталистов, получающих свою «маржу», называемую прибавочной стоимостью. Иначе говоря, наёмные работники хронически недополучают свою долю богатства (по большому счёту им должно принадлежать всё богатство, поскольку лишь они участвовали в его создании).

Забегая вперёд, отметим, что наибольшими возможностями для получения произведённого богатства из всех участников экономических отношений (обмена) обладают денежные капиталисты.

Таким образом, в условиях «рыночной экономики», т.е. в условиях всеобщей «жажды денег» происходит неизбежная имущественная поляризация общества: на одном полюсе находятся наёмные работники, на другом – денежные капиталисты. Промышленные и торговые капиталисты находятся между этими полюсами, причём их положение неустойчиво, часть из них со временем может превращаться в наёмных работников, другая (существенно меньшая) часть – в денежных капиталистов^[87].

Кредитные деньги – вирус физического и духовного уничтожения человека

Разговор о разрушительных последствиях использования кредитных денег будет неполным, если мы ограничимся сферой хозяйственной жизни. «Волны» разрушительного действия кредитных денег выходят за пределы «экономики» и захватывают также социальную и духовную жизнь человека, о чём мы отчасти уже говорили выше.

Кредитные деньги, в конечном счёте, уничтожают человека в физическом смысле. Конечно, правильнее сказать: человека уничтожают не кредитные деньги, а те, кто их создаёт в целях своего обогащения, т.е. ростовщики. Это совсем не преувеличение. Ведь ростовщики посредством использования кредитных денег создают кризисы. А в периоды кризисов человек попадает в экстремальные условия. Нередко описания кризисов (в СМИ, художественной литературе) сопровождаются картинами самоубийств. В нашем воображении рождается картинка: какой-нибудь банкир выбрасывается из окна небоскрёба. Конечно, такое тоже случалось, но число реальных случаев исчисляется единицами. А сегодня банкиры вообще перестали выбрасываться из окон.

А вот о том, что в годы кризисов снижается рождаемость и увеличивается смертность, говорится не часто.

Возьмём в качестве примера Америку времён Великой депрессии. В 1940 году численность населения США равнялась 131,4 млн. человек. Были проведены расчёты, которые показывают, что, если бы в стране сохранялись те демографические тенденции (смертность и рождаемость), которые были до начала депрессии, то численность населения была бы равна 141,9 млн. человек. Таким образом, в течение 1930-х годов Америка из-за кризиса потеряла 10 млн. человек^[88].

Было бы очень неплохо, если наши СМИ немножко отдохнули от темы «сталинских репрессий» и рассказали нам о том, как ростовщики в эти же самые годы убивали американский народ.

Сегодня кризис в России также внёс свою разрушительную лепту в демографические процессы: некоторый (очень незначительный) прирост населения в стране прекратился, и вновь началось сокращение населения нашей страны.

Если в условиях кризиса происходит снижение темпов прироста населения – это уже плохо, это ущерб, причём даже более существенный, чем сокращение ВВП. Увы, «профессиональные экономисты» в своих работах часто вообще не упоминают о подобных «мелочах», предпочитая оперировать привычными «макроэкономическими категориями» (ВВП, инвестиции, инфляция, платёжный баланс и т.п.). Человек в их интеллектуальных конструкциях присутствует лишь как один из «факторов производства».

Литература

1. Кеннеди М. Деньги без процентов и инфляции. Стокгольм, 1993 (работа есть в Интернете).

2. Соломатин АЛ. Уравнение обмана // Профиль. 2008. № 11.

3. Шуремов Е., Заложнев А., Чистов Д. «Кривые зеркала» мировой экономики // Финансовая газета. 03.12.2009.

4. Валянский С., Калюжный Д. Армагеддон завтра: Учебник для желающих выжить. М.: ACT; ACT МОСКВА; Транзиткнига, 2006.

5. Краснов В.П. Теории товарного производства и классовой борьбы за пределами догм. Ростов н/Д, 2001.

6. Сомин Н.В. Эксплуатация в рыночной экономике: попытка разобраться (http://chri-soc.narod.ru).

Глава 12 «ДЕНЕЖНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»: ЛЕГАЛИЗАЦИЯ «ЧАСТИЧНОГО РЕЗЕРВИРОВАНИЯ»

Частичное резервирование – фальшивомонетничество

Экономические кризисы могут начаться «стихийно» в виде так называемых «набегов» вкладчиков на банки. В результате происходят массовые банкротства кредитных организаций, а затем волны кризисы распространяются на другие сектора. Спрашивается: почему банки терпят банкротства? Ведь мы выше отметили, что кредитная деятельность банков является достаточно безопасным видом бизнеса: кредиты надёжно обеспечиваются залогами (в крайнем случае – гарантиями, страховками, поручительствами).

Причина в том, что для банковской деятельности характерно частичное резервирование их пассивных операций, т.е. операций, связанных с выдачей банками обязательств. Иначе говоря, обязательства банкиров перед их клиентами, размещающими средства на депозитах, оказываются больше имеющихся в наличии у банков ликвидных активов (в разы, иногда в десятки раз). Выданные коммерческими банками обязательства – это «депозитные деньги», о которых мы говорили выше. Ликвидные активы – это «настоящие деньги», которые (в отличие от депозитных денег) являются законным платёжным средством и в настоящее время почти исключительно являются деньгами центрального банка (раньше это были также казначейские билеты, а ещё раньше к «настоящим деньгам» относили золото и серебро). Так, сегодня в совокупной денежной массе развитых стран на «настоящие деньги» приходится не более 10 процентов, всё остальное – «депозитные деньги».

К «частичному резервированию» стали прибегать ещё многие столетия назад ростовщики и менялы, которые брали на хранение золото, а под это золото выдавали так называемые складские расписки, по которому предъявитель записки мог в любое время получить золото из хранилища ростовщика (менялы). Первоначально ростовщики и менялы зарабатывали на том, что взимали плату за хранение золота (подобно тому, как мы сегодня платим за услуги камеры хранения или аренду «банковской ячейки»). Поскольку одновременно все расписки ростовщикам не предъявлялись, то они сообразили, что расписок можно выписать на большее количество золота, чем фактически находилось в хранилище. Этими расписками можно было торговать как обыкновенными деньгами (т.е. золотом), получая хороший процент. Это было жульничество, но поначалу его никто не замечал. Постепенно пропорция между объёмом расписок (в стоимостном выражении) и объёмом золота на хранении (также в стоимостном выражении) менялась всё больше в пользу первого. Если говорить коротко, то главной причиной практики «частичного резервирования» является неуёмная жадность ростовщиков, а с правовой точки зрения это натуральное жульничество.

Почему жадность подталкивает современных ростовщиков к «частичному резервированию»? Потому, что «полное резервирование» делает невозможным наращивание кредитной эмиссии коммерческими банками, они оказываются лишь простыми «посредниками», через которых происходит перемещение существующих денег от одних лиц к другим, новых денег при этом не создаётся. При таком бизнесе можно заработать лишь скромные комиссионные, а о больших ростовщических процентах мечтать не приходится.

Всё познаётся в сравнении. Ростовщичество тех «добрых, старых времён», которые предшествовали «денежной революции», в наше время некоторым экспертам и специалистам кажется вполне «приличным»: те ростовщики «торговали» деньгами, которые принадлежали им лично. Ростовщичество времён «частичного резервирования» уже совсем другое: ростовщик ссужает не свои личные деньги, а новые деньги, которые он «создаёт из воздуха», используя в качестве частичного обеспечения новых, «искусственных» денег чужие настоящие деньги. Но проценты, получаемые от дачи в ссуду таких «искусственных» денег, вполне настоящие, и они увеличивают реальное богатство ростовщика. Если старое ростовщичество было просто грабежом, то новое ростовщичество, основанное на «частичном резервировании», можно выразить простой формулой:

грабёж + жульничество – грабёж в квадрате.

Легализация частичного резервирования – по сути, продолжение «денежной революции» ростовщиков, о которой мы говорили выше. Она последовала сразу же за легализацией ростовщического процента, поскольку неуёмная жажда ростовщиков к обогащению натолкнулась на ограниченную ресурсную базу кредитной деятельности.

Среди западных специалистов наиболее последовательно критику частичного резервирования проводят представители австрийской экономической школы. Один из них – Мюррей Ротбардт. В своей книге «Показания против Федерального резерва» следующим образом описывает механизм «создания» денег в условиях «частичного резервирования»:

«Пока банк в своей деятельности строго придерживается 100%-ного резервирования, денежная масса не увеличивается, изменяется только форма, в которой обращаются деньги. Так, если в обществе имеется 2 млн. долл, наличных денег и люди кладут 1,2 млн. долл, в депозитные банки, то общая сумма денег, равная 2 млн. долл., остаётся неизменной с той лишь разницей, что 800 000 долл, будут оставаться наличными, тогда как остальные 1,2 млн. долл, будут обращаться в виде складских расписок на наличные деньги.

Предположим, что банки поддались соблазну создать фальшивые складские расписки на наличные деньги и выдать их в виде ссуды. В результате ранее строго разделённые депозитная и ссудная деятельность банков смешиваются. Сохранность доверенного вклада нарушается, и депозитный договор не может быть выполнен, если все «кредиторы» попытаются предъявить свои требования к погашению. Липовые складские расписки выдаются банком в виде ссуды. Банковская деятельность с частичным резервированием поднимает свою «уродливую голову»»^[89].

Поясним, что в приведённом отрывке под «складскими расписками» имеются в виду депозитные деньги, т.е. новые деньги, «созданные» коммерческими банками (в отличие от наличных денег, которые эмитированы Центральным банком и рассматриваются в любой стране в качестве единственного законного платёжного средства).

«Асимметрия» кредитных и депозитных операций банков

Представленная схема операций банков с «частичным резервированием» демонстрирует ярко выраженную «асимметрию» их активных и пассивных операций. Эта «асимметрия» имеет следующие измерения.

1. Разная степень обеспеченности (покрытия залогом) операций:

– по активным операциям (выдача кредитов) банки требуют обеспечения, причём стоимостные оценки принимаемых кредитором залогов намного превышают суммы долговых обязательств получателей кредитов;

– по пассивным операциям (привлечение денег на депозиты) банки не предоставляют вкладчикам необходимого резервирования (т.е. обеспечения) своих обязательств (нередко величина такого резервирования в целом по депозитным обязательствам составляет лишь 10 процентов, а иногда и того меньше).

2. Разная правовая природа операций:

– пассивные операции представляют собой правовые отношения, вытекающие из договора хранения (депонирования, или депозита);

– активные операции имеют правовую природу кредита.

3. Разная срочность операций:

– пассивные операции (вклады) характеризуются тем, что деньги могут быть востребованы в любой момент (т.е. ресурсы во вкладах должны быть отнесены к высоколиквидным);

– активные операции (кредиты) характеризуются тем, что они возвращаются банку лишь по истечении срока кредита (т.е. ресурсы, связанные в кредитах, имеют более низкую ликвидность).

По-английски указанное несовпадение пассивных и активных операций по срокам называется maturities mismatch.

4. Различные подходы к стоимостной оценке:

– активы отражаются в балансе банка обычно по текущей рыночной оценке (значит, существует риск снижения стоимостных оценок активов);

– оценка обязательств (пассивов) банка, как правило, не меняется во времени^[90].

Понятно, что все эти «асимметрии» создают риски неустойчивости банка, грозят банковской паникой и банкротствами. На такую «асимметрию» обращают внимание многие специалисты. Предоставим слово бывшему заместителю председателя Счётной палаты России Ю. Болдыреву:

«Важно отметить, что клиенты банка, как правило, вступают с ним в сугубо неравноправные отношения. Попробуйте взять в банке кредит – с вас потребуют не только сведения о целях кредитования и о ваших источниках доходов, но и залог, который, в случае невозможности возврата вами кредита и уплаты процентов по нему, обернётся в доход банка. Если же вы ссужаете банку деньги (кладёте их на банковский депозит), вы нс только получите существенно меньший процент по вкладу..., но ещё вынуждены довериться этому банку – никакой залог со стороны банка в вашу пользу на случай его несостоятельности и банкротства не только не предусматривается, но считается неуместным даже ставить об этом вопрос»^[91]. Последствия такой «асимметрии» больно бьют не только по рядовым вкладчикам (физическим лицам), но также по бизнесу и даже государству: «Хранение средств в банках рискованно не только для мелких и средних вкладчиков, но и для самых крупных корпораций с госучастием, а также для такого неслабенького, казалось бы клиента, как само государство. Примеров пропажи госсредств в банках (уже не при их перечислении, а при хранении) – великое множество. Так, например, Счётная палата выявила, что при банкротстве одного только Кредо-банка вместе с ним пропали более трёхсот миллионов долларов США наших государственных средств. Разумеется, никто за это не ответил, и ни с кого эти средства не взысканы – непредвиденные, видите ли, обстоятельства...»^[92].

Как ростовщики боролись за легализацию частичного резервирования

Понятно, что любое жульничество должно караться законом. Ростовщикам за многие века их криминальной деятельности удалось решить невероятно сложную задачу: они сумели почти всех (прежде всего законодателей, прокуроров и судей, а сегодня и «профессиональных экономистов») убедить в том, что «частичное резервирование» – это «норма» банковских операций. Что привлечение ликвидных ресурсов под «складские расписки» – это не просто операция по хранению золота или банкнот, а ссудная операция, которая отражается в балансе ростовщика. Но при этом ссудная операция, не имеющая надлежащего обеспечения со стороны ростовщика. Т.е. операция, которая заранее даёт ростовщикам право грабить своих клиентов.

Дадим слово М. Ротбардту:

«Если однажды банкир решает начать преступную деятельность, кое о чём он должен побеспокоиться заранее. Во-первых, его должно беспокоить, что если его разоблачат, он может угодить в тюрьму и ему придётся выплатить огромный штраф за мошенничество. Ему необходимо нанять юрисконсультов, экономистов и финансистов, чтобы убедить суд и публику й том, что частичное резервирование является не мошенничеством и хищением, а законной предпринимательской практикой и добровольными контрактами. И поэтому, если кто-то предъявит расписку, которая должна быть погашена золотом или наличными по предъявлению, а банкир не сможет её оплатить, то это всего лишь неприятная предпринимательская ошибка, а не вскрытое преступление. Чтобы оправдаться с помощью таких аргументов, он должен убедить власти, что его депозитные обязательства являются не залогом, как на складе, а просто долгом под честное слово. Если люди поверят в это надувательство, тогда у банкира соблазн воспользоваться значительно расширившимися возможностями для осуществления хищений на основе частичного резервирования только усиливается. Понятно, что если банкир депозитного банка или владелец денежного хранилища рассматриваются как обычный владелец склада или хранитель залога, деньги, помещённые на хранение, нс могут включаться в раздел «Активы» в его балансе. Эти деньги никоим образом нс могут составлять часть его активов, и потому они никак не могут являться «долгом», который может быть выплачен депозитору, и соответственно входить в раздел «Пассивы» его банка; складируясь ради хранения, они не являются займом или долгом и поэтому вообще не входят в его баланс»^[93].

Постепенно на основе решения судов, которые рассматривали многочисленные иски по поводу жульничества ростовщиков на основе «частичного резервирования», стало формироваться прецедентное право по вопросам «депозитных операций» банков. Суды всё чаще стали трактовать такие операции как ссудные, а не складские (операции хранения). Ростовщикам удалось заполучить в союзники по данному вопросу государство. Основой такого альянса являлся интерес государства в получении части доходов от необеспеченной эмиссии денег. Как пишет Г.Сапов, «банки и правительства в кредите, создаваемом из ничего, и необеспеченной эмиссии банкнот видели источник доходов, альтернативный политически неудобному повышению налогов», в результате «против объединённого интереса банков и правительства не устояли не только суды, но и экономисты-теоретики»^[94].

Важно отметить, что практикой частичного резервирования стали злоупотреблять не только частные коммерческие банки, но также центральные (эмиссионные) банки. Например, сразу же после создания первого центрального банка – Банка Англии (1694г.) он стал выпускать больше законных платёжных средств (банкнот), чем было золота в его подвалах^[95]. В 18-19 вв. в США предпринимались попытки создания центрального банка: сначала это был Банк Северной Америки (1781-1785 гг.), затем Первый банк Соединённых Штатов (1791-1811 гг.), Второй банк Соединённых Штатов (1816-1833 гг.). Так вот эти центральные банки также работали с частичным резервированием, что выражалось в значительном превышении эмиссии банкнот по сравнению с имеющимися запасами золота.

Например, в 1818 году при золотых резервах, равных 2,36 млн. долл, в обращении находилось банкнот на сумму 21,8 млн. долл., т.е. покрытие бумажных денег золотом равнялось 11%^[96].

Ощущение того, что операции по привлечению вкладов превратились в ссудные, стало возникать в результате того, что банкиры от взимания платы за хранение денег перешли к начислению процентов по вкладам. Банкиры занимались развращением простых людей, предлагая им стать «маленькими ростовщиками», рантье, получающими подобно «большим ростовщикам» проценты. Надо иметь в виду, что «большие ростовщики» в Средние века – это преимущественно иудеи, а «маленькие ростовщики» – преимущественно христиане. Если на ростовщическую деятельность первых общество смотрело с презрением, но всё-таки терпело её, то ростовщическая деятельность вторых была недопустима, так как считалась в христианстве грехом. По сути, длительное время процентные депозитные операции банкиров-ростовщиков осуществлялись «подпольно». Каким образом? Например, обыватель заключал с банкиром-ростовщиком договор на хранение денег. Затем он обращался к банкиру с требованием якобы забрать свои деньги, а последний якобы оказывался неспособным эти деньги вернуть. Затем стороны заключали новый договор, по которому банкир уплачивал обывателю штраф – замаскированный процент и обещал вернуть первоначальную сумму денег в определённые сроки. Как вы сами понимаете, обывателю не всегда удавалось получить деньги по второму договору, но желание получить от ростовщика «морковку» в виде так называемого «штрафа» превышало голос разума и совести.

Для того, чтобы «завлечь» клиента в свои сети, заставить его нести свои деньги в банк, ростовщики шли на любые ухищрения. Так, пенсионная система, которая появилась в некоторых странах Запада в 19 веке, – это отнюдь не «завоевание трудящихся», как пишется в некоторых книгах. И не проявление «заботы о трудящихся» со стороны государства, как пишется в других книгах. Это проект ростовщиков, направленный на их дополнительное обогащение. Дело в том, что первоначально пенсионное обеспечение представляло собой накопления на банковских счетах вкладов, которые делали на протяжении всей трудовой деятельности наёмные работники. Т.е. пенсионное обеспечение в те времена – это не более чем «услуга» ростовщиков населению, которая обеспечивала банкам постоянный приток наличности. Сегодня система пенсионного обеспечения усовершенствовалась: между работником и банком появился посредник в виде пенсионного фонда, но в целом принцип остаётся тот же: пенсионная система в первую очередь оказывает «услуги» не работникам, а банкам. Говорят, что впервые такую систему «пенсионного обеспечения» предложил Ной Вебстер (Noah Webster) – тот самый, кто создал первый американский словарь. Вот что пишет но этому поводу Александр Лежава: