Текст книги "Томские трущобы"

Автор книги: Валентин Курицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– Идем! – едва слышно прошептал Сашка и первый двинулся вперед. Он осторожно отворил дверь и на минуту прислушался. Ни звука не доносилось из глубины комнат.

– Оставайся здесь... будь наготове! – шепнул на ухо Козырю

Пройди-свет. – Осторожнее, Филька!

Ощупью, затаив дыхание, они пробрались через залу и остановились перед дверью, ведущей в кабинет хозяина. Сашка тихо нажал дверь; она оказалась незапертой.

Громилы вошли в кабинет и прикрыли за собой дверь. Александр вновь нажал кнопку. Свет электрического фонаря прорезал темноту. Напротив дверей стоял стол орехового дерева. Вся обстановка кабинета – мягкая мебель, обтянутая черным драпри, тяжелые бархатные занавески, дорогой пушистый ковер, застилающий почти весь пол комнаты – все говорило о богатстве хозяина этого кабинета. Последнее подтверждалось еще и тем, что в углу стоял несгораемый железный шкаф. Головой к шкафу на мягком турецком диване спал сам хозяин, лица его не было видно из-за одеяла.

– Спит, – спросил глазами Филька.

Пройди-свет сделал шаг вперед и насторожил слух. Но, должно быть, сон хозяина был чуток, потому что в это самое время он зашевелился под одеялом.

– Кончай! Живо! – шепотом приказал Сашка, высоко поднимая над головой фонарь.

Филька двинулся вперед и навалился всем своим громадным корпусом на несчастную жертву. Все было кончено без борьбы, в несколько секунд.

– Готов! – прохрипел Филька, выпрямляясь во весь рост. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он только слегка нахмурил брови.

– Теперь за дело, – и, поставив на стол фонарь, Александр подошел к дивану. – Где же у него ключ-то? – запустил он руку под подушку.

– Да вот ключи, – увидал Филька на стуле, стоящем около дивана целую связку ключей. Тут же лежали портсигар и спички.

– Эти ключи от стола... Открой ящики, нет ли там денег или драгоценных вещей!

– Вот, он, ключ от шкафа, продолжал Пройди-свет, вынимая из-под подушки кожаный бумажник и раскрыл его.

– Черт побери! Наверное механизм с секретом... Придется тогда повозиться! Он не без волнения ощупал шкаф, ища рукой кнопку, при нажатии которой открывалась пластина закрывающая замочную скважину.

– Ага, вот она! – довольным тоном прошептал Сашка, найдя требуемое.

Пластина с мягким металлическим звоном отскочила в сторону. Два полных оборота ключа, три полуоборота, еще нажатие кнопки и дверца шкафа открыта.

– Посвети, мне Филька!

Тот оторвался от своего занятия – разборки содержимого ящиков стола и подошел к шкафу.

– Отпер! Ловко!

– Выше поднимай фонарь! Поверни влево! Вот так!

Внутренность шкафа была разделена на правильные клетки. Преступникам сразу же бросился в глаза объемистый портфель, лежащий в одном из отделений шкафа.

– Ну-ка, что здесь такое! – прошептал Александр, открывая портфель. Векселя, расписки... Ненужный бумажный хлам! – отбросил он портфель. – А вот здесь, кажется, деньги! – достал Александр толстую папку, аккуратно перевязанную шнурком.

В его руках заалела куча банковых билетов. Глаза Фильки блеснули алчным огнем.

– Тыщь десять будет! – крикнул он.

– Именные! – злобно швырнул от себя пачку Александр, внимательно рассмотрев билеты. – С ними никуда не сунешься... сразу погоришь.

Филька ожесточенно выругался. Наконец были найдены и наличные деньги около трех тысяч рублей.

– Маловато, черт побери! А в столе ты ничего не нашел?

– Вон там мелочью несколько рублей, да часы золотые, – ответил Филька.

– Забирай все! Айда теперь!

...Громилы быстро вышли из кабинета.

– Ну что, как? – тихо спросил их Сенька, все время стоявший на карауле в прихожей.

– Шагайте... – шепнул Пройди-свет, не отвечая на вопрос. обратно они вышли через двор, осторожно затворив за собой калитку.

...Прежде чем отворить парадное крыльцо, Пройди-свет некоторое время выждал, не раздастся ли шум в комнатах. Но было тихо... Убийство и грабеж были произведены настолько быстро и бесшумно, что никто из домашних не слышал ничего.

– Ну ты, Филька! Иди направо, а мы с Козырем прямо домой! распорядился Александр, когда они очутились на улице...

Метель продолжала бушевать, вздымая столбы и кружа их вдоль улицы...

Преступники разошлись в разные стороны... Пурга замела их следы...

3. ДУВАНЫ

Было темно, когда Александр и Сенька Козырь добрались до своей штаб-квартиры. За дорогу они порядочно перезябли, но были, тем не менее, в хорошем расположении духа.

– Ни одна собака не встретилась! – довольным тоном произнес Козырь, очутившись в полнейшей безопасности под гостеприимной кровлей уединенного флигеля.

– Черт побери! Здесь холодно, как в сарае, – повел плечами Александр, разматывая башлык, – зажги-ка свечу, Козырь.

Сенька чиркнул спичкой. Робкое трепещущее пламя оплывшей свечки озарило мрачную комнату.

– Как-то дойдет Филька, – подумалось Сашке, – как бы не нарвался.

– Ну, не таковский парень... – уверенным тоном заметил Козырь, садясь на скамейку. – Эх, пуста! – с сожалением пробормотал он, кивая на бутылку.

– Хорошо бы хватить малость с холоду.

– Постой, у меня есть водка, кажется, – вспомнил Александр, отворив висячий замок, которым была заперта дверь в следующую комнату.

Минуту спустя, он вышел оттуда, держа в руках оплетенную соломой бутылку.

– Коньяк есть... Важно теперь выпить! – и он сделал несколько глотков из горлышка. – Тяни! – предложил он Козырю, передавая ему бутылку. Тот поспешил воспользоваться приглашением.

– Ну, крепкий, дьявол. Аж искры из глаз посыпались. Почем бутылка?

– Три рубля.

Начинало светать. Окна, занесенные снегом, смутно забелели. Метель не прекращалась и надоедливо выла в трубе.

Наконец, явился и Филька. Весь запорошенный снегом, сердитый и усталый, он, войдя в комнату, с сердцем бросил мешок с инструментом и с озлоблением выругался:

– Все глаза повыхлестала чертова пурга! Ишь вы как греетесь! – усмотрел Филька своим единственным глазом заманчивую бутылку.

Не ожидая ответа, он подошел к столу и одним приемом опрокинул в себя не менее стакана коньяку.

– Что, благополучно дошел? – спросил его Сашка.

– Надо бы лучше, да некуда! – хриплым простуженным басом ответил

Филька, отворачивая полу азяма и доставая кисет. – На улице теперь ни одной души нет! – добавил он, с наслаждением затягиваясь едким махорочным дымом.

– Ну, теперь давайте, ребята, "дуванить" (производить дележку), предложил Александр, вынимая пачку кредиток.

Деньги были тщательно пересчитаны. Оказалось всего три тысячи сто семнадцать рублей.

– Ну, а вещи? – обратился Александр к кривому верзиле.

Филька вынул золотые часы, портсигар и еще три рубля.

– Вот! – заявил он.

– Значит, деньгами 3120 рублей! – сосчитал Александр. – Из них третья часть атаману, – продолжал он, отсчитывая нужную сумму. – На нас троих остается 2080 рублей. Это будет по... 693 рубля... Целковый еще казенный остается...

Козырь и Филька молчали, напрягая мозг, высчитывая свой свой "заработок".

– Ну, я вам дам сейчас по шестьсот рублей, для ровного счета, а остальные пусть за кассой остаются. Согласны?

– Ладно... чего там толковать! – ответил Козырь, беря свою часть денег и бережно завертывая их в носовой платок. Филька тоже согласился.

– Что ж касается вещей, то стоимость их мы разделим после продажи! закончил Александр. – Я, вам, ребята, не буду повторять о необходимости на некоторое время избегать кабаков и тому подобных мест. Сами знаете, как это опасно теперь!

– Чего там! Об этом не сумлевайся: нешто впервой! – заметил Филька.

– А тебе, Филька, оставаться больше здесь незачем. Завтра мы поедем на заимку: там можешь пьянствовать сколько хочешь.

– Што-ж, ехать, так ехать... по мне хошь седни! – безразличным тоном отозвался Филька.

– Ну, я ухожу! Завтра утром я за тобой, Филипп, заеду!

Пройди-свет нахлобучил башлык и собрался было выйти из комнаты, но его остановил Козырь.

– Вот что, Александр, ты седни вечером, коли время будет, заходи ко мне на квартиру: надо же "дуван" запить. Квартира у меня, сам знаешь, спокойная – бояться нечего... погуляем ночку!

Пройди-свет в нерешительности остановился.

– Право, не знаю... – начал он, но Козырь горячо повторил свое приглашение:

– Чего там не знать! Право слово – приходи!

– Ну хорошо! Часов в шесть вечера зайду! – решил Александр и, простившись со своими сообщниками, вышел.

Немного погодя, собрался уходить и Козырь.

– Ты тоже, Филька, приходи. Погуляем! Только... Вот што, брат, у меня, значит, будет все по-деликатному: вроде бы на господский манер, так уж ты того... Махорку-то свою брось, а купи папиросы! Я приглашу своего хозяина: человек он политичный, бывалый, по "бумажным делам" судился.

– Надо ему показать, что мы тоже не лаптем щи хлебаем.

– Это можно! Не бойсь – в грязь лицом не ударим. Тоже и мы видели людей, – несколько обиженно ответил Филька.

– Ну, так приходи же. Вечерком, так – часов в шесть.

Приятели расстались.

Необходимо пояснить, что Сенька Козырь, с тех пор, как начал работать под руководством Пройди-света, весьма и весьма поправил свои финансовые дела. Сошелся с одной девицей, из числа своих прежних знакомых, снял квартиру и зажил по-семейному. Безопасность его была, между прочим и в том, что паспорт у него был чистый, документом этим снабдил его еще Егорин. И теперь, благодушествуя в своей собственной квартире, не зная нужду в деньгах. Козырь благ благословлял судьбу, сведшую его в то памятное осеннее утро с Пройди-светом.

Вернувшись к себе домой часов в семь утра, Козырь застал свою сожительницу, молодую еще недурную собой женщину, уже проснувшейся. Она возилась с самоваром, поджидая своего дружка, крайне озабоченная его долгим отсутствием. Цель таких ночных экспедиций, предпри-нимаемых Козырем, была ей хорошо известна и она опасалась за исход этих темных дел.

– Пришел! А может, приехал? – шутливо хлопнул ее по спине Козырь. – На вот, спрячь, куда подальше! – и он протянул ей деньги.

4. В НЕБОЛЬШОЙ, НО ТЕСНОЙ КОМНАТЕ

Глаза молодой женщины блеснули радостным огоньком. Она бережно взяла переданную ей пачку денег и спросила:

– Сколько тут, Сеня?

Козырь промолчал и затем раздельно произнес, наблюдая впечатление, произведенное его словами.

– Ровно... шестьсот целковых.

Ольга Егоровна, так звали сожительницу, даже онемела от неожиданности: слишком уж большой показалось ей эта сумма.

– Вот что, Оля, – обратился к ней Козырь, – всех-то денег ты не прячь оставь на расходы рублей пятьдесят. Сегодня у меня вечером будут гости, так надо будет приготовить угощение. Ты уж похлопочи, чтобы все было как следует.

– Много гостей звал-то?

– Нет, двое товарищей придут, да хозяина надо пригласить.

– Пельмени разве сделать.

– Что ж, это хорошо! Стряпай пельмени. Ну, а пока поторопи самовар. Напьюсь чаю, да пойду в магазины.

Полчаса спустя, Козырь, выпив наскоро два стакана чаю, оделся в приличное пальто с барашковым воротником и вышел из квартиры. Одноэтажный дом разделялся на две половины. В одной из них, меньшей по размеру, жил Козырь, а другую с окнами на улицу, занимал сам хозяин – Василий Федорович Шумков, человек с "политичным обхождением", как отзывался о нем Козырь.

Шумков, также как и его квартирант пришел в Сибирь не по доброй воле. В молодости он был письмоводителем у мирового судьи, где-то на юге России. Попался в какой-то грязной истории и был сослан с лишением некоторых прав в места не столь отдаленные. Здесь, в Сибири, он переменил множество профессий, начиная от содержания тайного дома терпимости и кончая скупкой заведомо краденных вещей. Последнее занятие давало ему постоянный и очень большой доход. В этой сфере он не имел себе соперников и действительно был достоин отзыва Сеньки: вел свое дело – "по самой тонкой политике". Кроме этого, так сказать, неофициального занятия, у Шумкова была мелочная торговля. Лавка помещалась в его собственном доме. Занимался он также скупкой и перепродажей просроченных ломбардных залогов. В общем, был человек оборотистый.

В описываемое нами утро, он стоял у себя в лавке за прилавком и щелкал на счетах, подводя итоги своих операций.

– Василию Федоровичу! – приветствовал его Козырь, показываясь на пороге лавки, – наше почтение!

Шумков оторвался от толстой засаленной книги, которую он называл "мемориалом", и протянул Козырю руку.

– Здравствуй, здравствуй, Сеня! Что хорошего скажешь?

– А вот хочу тебя, Василий Федорович, на пельмени звать. Приходи сегодня вечером и супружницу свою захвати. Гости у меня будут... покалякаем, значит!

– Спасибо на добром слове! Приду всенепременно! Часиков в восемь, после запора лавки! – любезно раскланялся Шумков.

– Ну, а пока до свидания! Пойтить до магазинов – вина набрать!

– А ежели что из закуски понадобится, так у меня в лавке есть: ветчина, колбасы, селедка, консервы, если нужно! – крикнул вдогонку Шумков.

Но Козырь не намерен был угощать своих гостей залежалыми колбасами и ржавой селедкой. Он решил все купить в хороших магазинах.

Часа через два Козырь, нагруженный разными свертками подъехал на извозчике к своей квартире и, расплачиваясь с последним, дал ему за три конца рубль серебром.

– Спасибо, барин! – пробормотал извозчик.

– Гм, барин, – усмехнулся Козырь, – а и то сказать – деньги есть.

Стало быть и почет как барину.

– Ну, Ольга, – заговорил он, входя в комнату, – всего накупил: закусок разных и вина – прямо любому купцу впору.

Первым из гостей пришел Филька. Войдя в кухню, он долго возился около дверей, отряхивая снег и откашливаясь.

– Ну и чертило! – подумала про него Ольга, пораженная громадным ростом и могучим телосложением Фильки.

– Раздевайся, брат, да проходи сюда, в светлую горницу, – встретил его Козырь.

Они прошли в другую комнату, отделенную от кухни дощатой перегородкой. Здесь все было готово к приему гостей. На большом столе, покрытом чистой скатертью, красовалась целая батарея бутылок: тут был и коньяк, и рябиновая, и киевская наливка.

Громадный графин водки возвышался посредине стола.

– Ну-ка, Филя, хватим по одной для начала, – налил хозяин рюмки.

– С чем поздравить-то, – прохрипел Филька, бережно беря толстыми пальцами налитую рюмку, – с новосельем, штоль!

– С окончанием дела, – подмигнул ему Козырь.

Они выпили, и Филипп не без важности ткнул вилкой в коробку с килькой: дескать, знай наших – тоже не лыком шиты! Вскоре пришел, верный своему слову, Сашка.

– Эге, да вы, братцы мои, вижу я времени не теряете! – весело заговорил он, входя в комнату и здороваясь с присутствующими.

Одет он был в красную шелковую рубашку, суконную поддевку и лакированные сапоги. Костюм его очень шел к статной молодецкой фигуре.

– Ишь, ты как вырядился, – подумал Козырь, и присоединившись, церемонно ответил на пожатие руки.

– Гости дорогие, прошу – угощайтесь. Кому чего любо! – и он сделал пригласительный жест рукой...

Выпивали, закусывали, но беседа клеилась плохо. Козырь был слишком поглощен хозяйственными заботами, а Филька вообще был не из разговорчивых.

Некоторое оживление внесло появление Шумкова и его супруги. Сам Шумков был в длинном старомодном сюртуке. Щеки его были тщательно выбриты, а седоватые усы лихо закручены кверху. Супруга его – толстая дебелая женщина куталась в дорогую ковровую шаль и производила впечатление простоватой мещанки, какой она и была на самом деле. Шумков женился на ней по расчету и, несмотря на все старания, никак не мог привить ей "хороший манер".

В разговоре принимала теперь участие и Ольга. Обменявшись незначительными фразами о погоде, о дороговизне дров, причем Василий Федорович не преминул рассказать о том, что в их местах – в херсонской губернии – поздно ложится снег, и какие там теплые бываю зимы.

Мало-помалу вино начало развязывать языки. Оживился также и Филька: пользуясь тем, что дамы вышли в кухню, он сразу опрокинул чайный стакан водки.

– Не люблю из рюмок! – пояснил он.

На сцену появилась гармонь, и Пройди-свет бойко заиграл какой-то марш.

– Я обожаю музыку, – подвинулся к нему Шумков.

5. ПОСЛАНЕЦ ШАЙКИ

На другой день после вечеринки, устроенной Козырем, утром, сидя у себя в лавке, Василий Федорович, развернул только что принесенный номер местной газеты, прочитал следующее:

Загадочное преступление

Вчера утром был найден в своей спальне задушенным известный Томску коммерсант и домовладелец NN. Убийство совершено с целью ограбления: железный несгораемый шкаф, в котором покойный хранил ценности, оказался сломанным. Ящики письменного стола выдвинуты; вещи перерыты.

Убийцы, очевидно, люди опытные, так как ими взяты только наличные деньги, сумма которых неизвестна, и оставлены именные серии, свыше чем на 36000 рублей. Предварительным дознанием установлено, что преступники пробрались в дом через взломанную дверь парадного хода. На этом преступлении лежит печать загадочности. Положительно непонятно: каким образом убийцам удалось совершить свое гнусное дело, не разбудив никого в доме. Через две комнаты от спальни убитого спал его приемный сын, молодой человек. Жена покойного и его дочь, спавшие в своей комнате, тоже ничего не слышали.

Заканчивая настоящую заметку, высказываем горячее пожелание, чтобы перст карающей Немезиды указал преступников!

Прочитав это сообщение, Шумков не спеша сложил номер газеты и многозначительно крякнул. Теперь ему было понятно появление портсигара в руках Фильки.

Покойный NN – был тот самый человек, которому принадлежал портсигар, узнанный Шумковым.

Вот оно, что, – размышлял Василий Федорович, – стало быть, это их рук дело! Однако, не ожидал я от своего квартиранта такой прыти! Это, должно быть все тот, в поддевке, руководит... Парень, видно сразу, прожженный! Шумков имел в виду Пройди-света, импонирующее влияние которого было замечено им во время пирушки.

– Да... Дельце, можно сказать, тонкое! И взяли они думать надо, сумму немалую! Недаром Сенька так раскутился: вина да закуски разные выставил. Чай пришлось на его долю не одна тысяча. У покойника деньги должно быть были бешеные. Эх, нельзя ли мне около этого дела чем поживиться!

Последние мысли глубоко засели в голову Василию Федоровичу, и он весь день, отпуская товар, считая деньги, казался озабоченным и непривычно рассеянным. У него созрел план, как извлечь выгоду для себя из той тайны, которую открыл ему портсигар с инициалами...

Вернемся к нашему старому знакомому Егорину.

Два дня спустя после вышеупомянутого, Кондратий Петрович сидел у себя в столовой за вечерним чаем и самым милым образом беседовал со своей женой.

– Хозяин, вас спрашивают, там на кухне. – Просунулась в столовую голова кухарки.

– Кто это такой, – отставил свой стакан Егорин, вылезая из-за стола.

В кухне около порога стоял неизвестный ему мужчина, довольно прилично одетый. При виде Егорина он молча подал ему небольшой конверт.

В нем заключалась карточка, на одной стороне которой чернела зловещая печать "мертвой головы", а на другой была надпись: "следуйте немедленно за подателем сего письма."

Егорин нахмурил брови и обратился к таинственному посланцу:

– Подожди немного, я сейчас оденусь.

За то время, как Егорин вступил в шайку "мертвой головы", ему не приходилось ни разу принимать участия в предприятиях шайки. Раза два он ссужал своих лошадей лицам, явившимся от имени этой организации, причем каждый раз получал известную сумму. На его попытки узнать, где находится атаман шайки – "человек в маске", что он теперь предпринимает, люди, бравшие у него лошадей отговаривались незнанием. Надо сказать, что за последнее время, тот ореол таинственности, который в глазах Егорина окружил личность главаря шайки рассеялся.

Наши читатели, без сомнения помнят, как был удивлен Егорин таинственным исчезновением "человека в маске", при первой их встрече. Егорин, прошедший, как говорится, огонь и воду, не верящий "ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай", некоторое время был склонен видеть в своем ночном госте нечто сверхъестественное.

Но "ларчик просто открывался". Совершенно случайно Кондратий Петрович обнаружил в сенях, отделяющих его собственное помещение от соседней квартиры, потайную дверь. В квартире этой, теперь пустой, жил какой-то приезжий из России господин.

Теперь Егорину было понятно вполне, что этот квартирант был никто иной, как член шайки. Потайная дверь была устроена им и туда-то скрылся "человек в маске". Во всяком случае, Кондратий Петрович не потерял веры в силы и могущество шайки. Мысль возвратить "свои тридцать тысяч рублей" не приходила ему больше в голову.

Теперь, получив приказание идти неизвестно куда и неизвестно зачем, Кондратий Петрович был заинтересован: он предчувствовал что-то серьезное.

Одевшись в шубу-барнаулку с высоким воротником, сунув в карман пиджака револьвер, Кондратий Петрович вышел на кухню.

– Я готов! Идемте! – обратился он к своему проводнику. Тот молча поднялся с лавки и они вышли на улицу, где их ожидал извозчик.

– На Бульварную! – приказал извозчику спутник Егорина, поднимая воротник пальто.

Было часов около восьми вечера. В воздухе было тихо и тепло... Падал мягкий снежок... Темная даль Бульварной улицы мигала огненными точками редких фонарей. В душе Егорина поднималось какое-то неприятное чувство тоски и безотчетного страха.

6. САМОСУД

На углу одной из улиц пересекающих Бульварную, спутник Егорина остановил извозчика.

– Теперь пойдем пешком! – шепнул он Кондратию Петровичу, расплачиваясь с извоз-чиком.

Подождав, пока извозчик не скроется из виду, они пошли дальше в темноту ночи. Свернули в один из глухих переулков, вошли в небольшой, весь занесенный сугробами снега двор, посреди которого чернела какая-то постройка. Это был тот самый флигель, в котором помещалась "штаб-квартира" шайки, как называл ее Пройди-свет. Казалось, что все в этом флигеле погружено в глубокий сон: ни одна полоска света не вырывалась из окон, плотно закрытых ставнями.

Спутник Егорина осторожно постучался в наружную дверь сеней.

– Кто там? – раздалось за дверью.

– Свои... туз козырей! – ответил условным паролем стучавший.

Дверь была немедленно открыта.

– Проходите, штоль, – прохрипел чей-то голос. – Чиркни-ка спичкой, Иван! А то впотьмах лоб, пожалуй, расшибешь.

Слабое синеватое пламя на несколько мгновений осветило внутренность сеней: пользуясь этой краткой вспышкой света, все трое прошли во флигель.

Первая комната представляла из себя прихожую. Из нее вела лестница наверх.

– Проходите наверх! Там, почитай, все в сборе. Только за вами дело. Нате вот вам маски – Егорину подали маску, грубо сделанную из черного коленкора.

– Это еще зачем? – недоумевающе спросил Егорин, не решаясь надеть маску.

– Стало быть, нужно. Что ты в чужой монастырь со своим уставом пришел? – грубо оборвал Егорина его спутник.

Егорину ничего не оставалось более делать, как повиноваться.

– Вроде, как на святках ряженые! – произнес он деланно шутливым тоном, поднимаясь за своим проводником по верхним скрипучим половицам лестницы. В большой комнате мезонина сидело несколько человек, принадлежащих судя по платью, к совершенно разным слоям общества.

Рваный, покрытый заплатами, армяк типичного "жигана" выделялся рядом с хорошей енотовой шубой какого-то солидного господина. Все присутствующие были в одинаковых черных масках, совершенно скрывающих лица. При входе Егорина, некоторые из членов шайки с любопытством повернулись в сторону его: другие же остались неподвижны, не обратив никакого внимания на приход новых лиц.

– Садись, где стоишь! – заметил Егорину его проводник, опускаясь прямо на пол. Его примеру последовал и Егорин. Он, усевшись недалеко от дверей, с любопытством окинул глазами обстановку комнаты. Голые стены, покосившийся от времени потолок, полпечки с облупившейся штукатуркой. – Все это гармонировало со слабым светом сальной свечи и торжественным молчанием людей в черных масках. Получалось сильное оригинальное зрелище. Даже спокойный, привыкший ничему не удивляться, Егорин и тот был поражен необычностью происходящего.

– Маски эти недаром придуманы, – сообразил Егорин, – это для того, должно быть, чтобы друг дружку в лицо не заприметили. Хитрая механика, однако! Интересно знать, зачем это собрались мы сегодня! Какие такие дела решать будут!

Естественное любопытство Егорина вскоре было удовлетворено.

Дверь, ведущая в соседнюю комнату, отворилась и на пороге показалась новая фигура. Это был стройный красиво сложенный человек, немного выше среднего роста, одетый в коротенькую куртку из желтого верблюжьего сукна. Лицо его было также закрыто черной маской. Он подошел к столу, стоящему посреди комнаты, оперся на него рукой, обвел глазами присутствующих и заговорил. При первых словах его речи, Егорин узнал в нем ночного гостя "человека в маске". Тот же резкий повелительный тон, тот же металлический холодный тембр голоса...

– Товарищи! – так начал главарь шайки. – Мы собрались сегодня для того, чтобы произвести суд над одним из членов нашей организации.

Среди присутствующих обнаружилось легкое движение.

– Он виноват в следующем: во-первых в том, что самовольно присвоил себе вещь, принадлежащую общей кассе. Хотя это само по себе является уже нарушением наших правил, но, имея в виду, что вещь была взята им временно, можно было бы первую вину не считать особенно важной. Второй пункт обвинения вытекает из первого: одно лицо, не принадлежащее нашей организации, увидело эту вещь в руках виновного и, по печальному стечению обстоятельств, сразу же определило, каким путем вещь эта была взята от ее владельца. Таким образом, дело приняло серьезный оборот. Тайна организации стала известной постороннему человеку, который захотел отсюда извлечь для себя выгоду. Он предложил поделиться с ним барышом той ночи, когда между прочим, был взят и тот портсигар. В случае же нашего несогласия принять его в долю, этот человек может очень повредить нам, так как ему известны трое из наших. Одним словом, мы, благодаря одному болвану из своей среды, нажили себе много хлопот. Вам предстоит теперь, товарищи, решить вопрос – как наказать виновного.

Обвинитель замолчал и пристальным выжидающим взглядом посмотрел на остальных членов шайки.

В комнате было тихо: все сознавали важность переживаемого момента. Обвиняемый – наш злополучный Филька, невольно навлекший на себя и своих товарищей такую неприятность – присутствовал здесь же, и не без трепета ожидал решения большинства. Он отлично знал, что шайка шутить не любит, и, что суд ее будет суров.

– Надо этого человека, который то есть, доказчиком хочет быть, убрать, пока не поздно! – раздалось чье-то предложение.

– Это правильно! Пришить его и дело с концом! – раздались голоса.

– Так... А что же мы должны сделать с виновником всей этой истории? вновь спросил атаман.

7. СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРИГОВОР

Опять наступило молчание. Никто не решился произнести слово обвинения. Все молча косились друг на друга, подозревая в своем соседе того обвиняемого, чья участь находится в зависимости от решения большинства.

– По уставу нашей организации – виновный в выдаче товарищей обрекается на смерть! – спокойным бесстрастным тоном отчеканил атаман.

Гробовая тишина служила ему ответом. Холодный пот выступил на лбу Фильки.

– Крышка! – подумал он с отчаянием.

– ...но, принимая во внимание, – так же спокойно продолжал атаман, что в настоящем случае нет со стороны виновного злого умысла, можно рассматривать его вину как простое нарушение дисциплины... Кроме того, человек этот, я говорю об обвиняемом, в свое время оказал важные услуги организации. Все это смягчает его вину. Я со своей стороны предложил бы следующее: поручить виновному убрать опасного для нас человека, действуя на свой страх и риск. И кроме, того, при первом же серьезном деле предстоящем нашей организации, дать ему не в очередь самую опасную работу. Согласны ли вы с этим.

– Что ж, это правильно!

– Пусть так и будет! – послышались голоса.

– Теперь, – продолжал атаман, – обвиняемый, выходи на середину комнаты и сними маску, пусть все присутствующие здесь запомнят твое лицо и будут на будущее время следить за тобой, пока ты не выполнишь порученного дела.

Филька тяжело ступая громадными сапогами, вышел к столу, и молча снял маску. Его рябое, обычно угрюмое лицо выражало теперь глубокое смущение.

– Как перед богом, братцы, по глупости это моей вышло! – виновато пробормотал он, повертывая во все стороны свою взлохмаченную голову.

– Ну, ладно ступай на свое место, – прервал его атаман. – Нет ли у кого-нибудь из вас, товарищи, что-либо заявить общему собранию организации?

Но никаких заявлений не последовало. Сохраняя глубокое молчание, члены шайки один за одним покинули комнату.

Егорин хотел было идти вслед за другими, но его остановил его спутник, сидящий рядом.

– Погоди, малый, – шепнул он, – дело до тебя есть.

В комнате остались трое – Егорин, атаман и его проводник.

– Здравствуй, Кондратий Петрович, – обратился к Егорину атаман, подойди сюда поближе – мне с тобой поговорить надо! А ты ступай вниз подождешь там меня...

Последнее относилось к спутнику Егорина. Кондратий Петрович, оставшись наедине с атаманом, подошел к столу и развязно спросил:

– Чай, теперь-то маску снять можно?

– Разумеется... Ведь мне твоя физиономия отлично известна! – насмешливо кивнул головой атаман. – Скоро мы с тобой, Кондратий Петрович, дельце одно должны обделать... Будь готов!

– А в чем дело?

– Дело очень тонкое и весьма выгодное. Можно взять хорошие деньги!

– От денег кто станет отказываться! – вставил Егорин.

– Только, видишь ли, какая штука: надо нам с тобой хорошенько столковаться...

И атаман, приблизившись к Егорину, понизил свой голос до шепота.

Но оставим на время этих сообщников и перенесемся в другую обстановку.

В этот вечер, когда члены шайки вынесли смертный приговор человеку, грозящему их безопасности, иначе говоря – Василию Федоровичу Шумкову, – этот последний сидел у себя в квартире, не подозревая даже, что дни его сочтены. Он был вполне уверен, что задуманный план поживиться на чужой счет будет выполнен, как Сенька Козырь по крайней мере уверил его в этом, говоря, что раз уж Шумков знает все, то им ничего не остается, как только принять его в долю.

Было около 10 часов вечера, когда до слуха Василия Федоровича донесся стук в калитку. Кто-то стучался с улицы. Шумков одел шубу и, держа в одной руке револьвер, а в другой свечу, вышел в сени.

– Кто здесь? – спросил он, подходя к калитке.

– Свои, – послышалось в ответ. – Отвори, Василий Федорович!

Шумков, ставший в последнее время, очень осторожным еще раз переспросил.

– Кто такие свои! Наши, кажись, все дома...

– Ну, вот, нечто по голосу не узнаешь! – уже ясно различил Шумков голос Козыря. – Отворяй скорее, иззябли мы...

Василий Федорович отодвинул засов и посторонился в угол, держа наизготовку револьвер.