Текст книги "Томские трущобы"

Автор книги: Валентин Курицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Он не высказал Махаладзе своих опасений и только вздохнул.

– Ну, поезжай теперь один, а я пойду к Егорину навстречу, – остановил лошадь Иван Семенович, когда они доехали до обруба. Он передал вожжи и соскочил с телеги.

Махаладзе повернул лошадь направо по взвозу на воскресенскую гору, а Иван Семенович быстро зашагал по большой улице, торопясь встретить Егорина. Неопределенные, быстро сменяю-щиеся ощущения страха и беспечности, опасений и надежд, охватили его душу, как в ту памятную июньскую ночь, перед его дебютом на опасном поприще легкой наживы. Иван Семенович торопливо шагал по скользким обледенелым тротуарам, рассеянно пробегал глазами по вывескам запертых магазинов и думал:

– Скоро 9 часов! Если все хорошо сойдет, уж и напьюсь я сегодня на радостях. А завтра в Красноярск покачу с Катей повидаться... Нет, впрочем, завтра-то уехать нельзя будет, дома, пожа-луй, заподозрят. Надо будет выждать время! Письмо Кате напишу: так и так, мол, приготовляйся. Скоро приеду за тобой!

Погрузившись в эти воспоминания приятные мысли, Кочеров не заметил, как дошел до условленного места. Его вывел из задумчивости оклик Егорина.

– Иван Семенович! Постой.

Кочеров вздрогнул, остановился и только сейчас увидел своего сообщника, сидящего на лавочке около магазина Щепкина и Сковородина.

Они пошли дальше вместе, разговаривая вполголоса. Егорин осведомился о Махаладзе и, получив успокоительный ответ, что все обстоит благополучно, в свою очередь сообщил Кочерову о результатах своих наблюдений. Артельщики еще не выезжали.

– Извозчик под них уже приехал, на дворе стоит. Сейчас должны отправляться!

Проходя мимо дома, в котором помещалась главная касса Сибирской железной дороги, они заглянули во двор. Около кассы стояла извозчичья пролетка.

– Видишь! – шепнул Егорин.

Они заняли наблюдательный пост на лавочке, около одного дома, находящегося на противо-положной стороне улицы. Егорин посмотрел на часы.

– Ого, уже 12 минут десятого... Что они там копаются.

В это время из кассы выехала пролетка, с двумя седоками.

– Это они – артельщики! Идем скорее!

32. УБИЙСТВО НА ВОКЗАЛЬНОМ ШОССЕ

– Куда идем? – не понял Кочеров.

– Иди за мной... поедем сейчас. Тут у меня лошадь приготовлена! торопливо на ходу пояснил Егорин.

Они завернули за угол переулка. Здесь около крыльца одного из домов стоял извозчик. Они обменялись с Егориным взглядами и Кочеров спросил:

– Подавать, что ли?

– Подавай. Садись, Иван! – торопил своего спутника Егорин, быстро заскакивая на проле-тку, шепотом добавил: – Это из наших ребят, переодет только извозчиком. Погоняй, брат, живее!

Последнее восклицание относилось к вознице, который не не спрашивал указаний, действуя, очевидно, по заранее выработанному плану, свернул на большую улицу, по которой поехали артельщики.

В описываемое нами утро, приблизительно за час до выезда артельщиков из города, вышли двое пешеходов и направились к томскому вокзалу. В одном из них, высоком крепко сложенном парне, одетом в короткую шведскую куртку и сапоги с длинными голенищами, наши читатели узнали бы старого знакомого Сеньку Козыря. Его спутник, стройный, сухощавый брюнет, с мрач-ным и решительным выражением смуглого лица, был одет в малиновую черкеску с нашитыми на груди патронами. На голове у него была мохнатая черная папаха.

На его поясе сбоку болтался небольшой кинжал в металлической оправе.

– Верст пять до вокзала будет, – спросил черкес у своего спутника, легко и уверенно ступая по кочкам замерзшей грязи. Говорил он по-русски вполне правильно без всякого акцента и только в своеобразном тембре его гортанного голоса сквозило что-то нерусское, что-то жестокое и властное.

– Три версты, не больше, – ответил Козырь, на ходу закуривая папиросу. Помолчав немного, он спросил:

– Разве ты никогда не ходил по этой дороге, Асан.

Тот отрицательно покачал головой.

– Сам атаман ходил осматривать местность... Я же здесь еще не бывал.

Надо справиться с планом, далеко ли идти.

При этих словах Асана вынул из карман листок бумаги и внимательно осмотрел окружаю-щую местность, обратился к заметкам, сделанным на плане.

– Вот как пройдем кладбище, то можно назад повернуть – дальше идти незачем! – поделился он с Козырем своими соображениями.

Сенька сплюнул в сторону и поправил шапку.

– Можно и на дороге подождать, – нерешительно заметил он, – зачем зря ноги ломать.

– Асан ничего не ответил на это и молча пошагал дальше. В шайке "мертвой головы" он занимал такое же место, которое раньше занимал Пройди-свет, то есть был помощником, правой рукой атамана, посредником между ним и остальными членами организации. Козырь недолюбли-вал нового товарища. Ему было обидно, что этот неизвестно откуда взявшийся черкес, занял важный пост есаула, на что он, Козырь, имел большее право. Кроме того, Козырь при выходе из тюрьмы, он сложил в себе убеждение, что виновником в убийстве Пройди-света, является никто иной, как этот черкес. Но так как прямых улик, подтверждающих это подозрение не было, то Козырь решил молчать, исподтишка наблюдая за черкесом. Сегодня в предстоящем деле, Асан должен был играть роль руководителя и дисциплина в шайке требовала от Козыря полного подчинения ему.

– Садись, отдохнем немного, да покурим, – предложил Асан, опускаясь на землю около кладбищенской ограды. – Недолго уже ждать осталось: девять часов утра.

Козырь не замедлил последовать его примеру и в свою очередь присел на корточки, прислонясь к стене. Они закурили.

– Вот если засыплемся сегодня, так ночевать, пожалуй, там будем! нарушил молчание Козырь, кивнув головой на видневшиеся постройки пересыльной тюрьмы.

– Ну так что же, кому тюрьма, а нам с тобой – добрый дом, – рассмеялся Асан коротким сухим смехом.

По дороге мимо наших героев, изредка проезжали экипажи с седоками, спешащими на вокзал к утреннему поезду. Прошел какой-то мужик с мешком за плечами.

– Пассажир первого класса. – Сострил на его счет Козырь.

В это время до их слуха со стороны города долетел протяжный гул благовеста.

– К обедне ударили, должно 9 часов.

Асан поднялся на ноги. Его зоркие глаза усмотрели вдали медленно движущуюся телегу, запряженную серой лошадью.

– Никак наш, – пробормотал он, пристально всматриваясь. – Так и есть наш, в белой папахе. Идем навстречу.

Они, поравнявшись с телегой, остановились.

– Не видал ли, земляк, белого зайца. – Уверенно крикнул Асан, подходя к телеге.

Махаладзе натянул вожжи и торопливо ответил:

– Собаки сзади.

Обменявшись этим паролем, сообщники уселись в телегу и тронулись далее... Махаладзе искоса посматривал на своих новых товарищей, но не решался заговорить с ними.

– Стой, земляк, слегка дотронулся до его плеча Асан – сверни с дороги, ждать будем.

Долго ждать им не пришлось, почти сейчас же Махаладзе обратил их внимание на две пролетки, показавшиеся на шоссе.

– Это они, артельщики. Вон сзади наши едут! – взволнованно прошептал он, заворачивая лошадь.

Роковая минута приближалась.

33. ЖЕРТВА ДОЛГА

– Поезжай им навстречу, – тихо, но решительно сказал черкес.

Телега медленно двинулась вперед.

– Вот оно, сейчас начнется! – подумал Махаладзе, нервно передергивая вожжами.

Расстояние между телегой и первой пролеткой все уменьшалось.

– Право держи! – крикнул извозчик, видя, что телега с тремя незнакомцами преграждает ему путь.

– Стой, земляк, – живо заговорил черкес, соскакивая с телеги, – погоди маленько. Нет ли у вас огонька прикурить. – говоря это, он быстро подошел к пролетке и вытащив из-за пазухи револьвер, направил его на опешивших седоков.

В тот же момент Козырь, выскочив на дорогу, схватил под уздцы лошадь извозчика. Все это произошло так быстро и неожиданно, что Махаладзе не успел даже моргнуть глазом. Он замотал вожжи на облучок телеги и нерешительно замялся на месте, не зная, что ему делать.

Артельщики соскочили с пролетки в противоположную сторону.

– Держи коня! – крикнул Козырь, бросаясь вперед и на ходу вытаскивая револьвер.

Махаладзе сильно дернул за вожжи. Лошадь сделала неловкое движение и пролетка перевернулась.

– Бросай револьвер, тебе говорят, ты, – ухватился Козырь за руку одного из артельщиков, попробовавшего сопротивляться.

После короткой борьбы Козырю удалось обезоружить своего противника и сильным толчком бросить его на землю.

Второй артельщик, соскочив с пролетки, отбежал немного в сторону и как-то странно топтался на месте, прижимая левой рукой объемистый кожаный портфель, а правой шаря в кармане оружие.

Черкес медленно приближался к нему, спокойно наводя револьвер.

Махаладзе все еще держал за вожжи испуганную лошадь. Из-за перевернутой пролетки перед ним промелькнуло бледное растерянное лицо Кочерова.

В то же мгновение раздался резкий револьверный выстрел. Другой, третий.

Артельщик, в которого стрелял черкес, грузно повалился в снег своим туловищем, как-то нелепо взмахнув руками. При падении фуражка соскочила с его головы и откатилась в сторону к ногам лошади.

Первый из артельщиков, пользуясь тем, что никто не обращает на него внимания отполз в сторону, вскочил на ноги и пустился бежать по направлению к пересыльной тюрьме.

– Убежал, ну черт с ним, догонять не стоит, посмотрел ему вслед Асан, заряжая револьвер.

– Кладите чемодан в телегу. Живее! – крикнул он, обращаясь в сторону своих сообщни-ков.

Кочеров и Егорин торопливо принялись исполнять это приказание.

Лошадь Кочерова, запряженная в телегу, напуганная звуками выстрелов, начала биться. С уст черкеса сорвалось злобное ругательство. Время было дорого, нельзя было терять ни одной минуты. Со стороны города к месту происшествия приближался извозчик, – кто-то, очевидно, ехал на вокзал.

– Ну, скорее, вы шевелитесь! Возьми ее, Сенька, под уздцы!

Лошадь фыркала и пятилась назад, пугаясь чужого человека.

– Караул, грабят! Убивают! – донеслось со стороны остановившегося экипажа.

Неожиданные свидетели разыгравшегося злодеяния не осмеливаясь активно вмешаться, ограничились только криками о помощи.

Иван Семенович, после того, как чемодан был положен на телегу, распутал вожжи и, уже не отдавая отчета в своих поступках, забыв о выработанном плане и об участии своих товарищей, вскочил на телегу, ударил коня, закричал...

Егорин последовал его примеру.

Лошадь, послушная голосу своего хозяина, понеслась с места в карьер.

Лицо Асана исказилось судорогой и бешенством.

– Собаки, – прокричал он, увидев измену своих сообщников. – Беги, парень, уноси ноги!

Последнее восклицание относилось к Махаладзе. Тот не заставил повторять это приказание и, как молодой олень уходящий от своих преследователей, бросился бежать.

– Садись, Семен! – крикнул черкес товарищу, прыгая в пролетку, на которой приехали Кочеров и Егорин. – Портфель захвати, может, деньги там! вспомнил он.

Молчавший возница, беспристрастно наблюдавший все время за происходящим, повернул лошадь к городу, шевельнул вожжами и свистнул.

На месте разыгравшейся драмы остались перевернутая пролетка, извозчик, онемевший от страха, и неподвижный труп убитого артельщика.

Все выше описанное нами произошло за десять минут времени, но, когда пролетка с Асаном и Козырем приблизилась к черте города, из домов уже высыпал народ. Образовалась погоня... Но, к счастью, для наших героев преследователи были пешие и не были в состоянии преградить путь беглецам.

Пролетка нырнула в один из узеньких переулков и скрылась из глаз толпы.

Посмотрим, как удалось скрыться Кочерову и Егорину.

Свернув с дороги на пустырь, отделяющий городские постройки от кладбищенской ограды, они долго колесили по городским окраинам, пока не попали в переулок, в котором им не встре-тилось ни души.

– Куда поедем-то, – спросил Кочеров, начиная оправляться от пережитого волнения. – Домой ехать нельзя, живо сцапают.

– Чемодан-то больно велик, с ним надо разделаться, – добавил Егорин.

И тут же накинулся на Кочерова.

– Ремни из тебя резать надо, сволочь! Пошто коня зря угнал! Весь план перепутал. Место было приготовлено, куда ехать. Теперь туда не попадешь. Одно разве к Орлихе поехать!

– И то правда! – согласился Кочеров. Он шевельнул вожжами.

– Ну, Ванька, не сносить нам своей головы, ежели да засыплемся!

– Одно слово – петля! – беззвучно уронил Кочеров, вновь поддаваясь чувству страха, нахлынувшему на него при словах Егорина.

Тот, очевидно, понял настроение Кочерова и, хлопнув рукой по чемодану, вызывающим тоном произнес:

– Была, не была! По крайности денег-то куча.

Перспектива сделаться обладателем двадцатитысячного состояния и не далее как сегодня приободрила Кочерова.

– Ну, бог не выдаст, свинья не съест! – пробормотал он, погоняя лошадь.

На дворе Орлихи их ожидало новое разочарование: хозяйки квартиры не было дома. На их звонок вышла какая-то девочка в засаленном платье и пропищала, кутаясь в рваный платок:

– Тетеньки нету дома. Оне в гости ушедши.

Сообщники обменялись взглядами.

– Вот всегда так, – с отчаянием в голосе произнес Кочеров, заворачивая лошадь. – Куда мы теперь поедем.

Егорин пропустил мимо ушей негодующее замечание Кочерова. Сознавая всю опасность создавшегося положения, он старался найти какой-нибудь выход.

– К тебе попрем, – наконец решил он.

– Куда ко мне, – недоуменно отозвался Кочеров.

– Да в женины дома, в трактир. Ну, шевели руками! Чего замерз, что ли!

Девчонка все еще вертелась на крыльце. Ее детское воображение было заинтересовано этими двумя прилично одетыми людьми с такими испуганными лицами и растерянными движениями.

– Ай-ай, поклажу-то выронили, – крикнула она тоненьким голоском, увидев, как от неловкого положения Кочерова телега зацепилась за крыльцо и опрокинулась.

– О, чтоб тебя, черт! – выругался Егорин, поднимая чемодан.

– Да куда мы его там спрячем? – растерянно шептал Кочеров, выезжая за ворота.

– А вот к Андросихе заедем. У нее ведь каретники пустые, биржи она теперь не держит, у ней и спрячемся в каретнике. Ты уж молчи только, да мне поддакивай, а я уж знаю, что говорить.

– Чего говорить ты будешь! И деньгам не рад. Влопались мы с тобой, брат, – тоскливо покачал головой Иван Семенович.

– Молчи! Скажем, что тебя завтра описывать будут, что вот де некоторые вещи от описи уберечь хочем. Только делов. Что она, дура-баба, понимает!

Последний план был выполнен нашими героями без затруднения.

Андросиха, увидав Кочерова и Егорина, всех забрызганных грязью, и не доверяясь их сбивчивым объяснениям, наотрез отказалась дать им свой каретник.

– Ну, чего тут обращать на бабу внимание. Кто хозяин дома. Ты или кто. Ты, старая кочерга, молчи у меня. Будешь ежели что болтать – на свою голову.

Они спрятали злополучный чемодан в углу каретника, прикрыв его рогожей.

– Вечером вернемся, тогда возьмем.

Разделавшись таким образом с вещественными следами рокового утра, сообщники поспе-шили домой. Проезжая по улицам города, Кочеров испуганно озирался направо и налево, точно ожидая, что вот-вот кто-нибудь из встречных закричит: "Держи их! Убийцы!.."

Это болезненное состояние не прошло даже и тогда, когда Кочеров, простившись с Егориным, въехал к себе во двор.

На лице работника, который вышел принять лошадь, он усмотрел выражение скрытого злорадства. Точно вялый, сонный парень будто хотел сказать своему хозяину: "Доплясался, голубчик, въехал в петлю."

34. ПОСЛЕДНИЙ ДУВАН

– Ну, ребята, кажись, на этот раз счастливо отделались. – Облегченно вздохнул Козырь, когда пролетка остановилась. Сообщники оставили далеко позади себя своих преследователей.

Они ехали в это время по пустынной, малозаселенной улице. Редкие прохожие не обращали внимания на них.

Весть о совершившемся нападении еще не успела распространиться по городу.

– Куда ехать-то, – спросил вполоборота через плечо угрюмый возница.

Он теперь, когда опасность осталась далеко позади был также хладнокровен и молчалив, как и в то то время, когда на его глазах разыгрывалась кровавая драма.

– Что еще спрашивает, чудак! Поезжай, куда было говорено.

Асан нетерпеливо толкнул его в спину и полушутливо, полусерьезно добавил:

– Гони живей! На чай получишь!

– Одно только у меня на уме неспокойно: засыплют нас те собаки, попадутся.

– Не посмеют, не бойся! – отрывисто проворчал черкес, хмуря брови при воспоминании о трусливом бегстве сообщников.

– А Кондратий-то меня не узнал, – заметил Козырь. – А, положим, давно и не виделись мы с ним.

– Когда ему было узнавать: душа в пятки ушла. Ты не о том толкуй, что засыплют они нас, когда попадутся, а вот беда: деньги зря пропадут.

Разговаривая таким образом, наши герои подъехали к старому двухэтажному дому, в кото-ром помещалась пивная Голубка, уже знакомая читателям.

Около запертых ворот Асан и Козырь слезли с пролетки и, захватив, портфель, прошли во двор.

Обедня еще не кончилась, поэтому наружные двери пивной и окна были еще заперты.

На крыльце их встретил Голубок в калошах на босую ногу и в азяме, накинутом на плечи. Лицо его было опухшим, как от многодневного пьянства.

Под глазом красовался синяк, очевидно, недавнего происхождения.

– Приехали, значит, – медленно заговорил он, прибегая к своему любимому жесту – почесывая поясницу, – ну, ступайте, сам-то наверху сидит. Должно серчает шибко, вас поджидаючи.

Козырь, давно не видевший Голубка, заметил новое архитектурное украшение на лице этого почтенного мужа, дружески похлопал его по плечу.

– Кто это тебя так разукрасил, дядя!

– Свои ребята. Маленько не в аккурате расчет вывел, – флегматичным тоном отозвался Голубок, сторонясь чтобы пропустить своих посетителей в сени.

Пройдя по полутемным сеням, заставленным разной рухлядью и пустыми корзинами из-под вина, они поднялись по ветхой скрипящей лестнице наверх.

В небольшой комнатке с окном, выходящим во двор, весьма скудно меблированной и отделенной от соседнего помещения дощатой перегородкой, их встретил таинственный человек в маске.

– Ну что, орлы, целыми явились! Не пришлось на "вдове" жениться.

Эта мрачная шутка профессионального жаргона напомнила Асану опасность грозящей им петли. Он нервно передернул плечами и сердито сплюнул.

– Мы-то пришли, а вот те-то названные товарищи чтоб им ни дна, ни покрышки, пришили нам бороду...

– Как так, – удивленно и негодующе поднялся атаман.

– Да так. Взвалили чемодан на телегу, да и были таковы! Трусу праздновали оба, и Егорин, и другой, как его фамилия...

Глаза таинственного незнакомца блеснули из-под маски зловещим огнем.

Он прошептал какое-то проклятие и так сильно сжал спинку стула, что она разлетелась вдребезги.

– Тот, третий, молодой грузин! Он где, – резко отрывистым тоном, видимо пересиливая овладевший им гнев, спросил человек в маске.

– Тот убежал. Не знаю, как удалось ему скрыться, – ответил Асан, кладя на стол портфель.

– Это что такое, – обратил на него внимание человек в маске.

– Это мы захватили у артельщика, которого "похерили". – Спокойно отозвался Асан.

– А чемодан-то, говоришь, Егорин увез? – оживленно переспросил атаман.

– В телегу я велел его положить, как было условлено, разве я думал, что они пятки покажут, – начал было оправдываться Асан.

Но человек в маске успокоил его, хлопнув ладонью по плечу:

– Черт с ним, с чемоданом! Не в нем дело!

– Как нет! – в один голос воскликнули удивленно громилы.

– Ошибка неприятная произошла. Неверные сведения агенты мне доставили. Триста-то тысяч, о которых мы думали, не эти артельщики должны были везти, а другие. Они, должно быть, на Межениновку поехали. Поздно уж сказали мне. Предупредить я вас не успел! Ну не беда! Авось, на наше счастье, в портфеле деньги-то найдутся...

С этими словами человек в маске раскрыл объемистый портфель черной кожи, застегнутый двумя ремнями... Сообщники жадно следили за его движениями. Какова была их радость, когда они увидели толстые пачки кредитных билетов. Трофей победы на вокзальном шоссе оказался ценным для них приобретением.

– Ах, ешь тебя волки! А ведь мы чуть не забыли его на дороге, вырвалось у Козыря невольное восклицание.

– Вот бы дурака сваляли!

Глаза Асана заискрились мрачным огнем алчности. Ноздри его широко раздувались.

– Ну, атаман, теперь крышка! – не спускал он глаз с заманчивых пестрых кучек. – Как получу с дувана свою долю – сейчас же на родину махну! Гори весь Томск огнем!

Деньги были тщательно пересчитаны.

– Семьдесят девять тысяч! – медленно произнес атаман, обводя глазами присутствующих.

Эффект этих слов был поразительным. Ни Козырю, ни Асану никогда еще не приходилось видеть такой большой суммы.

– Вот это... денежки! – даже головой покачал Сенька.

Черкес сделал нетерпеливое движение в сторону стола.

– Ну, дувань, хозяин! Чего еще ждать! – глухо спросил он, видя, что атаман не торопится приступить к дележке.

– Подожди маленько, успеешь еще! – остановил его человек в маске. Должен я вам сказать, товарищи, на прощанье несколько слов... Я говорю на "прощанье" потому, что вряд ли мы когда-нибудь увидимся. Ты, Асан, можешь ехать сегодня же, ночным поездом. В Сибирь, навер-ное по доброй воле вернуться не захочешь. Тебе, Козырь, тоже здесь делать нечего. Паспорт у тебя хороший... Поезжай в Россию – живи себе барином! Подфартило нам на сегодня, хотя и не так рассчитывали, а все же не с пустыми руками находимся. Другого такого случая долго ждать приходится!.. Последние мои слова вам: не попадайтесь, а попадетесь – не выдавайте! Ты вот, Асан, парень молодой еще, характер у тебя горячий, смелый... Хвалю я тебя за это, недаром и к себе приблизил, своей правой рукой сделал. Смотри же, и в остальном будь тверд, товарищей не выдавай, тюрьмы не бойся...

– Что ты говоришь, атаман! – обиженно прервал молодой человек. – Разве я баба, что зря языком болтаешь. Что мне тюрьма, если я петли не боюсь! Сделано дело, значит – могила!

– Да уж, понятное дело! – поддакнул Козырь.

– Пятьдесят тысяч я беру себе. Из этих и остальным всем выделим, а эти ваши! Берите каждый свою долю и уходите... Теперь вы вольные казаки!

Отсчитав пятьдесят тысяч рублей, атаман сунул их в портфель и протянул остальные деньги Козырю и Асану.

– Прощайте, товарищи! Желаю вам счастья. В Сибирь не возвращайтесь.

Они обменялись рукопожатием.

– Эх, атаман, век бы с тобой жить! – вырвалось у Асана. – На родину тянет, вот беда...

– Ну, уходите теперь поскорее: чем быстрее мы разойдемся, тем лучше.

Задним крыльцом ступайте: через пивную идти неудобно. Могут быть чужие.

Обменявшись последними приветствиями, Козырь и Асан вышли из комнаты.

Теперь вы мне больше не нужны! – проводил их задумчивым взглядом человек в маске.

35. ПУТЬ ПРИБЛИЖАЕТСЯ К КОНЦУ

Сенсационное известие о кровавом деле, разыгравшемся среди белого дня, на глазах ехав-шей на вокзал публики, быстро разнеслось по городу и дало обильную пищу для разных толков и пересудов. Не обошлось, конечно, и без преувеличений. Рассказывали, что нападающих была це-лая шайка вооруженная винтовками. Сумма похищенных денег, пока это не было выяснено точно, возрастала на языке досужих болтунов до чудовищных размеров – чуть ли не до миллиона...

Всем лицам, замешанным в это дело, удалось благополучно скрыться с места преступления, за исключением одного Махаладзе. Он во время бегства был задержан солдатами пехотного полка, расквартированного в городе, патруль которых преградил ему путь.

Юноша, не сопротивляясь, отдался в руки своих преследователей и был заключен под стра-жу. Мрачные двери тюрьмы гостеприимно открылись перед ним и навсегда похоронили молодые мечты о родине и счастье...

Не счастливее его были и наши герои: на другой же день они были арестованы и заключены в тюрьму. Их выдал злополучный чемодан, спрятанный ими в каретном сарае, у Андросихи. В первую же ночь после убийства Кочеров и Егорин поспешили туда с целью воспользоваться содержимым чемодана.

Каково же было их огорчение и изумление, когда вместо ожидаемых денег в чемодане оказа-лись одни бумаги, платежные ведомости и тому подобные документы. Огорчение, обманувшихся в своих надеждах сообщников было так велико, что они не позаботились даже уничтожить эти вещественные доказательства: чемодан и бумаги. Чемодан попал в руки полиции и дознание установило их прикосновенность к этому делу. Оба были арестованы.

Арест этот увеличил в публике сенсацию и повысил интерес к дуле. Многим томичам Кочеров и Егорин были знакомы лично.

– Помилуйте, домовладельцы, денежные люди, и вдруг на такое дело пошли! – удивлялись и негодовали в публике.

– Не миновать им теперь петли, потому что город на военном положении! предсказыва-ли другие...

Дня через два после убийства артельщика, в общей зале гостиницы "Европа" за одним из угловых столиков сидело двое из наших старых знакомых.

Это были Асан и Козырь, но никто бы не узнал в этих прилично одетых людях, мирно беседующих за ужином наших героев недавнего нападения на вокзальном шоссе. Крупная сумма денег, полученная с дувана и дерзкая удача вскружили им голову. Они пренебрегли прощальными советами атамана и не только не уехали тот час же из города, но рискнули показаться в обществе-нных местах. Это была большая ошибка с их стороны, которая чуть не стоила им жизни.

В эту ночь Асан был намерен уехать из Томска и теперь они зашли в "Европу", чтобы чинно, по благородному распить на прощание бутылочку, другую "настоящей шипучки".

– Сроду не пивал! – откровенно заявил Козырь своему товарищу с любопытством осмат-ривая засмоленную бутылку.

– Не пивал, говоришь. Ну зато теперь вволю можно пить, благо деньги есть! – весело улыбнулся Асан.

Они чокнулись и залпом осушили свои бокалы.

– За благополучное возвращение домой! – прошептал Асан.

– Дай бог счастливого! – отозвался ему в тон Сенька.

– Теперь, как на родину вернусь, совсем мне другая цена будет, самодовольно заговорил Асан, вновь разливая вино и любуясь его игрой. – Был когда-то и беден и неизвестен, а теперь при деньгах-то все переменится.

– Понятное дело... Что-то я, брат, замечаю, никакого толку в этом шампанском нету. На вкус правда сладкое, а крепости настоящей нету.

Асан только улыбнулся на эти слова.

– Подожди: вступит в голову – ног не понесешь. Такое уж это вино незаметно дейст-вует.

– Дорогое, сволочь... Двенадцать рублей бутылка!

– Чего ж ты хочешь! На то и Сибирь! Здесь вон виноградное вино столовое дешевле, как рубль бутылка, хорошего нельзя достать, а наших местах его нипочем. Там у нас свои виноград-ники.

– Да, уж одно слово – Сибирь! Это как у нас в партии по первому разу я тогда шел, был один "обратник" бродяга, так тот, бывало начнет сибирскую сторону ругать: "Эх, говорит, ну и климат! Две копейки игла".

Козырь громко рассмеялся, вспомнив этот эпизод из своего прошлого.

Асан последовал его примеру. Оба преступника держали себя совершенно спокойно, непри-нужденно. Опасность каждую минуту быть узнанным и взятыми, казалось, не существовала для них. Ничего похожего на угрызения совести не отражалось на лицах этих недавних убийц. Точно новые, надетые на них костюмы, раз и навсегда отделили их от прошлого...

– Сам то ты, Семен, когда думаешь из Томска выбраться? – спросил Асан.

– На этих днях уеду.

– В Россию тоже думаешь вернуться?

– Нет... на восток махну. Там у меня в Чите благоприятели есть. С ними надо повидаться. Паспорт у меня хороший, чистый...

Разговаривая таким образом, наши приятели допили шампанское и спросили еще. С непри-вычки к такому напитку, голова Козыря порядочно закружилась. Он стал клевать носом, то и дело наваливаясь на стол. Асан, как более трезвый, понял, что необходимо уходить. Он вынул свой туго набитый бумажник и достал сторублевую ассигнацию.

– Ах, черт его возьми! – пробормотал Асан, внимательно рассматривая билет. – Остались все-таки пятна.

– Какие пятна! О чем говоришь? – навалился к нему через через стол Козырь.

– Да вот на деньгах-то... Видишь ли, деньги у меня первое время были в воде спрятаны... Хотя и хорошо были завязаны, но сырость проникла. Потом уж над печкой пришлось сушить их – на некоторых билетах остались, смотри вот, точно вылиняли они... Пожалуй, еще за фальши-вую сочтут...

– Ну так другую достань.

– Неловко много денег-то показывать. Публика заметить может... Ну, да пустяки, сойдет!

Асан решительно позвонил в колокольчик.

Моментально явившийся лакей подобострастно изогнулся в ожидании хорошо получит на чай.

– Сколько с нас? – отрывисто спросил Асан.

36. ТАИНСТВЕННЫЙ СПАСИТЕЛЬ

Лакей перекинул салфетку из одной руки в другую, пересчитал глазами пустые бутылки и посуду, стоящие на столе и, в свою очередь спросил:

– Прикажете счетец подавать.

– Говори, сколько следует. Зачем нам счет. Когда прискакали приискатели гулять, то уж в копейках не считаются – деланно беспечным тоном возразил Асан.

Последние слова им были сказаны для того, чтобы не возбуждать никаких подозрений ни в лакее, ни в сидящей публике. Природная находчивость и ум подсказали Асану, по явление неизв-естных лиц, кутящих в ресторане, может вызвать неприятные для них предположения, связанные с событиями на вокзальном шоссе, и что лучше всего выдать себя за приискателей, возвратившихся откуда-нибудь из тайги, с хорошими деньгами.

Лакей вынул из кармана бумажку, где был записан заказ этого столика, вооружился каран-дашом и быстро подвел итог.

– Тридцать шесть рублей ровно-с! – без запинки ответил он.

– Получай, братец! – равнодушно протянул ему Асан сторублевую ассигнацию.

– Сию минуту, разменяю-с! – бросился со всех ног лакей.

– Ну, товарищ, что ты раскис! – обратился черкес к Козырю. – Крепости, говоришь, настоящей в шампанском нет!

Семен пьяно улыбнулся, пытаясь закурить папиросу.

– Крепкое, сволочь! Аж в голову ступило...

– То-то и оно-то! Это, брат, винцо не гляди, что сладкое, а в лоск кладет!..

В ожидании, пока лакей принесет сдачу, Асан осмотрелся, тревожимый каким-то непонят-ным волнением. В публике, сидящей за ближайшими к ним столиками, никого подозрительного он не заметил. Рядом с их столиком сидела какая-то большая, шумная и веселая компания, очевидно, представителей золотой молодежи. Они пили крюшон, курили тонкие сигары и были заняты оживленным разговором. На своих соседей не обращали никакого внимания. С правой стороны от наших приятелей, за угловым столиком, сидел какой-то солидный господин, с рыжеватой бородкой, в золотых очках. Он скромно проводил время за чтением газеты, изредка отрываясь от нее затем, чтобы налить пива.

Что это он так долго копается! – подумал Асан про лакея, с досадой наблюдая за своим товарищем, который все больше и больше раскисал в душной атмосфере зала.

Наконец, лакей появился. У него был смущенный и несколько недовольный вид. В руках он держал злополучную сторублевку.

– Простите, господин, – начал он, переминаясь с ноги на ногу, – хозяин не хочет менять эту бумажку... Так что сумлевается... Пятна на ней какие-то...