Текст книги "Томские трущобы"

Автор книги: Валентин Курицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– С собаками и караульными я сам справлюсь! Это уж не ваша печаль.

Помните одно: зря руки не марать; без моей команды не стрелять!

– Трусу не праздновать, – многозначительно обвел глазами присутствующих Федор.

– Ну что там! Нешто впервой!

– Главное, не перепутайте плана и помните: ровно в полночь.

– Ну, я еду, сбегай-ка, Иван, в конюшню, посмотри, обедала ли лошадь.

Пройди-свет подпоясался.

– Пойдем, Федор! Зажги фонарь: посвети мне. Да вот еще что, Козырю тоже дайте винтовку!

Они вышли в сени.

Пока Федор возился, зажигая фонарь, Александр зашел в другую половину флигеля и вернулся с двустволкой в руках. Через плечо у него висел ягдташ.

– Ну, идем! Лошадь готова, – спросил Сашка у Ивана.

– Оседлана. У крыльца стоит!

Свет фонаря выхватил из темноты лошадиную голову и переднюю луку седла.

– Ну, час добрый! – произнес Александр, ставя ногу в стремя. Темень-то какая: зги не видать! Самая разбойная ночь!..

26. РУКИ ВВЕРХ!

Глухо шумит ночной ветер в вершинах соснового бора. Звезд не видно: небо обложено тучами.

Время еще десять часов вечера, а уже крепкие ворота заимки, принадлежащие томскому купцу и заводчику Захару Емельяновичу Ковригину, заперты на замок. На дворе спущены с цепей собаки.

Тишину осенней ночи порой нарушают звуки колотушки – это караульный пахом обходит дозором обширный двор и многочисленные постройки заимки.

Окна большого двухэтажного помещения ярко освещены. Из города, дня три тому назад, прибыл сам хозяин с целой кучей гостей.

Днем эта публика занималась охотой: стреляла рябчиков в соседнем бору, а по ночам резалась в карты. Так и в этот вечер.

Большая комната, оклеенная темными обоями, полна клубами табачного дыма. Мебель беспорядочно сдвинута с места. На полу окурки, пробки. Вдоль стены – два сдвинутых вместе стола сплошь заставленные всевозможными винами и закусками. Посредине комнаты большой круглый стол, обитый зеленым сукном.

Сам Ковригин и человек пять гостей играют в макао. Висячая лампа льет Из-под матового колпака яркий свет на зеленое сукно стола, на карты, разбросанный по нему, на кучи ассигнаций.

Углы комнаты тонут в полумраке. Игра ведется сосредоточенно. Говорят вполголоса...

– Сто рублей в банке, – объявляет спокойным тоном высокий сухощавый брюнет, с длинным носом и черной эспаньолкой. Одет он безукоризненно в черную тужурку, из верхних боковых карманов которой протянута золотая цепочка, с массивным брелком-медальоном. Это один из городских гостей Рудольф Карлович Кравер. За три дня своего пребывания на заимке он не убил ни одного рябчика, зато довольно успешно подвигался на зеленом поле и выиграл уже весьма значительную сумму.

– Что мало ставишь, – спросил его хозяин, нестарый еще человек с красивым русского типа лицом.

– Будет с тебя. На все идешь.

– Давай карту!

– Изволь...

– Купи себе!

– У меня только пять очков! – сосчитал Кравер, передавая колоду.

Ковригин потянул к себе кучу смятых кредитных билетов.

– Жаль, мало ты ставил! – пробормотал он.

– Небось Кравер знает, когда ему поставить.

– Верхним чутьем берет! – отозвался один из игроков, богатый прасол-гуртовщик, страстный любитель карт.

– Верно говоришь, Саша, – хлопнул его по плечу Ковригин. – Нако тебе тот же куш.

– Катеньку, значит! Сыпь.

Карта была бита.

Протянув три карты и сняв рублей около 700, Ковригин весело крикнул: Будет с меня! Мало-мало ладно: а по сему случаю идем господа, выпьем.

– Следует во благовремение!

Застучали отодвигаемые стулья... Игроки направились к столу пропустить по рюмочке.

– Вот, господа, рекомендую вам попробовать этой настоечки, – хозяин указал на графинчик, наполненный темно-зеленой жидкостью, – на сорока травах настоена.

– Ну, что касается меня, то я предпочту выпить коньяку – заметил Кравер, отрезая кусочек лимона.

– Давай-ка сюда – попробую, – потянулся к зеленому графину один из гостей, юркий подвижной старикашка, с лицом румяным, как маринованная вишня, с волосами, белыми, как снег.

Он выпил рюмку и закашлялся.

– Не настойка, а яд!

– На голом спирту ведь настояна! – пояснил хозяин.

– Ну-с, давайте продолжать! Время – деньги...

– Еще по одной, господа, – угощал Ковригин.

Вновь выпили и закусили.

– Что-то долго не возвращается Сергей Николаевич из города, – сказал Ковригин, когда они вновь уселись за игорный стол.

Кравер усмехнулся.

– Должно быть, незачем.

– Как, то есть, незачем? – переспросил Ковригин, тасуя карты.

– Денег нет! – кратко ответил Кравер и щелкнул портсигаром, доставая папиросу.

– Действительно, бедняга проигрался здорово! Одному тебе, Рудольф Карлыч, за эти три дня он тысяч пять проиграл!

– Около того, – процедил сквозь зубы Кравер.

Речь шла о Сергее Николаевиче Загорском, в доме которого нашел себе временный приют Сенька Козырь. Загорский большой приятель и компаньон Ковригина, как по охоте, так и по картам, был приглашен последним, в числе прочих гостей на заимку.

Спустив в два вечера все имевшиеся при нем деньги, Загорский уехал в Томск за резервом...

– Утром, надо быть, приедет! – высказал свое предположение Ковригин.

Игра продолжалась.

Часовая стрелка на больших стенных часах показывала уже половину первого, когда хозяин, спохватившись, оторвался от карт и посмотрев на часы, заметил:

– Ого, здорово мы заигрались: пора ужинать!

В это время, где-то в дальних комнатах раздался треск – точно ломали двери. Игроки недоумевающе подняли головы.

– Что это там такое! – поднялся Ковригин.

Не успел он сделать и двух шагов, как на пороге показалась чья-то темная фигура.

– Руки вверх! – прогремел грозный окрик.

Присутствующие онемели от испуга и удивления. В комнату вбежало четыре вооруженных незнакомца. Трое из них молча вскинули на прицел свои винтовки, направив дула на растеряв-шихся игроков. Четвертый, с черной маской на лице и с револьвером в правой руке, еще раз крикнул.

– Руки вверх! Ни с места!

Шесть пар трясущихся от волнения рук послушно поднялись кверху.

– Предупреждаю вас, господа, – внушительным тоном заговорил человек в маске, – что достаточно одной попытки к сопротивлению – и все вы будете мертвы.

Ни Ковригин, ни его гости не пробовали протестовать. Вид ружейных дул, мрачные неподвижные фигуры бандитов, – все это нагоняло ужас...

– Мы возьмем только ваши деньги! – продолжал человек в маске.

27. ПОД УГРОЗОЙ СМЕРТИ

– Пронеси, господи, и помилуй! – шептал Ковригин побелевшими от страха губами...

Человек в маске подошел к столу и, неторопливо начал забирать разбросанные по нему деньги.

– Триста, четыреста рублей! – хладнокровно считал он, – семьсот, тысяча, сто! Игра у вас, господа, шла, очевидно, серьезная!

В это время, один из игроков, желая изменить позу, опустился на стул.

Это неосторожное движение едва не стоило ему жизни: один из разбойников готовился уже спустить курок, но предводитель своевременно остановил его.

– Стой!.. Стрелять не нужно... Сопротивление никто не оказывает.

Гробовая тишина стояла в комнате. Можно было уловить, как сильно бились сердца захваченных врасплох игроков. Забрав со стола деньги, замаскированный атаман подошел к их владельцам.

– Теперь, господа, – начал он, я должен обыскать ваши карманы. Стойте и не шевелитесь, иначе пуля в лоб! Обыскивайте.

Карманы как самого хозяина, так и его гостей, были вывернуты наизнанку. Содержимое кошельков и бумажников перешло в объемистую сумку, висевшую через плечо атамана.

Обыск был закончен.

В конце его разыгрался такой инцидент:

– Расстегните ворот вашей рубашки, – предложил Краверу человек в маске, после того, как бумажник Рудольфа Карловича был опустошен самым безжалостным образом.

– За-зачем! Зачем это! – испуганно протестовал Кравер.

– Я вам приказываю!

Холодная сталь револьвера зловеще блеснула перед глазами Кравера...

Волей-неволей он должен был повиноваться. Дрожащие руки не сразу смогли расстегнуть запонки.

– Ну-ну, поживее! – безжалостно торопил его атаман.

Наконец, манишка была сброшена, ворот нижней сорочки расстегнут.

– Что это у вас на шее? – показал атаман рукой на продолговатый пакет из лосиной кожи, висевший на шее Рудольфа Карловича.

– Это... Это ладанка...

– Что вы в ней храните?

Кравер, молча, моргал глазами.

– Отвечайте на мой вопрос!

– Это симпатическое средство от лихорадки, – с отчаянием погибающего выпалил Кравер.

Человек в маске иронически усмехнулся.

– Гм, средство от лихорадки... интересно. Покажите-ка ваше средство!

Бедняга молча повиновался и, отстегнув заветную ладанку, подал ее атаману.

– Посмотрим, что за средство, – насмешливо продолжал тот, отстегивая пуговку на внутренней стороне ладанки. – Ого, средство действительно недурно! – воскликнул атаман, вынимая из ладанки толстую пачку сторублевых бумажек. – Да и недешево оно стоит – целых шесть тысяч, – заключил атаман, пересчитав деньги.

Ах, черт! – подумал Ковригин, – где он деньги носил! Это те, надо полагать, деньги, которые он у Загорского выиграл!..

– Эй, ребята, давайте сюда веревки! – крикнул атаман, обращаясь к своим помощникам.

Один из разбойников молча исполнил приказание. Он принес из прихожей целый пук английской бечевы.

– Простите, господа, – обратился атаман к своим пленникам, – я должен подвергнуть вас неприятной операции: связать вам руки и ноги. Это необходимо в интересах нашей безопасности! Вам придется потерпеть немного.

Утром, вероятно, вы сумеете так или иначе выбраться.

Ковригин и его гости облегченно вздохнули, поняв, что жизни их не грозит опасность.

– Рыжий, – отдал приказание атаман, указывая рукой на веревку, действуй.

Разбойник положил на стул свой винчестер и быстро приступил к исполнению приказанного.

– Живо, живо, – торопил его атаман, в котором наши читатели без сомнения узнали Сашку Пройди-света.

Минут через 15 на полу комнаты неподвижно лежали шесть человек, крепко окутанных по рукам и ногам.

– Ну-с! Наше дело сделано. До приятного свидания, господа! Не советую вам звать на помощь: зря только кричать будете.

– Идем, ребята!

Шайка быстро и бесшумно удалилась из комнаты. Связанные игроки жадно ловили удаляющиеся шаги разбойников.

Все тише и дальше...

Вот наконец, совсем замолкли, очевидно, грабители покинули дом.

Из прихожей по полу тянуло холодом: дверь на улицу осталась незакрытой.

Сильно запахло керосином – догорали лампы.

– Господи боже мой! Мать пресвятая богородица! Заступница! пробормотал один из гостей – седенький старикашка, приходя мало-помалу в себя. – Приведет-ли бог утро видеть!

– Ну, заскулил! – сердито оборвал его Ковригин. – Жив, ведь остался, так и лежи!

– Лежи! – грозно огрызнулся Кравер, делая усилие перевернуться на другой бок. – Хозяин! Дом свой как охраняешь! Пришли, как кур передавили!

Где у тебя караульный был, где прислуга!

– Ума не приложу, – кряхтел Ковригин, – стало быть, они и караульного и дворню всю связали. Диво. Как собаки не лаяли!..

– Кто-то развязывать нас будет...

– Ох, батюшки, ломит меня всего: так скрутили, злодеи!..

Медленно тянулось время; казалось, что ночи не будет конца...

28. НОВЫЕ ПЛАНЫ

Два дня спустя после событий, описанных в предыдущей главе, Сергей Николаевич Загорский расхаживал по своему кабинету о чем-то сосредоточенно думал...

Ярко пылал камин.

За ночь в городе выпал первый снег и от этого в комнате было светлее обычного. На мебели были беспорядочно разбросаны предметы мужского туалета. На письменном столе, рядом с патронташем, стоял наполовину отпитый и остывший уже стакан кофе.

Загорский ожесточенно курил и насвистывал сквозь зубы какой-то мотив, что служило у него выражением внутреннего недовольства. Вчера он проиграл в клубе более трех тысяч рублей. Карта упорно не шла к нему... Всякий большой проигрыш действовал на Загорского раздражающим образом: он злился и на себя, и на счастливых партнеров.

Не веселые размышления Загорского были прерваны стуком в дверь.

– Кто там? – окликнул Загорский, останавливаясь среди комнаты.

Вошел Иван Панфилыч.

– Письмо вам, сударь! – протянул он конверт.

– Хорошо; ступай!

– Там посланный ответа дожидает...

Загорский нервно разорвал конверт.

Письмо было от Кравера, который приглашал его сегодня к двенадцати часам дня, заехать в "Европу": поговорить об одном деле и кстати позавтракать.

– Скажи посыльному, что я буду.

Иван Панфилович вышел из комнаты, Загорский посмотрел на бронзовый будильник, стоящий на письменном столе. Стрелки показывали половину двенадцатого.

Надо одеваться – решил Загорский и не теряя времени приступил к туалету. Помощи прислуги он не переносил...

Одевался он быстро и ловко. Минут через 15, облаченный в черную пару, плотно облегающую его стройную фигуру, освежив лицо одеколоном, Сергей Николаевич вышел из кабинета.

– Я ухожу! – бросил Панфилычу, ожидавшему его приказаний.

На улице было довольно свежо, но Загорский в своем дорогом пальто на скунсовом меху не чувствовал холода.

Выездных лошадей он не держал, находя для себя неудобным возиться с конюшней.

В те дни, когда он жил в Томске, у него был нанят извозчик-лихач, который подавал экипаж к десяти часам утра.

Так и теперь: у ворот дома Загорского стояли легкие щегольские сани под медвежьим пологом. При виде Загорского, выходящего из калитки, извозчик зашевелился на сидении и приветствовал барина, снимая шапку.

– С санным путем вас!

– Да... это хорошо. Надоела уже бездорожица.

– Куда прикажете? – пошевелил извозчик вожжами.

– В "Европу".

– Слушаюсь.

Темно-серый иноходец плавно взял с места и понесся по улице, далеко отбрасывая копытами комки свежего липкого снега...

На почтамтской царило оживление: взад и вперед сновали экипажи.

Томичи, обреченные по воле судеб, целую осень тонуть в грязи, спешили воспользоваться первопутком...

Загорский обменялся поклонами с несколькими из своих знакомых, встретившись на улице...

– Подождать прикажете, – спросил извозчик, останавливаясь у подъезда гостиницы.

Загорский молча кивнул головой, в вестибюле гостиницы его встретил швейцар.

– Сергей Николаевич! – отвесил он низкий поклон, бросаясь снимать пальто, – давно не изволили бывать у нас!

– Здравствуй, Матвей! Верно, что давно я не был у вас! Охотился; уезжал из Томска... Что, Кравер здесь?

– Здесь-с! Минут десять, как приехали...

Загорский быстрыми шагами поднялся по лестнице и вошел в общую залу. Был час завтраков и поэтому публики в зале было порядочно. Несся смутный гул голосов, стук приборов, хлопанье пробок. Громадный оркестр в углу залы хрипло и нестройно исполнял марш тореадора.

Загорский остановился у входа и окинул взглядом столики. Кравер, сидящий в одиночестве за одним из столиков, первым увидел Загорского и окликнул его.

Они обменялись рукопожатиями.

– В чем дело, добрейший Рудольф Карлович? – начал Загорский, усаживаясь против своего собеседника. – Вы, кажется, не совсем здоровы, – продолжал он, вынимая портсигар. – У вас такой нехороший вид!

Действительно, Кравер был желт, как лимон. События той памятной ночи и потеря денег сильно подействовали на беднягу. У него разлилась желчь, да и, вообще, чувствовал он себя неважно.

– Скажите лучше, как я еще остался жив! – с горечью отозвался Кравер, нажимая кнопку звонка.

– Я вас не понимаю! – пожал плечами Загорский.

Кравер начал бойко рассказывать, но в это время к их столу подошел лакей.

– Что вы съедите? Я ограничусь яйцом всмятку и бульоном. Нужно держать диету. Я положительно нездоров.

Кравер сделал кислую гримасу.

– Я закажу лангет... соус пикан, понимаешь...

Лакей молча поклонился.

– И дайте полбутылки лафита.

– Слушаю-с!

– Вы не можете себе представить, что с нами случилось на заимке у этого Ковригина, когда вы уехали в город... – начал Рудольф Карлович, морща свой орлиный нос.

– А именно?

Кравер подробно рассказал, с некоторыми даже преувеличениями, историю дерзкого нападения, жертвой которого сделался он и его друзья на заимке.

– Ваше счастье, что вы уехали в Томск и избежали общей участи, – так закончил свой рассказ Кравер.

Легкая ироническая улыбка скользнула по лицу Загорского.

– Ну, я то, положим, мало чем рисковал: ведь карманы мои были уже опустошены никем иным, как вами, многоуважаемый!.. Скажите же, однако, как вам удалось освободиться.

– Мы пролежали до утра... Продрогли до последней степени. К нашему счастью, из города приехал кучер Ковригина, с письмом от его супруги... Он нас и освободил. Караульный оказался также связанным. Остальная дворня мертвецки пьяна, ничего не помнит – очевидно их одурманили...

– Ловко сделано! И следов никаких нет! – Кравер махнул рукой. – Точно сквозь землю провалились! Но довольно об этом: неприятно даже вспоминать! Пригласил я вас сегодня, чтобы потолковать о важном деле...

Кравер понизил голос до шепота...

29. ВИНО, КАРТЫ И ЖЕНЩИНЫ

– Предстоит случай хорошо выиграть!

– Где, – спокойно спросил Загорский, небрежно стряхивая пепел папиросы.

– В Томск приехал один богатый подрядчик с забайкальской дороги страстный игрок. Игру ведет большую. Говорят, что проездом в Красноярске, он в три дня оставил в клубе 17 тысяч, – многозначительно шептал Кравер через стол.

– Верны ли эти данные? – задумчиво покачал Загорский головой.

– За достоверность сказанного ручаюсь головой! – воскликнул Кравер и, опять переходя на полушепот, пояснил: – Меня познакомил с ним Сашка Фальцвейн. А Сашка, как вам известно, не ошибается в людях: нюх имеет.

– Располагает ли этот ваш подрядчик в настоящее время крупной суммой?

– Фальцвейн, не далее как вчера, видел у него бланк перевода на 20 тысяч рублей. Чего ж вам более!

– Гм... вы не знаете, зачем он приехал сюда в Томск?

– Закупить лошадей для своих работ. Вот на этой-то почве я и познакомился с ним. Вы ведь знаете лошадей, и я могу вас познакомить...

– Что ж, познакомьте! Но как вы предполагаете устроить игру?

Кравер помолчал, потер переносицу и, пытливо смотря на на Загорского, начал:

– Видите ли, дорогой мой Сергей Николаевич, можно было бы, конечно, ввести его в клуб, но это будет противоречить моим планам. Не хотелось бы устроить игру домашним образом... Играть мы с вами будем в компании! Понимаете!

Загорский ничего не ответил на это и принялся за поданный завтрак.

– Нужно только суметь втянуть его в игру, – таинственным шепотом заметил Кравер.

– Но у меня нет сейчас достаточной суммы свободных денег. За последнее время я ужасно проигрался, – отозвался наконец Загорский, отпивая глоток вина.

– Сложимся с вами по тысяче, на первый раз будет довольно!

– Хорошо! Однако, прежде, чем толковать о деталях, я хотел бы лично увидеть этого господина. Ваш Фальцвейн, может быть, что-нибудь напутал.

– Кончайте ваш завтрак и едем к нему.

– К кому!

– К Шельмовичу, фамилия так подрядчика... Он обещался ждать меня до двух часов дня.

– А где же он остановился? – полюбопытствовал Загорский, вынимая из жилетного кармана зубочистку.

– В номерах... Недалеко отсюда – на обрубе...

– Едемте, у меня здесь лошадь!

Они расплатились за завтрак и вышли из гостиницы.

Быстрый иноходец в две минуты доставил их до меблированных комнат, где квартировал "подрядчик" Шельмович, с которым наши читатели уже знакомы по предыдущему рассказу.

– Однако! – поморщился Загорский, втягивая носом кислый воздух темного коридора. – В какой помойной яме живет этот ваш знакомый!

– Экономия, батенька, свойственна всем коммерческим людям! – отозвался Кравер.

В знакомом уже нам номере их встретил г-н Шельмович, одетый на этот раз в модный элегантный смокинг и белый жилет. Черный шелковый галстук был защиплен громадным поддельным бриллиантом. Такие же камни сомнительного происхождения украшали крючковатые пальцы мнимого подрядчика.

– Прошу, господа! – приветствовал он гостей, делая театральный жест.

– Я давно уже жду вас, многоуважаемый Рудольф Карлович! – продолжал Шельмович. – Отчего вы не пожаловали раньше – к завтраку?

– Позвольте вам представить моего друга – Сергей Николаевич Загорский!

Лицо Шельмовича озарилось приятнейшей улыбкой, точно он увидел нечто давно жданное и горячо желаемое.

– Очень, очень рад! – протянул он Загорскому обе руки. – Будем знакомы! Шельмович, Исай Яковлевич!

Загорский холодно ответил на рукопожатие и молча уселся на предложенный стул. Шельмович волчком закрутился по комнате.

– Я так рад видеть вас! Скажите, чем вас угощать! Вы курите. Вот не угодно ли сигары... Рекомендую – настоящие, манильские! Только во Владивостоке можно достать такие сигары... в Петербурге, у Фека, надо заплатить сто рублей за ящик, и то получите худшего качества!

– О, не беспокойтесь, пожалуйста, мы только позавтракали, – заметил Кравер. – Вот, – продолжал он, – мы вчера говорили с вами, Исай Яковлевич, относительно выбора лошадей... Мой друг большой любитель и знаток в этом деле и, наверное, не оставит нас своим советом.

Шельмович даже руками замахал:

– Что вы! Что вы! Разве я смею злоупотреблять любезностью господина Загорского!

– Это меня не затруднит! – поклонился последний.

– Можно войти? – послышался в это время за дверью женский голос.

Шельмович стремительно бросился к двери.

– Прошу прощения, господа! – отнесся он к своим гостям. – Войдите, пожалуйста!

Дверь открылась. На пороге комнаты показалась Катя в длинном меховом манто и дорогом боа. Сзади ее смущенно улыбалась молоденькая девушка, одетая просто, даже бедно.

– Боюсь, что мы не вовремя! – окинула присутствующих пристальным взором Катя. Глаза ее на минуту остановились на лице Загорского, который бесцеремонно рассматривал спутницу Кати. – Какое странное сходство! подумала Катя. – В таком случае мы зайдем потом! – обратилась она к Шельмовичу.

– Как вам будет угодно! Пожалуйте! – любезно улыбнулся он. Он вышел проводить девушек.

– Вы не теряете времени! – многозначительно произнес Кравер, когда хозяин снова вернулся в номер.

– Вино, карты и женщины! – деланно рассмеялся Шельмович. – Моя слабость!

– Кстати о картах! Не приедете ли вы сегодня ко мне вечерком? Составим игру, – подхватил Кравер.

– Ах, пожалуйста! Я очень благодарен за приглашение! По вечерам я умираю со скуки! – поспешил согласиться Шельмович.

Обменявшись еще несколькими незначительными фразами гости откланялись.

– До вечера! Я вас жду! – еще раз напомнил Кравер. – Вы куда? – спросил он Загорского, выходя на крыльцо.

– Домой! – кратко ответил тот, усаживаясь в санки.

Кравер в свою очередь взял извозчика.

Домой, однако, Загорский не поехал. Он, проехав улицу, велел вновь вернуться в номера...

Шельмович встретил его улыбкой, но Загорский огорошил его сразу:

– Я вас знаю! Не пробуйте увернуться. Кравер собирается обыграть вас, как богатого подрядчика; на самом же деле вы – шулер и аферист! Молчите, говорю вам! Я не буду вам мешать! Можете обчистить Кравера, как липку! Я требую от вас одного!

– Именно! – пробормотал Шельмович.

– Та девушка, которая приходила к вам сейчас, молоденькая, должна быть моей! Понимаете!

– Ну, как же, однако! – слабо запротестовал Шельмович.

– Ни слова больше! Я догадываюсь: вы хотели купить ее как свежий товар. За вами и раньше эти дела водились... Согласны ли вы уступить ее мне?

– Хорошо!.. Пусть будет так...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НА ПУТИ К ВИСЕЛИЦЕ

1. ПОД ВОЙ МЕТЕЛИ

Глухая зимняя ночь... Улицы города занесены снегом и тонут в темноте.

Снежная пурга проносится над спящим городом, поет однообразную унылую песню... Жутко... Страшно в такую ночь выходить на улицу...

...Бум, бум, бум... – слабо разносится сквозь шум непогоды удар колокола.

Бьет полночь.

В одной из самых глухих улиц города тянется занесенный снегом пустырь. Посредине его черный флигель. Из двух окон верхнего этажа ложится полоса света. Для того, кто захотел бы попасть в это уединенное жилище, два освещенных окна среди мрака бурной непогоды, служили бы прекрасным маяком.

Заглянем под кровлю флигеля. Большая мрачная комната с обвалившейся штукатуркой не имеет никакой мебели, за исключением деревянной скамейки и черного стола, на котором горит свеча, воткнутая в пивную бутылку. Сквозь разбитые и заложенные окна тянет холодным воздухом и колеблется пламя свечи, отчего по стенам комнаты и на потолке дрожат причудливые тени. В комнате двое: громадный широкоплечий мужчина со зверским выражением лица, кривой на один глаз и наш старый знакомый – Сенька Козырь.

На столе перед ними стоит наполовину распитая бутылка, "монопольки", лежит черный хлеб и огурцы, завернутые в бумагу. Собеседники выпивают прямо из горлышка, строго соблюдая очередь, и разговаривают вполголоса.

– Двенадцать часов пробило! – сосчитал Козырь, уловив чутким ухом удары колокола на церкви женского монастыря, который был недалеко от этого дома.

– Полночь... Стало быть скоро придет. – Заметил рябоватый верзила. – Ну и погодка же: того и гляди крышу своротит...

– Самый сибирский буран!

– Это нам на руку: все обходные теперь забились в будки.

– Давай выпьем, что ли? – предложил Козырю его товарищ.

– Тяни – твоя очередь, – отозвался Сенька.

Гигант не заставил себя долго ждать и просить два раза. Обхватив своей громадной рукой бутылку, он жадно сделал два больших глотка, крякнул и сплюнул.

– Я, брат Сенька, пред серьезным делом завсегда выпиваю, – пояснил он, потому с угару-то много способнее!

– Это ты правильно! – согласился Сенька.

В свою очередь он приложился к бутылке.

– Ежели человек малость навеселе, каждое дело лучше идет. А давно уж мне не приходилось в "глухую"-то работать (грабеж, заканчивающийся убийством жертвы). – Добавил гигант, методически, не торопясь разжевывая хлеб.

– Может и так дело обойдется: насухую! – высказал предположение Козырь.

– Ну, вряд ли... Ведь сам старик у себя в кабинете спит. Услышит нас проснется... По мне – это еще лучше: по крайности все следы заметешь.

Свидетелей не оставишь! Ежели говорить по правде: так я ведь и в Сибирь пришел из-за этого самого. Молод был, глуп. Взяли мы это у нашего барина шкатулку с деньгами, а самого не тронули. Ну он после и доказал.

Разговор двух приятелей был прерван сильным стуком в дверь где-то на нижнем этаже.

– Ступай! – поднялся со скамейки Козырь. – Должно, пришел! Пойти отворить, а то старуха спит, чай...

Он вышел из комнаты и через некоторое время вернулся в сопровождении Сашки Пройди-свет. Последний был одет в темное теплое короткое пальто, все запорошенное снегом. Голова его была закутана в башлык. Войдя в комнату, он отряхнул снег и проворчал, разворачивая концы башлыка:

– Ну, ночка! Черт бы ее побрал! Ветер так и режет, намело прямо по колено!

– Выпей с холоду-то! – предложил Козырь.

– И то, надо выпить, – взялся Александр за бутылку. – Прямо невозможная погода!

Отпил, поперхнулся и закашлялся.

– Кто-то торопится, – усмехнулся Козырь.

– Нам надо торопиться, ребята, – начал Александр. Собирайтесь-ка, в добрый час! Ты, Филька! – обратился он к верзиле, – захватил все с собой?

– Все взял!

– Так одевайтесь же!..

Филька и Козырь начали одеваться с неровной торопливостью людей, жизнь которых скла-дывается из ряда опасных приключений. Одевшись, Филька сунул себе за пазуху необходимые принадлежности ночных громил: связку отмычек, "вертун" (небольшой коловорот), "змейку (тоненькая пилка). Козырь захватил железный ломик – "фомку" и холщовый мешок.

– Револьверы у вас заряжены, – осведомился Пройди-свет.

Козырь утвердительно кивнул головой.

– Имейте ввиду, что к ним можно прибегнуть только в крайнем случае: не надо производить шума! В случае, если придется старика разбудить, так ты, Филька, его тихим манером, понимаешь...

Филька сделал выразительный жест рукой.

– И не пикнет!

– Ну, айда, ребята!

Громилы по одиночке спустились по скрипящей лестнице. Разбудили хозяйку квартиры, велели ей запереть дверь.

Снежная пурга засыпала глаза им, едва они вышли из сеней.

– Ну, в такую погоду добрый хозяин собаки на двор не выпустит! поежился Козырь от резкого порыва ветра.

– Шагай, ребята, смелей! – бодро крикнул Пройди-свет. Подавая своим товарищам пример, он мужественно двинулся в темноту ночи, не обращая внимания ни на снег, ни на ветер... Три черных силуэта бесшумно и зловеще скользили вдоль пустынных улиц.

Холодная метель заметала их следы, кидала в их лица острые жгучие снежинки...

– Ох, не приведи господь крещеному человеку в такую непогоду в дороге быть! – пробормотал Сенька, надвигая на уши шапку. – Сгинешь ни за понюшку табаку.

Тот, кто услышал бы этот короткий разговор, никогда бы не подумал, что это говорят люди, идущие на убийство.

– Остановись тут, на углу, – скомандовал Пройди-свет Козырю, когда они достигли цели своего путешествия.

Дом, куда намеревались проникнуть наши герои, стоял на углу двух улиц, людных и оживленных днем и совершенно пустынных ночью. В доме, очевидно, все спали крепким сном, так как ни одного окна не было освещено. Оставив Сеньку на "стреме", Пройди-свет и Филька поднялись на парадное крыльцо и быстро, не теряя времени приступили к взламыванию двери. Для этой цели каждый из них вынул по коловороту, провернули четыре дырочки, затем запустили пилку и выпилили в двери квадратное отверстие.

Операция эта заняла не более 20 минут. Затем Александр просунул в отверстие руку и снял дверной крючок.

– Шагай за мной, – прошептал Сашка, входя первым в темные сени.

2. ЗВЕРСКОЕ УБИЙСТВО

Сенька Козырь, после того, как его товарищи, взломав парадную дверь, скрылись в сенях, последовал их примеру.

– Запри дверь, – шепотом приказал Пройди-свет.

Дверь была заперта. С улицы никто бы не заметил, что в сенях хозяйничают громилы.

Сашка вытащил из кармана небольшой электрический фонарик с запасной батарейкой, нажал кнопку и осветил сени. Расположение дома было известно заранее. Осторожно, чтобы не поднимать шума, громилы прошли вглубь сеней. Здесь было окно, выходящее из прихожей и защищенное двойной рамой. Размеры окна были достаточны для того, чтобы пролезть человеку.

– Действуй! – приказал Пройди-свет Фильке.

Тот достал из-за пазухи несколько правильно обрезанных листов сахарной бумаги, смазанной медом. Быстро, привычными движениями, налепил один кусок бумаги на стекла и нажал ладонью. Стекло бесшумно лопнуло и было вынуто из рамы. Тоже самое повторил Филька еще и еще раз, пока рама не была освобождена от стекла. После того, как стекла были вынуты, Фильке не стоило большого труда отогнуть гвозди и вытащить раму. Такая же операция была произведена и со второй рамой...

Путь для разбойников был открыт.

– Прыгай! – повелительно шепнул Александр. Филька быстро и бесшумно проскользнул в прихожую. Его примеру последовали и те двое. Теперь они стояли посреди прихожей, из которой вели во внутренние комнаты три двери, сейчас запертые. Александр закрыл фонарь, и они остались в темноте.

– Тихо!.. Надо оглядеться.

– Все спят кажется!

Действительно, в доме царила глубокая тишина. Очевидно, хозяева спокойно спали, не тревожась мрачными предчувствиями. Прошло несколько минут, пока глаза громил свыклись с темнотой.