Текст книги "Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей"

Автор книги: Валентин Рушкис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Валентин Соломонович Рушкис
Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей

Глава первая, в которой попадаются во-от такие щуки

Ох, до чего быстро стемнело! Интересно, который теперь час? Восьмой? Девятый?..

Во́лли возвращался в отличном настроении: кроме плотиц и окуньков, он тащил домой здоровенную щуку.

Еще и сейчас Волли жмурился от удовольствия, вспоминая, как метнулся в сторону поплавок его самой большой удочки, где на крючке-тройнике ходил живец. Рыбаку пришлось вынести трудную борьбу, прежде чем великанша сдалась. Она старалась уйти в камыши, норовила ударить по леске могучим хвостом, пробовала стащить в воду самого Волли, словно разглядев, что он очень… Ну, положим, не очень маленького роста, но и не какой-нибудь дылда вроде директорской дочки Юты и Ка́лью Та́ммепыльда.

Но потом щука сдалась и вот теперь висит на пруте. Волли остановился, поднял рыбину повыше и – в который раз! – принялся рассматривать ее. Великолепная щучина медленно крутилась, подставляя взору Волли то черную спину, то зеленый в крапинку бок, то жирное белое брюхо…

Рыбак огляделся по сторонам, вздохнул и снова тронулся в путь. Нет, не везет, опять ему не везет! Никто из жителей Ме́тсакюла не вышел из дому в этот поздний час, и никто, кроме самого Волли, не мог сказать: «Ах, какое чудище выудил! Ну и молодец!»

Вот бы сейчас встретить Андреса! И куда это он делся? Еще на последнем уроке они сговорились вместе пойти на озеро. Но Андрес куда-то делся. Небось опять уткнулся в свои книжки, зачитался… Волли ждал-ждал да и ушел один. Конечно, завтра он расскажет другу, какую щуку ему удалось вытащить. Но, во-первых, это завтра. Во-вторых, Андрес, того и гляди, не поверит. Почему-то рыбакам не всегда верят. И совершенно напрасно. Конечно, крупная рыба сильней и умнее, и поэтому ее не так легко поймать. Но сегодня-то Волли вытащил эту огромную рыбину! Несет ее домой!

И никто-никто, даже лучший друг, не видит его щуки! Ох, до чего обидно!

Дома, конечно, будет торжество. Мама перестанет ворчать на Волли и скажет: «Теперь вижу – ты у меня молодец!» Если дома будет и отец, он, наверно, пошутит: «Больше тебя щука-то!» И еще скажет: «Помощник растет!»

А сестренки будут смотреть разинув рот и лопаться от зависти. Особенно Ма́ри…

Нет, не везет ему в жизни! У людей бывают братья, даже старшие, а тут – четыре сестренки, мал мала меньше. Правда, Мари добралась уже до третьего класса, но все равно она мала и, кроме того, – девчонка. Конечно, расти она еще будет, но ведь и Волли за это время станет старше! А девчонкой она останется навсегда. Тут уж ничем не поможешь.

Щука вздрогнула, ударила по воздуху хвостом и снова затихла. Фу, до чего она тяжелая! Хорошо бы отдохнуть. Не ночевать же здесь…

Если бы хоть кто-нибудь из его друзей вышел сейчас на улицу, любой из них сказал бы: «Вот это да!» А Волли сделал бы вид, что не понимает, чему это они удивляются. Потом вот так кивнул бы головой на щуку: «Это вы о ней? Подумаешь! Тут и не такие водятся!»

А если бы сейчас встретился Андрес, Волли сказал бы: «И куда ты сегодня делся?! Смотри сюда!» Андрес взглянул бы на рыбину и, может быть, даже лопнул бы от зависти.

Хотя нет. Андрес не такой. Это настоящий товарищ. Один раз на арифметике все сказали, что не поняли задачи, и Андрес тоже сказал, что не понял. А сам отлично все понимал, он всегда все знает и понимает. Тогда учитель Пи́хлакас рассердился и поставил им всем двойки. И Андресу. А тот еще утешал Волли, даже стишок сочинил:

 
Нынче Пихлакас, в ударе,
Нам с тобой влепил по паре.
Ну и что же, сложим их —
Есть четверка на двоих!
 

Он молодец, этот Андрес. Его всегда ставят в пример, особенно ему, Волли, которого многие почему-то считают лентяем, хотя он все время что-то делает. Мать и отец на работе, четверо сестренок весь день ходят следом, как утята за уткой, не отвяжешься. Для личной жизни совсем не остается времени. То есть для личной жизни еще кое-как можно выкроить, а вот для домашних уроков – никак.

Да, не забыть бы: там какие-то примеры на дом заданы. На дроби. Обязательно нужно сделать, а то Пихлакас опять скажет: «Лентяй». Смешные люди! Волли так устал, прямо из сил выбился, а они не понимают. Эти крупные щуки, они такие тяжелые…

Волли поставил удочки возле дома, поднялся на крыльцо. Он не сразу открыл дверь: нет, такой улов нужно внести торжественно! Например, если взять щуку правой рукой и выдвинуть ее немного вперед, рыбина сразу бросится в глаза. Все так и ахнут. А плотиц с окунями можно повесить рядом: тогда щука будет выглядеть еще величественней… Брысь! Вот нечистая сила! Почему это кошка уверена, что Волли ловит рыбу именно для нее? Чуть не унесла…

Теперь все в порядке. Так… Дверь можно толкнуть ногой… Вперед!

И Волли вошел в сени. Он вошел с гордо поднятой головой. Точнее говоря, в сени торжественно вплыла щука, а Волли появился уже вслед за ней.

Но здесь никто не ахнул. В сенях было темно и пусто.

Никто не ахнул и в комнате. Здесь тоже было темно. Из темноты доносилось дружное посапывание сестренок, изредка негромко всхрапывал отец да еще тикали ходики, отстукивая убегающие секунды.

Этих секунд до прихода Волли убежало столько, что сейчас дело близилось к полуночи. Так поздно! Кто бы мог подумать!

На кухонном столе белело полотенце. Под ним, укрытые от мух, нашлись два щедрых ломтя хлеба с маслом и кружка молока. Ох, оказывается, и проголодался же он!

Но сначала нужно вынести щуку в сени.

Волли ощупью нашел гвоздик под самым потолком и старательно повесил свой улов рядом с детской ванночкой. Тут уж никакая кошка не достанет. Взбрело же на ум первобытным людям – нашли кого приручать!..

Потом Волли с наслаждением жевал хлеб, сильно пахнущий рыбой. Иногда попадалась даже чешуя – ну кто моет руки в полночь, когда взрослые спят и от мытья никто не получит никакого удовольствия?

Молоко было холодное и душистое. Волли с наслаждением вытянул всю кружку. Только на секундочку приостановился – дух перевести.

Раздеваясь, он еще немножко повздыхал. Такую щуку – и никто не видел. Конечно, завтра в школе он расскажет… Ой-ой, примеры так и не сделаны, опять не хватило времени. Ну, не вставать же сейчас. Придется на переменке скатать у Андреса.

И зачем вообще выдумали эти дроби? «Простые»! Ничего себе «простые»… Нельзя же поймать полщуки или четыре пятых… Вот он поймал целую щуку. Одну целую. И все равно никто его целой щуки не видит. Даже Андрес, который куда-то запропастился…

Эти мысли ворочались у Волли в голове медленно-медленно, пока совсем не остановились. Они остановились, потому что Волли уснул.

Он уснул так крепко, что не услышал ни оглушительного грохота, ни плача сестренок…

А мать Волли проснулась, приподняла голову и тревожно схватила мужа за руку:

– Гроза?

– Нет. Не похоже. Это у нас. В сени кто-то ломится, что ли…

Отец поднялся и пошел в сени. На кухне он на всякий случай взял длинную кочергу и поудобнее прикинул ее в руке. Кто его знает, что там случилось…

Наскоро успокоив девочек, в сени выбежала и мать. Отец уже понял, в чем дело. Посветив спичкой, он показал жене на щуку, висящую на стене, и на детскую ванночку, лежащую на полу. Щука еще и сейчас подрыгивала хвостом. Ясно – щука ударила хвостом по ванночке, та сорвалась с гвоздя, сбила со скамейки пустые ведра – бах, бах! – и грохнулась в таз – бух!..

– Опять проделки Волли! – сокрушенно сказала мать, собирая ведра, раскатившиеся по сеням.

– Добился все-таки. Поймал, – усмехнулся отец, глядя на щуку.

Они вернулись в комнату. Ощупью достав сигарету, отец чиркнул спичку, но, прежде чем закурить, осветил веснушчатое лицо сына с вихрами рыжих волос, разметавшимися на подушке. Грубовато и одновременно нежно, как умеют говорить только отцы, он сказал:

– Помощник вырос.

Но Волли ничего не слышал: он крепко спал, надув губы и вздыхая во сне.

Да и все мы – разве мы знаем, разве помним, сколько раз склонялись к нашему изголовью заботливые матери и отцы?

И сколько хороших-хороших слов мы не услышали просто потому, что слишком крепко спали!

Глава вторая о том, где же был Андрес

Андрес был хорошим другом. Очень хорошим. И, конечно, он ни минутки не собирался надувать Волли. Просто так сложились обстоятельства.

После уроков Андрес зашел домой за удочками, наскоро перекусил и побежал на озеро. Точнее – собирался бежать на озеро. Едва он вышел за дверь, как сразу увидел, что на горе за речкой толпятся тракторы и люди. Именно толпятся. Разве мог Андрес не узнать, в чем там дело? Он так и решил: сперва заглянет на гору, а потом побежит на озеро, к Волли.

На гору еще неделю назад машины привезли большие решетчатые штуки, сделанные из железа.

Теперь люди собирали все эти детали в одно целое, длинное и громоздкое.

Когда нужно было подтащить железные куски, рабочие поднимались в кабины своих тракторов и заставляли эти сильные машины помогать себе.

Никто не командовал, даже разговоров никаких не было, все понимали друг друга без слов. Как только куски железа плотно подходили один к другому, рабочие скрепляли их болтами и закручивали гайки.

Андрес положил удочки на землю, подошел поближе и потрогал гайку. Гайка не поддавалась – крепко закручена!

– Тебе чего надо? Куда лезешь? – грубовато спросил его по-русски один из рабочих, рослый детина с голубыми глазами.

– Пускай поинтересуется, – добродушно отозвался другой. – Приглядывайся, мальчик, дядя Коля не злой, он только так…

– «Так, так»… – ворчливо передразнил его голубоглазый дядя Коля. – Не ровен час – придавим, тогда что? Тут, брат, не игрушки… Тебя как зовут-то?

– Меня зовут Андрес Са́лусте, – ответил Андрес, старательно выговаривая слова.

По русскому языку у него были четверки и пятерки, но по-русски он говорил только в школе, на уроке. И вопрос, который его очень интересовал, он задал не совсем складно:

– А что это такой?

Тогда рабочие рассмеялись, а один из трактористов, молодой гладковолосый парень, заговорил с Андресом по-эстонски и дал ему в руки большой гаечный ключ. Андрес слушал его, а сам закручивал гайки. Правда, потом дядя Коля эти гайки проверял и еще немного подкручивал, но все-таки это была настоящая работа.

Гладковолосый – его звали Уно – рассказывал, что их бригада сооружает высоковольтную линию передачи. Сейчас они собирают опору на земле. А потом ее поднимут. Там, позади, видны опоры, которые уже поставлены: вон они, чуть похожие на букву «А».

Андрес смотрел туда, куда показывал Уно, и видел линию опор, уходящую далеко-далеко. Там эти мачты казались тоненькими, словно собранными из спичек. А здесь, на земле, лежали грубые и очень тяжелые куски металла. Никак не верилось, что и эта опора, когда она встанет на свое место, тоже будет казаться тоненькой.

Когда Уно поднялся в кабину трактора, то пригласил туда и нового своего знакомого. Они вместе подвозили трактором куски металлической решетки, которые, оказывается, назывались траверсами.

Уно рассказал, что дядя Коля – бригадир, белорус и что у него есть сын, тоже ученик шестого класса. Что Уно – эстонец, а вон тот парень – грузин, но говорят они между собой по-русски. Без русского языка при их работе не обойтись: монтажники-линейщики все время идут со своими линиями по разным республикам, чтобы электричество было везде-везде.

– И у нас будет электричество? – спросил Андрес.

– Будет! – уверенно ответил Уно. Потом подумал и добавил: Только не сразу. Наша линия пройдет мимо – она очень высокого напряжения. Но когда-нибудь здесь построят подстанцию, и тогда ток придет и в вашу деревню.

Этот разговор шел урывками – ведь они все время работали и только изредка перебрасывались одной-другой фразой. Поэтому времени на разговор ушло много, и дядя Коля в конце концов посмотрел на часы и скомандовал:

– Ну, хватит, ребята! Давайте ночлег искать.

А Уно сказал Андресу:

– Так и живем – переберемся километров на тридцать вдоль линии и переезжаем на новую квартиру. Как ты думаешь, вон в том доме примут нас на постой? – И он показал на большой дом Ви́йу Ны́гес, стоящий над речкой на крутом и высоком берегу.

– Пойдем спросим, – ответил Андрес. – Там пять комнат, а живут только двор – старая Вийу да еще квартирантка, наша учительница пения. Места много. Только тетя Вийу не любит чужих.

– Ничего, – успокоил Уно, – разве мы чужие? Мы линию ведем!

Андрес шел в этот дом неохотно. Он не любил старую Вийу, недолюбливал и учительницу Эмму Рястас. А еще меньше нравился ему хрипун Тукс, который всегда сидел на цепи и прослыл самой злой собакой в Метсакюла. Однажды этот Тукс сорвался и такого натворил…

Разумеется. Андрес собак не боялся, даже таких, как Тукс. Он только покрепче сжал в руках удочки – в случае чего, он ему покажет!

Но Тукс не сорвался, хотя и заливался своим противным лаем, подпрыгивал на цепи, стараясь дотянуться до гостей. Тетя Вийу, не открывая двери, спросила через крохотное окошечко: кто такие, зачем пожаловали? Уно объяснил ей, что они ведут линию электропередачи, устали и хотят переночевать.

– А мне не нужно ни ваших линий, ни ваших передач! – отозвалась Вийу Ныгес.

– Мы хорошо заплатим, – сказал Уно.

– Лишняя копейка старухе не помешала бы… А пустить не могу. Места нет. Идите с богом.

– Но у вас, говорят, пять комнат… Живете вы только вдвоем…

– А вы уже и комнаты сосчитали? – удивилась старая Вийу. – И жильцов? Вот и пусти таких!.. Идите своей дорогой!

– Тетя Вийу, это очень хорошие люди, – вмешался Андрес.

– И ты здесь?! – разглядела его Вийу. – И куда смотрит твоя мать! Господи, поздний вечер, а ребенок путается с кем попало! Марш домой!

– Тетя Вийу, я… – начал было Андрес.

Но Вийу Ныгес захлопнула окошко, давая понять, что разговор окончен.

Андрес виновато посмотрел на рабочих и негромко сказал:

– Я так и думал. Идемте лучше к нам. У нас будет хорошо.

И все они пошли тропинкой вниз, под гору, к маленькому домику Салусте.

Дорогой Уно вдруг спросил:

– У этой Вийу есть дети?

– Нет, – ответил Андрес.

Шагов тридцать они прошли молча. А потом Уно сказал:

– Очень страшно вот так жить и умереть на своем хуторе, всегда ворчать и никому ничем не помочь.

Тут они подошли к речке, которую все в Метсакюла так и называли «речка», хотя ее можно было назвать и ручьем. Андрес шел первым, и вслед за ним все перебрались на другой берег, прыгая с камня на камень.

Увидев в огороде свою мать, Андрес бросился к ней и весело крикнул:

– Мама! Смотри, кто к нам идет! Это линейщики, они хотят у нас переночевать. Можно, да?

Хе́льги Салусте тихонько ахнула такая маленькая хибарка, просто неудобно… Но дядя Коля, бригадир, сказал ей по-русски:

– В тесноте, да не в обиде…

И у всех отлегло от сердца. Пока Хельги хлопотала в доме и на сеновале, чтобы поудобнее разместить линейщиков, Андрес с гостями вернулся к речке – умыться. И тут, вспомнив дела этого долгого дня, он сказал Уно:

– Жалко, что ваша линия пройдет мимо. Вот если бы электричество загорелось и у нас…

– Дай срок, все будет, – отозвался Уно, бросая в лицо пригоршни свежей, чистой воды. А если уж так не терпится, возьмите да и постройте себе электростанцию.

– Сами?

– Конечно. Хотя бы на этом ручье.

– Разве можно? – удивленно спросил Андрес.

– Можно.

– А как это «сами»?

– Ну, колхоз или совхоз… что тут у вас? Я таких небольших электростанций много видал. Вода крутит турбины, генератор дает ток, во всех домах светло. Очень просто.

– Сами? – то ли спросил, то ли подумал вслух Андрес. – Очень просто?

Кто знает может быть, именно с этого все и началось?..

Глава третья, где ссорятся лучшие друзья

Волли твердо решил прийти в школу пораньше, чтобы успеть рассказать о своей щуке всем-всем. Особенно Андресу. Пусть почешет в затылке – вот, не пришел, а может быть, эта щука попалась бы как раз ему!

К сожалению, явиться в школу раньше всех Волли никогда не удавалось. Просто невезение какое-то. Когда бы он ни поднялся с постели, как бы ни торопился, звонок всегда заставал его в раздевалке. Он даже пробовал обмануть себя и переводил ходики минут на десять вперед; но и это не помогало, только приходилось еще и мучиться, вычитая в уме эти десять минут, чтобы сообразить, сколько же времени на самом деле…

Вот и сегодня он кое-как нацепил пальтишко на вешалку и под аккомпанемент звонка сломя голову помчался по коридору, чтобы обогнать аккуратного и придирчивого учителя Юхана Ка́эра. Подумаешь, ботаника! Кому это нужно? Словно Волли собирался всю жизнь разводить какие-нибудь однодольные или двудольные…

Но Юхан Каэр не только преподавал ботанику, он был еще и директором Метсакюлаской восьмилетней школы. Так что обогнать его в коридоре было совершенно необходимо.

Волли успел таки прошмыгнуть в раскрытую дверь класса раньше, чем в нее вошел директор, и даже добежал до своей парты. Садиться он не стал – какой смысл усаживаться, когда все равно сразу придется вставать?

Он сидел на самой-самой первой парте, рядом с отличником Андресом Салусте. Тот уселся здесь, потому что был немного близорук. Волли любил думать, что выбрал эту парту из-за того, что дружил с Андресом. Впрочем, в душе он понимал, что посадили его сюда неспроста. Как относились к соседству с ним педагоги, Волли мало интересовало. Но самого его близость учителей, или «учил», как он их для краткости называл, честно говоря, обременяла. А директора Волли прямо-таки побаивался, хотя и его за глаза называл куда короче: «дир».

Действительно, не станешь же разговаривать с Андресом под самым носом у дира! Что же теперь, до перемены ни слова не сказать о вчерашней щуке? Да кто же такое вытерпит? Придется писать…

И в тетради по ботанике, под рисунком цветка семейства зонтичных, похожего на истыканный карандашом зонтик, появилась фраза:

«А я вчера поймал щуку».

Учитель что-то рассказывал. Глядя широкораскрытыми глазами ему в рот, Волли локтем подвинул тетрадку поближе к другу. Тот искоса взглянул, прочел, но только пожал плечами.

«Очень-очень большую щуку», – написал Волли. И, поскольку Андрес опять не заинтересовался, обиделся и приписал: «Я тебя ждал. А ты не пришел. Дурак».

Тут уж Андрес не выдержал. Он придвинул к себе тетрадку Волли и вывел своим красивым почерком: «Сам дурак. Я помогал строить линию электропередачи».

«Врешь!» – молниеносно ответил Волли. Для убедительности он написал это очень крупными буквами. Но вдруг тетрадка отъехала от него и начала медленно подниматься. Она поднималась долго и высоко, потому что директор Юхан Каэр был человеком богатырского роста.

Глядя на свою тетрадку, Волли тоже начал медленно подниматься и так и остался стоять за партой, грустно склонив голову набок. Не везет. Ну что будешь делать, если человеку не везет в жизни!

– Волли Кру́ус, я вижу – ты не собираешься стать ботаником, – произнес директор, изучив содержание записей под рисунком зонтичного растения.

– Да, товарищ директор. Не собираюсь, – скромно подтвердил Волли.

– Но ты мог бы уважать если уж не меня, то хотя бы своих товарищей. А то и Андрес Салусте начинает с тобой в почту играть… Ведь это твой почерк, Салусте?

Андрес быстро встал, вытянув шею, близоруко вгляделся в злополучную страничку и очень удивленно сказал:

– Да, товарищ директор, кажется, мой.

– Та-ак… Впрочем, ты тоже интересуешься не ботаникой, а электротехникой. Даже строишь линии передачи!

Класс расхохотался.

И Андрес вдруг обиделся:

– Простите, товарищ директор, конечно, я виноват. Мы больше не будем переписываться на уроке. Но линию передачи я помогал строить. Монтажникам помогал. Это правда. И они говорят, что на нашей речке можно построить гидростанцию. Тогда будет электричество. У нас.

– Садитесь. Оба садитесь, – сказал директор. Сам он тоже сел за стол. Помолчав, добавил: – О такой гидростанции мы уже думали. Но об этом после. Продолжаем урок. Итак, растения этого семейства…

Ох, и шуму было на переменке! Все побежали к речке, откуда было немножко видно, как вдали поднимали опору. Тракторы тянули ее стальными канатами, и вся железная буква «А» медленно вставала на ноги. Андрес объяснял друзьям, что к чему, и все его слушали. Даже Юри Ку́узик из восьмого класса, который тоже пришел на берег.

– Они поведут линию очень далеко, – рассказывал Андрес. А нам они советовали построить свою электростанцию. Тут, на нашей речке.

– Ишь какие ловкие! – наморщил нос Волли. Могли бы нас осветить и от своей линии.

– «Могли бы, могли бы»! – передразнил его Андрес. – Много ты понимаешь! От их линии нельзя, она слишком сильная.

– И хорошо, что сильная, – упрямился Волли. – Значит, можно!

– Нельзя!

– Можно!

– Нельзя!

– Можно!..

Кто их знает, они, наверно, даже подрались бы, если бы не вмешался Юри Куузик. Юри очень любил физику, всегда возился со всякими штучками, и поэтому все его уважали.

– Правду сказали монтажники, – заявил Юри. – Эта линия очень высокого напряжения, и никто не станет строить здесь понижающую подстанцию, ясно? Это все равно что заставить паровоз чай кипятить. А вот если нам действительно гидростанцию построить – блеск! Электроэнергия! Даже иллюминацию могли бы устроить. Ясно? Радио – не от батарей, а от сети!

– Кино свое пускали бы… – помечтал Рауль Паю.

Директорская дочка Юта всплеснула руками и даже взвизгнула от восторга. Андрес, позабыв недавний спор, таинственно отозвал Волли в сторону:

– Слушай, я стихи сочинил! Почти готово. Вот:

 
Всегда победа рядом с нами,
В труде упорен пионер.
Мы выйдем стройными рядами
И гидростанцию та-та…
 

– Что мы сделаем с гидростанцией? – не понял Волли.

– Построим. Там рифма не получилась. Пока. Потом доделаю. Нравятся стихи?

– Не нравятся. Пока, – покачал головой Волли. – И вообще все это не нравится.

– Ты не хочешь строить гидростанцию? – поразился Андрес.

– Когда же ее строить?

– Ну… после уроков. Можно по воскресеньям… Будем копать землю, бороться с водой.

– Нет. Не хочу. Копайся и борись без меня. Что я, дурак, что ли?

– Нет, умный, очень умный, это мы дураки! – обиделся Андрес.

– Правильно! – подзадорил Волли. – Вы копайте, а я щук буду ловить. Знаешь, какие щуки ловятся в Большой заводи? Я вчера…

Но и тут Волли ничего не удалось рассказать. Андрес презрительно посмотрел сверху вниз – ему хорошо, он все-таки повыше! – и процедил сквозь зубы:

– А мы и без рыжих обойдемся!

И пошел в класс. Правда, Волли догнал его и здорово треснул по шее. Но Андрес, даже не обернувшись, больно стукнул друга локтем в нос. Да как больно!

Впрочем, и это можно было бы стерпеть, если бы все происходило с глазу на глаз. Чего не бывает между друзьями! Но тут же рядом болтался толстый Рауль. И, конечно, он все слышал. Все! Даже страшное оскорбление – Волли терпеть не мог, когда его называли рыжим!

На следующем уроке молоденькая учительница Эви Ка́лдма еле справлялась с классом. Раздавался шепот, перелетали записочки, ученики отвечали невпопад. Только один школьник вел себя отлично – как ни странно, это был непоседа Волли Круус.

Ни за что, ни за что на свете он не будет строить никаких гидростанций. Он будет ловить щук. Больших. По две, по три, по десять щук за один вечер. Отец купит катушку, и Волли сделает себе настоящий спиннинг. А топором пускай машет Андрес.

Только нет, пожалуй, это не так плохо – махать топором. Пускай лучше таскает камни. Тяжелые круглые камни; хорошо бы мокрые и скользкие, чтобы они вырывались из рук. Он тащит, тащит, а камень вырвется – и обратно. И Андрес начинает все сначала: тащит, тащит…

Вот уж не думал ссориться из-за какой-то проклятой гидростанции! Что они в ней нашли хорошего? И все сразу заговорили: «А что, если…» Даже директор сказал: «Мы уже думали: а что, если…» Интересно, кто это «мы»? И вообще, как легко сказать «мы уже раньше думали»! Это и Волли мог сказать. Он, кажется, и правда подумал о гидростанции раньше всех. Еще в прошлом году, когда отец купил ему карманный фонарик с динамкой: нажмешь рычажок, а он ж-ж, ж-ж – и светит… Волли тогда сразу подумал, что хорошо бы провести электричество по всей деревне. И подумал: «А что, если…»

Теперь об этом и сказать никому нельзя: засмеют.

Волли очень глубоко задумался и только с третьего раза услышал, что Эви Калдма вызывает его. Он встал, вопросительно глядя на учительницу.

– Отвечай же! – подбадривала его Эви Калдма.

Она задала очень интересный вопрос: «На кого из героев повести Лутса «Весна» хотел бы походить Волли? Кто самый хороший человек в этой книге?» И вдруг Волли Круус молчит как рыба!

– Отвечай! – уже строже сказала Эви Калдма.

Хорошо сказать – «отвечай»! Сначала надо узнать, о чем они могли говорить.

Волли искоса взглянул на Андреса: друг обычно выручал его в трудную минуту, оставалось только повторить погромче…

Андрес усмехнулся и прошептал:

– Йо́озеп То́отс.

И Волли с усердием попугая громко и уверенно повторил:

– Йо́озеп То́отс.

– Ты хочешь быть похожим на Тоотса? – оживилась учительница. – Что же тебе в нем понравилось?

Ну, в Тоотсе было много хорошего. Конечно, прочесть такую толстую книгу у Волли не хватило времени. Но первую главу он одолел. Там написано, что Тоотс даже букв не знает, зато про индейцев рассказывает здорово. Но об этом, пожалуй, лучше не говорить, учителя такого не любят… Ага, опять Андрес что-то шепчет…

Волли прислушался.

– Скальпы снимал, скальпы, – шептал Андрес.

И Волли вспомнил:

– Он снимал скальпы. Учился снимать. Брал дохлую колку и снимал скальп.

Тут все в классе так расхохотались, что Эви Калдма рассердилась:

– Очень плохо, Круус! Урока ты не знаешь да еще и не слушаешь. Садись. Кто хочет ответить?

Очень многие подняли руки и рассказывали по очереди – об учителе Лауре, о других героях повести Лутса. Говорили и про Тоотса. И Андрес, которого Волли успел-таки лягнуть под нартой, встал и сказал:

– Тоотс был лентяем и хулиганом. Он говорил так: «Трудятся одни бедняки, старые клячи и болваны, которые не знают, как иначе убить время». И наш Волли тоже так думает. Совсем как Тоотс!

– Тоотс был не таким рыжим! – с места ввернула Айме Си́лланди.

– Не все ли равно? – повернулся к ней Андрес. – В той школе Тоотс был рыжеватый, а наш – рыжий. Рыжий Тоотс!

Тут опять поднялся шум и хохот, и хотя Эви Калдма стучала карандашом по столу и останавливала ребят, но даже она сама еле сдерживала улыбку.

Одному Волли было не до смеха. Что ж он, виноват, что ли, что у него такие яркие волосы? И за что Андрес так его обидел? Сам нарочно подсказал про скальпы, а потом…

Ну погоди же!