Текст книги "Сын убийцы миров (СИ)"

Автор книги: Валентин Шатилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

На остальные фигурки это, как видно, тоже произвело впечатление. Они осторожно, чуть ли не крадучись, направились вслед за маленьким князем. И тоже все поисчезали!

Я даже глаза протерла в недоумении – уж не оптический ли это обман? Склон, вроде, ровный и чистый – куда они могли подеваться?

Однако через пару минут фигурки вновь появились – вынырнули из белизны как по волшебству одна за другой. И бодро зашагали в мою сторону.

– Нашли что искали? – поинтересовалась я, когда первая из них ступила, наконец, на бурый камень и черный скафандр исчез в гривне.

Первым оказался Гаврила, и на мой вопрос последовала бурная восторженная реакция:

– Нашли! Там такое!… Не поверите! Вроде склон как склон, а шагнешь – и нет тебя, ты уже в каком-то подземелье, в темноте!

– Очень даже поверю, – обнадежила я его. – Я ведь наблюдала за вами. И видела все эти ваши чудеса.

– Да отсюда смотреть – разве это то! – включился Семен, который тоже слегка ошалел от происшедшего. – Это там надо быть, чтоб проняло как следует! Я до последнего не верил – уж простите князь – будто можно здесь найти хоть что-то. Думал – брехня. А там, и правда, дырка! Да какая! И мы пройдем, и повозки!

Воодушевленные лыцары даже не обратили внимания, что я сижу тут одна-одинешенька без тачек и сопровождающих лиц. Они сразу перешли к делу. Гаврила подкатил наш возок с телом Сереги почти к коричневому краю камня и предложил весело:

– Забирайтесь, княгиня! Тут уж всего-ничего проехаться осталось!

Я, однако, не поспешила на его зов. Очень уж не хотелось вновь погружаться в липкие объятия кручени…

– А как же так получилось, – поинтересовалась я. – Что вы сразу не подвезли нас туда? Почему бросили здесь?

– О, это был целый спор! – пояснил Гаврила и с упреком глянул на остальных лыцаров. – Князь ведь приказал везти вас вниз, да! А Семен с Федором заупрямились: чего там внизу делать? Одна, дескать морока: сначала тележки вниз спускай, потом обратно, наверх, выволакивай! Не потащим и все! Вот князь-батюшка и позволил сперва не брать их, вас то есть, а самим сходить вниз и разведать… Да вы залезайте, княгиня, залезайте!

– Что, не хочется? – спросил Олег.

Я покачала головой, призналась:

– Каждый раз боюсь, что больше не приду в себя…

– Это трудно – приходить в себя?

В его звонком голосе было искреннее сочувствие, и я поделилась своими неприятными наблюдениями:

– Почему-то с каждым разом все труднее… Будто собираешь себя по кусочкам. Вот сейчас стою здесь, вроде вся такая целая, а сама думаю: удастся ли восстановиться вон там? – я показала в сторону киршагских развалин. – Ой, не знаю…

– Ну, давай рискнем, – кивнул Олег. – Попробуем еще разок воспользоваться моей гривной.

– Так опасно же… Ты ведь сам говорил… – беспокойно заблеяла я испуганной овцой.

Но Олег уже подтянул рукав и принялся манипулировать с пястной гривной.

Господа лыцары сгрудились вокруг нас в благоговейном молчании.

Когда же он ловким жестом вынул руку из размякшего и растянувшегося обруча гривны, то лыцарство ахнуло и в легкой панике протянуло пальцы к собственным шеям – проверить: на месте ли их собственные гривны?

Когда же я (как и положено – с большими предосторожностями) поместила гривну на свою руку, то Гаврила не выдержал и выкрикнул:

– Я же говорил: княгиня! А вы!… У-у, остолопы!… – и от полноты чувств он влепил подзатыльник ближайшему из лыцаров.

Ближайшим оказался Семен Бреньков. Но он не обиделся, а принял как должное. Только констатировал уважительно:

– Княгиня… – потирая ушибленный затылок.

Один Олег не разделял всеобщего восторга. Только гривна сжалась на моем запястье, он ухватил меня за руку и почти поволок вниз, в котловину. Едва успев крикнуть остальным, пока скафандр не схлопнулся вокруг него:

– Берите повозки – и быстро за нами!…

***

Как он определял место тайного прохода в склоне котловины – не знаю. На мой взгляд никаких отличий не было. Мы вошли (вернее – вбежали) прямо в склон, в песчаную пелену, поспешно расступившуюся перед нами.

Стало темно. И неудобно. Потому что подземный ход, в котором мы очутились, круто забирал вверх, и подниматься было тяжело.

Я торопилась за Олегом, почти физически ощущая как истекают секунды, отведенные мне гривной. Мне уже казалось, что пленка скафандра начинает неумолимо стягиваться вокруг, сдавливая, перетягивая и грудь, и голову, и горло – как вдруг все кончилось.

Скафандр исчез, я вздохнула облегченно. Засмеялась. Надо же, какое счастье – и отвратительной кручени избежать, и не быть удушенной гривной!

– Скорее! Скорее! – взмолился Олег, торопливо нашаривая в темноте мою окольцованную руку. – Сейчас…

Он действовал очень энергично. Он буквально сдирал с меня свой временный дар. А гривна не хотела уходить. Она, для начала, решила, как видно, расправиться со мной. С возмутительной нахалкой, посмевшей позарившейся на олегову собственность.

Гривна, как паук, впилась в запястье – и запястье перестало принадлежать мне. Я не чувствовал боли в нем, я вообще его не ощущала. Зато я очень хорошо почувствовала раскаленные щупальца гривны, воткнувшиеся в руку выше – гораздо выше запястья. И принявшиеся нещадно буравить предплечье, прожигать кости, кровеносные сосуды, мышца – вверх, дальше, неостановимо и безжалостно!…

– Милая, дорогая моя, любимая… – шептал, стонал, приговаривал Олег.

Мне? Гривне? Не знаю кому. И уже наверно не узнаю. Жгуты боли, смертельного ужаса, огненными червями лезли в меня через гривну. Все выше. Вот они достигли уже плеча. Им осталось пройти совсем немного, чтобы вцепиться в сердце, в мозг, сдавить, сжечь…

– Ну же, радость моя… – нежно пробормотал Олег.

И сделал невозможное. Немыслимым усилием приподнял край гривны и просунул в образовавшуюся щель палец. Свой палец.

И адский жгут гривны вдруг ощутимо вздрогнул. И щупальца боли, исходившей от него, замерли, остановили свое расползание, будто наткнувшись на непреодолимое препятствие.

– Ну вот же я, – ласково шептал Олег, – здесь я… с тобой…

За первым просунутым пальцем последовал второй. И каменный наручник гривны вдруг стал податливым, мягким, почти резиновым.

И вот уже – под него, между ним и моим запястьем – влезла уже вся олегова ладонь… пошевелилась, еще больше растягивая полоску гривны. А раскаленные стержни боли куда-то делись из моей руки. Исчезли – как их и не было!… Лишь легкое покалывание осталось там, где только что творилось нечто невыносимое.

Но Олег не останавливался. Он был упрям и настойчив. Второй ладонью он принялся мягко прокручивать дряблую полоску гривны вокруг моей руки, вокруг своей – поглаживая, почесывая разнежившуюся бестию… И в какой-то миг – ах! – я почувствовала, что моя рука освободилась. Ничто ее больше не сжимает, не сдавливает и даже не касается…

– Все, – тусклым надтреснутым голосом сообщил Олег.

Отступил на шаг, отдаляясь, исчезая в темноте.

– Ты где? – встревожено спросила я.

– Сейчас… Передохну только, – пробормотал он снизу.

Я протянула руку и пощупала его коротко стриженную голову. Он устало сидел, привалившись к холодной, скользкой на ощупь, глыбе. Одной из тех глыб, из которых, похоже, и были сложены стенки подземного коридора.

– Все, надо идти, – Олег тяжело поднялся, цепляясь за выступы камня.

– Куда, отдохни, – попыталась я удержать его.

– Там, снаружи, остались все, – пояснил он. – Наверно не могут найти вход. Не видят. Придется выйти, помочь. А ты жди здесь. Не вздумай возвращаться – тут еще опасная зона. Она кончается совсем рядом. Можешь нечаянно впасть в кручень…

Он потопал к выходу, а я потерла руку, за которую только что цеплялась зловещая гривна. Рука понемногу возвращалась к жизни. Кожа и под кожей – все там пульсировало, зудело, чесалось. Но это были почти сладостные ощущения. Они говорили о том, что я вырвалась. Что выскочила все-таки в последний миг!

Топот многих ног и стук колес по камням прервали мою краткую передышку.

– Ух ты, дышать можно! – подивился сочный баритон Семена.

– Следите за безгривенными, – предупредил тонкий голос Олега, – а то они могут в первый момент спутать направление и пойти назад, в сторону пустохляби.

– А света нельзя зажечь? – поинтересовался Матвей, царов порученец.

– Можно, – разрешил Олег.

Застучало кресало. Некоторое время затея с факелом не удавалась.

– Сыро, – пожаловался Федор.

Но вот мелькнула искорка, потянуло дымом, заплясали тени по осклизлым каменным стенам.

– Теперь совсем хорошо, – ухмыльнулся Гаврила.

– Все пришли в себя? – спросил Олег. – Тогда идемте.

Семен привычно ухватился за лямку тачки, но Олег сказал:

– Пойдем налегке. Там, дальше, есть совсем уж узкие проходы – нам и самим проползти будет непросто.

Возражений не последовало, и мы вереницей побрели вверх по неширокому коридору.

Выпирающие из стен остроугольные обломки то и дело царапали одежду, подземный ход извивался змеей, но воздух был чистый, свежий и идти было легко.

– Стоп, – вдруг сообщил Олег. – Вот отсюда и поползем.

– А чего вдруг… – начал вечно недовольный Федор.

Действительно, на первый взгляд проход впереди ничем не отличался от остального коридора. Свет факелов выхватывал из темноты все те же каменные стены и высокие бугристые своды.

– Дальше можно только ползти, – покачал головой Олег. – Вот так, смотрите.

Он лег на пол. И даже не просто лег, а распластался по неровной поверхности. Вжался в булыжники как можно сильнее. И пополз вперед, не поднимая головы.

Гаврила воткнул факел в трещину между булыжниками, улегся, и, старательно копируя князевы движения, осторожно пополз следом.

За ним – Серега. Их примеру последовал Микула.

– Да вы что, белены объелись! – не выдержал Федор. – Какого вы!…

Он шагнул вперед, переступая через Микулу. И смолк. Потому что его не стало.

Пестрый водоворот, закружился на месте Федора. Буквально на мгновение. Уже через миг он исчез. Но перед тем успел выплеснуть обратно, в проход, прямо на нас, красную липкую, мелкодисперсную кашицу. Которая забрызгала все – пол, стены, рубахи мужчин, подол моей юбки…

Стало трудно дышать от теплого, кровавого духа.

Я зажмурилась, закрывая лицо ладонями… Но тут же спохватилась, одернула себя, раскрыла глаза. Нельзя прятаться! Смотри!

Хотя смотреть было уже не на что. Мутный кисель, оставшийся от Федора, ленивыми потеками сползал по стенам. Еще несколько мгновений в проходе – как раз справа и слева от Микулы – еще стояли федоровы ноги, обрезанные будто пилой чуть выше голенищ сапог. Но вот и они покачнулись, упали, выливая прямо на спину Микулы алую жидкость…

– Лежать! Голову не поднимать! – заорал Олег, искоса, напряженно всматриваясь в то, что делалось позади.

Но опаздал. Микула дернулся, отшатываясь от страшных останков Федора – и повторил его судьбу.

Второй теплый вихрь взвился в проходе, а когда тело Микулы шлепнулось назад, на пол, то у него уже не было ни спины, ни затылка. Обнаженное сердце еще продолжало биться, и из его надорванных сосудов разбрызгивались веером алые фонтанчики. И скрюченные пальцы Микулы еще проскребли по полу, оставляя неровные полоски в кровавой суспензии, покрывшей камни. И икры ног еще дернулись – раз, другой. Но он уже был мертв. Воздух с бульканьем выходил из его раскрытых, разорванных, медленно опадающих легких…

Мне стало совсем нехорошо.

Я отшатнулась, попятилась, пытаясь отодвинуться от этой бойни… И спазм рвоты вывернул меня чуть ли ни на изнанку.

И не только меня. Рядом согнулись пополам Семен и Матвей. А Жирослав, тот просто сполз по камням, теряя сознание.

– Лежи, лежи! – истошно орал Олег.

Он стискивал кроссовками виски Гаврила, придавливая его голову к полу. И Гаврила исправно лежал. Дисциплинированный Серега – тоже. Что их и спасло.

Лишь через полчаса мы настолько пришли в себя, что смогли задуматься о продолжении путешествия.

Олег, Гаврила и Серега за это время отползли чуть дальше наверх и лежали там, поджидая нас.

– Как вы, княгиня? – спросил бледный Матвей.

– Почти нормально, – с нервным смешком заверила я его. – Только нужно теперь обязательно вытащить то, что осталось от бедных Микулы с Федором. Особенно от Микулы. Проход не широкий, и его нам обползти ну просто никак не удастся…

Матвей кивнул, осторожно взялся за торчащие из прохода микуловы сапоги, потянул. Тело голутвенного плавно поехало по кроваво-скользкому полу, мертвые руки дернулись, выставили локти, будто пытаясь удержаться на месте.

– Семен, что стоишь, помогай! – натужно выкрикнул Матвей.

Но Бреньков только замотал головой, в ужасе тараща глаз и вжимаясь в стенку.

– Эх, людишки… – зло пробормотал Матвей, протаскивая труп мимо него.

Далеко волочь останки Микулы он не стал. Вытер перепачканные руки о штаны покойника, предложил задумчиво:

– Не взять ли тряпицу какую – протереть под ногами. А то ежели сейчас ползти – так вся жижа на нас останется… Я, кажись, видел подходящее тряпье в тележке…

Пришлось ждать еще некоторое время, пока он сходил с факелом вниз, и вернулся с куском мешковины.

– Вы там не замерзли лежать? – спросила я у наших первопроходцев. -Ползите потихонечку вперед, наверно, не дожидайтесь нас… А мы как-нибудь потом за вами…

– Я не полезу в эту страсть… – вдруг дрожащим голосом сообщил Жирослав. – Хоть бейте – не полезу!…

– Ну и что делать будешь? – прищурился Матвей. – Сидеть тута, пока не околеешь? Ты ж голутвенный – даже наружу выйти не сможешь. Там же пустохлябь!

– Да хоть и пустохлябь! – взвизгнул Жирослав. – А туда, – он мотнул бородой в кровавый проход, – не полезу! Мой лыцар, которому я крест на верность целовал, почил в бозе, а ты мне приказывать не можешь! Что хочу, то и делаю!

– Ну, Семен, – спросил Матвей, презрительно сплюнув, – а ты тоже здесь решил остаться?

– Я… ведь ты пойми… я ведь всей бы душой… – начал оправдываться тот.

– А вот тебе я как раз прикажу! – с нажимом сообщил Матвей. – Запамятовал по чьей воле здесь? Царов указ забыл? А ну лезь быстро, гнида поганая!

– Да я… Да ведь и не отказываюсь… – забормотал Семен. – Но только ты первый… Или вон княгиня…

– За княгиню я не беспокоюсь, – скривился Матвей, – она еще мне пример покажет. А вот ты… А ну, ползи быстро, ант паршивый! – и он замахнулся, будто собираясь отвесить пощечину.

Семен вздрогнул, вытер слезу, встал на четвереньки.

– Плашмя ложись, – раздалось из темноты указание Олега. – Вжимайся сильнее!

– Слыхал, что князь сказал? – спросил Матвей. – Задницу опускай! Раскормил… Как раз без нее и останешься. Ну а ты, смерд, – не передумал? – обернулся он к Жирославу.

Тот замычал, отрицательно мотая головой.

– Ну, как хошь, – равнодушно сказал Матвей. – Сиди. Надоест – дорогу к нам знаешь, – и, широко перекрестившись, лег на окровавленные камни, пополз вслед за Семеном.

Последней этим странным маршрутом отправилась я.

***

Ползли мы, натыкаясь в темноте друг на друга и перебрасываясь проклятиями, довольно долго. Пока Олег не крикнул:

– Скоро выходим. Но! Чтоб под конец пути кто-нибудь без головы не остался, предупреждаю: не подниматься пока свет не увидите. Все поняли?

– Поняли, – разноголосо откликнулись мужские голоса.

– Елена, ты все услышала? – уточнил Олег.

– Да, – крикнула я.

– Тогда – вперед!

Свет ударил внезапно и ярко.

Я зажмурилась и на всякий случай проползла еще немного – пока не нащупала впереди сапоги кого-то из лыцаров. Сапоги стояли вертикально, следовательно их обладатель уже поднялся и выпрямился.

Я подтянула под себя ноги и села. А потом осторожно приоткрыла один глаз.

На самом деле свет не был ярким. Он был рассеянно-люминесцентным. Я даже поискала под потолком лампы дневного света, но их не было. Да и потолок практически не просматривался. Вверху курилось что-то эфемерное, облачное – оно и излучало свет. Явно искусственный, не такой как бывает от неба облачным днем.

А вообще-то мы находились в пещере. Довольно большой. Сухой – в отличие от коридорчика, которым вынуждены были сейчас ползти. И очень тихой.

Ну разумеется тихой – в пещере ведь и должно быть тихо! Только со мной, как сейчас помню, под этот искусственный свет выползло еще несколько мужиков. И их внезапная молчаливость была удивительна.

Я поднялась во весь рост, посмотрела поверх широких мужских плеч и быстренько поняла причину столь затяжного молчания.

Мы попали прямиком в обещанный Олегом склад гривен.

Не удивлюсь, если кто-то из доблестных лыцаров вообще язык проглотил от изумления. Потому что гривны были везде. Разве что только не на потолке. Хотя в воздухе, по-моему, все-таки висели. Или так казалось из-за какофонии искристых красок, источаемых сотнями если не тысячами ленточек-поясков.

И между ними прогуливался наш князь. По-хозяйски осматривался, что-то поправлял, перекладывал. Деловито позвал меня:

– Елена, ты где? Иди скорее, давай тебе что-нибудь подберем. Мы ведь за этим сюда шли! Побродим, поищем что-то подходящее…

Будто речь шла о выборе новой шляпки в магазине!

Раздвинув онемевших мужчин, я направилась к Олегу.

Он как раз внимательно вглядывался в бирюзово-стальную красавицу, вальяжно раскинувшуюся на каменном уступчике.

– Симпатичная, – с видом знатока оценила я.

– Меня смущает вот эта полоска, – признался Олег, указывая мизинцем.

На что именно он обращал мое внимание я так и не поняла. На мой взгляд, все волосинки, проводочки, ниточки, составлявшие гривну, были на одно лицо. Отдельные оттенки оставались неразличимы – их было слишком много, и они слишком быстро менялись, перетекая друг в друга.

– Смущает – тогда не будем брать! – жестко сказала я. – Поищем еще!

– Да, но уж очень она хороша… – вздохнул Олег.

– Тогда – будем! – с прежней категоричностью отрезала я. – И брать, и надевать!

– Ну… Давай все-таки еще посмотрим, – покачал головой Олег. – Надеть-то гривну легко, снять потом трудно. А, кстати, заменить на другую – это тоже проблема. Они ведь чувствуют, что не первые, ощущают чужеродную настройку, ревнуют, так сказать…

– А я ведь твою надевала!… – вспомнила я с испугом.

– Это как раз ерунда! У нее ведь была не твоя, а моя настройка. К тому же у тебя был конфликт с ней – нет, это не страшно… Слушай, – вдруг потер он ладони смущенно, – я что-то волнуюсь. Опасаюсь ошибиться, сам себя пугаю. Все-таки ни для кого-нибудь, а для тебя гривну ищем! Конечно, понимаю, тебе хочется первой… Но может быть сначала поищем для кого-нибудь из них, – он кивнул в сторону наших спутников, все еще страшащихся лишний раз шевельнуться посреди окружающего великолепия. – А после, глядишь, и тебе найдется стопроцентный вариант!

– Ну, давай, – согласилась я. На самом деле мне было все равно – через минуту я стану счастливой обладательницей собственной гривны или через час.

– Гаврила, – окликнул Олег. – Ты, помню, хотел еще одну гривну? Давай с тебя и начнем. Только подойти, пожалуйста, ближе.

Славному лыцару стало совсем худо. Он вздрогнул, побледнел так, что смоляная борода, казалось, отделяется от лица… Но все-таки стронулся с места, шагнул к нам, косолапя на плохо гнущихся ногах.

Князь пристально осмотрел его сверху донизу, кивнул, поманил за собой:

– Вот тут мы посмотрим.

Протянул руку к веселой гривенной гирлянде, свисающей со стены как бы без всякой опоры. Поворошил ее, придирчиво разглядывая. Обрадовано сообщил:

– Да вот же!

На всеобщее обозрение была вынута тонкая изящная полоска, вспыхивающая в княжеских пальчиках переливами оранжевых блесток.

– Только сапог придется снять.

– Как, совсем? – туповато поинтересовался Гаврила.

– Ну ты же не будешь гривну прямо на голенище надевать? Она ведь так и обидеться может! Мы определим ее на левую лодыжку – там ей удобнее всего будет…

– А, вестимо, само собой, – засуетился лыцар, запрыгал на одной ножке, торопливо стряхивая сапог и разматывая портянку. – Вот… – и уже стоял, ко всему готовый – поджимая пальцы босой ноги и просительно глядя на своего князя.

– Держи, – сказал Олег улыбаясь, – носи, как говорится, на здоровье!

Гаврила трепетно, кончиками указательных пальцев, принял тонкий ободочек, любовно огладил его искристую поверхность и, больше ни секунды сомневаясь, вдел в нее голую ступню.

Гривна звонко щелкнула, стягиваясь на щиколотке, радостно дохнула озоном – и вот наш лыцар уже с обновкой! Гордый, довольный.

Значительно, свысока поглядел он на других лыцаров. Которые ему уже и не чета! Ведь их одна-единственная, жалкая шейная гривна по сравнению с его двумя – это… Эх, да что там!

– Гаврила, мы теперь можем звать тебя «двугривенный», – не удержалась я от иронического замечания.

– Хоть горшком зовите – лишь бы не в печку! – удовлетворенно кивнул он. И вдруг лицо его снова выразило озабоченность. – Князь-батюшка, а как же я теперь без сапога?…

– Почему без сапога? Обувайся. Только осторожно, не дергай ее сильно, не тревожь, пусть осваивается.

– А как зовут ее? – обуваясь, поинтересовался Гаврила.

– Кого?

– Гривну, которую вы, князь-батюшка, даровали мне.

– А она обязательно должна иметь имя?

– Но это же гривна! – удивился Гаврила. – Теперь же весь род мой будет двугривенным, как сказала княгиня. И детям, и внукам перейдет великая честь! А как они будут вторую называть? На шее – Егунея. Это понятное дело… А вторая?

– Соломея, – почему-то вырвалось у меня. Может просто срифмовалось.

Гаврила недовольно зыркнул глазом и опять воззрился на Олега. Он ждал ответа только от князя-батюшки.

– Саломея? – хмыкнул Олег. – А почему и нет? – торжественно протянул руку в сторону только что надетого сапога. – И наречена будет вторая гривна Саломеей! Как, нравится?

– Саломея… – просветленно повторил Гаврила. И еще раз – радостно. – Саломея!

– Кхм, – просительно кашлянул позади Семен. – Княже…

– Тоже, Бреньков, хотите дополнительную гривну? Ну подойдите.

Семен приблизился.

Олег оценивающе оглядел его. Покривился. Заставил Семена повернуться. Сам обошел вокруг него. Мальчишеское лицо поскучнело.

– Бреньков, а ведь вам больше гривен нельзя… Я даже не знаю как держится и та, которая на вас… Уж извините, – Олег развел руками.

Тот побагровел, правое веко задергалось судорожным тиком.

– Как же так! – взревел он. – Княже! Своему лыцару, значит, можно? Так получается? А мне – отказ?

– Поймите, – начал Олег, – дело не в этом…

– А ведь я и присягнуть могу! – вдруг вскрикнул Семен, прерывая Олега. – Вы не думайте! Как Гаврила! И тоже буду ваш лыцар!

Он рухнул на одно колено перед малолетним князем, вытащил – почти вырвал – из-за пазухи крохотный, матово блеснувший нательный крестик, приложил к губам, громко провозгласил, обращаясь к нам, и как бы призывая всех в свидетели:

– Присягаю! На верность и беззаветную службу! Князю Квасурову-Шагирову! Пред Богом и людьми! Аминь! – и припал к княжеской ладошке в торопливом целовании.

И тут же поднял голову:

– Все князь? Теперь можно? Гривенку, а?…

Олег вздохнул, вытащил из-под его губ обслюнявленную руку, вытер о рубашку, сказал сочувственно:

– Уважаемый Бреньков, это ничего не меняет. Я не подберу для вас ничего. Поймите, это же ваша верная смерть!… Нынешняя ваша пространственная конфигурация…

– Что – совсем нет?… – убито переспросил Семен.

Олег отрицательно покачал головой.

– Обманул! – взвыл Семен. – Обманул ты меня, князь! Разве ж так можно с лыцаром?! А вот и я тогда откажусь от тебя! И присягу отменю!…

– Тут-то мы тебя и порешим, – резко, насмешливо сообщил Матвей. – Как клятвопреступника. На месте зарубим. Будто пса бешеного. Вдвоем с Гаврилой и зарубим. Князю марать его светлые ручки не гоже, а наш лыцаров долг велит в таких делах и суд и расправу чинить. Правь на этот счет строга! От присяги назад ходу нет! Забыл, Семен? Что-то много ты забывать стал… Верно князь сказал: велика для тебя стала лыцарова гривна. Пора снимать. Как раз отсечем твою преступную башку да и снимем. Хть словечко еще скажешь про то как долг перестал для тебя святой обязанностью быть, так и придется нам, настоящим лыцарам, о собственном долге вспомнить…

И такой ледяной уверенностью повеяло от его ленивых слов, что густая краснота на семеновых щеках схлынула, сменяясь серой бледностью:

– Я… Присяга… Да разве ж?… Княже, милостивый, я ж не то хотел сказать! Да разве я когда от клятвы отрекусь? Никогда! Вот-те крест! – он поспешно нащупал на груди крестик, прижал к губам. Высоко поднял над головой, показывая. – Мое лыцарово слово твердое!

Не знаю как остальным, а мне противно стало. Совсем. Посещение склада с гривнами обернулось каким-то дурным фарсом. Злым и опасным. Ведь этого дурака сейчас точно бы зарубили! Я видела, что и Гаврила, который поначалу разулыбался – когда Семен присягать начал – потом резко помрачнел. И даже за червленым ножом своим уже потянулся. Мало им крови было сегодня, что ли?…

Воспоминание о мясорубке в подземном коридоре обернулось для меня новым приступом дурноты.

– Олежка… – жалобно проговорила я. – Где бы здесь водички попить? А? Ты тут все знаешь, покажи ручеек какой-нибудь. Умыться… Да и постираться потом. А то мы все тут как с бойни – в крови, в другом прочем…

– А воды здесь и нет, – немного даже растерялся Олег.

– Как так? Это же пещера? А в пещерах всегда есть ручейки, реки подземные… Я читала!

– Дело в том, что это не совсем пещера… Это, скорее, бункер. Рукотворное убежище.

– Да хоть что! Но ведь сделали его внутри горы? Значит где-то капельки все равно просачиваться должны!

– Не должны. Елена, я долго думал – там, на Земле… Не раз и не два вспоминал свою жизнь в этих вот комнатах. И сейчас почти уверен: никто не долбил ни в какой горе все эти помещения. Глыба специально была отлита и поставлена сюда. Она как кокон для бункера. Отливали ее или выплавляли – не знаю, но она такая же рукотворная как… Как вот гривны! – он указал на выставку-продажу вокруг.

– И что же за боги такие здесь постарались? – несколько оторопела я, ошарашенная столь масштабной постановкой вопроса. – У тебя есть подозрения на сей счет?

– Думаю, это были наши предки.

– Твоя мать с отцом? – поразилась я. – Знала, что они выдающиеся люди, но чтоб настолько!…

– Не они. Более далекие предки. Невообразимо далекие. О которых и память не сохранилась. Но которые генетически были полностью нам идентичны. Поэтому мы спокойно надеваем их гривны – и гривны нас узнают. Едим их пищу. Спим в их постелях…

– Здесь и продуктовый склад есть? – перебила я. Ну конечно есть! Если это бункер, то все здесь должно быть предусмотрено! Включая сортир и столовую.

– Ты проголодалась? – заботливо поинтересовался маленький князь.

– Очень! – призналась я. – Но сначала все-таки не мешает умыться. И вообще привести себя в порядок. Представляю как я выгляжу после всех этих ползаний и кровавого душа. Кстати, душевые кабинки в бункере тоже должны быть предусмотрены! Без личной гигиены ни в каком укрытии не обойтись.

– Тогда пойдем в спальню! – обрадовался Олег.

Спальня, совмещенная с душевой? Хм…

Но действительность оказалась еще более разочаровывающей. Если раньше в пещере, куда ввел нас Олег, и стояли койки, то теперь они, видимо, сгнили и развалились. От них остались только гнутые ржавые штыри, торчащие из пола там и сям без всякой системы. Исчезло так же и всякое подобие кранов с горячей-холодной водой. Уж не говорю про ванны. Безрадостность картины полного разорения подчеркивал оранжеватый свет тонких дымных струй под нависающе-низким сводом.

– Боюсь, здесь уже кто-то побывал до нас, – осторожно указала я Олегу. – И разграбил помещение. Не вторгались сюда никакие захватчики? Гунны местные или вандалы?

– До нас гуннов здесь не было, – с улыбкой ответил он. – Мы такие первые…

– Гунны? – оценила я намек. – Только что здесь грабить? Укажи, о великий Аттила!

– Рекомендую начать с кроватей, – сообщил Олег и сделал шажок вперед.

– Ой! – сказала я, отскакивая.

Потому что Олег мгновенно окутался невесть откуда взявшейся пенной струей. Буквально провалился в нее прямо с головой – только темное неясное пятно свидетельствовало, что клочковато-облачная масса не растворила нашего князя окончательно.

В отличие от меня, трусихи, Гаврила смело бросился вперед – прямо в ватный туман. Выручать своего князя из неожиданной переделки.

Но тут же выскочил обратно.

– Князь сказал, что эта койка на одного… – сконфуженно пояснил он.

– Койка?

– Ага… Ведь там, княгиня, и правда – мягко и хорошо…

Из туманных водоворотом высунулся по пояс Олег и предложил, улыбаясь:

– Прошу занимать соседние опочивальни.

– Но я пока не собиралась спать, – напомнила я, с недоверием разглядывая «опочивальни», – мои желания много скромнее: руки помыть, вообще умыться, почиститься…

– А это все – в одном флаконе, – усмехнулся Олег. – спальня плюс прачечная. Даже три в одном: еще и баня. Ты зайди в опочивальню, полежи минуток пять, расслабься – а выйдешь уже чистенькой. И вы, господа лыцары, а так же просто люди – пользуйтесь возможностью!…

Мужчины покорно шагнули под соседние пенные струи, я вздохнула и последовала их примеру.

А через десяток минут, действительно, вышла уже помытая и постиранная. И совсем не мокрая – все очистительные мероприятия, которым я подверглась (совершенно незаметно для себя) в пенистой массе, происходили без участия воды. Да и без другого какого-нибудь участия! Я и не заметила когда меня драили! Полежала себе в успокоительной мягкости и свежести, встала, гляжу – а все, оказывается, уже готово! Получите вашего клиента в лучшем виде!

– Н-да, неплохой комбинат бытовых услуг, – вынуждена была я признать. – Говоришь, здесь ты и жил? А чего тогда покинул этот райский уголок?

– Для того, чтобы рай был полноценным, необходимо чтобы там было хотя бы двое людей, – хитро подмигнул мне маленький проказник.

– А ты был один?

– Не совсем, – он вдруг помрачнел и отвернулся.

– А с кем? – наседала я.

– С другом, – буркнул Олег. И громко приказал. – Обедать! Все за мной!

***

Единственное, что меня не устраивало в этом званом обеде – то, как приходилось есть: стоя, будто мы – лошади какие-нибудь. Вокруг не наблюдалось ни одного сидения типа табуретка-кресло-диванчик. Столов, впрочем, тоже. Наблюдались лишь голые стены – как на новых станциях московского метро, где единственным украшением является кафельная плитка самого непрезентабельного вида. Только здесь, в киршагском подземелье дело осложнялось тем, что мы эту плитку еще кушали. Уминали за обе щеки. Хрумкали и чавкали.

Выяснилось (после олегового инструктажа), что если одну из стенных облицовочных плиток сначала отколупнуть от стены, а потом потереть в ладонях, освобождая от блестящей упаковки – то цветной квадратик перестает быть твердо-керамическим, а оказывается вполне съедобным. И даже вкусным. Я, по крайней мере, уплетала уже третью плитку.

Мой аппетит, кстати, никакого ущерба красоте стен этим не наносил. После отколупывания этого съедобного кафеля под ним не обнажалось грязно-серого цементного основания. Просто из стены, из ее глубины, на место отколупнутой тотчас выдвигалась новая плитка – совершенно идентичная предыдущей. И по вкусу тоже – я специально отколупывала два раза подряд одно и то же.