Текст книги "Шерлок Холмс в России (Антология русской шерлокианы первой половины XX века. Том 1)"

Автор книги: Валентин Катаев

Соавторы: Александр Шерман,Сергей Соломин,Н. Михайлович,В. Рудин,Василий Сиповский,Аркадий Бухов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Кто же был этот второй преступник?

Для разрешения этого вопроса я постарался разузнать, не менялась ли у графов прислуга. Мне удалось установить, что единственный человек, который мог еще принять участие в преступлении, это – сын Терентия и Пелагеи, известный под прозванием Васька Косой. Еще мальчиком он сбежал от родителей с какой-то бродячей группой актеров и прошел, по-видимому, весь курс «мазовой академии». Этот многообещающий молодой человек вернулся в конце прошлого года к своим родителям, изобразив из себя блудного сына, и прожил у них весь декабрь прошлого года и январь текущего, после чего внезапно исчез, вместе с неосторожно забытым на столе бумажником папаши. За это время он был с Ганнибалом в хороших отношениях.

На основании всех этих соображений, я рисую себе такую картину преступления: Васька Косой, зная о существовании потайного шкафа, решился на грабеж; с этой целью он входит в соглашение с Ганнибалом. В назначенный момент Ганнибал впускает его в дом. Случайно в кабинете в это время находилась графиня; ей и был нанесен первый удар, к счастью, не смертельный. На звук падения в кабинет вбежал из спальни граф и был также встречен предательским ударом. После этого был взломан шкаф. Промелькнула ли в этот момент в окне будуара фигура молодого графа, или просто раздался какой-нибудь шум, но разбойники поспешно спасаются бегством в верхний этаж, в комнату для приезжающих, где и сидят целый день, удерживаемые страхом. Просидеть целые сутки без пищи не легко, и Васька Косой, чтобы заглушить мучения голода, решается выкурить папиросу; привычный курильщик непременно прибегает к такому способу.

С наступлением ночи они бегут, и для того, чтобы проложить себе дорогу, закалывают спящего городового. Выйдя в сад через террасу, они ухитряются не оставлять за собой следов до павильона. Тут им пересекает путь дорожка, которую необходимо пересечь. Васька Косой, надеясь, что его следов не узнают, перебегает ее; Ганнибал, более осторожный, перепрыгивает (примятая трава с обеих сторон дорожки). Затем остается лишь перелезть через забор, например, с помощью заготовленной каким-нибудь сообщником лестницы.

– Все это отчасти достоверно, отчасти требует подтверждения, – сказал Хольмс. – Но пункт, касающийся Васьки Косого, чрезвычайно интересен. Вы говорили об этом господину Воронину?

– Говорил, – ответил Введенский. – В настоящее время Ваську Косого ищут по всему Петербургу так же усердно, как и Ганнибала.

– Very well! – одобрительно кивнул головой Хольмс.

Глава VI

Воронин действует

Распрощавшись с Шерлоком Хольмсом и обещав зайти к нему на следующий день утром, мы вернулись на Каменноостровский и успели уже на все лады перетолковать странное воскресение знаменитого сыщика, когда в дверь постучали, и вошел Воронин.

Он имел довольно взволнованный вид и, по-видимому, испытал какую-то неудачу.

– Господа, – сказал он после обмена приветствиями, – я обращаюсь к вам с большой просьбой. Мне необходима ваша помощь.

– В чем же дело? – спросил Сашка.

– Мы к вашим услугам, – прибавил я.

– Дело в том, – немедленно начал Воронин, – что мне приходится натыкаться в моих действиях на чрезвычайно неприятное противодействие – на противодействие графа Николая Дмитриевича. Вас это удивляет? Позвольте, я вам сейчас все объясню.

Предупреждаю, что буду говорить начистоту. Я слишком хорошо знаю Александра Петровича, а стало быть, и его приятеля, чтобы не быть в вас совершенно уверенным. Я догадываюсь, кроме того, что Александр Петрович заметил тот вывод, к которому я пришел, на основании, главным образом, моего чутья, – моему чутью я доверяю больше всего на свете; догадываюсь и о том, что вы придерживаетесь совсем другого мнения. Но я надеюсь убедить даже и самого Александра Петровича.

Так вот в чем дело, господа. Я заподозрил преступника в человеке, который называет себя маркизом Альфредом де Варенном. Чтобы удостовериться в его личности, я снесся по телеграфу с парижской сыскной полицией и получил сегодня ответ: «Маркиз Альфред де Варенн находится в настоящее время в своем поместье в Бретани».

С этой телеграммой в руках я отправился к графу Николаю Дмитриевичу и предупредил его, что считаю необходимым арестовать маркиза де Варенна. В ответ на это граф заявил, что не допустит ареста своего приятеля и гостя, потому что глубоко убежден в его невинности. Телеграмму он считает недоразумением, так как маркиз неоднократно говорил ему, что приехал в Петербург прямо из Бретани. Для того, чтобы убедить Николая Дмитриевича, необходимы факты. Вас, господа, я и приглашаю в свидетели, чтобы удостоверить эти факты; к счастью, сегодня ночью они будут у меня в руках.

– Вы меня ужасно заинтересовали, – сказал Введенский. – С удовольствием предлагаю вам свои услуги; он, конечно, также не откажется.

Я поспешил утвердительно кивнуть головой.

– В таком случае, господа, я буду ждать вас у себя в одиннадцать часов. Заранее благодарю за услугу! – сказал Воронин и поспешил распрощаться.

Нечего и рассказывать, как мы были заинтересованы уверенным заявлением Воронина. Сашка был заметно обеспокоен; очевидно, он боялся, что начальник сыскной полиции лучше его понял преступление.

Ровно в одиннадцать часов мы сидели в кабинете у Воронина.

– Предупреждаю вас, что нужно будет устроить маленький маскарад, – смеясь, заявил он, вставая нам навстречу. – Я заготовил уже необходимые принадлежности.

И он указал на кучу платья, лежавшую на стуле.

– Это безусловно необходимо? – спросил я.

– Безусловно, – категорически ответил Воронин.

Нечего делать, пришлось прибегнуть к переодеванию.

Кроме нас, в предприятии принимал участие один агент, так что через четверть часа из ворот дома вышли четверо парней, с виду как будто мастеровых.

У ворот нас ждал ломовой извозчик. Платформа извозчика была окружена довольно высоким бортом, так что на ней можно было лежать, не будучи видимым прохожими.

Мы так и улеглись, а Воронин сел на облучок и погнал лошадь мелкой рысью.

Мы ехали довольно долго, колеся по Петербургской стороне. Лежать было неудобно, жестко, кроме того, раздражала тряска. К счастью, Воронин, наконец, сдержал лошадь и остановился.

– Байдулин, – сказал он шепотом агенту. – Слезай и становись здесь за углом. Когда заметишь, что из подъезда – видишь, того дома, третьего от угла, – выйдет человек, подойди ко мне и скажи: «Едем» – и сам садись на облучок. Понял?

Байдулин слез и поместился в указанном месте. В это время из ворот дома, противоположного тому, на который указал Воронин, отделились две фигуры и медленно, точно гуляя, направились в нашу сторону. Воронин сделал незаметный знак рукой, и они так же медленно направились дальше и скрылись за углом.

Ждать нам пришлось недолго. Не прошло и четверти часа, как из указанного подъезда вышел человек, с ног до головы закутанный в серый плащ и с надвинутой на глава соломенной шляпой с широкими полями. Он быстро пошел в противоположную от нас сторону.

В тот же момент из-за угла показался Байдулин и, влезая к нам, громко крикнул:

– Ну, поехали!

– Слава Боту, дождались! Чего пропадал столько времени? – сердито отозвался наш возница и, хлестнув лошадь, поплелся вслед за удалявшейся серой фигурой.

Незнакомец шел быстро, не оборачиваясь и, по-видимому, не обращая на нас никакого внимания. Мы следовали за ним, держась на почтительном расстоянии, но не упуская его из виду.

Путешествие уже продолжалось с полчаса. Воронин внезапно осадил лошадь и сказал нам:

– Вылезайте!

Байдулин остался на облучке.

– Видите фонарь? – сказал нам шепотом Воронин. – Это ресторанчик с садом. Мы войдем и сядем за стол, ближайший к выходу. Будем пить пиво и ждать.

Мы пошли по указанному направлению и, войдя в освещенную калитку с надписью «Ресторан Еремеев», – очутились в небольшом садике. Посетителей почти не было.

Заняв, как было условлено, столик у входа и спросив себе пива, мы огляделись кругом.

Ресторан представлял собою небольшой садик, уставленный деревянными белыми столиками и железными стульями. В глубине сада находилось здание ресторана. Посередине его находился главный вход, а сбоку, по-видимому, из квартиры владельца, маленькая дверца вела также в сад.

– Войти можно только через сад, – довольно заметил Воронин. – С той стороны двор дома купца Арбузова. Впрочем, это неважно. Птичка не подозревает об опасности и не станет принимать мер предосторожности. Господа, очень прошу вас следить за мной и помочь в случае, если я не справлюсь с делом один.

Мы выпили по крайней мере по четыре бокала пива, не разговаривая и молча ожидая конца всего приключения, когда в освещенных дверях ресторана показалась фигура в сером плаще и соломенной шляпе.

Незнакомец спокойным, ровным шагом сошел в сад и направился к выходу, не удостаивая нас ни одним взглядом.

Он проходил вплотную около нас, погруженный, по-видимому, в глубокую задумчивость. Лица его нельзя было разглядеть из-под шляпы.

В этот момент Воронин, поднявшись с места, положил руку на плечо незнакомца в сером плаще и произнес:

– Именем закона, маркиз, я вас арестую.

Неизвестный остановился, по-видимому, чрезвычайно удивленный, и вдруг произнес:

– Воронин! Это вы? Что за шутки? Здравствуйте, господа.

Он приподнял шляпу – перед нами стоял граф Николай Дмитриевич.

Я наблюдал за Ворониным. В первый момент он просто опешил. Но это продолжалось только мгновение. В следующий момент он уже вполне владел собой и, естественно рассмеявшись, сказал:

– Конечно, я пошутил, Николай Дмитриевич. Но как…

– Почему вы назначили мне это таинственное свидание? Что все это обозначает? Телеграмма пришла поздно, я боялся опоздать, а вас все нет и нет!..

Воронин совершенно спокойно спросил:

– А телеграмма при вас?

– Вот она, – ответил граф, вынимая из кармана и передавая Воронину сложенную бумажку.

Воронин ее небрежно развернул; я взглянул ему через плечо. Телеграмма гласила:

«Будьте непременно сегодня двенадцать ночи ресторан Еремеева, Новая Деревня, Коломяжская, 7. Крайне важное дело. Чтобы вас не узнали, возьмите плащ и панаму. Воронин».

Воронин вернул телеграмму графу и сказал:

– Я надеюсь, мне сейчас удастся арестовать очень важного для нас человека. Подождите, господа, пожалуйста, одну минуту.

Воронин, по-видимому, никогда не терялся. Он быстро ушел по направлению к ресторану, но уже через десять ми-нут возвратился.

– Какое разочарование, граф! Неудача! Простите за беспокойство, но мне так хотелось доставить вам удовольствие присутствовать при аресте этого человека…

Граф был, очевидно, сердит, но сдержал свой гнев и не сказал ни слова. Воронин произнес еще несколько извинений, и мы все вышли из сада. К воротам подкатила карета.

– Хотите, господа, я вас подвезу? – предложил Николай Дмитриевич.

– Благодарю вас, нас ждет извозчик, – ответил за всех Воронин. – А разве вы, Николай Дмитриевич, приехали сюда в карете?

– Конечно, – ответил граф и, распрощавшись, уехал.

Мы также рысцой поехали переодеваться.

Глава VII

Совет Уильяма Митчеля

– Молодец, – одобрительно изрек Шерлок Хольмс, окутанный непроницаемым облаком дыма, из которого виднелись лишь ступни его длинных ног, невозмутимо покоившиеся на столе, когда мы с Введенским сообщали ему на следующий день результаты нашей экскурсии. – Много хладнокровия. Дело становится все интереснее. Очень жаль, что не могу приняться за него лично. Боюсь, что Воронин все-таки для этого происшествия недостаточно опытен.

– Что же вам мешает, мистер Хольмс? – спросил я.

Хольмс улыбнулся и ответил:

– Мне еще рано воскресать; а за Уильямом Митчелем Хольмсу спрятаться не удастся. Я должен остаться в стороне.

– Так вы хотите совсем бросить это дело? – с тревогой произнес Сашка. – Но ведь без вас, надо думать, оно так и останется не открытым.

– Я недаром знакомился с делом, – ответил Хольмс. – Теперь я знаю его не хуже Воронина и вас, и попытаюсь дать совет. Кстати, господин Введенский, что же футляр, который я просил вас достать?

– Вот он, – ответил Сашка, взяв из передней довольно большой сверток и передавая его Хольмсу.

Это был тот самый футляр, который не помещался в несгораемой шкатулке графов В. Д. и поэтому хранился просто в шкафу.

Хольмс взял его в руки, развернул и начал внимательно рассматривать, вертя во все стороны и исследуя каждую щель.

Мы молча ждали.

Не прошло и пяти минут, как под ногтем у Хольмса щелкнула пружина и дно футляра открылось, как крышка. Хольмс молча показал нам свое открытие.

– Я так и знал, – произнес он. – Это секретное отделение. Как видите, здесь были спрятаны три камня, судя по углублениям в бархате, довольно больших и не оправленных ни в какую оправу. Это отделение подтверждает мнение, которое я уже вам высказал.

Раз преступник имел полную возможность унести шкатулку и не сделал этого, то он мог так поступить по двум причинам.

Во-первых, он мог под влиянием какого-нибудь нервного потрясения бросить свои первоначальные намерения.

Во-вторых, он мог совершить преступление не ради шкатулки.

Первое предположение я отбрасываю ввиду того хладнокровия преступника, которое доказывает меткий и верный удар, нанесенный спящему городовому в день бегства. Остается, стало быть, второе предположение.

Но, с другой стороны, недаром же был взломан потайной шкаф. Отсюда ясно, что вор искал чего-то в шкафу, но не шкатулку. Это мог быть единственно этот футляр.

Затем, трудно допустить, чтобы вор, по-видимому, великолепно посвященный в домашнюю жизнь графов В. Д., не знал о существовании шкатулки, в которую прячутся все драгоценности. Этой шкатулки он даже не пытался взломать. Очевидно, он искал чего-то, что для него важнее даже фамильных драгоценностей графов В. Д.; это что-то заключалось именно в этом футляре. А вот вам, господа, и доказательство в виде секретного отделения.

Итак, у нас есть новое данное для определения личности преступника: он знает о существовании этого секретного отделения (а этого не знает, прибавлю, даже молодой граф В. Д.). Замечу, что этот футляр составляет собственность графини.

Этот вывод должен нам пригодиться впоследствии; теперь же пока еще мы не можем воспользоваться им для разгадки всего происшествия, потому что он не влечет за собою никаких очевидных следствий; но для немедленных розысков можно воспользоваться гипотезой, которую я построю на основании другого факта.

Я имею в виду то странное обстоятельство, что совершенно не выяснен путь, которым преступник или, по-вашему (тут Хольмс кивнул головой в сторону Сашки) преступники, скрылся или скрылись из сада. Вы, господин Введенский, объяснили этот факт помощью сообщников, приставивших лестницу. Но мне думается, что приставлять лестницу со стороны улицы – поступок довольно рискованный, даже ночью. Необходимая в данном случае длинная лестница должна была быть принесена, приставлена, затем снова унесена. Не говоря о том, что одному человеку это даже невозможно сделать, весьма маловероятно, чтобы все эти эксперименты не обратили на себя внимание прохожих, как бы они ни были редки вечером на пустынной набережной. Гораздо вероятнее, что лестница могла быть приставлена со стороны соседних дворов. Но здесь, во-первых, это тоже легко могло бы быть замечено, а во-вторых, я считаю очевидным, что легкая деревянная стенка, установленная над каменной стеной для защиты сада от наблюдений любопытных из окон соседних домов, судя по описанию этой стенки, сделанному господином Введенским, не может выдержать на себе тяжесть необходимой очень длинной, а стало быть, и очень тяжелой лестницы, да еще с прибавлением веса человеческого тела.

Затем, во всех разобранных случаях по лестнице можно только влезть на забор, и то сообщнику преступников, а не им самим. Для перелезанья через забор необходима сложная и длинная процедура перетаскивания самой лестницы. Наконец, еще один аргумент против гипотезы о лестнице: все перечисленные операции не могли бы не оставить следов на ветвях ползучих растений, которыми со всех сторон обросла садовая ограда. Между тем, внимательный осмотр господина Введенского нигде не обнаружил заметно поломанных веточек.

Все приведенные соображения заставляют меня с уверенностью отбросить гипотезу о лестнице. Отбросив, по тем же соображениям, возможность бегства через крышу особняка, отбросив бегство через комнаты дома, потому что все двери и окна на улицу остались запертыми и целыми, – и через ворота, – потому что они были заперты, а ключ у верного человека – садовника, – я вынужден сделать единственное остающееся, хотя, на первый взгляд, и маловероятное допущение: преступник воспользовался подземным ходом.

– Отбросьте на минуту ваше предубеждение, – продолжал Хольмс, заметив недоверчивые выражения наших физиономий, – и вы согласитесь, что единственный путь, остававшийся преступнику, окруженному сплошным кольцом стены, был под стеной, потому что над стеной он, как мы уже разобрали, перебраться не мог. Стало быть, мы должны допустить существование подземного хода. Это тем более вероятно, что барский особняк графов В. Д. насчитывает уже не один десяток лет и строился, стало быть, в те времена, когда нередко прибегали к таким предосторожностям.

– Но откуда же знал про этот ход преступник? – спросил я.

– Да ведь мы уже выяснили, – возразил Хольмс, – что преступник знал секрет футляра, секрет, о котором не знает даже молодой граф. Стало быть, этот субъект – человек, более чем осведомленный в секретах семьи графов В. Д.

Теперь перейдем к месту, в котором находится вход в подземелье. Место это должно быть замаскировано. Так как в саду кустов нет, ход может идти или от дома, или от павильона. Направляться он должен, конечно, за ограду, но куда? Вероятнее всего, не в сторону улицы, а туда, где легче всего замаскировать выход, т. е. в сторону речки. Но если принять это направление подземного хода, то, начинаясь в доме, он по кратчайшему пути непременно должен пройти под павильоном.

В этом случае, я полагаю, строитель не мог бы удержаться от искушения устроить сообщение между павильоном и подземельем. Итак, надо думать, что из павильона во всяком случае можно пройти в подземелье. Этот вывод подтверждается и странным, неожиданным появлением человека из павильона, которое вы, господа, наблюдали сами.

– Однако, – возразил Сашка, – ведь мы видели следы преступников, которые вели через дорожку сада, направляясь от павильона к ограде, следов же обратно к павильону мы не нашли. Как же могли преступники уйти через павильон?

– Вы помните, – ответил Хольмс, – что один преступник перешел через дорожку (следы ног на песке), а другой – перепрыгнул (примятая трава с обеих сторон дорожки). Но допустим, что преступник был один; тогда он мог сначала перейти через дорожку, нарочно оставив заметные следы, а назад – перепрыгнуть. В таком случае, это был бы очень ловкий прием, чтобы отвести подозрения от павильона и заставить искать путь бегства преступника в другом месте.

– Но Ганнибал?! – воскликнул Сашка. – Ведь на дорожке не Ганнибала следы, а кого-то другого. Куда же девался Ганнибал?

– Он прошел прямо из павильона в подземелье, – спокойно ответил Хольмс.

Сашка сидел несколько минут, подавленный неумолимой логикой Хольмса. Наконец он поднялся и сказал:

– До свиданья.

– Куда вы? – спросил Хольмс.

– В китайский павильон. Буду искать.

– Напрасно, – ответил с обычным спокойствием Хольмс. – Я бы поступил иначе.

– Как? – впился в него глазами Сашка.

– В павильоне, – объяснил Хольмс, – была возможность замаскировать дверь в подземелье так умело, что вы будете искать ее целую неделю, и то, может быть, не найдете. Я полагаю, что гораздо легче найти выход из подземелья со стороны Карповки. Там у строителя не было возможности замаскировать подземелье так искусно, как он это несомненно сделал в павильоне.

– Вы правы, как всегда! – воскликнул Сашка.

– Если бы вы знали, сколько раз я ошибался! – рассмеялся Хольмс. – Но мне было бы очень приятно, если бы мои выходы подтвердились, и подземелье действительно существовало. Осмотр его может дать нужные результаты.

Глава VIII

Что дальше предпринял Воронин, и что из этого вышло

Не успели мы, расставшись с мистером Уильямом Митчелем, пройти и половину пути до Каменноостровского, как нас отвлекла от цели неожиданная встреча.

– Ба, господа! Вас-то мне и надо! – раздался за нами знакомый голос. Это был Воронин.

– В чем дело, Сергей Лукич? – спросил Сашка, останавливаясь и здороваясь с начальником сыскной полиции, по-видимому, совершенно не смущенным вчерашней неудачей.

– Опять хотите звать нас в поход?

– Не совсем, – ответил, смеясь, Воронин. – После вчерашнего приключения вас, должно быть, и калачом не заманишь. Но мне надо с вами поговорить.

– О чем? – полюбопытствовал я.

– Дело довольно щекотливое, – проговорил Воронин. – Знаете, что, господа? Пойдем сейчас ко мне. Вместе позавтракаем, и я вам объясню в чем дело.

– Очень сожалею, дорогой Сергей Лукич, – поспешно ответил Сашка, – но мы идем сейчас по очень важному делу.

– Относительно убийства графа В. Д.? – осведомился Сергей Лукич. – Ничего не значит; я с вами хочу поговорить также по этому делу. И не вздумайте сопротивляться! – замахал он руками, увидев протестующее выражение, которое приняла Сашкина физиономия. – Агентов позову! Силой заставлю! – и, смеясь, он потащил нас вместе с собой к извозчику.

Пришлось покориться.

– Вот в чем дело, господа, – начал Сергей Лукич, когда мы уже сидели втроем в уютной столовой его роскошной казенной квартиры, – мне необходимо ваше сочувствие.

– Необходимо? – улыбнулся я. – Неужели уж вы-то без него не можете обойтись?

– Совершенно серьезно, – продолжал Воронин. – Мне необходимо заручиться вашею поддержкою, чтобы оказать влияние на графа.

– По какому это поводу? – спросил Сашка.

– А вот почему: я арестую сегодня маркиза, – совершенно спокойно ответил наш хозяин. – Боюсь лишь, что граф, узнав об этом, немедленно пустит в ход все свои колоссальные связи, чтобы освободить «друга», к тому же еще гостя. Вы ведь знаете, что он совершенно убежден в его невиновности.

– Какие у вас основания быть иного мнения? – с нотой легкой насмешки в голосе спросил Введенский.

– А вот какие, – уверенно возразил Воронин. – Послушайте, и вы сами, надеюсь, убедитесь.

– Вы знаете, – начал он, дополнив рюмки и жестом приглашая не забывать за разговором об еде, – что я более всего на свете доверяю своему собственному чутью, которое до сих пор никогда еще меня не обманывало. И вот это чутье с того момента, как только я увидел маркиза де Варенна, говорило мне самым настойчивым образом, что за корректным и светским обликом этого человека скрывается несомненный преступник. Вы улыбаетесь? Но слушайте дальше.

Руководствуясь этим убеждением, я решил не упускать маркиза из виду ни на одну минуту За ним был учрежден тайный, но чрезвычайно бдительный надзор. Результат его таков.

В день убийства городового, маркиз де Варенн собственной персоной не погнушался посетить столь демократическое учреждение, как адресный стол. Здесь он навел две справки: сначала о комиссионере французской фирмы торговцев винами Лоран, Константине Барском, двадцати семи лет, которого в Петербурге не оказалось, а затем об итальянском подданном Франческо Кучини, капиталисте. Этот итальянец оказался проживающим на Петербургской стороне. Маркиз де Варенн немедленно поехал по полученному адресу и просидел у господина Кучини часа два.

На следующий день визит был повторен. На этот раз маркиз вышел вместе с итальянцем (были уже сумерки); они отправились вместе в один ресторанчик на Выборгской стороне и встретились в кабинете с неизвестным человеком чрезвычайно подозрительного вида. Свидание повторилось на третий день в том же порядке, только без итальянца, в другом кабачке. Здесь агентам удалось подслушать, что при прощании было условлено встретиться в каком-то новом месте.

К этому времени у меня было в руках сообщение парижской полиции о том, что маркиз де Варенн находится сейчас в своем имении в Бретани. Кроме того, выяснилось, что человек, с которым встречались самозваный маркиз и итальянец Кучини, не кто иной, как сын повара графов В. Д., золоторотец, известный под кличкой Васька Косой.

– Васька Косой! – вырвалось у меня. – Предположенный убийца графа!

– Я ведь знаю, что вам уже известно это имя, – спокойно ответил Воронин, хотя глаза его засверкали. – Поздравляю вас, вы не теряли даром времени. Но это меня тем более радует, что раз вы предполагаете в Ваське Косом убийцу графа В. Д., то вы согласитесь, что свиданья маркиза с этим человеком – вполне достаточная причина для ареста.

– Но что же означает ваше вчерашнее приключение? – спросил я.

– Неужели вам теперь не ясно? – спросил Воронин. – Мы шли по следам маркиза, когда он вышел из квартиры Кучини и отправился на свидание с Косым. Только дичь перехитрила охотников.

Когда мы пришли в ресторан Еремеева, там, в одном из кабинетов, уже ждал нас граф Николай Дмитриевич, вызванный телеграммой, в которой маркиз так умело злоупотребил моим именем.

С помощью ловко подстроенного сходства верхнего платья, я принял за маркиза Николая Дмитриевича в то время, когда он, наскучив ждать меня, намеревался уже уходить. Маркиз и Косой, как я узнал сейчас же после обнаружения ошибки, прекрасно успели переговорить в кабинете и скрыться кружным путем: они выпрыгнули в окно и ушли через двор соседнего дома.

Это был чрезвычайно ловкий прием; маркиз, очевидно, прекрасно знал, что за ним следят, и таким способом успел повидаться с Косым, несмотря на все принятые меры.

Он не рассчитал только одного: вся эта мистификация сделала то, что я решился арестовать его, лишь только он выйдет на улицу. С таким человеком нельзя медлить; скомпрометировать себя – он никогда не скомпрометирует.

Признаюсь, я сидел, убежденный доводами Воронина. Роль человека, называвшего себя маркизом Альфредом де Варенном, во всем этом запутанном деле казалась действительно чрезвычайно подозрительной.

Однако Сашка, по-видимому, не был еще совсем убежден и пытался проверить путем сопоставления некоторых подробностей, не является ли Воронин жертвой буйной фантазии его не в меру усердных агентов.

Но не успели они поспорить и десяти минут, как лакей доложил, что Байдулин просит разрешения видеть Сергея Лукича.

Воронин поспешно встал, извинился и вышел в кабинет. Через минуту он возвратился и сказал:

– Господа, если желаете присутствовать при снятии показания, пожалуйте. Маркиз де Варенн арестован.

Мы были уже подготовлены к этому известию, но все-таки остолбенели: арест был произведен слишком неожиданно.

Все же допрос обещал быть интересным, и Сашка быстро выразил согласие.

Когда мы вошли в кабинет, там уже стоял, в непринужденной позе, маркиз де Варенн, пощипывая свою изящную эспаньолку; с обеих сторон и сзади, около него стояли три агента.

– Но какому праву вы арестовали гражданина французской республики? – громко спросил де Варенн, сверкая своими жгучими глазами, едва мы переступили порог. – Я буду жаловаться посланнику. Вы за это дорого заплатите…

– Потрудитесь отвечать на вопросы! – равнодушно произнес Воронин, садясь за письменный стол.

Мы стали поодаль.

– Ваше имя?

– Жюль Леру, – ответил, сдерживаясь, маркиз.

– Так что вы теперь уже не маркиз де Варенн? – насмешливо спросил Сергей Лукич.

– Какой маркиз де Варенн? – сердито и скороговоркой ответил допрашиваемый. – Никакого маркиза я не знаю и знать не хочу. Я свободный человек, и арестовать меня вы не имеете права!

– Не ожидал с вашей стороны такой манеры защищаться, – спокойно продолжал Воронин. – Ваше занятие?

– Свободный художник, – буркнул маркиз.

– Когда и где вы познакомились с графом Николаем Дмитриевичем В. Д.?

– Не имел удовольствия! – уже совсем злобно выкрикнул арестованный.

– Почему же вы сейчас, прежде чем быть арестованным, вышли из его дома?

– Я вышел из магазина Яковлева на Каменноостровском проспекте.

– Я бы вам советовал не лгать и не запираться, – тем же равнодушным тоном заметил Воронин.

– Вы не смеете меня оскорблять! – взорвался, как бомба, француз. – Я с вами не желаю разговаривать! Я вам не скажу больше ни одного слова! Я требую немедленного свидания с посланником!

Он сдержал свое слово, и на все остальные вопросы отвечал молчанием или фразой: «Я требую свидания с посланником».

– Вряд ли посланник поможет вам, – произнес, наконец, Воронин, провозившись еще понапрасну с четверть часа. – А пока что, я вынужден вас подвергнуть задержанию.

Несмотря на энергичные протесты, агенты быстро увели его из кабинета.

– Вот ведь каналья! – сказал Сергей Лукич, когда мы остались втроем. – Чего он думает добиться этим враньем? Что вы, господа, собираетесь уходить? – прибавил он, видя, что мы взялись за шляпы.

– Куда теперь? На Каменноостровский? Поедем вместе; мне надо уговорить графа помириться с совершившимся фактом.

Обсуждая нелепое запирательство маркиза, мы и не заметили, как добрались до особняка на Каменноостровском.

– Дома граф? – спросил Воронин у казачка. – Доложите.

Казачок молча открыл дверь в кабинет, и мы вошли.

– Здравствуйте, Николай Дмитриевич, – приветствовал я графа.

– Здравствуйте, – ответил мне его собеседник, которого я сначала не заметил, так как в кабинете от спущенных гардин царствовал полумрак.

Я пристально взглянул в его сторону и чуть не вскрикнул: передо мой стоял собственной персоной маркиз де Варенн.

Глава IX

Новая загадка

До сих пор я не могу забыть того чувства удивления, недоверия к собственным глазам, наконец, ужаса, которое овладело мной при виде маркиза, которого мы оставили только что перед отправлением в камеру одиночного заключения.

Я стоял столбом, не будучи в состоянии открыть рот, точно передо мной внезапно появилось привидение.

К счастью, Воронин быстро овладел собой и, чтобы сказать хоть что-нибудь, спросил:

– Что у вас нового?

Но маркиз молчал, точно не слышал вопроса.

– Мало хорошего, – с усилием произнес, наконец, Николай Дмитриевич. – Нины Александровны не стало…

В голосе Николая Дмитриевича слышалось бесконечное горе. Но в этот момент, несмотря на всю симпатию, которую возбуждала во мне личность этого благородного человека, я сидел, как на иголках. Мне – да, по-видимому, Сашке и Воронину не менее моего – страшно хотелось поскорее уйти, встряхнуться, сообразить, что может значить этот кошмар.

Не помню, под каким предлогом, – надо думать, чрезвычайно неудачным, – я, наконец, ушел из кабинета и очутился наверху, у себя в комнате.

Спустя несколько минут ко мне вошел Сашка, а за ним и Сергей Лукич.

Бледный, злой, Воронин долго шагал по комнате из угла в угол. За полчаса мы не обменялись ни одним словом.