Текст книги "Том 4. Повести"
Автор книги: Валентин Катаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)
Мадам Гуральник. Арон, я в отчаянии. Почему мы в кухне? Кто эти люди? Что им надо? До каких пор они будут сидеть у нас в квартире? Ты знаешь, какое теперь время. Кончится тем, что мы все попадем в контрразведку. Я тебя предупреждаю. Какое горе, какое горе…
Гуральник. Ты уже кончила? Так неси людям чай.
Мадам Гуральник берет поднос и идет к двери. В дверях останавливается и смотрит на Гуральника горестными глазами.
Мадам Гуральник. Мы таки, кажется, потеряем аптеку из-за твоей поэзии.
Тарасов. Поэзия – вещь щекотливая. И вообще – лирика.
Мадам Гуральник выходит из кухни, идет по коридору.
Мадам Гуральник входит с подносом в столовую. В столовой дым коромыслом. За столом сидят какие-то странные, незнакомые люди, среди которых Царев. Накурено. При входе мадам Гуральник все замолкают.
Мадам Гуральник. Извините, я вас перебью. Может быть, вы, по крайней мере, хоть выпьете по стаканчику чаю? Не знаю, кто как любит, но на всякий случай я налила четыре стакана покрепче и четыре послабже.
Царев. Спасибо. Стакан чаю не повредит.
Все разбирают чай.
Вы нас, мадам, конечно, извините, но у вас такая исключительно подходящая квартира. Не беспокойтесь. Мы сейчас уйдем.
Мадам Гуральник. Ах, пожалуйста. Сидите, сколько вам угодно. Нам это только приятно. Но вы понимаете, какое теперь опасное время. Не дай бог, придет контрразведка… Извините, не буду мешать. Пейте чай.
Мадам Гуральник уходит в кухню. Там она демонстративно шумно проходит мимо Оли и Тарасова, которые, стараясь занимать как можно меньше места, сидят в углу. Через некоторое время открывается дверь, и заседавшие один за другим проходят через кухню, прощаясь с Гуральником, его женой, Олей и Тарасовым.
Каждый говорит:
– Извините за беспокойство.
– До свидания.
– Спасибо.
Жена Гуральника. Милости просим. Заходите.
Все уходят. Царев задерживается.
Арчибальд! Закрой двери на все засовы.
Гуральник и его жена уходят.
Царев. Коля, ты знаешь, где находится деревня Сычевка?
Тарасов. Знаю. А что?
Царев. Да вообще ничего. Ты где, Коля, учился?
Тарасов. В гимназии. А что?
Царев. Да, в общем, ничего. У вас там по-французскому обучали?
Тарасов. Обучали.
Царев. А ну, скажи что-нибудь по-французскому.
Тарасов. Зачем тебе?
Царев. Ну, если я тебя прошу.
Тарасов. Пожалуйста:
Ля бонн апорт ля лямп,
Ле пети муш тур-о-тур.
Ля флямм атир ля муш.
Повр пети муш!
Царев. Ты мировой парень, Коля. (Жмет ему руку.)
Тарасов в недоумении.
Ты, конечно, на меня, Колечка, не сердись, ты уже и так через нас имел неприятности. Но сделай нам еще одно маленькое одолжение…
Оля (тревожно). А что?
Царев. Видела этого?.. С бородой…
Входят Гуральник и его жена.
Тарасов. Ну?
Царев. Только строго между нами. (Смотрит выразительно на Гуральников.)Мадам!
Жена Гуральника (иронически). Может быть, нам выйти из собственной кухни?
Гуральник. Пойдем в столовую.
Жена Гуральника. Я уже не хозяйка в собственном доме. Меня это отчасти смешит.
Гуральник (строго). Соня!
Гуральник с женой снова уходят из кухни.
Царев. Мерси. (Тарасову.)Так этот человек с бородой – представитель подпольного губревкома. В семь часов утра в городе начнется восстание. Нас поддержит Котовский. К Григорию Ивановичу от губревкома послан связной, но… Кто знает? А вдруг ему не удастся пройти?.. Улавливаешь мою мысль?
Тарасов. Ты хочешь, чтобы я прошел в Сычевку?
Царев. Я тебя почему прошу? Потому, что ты хорошо знаешь по-французски.
Тарасов. Да ты мне не объясняй. Понятно.
Царев. Тебе будет не так трудно пройти через французскую заставу. Они тебя остановят, а ты с ними поговори по-французски. Они это страшно любят. Кто с ними по-французски говорит, они для того все на свете сделают. Скучают по своей Франции.
Тарасов. Да ты меня не агитируй. Когда идти?
Царев. Сейчас. Я бы, понимаешь, сам пошел, да, во-первых, я плохо по-французски понимаю, а во-вторых, у меня здесь работы выше головы.
Тарасов. Перестань размазывать. Все понятно.
Царев. Держи пропуск. Посмотри. Все честь по чести. Чудная липа. Только тут немножко печать подгуляла. Гравер нас подвел, будь он проклят. Пьяница человек. Но у французов сойдет. А если попадешь к белым. – вата. Белым ее лучше не показывай.
Тарасов. Понятно. (Подходит к Оле.)Ну, Олечка, значит, я пошел.
Оля (долго рассматривает пропуск). Иди, Коля.
Тарасов. Будете брать контрразведку, не поленитесь забежать в кабинет Орловского. Там у него осталась тетрадка с моими стихами. Не забудешь?
Оля. Не забуду. (Притягивает к себе Тарасова.)Колечка… Умоляю тебя… Будь осторожен… (Строго.)Ну смотри же!
Тарасов. Что?
Оля. Смотри же, теперь ты… теперь я… На всю жизнь.
Оля и Тарасов целуются.
Царев. Я не вижу! (Отворачивается.)И когда это они успели, не понимаю…
Окраина. Перед рассветом. Тарасов пробирается из города. Он в лучшем костюме Арчибальда Гуральника. Слышатся аккордеон и голоса, которые поют французскую песенку «О ле фрез, ле фрамбуаз». Возникает французский часовой. Дальнейшие диалоги идут по-французски.
Часовой. Стой! Пропуск.
Тарасов. Прошу вас.
Часовой. А! Вы говорите по-французски! Это хорошо. (Берет пропуск, читает.)Руки из карманов. Идите вперед.
Тарасов. Куда вы меня ведете?
Часовой. К лейтенанту. У вас русский пропуск. Пусть посмотрит лейтенант.
Часовой приводит Тарасова к лейтенанту. Возле походной кухни французские солдаты чистят картошку и поют «Ле фрез, ле фрамбуаз» под аккордеон. Лейтенант сидит, завернувшись в плащ, на ящике, подпевает.
Господин лейтенант! Я на всякий случай задержал этого человека. У него русский пропуск. Но он говорит по-французски. Вот его пропуск.
Лейтенант. Вы говорите по-французски?
Тарасов. Да. Немного.
Лейтенант. Великолепно. (Рассматривает пропуск; строго.)Почему вы шляетесь в такое позднее время?
Тарасов. Извините, но у меня больна мать. Мы живем на хуторе. Я ходил в город за лекарством. (Показывает бутылку с рецептом.)
Лейтенант. О, ваша бедная мать больна! Что с ней?
Тарасов. Воспаление легких.
Лейтенант. При таком собачьем климате это очень опасно. Вам надо спешить.
Тарасов. Да, но меня задержал ваш солдат.
Лейтенант. Он исполнил свой долг. Но я сейчас сделаю распоряжение вас пропустить. (Шутливо.)Надеюсь, вы не большевик и не шпион?
Тарасов. О нет, что вы! Разве я похож на большевика?
Лейтенант. Нисколько. Кроме того, черт возьми, вы совсем недурно говорите по-французски. Вы жили во Франции?
Тарасов. Нет. Я изучал французский язык в гимназии.
Лейтенант. Жаль, что вы не жили во Франции. Я уверен, что Франция бы вам очень понравилась. Это прекрасная страна. Когда у вас кончится эта ужасная гражданская война, вы непременно побывайте во Франции.
Тарасов. С удовольствием.
Лейтенант. Вы даете мне слово? Впрочем, мы здесь с вами разболтались о Франции, в то время как ваша бедная, больная мать ждет лекарства. Идите. (Рассматривает пропуск.)
Тарасов. Благодарю вас. (Хочет идти.)
Лейтенант. Подождите. Остановитесь. Мне не совсем нравится ваш пропуск. Очень неясная печать. Лучше всего показать ваш пропуск на русской заставе. Это совсем недалеко. Вас проводят. (Кричит.)Андрэ!
Входит Андрэ, французский солдат, которого мы видели в сцене прохода осужденных.
Андрэ. Я, господин лейтенант.
Лейтенант. Возьмите документ и проводите этого господина на русскую заставу. Пусть русские посмотрят пропуск. Я не уверен в печати. Но надеюсь, что все выяснится. Передайте привет вашей бедной матери.
Андрэ смотрит на Тарасова и узнает его.
Андрэ (Тарасову). Пойдемте. Руки из карманов. Идите впереди и не пытайтесь бежать.
Андрэ берет винтовку на изготовку, щелкает затвором и ведет Тарасова. Он молча ведет Тарасова мимо французских танков и батарей в степь, на дорогу и здесь останавливается.
Ну, здесь я вас покидаю. Идите дальше один.
Тарасов. Вы… вы… Я могу идти один?
Андрэ. И возьмите вашу ужасную бумагу. (Отдает Тарасову пропуск.)Ах, как глупо! Как ужасно глупо!
Тарасов. Спасибо!
Рукопожатие. Тарасов идет.
Андрэ (вслед ему, лукаво, на ломаном русском языке). До свидания, то-ва-рыш!
Гудит заводский гудок. Белый пар вылетает из гудка и клубится в туманном утреннем воздухе. Сквозь рвущийся пар видна панорама одного из предместий города: фабричные трубы, заводские корпуса, хибарки рабочих. Видны кое-где море и рейд с военными кораблями. Заводский двор. Его заполняют вооруженные рабочие. Улица в предместье. Из заводского двора выливается толпа вооруженных рабочих. Баррикада, с которой отстреливаются юнкера и офицеры. Восставшие наступают. Во главе наступающих – Царев, с ним Оля. Бой. Белые бегут. Взятие баррикады восставшими. Улица ближе к центру. Бегство белых. Наступление красных – перебежка. Царев. Оля. Знакомый нам перекресток в центре. Зеленые сундуки цветочниц. Ведра, миски с цветами. Масса цветов. Цветочницы под полотняными зонтиками. Разодетая толпа. Тревога. По улице рысью едут части интервентов. Это бегство. Греческие солдаты на осликах, нагруженных какими-то лоханками. Сенегальцы. Двуколки на громадных колесах, запряженные верблюдами. Одиночные фигуры французских и английских солдат. Все в панике толпятся, наезжают на тротуары. Падают ведра и миски с цветами. По цветам, упавшим на тротуар, шагают солдатские бутсы. Буржуа бегут, роняя котелки и трости. У дам отрывают шлейфы. Шторы магазинов и кафе с грохотом падают.
Паника продолжается.
Кабинет Орловского в контрразведке. Несколько юнкеров торопливо связывают кипы дел, укладывают бумаги в ящики; всюду листы бумаги. Хаос. Орловский. Он делает сразу два дела: заряжает маузер, раскладывает по карманам патроны и вместе с тем вынимает из ящика стола разные бумаги, бегло прочитывает их, некоторые разрывает и бросает в камин. Вбегает юнкер с депешей.
Юнкер. Сергей Константинович, союзники сдают город.
Орловский. Как? Уже? Сегодня?
Юнкер. Так точно. Сейчас. Посмотрите.
Орловский кидается к окну, распахивает его. Он видит:
Море, рейд. Уходят французские корабли. В порту слышны тревожные гудки. Густо дымят пароходы.
Бульвар. Вдоль бульвара по направлению к гавани на извозчиках, в экипажах, на автомобилях, нагруженных чемоданами, сундуками, мчатся обезумевшие буржуа. Шансонетки в мехах, спекулянты, чиновники, финансисты… Тревожные гудки пароходов. Орловский смотрит на бегущую буржуазию.
Орловский. Действительно, буржуазная сволочь!
Юнкер. Красные наступают с Пересыпи. Полковник Селиванов приказал немедленно грузить архивы и везти в порт.
Орловский. Нас предали. Драться до последнего патрона!
Улица недалеко от контрразведки. Поперек улицы лежит опрокинутый грузовик. За ним, укрываясь, ведет наступательный бой отряд Царева.
Царев. Товарищи, первое дело – берем контрразведку! Надо выпустить арестованных, пока их не поубивали. Перебежка. По одному. За мной!
Царев спрыгивает с грузовика и бежит вперед. За ним Оля. За ними другие. Наступление.
У ворот контрразведки. От наступающих красных отстреливаются юнкера и офицеры. В их числе Орловский. Он особенно ожесточен.
По степи широкой рысью во главе своего штаба едет Котовский.
Котовский (попридержав коня). А где же поэт? Товарищ поэт, где вы там?
За Котовским – Тарасов, неумело сидящий на скачущей лошади.
Тарасов (поравнявшись с Котовским). Я здесь!
Котовский. Не отставайте.
Тарасов. Я не отстаю. Только у меня уже кончается лошадь. Пегас, так сказать…
Котовский смеется.
Котовский. Ничего. Кончится один, мы вам выдадим другого. Вы когда-нибудь видели, как конница берет город?
Тарасов. Откровенно говоря, нет.
Котовский. Так сейчас увидите. (Смотрит в бинокль.)
Панорама города и моря с дымящимися броненосцами.
(Подает команду.)Лавой!
Трубач трубит. Конная атака. Штурм красными контрразведки. Белые, в том числе Орловский, бегут.
Царев и Оля во главе своего отряда врываются в контрразведку. Отряд сильно поредел. Много убитых.
Коридор контрразведки. Запертые двери камер. Из-за дверей камер слышатся крики, стук в двери, гул.
Царев и с ним несколько человек сбивают замки, взламывают прикладами двери камер. Открывается первая дверь. Царев на пороге. В камере арестованные.
Царев. Товарищи! Тикайте!
Арестованные выбегают из камеры.
Арестованные. Ура-а-а!
Из других камер выбегают арестованные.
Оля одна бежит по лестницам и коридорам контрразведки. Отворяет двери, заглядывает в пустые комнаты с хаосом опрокинутой мебели, разбросанных бумаг и ящиков. Оля вбегает в кабинет Орловского. Она начинает среди кип наваленных бумаг и папок искать тетрадь Тарасова. Одна за другой летят на пол папки. Оля взламывает стол Орловского, выбрасывает бумаги, ищет. Тетради все нет.
Царев и освобожденные вбегают в караульное помещение. Стойка с винтовками. Ящики патронов.
Царев. Берите оружие – и на улицу.
Освобожденные разбирают оружие и выбегают на улицу. На улице перед контрразведкой отряд Царева, пополненный освобожденными, быстро строится в боевой порядок и начинает наступать на отряд Орловского, закрепившийся на бульваре.
Кабинет Орловского. Оля продолжает рыться в бумагах. Пол завален папками, бумагами.
Бой Царева с Орловским. Орловский наступает. Атака белых на красных. Красные отступают. Красные бегут мимо контрразведки назад и занимают исходное положение за опрокинутым грузовиком.
За опрокинутым грузовиком. Царев ведет оборонительный бой.
Царев. А где же Оля? Товарищи, кто видел Данилову?
Улица. Несколько человек белых во главе с Орловским входят в контрразведку. Кабинет Орловского. Оля роется в бумагах, находит дело Тарасова. Открывает. Находит тетрадь.
Оля. Вот она. Слава тебе господи!
Идет, на ходу машинально перелистывает тетрадь, останавливается, читает. Читает про себя, с нежной улыбкой. Входит Орловский. Видит Олю. Опешил от неожиданности. Оля видит Орловского. На миг каменеет. Ей становится все ясно. Она быстро прячет тетрадь на грудь, под кожаную куртку, и в то же время бросается за несгораемый шкаф я, пользуясь его открытой дверцей как щитом, стреляет в Орловского из револьвера. Промахнулась. Орловский стреляет в Олю, пуля звенит, ударившись в дверцу несгораемого шкафа. Оля стреляет в Орловского, но наган щелкает. Оля смотрит в барабан. Патронов больше нет.
Орловский. Руки вверх!
Орловский бросается на Олю и хватает ее за больную руку.
Оля. Ай! Что вы делаете! (Растерянно.)Палач, шкура!
Боль приводит ее в ярость. Она бьет Орловского револьвером и выбивает из его руки револьвер. Начинается страшная рукопашная схватка. Чувства смертельной опасности и ненависти удесятеряют силы девушки. Схватка не на жизнь, а на смерть. Но все же Орловский начинает одолевать.
Улица возле контрразведки. Один из эскадронов Григория Ивановича карьером мчится на выручку отряду Царева. В гривы лошадей вплетены красные ленты. Эскадрон смешивается с отрядом Царева, засевшим за опрокинутым грузовиком.
Царев. Молодец Коля!
Эскадрон вместе с отрядом Царева стремительно атакует отряд юнкеров и офицеров, защищающий контрразведку; белые опрокинуты. Котовцы рубят белых.
Кабинет Орловского. Орловский повалил на пол Олю и скрутил ей руки за спину. С улицы слышен шум боя и крики «ура». Орловский прислушивается, отпускает Олю и подбегает к окну. Он видит: красные врываются в контрразведку.
Оля вскакивает с пола, кричит в окно: «Товарищи!» – и бросается на Орловского. Орловский с силой отбрасывает ее в другой угол комнаты. Оля стукается о несгораемый шкаф и на миг теряет сознание. Орловский выбегает из кабинета.
Черный ход в контрразведке. Орловский бежит вниз по витой железной лестнице. Коридор контрразведки. В коридор вбегает толпой отряд Царева. Царев впереди.
Царев с товарищами вбегает в кабинет Орловского, видит Олю, которая сидит возле несгораемого шкафа, держа здоровой рукой больную руку, стонет и прижимает к груди тетрадь. Царев наклоняется над нею.
Царев. Олька! Будь ты проклята. Что ты здесь делаешь?
Оля (с трудом, сквозь стон). Искала тетрадь Тарасова. (Показывает Цареву тетрадь.)Вот. (Закрывает глаза.)
Улица в предместье. Горячая встреча Котовского населением предместья. Котовский со своим штабом впереди. Цветы. Немного позади штаба – рядом с трубачом, неумело сидя верхом на лошади, едет Тарасов.
Мать Тарасова стоит на приступочке во дворе возле своего подвала. Вокруг нее соседи, которые когда-то переезжали в буржуазный квартал. Во двор входят Царев и солдат.
Царев (весело). Здравствуйте, мамаша.
Мать. Здравствуйте. Опять переселяться?
Царев. Да нет. Коля не появлялся?
Мать. Только что заснул.
Царев. Досадно. А он нам как раз до зарезу нужен.
Мать. Ни в коем случае!
Царев. На полчасика. Мы его привезем, отвезем и опять привезем.
Мать. Ни за что!
Царев. Митинг в цирке. Художественная часть без поэта не обойдется. (Нагибается к окну, кричит.)Коля, спишь?
Царев входит в комнату на цыпочках, чтобы не разбудить Ольгу, которая спит на кровати матери Тарасова. У нее забинтованная голова.
Мать. Не будите их.
Царев. Я потихонечку. (Трогает спящего Тарасова за плечо.)Коля, спишь?
Тарасов (вскакивает). А? Где? Что такое? Кто?
Царев. Это мы. Надевай сапоги.
Тарасов, ни о чем не спрашивая, начинает одеваться. Входит мать Тарасова.
Солдат. Мы всего на полчасика, мамочка…
Царев. Ну как, уже готов, Коля?
Тарасов. Куда идти?
Царев. Ты, Коля, золотой человек.
Митинг в цирке. Тарасов на арене, читает стихи.
Тарасов. «Ода Карандашу»!
Послушай, послушай, товарищ бессонный,
Восторгов и мук соучастник ночной.
Графитный, граненый,
Как штык вороненый,
Мой друг – карандаш боевой.
В это время на галерке мы видим переодетого Орловского, который впился ненавидящими глазами в Тарасова. Осторожно Орловский вынимает пистолет и, упершись в барьер, целится в Тарасова. Выстрел. Замешательство. Орловского хватают. Тарасов невредим: Орловский промахнулся.
Товарищи, не волнуйтесь. Я жив, цел и невредим. (Видит Орловского.)А, это вы? Вы так же бездарно стреляете, как и пишете стихи.
Орловский. Я вас ненавижу!
Орловского уводят.
Тарасов. Итак, на чем мы остановились? (Продолжает читать.)
Шахтер и художник, матрос и рабочий,
Поэт и крестьянин, литейщик и зодчий,
Мы братья, мы дети народа-творца.
Из рук наших с силой невиданной рвутся
Слепящие молнии революций,
И песни, светясь, раскаленные льются,
Как лава из сердца певца!..
Глаза Тарасова сияют.
1957
Комментарии
Я, сын трудового народа… *
Работу над повестью писатель начал в 1936 году.
Впервые она опубликована в ноябрьской книжке «Красной нови» за 1937 год.
Вскоре после выхода повести вокруг нее началась острая полемика. Высокую оценку новому произведению Валентина Катаева дал в статье «Повесть о народном счастье» («Красная новь», 1937, № 11)критик В. Ермилов. Резко отрицательно характеризовал книгу В.Перцов, который в статье «Эпос и характер» («Литературная газета» от 30 января 1938 г.)критиковал ряд произведений современной литературы – в том числе роман-фильм «Мы из Кронштадта» Всеволода Вишневского и «Я, сын трудового народа…» В. Катаева – за слабое изображение характеров. О повести последнего В. Перцов писал, что она напоминает «живописью нравов» физиологические очерки сороковых годов прошлого столетия. Возражая критику, автор повести выступил в статье «Скрытая групповщина» («Правда» от 23 апреля 1938 г.)с протестом против пережитков рапповского схематизма в решении эстетических вопросов.
В 1939 году в содружестве с В. Катаевым известный советский композитор Сергей Прокофьев создает на основе повести оперу «Семен Котко». Писал он эту оперу с большим увлечением и написал ее очень быстро.
Прокофьев, рассказывая о том, почему он обратился к повести Катаева, признавался: «Мне давно хотелось написать советскую оперу, но я долго не решался взяться за работу, пока постепенно не выработал точку зрения на то, как надо подойти к этой задаче… Хотелось живых людей с их страстями, любовью, ненавистью, радостью и печалью, естественно вытекающими из новых условий. В этом отношении меня заинтересовала повесть Валентина Катаева „Я, сын трудового народа…“. Люди у Катаева абсолютно живые, и это самое главное. Они живут, радуются, сердятся, смеются – и вот эту жизнь мне хотелось передать» (Сборник «С. С. Прокофьев. Материалы, документы, воспоминания», Госмузиздат, М. 1961, стр. 235–236).
Премьера оперы «Семен Котко» состоялась 20 сентября 1940 года в Театре имени Станиславского.
Жена *
Материалом для повести послужили военные очерки писателя, посвященные великой битве на Орловско-Курской дуге. Очерки эти публиковались летом 1943 года в «Правде» и в «Красной звезде».
«„Жена“ мною написана, когда я во второй раз был в Куйбышеве, – в связи со смертью брата» (Евгения Петрова), – говорит Вал. Катаев, датируя, таким образом, работу над этим произведением серединой 1943 года (Беседа с В. П. Катаевым, 20 июня 1948 г.). Впервые повесть публиковалась в журнале «Новый мир», № 10–11 за 1943 год.
Книга была переведена за рубежом и вышла после войны в ряде европейских стран: в 1945 году – во Франции и Швеции, в 1946 году – в Англии, Болгарии и Австрии, в 1947 году – в Германии.
Электрическая машина *
Впервые повесть публиковалась во время Великой Отечественной войны в № 5–6 журнала «Новый мир» за 1943 год. В том же году вышла в Детгизе отдельной книжкой, а затем, в 1946 году в «Библиотечке „Огонек“».
Сюжетно и тематически она примыкает к повести «Белеет парус одинокий», продолжая рассказ о ее героях – Гаврике Черноиваненко и Пете Бачей.
Поэт *
Впервые напечатана в ленинградском журнале «Нева» в № 1 за 1957 год.
В этом произведении Валентин Катаев обращается к воспоминаниям о периоде гражданской войны в Одессе, к 1918–1920 годам, ко времени литературных вечеров «Зеленой лампы», а позднее «коллектива поэтов». Один из участников «Зеленой лампы» вспоминает: «1917 год, сентябрь. Просторная аудитория Новороссийского университета полным-полна. Молодежь. Студенты… Попадаю туда в момент чтения с кафедры стихов» (Здесь и далее: Г. Долинов, Воспоминания об одесском литературно-художественном кружке «Зеленая лампа». Рукопись. Ленинградская Государственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, ф. 260, ед. хр. 1). Г.Долинов рассказывает, как на одном из этих вечеров среди студенческой молодежи появился фронтовик – Валентин Катаев. «Это был, – говорит автор воспоминаний, – молодой офицер в чине подпоручика. Он все время молчал, подергивая в тике головой и напуская на себя вид ветерана войны. Когда до него дошла очередь читать, он, постукивая ладонью о ручку кресла, начал так: „Я прошу снисхождения, так как громко читать не могу, ибо отравлен газами и контужен“». Валентин Катаев действительно еще находился в госпитале и залечивал раны, полученные на передовой линии сражений. Но присутствующие прониклись интересом, услышав имя молодого фронтовика – «так как Катаев уже в то время был известен по множеству появившихся в печати чудесных стихотворений, и в этот раз он прочел действительно обаятельные по своей лирической насыщенности „Три сонета о любви“, напечатанные впоследствии в изданном нашим кружком альманахе: „Душа полна, как звучный водоем…“»
Вечера «Зеленой лампы» происходили в дни немецкой оккупации Одессы, а затем при интервентах. Молодые поэты города, в их числе В. Катаев, Ю. Олеша, Э. Багрицкий, собирались чаще всего в доме молодой талантливой актрисы Софьи Соколовой. «Ходили мы с Олешей на Малый Фонтан, далеко за город, пешком, – вспоминает один из зеленоламповцев, Б. Бобович. – Время было военное, после девяти часов вечера никому не разрешалось появляться на улицах. А мы с Юрием Олешей в одиннадцать ночи идем по городу. Висят на стенах объявления, угрожающие нам расстрелом за нарушение приказа, подписанные комендантом города, а мы идем после чтения стихов Бодлера, Баратынского, Верлена, Рылеева, своих… Олеша как-то мне вдруг сказал: „Ах, хорошо бы заглянуть в щелочку в будущее…“» (Беседа с Б. В. Бобовичем, 1 июля 1963 г.)
Повесть «Поэт» была экранизирована, премьера состоялась 9 февраля 1957 года. Режиссер-постановщик фильма – Б. Барнет, композитор – В. Юровский. Актеры – Н. Крючков, И. Извицкая, П. Алейников, И. Коваль-Самборский и др.
