Текст книги "Ад (СИ)"

Автор книги: Валентин Ненормальный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Но Настя понимала, что тетя тем самым отгораживает своего недалекого мужа от ошибки и перекидывает огонь на девчонку, потому та и завелась.

– И Вы тетя Люда, отвяжитесь! – вскрикнула девушка вставая.

– Ну что ты, милая, – с наигранным удивлением ответила тетя, – я то, что сделала?

Все присутствующие пристально посмотрели на Настю, и зашептались. Битва явно была проиграна. Хоть ту и начал Жора, все же тетя ловко исправила ситуацию. И теперь Настя выглядела ненормальной, а как оказалось, это здесь явно любят. Гости будто были уже наготове, и сразу же начали ей что-то наставительно причитать, употребляя заезженные фразы, вроде "держи себя в руках" и "ты не на именинах". Несчастную девчонку это добило окончательно. Без того неустойчивый мир закрутился еще сильнее, краски померкли, а вносу четко встал запах собственной крови. Она, молча, вышла из-за стола, и пошатываясь направилась в коридор.

– Куда ты идешь? – прозвучал мутный голос бабушки.

– Мне надо выйти, подышать.

Не дожидаясь ничего в ответ, Настя просто выскользнула за двери, и только когда поняла что уже на улице, смогла остановиться. А дождик почти замолк, и вместе с тем, стало казаться, что вокруг как-то посветлело. Девушка даже обомлела от этой внезапной свободы и растерялась в собственных мыслях. Она не знала ни куда пойти, ни что делать. Но все равно была рада вырваться из того ада, окутывавшего ее все сильнее и сильнее, погружая в свой мир бесконечного отчаяния. Настя, немного постояв, решила просто идти вперед, не преследуя никакой цели.

Все плыло как в бреду. Голова то была пустая, то переполненная мыслями, стучавшими по вискам, адским хором, тем самым не принося облегчения, а лишь усугубляя ситуацию. Глаза же, суетливо бегали по всему, что только им попадалось, но нигде останавливаться не хотели.

Спустя некоторое время, девушка все же пришла в себя. И когда осмотрелась, то искренне удивилась, ведь теперь она сидела на мокрой лавочке в больничном парке. На той самой лавочке, где иногда гуляла со своими парнями или даже со своей сестрой. Это открытие, девушку немного успокоило, а даже помогло собрать свои чувства в пучок.

Опустив голову в ладони, Настя в своей памяти проигрывала последние события этого дня, и дядю с тетей, и бабушку, да и все остальное. Все ее бросили, и никого не осталось. А самое страшно, что вместе с этими мыслями, пришло и осознание ужасной правды. В ее жизни по сути никого, кроме сестры, и не было. Только тогда девчонка этого не замечала, и смотрела на свою жизнь, словно так она и задумывалось. Гордая и строптивая Настя, и рассудительная, веселая и взрослая Оля. Кто еще нужен? Ну разве что еще одна лучшая подруга, чтобы было с кем гулять. А теперь все рухнуло. Правду ведь говорят – не потеряешь, не оценишь.

– Что же это происходит? – шептала себе под нос Настя. – Почему?

В душе стало невыносимо одиноко, и эта боль разрывала ее на части. Слезы лились сами, и еще час назад, такая сильная, непоколебимая девушка, превратилась в заплаканного и потерянного ребенка, практически утратившего смысл жить.

– Оля…, – продолжала шептать Настя. – Но почему?.. Зачем?..

Так иногда бывает, что взрослые, но совсем молодые люди, столкнувшись с потерей близких, начинают задумываться о своей собственной смерти. От горя или от бессилия начинают всплывать ужасные картинки собственной кончины. Хотя порой они бывают вовсе не ужасными, а даже фантастические или еще чаще, романтические. И правда, ведь смерть отнюдь не страшна. Ведь это лишь человеческое воображение рисует на ней все свои страхи. На самом-то деле стоит лишь задуматься, как становится очевидным, что смерть теплая и мягкая, и пугает скорее своей необратимостью, чем болью или страданиями. Так же становится понятным, что некоторые чувства сильнее самой смерти, и иногда люди даже добровольно умирают, ради какой-то высшей цели. Когда же приходит смерть, то вся окружающая картина быстро растворяется, превращаясь в сновидения. И неважно, какой именно она была, пусть хоть самой ужасной и жестокой, конец всегда один. Человек погружается в нее как в сон, и остается сам с собой наедине. А если умереть во сне? А если сон и есть маленькая смерть? Тогда люди каждый день умирают, сами не понимая этого.

Как бы это странно не звучало, но человеку намного сложнее думать о собственной смерти, чем о смерти другого. Боится, наверное. В своей смерти, он редко ищет смысл или какую-то другую причину, обычно собственная смерть, в мыслях является как выход или как минимум неизбежный исход. Что же касается преждевременной чужой смерти, то здесь все намного проще, и каждый мгновенно находит ответ, причем свой собственный. Порой он всплывает раньше, чем задается вопрос, а другой раз вовсе без самого вопроса. И даже несмотря на то, что ответ далеко не всегда правильный, само его присутствие уже расставляет все переживания по местам, принося долгожданное облегчение и понимание ситуации. А если такого ответа нет? Если же нет, тогда начинается самое интересное.

ГЛАВА 2

Настя стояла одна посреди длинного и узкого коридора. Было пугающе темно и практически ничего невидно. Лишь едва пробивающийся, откуда-то из далека, тусклый белый свет, немного освещал пол, что впрочем, ситуацию не улучшало. Стены были из голого старого кирпича, темно-серого цвета, избитого временем и неаккуратной кладкой. Сквозь щели в этом кирпиче, прорастали вьющиеся растения, коих девушка никогда ранее не видела. Они искусно опутывали стены, будто специально рисуя на них загадочные узоры, отчетливо напоминающие паутину. Листья этих растений были, как и внешне, так и по своей остроте, очень схожи с вытянутыми кухонными ножами для разделки мяса. Казалось, что они двигаются, и даже тихо шепчут что-то друг другу, как бы совещаясь. Еще среди них ползали насекомые. Всякие. И сороконожки, и пауки, и даже тараканы. Присутствие Насти их вовсе не пугало, и те без всякого страха могли проползти ей по ноге или прыгнуть в ее сторону. Было душно. От чего дышать становилось все труднее и труднее, но при том, воздух был прохладный и стойко пах сыростью.

В голове девушки стоял тихий и монотонный гул. Он не раздражал, но настойчиво отвлекал и путал без того запутанные мысли. Если в него вслушаться, то можно разобрать спрятанные в тянущихся нотах, тихие голоса, но вот что те пытались донести, понять было невозможно. Слишком их много, да и говорят они все одновременно. Вроде просят о чем-то, или предупреждают даже. Удивительно, но как все это не было бы пугающе, Настя совершенно не боялась. Наоборот, ей было крайне интересно.

Вдали, где-то дальше по этому бесконечному коридору, быстро мелькали человеческие тени. Будто играючи, убегали от девушки. А тот белый свет, что едва сюда доходил, манил к себе неудержимо, словно ночного мотылька. Какой-то музыкой, загадкой, интригой. И тени. Они как специально убегали, да так чтоб Настя шла за ними.

Не в силах больше держаться, Настя начала идти вперед. Медленно и неуверенно стала продвигаться к свету, робко оглядываясь назад и всматриваясь в темноту. Девушка заметила, что голоса звучат сзади, а тени и свет спереди. Она даже начала беспокоится по этому поводу, но в тот же миг, все беспокойство растворялось, и его место упорно занимало любопытство, причем какое-то чуждое, словно навязанное. Пройдя еще несколько шагов, Настя остановилась, и замерла в полусонном, замедленном испуге. Гул постепенно стихал, а голоса в нем становились куда отчетливей. Теперь было возможно различать слова, но вот запомнить их девчонка не могла. Они будто мгновенно стирались из ее памяти. Будто чья-то твердая воля не разрешала ей их запомнить. Может, эти голоса хотели ее все-таки предупредить? Но свет непреодолимо магнитил к себе, и никакое предупреждение уже не могло остановить зачарованную девушку. И она поддалась. Опять, медленной и ровной походкой, Настя приближалась к тому свету и к тем теням. Постепенно ее собственные мысли отступали, и на их место приходили чьи-то другие, чужие мысли. До боли простые, понятные, а главное теплые и приятные.

– Мне нужно идти, – почти шепотом сказала Настя сама себе, словно отдавая команду.

Звук ее голоса был настолько приглушен, что складывалось впечатление, будто говорила вовсе не она, а кто-то за стеной.

Настя продолжала идти, ступая на неровный каменный пол. Где мелкие осколки кирпича и еще каких-то непонятных камней, хрустели под ногами словно гравий на пляже, но при этом вовсе не мешая шагу. Вдруг девушка почувствовала легкое касание по своему плечу, и все так же замедленно обернулась в его сторону. Это вскочил и замер кузнечик. Темно-зеленного, даже брезентового цвета, да такой большой, что едва бы поместился на ладони взрослого человека. Настя вздрогнула, но тут же и успокоилась, молча уткнувшись в насекомое сонным взглядом. А тот в свою очередь смотрел на нее в ответ, огромными, черными глазами. Девушка готова была поклясться, что кузнечик над ней смеется. Нет, у того были обычная для насекомых, мордочка и пасть, но смотрел он на Настю уж чересчур внимательно, даже можно сказать, сознательно. Она напряглась в ожидании самых фантастических событий. Даже подумывая, заговорить с ним, словно с персонажем детского мультфильма. Но ничего подобного не произошло, и кузнечик просто развернулся и прыгнул в темноту, расставив в полете свои разноцветные крылья. Спустя миг он вовсе исчез во мраке.

Немного постояв под впечатлениями, Настя продолжила свой медленный путь к манящему свету. Как вдруг, расстояние разделявшее их, резко стало сокращаться, будто сам свет не выдержав ожидания, стал двигаться ей на встречу. И вот девчонка четко увидела его источник, коим ожидаемо оказался проем наружу. Странно, но этот проем, вовсе не был похож на привычный дверной. Обычная дыра в стене, без рамы и косяка, да и без самой двери, соответственно. Просто аккуратно выбитые кирпичи, неровным овалом, шедшим от стен до потолка. Также необычным был и сам свет. Ведь даже несмотря на то, что проем был довольно большой, свет едва в него заходил, хотя снаружи было видно мрачный, пасмурный, но все же день. Казалось, вязким и тягучим был тот свет, и вовсе неярким. Вошедшею в него Настю, он ели освещал.

Решительно и смыло, девушка вышла из коридора.

Как и следовало ожидать, снаружи практически ничего не было видно. Густой и белый туман, скрывал собою буквально все детали этого замершего мира. Уже дальше десяти метров, он превращался в сплошную стену молока. А здание, из которого вышла Настя, было квадратной коробкой, без окон и еще каких либо дверей, полностью состоящее из такого же битого кирпича, что и коридор внутри, и внимания к себе оно никак не привлекало. Пол был каменный, как мощенная мостовая, из кругловатых почти одинаковых булыжников, все того же серого цвета, что и все вокруг. Еще стояло одинокое дерево. Абсолютно голое, и мертвое. Ни единого листика или цветка на нем не было, и быть не могло. Стояло дерево гордо и величественно, как будто зная, что оно здесь единственное.

Настя осторожно осмотрелась, ища источник игривых теней, или хотя бы сами тени, которые к слову, исчезли, едва девчонка вышла наружу. И как та только не старалась всматриваться в белую пелену, все же никак не могла увидеть ни малейшего их следа. Правда девушке все же казалось, что в тумане что-то или кто-то есть и за ней пристально наблюдает. Но как только Настя стала сосредотачиваться на этом ощущении и пытаться найти его источник, то чувство присутствия стало становиться все четче и четче. Это мистическое чувство нарастало как снежный ком, пока наконец, не пронеслось по Насте яркой вспышкой. Гул и голоса отошли, а мысли прояснились. Теперь девчонка стала осознавать саму себя, и происходящее вокруг. Словно психотропный препарат закончил свое действие в ее крови и наступило пробуждение. Но при этом, вся нереалистичность окружения никуда не делась, а осознание обстановки начало подкашивать внезапно очнувшуюся психику. Но тут свершилось то, чего Настя никак не могла ожидать.

Из густого, вязкого и тусклого тумана, ей навстречу вышла родная сестра, Оля. Шла она ровно, устойчиво, глядя Насте прямо в глаза, даже издалека. Одета Ольга была в свою обычную одежду, и как заметила Настя, в ту самую в которой сестра и закрепилась в ее воспоминаниях.

– Здравствуй, сестрица, – тихо и монотонно сказала Оля, скорее имитируя интонацию, чем произнося ее на самом деле.

Но та не ответила, и лишь молча, всматривалась в свою умершую Ольгу, понимая что, находится на гране нервного срыва. Ни слова, ни мысли, ни даже чувства в Настю сейчас уперто не приходили. Собраться она тоже не могла, и девушке оставалось только стоять и смотреть на покойную, но при этом говорящую с ней сестру, обезумевшими от происходящего глазами.

– Не бойся, – продолжила Оля, а затем опустив глаза, уже куда более тихо добавила. – Ты должна простить меня. Я не думала, что так все обернется. Но ты сильная, ты справишься. Я знаю. Главное не перегибай.

Слова ее звучали как-то неубедительно, и Настя сменила ошеломленное выражение лица, на более приземленное, потихоньку убеждая себя, что все это сон.

Теперь замолчала и Оля, а вместе с ней замерло и время. Уже невозможно было разобрать, сколько его прошло, час, день или минута. Хотя для Насти это роли не играло. Она до сих пор не верила в то, что видела перед собой, хоть отчаянно и пыталась в это поверить. Пыталась из-за всех сил, даже несмотря на то, что понимала невозможность происходящего.

– Мне пора, – также монотонно как и раньше, нарушила тишину Оля. – И тебе пора. Здесь нельзя долго находиться, не мне, не тебе.

Затем она стала пятиться назад, не отрывая взгляда от Насти. А та так ничего и не сказав, лишь все смотрела и смотрела вслед, пока ее умершая сестра вовсе не растворилась в тумане, оставив за собой лишь едва заметный след.

Ничего не понимая, Настя просто стояла и не двигалась. Ей даже думать не хотелось, ведь каждая мысль царапала сердце словно гвоздем. Что это было, и вообще что происходит? Все эти вопросы, эхом носилось внутри ее головы, поднимая едва утихшую боль. Так прошло несколько мучительно-долгих мгновений, как вдруг эта застывшая картина стала резко меняться на глазах. И без того тусклый, но все-таки белый свет, померк. Его сменил багряно-красный, куда более яркий, иной свет, не имеющий никакого источника. Он бил отовсюду, заливая все вокруг своим кровавым оттенком и превращая спокойный мир в нечто новое, пугающее.

Теперь девушке стало по-настоящему страшно. Казалось, что она сейчас рухнет от испуга в обморок, но некие силы мешают ей сделать даже этого. Не убежать или хотя бы просто сдвинуться с места она оказалась неспособна. Тогда Настя начала кричать. Крик, как раз был сильный, звонкий, но все равно какой-то неестественный для нее. И она кричала и кричала, будто пытаясь тем самым себя разбудить. А спокойный и мрачный туман, который только что тихо окутывал все вокруг, стал красным, даже алым, и закрутился в беспорядочном танце, рисуя завихрениями сам на себе устрашающие формы.

То, что случилось дальше, выбило Настя из остатков равновесия. На том месте, куда ушла ее сестра, темно-алый туман стал неестественно расступаться. СловНо, автоматические двери огромного лифта, он раздвинулся ровно пополам. Бедная девушка с ужасом смотрела туда, ожидая чего-то неистово-страшного. Испуганно бегая глазами по образовавшиеся пустоте, она все же заметила какую-то расплывчатую фигуру. Причем, эта фигура, а точнее силуэт, принадлежала человеку, а точнее взрослому мужчине.

Уже было видно чего бояться, и это, как бы парадоксально не звучало, Настю даже заметно успокоило. Загадочный силуэт, в свою очередь, сделал несколько медленных шагов на встречу. А когда остановился, то стал разглядывать девушку издали. Но вот Настя, как бы ни старалась, рассмотреть его никак не могла. Просто тень, и ничего более.

Наступила зловещая тишина. В ней девушка отчетливо услышала, как колотилось ее сердце, как стучала кровь в висках, и как ее легкие судорожно хватали воздух. Сознание поплыло, и от страха стали отказывать сначала ноги, а затем и все тело перестало слушаться. Оно стало мягким и гибким, как пластилин. Появилось такое впечатление, что девчонка тает льдом на солнце.

Мир потерял краски и формы. Чувства и мысли запутались окончательно, а потом и вовсе растворились. И наконец, все погасло.

То что она проснулась, Настя поняла не сразу. Девушка даже подскочила на кровати, но тут же рухнула обратно. В голове стоял ужасный звон, будто за ночь у нее вынули мозг и вместо него установили радиопередатчик, да и то неисправный. И только спустя минуту полного штиля в голове, Настя начала осознавать, что она в безопасности, и лежит у себя дома в растрепанной кровати. Простыня под ней была скомкана и мокрая от пота, одеяло лежало вовсе на полу, а подушки даже видно не было. Постепенно приходя в себя, девушка, то и дело вертела головой и бормотала что-то невнятное, описывая под нос обрывки столь реалистично сна.

– Это что, был сон такой? – пробормотала она, все еще дрожащим голосом. – Ну, ничего себе. С ума сойти.

Оглушенное состояние, медленно, но верно отходило, и Настя, наконец, смогла расслабиться и сообразить, что все это время как она проснулась, трезвонит ее мобильный телефон. Сонно и лениво, та стала его искать, а когда нашла, то даже улыбнулась, ведь он оказался под кроватью, где и подушка.

На экране вибрирующего телефона высвечивалась надпись "АНЯ – трубку не брать", и Настя сразу вспомнила, что договаривалась встретиться днем со своей подругой, и то что она звонит так рано, немного насторожило сонную девушку.

– Алло, – мягко произнесла она, всячески пытаясь скрыть свой дрожащий голос, и все еще болящее от крика горло.

– "Алло?!" – донесся возмущенный полудетский тон Ани. – "Где тебя черти носят?"

– А что? А сколько? Ого! – все, что смогла выдать в ответ Настя, едва взглянув на часы.

Часы показывали четыре часа вечера, что само по себе было очень странно. Ведь Настя легла совсем не поздно, и за вчерашний день сильно не устала. Но при этом, проспав как всю ночь, так почти и весь день, чувствовала себя крайне измотанной.

– Слушай Анюта, я тут что-то переспала, по-моему, – продолжила Настя, – и уже точно не успею, езжай сама. А потом встретимся, и все расскажешь. Идет?

– "Не могла раньше сказать!" – все также возмущенно прозвучало в ответ. – "Ладно, спи, потом поговорим".

Разговор закончился также резко и сумбурно, как и начался, а Настя сразу же легла обратно на скомканную простынь, вернувшись в свой мир впечатлений.

Как-то неловко складывалось. Аня буквально с самих похорон Ольги, пытается хоть куда-нибудь вытянуть свою лучшую подругу и не дать ей замкнуться в себе, но как только ей удалось уговорить Настю, то все сорвал внезапный кошмар, приснившейся именно в этот день. Как специально. Будто сам сон был против их сегодняшней встречи, нагрузив Настю целым багажом ярких, но тяжелых впечатлений, и не менее тяжелых воспоминаний, оставил разбираться со всем этим дома одну. Так девчонка пролежала еще полчаса, безуспешно стараясь не думать о сне. Тот факт, что ей приснилась сестра, был, как ей казалось, вполне ожидаемым. А вот все остальное. Все остальное в картину не вписывалось и пугало.

Прошло уже почти два месяца со дня Олиной смерти, и Настя постепенно начинала приходить в норму. За это время она обжила квартиру под себя, а те вещи сестры, от которых совесть не позволяла избавиться, собрала в отдельный угол. Кое-что все же выбросила, а кое-что раздарила. Большинство же вещей, ушло по центрам помощи.

В основном, Настя прожила все это время как в тумане. Мало с кем общалась, практически не выходила на улицу, и едва не потеряла работу. Только назойливая Аня, чуть ли не каждый день напоминала о себе, и сразу дала понять, что подругу не оставит в покое ни под каким предлогом. Еще был сосед, который уже давно имел виды на Настю, и как-то ожил, начав еще активней заигрывать. Впрочем, все это едва ли могло пробиться через высокую стену, возведенную вокруг Настиной души. Что Аня, со своим долгом лучшей подруги, что Денис, по прозвищу Швед, со своими ухаживаниями.

Сразу после похорон, Насте было невыносимо одиноко. Она чувствовала себя брошенной и забытой, хотя сама от всех и отстранилась. Ни стимула, ни смысла жизни, в будущем уже не видела и потихоньку скатывалась вниз. Но все же, спустя некоторое время, потраченное на осознание неотвратимых изменений в собственной жизни, девчонка нашла в себе пучок сил и придумала смысл для жизни сама. Она поклялась узнать причину самоубийства Ольги, найти виновных в этом, и наказать их. Конечно же, Настя сделала это спонтанно, под давлением эмоций, и даже не задумывалась глубоко над смыслом своего же обещания покойной сестре. А время шло дальше, и это чувство, сыграв роль зажигания, ожидаемо притуплялось, отдаляясь куда-то во вчерашний день. Девушка даже, начинала смиряться с бесконечно большой утратой, любимой и без преувеличения единственной, родной души, во всем этом холодном мире, но все еще не была готова этого принять. Возможно, через пару лет ее молодая и горячая кровь возьмет полностью верх, и Ольга растворится в воспоминаниях, и останется лишь на старых фотографиях в запыленном альбоме, там где и родители. Но только не сейчас. Сильная Настя старалась из-за всех сил не опускать головы и приспосабливалась, строила планы. Снова втянулась в работу, и даже стала проявлять кое-какую активность, на радость своей начальнице. Но, глубоко в Настиной душе, в самых дальних ее уголках, нарастало навязчивое беспокойство. Что-то внутри заставляло девчонку который раз перерывать вещи сестры. Думать и думать над причиной самоубийства, и словно спящий агент чего-то ждать, ждать какого-то сигнала. И она дождалась.

Кошмар был очень, уж и в правду очень, реалистичен. Он словно холодный душ, в одно мгновение, заставил покинуть тот плавно-текущий мир, в котором Настя живет последние дни. И девушка не допустила даже мысли воспринять его несерьезно, и забыть весь его осадок, словно ничего и не было. Вместо этого Настя стала судорожно вспоминать все, что только могло бы вызвать такой неординарный и страшный сон, с покойной сестрой в главной роли.

Вспоминала она и вещи Ольги, которые уже пересматривала по несколько раз, и пришла к выводу, что вроде ничего такого в них нет. Вещи как вещи. Исключением была, разве что старая библия, еще прабабушки, но никаких пометок или хотя бы закладок в ней не было. Единственное что настораживало, так это сам факт ее присутствия в вещах сестры, которая даже в последние, самые таинственные месяцы своей жизни, не была похожа на верующую. Еще был странная папка с Олиными рисунками, какими-то слишком уж абстрактными. Но Настя хорошо помнила, как ее сестра любила художество, и рисовала буквально все что видела. Потому часто и натыкалась по всей квартире на подобные эскизы, хоть естественно не столь пугающие, и особого значения им тогда не придала. А кроме них, ничего выделяющегося в вещах Ольги не нашлось. В голову даже закралась идея о каком-то тайнике. Логика подсказывала Насте, что раз Оля так отстранилась от всех, и от нее в том числе, то скорее всего, совсем личные вещи, могла хранить либо в хорошо спрятанном тайнике, либо вообще вне дома, опасаясь что любопытная и наглая младшая сестра, может их найти, вполне возможно даже не случайно. Но обыскав всю квартиру, девушке ничего подобного на глаза так и не попалось. А где бы Ольга хранила еще свои вещи, Настя, конечно же, понятия не имела.

Что же думала Настя относительно самого самоубийства своей старшей сестры, нельзя было уместить не в одном, тем более так быстро заброшенном, уголовном деле. Она помнила, как та любила жизнь, и до последних своих метаморфоз, была хоть и не эталоном рассудительности и здравомыслия, но все же являлась твердым стержнем их существования. Да благодаря только ему, Настя и могла быть беззаботным бунтарем-подростком, и даже самой Оле периодически показывать свой непростой характер. Ведь она точно знала, что у нее есть такая надежная опора, в лице любимой сестры. И тут самоубийство. Оно было столь же необъяснимым, насколько и пугающим. Что заставляло Настю, в который раз, благодарить судьбу, что тело Ольги нашла не она, а бабушка Маша.

Все, что только прокручивала в голове Настя, было не тем. Никаких причин, добровольно уйти из жизни у Ольги не было, а если таковы и были, то скрывались они где-то в последних днях перед самоубийством. Посему кошмар, всколыхнувший едва успокоившиеся мысли, заставил девчонку задуматься, что вполне возможно, та случайно к чему-то приблизилась. Но вот к чему?

Настя вяло встала с кровати. Приведя ее в порядок, девушка не переставала думать о сне, и об образах явившихся в нем. Уже автоматически, занимаясь домашними делами, она в который раз вернулась и к тайнику и к причине и к следствию. Но голова, все еще пребывала под действием чрезмерно-длинного сна, и поэтому мысли, наотрез отказывались приобретать четкие формы. Немного поборовшись с ними, Настя быстро проиграла. И дабы сменить обстановку, плюс освежиться, девушка решила выйти на воздух, пока еще светило солнце.

Погода за последнее время значительно исправилась. Бесконечные, унылые дожди прошли, и небо стало ясным-ясным, как в сказке, ни облачка. Было более чем тепло, можно сказать даже временами жарко. Что, правда, по утрам все еще веяло сырой прохладой, напоминая о прошедших мрачных днях.

Быстро сходив в душ, Настя оделась как можно комфортней, и взяв с собой лишь ключи да сигареты, бойко выскочила за дверь. Складывалось впечатление, будто она покидает вовсе не свою квартиру, а камеру, в которой безвылазно просидела не один месяц. Хотя, грубо говоря, так и было. А жила девчонка на шестом этаже, в однокомнатной, хоть и широкой квартире, с довольно тихими соседями по площадке, но с вечно неработающим лифтом. Потому спускаться пришлось, как всегда пешком, в который раз наслаждаясь видами, грязной и заплеванной парадной, и не менее зашарпанными соседскими дверьми. Чувствовала она себя машиной, полной энергии, направленной прямо в голову. Возможно это были последствия кошмара, или внезапно обретенной свободы от назойливой подружки, а возможно просто освежающего душа.

Что есть мир для отчаявшегося человека? Да ничто. Все что дальше пятнадцати сантиметров от него, уже не имеет значения. Значит тот самый мир внутри? Мысли, идеи, желания и чувства. Вот ответ. Внешний мир всего лишь маска, или максимум источник питание для настоящего мира, внутреннего. И когда человек, пусть несознательно, начинает погружаться в свой внутренний мир, именно тогда и начинает меняться его жизнь, делая его личность более обособленной и отстраненной. Жизнь одинокого человека, без других. Он влюбляется сам в себя, и эта любовь потихоньку затмевает все остальные пристрастия, может даже убивает того, кем тот был раньше. Эгоизм, наверное не совсем правильное слово для такой характеристики. Но, похоже, без него не обойтись. Тогда именно эгоизм, становиться основной чертой новоиспеченного характера, защищая своего хозяина от холода внешнего мира, и помогая ему намного проще переносить боль и обиду, а самое главное, пересиливать давление окружающих. Человек становится сильнее, выносливей и неприступней. Хотя при этих сильный качествах, он окажется одиноким и чужим. Сможешь с этим жить, тогда готовься к новым ощущениям. Но для столь кардинальных изменений, нужен переворот всех закоренелых стандартов прошлой жизни. И очень сильный стимул.

У Насти такой переворот случился. Тот мир, который она знала раньше, рухнул как карточный домик, поставив ту на место самого взрослого человека в своей жизни. По сути, она даже мимо своей воли осталась одна, и не было другого пути, как принять абсолютно новую, суровую реальность. Ведь альтернативой было лишь в ней утонуть, и быть раздавленной жадными родственниками, где в итоге девчонка могла бы легко оказаться даже на улице. Но учитывая твердый характер, и все еще подростковый запал, последнее от Насти ожидать, было бы глупо.

Едва она успела спуститься в низ, как столкнулась с тем, кого хотела бы видеть последним. Это был ее сосед с первого этажа, Денис Сураш, тот самый Швед. Среднего роста, смуглый, более чем пухлый парень, тридцати лет от роду. Молдаванин или болгар, как могло показаться на первый взгляд. Одет он был в черные штаны, почти выходного образца, и рубашку с коротким рукавом, какого-то непонятно-кремового оттенка. Еще в глаза бросались натертые до блеска туфли, и толстая желтая цепочка на шее, причем скорее позолоченная, чем золотая, которую Денис, практически никогда не снимал.

Швед входил, а Настя выходила, поэтому он едва ее заметив, сразу выставил руку, тем самым, заградив девчонке проход.

– Стой! – выкрикнул он. – Куда летишь?

Настя с силой надавила на выставленную руку, и не ослабляя своего натиска, напряженно посмотрела парню в глаза.

– Руку убери, – спустя небольшую, но крайне напряженную паузу, спокойно сказала она.

Денис сначала растянул наглую улыбку, но потом опомнился и построил куда более серьезное выражение лица, даже с ноткой сочувствия. Что правда, это сочувствие шло ему так, как пошли бы круглые очки, а еще точнее пенсне.

– Настюха, ты ж сама себя хоронишь. Это скока ты уже в хате сидишь? Неделю? Так жить нельзя.

– А ты выходит, знаешь, как мне жить можно? – с явным раздражением ответила на это нравоучение Настя, все продолжая смотреть не мигая.

Либо Швед давно с ней не разговаривал и уже отвык от ее прямолинейности, либо действительно не ожидал такой резкости. Да еще этот пронзительный взгляд, пусть даже столь прекрасных зеленых глаз, в которых читалась вся ненависть к нему лично, и ко всем ему подобным в общем.

– Ну, зачем ты так, я типа хочу помочь, – уже без былой наглости в голосе, а скорее с растерянностью, произнес Денис ослабляя руку, в надежде пробудить совесть строптивой соседки.

Но и к такому фокусу, девушка была тоже готова.

– Типа помочь? – передернула та его интонацию, только переведя ее в вопрос. – Так оставь меня в покое. Пожалуйста....

Закончила она фразу специально растянуто, показывая этим самым свое раздражение и глубокую усталость от его навязчивого общества.

– Ну и ладно! – воскликнул он, убирая руку с прохода.

На что девушка отреагировала мгновенно. Буквально выскочив из двери, она быстрой походкой направилась прочь, при этом даже не обернулась. Ну а Швед стоял и просто смотрел ей в след, обиженно и озлобленно одновременно. Денису казалось, что он является человеком высоких принципов и глубокой морали, и не то чтобы он не принимал отказа, но точно заслуживал внятных объяснений. Парень ждал от окружающих как минимум уважения, причем, по его мнению, совершенно заслуженного. Ведь Денис считал себя ответственным за свой микрорайон, и следил за порядком. Что естественно выражалось, в основном лишь в напыщенных словах, и когда-никогда избиением залетных, а главное мелких воров, вандалов или наркоманов. Имел несколько друзей, таких же как и он сам, с которыми состоял в одном охранном агентстве, что лишь добавляло ему наглости и самоуверенности. В своих мечтах, он представлял их всех серьезной группировкой, и при малейшей возможности ее рекламировал. Но, а тут такой прокол. Настя уже не первый год выставляет его дураком, в глазах тех самых друзей, не давая ни малейшего шанса на победу. И вроде одна, и нет у нее никого, а если и есть, то уж точно где-то далеко и скорее всего ненадолго. Вдобавок, о его привязанности к ней знали уже все соседи, и сама Настя в том числе. Давно и подшучивают над его неудачными попытками завладеть неприступной красавицей, а с каждым новым отказом, его злость становилась все больше и больше, а соответственно глупели и поступки. И такими темпами терпению парня скоро придет конец.