Текст книги "Рецепт колдуньи. Сборник"

Автор книги: Валентин Черных

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Эти деньги ты не заработаешь и за десять лет, – сказала спокойно роженица.

– Я способная, я заработаю.

– Ты нарушила обязательства. В суде ты проиграешь.

– Я не отказываюсь вернуть деньги. Любой суд будет на моей стороне. Но я думаю, суд не в ваших интересах. Очень скандальная история с двумя братьями может получиться. Какую сумму мне проставить в расписке?

– Никакую, – ответил он. – Мы подождем, когда ты передумаешь.

Я сдала государственные экзамены, и мне осталось защитить дипломный проект. Я позвонила в офис Пименову-старшему:

– Помогите мне устроиться на работу.

Он молчал так долго, что я подумала, не отключился ли телефон? Но я не торопила и не кричала «Алло! Алло!», как обычно поступают все.

– Приезжайте завтра в десять, – наконец сказал он.

Он отвез меня к президенту строительной фирмы, явно из бывших средних строительных начальников, судя по мозолистым рукам и стандартному пиджаку из магазина «Ле-Монти» за восемьдесят долларов. Президенты поговорили о поставке сантехнического оборудования из Дании, которое задерживает этот хер Янсен. После ухода Пименова-старшего мой новый шеф сказал:

– Испытательный срок два месяца, получать будешь по пятьсот баксов. Не подойдешь – зад об зад и назад.

Бывший прораб, окончательно убедилась я, он еще не понял, что надо всегда стараться производить хорошее впечатление.

За два месяца я реорганизовала фирму, снизив расходы за счет сокращения управленческих кадров. Нас уже учили на ошибках вот таких бывших прорабов. Еще я познакомилась с хером Янсеном, нашим партнером, у которого полгода назад умерла жена и он хотел жениться на русской. За него тоже хотели выйти замуж несколько девиц нашей фирмы. В свои пятьдесят семь датских лет он выглядел на сорок семь российских за счет загара, спортивной фигуры, дорогих костюмов и хорошего парфюма. У девиц шансов не было. Янсен искал сорокалетнюю женщину, которая раньше уже была замужем. Я тоже не подходила под эту категорию: и по молодости, и по отсутствию опыта семейной жизни. Тем не менее он пригласил меня в ресторан «Пекин», где на обеде собирались все партнеры по бизнесу.

Когда роженица увидела меня в ресторане с Янсеном, она улыбнулась мне, как лучшей подруге, мы даже расцеловались. У нее было чему поучиться.

Игорь, увидев меня, сделал вид, что мы не знакомы. Говнюк, решила я окончательно. Это же самое, наверное, сказал ему Пименов-старший. Они сидели рядом и очень сильно напились. Янсен был особенно оживлен, разговаривая с роженицей. Она ему явно нравилась. Когда он вез меня домой, я спросила:

– Вам нравится, – я чуть не сказала «роженица», – фро Вера?

– Да, конечно. Как она может не нравиться? Но они идеальная пара.

– Я думаю, они скоро разведутся.

– Это точная информация?

– Да, – подтвердила я. – Пригласите ее на отдых в Данию.

– Это нехорошо приглашать жену своего партнера на отдых без самого партнера.

– Пригласите с подругой. Они сегодня обсуждали эту проблему. Подругу зовут Альбина.

– Я могу рассчитывать на вашу информацию и помощь?

– Да.

Так началась моя многолетняя дружба с Янсеном.

Пименов-старший появился в моем офисе в конце дня.

– Могу подвезти, – предложил он.

– К себе? Роженица в командировке?

– Да, в Турции, закупает лекарства, она работает в Фарм-комитете.

– С удовольствием, – ответила я.

Так я впервые попала в свою будущую квартиру. Хорошую, четырехкомнатную, с просторным холлом и большой кухней.

– Как ты назвала сына? – спросил он.

– Филипп.

– Но наш отец ни в чем не виноват.

– Поэтому и назвала.

Кто-то обязательно скажет: как ты могла в супружеской постели, где до тебя он спал с женою? Это все глупости. Тогда бы я не могла спать в гостинице, где до меня трахались десятки тысяч. И я этого хотела, мой сексуальный пост продолжался уже полтора года.

Роженица позвонила мне почти сразу после приезда.

– Нам надо встретиться.

Я предложила пообедать в японском ресторане. Как всегда, она была предельно конкретна.

– Ты спишь с моим мужем?

– Да.

– Как долго ты этим собираешься заниматься?

– Всю оставшуюся жизнь. Мы поженимся.

– Это вполне возможно, – согласилась она. – Но за что ты меня наказываешь? В мои сорок мне довольно трудно будет выйти замуж снова.

– Вы очень нравитесь Янсену. Он вас пригласит отдохнуть вместе с Альбиной в Копенгагене. Не отказывайтесь.

– Ты из Тамбова?

– Да.

– Говорят, тамбовские волки очень умны и беспощадны. Ты тамбовская волчица.

Я не стала ее переубеждать. Волки вообще беспощадны. И тамбовские, и брянские, и рязанские. Если верить, что у нас всех была другая жизнь и в той жизни мы были какими-то животными, я, возможно, была волчицей, потому что не боюсь оцепления из любых флажков. Я расплатилась по счету, потому что я пригласила ее в ресторан, говорить нам с ней было больше не о чем.

Через месяц она и Альбина поехали в Данию по приглашению Янсена. Она ездила в Копенгаген еще несколько раз, оформляя совместную с Янсеном фирму по закупке лекарств.

В их квартиру я въехала через полгода, а еще через три месяца родила сына, которого назвали Олегом.

С Янсенами у нас сложились вполне дружеские отношения, они часто приезжали в Москву. Я с мальчиками каждый год гостила у них в Копенгагене. Как-то роженица сказала:

– Ты не хотела бы, чтобы один из твоих сыновей получил образование в Европе?

Я ответила не сразу. Я переняла манеру своего мужа держать паузу, хотя ответ у меня был давно готов.

– Да.

– Я хотела бы, чтобы это был Филипп.

Старший Филипп уже сносно говорил по-датски.

– Это будет справедливо, – согласилась я. У Янсена были две взрослые дочери. Филипп унаследует бизнес Янсена. Конечно, он тоже будет Янсен.

Вечером подвыпивший Янсен обнял меня.

– Я не могу подобрать определения, кто ты для меня? Ты больше, чем дочь, больше, чем сестра!

– Она – тамбовская волчица, – не сдержалась роженица.

– Ты не права. Волчицы не бывают справедливыми.

В Москву я вернулась без Филиппа. Пименов-старший перестал со мной разговаривать, но спать со мной не перестал. Через три недели я ему сказала:

– Я опять беременна.

– Может быть, на этот раз будет дочь? – Он не мог скрыть своей радости.

Но я снова родила сына и назвала его Павлом в честь своего отца. Это было справедливо, потому что не он ушел от нас, а мать бросила его, как, впрочем, и меня.

ЭТИ РАСЧЕТЛИВЫЕ МУЖЧИНЫ
Рассказ

– Разденься, – просил старик.

Она знала, что ничего не будет, уже два года у него, как у старого будильника, испортился звонок.

И смотрела в окно, будто раздумывала. Когда ее хотели мужчины, она всегда медлила: у нее была власть, пока она могла отказывать. Потом диктовали они.

Сбросила кофту, долго отстегивала пояс с чулками, сняла лифчик, подошла к зеркалу. Не каждая в тридцать пять лет имеет такие крепкие груди. Не рожала. Сохранила. Для кого? Чтобы показывать старику?

– Пройдись, – просил старик. У старика было много порнографических видеокассет с голыми блондинками, но он любил смотреть на нее, может быть, потому что раньше не только смотрел.

Старик еще недавно был кинорежиссером. Она, закончив актерский факультет, актрисой не стала и пришла работать на киностудию ассистентом режиссера по актерам. Она хорошо запомнила их первую встречу.

– Какая замечательная задница! – сказал он, увидев ее.

«Хам», – подумала она тогда.

– Ты кто? – спросил он.

– Ассистент по актерам.

– На какой картине?

– Сейчас в простое.

– Будешь работать у меня.

Он отчислил из группы ассистентку, которая у него работала, и взял ее. Она стала его любовницей.

– Пройдись, – снова попросил старик. Она прошлась, как ходят манекенщицы по подиуму, поворачиваясь, чтобы он все рассмотрел. Иногда он гладил ее грудь и ягодицы холодными худыми пальцами. Он худел, это нормально – старики или усыхают, или разбухают.

– Мне осталось немного. У меня рак, – признался он. – Все это достанется тебе.

– Что достанется? – переспросила она, хотя знала, о чем он говорит.

– И Пикассо, и Кустодиев, и малые голландцы.

– У тебя есть дочь. Она наследница.

– Она далеко. В Америке. А ты придешь и заберешь!

– Как же я заберу?

– Я тебе скажу, когда забирать.

– А если ты будешь в больнице?

– Я тебе дам ключи.

Старик не стал киноклассиком, но за постановку фильмов и классикам, и не классикам платили одинаково. Он был бережливым и считал, что вещи должны служить вечно. Он не полнел и держал одинаковый вес десятилетиями не потому, что рекомендовали врачи, ему было жаль выбрасывать пиджаки, которые еще можно носить. И по сей день у него стоял ламповый радиоприемник, и ездил он на двадцать первой «Волге» с никелированным оленем на радиаторе, сорокалетие которой он недавно отметил. Зато ни у кого из его коллег не было уникального, раннего Пикассо – портрет женщины с огромным задом и маленькой, почти незаметной головкой.

Когда старик ушел на пенсию, она продолжала приходить к нему. Старик всегда выставлял ее любимое вино. Она, наслаждаясь вкусом и ценою вина в стоимость ее ассистентской зарплаты, пила, не торопясь, мелкими глотками, закусывая любимым шоколадом «Гвардейский».

– Откуда у тебя деньги на такую роскошь? – спросила она.

– Кое-что продаю, – ответил старик.

Он продавал то, что предназначалось или почти уже принадлежало ей.

– Не продавай, вино этого не стоит, – сказала она. Теперь она приносила ему еду. Пришлось тратить свои небольшие сбережения. Но она понимала: разумно сегодня потратить немного, чтобы завтра получить в тысячу, нет, в десятки тысяч раз больше.

Когда ей позвонила приятельница со студии и сообщила, что он попал в автокатастрофу, она, помня о ключах от квартиры, которые он обещал ей дать, спросила:

– Он где?

– В Склифе.

Так москвичи называют Институт «Скорой помощи».

Она не стала расспрашивать, где и как произошла авария, потом узнается, она хотела первой приехать к нему.

В институте ей сказали, что старик в коме.

– Вы ему кто? – спросили в реанимации.

– Я ему самый близкий человек, – ответила она и добавила: – После смерти его жены. Он живет один. В квартире осталась собака, ее надо кормить и выгуливать.

Все было правдой. Не близкая женщина не ходит перед мужчиной, даже старым, голой. И про собаку правда. Старый десятилетний пекинес терпеть ее не мог, потому что когда старик был мужчиной, то закрывал пекинеса на кухне. Кобель не мог простить своей изоляции и несколько раз пытался вцепиться ей в ноги. Теперь, когда она приходила, старик закрывал собаку.

– Сейчас еще дежурит бригада, которая его привезла, они говорили что-то о собаке.

К ней вышел врач, плотный, сорокалетний, седоватый. Ей такие мужчины нравились. И она по его взгляду сразу поняла, что он с нею хотел бы переспать, женщины это понимают без слов, как, впрочем, и мужчины. Доктор тоже понял, что он с нею договорится.

– Стойкий старик, – сказал доктор. – Все предусмотрел. Был уже при коме, но попросил остановиться возле его дома, мы как раз проезжали мимо. Я отнес ключи соседке, чтобы она взяла собаку, как он просил.

– Как он? – спросила она.

– Шансов почти нет. Дайте ваш телефон. Я вам позвоню.

Она считала быстро. Доктор дежурит через двое суток на третьи. Значит, он не надеялся, что старик проживет трое суток. Он ей позвонит, чтобы выразить соболезнование. Второй раз он позвонит и спросит, как она себя чувствует и может ли он ей чем-то помочь. Потом он позвонит и предложит встретиться. Она согласится. Но чтобы женщина согласилась, мужчина должен сделать женщине приятное или необходимое. Сейчас ей было необходимо повидать старика.

Она понимала: ждать, пока старик придет в сознание, бессмысленно. Она предусмотрела все, кроме аварии. Мог быть, конечно, инфаркт, но у старика было здоровое сердце тощего, спортивного человека.

Она вышла во двор, села на скамью, на которой сидела женщина в чалме из бинтов. Такое соседство устраивало: когда болит голова, с разговорами не пристают. Ей надо было подумать.

Если бы у нее были ключи, через час она вывезла бы картины, достала из замурованной в стену трубы двадцать золотых царских червонцев, золотые часы-браслет «Наири» Ереванского часового завода, кольца с бриллиантами его покойной жены. Из книги «Колхозное право» достала бы припрятанные доллары, даже самому умному вору не придет в голову просматривать книги по колхозному праву.

Ключ от квартиры у соседки. Надо найти повод зайти в квартиру, но повод не находился. Она знала только, что соседка до выхода на пенсию работала водителем трамвая, как говорил старик, вагоновожатой. Она и видела соседку раза два.

Соседка открыла ей дверь, но в свою квартиру не пригласила.

– Я из больницы, – сказала она, не рискнув произнести «из реанимации», вагоновожатая могла не знать этого слова. – Надо нанимать сестру на индивидуальный пост. Я говорила с ним. Он просил взять деньги в ящике стола.

– Не надо никаких денег, – ответила соседка. – Он в реанимации, в коме.

– Но я только что от него!

– Не пускают к нему, – сказала соседка. – Мне только что звонили.

– Врач?

– Санитарка. Знакомая моих знакомых.

– Мне надо взять его любимые четки. Они успокаивают его.

– Его сейчас лекарства успокаивают. Не пущу я тебя.

– Тогда с милицией пустите.

– И с милицией не пущу. Нет тебя в списке.

– В каком списке?

– Который он мне оставил, если с ним что случится. Дочери сообщить. Ее американский телефон. Я уже позвонила ей. В отдел кадров на киностудию. Тоже позвонила. – И вагоновожатая закрыла дверь. Пекинес хрипел, заходясь от ненависти к ней.

Она спустилась вниз и все никак не могла отойти от дома. Она знала стоимость картин. До миллиона долларов не дотягивало: надо будет заплатить посредникам, которые найдут покупателей из-за рубежа, вывезти через таможню тоже будет стоить не одну тысячу. Деньги за картины она положит в банк в Праге, у нее там приятельница, всегда может прислать вызов или оформить путевку на лечение в Карловы Вары, а от курорта до Праги два часа на поезде, как от Москвы до Тулы.

Она могла подружиться с соседкой старика. Могла и поделиться с ней деньгами, но как объяснить ей, кто такой Пикассо и почему он так дорого стоит? И захочет ли соседка делиться? Ключи у нее, может и сама взять, и не такая уж дура, если знает, что такое реанимация, и ведь сказала «в коме», а не «без сознания». Почему она не сделала дубликат ключей? И не спросила, какой цифровой код на милицейской охране? Старик, если они вместе входили в квартиру, вначале пропускал ее в комнаты, а потом набирал шифр.

Она кружила вокруг дома старика, как кружила однажды, когда школьницей поругалась с родителями, ушла из дома и бродила вокруг, боясь удалиться дальше соседнего дома, где ее еще знали, и не могла определить время своего кружения, часы ей подарили только в десятом классе. Ей хотелось, чтобы прошло как можно больше времени и родители забеспокоились и стали звонить подругам, а может быть, даже в морги и милицию. Она могла узнать время у прохожих, но шли почему-то только мужчины. А ей рассказывали, если женщина спрашивает: не подскажете ли, который сейчас час, – все мужчины знают, что так спрашивают только проститутки, потому что у всех женщин есть часы, им не надо узнавать время.

Самое обидное, что, когда она вернулась, родители не бросились с расспросами. Отец спросил, как обычно:

– Была в кино?

А теперь даже некому было спросить, где она была и что делала.

Она вошла в свою квартиру, зажгла свет и на этот раз сразу увидела блеклые обои на стенах, старый диван с выцветшей велюровой обивкой, пол, залитый подсолнечным маслом, – когда-то разбилась бутылка, и она все собиралась заменить паркет, но так и не собралась. Все ждала – вот получит картины и монеты и сделает ремонт, купит новую мебель, испанскую или итальянскую, установит в прихожей шкаф-купе с зеркальной дверью.

Как ей сейчас не хватало старика. Она пришла бы к нему и сказала:

– Надо вскрыть квартиру.

– Вскроем! – ответил бы он. – Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!

И достал бы толстую записную книжку в кожаном переплете, сам сделал обложку из старого кожаного кошелька. Старик умел вскрывать чужие квартиры. Он очень хотел приобрести рисунки художника Кустодиева – женщина с огромной грудью, мощными бедрами, в разных положениях, или, как говорил старик, позициях.

Но владелец не хотел продавать рисунки. Тогда старик достал свою записную книжку и позвонил какому-то Феде и договорился о встрече. На следующий день у владельца рисунков взломали дверь квартиры, но ничего не взяли. Владелец врезал новые замки и поставил квартиру на охранную сигнализацию, но квартиру взломали на следующий день и снова ничего не взяли. И так взламывали четыре раза. Милиция приезжала через пять минут, так было записано в договоре, а однажды даже через три минуты, но квартиру вскрывали за минуту.

То ли владелец все понял, то ли ему надоело менять замки, и он продал рисунки старику.

Ей хватило бы двух минут, чтобы снять картины, достать с антресолей папки с рисунками и этюдами, вынуть из замурованной в стене трубы монеты, а из учебника «Колхозное право» – доллары. Но старик не познакомил ее с Федей, который вскрывал двери.

Она достала свою записную книжку, выписала телефоны диспетчеров по лифтам и сантехнике, но не могла вспомнить ни их лиц, ни имен. Она вызывала, платила, давала на чай, не заводя разговоров и не всматриваясь в их лица. А чего всматриваться, если они менялись по несколько раз в году.

Она выписала телефоны мужчин, с которыми спала и давно, и недавно. Наверное, они могли оказать ей такую услугу: или сами взломали бы дверь, или попросили своих приятелей, которые умеют взламывать двери. Но не взломают, потому что не мужчины бросали ее, а она бросала мужчин.

На сегодня у нее оставался старик и один запасной мужчина, не иметь запасного – все равно что не иметь хотя бы небольшого счета в сберегательном банке.

Он мало зарабатывал, но у него был автомобиль. Ее мать, выйдя на пенсию, все лето жила на даче, и она привозила ей продукты на его машине. Такие же продукты все дачники покупали в магазине на станции, но дороже, чем на оптовым рынке. Раз в неделю она ездила на оптовый рынок и закупала еду для матери и старика.

После поездки на дачу ее запасной мужчина обычно говорил:

– Пришел час расплаты!

Она набрала номер его телефона.

– Приезжай! – сказала она ему.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

Конечно, удивился. Сегодня понедельник, неделя только начинается, и рынки по понедельникам не работают. Конечно, она могла сказать:

– У меня проблема.

И у него нашлись бы проблемы: с трамблером, карбюратором, срочной работой… Кому охота идти в гараж и пилить из одного конца Москвы в другой почти в час ночи. И она сказала то, чего ждет от женщины каждый мужчина:

– Ничего не случилось. Просто я тебя хочу.

– Буду через сорок минут, – тут же ответил он.

Пока он ехал, она колебалась: лечь с ним сразу, а потом рассказать о квартире старика или вначале рассказать, а потом лечь.

Если рассказать вначале, он может засомневаться и отказаться. Она решила рассказать потом, мужчины, получив свое удовольствие, расслаблялись.

Когда он лежал расслабленный, она рассказала о старике, картинах, золотых монетах и долларах в учебнике «Колхозное право».

– Может быть, старик вписал тебя в завещание? – предположил он.

– Может быть, – согласилась она.

– Тогда подождем.

Он искал ходы к отступлению.

– А если не вписал?

Он молчал.

– Мне надо всего две минуты. Я знаю, что и где спрятано. Никакая милиция раньше, чем через пять минут, не приезжает. А соседка выгуливает собаку с семи до семи тридцати пяти. Тридцать пять минут, если никого не встретит из знакомых.

– Я никогда не вскрывал квартиры.

– Найди, кто может вскрыть. Я за это дам пять тысяч долларов. На эти деньги можно купить машину. Рискую только я. Человек вскрыл и ушел, ты вообще можешь не появляться. Зато сразу покупаем загородный дом, квартиру улучшенной планировки, джип «мицубиси».

«Мицубиси», самый большой по размерам, стоял во дворе ее дома, все остальные машины были меньшего размера.

– Я знаю, кому продать картины и в какой зарубежный банк положить деньги. Только процентов с вклада мы будем получать тысяч сорок долларов в год. Это больше, чем по три тысячи в месяц.

Он молчал, но она знала – он считает.

– Я подумаю, – сказал он.

Уже не безнадежно. Надо дожимать.

– Думать надо быстро. Через двое суток прилетает его дочь.

О прилете дочери она узнала в диспетчерской киностудии. Отдел кадров заказал машину в аэропорт для ее встречи.

– Я тебе позвоню завтра, – сказал он и погладил ее бедро. Он всегда был робким в своих просьбах. Поощрить или отказать?

– Нет, – сказала она. – Завтра позвонишь, завтра и получишь!

Ее всегда удивляли мужчины, которые, как мальчишки, не могли обойтись без жвачки или сладкого. Соседский мальчишка, требуя кока-колу, кричал:

– Хочу, хочу, хочу!

И топал ногами, и бросал на пол все, до чего мог дотянуться. Когда вырастет, наверное, будет кричать женщине:

– Хочу, хочу, хочу!

И бить посуду.

Она прождала весь следующий день, но он не позвонил. Позвонила она. Его телефон не отвечал. Она поехала к нему. В окнах его квартиры не было света. Затаился. Не подходит к телефону, не зажигает света и даже не включил телевизор, потому что при включенном телевизоре стекла окон бликуют.

Он позвонил утром и радостно сообщил, что нашел человека, который ей поможет.

И она поняла. Он позвонит еще раз, что необходимый человек задерживается, потом позвонит еще раз, что необходимый человек поехал вскрывать квартиру своей тещи, которая потеряла ключи, или у нее залило квартиру, и перенесет встречу на утро, а утром прилетает дочь старика.

Все произошло по предполагаемому сценарию. Только нужный человек вскрывал не квартиру своей тещи, а сейф начальника у себя на работе. Она проигрывала. До прилета дочери старика оставалось меньше суток.

Поздно ночью она позвонила в реанимацию.

– Умер час назад, – ответили ей.

Доктор из «Скорой помощи» позвонил ей утром.

– Вчера, – начал он.

– Я знаю, – ответила она.

– Я хотел бы приехать к вам и выразить соболезнование лично.

Она поняла, как он выразит соболезнование, но все-таки продиктовала свой адрес.

– Я буду через пятнадцать минут, – сказал доктор. И она поняла, что он звонит из машины. Что ж, пусть приедет. У врачей много разных знакомых. Может, он найдет слесаря, который вскроет дверь старика. У нее оставалось еще несколько часов.

Она подошла к окну через пятнадцать минут и увидела, как во двор въезжает машина «Скорой помощи».

Доктор вошел в белом халате и с букетом чуть завядших алых роз. Кто-то из родственников пациентов подарил накануне, и медсестра не сразу поставила в воду или поставила, но не бросила в воду кусок сахара.

Доктор обнял ее и сказал:

– Ты такая молодая и красивая! У тебя все впереди!

Доктор оказался умелым любовником. А она все никак не могла решиться, в какой момент можно рассказать доктору о старике, картинах, монетах и долларах.

Услышав мощный выдох, она поняла, доктор закончил. Она подождала, пока у него восстановится дыхание, и начала:

– Есть очень интересное дело…

– Извини, – сказал доктор, достал из своего белого халата сотовый телефон и, набрав номер, спросил:

– Вы где? Да. Успею.

– Мне надо с тобой посоветоваться, – продолжила она. У нее все еще оставалась последняя надежда: а вдруг у доктора есть знакомый слесарь, который может выехать сразу?

– Все советы в следующий раз, – пообещал доктор.

Она выглянула в окно. Возле ее подъезда уже стояла машина «Скорой помощи». Доктор сел рядом с шофером, и машина резко рванула с места.

Доктор пробыл у нее двадцать минут. Пока бригада забирала больного, он все успел. Какие все мужчины расчетливые, подумала она и открыла записную книжку. До прилета дочери старика все еще оставалось несколько часов.