Текст книги "Пелена (СИ)"

Автор книги: Валентин Гольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 8. Суббота. Начало ночи

Паше Зарубному снился чудесный сон: он учился в школе. Лучший футболист, замечательный мальчик, и тайная любовь Гали Сениной, о чём Паша знал. Он всегда знал, когда девчонка начинала сохнуть по нему, но всегда делал вид будто ни о чём таком не догадывается, с интересом следя за развитием событий. Ситуация с Галей была иной – она ему нравилась самому, уже давно и безнадёжно, как он думал до сегодняшнего дня. Сейчас же, уверенно распознав все признаки её привязанности, он испытывал внутреннюю дрожь и трепет.

Стоит ли пригласить её погулять после школы?

Не отпугнёт ли он этим девочку?

А что если она решит, что он лёгкая добыча и разочаруется?

Галя, сидящая совсем близко – в соседнем ряду, незаметно, как она думала, покосилась на Пашу, тёмно-зелёные глазки пробежались по классу, лишь чуть-чуть подольше задержавшись на нём. Опустив голову, мальчик сделал вид, что увлечён лежащим перед ним учебником, и вскоре девочка вновь посмотрела на него. Долго, пристально. И даже когда он поднял голову, встретившись с ней глазами, она не отвернулась.

Несколько секунд они играли в гляделки, потом губы Паши шевельнулись, неслышно произнеся:

– Привет.

И Галя улыбнулась. Сердце мальчика забилось сильнее, он увидел, как она протянула руку через ряд, положила на его парту белый клочок бумаги. Записка.

– Па-аш, – её тихий и ласковый голос заставил его замереть от счастья.

– Галя…

– Па-аша, – более низким тоном произнесла Галя.

Мальчик удивился, улыбка поблекла на его лице. Что с её голосом?

– Паша! – и вовсе с хрипотцой позвала девочка, и его вдруг затрясло, заболтало.

Вскинувшись на старом диване, Паша повёл бессмысленным взглядом, по помещению – серые бетонные стены, заклеенные пожелтевшими постерами из журналов, вырезками из газет, какими-то распечатками. Он опять отрубился в подвале, в котором они в последнее время бухали. На улице стояла жара, от которой привычного качества самогон становился совершенно мерзейшим, дешёвенькие плавленые сырки таяли, и даже их привычные к алкоголю организмы развозило с рекордной быстротой. Здесь же царила относительная прохлада, можно было вволю играть в карты, ссориться, давать в зубы подельникам и даже орать песни, не боясь приезда полиции. Этот подвал они называли штабом.

Рядом сидела Маринка, по кличке Полторашка – одна из двух женщин, прибившихся к их загульной компании, видимо это она трясла его, чтобы разбудить.

– Лярва…

Паша с тоской вспомнил уже ускользающее из памяти лицо Гали Сениной, и такая разница была между зеленоглазой красоткой-одноклассницей и одутловатым лицом Маринки, что, не удержавшись, он пихнул её с кровати, со злой радостью услышал, как сильно она ударилась о пол, загремели пустые бутылки.

– Су-ука! – плачуще протянула Маринка, поднимаясь с пола. – Чего творишь?!

– Ты зачем меня разбудила? – зло рявкнул на неё Паша. – Вообще страх потеряла?! Я тебе сейчас…

– Там сирены, Паш, – заныла женщина, испуганно попятившись от приятеля. – Сирены воют.

– Менты?! – вскинулся он тут же.

Сморщился от головной боли – мешали вчера опять безбожно, а уж качество самогонки, которую пили последней и вовсе было на уровне плохого ацетона. По крайней мере привкус ацетона на языке до сих пор чувствовался. Может они и его тоже пили? Да нет, подохли бы всей кодлой.

– Не менты, другие сирены, – боязливо косясь на приятеля, Маринка опять присела на уголок дивана, беспокойно оглянулась на дверь. – Семён сказал, что это воздушная тревога и надо сидеть в подвале. Убежал домой за продуктами, обещал скоро вернуться.

– Продукты – это хорошо, я бы сейчас сожрал чего-нибудь, – поднявшись, Паша дотянулся до пачки, лежащей на столе, подцепив ногтями сигаретку, закурил.

Головная боль, его привычный спутник жизни, усилилась, в голове словно застучали молоточки, и Паша, не удержавшись, наклонился, потёр лицо ладонями.

– Опохмелишься, Паш? Семён пузырь самогона притащил, почти полный.

– Что-ж ты молчала… – Паша даже запнулся, пытаясь подобрать подходящий эпитет этой твари, а Маринка уже суетливо наливала мутно-белёсой жидкости, положила рядом со стаканом кусок хлеба, маленький кусочек карамельки, и он сменил гнев на милость: – …хорошая ты моя!

На распухшем лице женщины растянулась резиновая улыбка и Паша отвернулся. Ему не нравилась Маринка – её мерзкая физиономия с вечным пьяно-бестолковым выражением, вонь изо рта, два чёрных передних зуба и редкие грязные волосы, жирными блестящими сосульками свисающие с головы. Терпеть её он мог лишь хорошенько выпив, и вот чудо – женщина пусть и не превращалась в красавицу, а всё же становилась вполне даже ничего.

Впрочем, Светка – старшая подруга Марины, прибившаяся к их компании, была ещё страшнее, её Паша не мог на трезвую терпеть вообще. Зримое напоминание о том, куда они с друзьями катятся, во что наверняка превратятся уже скоро, о чём он, впрочем, старался не задумываться. Однажды Паша узнал, что Светка, алко-карга, выглядящая на семьдесят, всего на девять лет старше его самого. Это был первый и последний раз, когда он твёрдо, со стопроцентной уверенностью в своих силах бросил пить и продержался целых одиннадцать дней. Более столь длительных воздержаний в его жизни не случалось.

Выдохнув, Паша опрокинул в себя самогонку, игнорируя закуску затянулся мерзким сигаретным дымом. По желудку прокатилась горячая волна – градусов в напитке было явно побольше сорока, завещанных Менделеевым. В голове словно что-то опрокинулось, а что-то наоборот встало на своё место, туман, царящий в мыслях, частично рассеялся, пришло облегчение и воспоминание о том, с чего началось его пробуждение. Шлёпнув Маринку по тощему заду, он спросил:

– Ну что там за сирены?

Черноволосый убийца был в замешательстве. Всё летело непонятно куда, компания в которой он проработал так долго и так самоотверженно, то ли вдруг исчезла, то ли её и вовсе не никогда не существовало. Ни один телефон не отвечал, даже сотовые номера руководства, а черноволосый набравшись смелости, набрал десяток известных ему, молчали. Зато позвонил ОН, тот, кого черноволосый боялся больше всего в своей жизни.

Руководитель.

Позвонил, и вежливо попросил, черноволосого не пытаться убежать, подобно некоторым неосмотрительным коллегам. Пообещал показать, что стало с коллегами позже, и тон, которым всё это произносилось, заставил матёрого убийцу потеть и холодеть одновременно.

Дал ещё несколько несрочных заданий. В связи с ситуацией, сроки, да возможно и сама работа теряли смысл, но без дела сотрудникам сидеть тоже нельзя. Будь добр, сделай, если будет возможность. Ну а бежать… Куда бежать, и зачем? Мы ведь найдём беглеца, хоть в глубинке, в столице – от нас не скрыться.

Черноволосый, имевший два глубоко законспирированных схрона, в Москве и в зачуханной глухой деревушке, о которых, как он считал, не знал вообще никто, покрылся гусиной кожей. Подтвердив, что начальство услышано и разочарованно не будет, он с облегчением дождался конца разговора.

Может стоило спросить, что делать с «братом Максимкой», но задавать лишние вопросы у него язык не повернулся. И так седых волос прибавилось в несчётном количестве. Работа есть, значит она будет выполнена, тем более цель доступна.

Вот только…

Что вообще вокруг происходит?!

– А ты у нас оказывается герой, – негромко говорит Катя.

Максим повернул голову, посмотрел на девушку с некоторым удивлением – вроде не шутит…

– Ты сейчас про что? – спросил он, когда понял, что сам не найдёт причин сказанному.

– Там, когда этот зверь нападал. Ты же меня за спину задвинул, и всё время назад оттолкнуть пытался, собой закрывал.

– Да ну… – смутился Максим.

– Нечаянно, я поняла, – усмехнулась Катя.

Они торопливо шли, почти бежали к автостоянке. Вот же как бывает: несколько часов этот путь им показался коротким, идя в парк, они его почти не заметили. Сейчас же, как бы торопливо не цокали по тротуару каблучки девушки, квартал всё никак не желал кончаться. Миновали ярко освещённую витрину магазина игрушек, затем одежды – манекен проводил их пластмассовым взглядом. Промелькнула вывеска аптеки и вновь окунулись в полумрак, развеиваемый лишь светом фонарей.

– Максим, что это было?

Он ждал этого вопроса. Ждал, понимал, что она обязательно спросит, и прокручивал в голове разнообразные варианты ответа, отбрасывая их один за другим.

– Я не знаю, Катюш, – просто ответил он, когда молчание слишком затянулось. – Никогда не видел таких… Не знаю даже, как оно называется.

– Не уверена, что оно вообще не имеет название. Я таких даже в кино не видела.

– Но ведь откуда-то оно взялось? Мутант может быть, или результат скрещивания.

– Чего?

– Ну, как новые сорта яблок получают, – скрещивают два вида деревьев, и что-то там с ними делают, что они становятся жизнеспособными.

– Фу, не говори о таком, – передёрнулась девушка. – Что, или кого нужно скрестить, что бы такая тварь получилась? Человека с кенгуру?

– И со слоном тогда уж. Видела, какая у него серая морщинистая кожа?

– Фу, – опять сказала девушка. – Не напоминай. Может он вообще пришелец? Как в фильмах.

За разговорами, они наконец подошли к стоянке, и уже отсюда Максим увидел стоящую позади его Гранты серую машину с горящими фарами. Что за люди, вон же рядом место свободное есть. Впрочем, водитель сидел в машине, и он успокоился.

Затрезвонил телефон Кати. Она опять пыталась дозвониться до Оленьки и до соседки, опять безуспешно, да так и шла с трубкой в руке. Бросив взгляд на экран, девушка снял трубку.

– Алло, да…

Телефон заголосил так, что часть сбивчивой фразы услышал даже Максим. Катя встала как вкопанная, безуспешно попыталась вставить несколько слов, а затем лишь слушала, приоткрыв рот, круглыми глазами глядя на друга.

– Что? – одними губами спросил он её, но девушка даже не шевельнулась.

– Да, – наконец произнесла она, – мы здесь, ждём, – опустила замолчавший телефон.

– Что? Кто?

– Кристина звонила, – кажется она никак не могла отойти от разговора.

– Это я по голосу узнал, слышно было наверно даже в парке, – нервно пошутил Максим.

– На них, в смысле на кафе напали, – даже не заметила его шутливый тон девушка.

– Такой же прыгун?

– Серые твари, несколько штук, сколько точно она не знает.

– Такие же, как на нас?! А ведь точно, из парка были тоже выстрелы слышны, – вспомнил Максим, и осёкся. – Но откуда они взялись? Ой, не отвечай, я туплю, конечно она не знает. Кристина с Магой сюда идут?

– Бегут. Давай, заводи машину, поехали домой. – И уже когда он обернулся, направляясь к своему железному коню, добавила: – Максим, мне страшно.

Подхватив Катю, бросившуюся в его объятья, он сжал её, зарылся лицом в волосы, зашептал что-то успокоительное на ухо, не задумываясь над словами, лишь бы не молчать, лишь бы успокоить трясущуюся в беззвучном истерическом плаче девушку. Плотину прорвало, нервы сдали и слёзы – не самый плохой способ разрядиться, он и сам чувствовал себя как заведённая до отказа пружина. Вот-вот сорвётся.

Постепенно рыдания стихли. Двое стояли посреди полупустой парковки перед старинным музеем-усадьбой. Проснулись чувства: ощущение ветра, дующего в спину, не такие уж и далёкие крики со стороны улицы, с которой они пришли, Максим ощутил мокрое пятно на плече, там, куда лились слёзы девушки, а ещё… а ещё запах.

Одёрнувшись, он закрутил головой, зашарил по сторонам. Тот же запах, что исходил от встреченной ими твари! Кажется, вокруг пусто… Показалось?

– Прости, – всё ещё со слезами в голосе, но уже явно успокаиваясь, сказала Катя. Девушка указала на плечо, на мокрое пятно. – Извини, я не…

– Запах, – прервал он её. – Чувствуешь?

– Что? – она шмыгнула принюхиваясь, и тут же закрутила головой. Напряжённо спросила: – как там, да?

– Ну-ка давай в машину, быстро.

Пикнув брелоком сигнализации, он подтолкнул подругу к Гранте, сам направился к кажется задремавшему водителю серой машины.

– Друг, ты… Во-от чё-ё-ёрт!!!

Отскочив, едва не упал, ругаясь и чертыхаясь, размахивая перед собой руками, точно пытаясь отогнать картину увиденного.

– Не подходи! – рявкнул он на девушку, увидев, как она непроизвольно шагнула ближе, непонимающе посмотрела на серую машину.

Поздно.

Отвернувшись, она согнулась, борясь с приступами тошноты, трясущимися руками зашарила в своей сумочке.

– Максим… Что это?! Что?!

– Кажется, его съели, – едва слышно, так что бы она не услышала, ответил он, пытаясь отогнать до сих пор стоящее перед глазами зрелище.

Обглоданная, наполовину съеденная голова, красные потёки на груди и… шевеление?!

Борясь с отвращением и бьющимся в голове ужасом, он приблизился к распахнутой двери машины, толкнул её ногой, закрывая, и лишь после этого всмотрелся. На груди мертвеца сидело нечто странное.

Похожее на летучую мышь создание, непонятного, кажется тёмно-красного оттенка. Широкие кожистые то ли крылья, то ли нечто иное раскинуты в стороны, тварь словно бы прижимается к человеку, обнимает его, как самого лучшего и самого любимого. Впрочем, возможно так оно и есть, ведь пища тоже может быть самой любимой.

Максим вдруг подумал, что это третье за сегодня непонятное, никогда ранее не встречавшееся животное. Встретить одно – уже чудо. Два – невероятный случай, не могущий быть простым совпадением. А если три – это что? А это значит, что в окружающем их мире не всё ладно, и пора убираться отсюда подобру-поздорову.

Силой усадив Катю в свою машину, он зашёл к серой иномарке спереди, толкнул её. Безрезультатно. Подошёл к стеклу со стороны пассажира, всмотрелся. Коробка механика, и включена нейтральная скорость, это он видел отчётливо. В чём же дело, почему машина не катится? Попытался ещё раз сдвинуть её назад, затем вперёд. Про мёртвых говорят либо хорошо, либо никак – так его учили родители, потому он старался не материть хозяина серой машины. Но подставил, что есть, то есть, неужели трудно было припарковаться в другом месте?

Оглянувшись на приближающиеся шаги, он увидел давешнего седого мужика, идущего к ним.

– Что тут у тебя, парень? Толкнуть не можешь?

– Не двигается почему то, – согласился Максим. – На нейтральной скорости стоит, но столкнуть не могу.

Седой приблизился, заглянул в машину и охнув, выругался, разглядев что стало с водителем.

– Эт-то… нет, это уж совсем ни в какие ворота… – пробормотал он, – перевёл взгляд на Максима, – ты понимаешь? Нет, парень, ты понимаешь? Это ни в какие ворота…Ты куда-нибудь позвонил, сообщил об этом?

– Нет, – развёл руками Максим. – Мы только что нашли его, да и… растерялся как-то.

Строгий взгляд из-под густых бровей. Покачав головой, седой достал из кармана телефон, но вместо того, чтобы набрать номер, потыкал в экран, включил фонарик, осветил кабину.

– Вон она, причина, – указал он куда-то внутрь.

– А?

– Вон, говорю, видишь? – седой отступил в сторону. – Водитель перед смертью сучил ногами, зажал педаль тормоза, а потом стопа застряла под педалью сцепления. Он до сих пор на тормоз давит.

– Ага, понял, – Максим и в самом деле разглядел неестественно вывернутую ногу. – И что теперь делать?

– Что делать, что делать, – проворчал седой сердито.

Распахнув дверь, он одним сильным рывком выдернул ногу мертвеца из плена педалей, и тут же закрыл машину, Максим не успел даже испугаться.

– Вот и всё, – всё тем же ворчливым голосом сообщил седой. – Меня, кстати, Василием Степановичем зовут.

– Э… – на миг парень позабыл своё имя, но уже в следующий момент опомнился: – Максим.

Пожал протянутую ладонь.

– Ты случаем не на ту сторону реки едешь, Максим?

– Ну да.

– Подбросишь?

– Конечно, – иначе он не мог ответить. – Сейчас ещё двое придут, и поедем. В тесноте, да не в обиде.

– Пахнет, – сообщил вдруг седой. – Чуешь, парень, пахнет той самой дрянью.

Они закрутили головами, пытаясь найти источник запаха, но вокруг было пусто. Пока Василий Степанович с Максимом боролись с серой машиной, две другие припаркованные тут же, уехали, и судя по торопливости владельцев, прибежали они сюда прямиком из парка. Может стоило расспросить что там произошло? Но скоро придут Мага с Кристиной, ни к чему приставать к незнакомым людям. Кстати, Катя разговаривает с какой-то женщиной, может она сейчас что интересное расскажет?

– У тебя монтировка, или бейсбольная бита есть в кабине?

– Нет, – растерялся Максим.

– Я так и думал, – вздохнул седой. – Нормальный ты слишком, не похож на… непохож, короче.

И тут Максим увидел. Тронул Василия Степановича на рукав, указал молча рукой. Обернувшись, тот несколько секунд стоял молча. Наконец кивнул.

– Точно, оно самое. Именно такое я в лесу видел.

Сто стороны парка к ним приближалось серое облако, не быстро, примерно со скоростью идущего неспешным шагом человека. Впереди облака бежали люди. Несколько десятков на глаз, человек может тридцать, может сорок.

– Господи, что это?! – изумлённый шёпот принадлежал женщине, только что говорившей с Катей. – Что это за дым?

– Не дым, – качнул головой седой, смотрел он вправо, в сторону моста. – Кажется, опоздали мы, Максимка, с бегством на тот берег.

Мост был от них достаточно далеко, но в ярком свете фонарей, было хорошо видно, как такое же серое облако ползёт по мосту на тот берег. Попадая в эту серую пелену, фонари мутнели, их свет искажался, рассеивался. С такого расстояния, создавалось красивое, пожалуй, даже сказочное впечатление. Словно неожиданно наступившая зима заковывала мост изморозью, или накрывала его лёгким снегопадом.

– Так что это? – женщина, разговаривавшая с Катей, переступила с ноги на ногу. – Что делать то?

– Уходить надо, – хмыкнул седой.

– Некуда уходить, – подозрительно спокойным тоном сказала Катя. – Слева дома уже давно серым закрыты. Я видела, но не понимала, что это, да и не задумывалась. Смотрите, там так же, как и на мосту, уже давно всё серое.

Синхронно, точно давно репетировали этот жест, люди повернули головы влево, замерли всматриваясь в серую муть, искажающую свет многоэтажек.

– Ну дым, и дым, – с сомнением сказал Максим. – Какой бы мутный он не был, ехать в нём ведь можно?

– Я бы не спешил соваться внутрь, больно уж он странный, – Василий Степанович крутил головой из стороны в сторону. Признался тоскливо: – чувствую себя зверем, которого загоняют охотники. У вас нет такого ощущения?

Сплошная серая стена, идущая от парка, приблизилась, до неё осталось всего пара сотен метров. Бегущие перед ней люди, запыхавшиеся, взмыленные, давно перешли на шаг, а первые из них уже достигли парковки. Точно достигнув заранее оговоренного финиша, они останавливались, вставали рядом, переводя дыхание. Всё сильнее тянуло тем самым незнакомым до сего дня запахом, и не понять, что это было.

То ли живое.

То ли мёртвое.

То ли искусственное.

Глава 9. Суббота. Ночь вступает в свои права

Отсюда надвигающаяся на них серая стена выглядела ровной и очень мирной. По-своему очаровывающее зрелище. Она ползла неспешно, накрывала кустарники, окна домов и дома целиком, накрывала фонари. Их свет сразу становился тусклым и странно плоским, точно нарисованные на листе бумаги лампочки давали такой же нарисованный свет. И всё же в этом нарисованном свете можно было разглядеть как там, в сером, нечто шевелится и двигается, как некие уплотнения перетекают друг к другу, сливаясь и вновь разбегаясь в стороны.

Не верилось, что это зрелище люди наблюдали своими глазами, так и тянуло ущипнуть себя, или сдёрнуть с лица очки виртуальной реальности. Сюрреалистическая картина, достойная пера Сальвадора Дали. И до этой стены осталось совсем немного.

Минуты…

– Нам нужно укрытие, – короткая фраза Максима словно разбудила людей, зачарованно смотрящих на серую стену, что так уверенно и неотвратимо шла на них.

– Где, здесь, на берегу? – истерически хихикнула какая-то девушка. – Под кустами заныкаемся, или как кроты в землю зароемся?!

– В музее?

– Там всё заперто, как мы внутрь попадём? – Мага. Оказывается, они с Кристиной тоже достигли своих друзей, стояли рядом. – Решётки на всех окнах, а двери только с виду деревянные и старинные, внутри вторые стоят, стальные – не взломать. Я был, видел, – словно бы похвастался он под конец.

– Чего ты тут собрался взламывать?! – возмутилась уже знакомая им женщина, и Максим вдруг вспомнил, что и подошла она к ним сзади, со стороны этого самого музея. – Я вот сейчас полицию вызову!

Кто-то закатился в истерическом смехе и предложил обязательно вызвать, а ещё желательно армию, морпехов и голубые каски.

– Вы там работаете? – предположил Максим.

– Там, – подтвердила та. – В сувенирной лавке. И никого я туда не пущу!

– Никаких взломов! Что за молодёжь пошла?! – негодующе пожаловался Василий Степанович и положил руку на плечо женщины, словно бы беря её под свою защиту. – А простите, милейшая, как вас величать?

– Любовь…

– Любонька, загляните пожалуйста в этот автомобиль, – продавщица не успела опомниться и понять зачем её куда-то ведут, как управляемая железной рукой седого оказалась у серой машины. – Вон, видите, на груди водителя сидит?

– Агл… бгл… – едва-едва успев отвернуться в сторону, она согнулась, опорожняя свой желудок.

– Вот там, в этом сером облаке, летят ещё такие же создания. Много, – проникновенно сказал Василий Степанович. – И либо мы укроемся от них где-то, либо будем так же как этот несчастный водитель, вот, посмотрите…

– Агл…

– Историко-этнографический музей «Усадьба князя Дольского» – это музей истории, культуры, архитектуры начала девятнадцатого века. По всей России подобных зданий, дошедших до нас почти в первозданном виде, в относительной целости и сохранности очень-очень мало, оттого ценность места, в которое вы входите невозможно выразить в денежном эквиваленте. Прямо сейчас мы с вами находимся в…

Бормотание продавщицы сувенирной лавки, которая оказалась по совместительству ещё и экскурсоводом, уже начинало надоедать. Возможно в иное время её рассказ был бы даже интересен, но в их ситуации он был слишком неуместен. Так думал Максим, но всё же терпел бормотание женщины. Может она так нервы свои успокаивает? К тому же, некоторые вон прислушиваются к её рассказу, не лезут к окнам и не шумят.

То, что снаружи, в обхватившей здание серой пелене действительно имеется нечто неизвестное, но живое, они уже знали. В первый миг все просто мчались к этому старинному зданию, а потом торопились и толкались, вливаясь в широко распахнувшийся вход. Мага оказался прав: деревянные наружные двери, то ли выполненные под старину, то ли в самом деле старинные, дублировались стальными, современными, из толстого листа железа. Заперев за собой дверь, не включая свет, они сгрудились у дальней стены, за магазинным прилавком в два-три ряда – комнатка оказалась очень тесной. Визгливое возмущение продавщицы, справедливо забеспокоившейся за сохранность имущества, стихло, стоило серой стене показаться в поле зрения. Два больших окна, забранных решётками, давали неплохой обзор и худо-бедно позволяли уличному свету проникать в помещение.

Серая пелена пришла и…

Ничего не произошло. На миг окружающие предметы поплыли, исказились, будто перед глазами пронесли гигантскую невидимую линзу, и всё стало как прежде. Только запах, к которому они вроде бы уже принюхались, усилился, да в комнате словно повисла слабая дымка, хотя сейчас, в окружающей их темноте, её почти не было заметно. Люди стояли с натянутыми нервами, минуты улетали друг за другом, а вокруг всё было тихо, лишь иногда с улицы доносились неясные шелест да поскрипывание. Наконец послышался первый негромкий шёпоток, затем ещё, и вот уже доносятся чьи-то вполголоса разговоры. Люди отходили от стены, крадучись подходили к окнам, силясь разглядеть происходящее снаружи.

– А сказали, что там опасно, – с сомнением высказалась девчонка-подросток, лет пятнадцати-шестнадцати. В тёмной комнате хорошо были видны её розовые волосы и какой-то рисунок на щеке – кажется, лилия. – Нафига мы вообще бежали, спрашивается? Обычный туман, только вонючий какой-то. Коть, ну ты то чего убегал?

Котя – стоящий у окна дородный парень, за сто килограммов весом, и при этом явно ровесник девчонки, обернулся, смущённо развёл руками.

– Я конечно хотел посмотреть, что там внутри, – попытался он оправдаться. – Но ведь тебя же одну не оставить. Хочешь, – загорелся он, – я сейчас сбегаю гляну?

– Никто никуда не пойдёт, – строго приказал Василий Степанович. – Мы до сих пор не знаем, что тут вообще происходит.

И в этот момент до них донеслось это.

Начавшись с низких-низких частот и постепенно повышаясь, из серой пелены, окружившей их, пришёл рык. Люди замолчали, обернулись к окнам, невольно втягивая головы в плечи, попятились, а рык всё длился и длился, бесконечный, протяжный, мощный, медленно повышающий частоту. Тонким звоном отозвался колокольчик у входа, срезонировав, задребезжало стекло в шкафу. Нахлынул запах – сильный до тошнотворности, словно его источник был здесь-же, в комнате.

– Когда ты уже замолкнешь?! – сам не замечая, что произносит это вслух, с тихой мукой вопросил Максим.

А рык продолжался, тон его был всё выше, выше, и вдруг он сорвался в ужасающий по громкости и силе хохочущий визг гиены!!!

– Господи… – продавщица опустилась на пол, спрятала лицо в ладонях, – за что нам это?!

Чувствуя, как по спине бегут струйки пота, а в коленках появляется слабость, Максим откинулся назад, на стену, прижал к себе дрожащую Катю.

Минуту назад такой смелый мальчик Котя, с круглыми от ужаса глазами и трясущимися щеками, осторожно отступил от двери, к которой он всё же успел направиться.

Вновь тихо. Слабый шелест одежды. Скрип половой доски – кто-то невидимый в темноте переступил с ноги на ногу. Бормотание ребёнка, уставшего стоять, и сразу наполненный страхом шёпот матери, от которого ребёнок умолкает. Напряжённая тишина почти осязаема, она почти живая. Её пальцы ерошат волосы, её дыхание заставляет щурить глаза, её аура порождает струйки пота, бегущие по напряжённым спинам. Секунды проносились тягучими тяжёлыми каплями.

Негромкий шелест и поскрипывание, прозвучали вызывающе громко. Глаза людей прилипли к левому окну, от которого донёсся звук. Шелест повторился, явственно перекатились камушки на земле, хрустнула деревяшка. Подкравшись ближе, какой-то мужик осмотрел улицу, закрутил головой, шаря глазами по окрестностям. То ли самый смелый, то ли самый глупый – не понять. Видимо не увидев ничего особенного, он прижался к пластику стеклопакета лицом, опустил глаза ниже, и даже его фигура начала выражать удивление. Максим никогда ничего подобного не видел, и потому не выдержал:

– Что там?

– Верёвка, – помолчав, сообщил мужик. – Ничего особенного, просто живая верёвка.

К окну прильнул ещё один любопытный, затем ещё.

– Понимаете, я сначала думал, что это змея, – пояснял мужик, – но пригляделся, а непохоже, и ведь длинная-длинная, не бывает таких змей.

– Но и не верёвка тоже, – возразила ему девушка, тоже глядящая в окно. – Не бывает живых верёвок, это всё рано… ну пусть не змея, но… – она смешалась, пытаясь придумать, что это такое может быть.

– Это верёвка, – мужик сидел гордый, – его сейчас слушали, на него смотрели. Не все желали вставать со своего места, отлипать от стены, словно там было безопаснее, эти люди слушали первоисточник не перебивая. – Да, она живая. Но верёвка, не змея. Что я, змей не видел?

«Почему он так себя ведёт? – подумал Максим. – Результат психологического шока? Скорее всего… У каждого он проявляется по-своему, кто-то впадает в истерику, кому-то надо чтобы его пожалели, или наоборот, – не трогали, а этому внимание необходимо. Хорошо это, или плохо? Да никак, пожалуй, главное, что не рыдает и не бьётся в истерике – уже хорошо. Интересно, а как шок проявляется у меня? Начинаю смотреть на всех со стороны и отстранённо рассуждать?»

Придя к этой мысли, он невольно фыркнул.

– О чём вы вообще говорите?! Какая ещё верёвка, что тут творится?! – возопила продавщица, противным тонким голоском, так не вязавшимся с её полноватой фигурой.

К ней обернулись, зашикали, но было поздно. Дверь содрогнулась, совсем близко послышался низкий короткий рык. От входа и от окон отшатнулись, люди повалили назад, прячась за уже привычную магазинную витрину, словно не понимая иллюзорности этой защиты. Максима с Катей прижали, слева навалился Мага, сжимающий в замке своих рук Кристину, справа возник чей-то острый локоть.

– Мужчина, не давите так, – зашептал рядом женский голос, – тут ребёнок, вы что, не видите?

Рык на улице повторился, более близкий, дверь вновь лязгнула, какая-то женщина испуганно взвизгнула от неожиданности. Дверь тут-же вновь содрогнулась, и затряслась под многочисленными ударами. Выполненная из толстого листа металла, с мощными запорами и дверным полотном из стального уголка, она должно быть могла выдержать и не такую атаку, но грохот, производимый ею, заставлял людей вздрагивать при каждом ударе, прижиматься сильнее к стене. Максим вновь ощутил острый локоть справа, попытался выпрямиться, но безуспешно.

«Да когда же эта тварь поймёт, что преграда ей не по зубам? – И тут же пришла новая мысль: – А что будет, когда тварь поймёт, что ЭТА преграда ей не по зубам?»

Привалившись спиной к стене, капитан Воронцов отдыхал. По выражению его спутника, вокруг происходили «стрёмные вещи», и капитан, пожалуй, сам бы не смог их охарактеризовать более удачно.

Проверить причину криков – оказалось очень плохой идеей.

Впрочем, он не мог поступить иначе – задача любого служителя закона защищать. В этом капитану был больше по душе девиз американских коллег «Служить и защищать», чем Российской полиции «Служа закону – служим народу». Впрочем, в любом случае это лишь лирика и пустые рассуждения. Женщина закричала, и капитан, взяв с собой ДПСника скрипя сердцем пошёл в магазин.

Кричавшая продавщица, тоненькая и совсем ещё молодая, в синем фартуке и такого же цвета шапочке, обнаружилась на своём рабочем месте. Вот только занималась она странным для продавщицы делом – всем своим невеликим весом навалилась на груду пластиковых тазиков, сложенных стопкой на прилавке.

Вбежавший капитан уже открыл было рот, чтобы спросить, что собственно происходит, но в этот момент продавщица сотряслась всем телом, подпрыгнула, а из-под груды тазов послышался тихий скулёж и царапанье. Мужчину охватила ярость. Глупая курица, испугавшаяся собаки и поймавшая её тазами. И вот ради этого он оставил заключённых и прибежал сюда?! Чувствуя, как наливается краснотой его лицо, он с трудом сдерживаясь, негромко поинтересовался:

– Вы кричали? Что здесь происходит?

Женщина подняла голову, выпрямилась, вглядываясь в лица вошедших и уже начала что-то говорить, но тут тазы вновь содрогнулись от удара. Сил в женских руках не хватило, – напрасно она поднялась с прилавка. Отброшенные тазы разлетелись, раскатились по комнате, и на ошарашенного капитана уставились налитые чудными зелёно-голубыми прожилками чёрные раскосые глаза.