Текст книги "Вопросы судьбе не задают (СИ)"

Автор книги: Валентин Берсенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

{ЕНОТУ.  ПРОДОЛЖАТЬ  НАБЛЮДЕНИЕ  ЗА  ОБЪЕКТОМ.  ПИСАТЬ ВСЕ ЕЁ  ВСТРЕЧИ  С  АСТРОЙ  И  ГЕРАНЬЮ. КАСТОР.}

А поздно вечером в субботу на мотоцикле приехал посыльный из канцелярии Рейхстага и под роспись передал мне конверт. В нём был оторванный кусок листа всего с двумя написанными на немецком словами.  Грета прочла их как  – ОН ОТКАЗАЛСЯ.

Как же мне стало плохо. Это был крест на моём возвращении обратно в СССР, конец мечте обрести семью и возможная угроза всем моим родным. Почти всю ночь я плакала.

А на завтра поздно встав с красными от слёз глазами, по берлинскому радио я услышала речи и марши. Ганс объявил мне, что немецкие войска перешли границы СССР! Война, которую все ожидали и хотели, наконец-то началась.

Прошёл год войны …  .

У меня родился мальчик. Люди Мюллера увезли меня в особую частную больницу, и там под надзором полиции на свет появился мой сын Руди. Рудольф. Русское имя максим в документы вписывать не позволили. И тогда я выбрала среднее. Рудольф итак и этак воспринимался неплохо, я вот фамилию Мюллер я старалась в общении с сыном употреблять по минимуму. Вырастет, и я постараюсь ему всё объяснить. А пока немецкие ясли здорово помогали мне экономить время для разных дел. Из всех слуг в доме остались только Грета и кухарка, остальных позабирали. Женщин куда-то ещё, вроде в госпиталь, а мужчин конечно в армию. Охрану сняли тоже всю. Топтуны ещё поводили меня некоторое время и тоже исчезли. Было похоже, что их перевели на другие дела. Специалистов у немцев стало явно не хватать.

Впрочем, мне нравится подметать двор, а ворота, их практически незачем открывать, у меня не бывает гостей. Хотя, я сошлась тут на почве приготовления штруделя и сосисок, с несколькими домохозяйками.  Гестапо проверили их и сказали «Gut», общайтесь. Побывала я и в церкви, это было довольно таки познавательно. Сравнила наших попов из будущего с местным немецким пастором и почувствовала разницу. Они тут явно не ради денег! И потому откровенно говоря, я и стала там бывать, правда в сопровождении всё того же Ганса, довольно часто. Мне кажется он даже рад этому, а что, он следит за женщиной, которая никуда не собирается бежать, а где-то там, в далёкой России его сверстники уже умирают под бомбами и снарядами, этих бешеных русских.  Он же может спокойно слинять на вечер или даже ночь, к своей девушке.

Кстати о службах в церкви. Однажды, когда я с Гансом прослушала службу, и после решила зайти в магазин за спичками, когда я достала кошелёк чтобы расплатиться, то вместе с ним достала и некий маленький конвертик. Впрочем, кто бы мне его не подсунул, это было просто неважно. Появился и ладно. Развёртывать и читать в магазине или на улице я его конечно же не стала. Не дура! Была у меня надежда, что мне прислали весточку из дому. Поэтому я дождалась вечера, и уже ложась в кровать, при свете ночника распечатала конверт.

Да, это было письмо из моей страны, из моей бывшей родины, но прислали его не Максим или родители.

Сухим и канцелярским слогом печатной машинкой в моей душе прозвучали приказы. Я должна забыть кто я, и никогда более не возвращаться в СССР. Я пропала в портале и навсегда исчезла для всех. Дом, в котором я жила, неделю назад был разбомблен при налёте на Москву.  Под его развалинами погиб мой Максим, Катя, его мама и мой отец, приехавший на два дня в отпуск. Дядя, тот вообще числится в пропавших без вести ещё с начала войны.

Вот когда я завыла зверем, зубами до крови закусив угол подушки. Нет больше папы, нет мужа, нет свекрови и нет Кати. Осталась одна мама, но и её мне больше никто не даст увидеть. Было так тошно, что когда я утром вышла к завтраку, Грета вздрогнула. Она молча поднесла мне наше маленькое зеркало, и я увидела в нём не себя. Там была моложавая женщина с черными провалившимися от горя глазами и поседевшими прядями волос.

Грета ничего мне не сказала, она поняла, что мне нужно пережить что-то надломившее меня, но не позволила остаться одной. Она занимала меня уроками языка, в котором я уже более-менее преуспела и научила вышивать различные рисунки на одежде. Это умение мне потом очень пригодилось.

Теперь в этом мире были только далёкая мама, я и мой сын. Нет, решила я для себя. Хватит с меня, нужно найти портал в любую нормальную реальность и будь что будет, уйти в него. Там я начну жить сначала и ради сына. Пока он ещё не начал впитывать прозывающие этот мир страх и ненависть.

Лето 1942 года оказалось переворотным в этой войне. Немцы остановились, потом стали выпрямлять фронты и откровенно говоря пятиться, об этом всё чаще откровенно говорили раненые, лежащие в госпитале. По ночам стала слышна воздушная тревога, далёкая бомбёжка и мне подумалось. Вот он момент, когда мне строит исчезнуть. Ещё немного и уже наши, а не американские или английские бомбардировщики начнут налёты на город. Дом мой хоть и в пригороде Берлина, но кто может гарантировать, что лётчики не ошибутся с объектом для сбрасывания своего смертоносного груза. И ещё момент. Ведь если нашли меня на земле, то могут найти и с воздуха. Так что срочно нужно искать портал. Любой и разведав в нём всё, уйти на прогулку вместе с коляской. Они с сыном выживут, взяв с собой минимальный набор еды, лекарств и оружия. Да-да, оружия. Однажды вечером гуляя, она наткнулась на мёртвого солдата, кто его зарезал, в тот момент было совсем не важно. Важно, что она забрала его парабеллум, штык нож и три бывших при нём обоймы. Спрятав их в коляске, она провезла их в дом и хорошенько спрятала. Теперь дело за порталом. Главное, чтобы про неё там, в канцелярии, вспомнили попозже. Когда станет жарко, кое-кто точно захочет исчезнуть из этой реальности. И тут я вспомнила свою мысль, про особые камни в стене рейхстага. Порталы были в стенах, в некапитальные стены немецкие строители для экономии кирпича часто вкрапляли подходящие камни, взятые, пока ещё мало бомбят, скорее всего на развалинах старых зданий, церквей или крепостей. А где тут такие есть? И я стала просить Грету устроить мне экскурсии по городу, всё равно с сыном нужно гулять, так заодно неплохо бы мне и узнать историю города. Она с удовольствием стала моим экскурсоводом, а Ганс при этом был мужской силой и охранником. Мы обошли ближайшие костёлы, но ничего этакого засечь мне не удалось. Помог случай.

Когда зазвучала сирена, я с Гансом была на проповеди в церкви. Грета с Рудиком остались дома и потому я за них здорово не переживала. Дома мы всегда просто спускались в наш глубокий подвал, имеющий два входа, воду, и запас свечей. В нём мы всегда пережидали тревогу, так что за них я была спокойна.

Выходящий из церкви народ дисциплинированно ломанулся в ближайший подвал пятиэтажного здания, превращённый немцами в бомбоубежище, а я оказалась в первых его рядах. Народ в спешке оттёр меня от Ганса и тот застрял где-то у входа, а я пошла вглубь помещения и добралась до самой дальней и пока неблагоустроенной стены. Уступив место пожилой немке я отошла в угол, туда, где не было ламп и царил полу мрак, и опёрлась на кладку.

Через секунду я почувствовала, что моё плечо сползает в привычную вязкость портала. Сердце моё радостно ёкнуло, нашла! Теперь нужно действовать быстро и решительно. Осмотревшись, вроде на меня никто особо не смотрит, я в темноте тихо проскользнула в него …  .

…  и вышла на зелёную лужайку залитую солнцем. Позади меня стоял каменный дом-башня с обвалившейся крышей. А вокруг берёзы, трава,  а там далеко в мареве поля, видно как блестит река.

За спиной, по правую руку был лесок, из которого чей-то девичий голос прокричал. – Маньша, иди сюда, здесь малины медведю не съесть.  По-русски прокричал!

Я сорвала ромашку, понюхала и отбросив, а зачем мне улика, которая может сорвать все мои планы, прошла обратно в подвал. Никто ничего не заметил. Также слышались тихие разговоры на немецком, и всё также мерцали  висящие на проводах лампочки.

Раскисать нельзя, теперь у меня есть шанс уйти и забыть весь этот мир с его войной и играми политиков.

Так что, по приходу домой, не привлекая внимания нужно сунуть собранный мной  аварийный запас еды под матрас коляски, не забыть ещё парабеллум и вечером пойти погулять. Хорошо бы ещё спровадить Ганса, к его зазнобе. Странно, но у неё сложилось мнение, что он следит за ней как-то не так. И эта записка. Она отлично помнит, как они зашли в церковь, присели рядом, потом встали.  По идее никто не мог подкрасться и вложить тот конверт от Меркулова ей в карман. А если это сделал сам Ганс, то он человек Сталина, а значит ей с ним не по пути. Если не расстреляют немцы, то после её ухода он попадёт на фронт, и пусть хоть воюет, или хоть в плен сдаётся. И так плохо, и эдак я ему тоже не завидую. Грету вот жалко, дурочка идейная, ничего наши придут, мозги прочистят. А вот ей пора домой, в Россию. Пора.

Всё получилось как нельзя лучше. Вечером она пошла гулять с Рудиком и прихватила с собой Грету.  Ганс понадеявшись на мою помощницу, опять тихой сапой исчез в никуда, а мы стали прогуливаться с Гретой недалеко от бомбоубежища. Когда служащий, услышав сирену, открыл его двери, мы были первыми. Я сразу уехала с коляской до последней скамейки, и там поставив её в сумрак угла, загородила ею портал. Помещение заполнилось быстро, народ занял все лавки, но большинство в надежде, что всё скоро закончится, в большинстве остался у входа.

И тут случилось то на, что в принципе я не вовсе рассчитывала. В дом попала бомба, и часть перекрытия подвального помещения, что была у входа, рухнула. Погас свет. От криков и поднявшегося шума проснулся и заплакал Рудик, а Грета стала в голос молиться. Я же в темноте, найдя её голову, на ухо приказала ей перестать кричать, а идти со мной. Для этого она должна ухватить одной рукой меня за локоть, а другой взяться и толкать коляску.  Сама я достала сына из коляски, прижала его одной рукой к себе, а другой потянула коляску за собой. Так в тандеме мы и прошли в портал.

На лужайке перед нами зеленела трава. В ней стрекотали цикады, а из леска слышался шебет птиц. Грета с ошалевшими глазами смотрела на эту мирную картину и сидя на траве, потихоньку отходила от стресса.

– Где мы Ир?

– На планете, это похоже тоже Россия, но другая её реальность. Но главное тут пока нет никакой войны. Нет ни Гитлера, ни Сталина, нет танков и нет бомбёжек. Тут мир. Правда, говорят тут на русском. Если хочешь остаться, я тебя научу тонкостям нашего языка. Если хочешь обратно в подвал, под бомбы, это я тоже могу устроить. Один шаг и ты там. Но сначала подумай, что тебя там ждёт и кому ты там нужна.

Грета оглянулась вокруг, и решительно сказала. – Пожалуй, я останусь тут. А мужчины тут есть?

 

 

Конец первой книги.