Текст книги "Вопросы судьбе не задают (СИ)"

Автор книги: Валентин Берсенёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Со слоненком подружиться,

И поймать перо Жар-птицы.

Глазки закрывай,

Баю-бай.

Баю-бай, должны все люди ночью спать.

Баю-баю, завтра будет день опять.

За день мы устали очень,

Скажем всем: «Спокойной ночи!»

Глазки Катя закрывай,

Баю-бай.

А в щель двери в детскую на склонившуюся над девочкой и поющую женщину смотрели двое. Мужчина и пятидесятилетняя женщина. И у каждого при виде такой картины, в голове появились свои мысли.

 Максим слушал незнакомую песню, смотрел и понимал, что это девятнадцатилетняя девушка, уже имеет за плечами столько, сколько он сам пока не перенёс. Он сделает всё, чтобы с ней ничего не случилось.

Его мама подумала, что её сыну наконец-то повезло, он волею случая встретил ту, которая  может встать рядом с её сыном и идти по жизни, став настоящей опорой её мальчику. Нет, плохой человек никогда не сможет так относится к чужому ребёнку … но тут главное самой не торопить события и быть умнее. Эта девочка настоящий клад для мужчины, который сумеет подобрать к её сердцу ключ. И пусть она остаётся жить тут. Никаких переездов в общежитие не будет! А пока …  пока надо хоть чаем гостью напоить. И с этими мыслями она направилась на кухню.

Глава 27.

Знакомство с мамой Максима прошло гладко. С рассказом про жизнь, во время чаепития,  Ирине удалось обойти почти все подводные камни, да и судя по вопросам и взглядам мамы на сына,  женщина она оказалась мудрой. Докапываться до мелочей прошлого в жизни гостьи она сочла не нужным. Да, та была за мужем, да уже вдова. И на этом всё. Теперь надо сделать так, чтобы той тут понравилось и ей захотелось здесь остаться, а с сыном она об этом поговорит. Потом.

Ирине постелили в гостиной на диване, она переоделась в свою ночнушку, и выходя в ванную почистить зубы перед сном, столкнулась с Максимом.

– Извините  Ира, я …

– Всё нормально Максим. Вы у себя дома, и наверно уже привыкли, что обе ваши женщины, и мама и дочка, расхаживают по квартире перед сном в такой одежде. Теперь на время их будет три. И не волнуйтесь,  возможность увидеть мужчину вышедшего на кухню покурить в одних трусах, меня не смущает, это вполне нормальное явление. Я уже вышла из подросткового возраста и на многое смотрю другими глазами. Просто вы постарайтесь не смотреть на меня удивлёнными глазами. Это жизнь как она есть, и ночная рубашка на женщине, это просто атрибут ночной формы для младших лейтенантов женского пола.

– Да. Я понял. И последний на сегодня вопрос. Вас будить, или вы встаёте сами? Будильник у меня один и я ставлю его в кастрюлю, и подальше на стол. Это чтобы он звенел громко и долго. В шесть утра.

– Отлично, меня устраивает, наверно я услышу тоже, но если вы просто дополнительно постучите в дверь, это тоже будет не лишним. А теперь, я пожалуй пойду чистить зубы.

– Да. Конечно …  .

Утром, пока Варвара Мироновна готовила завтрак, Ирина поднялась сама и попросив разрешения у бабушки, разбудила Катю и собрала девочку в садик. И что главное, делать ей это было приятно. Когда девочка с бабушкой ушли, они с Максимом быстро позавтракали и вместе отправились в управление.

Там Ирина сходила в отдел кадров, получила лейтенантские петлицы, приказ о повышении и новое удостоверение. Потом была оружейная комната, где ей выдали новенькую коричневую кобуру с револьвером и вписали в документ номер оружия. Кстати, в подвале здания имелся весьма неплохой тир, где Ирина опробовала свой револьвер. Можно сказать, что ей повезло, оружие пришлось по руке, и спуск оказался достаточно лёгким, как раз под её женскую руку. Максим дал ей несколько советов, и расстреляв десяток другой патронов, Ирина стала попадать пусть не в самый центр, но уже в  серый круг мишени. Как сказал Максим, всё дело в постоянной практике, и Ирина решила бывать в тире почаще.

Рабочее место ей выделили в кабинете Максима. К тому моменту, когда они вернулись из тира, в его кабинете уже стоял второй стол, на нём лампа, рядом стул. У стенки нарисовался здоровенный сейф с затёртым и закрашенным царским орлом на дверце.  Их начальство, Емельян Иванович Фролов приняв доклад о том, что все действия по обустройству младшими лейтенантами закончены и оба готовы к включению их в рабочий процесс, вручил младшему лейтенанту Стриж ключ от её сейфа и поздравил с первым днём службы на ниве политического воспитания. А до кучи сразу вручил обоим по нескольку папок с разными материалами по Качинской школе. Максиму и Ирине предстояло разобраться докладными, жалобами и написать отчеты о мерах, которые стоит предпринять комиссии во время своей инспекции.

Работа поначалу показалась Ирине простой. Тут были цифры показателей успеваемости, тексты докладов, меры по повышению секретности и политучебе. Всё как у всех, но вот когда она добралась до жалоб и анонимок, вот тут её женская часть буквально взбрыкнула.

Всего пять процентов из них относилась к службе и работе, остальное бумаги составляли бытовые разборки и семейные дрязги. Кто с кем кому изменяет, кто пьёт горькую, кого лупит муж, а кого даже и жена. Многие мужья, казалось бы каменные глыбы и примеры настоящего советского командира, дома вдруг становились тиранами или подкаблучниками, а окружающий их народ как мог старался довести всё это до ушей начальства.

Она старательно заносила данные в разные графы своего отчета, по которым стоило провести на месте разбор полётов и залётов, и возможные перестановки в должностном смысле.

Но вот одна из анонимок её сильно напрягла.  В ней, с упоминанием слов, фраз и даже якобы действий того, о ком писалось, прямо наталкивала проверяющего этот документ к определённым выводам.  Писалось в кляузе о заместителе командира училища по политическому воспитанию Мефодии Клочкове.  Из чего вырисовывался прямо таки готовый образ тайного врага, ведущего свою подрывную деятельность, в виде разговоров на собраниях и вне плановых встречах с народом, как лётного, так и технического состава училища. Приводились и сами отрывки этих высказываний, любовно вырванных из контекста, в которых в общем направлении вполне могло говориться и о подрыве мощи армии. Вся линия кляузы буквально намекала, это враг, его срочно нужно снимать с должности, арестовывать и сажать. А уж если расстреляют, то туда ему врагу и дорога. Мягкая подстилка такого посыла, заставила Ирину вписать в графу будущих разбирательств по данной бумаге свои выводы. Нужно не поря горячки провести негласное расследование, собрать достаточно свидетельств о причинах таких слов и действий. В связи с чем, данные слова высказывались, в чей огород и когда конкретно был брошен камень. И самое простое попробовать сличить почерк ябедника с прочим бумагами, во множестве вращающимися  среди остальных. А вдруг этот некто, старается таким способом нагадить человеку, или подняться креслом повыше. И ещё, кто знает, уже навредить всей стране, убрав  с поста нормального человека душой болеющего за своё дело? Такие дела с размаху решать нельзя. Так она и написала в графе – проверяющий отдел рекомендует …  .

Через два дня получив на складе новенький фотоаппарат «Лейка», кожаный фото кофр  Ирина,  попрощавшись с Катей и мамой Максима, отбыла с ним на поезде  в новую командировку.  В купе их ехало трое, она, Максим и машинистка начальника комиссии Клава Рябова. Тот кстати обещал их встретить уже там, прямо на вокзале. Его же самого, до Качи, пообещали подбросить на попутном почтовом самолёте, что впрочем, давало выигрыш только в вопросе времени, а вот никакого комфорта точно не сулило. Тут получалось как в песне – ещё неизвестно кому повезло.

М-да. А похоже смотрят на нашу комиссию тут не очень.  Старший политрук подъехал за своими людьми на двух стареньких французских фаэтонах запряжённых лошадками. Делаем не утешительный вывод, с транспортом тут пока не очень.

Первый день пребывания в Каче нашей тройки, так как свободных мест в общежитии не оказалось, полностью ушёл поиск дома в частном секторе. Наш же начальник устроился у своего знакомого и сразу занялся выбиванием места для работы в занятом классами и мастерскими учебном корпусе училища, в чем весьма преуспел. В главном корпусе нам была выделена временно пустующая кроватная кладовка. Пара уборщиц  с двумя в чем-то проштрафившимися учлётами, принялась наводить в ней чистоту. Назавтра поутру в комнату даже пообещали поставить книжный шкаф для документов, пару столов и выделить несколько стульев.

А раз выходило, что сама работа, начнётся не раньше десяти утра, у нас будет время спокойно позавтракать и даже сделать утренний моцион в виде пробежки и физкультуры, к которым я побывав на курсах, уже привыкла делать.

Прибыв на ясные очи начальства, все получили по серьгам. Начальник с секретаршей займет кабинет-кладовую и будет вести приём народа, параллельно разбираясь с проблемами училища. А мы с Максимом должны обойти классы, поговорить с курсантами и заодно посмотреть, как проводятся занятия. При этом я буду должна сделать фото имеющихся стендов с плакатами и стенгазетами, оценить качество их исполнения и информационную полезность.  В обязательном порядке стоит посидеть и на политзанятиях. Это сегодня. Завтра же, я и Максим, сразу с утра, вместе с курсантами отправляемся на аэродром, где будем любоваться на выполнение ими полётных заданий.  Мне как начинающему журналисту предстоит взять у обучающихся, тройку другую интервью о качестве обучения. Вдруг, кто из них выскажет замечания или критику? Тут важно услышать все стороны.

Сказав «есть», Максим и я отправились выполнять приказ. Я поглядывала на идущего рядом мужчину, и почему-то думала не классах или стендах, мимо которых мы проходили, я думала о себе и нём. Казалось бы, опыт первого замужества и статус вдовы, они должны были как-то повлиять на мои взгляды на замужество, но как говорят – время лечит. И сегодня я замечая на себе его взгляд, снова ощущаю в себе томление сердца.

Блин! И что мы бабы за люди такие? Хотим нравиться, хотим цветов, хотим ухаживаний, хотим быть любимыми. Хотим! Хотим! Хотим! А Максим, он не очень высокий, русый и главное, уже был женатый.  Внимания от него мне конечно же хотелось, а кому его из нас баб его не нужно, но вот думать о нём, как кандидате в мужья ... не получалось. Хотя, чем не кандидат? Характер вроде спокойный, на многие мои завихи и фразы, иногда отнюдь не вписывающиеся в современную бытность, смотрит с высоты своего семейного опыта. Вот и дочка его, Катька, она мне очень даже по сердцу пришлась. Ну, прямо как я в детстве. Шустрая,  не по годам рассудительная, добрая и в сказку верит. Ох, чувствую, трудно мне от них оторваться будет, а ведь наверно придётся. А вдруг на меня опять кто выйдет? Тогда уже они в первую очередь под раздачу попасть могут. Не хочется мне людям жизнь портить.

Ой, оказывается Максим мне уже давно про что-то говорит, а я настолько в мысли ушла, что стою рядом с ним словно в прострации, и ничего не слышу.

Ирина оглянулась и поняла, она, Максим и неизвестный учлет, стоят у стенда с местной стенгазетой, и начинающий лётчик обращается к ней. – … И вы как журналист Ирина Васильевна могли бы написать статью в местную стенгазету на эту тему.

Ирина смущённо развела руками. – Вы товарищи не обижайтесь и простите меня, я тут задумалась и просто напросто прослушала, что вы мне сейчас говорили. Так что за статья вам нужна и о чем?

Учлет терпеливо снова повторил ей то, что хотел сказать. – А о готовности каждого молодого лётчика выступить на защиту родины, о лётной и прочей дисциплине слово сказать, о доскональном изучении своей техники. А ещё лучше, хорошо бы одновременно со статьёй, выступить вам на очередном комсомольском собрании.

– Так я не авиатор, если когда и летала, то только пассажиром, и то в дождик. Толком всего один раз облака и рассмотрела, это когда уже лайнер на высоту за облака забрался. Правда в иллюминатор с такой высоты закатное солнце красиво смотрится … .

– Лайнер?  Это вы пассажирский самолёт так называете? Красиво.

– Да. Он словно корабль плыл над морем грозовых туч. В общем, вы считаете, что мне надо выступить?

– Да, – поддержал комсорга Максим. – А что, сначала посидим, послушаем, о чем говорят. Что обсуждают, а потом уже и вы сами со своими поправками и дополнениями.

– А когда у вас это мероприятие будет, – поинтересовалась Ирина. – Хорошо бы успеть подумать, что говорить.

– А завтра и будет, учлёты школы все как один комсомольцы, так что явка будет полная.

– М-да, я ещё никогда не выступала перед столь большой  аудиторией. Ну не боги горшки лепят, попробуем.

Глава 28.

Собрание устроили на воздухе, на самодельной сцене-веранде уселся ведущий собрание комсорг, а напротив оной комсомольцы на вкопанных в землю скамейках и лавках. Особого гвалта на собрании не было, всё таки армия есть армия. Первым выступил комсорг, потом пара другая учлётов с разными предложениями и вот под конец, очередь дошла и до Ирины.

Весь вчерашний вечер, и часть дня сегодня после обеда она просидела в красном уголке, пытаясь особо не вдаваясь в политику придать своим словам стройность, говорить о том, что видела  сегодня на полётах своими словами. А видела она не мало.

– Здравствуйте товарищи будущие лётчики. Это пока вы учлёты, но скоро вы сдадите экзамены и получив направления разлетитесь в авиаполки нашей армии. Кто-то из вас станет истребителем, кто сядет за штурвал тяжёлого бомбардировщика, а кого ждет и связной самолёт. А что такое самолёт? Это далеко не просто машина для полётов товарищи! Вам как лётчикам, вручат оружие. Страшен для врага опытный пехотинец, умеющий создать для себя хорошую позицию и умеющий метко стрелять. Ваш окоп и поле боя, это товарищи небо, именно оно вам поможет и укроет. Ну если … если вы в ладах с ним и со своей машиной. Умело воспользоваться облаком, на отлично знать и использовать лётно-тактические возможности своего самолёта в различных вариантах нагрузок, да и других моделей на которых летают ваши друзья тоже. Впрочем, слабые места машин врагов полезно знать не хуже. На что способна каждая отдельная модель самолёта врага?  Кто хорош в наборе высоты, за тем не стоит гнаться, а нужно создать условия  для боя на виражах. На каких высотах у них у каждого проявляются недостатки в конструкции. Много чего. За вас всё-всё ваши командиры не решат. Вы сами должны проявлять личный интерес к подобным тонкостям. Командир вас научит правильно выполнять десяток другой манёвров, а о своём совершенствовании как лётчика, вы должны заботиться сами.

Ирина достала из кармана гимнастёрки листок и глянув в него продолжила.

– Вот я сегодня видела  учебный бой двух курсантов. Кстати, признаюсь сразу, я ни разу не лётчик и там, – Ирина показала в небо. – Я была всего несколько раз, причем пассажиром. Но даже я заметила несколько грубых ошибок. Уметь хорошо взлетать и садиться, сегодня мало, и даже выполнять отдельные «ПА»  из танца высшего пилотажа, увы тоже. Из всех летающих сегодня мне понравилась работа, а полёт для лётчика, это тоже работа, которую можно делать по шаблону и с душой, курсанта Курского. Курсант Курский, вы здесь? Встаньте, пожалуйста.

Зал повернул головы и посмотрел на вставшего невысокого парнишку,  покрасневшего от смущения.

– Вот человек, полёт которого вполне может стать примером для подражания. Весь его вылет смотрелся мной как единая картина, которая не прерывалась на отдельные бочка, типа лечу вспоминаю, другая фигура, опять лечу думаю, теперь разворот и так далее. Ни одного отрыва руки от неба, оно для него единое полотно, а он иголка для вышивания. Сразу понятно, он мысленно словно видит свой самолёт и положение самолёта его противника со стороны, и сразу идёт на нужную следующую фигуру.  Ему в бою выжить будет легче. Остальным … остальным увы, умелый враг не даст времени на раздумье куда и как метнуться в следующий момент. Интуиция и особое виденье схемы боя, вот что стоит вам вырабатывать в себе.  Небо оно большое, но спрятаться в нём можно только сплетя свою особую паутину полёта. Тех же, кто не может так летать, если не ранят или убьют, просто собьют.  А значит, в первом же бою запишут в боевые потери по плохому владению техникой пилотирования. И всё. Останется от него могила с винтом. Один враг будет рад, у него будет ещё одна отметка о победе, над которой он даже особо и не старался. У кого в полёте сегодня заглох двигатель? Встаньте, пожалуйста. Кто вы?

– Учлёт Игорь Рисов.

– Хорошо.  Учлёт Рисов, вы сумели посадить машину поперёк пола, но ответьте на какой вопрос, отчего заглох мотор вашего самолёта?

– Не могу сказать, возможно, и скорее всего в топливо проводе возникла воздушная пробка, – тот пожал плечами.

– А хотите, я вам скажу точно? О, народ, я вижу улыбки  … вот мол, сама не летала никогда, а поди же ты, знает. Да, дорогие мои учлёты, знаю, потому как один раз услышав, многое запоминаю. Порой даже вещи, совсем вроде не относящиеся к моёй работе. Ваш самолет товарищ учлёт, заглох в результате создания вами отрицательного угла при пикировании, а кто вам мешал заставить принять вашему самолёту правильное положение? Никто! В результате чего карбюратор остался без горючего. О чем, кстати говорится в инструкции по техническому обслуживанию и использованию. А вы этот пункт учлёт Рисов, похоже, пропустили. И хорошо, что у вас была высота и аэродром рядом, а если бы высоты не было, а под вами лес? Авария, потеря самолёта и возможно здоровья. Нет в авиации пустяков. Любой пункт прописан кровью тех, кто забывал, не читал и не просчитал своих действий. А из этого следует вывод, надо знать отрицательные моменты в пилотировании, и или избегать, или найти способ решения как обойти такие моменты. Перед каждым вылетом лётчик расписывается в принятии машины.  Расписался, и всё недочеты или упущения в подготовке самолёта уже числятся не за механиком, а за вами. А уметь проверять и делать предполётную проверку работы основных механизмов пока умеют производить далеко не все из вас. Ленятся или надеются на механиков. Поймите и запомните. Там, в небе, уже ничего не поправить. Что ещё? Рано или поздно, но ваше умение летать, и особенно стрелять, придётся применить в деле. Тот же, кто сегодня снисходительно мирится со своими ошибками, и пока плохо овладел техникой, завтра может стать лёгкой добычей для врага. Да-да. Врага уже прямо сегодня получающего боевой опыт, в войнах развязанных пока за пределами границ нашей страны. Он не подставится как конус. Ходить по мирным улицам красуясь собой и хрустя кожей ремней конечно приятно, но военный это полная отдача себя службе. Вас учат, вас одевают, вас кормят, на вас работают сотни различных служб, так помните об этом, вы перед ними всегда в долгу. Если выстроить всех, кто выпускает вас в небо, и заботится о вас, то за каждым пилотом будет стоять почти взвод или даже рота людей из разных военных служб. Вы их меч, их клинок, который должен разить врага. А бой, ибо как я ранее сказала это война, а не просто встреча в воздухе двух человек в самолётах, это доказательство превосходства своей армии над армией противника. Даже если противник управляет более быстрой машиной.  Нужно просчитывать свой маневр для уравнивания шансов, думать о том, как выполнить задание, при этом уцелеть самому и нанести максимальный ущерб врагу.

– Это отступить что-ли, – послышался чей-то голос.

– Порой отступить невозможно, и вам придётся драться до конца. Но, ваша цель, не геройски погибнуть, а обмануть врага, уцелеть, вернуться и снова и снова пойти в бой, заставив врага терять технику и подготовленные кадры. Мы пока не имеем права платить своей жизнью за жизнь. Умелых мало. Дорогой обмен получится. На наше место может придти менее подготовленный пилот, ибо летчика подготовить много труднее, и дольше, чем просто солдата. Хотя пойти на тот же таран иной раз придётся, ситуации бывают разные.  Лётчиков  хороших много и у врагов. А вот умирать им чаще не за кого, в этом их слабость. Но даже таранить самолёт врага тоже нужно умеючи. И его уничтожить и себя при этом спасти. Вот и думайте, что и как нужно делать в различных ситуациях. Как кого атаковать, как от кого защититься, что предпринять, когда ты сбит, или отказал мотор. Нужно заранее представлять, куда вам лучше приземлиться в подобных случаях. И даже, что полезно иметь с собой, если ты упал на территорию врага за линией фронта. Да, и такое тоже может случиться, но ваша задача выжить, вернуться к своим, и снова идти в бой. Да товарищи, думать наперёд, без оглядки на тех, кто наивно считает, что настоящий советский лётчик не может быть сбит никогда, хотя бы той же зениткой.  Он дескать, обязан сразу застрелиться. Это мнение может навязывать вам только дурак или явный враг. Учитесь летать и учитесь выживать в любых условиях. И тогда вы будете непобедимы.

Тут видимо чуть испуганный моими последними словами комсорг, выбрав момент паузы, вскочил со своего места и предложил закончить уже собрание,  заодно объявив, что завтра в 20.00 состоится показ кинофильма «Чапаев», а после на летней веранде будут танцы.

Когда народ разошёлся, комсорг подошел к Ирине и растеряно заявил, что вовсе не ожидал от Ирины слов про то, что лётчик может быть сбит и так далее. Об этом дескать просто не принято говорить, мол случится и случится. В такой ситуации лётчик должен действовать согласно … согласно …. .

– Согласно ни чему, – закончила за него Ирина. –  Судя по вашей реакции, молодой человек, про такое, при подготовке из вас летчиков, учлётам никто ничего не говорил и никаких инструкций на этот счет как бы и нет? Летать и стрелять это делается вот так и этак, а как выжить парни и что делать в таком случае, личное дело каждого. Это в корне неверно, нужно научить сохранять свою жизнь каждого лётчика. А новых, да во время войны … их готовить долго. Воевать-то тогда, если все геройски погибнут, кто будет? Товарищ Сталин сказал – Кадры решают всё. Кого попало в боевой истребитель не посадишь. Даже сразу после  «По – 2»,  человек с  «И – 15» не справится. Собьют сразу! Потому и стоит многим горячим головам объяснять подобные вещи.  Умереть ради подвига не сложно, трудно постараться уцелеть, чтобы снова броситься на врага. А это уже можно назвать уроком выживания и преподавать как отдельную дисциплину, которой необходимо учить учлётов.  И на этом давайте закончим. У меня ещё есть работа, которую за меня никто не сделает, это отчет моему начальству о проведённом дне.

 – И вправду, молодой человек. Собрание кончилось и давайте на сегодня закончим все прения. Если у вас есть вопросы, вы подходите к нам завтра, кабинет вы знаете, и будем поднимать в школе вопрос о создании урока по действиям пилота при вынужденной посадке в разных ситуациях.

И Максим с Ириной развернувшись ушли, оставив молодого комсорга думать, что ему сейчас отвечать на подобные вопросы учлётов, которые точно последуют. Вот была бы инструкция, так ведь нету…  .

На утреннем докладе о выступлении Ирины на вчерашнем комсомольском собрании старший политрук сказал одно.

– Как начальник, могу сказать одно, на такие темы как то, что советского лётчика могут сбить без подготовки более выступать не следует.  Но …  то, что вы сразу же высказались о том, что сбитый лётчик должен сберечь себя и вернуться для того чтобы снова громить врага, это тебя полностью прикрывает от различного толка злопыхателей.  Ирина Васильевна, вы лицо и представитель политуправления и нельзя позволять себя поймать на чем-то, о чем как бы, не принято говорить. Хотя  … лично я считаю, что про такие вещи лётчику знать нужно. И про то, что готовить людей ко всяким ситуациям на особых занятиях, я вашу инициативу тоже поддержу. Днём будет собрание местного руководства, и я на эту тему выскажусь. Теперь другое, прямо сегодня вы должны поехать в Посёлок Степной, он является запасным и промежуточным аэродромом при проверках на дальность и слепые полёты. Вам предстоит посмотреть, как у них там обстоят дела с агитацией, и какая работа по этой теме ведётся. Ясно?

– Товарищ старший политрук есть вопрос.

– Какой ещё вопрос, беспокойная вы моя?

– Гм, Емельян Иванович, опять на лошадках или …  .

– На этот раз вам повезло, через час туда от мастерских отправляются  два грузовика БАО и бензовоз. С ними и поедете. Кругом!

Откровенно говоря, Ирине повезло, она ехала в кабине бензовоза, а вот Максиму пришлось ехать в кузове вместе с двумя механиками и парой солдатиков из охраны аэродрома. Места в кабинах обоих грузовиков были отданы двум далеко не худым поварихам. Дорога была скорее не шоссе, как значилась на карте, а простой неплохо заезженной грунтовкой.  Места были открытые, скорость водители держали среднюю и главное рано утром прошёл дождик, который основательно прибил дорожную пыль, и та пока не успела высохнуть.

Молодой водитель бензовоза, поначалу здорово дичился меня и в разговоре старался к месту и не к месту лепить товарища младшего лейтенанта, постепенно оттаял, и уже спокойно рассказывал мне про службу, про село из которого его призвали и свою девушку Лену, ожидающую его возвращения со службы. В итоге, время в дороге для Ирины пролетело быстро, и вот на горизонте уже нарисовалась мачта с матрасом, этаким лёгким флюгером, указывающим взлетающим и садящимся лётчикам направление ветра у земли. Вдалеке за аэродромом виднелись крыши домов, там и находился, собственно говоря, сам посёлок.

Мы с Максимом вышли из машин, которые разъехались к складам и бензохранилищу, и предъявив дежурному свои документы отправились представляться местному начальству.  А вот, кстати, похоже и оно само. Из небольшого одноэтажного здания на краю поля, с надписью «Диспетчерская», надевая фуражку, навстречу нам вышел капитан. Проверив наши документы, он торжественно заявил.

–  Дорогие столичные гости, я очень рад появлению тут у нас новых людей. Я капитан Гарбузенко. Редко к нам кто бывает, редко. А мне вот только что о вас позвонили. Просили содействовать и быть провожатым.  К чему я всегда готов. Хотя может сначала, – он показал на другое стоящее поодаль здание с табличкой «Столовая». – Заодно и посмотрите на наши стенды. Новые совсем. Мы их только на днях установили. Два возле диспетчерской стоят, и три у столовой. У курилки тоже есть один. Так что стараемся соответствовать. Садятся иногда у нас самолёты, а тут у нас уже всё имеется.

Максим быстро просёк, что будет лучше сначала посмотреть, что покажет им местное начальство, а уж потом самим гулять  и заглядывать, куда не приглашают. И мы дружно отправились к пище блоку. Впрочем, там всё было на должном уровне. И борщ и второе нам положили из общей кастрюли, так что питание народа тут на уровне. Компот оказался даже чуть прохладным, словно его только что вынули из погреба. Пить такой, в стоящую жару было приятно.

Потом мы полюбовались на плакаты в недавно покрашенных стендах, и убедились, что в застеклённой доске для газет висит последний номер «Правды». Короче говоря, по не сильно вытоптанным тропинкам и почти пустой бочке для окурков, внешне на аэродроме всё выглядело отлично. Другое дело, что народу на данном объекте почти никого не было.  Охрана, несколько механиков, водители, заправщик, парочка кладовщиков, и диспетчерская с капитаном со связистками-телефонистками, вот и весь штат. Короче говоря, мы расписались в журнале проверок наглядной агитации и узнав, что обратная машина в Качу будет только в восемнадцать часов, отправились прогуляться и осмотреться. На поле в гордом одиночестве стоял будущий ночной  бомбардировщик «По – 2». Он был без двигателя, а возле него крутились двое людей, матерно поминающих какого-то Филипыча и делающих что-то с тросами в крыльях. И всё.

Эх, сейчас бы в речке искупаться подумалось Ирине, но чего нет, того нет. Даже для отчета сфотографировать не чего, и голову ничего не идёт.

Максим дошёл до самолёта, о чем-то с народом потолковал и весело подбежал к Ирине.

– Там, за столовой есть колодец и бочка на столбе. У них шкив стоит с черпаками и если походить как белка в колесе, легко можно воды набрать для душа. Может, пойдём, сполоснёмся? Всё равно никого и ничего мы тут не высмотрим. Так хоть удовольствие получим, да и бочка говорят ещё почти полная стоит. Вода с утра уже согрелась, вот тебе тёплая и достанется, а я себе ещё наберу, а?

Ирина оглядела пустое поле, и махнув на всё  рукой, согласилась – А айда, душ в такую жару это почти манна небесная. Веди меня мой Иван Сусанин, но знай, заведёшь не туда, в той бочке и утопнешь!

Было уже почти четыре часа дня, когда Максим и Ирина сидели под навесом столовой  после душа, как мимо них почти бегом пробежал один из механиков возившийся на поле с самолётом и открыв две довольно большие створки какого-то сарая скрылся внутри. Через минуту другую он выкатил наружу … одноместный вертолёт не вертолёт, но одноместную машину с винтом торчащим к верху как у вертолёта. У неё был хвост, но вот правда винта в нем  не было. Видимо хвост служил просто противовесом.  Механик же закрыл ворота, уселся на маленькое сиденье, и несколько раз дернул за торчащий сзади рычаг кик-стартера. Вскоре раздалось знакомое чих-пых. Это прогреваясь заработал простой мотоциклетный двигатель. Потрещав пару минут этот полу вертолёт вдруг спокойно, почти без напряга поднялся в воздух и улетел.

– Вот тебе Винни Пух твой воздушный шарик, – сказала сама себе Ирина.

– Ты чего, – спросил её Максим. – Что, никогда раньше автожир не видела?  Их часто разные умельцы делают, мотто движок, винт, плюс рама с седушкой, и лети. Скорость правда не велика и груз нормальный не поднять, а удовольствия полные шт …  много в общем. Мужик наверно за запчастями полетел, а что, это не грузовик за парой шпилек в этакую даль гнать и бензина надо всего чуток.

– Ты Максим даже не представляешь, что из этого автожира сотворить можно! Эта игрушка она скоро ого-го, что сможет. Нет, не зря мы сюда приехали, не зря! Выходит, на любые наши действия и увиденное даже просто так, можно по особому смотреть. Как же его звали … как? Вспомнила-вспомнила, – радуясь как ребёнок, захлопала она в ладоши. – Сикорский. Максим запиши в свою книжечку эту фамилию…  .

Докладная наркому товарищу Берии.

От младшего лейтенанта Стриж И. В.

О летательных аппаратах у которых пока никто не видит перспектив.

В последнюю свою командировку я в применении увидела летательный аппарат под названием «Автожир», тут их ещё называют геликоптерами. Данный аппарат является прототипом многих летательных машин нашего времени называемых вертолётами. Их применение крайне широко из-за возможности сделать посадку без разгона. Они применяются у нас в исследовании и доставки грузов в районы без аэродромов. В спасательных операциях и главное в военных целях. Разведка, доставка разведчиков, также обстрел объектов как в полёте так и в зависшем состоянии. В полётах в ночное время. В данное время стоит создать своё КБ по развитию и постройке разных аппаратов, которые помогут нашим военным, в первое военное время пока не решится проблема с радиосвязью, с доставкой приказов и прочих нуждах. Особенно для связи штабов с частями на передовой и даже попавшими в окружение. Для разведки. Автожир способен нести пилота и лёгкий пулемёт, а потому может быть использован в штурмовке мелких объектов врага.