Текст книги ""Политическое завещание" Ленина"
Автор книги: Валентин Сахаров
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 66 страниц)
В этом контексте должны быть восприняты заявления Ленина, что его отсутствие на Пленуме не помеха для обсуждения, а также его слова в письме Сталину для членов ЦК о том, что «Троцкий защитит мои взгляды нисколько не хуже, чем я»[679]. Принципиально важно, что об этом он пишет Сталину, не скрывая от него как своего единомышленника достигнутой договоренности с Троцким и знакомя его со своим планом действий. Из письма Ленина ясно, что Сталин для Ленина не противник, против которого должен действовать Троцкий, а союзник, которого Ленин знакомит с введением в бой на своей стороне еще одной крупной политической фигуры. О том, против кого Ленин намеревался вести борьбу на Пленуме, хорошо известно от самого Ленина, – против Бухарина, Сокольникова и Пятакова. Никакой антисталинской направленности в этой переписке Ленина и Троцкого не было. Никакого «сговора», никакой тайны, никакого поворота политического фронта и предложения политического блока против большинства ЦК.
18 декабря 1922 г. Пленум ЦК РКП(б) рассмотрел вопрос о монополии внешней торговли и принял решения, согласованные с Лениным. В.А. Куманев и И.С. Куликова утверждают, что решения, на которых настаивал Ленин, были приняты благодаря Троцкому, поскольку он сумел доказать «ошибочность предыдущей резолюции» и «добиться ее отмены». Никаких доказательств в подтверждение сформулированного тезиса авторы не приводят, более того, они идут мимо очевидных фактов. Они отбирают у Ленина его победу, обеспеченную его усилиями и его авторитетом и передают ее Троцкому. Получается, что не предварительная работа Ленина обеспечила изменение Пленумом своего прежнего решения, а Троцкий своей аргументацией на Пленуме[680]. Радзинский идет дальше и превращает Троцкого в главного докладчика по вопросу о монополии на декабрьском Пленуме[681]. Для подобных утверждений нет никаких оснований.
Сохранился рукописный проект решения Пленума ЦК по вопросу о монополии внешней торговли, того самого решения, которое некоторые историки связывают с активностью Троцкого. Проект свидетельствует, что подготовка проекта решения шла без участия Троцкого. Черновик написан чернилами, судя по почерку, Сталиным и подписан Сталиным, Зиновьевым и Каменевым. Первым стоит подпись Сталина, она сделана теми же чернилами, каким написан текст, что также свидетельствует в пользу сталинского авторства этого документа. Подписи Зиновьева и Каменева исполнены другими чернилами. В черновик внесены поправки рукой Зиновьева, им же написан пункт «1 а» постановления[682].
Резолюция вносилась от имени Зиновьева, который, как было всем известно, прежде выступал против уступок Ленину в этом вопросе. Этим могла достигаться демонстрация единства всех членов ленинской группы в данном вопросе. Однако подписи под проектом постановления, подготовленным Сталиным, означают, что если не формально, то фактически он был внесен от имени «тройки» – Сталина, Зиновьева и Каменева.
Документ не датирован. Относящаяся к этому же времени переписка Ленина со Сталиным по вопросу о монополии внешней торговли, их переговоры при личных встречах, заявление Сталина о снятии своих возражений, уверенность Ленина, что вопрос готов и откладывать его не следует, а также факт удовлетворенности Ленина принятием этого проекта (а принят был именно он) дают основание для предположения, что этот документ мог быть составлен 13-15 декабря и, возможно, тогда же показан Ленину[683]. Поскольку с Троцким никакие вопросы относительно подготовки проекта решения не обсуждались, то, следовательно, есть основания считать, что согласование проекта шло в обход его. Во всяком случае, ясно, что в этих условиях у Ленина не было никакой политической надобности в заключении политического союза с Троцким для борьбы со своими сторонниками в Политбюро, готовившими проект постановления о монополии внешней торговли, отвечавший требованиям Ленина.
Вопрос этот рассматривался на утреннем заседании Пленума ЦК 18 декабря 1922 г.[684] Протокол заседания не несет информации о ходе обсуждения его, но имеется рассказ Зиновьева на XII съезде партии: «Мы в результате длительных прений пришли к тому выводу, что окончательный контроль, руководство, право "вето", разумеется, должны остаться в руках Внешторга, как такового, но что это не должно мешать крупнейшим областным единицам несколько более самостоятельно вести внешнюю торговлю»[685]. Подготовленный Сталиным, Каменевым и Зиновьевым проект был принят Пленумом единогласно. В нем говорилось: «Принять резолюцию, предложенную тов. Зиновьевым, с некоторыми поправками из резолюции т. Фрумкина». Дальше подтверждалась «безусловная необходимость сохранения и организационного укрепления монополии внешней торговли» и предлагалось «издать в партийном порядке строгую инструкцию с разъяснением настоящего постановления ЦК и возбранением под страхом строгих кар, выступлений против монополии внешней торговли в переговорах с представителями иностранного капитала в России и заграницей и с указанием на тяжкий вред дискуссий по вопросу о монополии, которые вызывают в капиталистическом мире представление о нашей неустойчивости по этому вопросу». От Наркомата внешней торговли требовалось установить жесткий контроль за соблюдением режима монополии, предавать суду трибунала его нарушителей и докладывать ЦК о случаях нарушения монополии внешней торговли. Отменялось решение предыдущего Пленума об ослаблении этого режима, поручалось «установить твердый список» хозорганов, которым предоставлялось право «непосредственной торговли на основе декрета 16/Х под контролем НКВТ (с правом вето последнего)»[686]. Как в подготовленном Сталиным проекте, так и в принятом Пленумом постановлении акцент делался на том, что отказ от монополии может сорвать соглашения с западными фирмами, что указывает на влияние тех материалов, которые Ленину присылал B.C. Стомоняков и на которые ссылался Сталин в своем заявлении от 15 декабря[687]. Вопросы, разводившие Ленина с Бухариным, на которые он указывал в своем письме Сталину («они», де, нас могут разорить)[688], ни в проекте, ни в постановлении Пленума не нашли отражения, возможно, потому, что принципиальное решение о сохранении режима монополии внешней торговли делало аргументацию против них ненужной. Поскольку принятое решение соответствовало тому, чего добивался Ленин, у нас есть все основания считать, что он был удовлетворен им. Во всяком случае, на XII съезде партии, когда Зиновьев в политическом отчете ЦК заявил о победе точки зрения, которую отстаивал Ленин[689], никто ему не возразил, не опротестовал этого заявления. В том числе и Троцкий. Некоторую информацию о дискуссии дают воспоминания Ем. Ярославского: «Предложение Ленина было принято Пленумом ЦК, хотя прения и были; и принято было оно, если память мне не изменяет, единогласно. Во всяком случае, в выступлениях Зиновьева и Каменева не было ничего, что указывало бы на их серьезные расхождения с Лениным. Поэтому, записывая коротко ход прений для записки Ленину (о чем он со мною условился накануне, что я перешлю ему секретную такую записку), я старался всячески успокоить Ильича, указывал в записке, что принципиальных расхождений у него нет с Пленумом ЦК. Самую записку, помнится, я писал под впечатлением того взволнованного состояния, в каком я оставил Ильича»[690].
Протоколы заседаний Пленума (и рукопись, и официальный машинописный экземпляр) и другие документы не фиксируют какой-либо активности Троцкого при обсуждении вопроса о монополии внешней торговли[691]. Сам Троцкий нигде в своих многочисленных воспоминаниях также ничего не говорил о том, как именно он отстаивал ленинскую позицию на Пленуме, не утверждал и того, что благодаря его активности было принято решение, так обрадовавшее Ленина. Нет никаких оснований считать, что Троцкий как-то повлиял на принятые решения. Неудивительно поэтому, что ему не предназначалось никакой особой роли и в деле реализации решений Пленума.
Дальше события развивались, судя по информации Ярославского (его письмо Фотиевой и Володичевой от 22 января 1924 г.), так. Ярославский передал свою запись секретарям Ленина. «Володичева дала кому-то переписать мою запись и машинистка, вообразив почему-то, что это рукопись т. Сталина, обратилась к нему за справкой по поводу не ясно написанного слова»[692]. Здесь и вскрылось, что Ленину, минуя ЦК, направляется еще один документ – «секретная записка» Ярославского. Очевидно, Пленум ЦК РКП(б) на следующем заседании был ознакомлен с просьбой Ленина и принял особое постановление об условиях его информирования о принятых решениях*****: «В случае запроса т. Ленина о решении Пленума по вопросу о внешней торговле, по соглашению Сталина с врачами, сообщить ему текст резолюции с добавлением, что как резолюция, так и состав комиссии приняты единогласно». Относительно записей Ярославского было решено: «Отчет т. Ярославского ни в коем случае сейчас не передавать и сохранить с тем, чтобы передать тогда, когда это разрешат врачи по соглашению с т. Сталиным» (курсив наш. – В. С.)[693]. Как видно, запрет касался только записей Ярославского, а не решения Пленума. Ясно, что под этим «соглашением» подразумевается не заговор Сталина с врачами против Ленина, а выяснение мнения врачей, получения от них разрешения на передачу документов.
Первая часть постановления, возможно, была подготовлена Сталиным и отпечатана заранее, перед внесением на рассмотрение Пленума. Вторая часть его (последний пункт (абзац)) носит совсем иной характер. Во-первых, он вписан в машинописный текст подлинника от руки Фотиевой: «На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки»[694]. Здесь же имеется ее помета: «Не записанное решение».
Непонятно, почему это решение не было записано в протокол, почему, кем и когда было решено его вписать. Возможный ответ состоит в том, что после того, как это постановление было отредактировано и отпечатано, оно было оглашено на Пленуме и здесь же было решено возложить персональную ответственность на Сталина. Ем. Ярославский подтверждает эти предположения, сообщая (в письме Фотиевой и Володичевой от 22 января 1923 г.), что сначала была принята первая часть решения (хотя не очень ясно, что считать первой частью, но можно предположить, что речь идет о печатном тексте)[695]. Во-вторых, этот пункт не может быть объяснен, как предыдущие, резким ухудшением состояния здоровья Ленина, так как он относился не к самому Ленину, а к тем, кто мог вступать с ним в политический контакт. Его формулировка указывает на то, что в ЦК опасались нарушения запрета кем-то из ближайшего окружения Ленина. Этого можно было ожидать либо со стороны секретарей (им трудно было противостоять Ленину), либо со стороны Н.К. Крупской, которая благодаря своему положению могла пренебречь обычным запретом или нечаянно нарушить его, поскольку не всегда контролировала себя в разговорах с Лениным. О наличии у Крупской этой «слабости» М.И. Ульянова писала: «Опасаться надо было больше всего того, чтобы В.И. не рассказала чего-либо Н.К., которая настолько привыкла делиться всем с ним, что иногда совершенно непроизвольно, не желая того, могла проговориться»[696].
Это постановление не могло иметь целью сокрытие существа принятого решения и результатов голосования, поскольку эти сведения должны были быть ему сообщены сразу же. Из протокола Пленума ЦК было сделано две выписки, одна – для Ленина – была передана Фотиевой (зарегистрирована в ленинском секретариате в декабре 1922 г.), вторая – для Сталина[697]******.
Считается, что дальше события развивались следующим образом. 21 декабря Крупская рассказала Ленину о решении Пленума и под его диктовку написала Троцкому письмо: «Как будто удалось взять позицию без единого выстрела простым маневренным движением. Я предлагаю не останавливаться и продолжать наступление и для этого провести предложение поставить на партсъезде вопрос об укреплении внешней торговли и о мерах к улучшению ее проведения. Огласить это на фракции съезда Советов. Надеюсь, возражать не станете и не откажетесь сделать доклад на фракции»[698].
Это письмо воспринимается как ленинское. Однако оно вызывает ряд вопросов источниковедческого характера. Отсутствие рукописи и подписи под ним легко объяснить болезнью, но с другими вопросами сложнее. Во-первых, оно почему-то не зарегистрировано в ленинском секретариате. Кроме того, и, во-вторых, в опубликованной версии этого письма опущена приписка, сделанная якобы Крупской. Интерес представляет не самый ее текст («В.И. просит также позвонить ему ответ»), а поставленная под ней подпись – «Н.К. Ульянова». Это удивительно, поскольку Крупская подписывалась всегда своей фамилией – «Крупская». Именно так ею подписаны другие документы, написанные в эти дни[699]. В-третьих, нет даже подлинника, написанного ее рукой, имеется только копия с копии . Можно ли в этом случае с доверием отнестись к такому письму? Думается, нет! Во всяком случае, его нельзя положить в основу суждений, отдав ему приоритет перед совокупностью других документов, в подлинности которых сомнений нет.
Кроме того, содержание этого письма находится в явном противоречии с известными документами о подготовке обсуждения на Пленуме вопроса о монополии внешней торговли и ходом его обсуждения: неясна озабоченность принятым решением, которую якобы высказал Ленин[700]. В письме содержится предложение о переносе этого вопроса во фракцию съезда Советов и на съезд партии. Эти мысли Ленин высказывал несколько раз в ходе переписки с Троцким, но в ином контексте – в том случае, если предложение о сохранении монополии внешней торговли Пленум не поддержит. Но Пленум поддержал ленинское предложение, и Ленин принятым решением был вполне удовлетворен. Неясно, что теперь стимулирует это предложение. Любопытно, как сам Троцкий интерпретирует это письмо: Ленин-де после ознакомления с решением Пленума предложил ему политический блок против ЦК: «настаивал на том, чтобы я апеллировал против ЦК к партии и съезду»[701]. Зададимся вопросом: зачем Ленину нужно было идти на союз с Троцким против своих сторонников и планировать борьбу с ЦК РКП(б) на съезде партии за сохранение монополии внешней торговли? Зачем «ломиться в открытую дверь»? Может быть, потому, что члены его группы в Политбюро и ЦК не сразу солидаризировались с ним? Ну а Троцкий? Разве он не посчитал нужным зафиксировать отличие своих взглядов от ленинских в том вопросе, который был более общим и важным по отношению к вопросу о монополии?
Эти сомнения, на первый взгляд, снимает письмо Каменева Сталину, в котором он сообщает о получении Троцким от Ленина этого письма. «Сегодня ночью звонил мне Тр[оцкий]. Сказал, что получил от Старика записку, в которой Ст[арик], выражая удовольствие принятой пленумом резолюцией о Внешторге, просит, однако, Тр[оцкого] сделать по этому вопросу доклад на фракции съезда и подготовить тем почву для постановки этого вопроса на партсъезде . Смысл, видимо, в том, чтобы закрепить сию позицию. Своего мнения Тр[оцкий] не выражал, но просил передать этот вопрос в комиссию ЦК по проведению съезда. Я ему обещал передать тебе, что и делаю»[702]. Однако и с этим письмом Каменева не все ясно. Три члена Политбюро знают о письменном предложении Ленина поставить вопрос о монополии внешней торговли в повестку дня фракции и съезда партии, но этот вопрос в практическом плане никогда не обсуждается. Допустим, Сталин и Каменев не хотели ставить его, но почему Троцкий не настаивал? Почему не только не выступил во фракции, но и вообще никак не откликнулся на содержащийся в письме призыв о помощи? Молчат об активности Троцкого не только документы, молчит и сам Троцкий: часто рассказывая об этой истории, он никогда не говорил о каких-либо действиях, предпринятых им в этом направлении. Далее. Документ не датирован, не зарегистрирован (на нем нет следов регистрации) ни в секретариате Каменева, ни в секретариате Сталина). Можно ли быть уверенным, что он относится именно к этому времени? Надежных доказательств нет. Более того, в тексте имеется странная описка – вместо слов «принятой пленумом резолюции» сначала было написано «принятой съездом резолюции». Она странна только в том случае, если письмо писалось сразу после пленума. Если допустить, что эта записка была созданы позднее (а это мы вправе сделать), то прошедшим временем легко и естественно объясняется не только странная «описка», но и отсутствие регистрации, и противоречивое сочетание удовлетворенности принятым решением и опасение за его судьбу, и игнорирование Политбюро ленинского предложения об обсуждении доклада на фракции съезда Советов и на XII съезде РКП(б).
Письмо Каменева вроде бы получает подтверждение своей подлинности в записке, которой ответил ему Сталин: «Записку получил. По-моему, следует ограничиться заявлением в твоем докладе, не делая демонстрации на фракции. Как мог Старик организовать переписку с Троцким при абсолютном запрещении Ферстера»[703]. Из данной записки нельзя заключить, что она является ответом именно на это письмо Каменева. Пока что это только предположение. У Сталина речь идет о переписке, об организации переписки . Примем версию, что письмо 21 декабря действительно принадлежало Ленину. Все равно переписки не получается. Одно письмо – не переписка . Может быть, речь идет о какой-то еще недоступной исследователям части ленинского наследия? Неясно также, о каком докладе Каменева идет речь. Можно предположить, что имеется в виду доклад в комфракции. К сожалению, этот доклад (если он имел место) историкам пока неизвестен.
Подведем итог. Активизация контактов Ленина с Троцким в декабре 1922 г. – факт. Но факт и то, что эти контакты не шли в ущерб контактов Ленина со Сталиным, Каменевым и Зиновьевым. На заключительном этапе подготовки обсуждения вопроса о монополии внешней торговли на Пленуме ЦК Ленин действовал совместно со Сталиным, Каменевым, Зиновьевым и Троцким. Установившийся контакт Ленина с Троцким не имел характера политического союза и тем более союза, направленного против своих сторонников в ЦК.
* Позднее, на XII съезде партии, Зиновьев так охарактеризовал эти разногласия: «В ЦК не было ни малейших споров насчет незыблемости монополии внешней торговли. В ЦК одно время был спор насчет того, может ли, должен ли, – как выражались в ЦК, – Внешторг торговать за всю Россию, и в том числе за все наши же хозяйственные советские органы» (Двенадцатый съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенограф. отчет. М., 1923. С. 188).
** В.И. Касьяненко считает, что Ленин в этом письме упрекал Сталина за недостаточную подготовку вопроса о монополии ( Касьяненко В.И. В.И. Ленин и деловая Америка (Реалии и уроки истории советско-американских отношений) // Вопросы истории КПСС. 1989. № 4. С. 17). Это не так, поскольку в соответствии с практикой того времени Ленин направил письмо Сталину как генсеку для членов Политбюро. Следовательно, упреки были обращены всем его членам, которые утверждали повестку дня Пленума ЦК РКП(б).
*** Впервые это письмо было опубликовано Троцким в 1927 г. с искажениями. Опущена помета «PS», отмечающая приписку Фотиевой к основному тексту письма, а также указание на ее вставку в ленинский текст ( Троцкий Л. Письмо к Истпарт ЦК ВКП(б). (О подделке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории партии) // Сталинская школа фальсификаций. Поправки и дополнения к литературе эпигонов. Берлин, 1932. С. 74-75).
**** Он был председателем комиссии СНК РСФСР по ревизии торгпредств за границей (Известия ЦК КПСС. 1989. № 4. С. 188-189).
***** В протоколе перед его текстом написано той же рукой, которой записан черновик протокола: «Не записывать в протокол».
****** Троцкий не был задействован и в деле информирования Ленина о решениях Пленума. Не были направлены эти выписки и Крупской, которая, согласно общепринятой версии, информировала Ленина о принятом решении.
§ 4. ЛЕНИН И СТАЛИН: ТАКТИЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ ПО ВОПРОСАМ ОБЪЕДИНЕНИЯ СОВЕТСКИХ РЕСПУБЛИК
Одной из ключевых проблем ленинского «Политического завещания» является проблема национально-государственного строительства в связи с образованием СССР. Поэтому для нас важно выяснить взгляды Ленина на те проблемы, которые получили отражение в текстах «Завещания», а также изучить характер и динамику его отношений с И.В. Сталиным в связи с возникшей по поводу строительства СССР дискуссией.
Прежде всего выясним взгляды Ленина относительно целей национально-государственного строительства в условиях социалистической революции, в частности, его отношение к унитаризму, федерации и конфедерации, его отношение к тем формам, в которых мыслилось государственное объединение советских республик.
Известно, что большевики изначально ориентировались на унитарное социалистическое государство с предоставлением компактно проживающим народам прав областной (региональной) автономии. Именно эти взгляды легли в основу решений Ш съезда Советов РСФСР (январь 1918 г.)[704]. Вопрос о реализации права наций на самоопределение вплоть до государственного отделения решался в каждом отдельном случае с учетом различных обстоятельств и только под углом зрения создания лучших условий для развития начавшейся в России революции[705]. Федерализм Ленин рассматривал лишь как необходимый этап на пути создания унитарного социалистического государства[706]. Таких же взглядов придерживался и Сталин. Исходя из этого представления о судьбах федерализма, он сформулировал «Общие положения Конституции Российской социалистической федеративной советской республики»[707], согласованные с Лениным и им одобренные, которые конституционная комиссия ВЦИК РСФСР положила в основу своей работы[708]. Сформулированные Сталиным «Основные положения» послужили основой принципиальных положений второго раздела Конституции РСФСР, принятой V съездом Советов 10 июля 1918 г.[709] Эта оценка Федерации позднее была закреплена и в Программе РКП(б), принятой VIII съездом партии[710], а также в решениях II конгресса Коминтерна (1920 г.)[711]. Ленин не признавал конфедерации в качестве приемлемой для Коминтерна формы объединения советских республик[712].
Из этих принципиальных взглядов на цели и способы национально-государственного строительства исходил X съезд РКП(б), указывая на «опыт России» (т.е. на РСФСР) как на образец, который должен быть положен в основу дальнейшего национально– государственного строительства[713]. Такая оценка есть не что иное, как одобрение принципа «автономизации», который позволяет, не ломая сложившихся реальностей (факт существования республик и развития в народах национального самосознания), а используя их, обеспечить эволюцию союза государств в рамках федерации в союз народов в рамках унитарного государства. Принципиальная установка на объединение республик, данная X съездом РКП (б), сразу же стала переводиться в плоскость практических решений[714].
Однако этот курс встретил сильное противодействие со стороны партийного и советского руководства Грузии. Уже в апреле 1921 г. они начали борьбу против объединения железных дорог, летом – по поводу представительства ВЧК в Тбилиси, а вслед за этим, в августе 1921 г., – хозяйственного объединения Закавказских республик[715]. В решении вопросов национально-государственного строительства на Кавказе Ленин использовал знания, опыт, авторитет Сталина[716], который в практических делах был здесь осторожнее, чем Ленин, полнее учитывал местные особенности. Наиболее ярко это проявилось в истории обсуждения в Политбюро вопроса о создании Экономического бюро для координации хозяйства Закавказских республик, с которым выступило Закавказское бюро ЦК РКП(б). Против этого плана выступила часть руководителей ЦК Компартий Грузии и Азербайджана, усматривавшая в нем угрозу для независимости своих республик. Политбюро при активном участии Ленина поддержало предложение об экономической интеграции Закавказских республик[717]. Ленин предлагал провести в жизнь это решение в форсированном режиме, а Сталин указывал на невозможность этого. Ленин принял замечания Сталина и его предложения[718].
В начале 1922 г. процесс объединения советских республик вступил в новую фазу. Работу в этом направлении стимулировало приглашение советских республик принять участие в международной Генуэзской конференции. И снова Сталин занял позицию, отрицающую какое-либо форсирование объединительного процесса без должной политической подготовки. 12 января 1922 г. И.В. Сталин внес в Политбюро предложение начать подготовку к объединению республик в единое государство: «В связи с вопросом о составе и полномочиях нашей делегации на европейскую конференцию встает вопрос о наших независимых республиках (как советских, так и о ДВР). На конференции впервые придется столкнуться с вопросом о границах РСФСР и о юридических взаимоотношениях между независимыми республиками и РСФСР. Несомненно, что наши противники постараются вскрыть при этом всю неопределенность и противоречивость в этих взаимоотношениях, найдут щели и попытаются сделать невозможным единство дипломатического фронта между РСФСР и независимыми республиками, обойдут вопрос о ДВР… не считая ее связанной с РСФСР и вообще попытаются использовать всю несообразность в наших отношениях с независимыми республиками с точки зрения юридической для того, чтобы поставить нас в неловкое положение.
Считаясь с обрисованной выше нежелательной перспективой и исходя из необходимости установления единства дипломатического фронта, некоторые товарищи предлагают добиться в кратчайший срок объединения всех независимых республик с РСФСР на началах автономии.
Вполне разделяя эту точку зрения, считаю, однако, что для проведения ее в жизнь потребуется серьезная подготовительная работа, требующая более или менее длительного срока (я имею в виду особенно ДВР, Хорезм, Бухару, Украину), между тем как нам нужно быть готовыми уже через месяц. Ввиду этого я считаю нужным предложить другой выход:
1) Создать в кратчайший срок конференцию председателей Центральных Исполнительных комитетов независимых республик (от ДВР нужно пригласить председателя правительства) для установления единого дипломатического фронта с РСФСР и окончательного определения состава делегации;
2) Добиться того, чтобы мандаты всех членов делегации были подписаны всеми председателями (Центральных исполнительных комитетов) советских республик, также председателем правительства ДВР.
Этот выход целесообразен в том отношении, что он, создавая единый дипломатический фронт, вместе с тем избавляет нас от постановки щекотливых вопросов о границах РСФСР, взаимоотношениях с республиками, о выводе войск из Грузии и т.п.
Может быть нелишне будет сообщить, что тов. Ленин выразил полное согласие с предложенным планом»[719].
План, предложенный Сталиным и согласованный с Лениным , включал в себя не только меры по оформлению дипломатического союза советских республик, но и подготовку их объединения на началах автономии . Троцкий отреагировал на письмо Сталина запиской: «Предложение тов. Сталина представляется очень заманчивым с точки зрения простоты». 16 января Политбюро решило: «Принять предложение т. Сталина с дополнением т. Троцкого: „обязать председателей ЦИКов запастись полномочиями своих Центральных Исполкомов для подписания договоров, соглашений и пр.“»[720]. Таким образом, в январе 1922 г. никто в руководстве ЦК РКП(б) не считал идею автономизации несостоятельной в принципе и никто не возражал против предложения Сталина – того самого предложения, из-за которого в сентябре разгорелась острая полемика. Против выступил только председатель СНК Украины Х.Г. Раковский[721].
Достигнутое к началу 1922 г. взаимодействие республик в дипломатической сфере не затрагивало их повседневного экономического взаимодействия ни в принципиальном плане, ни в связи с созданием механизма его обеспечения. Между тем в условиях демонтажа старой экономической системы и создания новой на базе НЭПа из-за юридической неурегулированности отношений они начали обостряться, грозя перерасти в сложную политическую проблему, способную ослабить международные позиции советских республик и нанести ущерб развитию их экономики. Наибольшее напряжение наблюдалось в отношениях РСФСР с Грузией и Украиной.
К прежним разногласиям с КП Грузии добавились новые: по вопросу о создании грузинской Красной армии, о проведении денежной реформы в Закавказье, о вхождении грузинских профсоюзов в ВЦСПС и др.[722] В середине 1922 г. ЦК КПГ предпринял шаги, которые можно было оценить как переориентацию Грузии на экономические отношения с капиталистическими странами. Он разрешил Оттоманскому банку (англо-французский капитал) открыть свое отделение в Тифлисе, что в тех условиях, когда в Батуме и Тифлисе турецкая лира вытесняла с рынка грузинские и советские деньги, неизбежно повело бы к финансовому подчинению Закавказья Турции и через нее развитым капиталистическим странам. Запрещение, принятое ЦК РКП(б) по настоянию Сокольникова, вызвало «бурю возмущения» в руководстве ЦК КП Грузии[723]. Отсутствие формальной урегулированности межгосударственных отношений РСФСР и УССР вынуждало Политбюро выступать в роли третейского судьи, что нельзя было признать нормальным[724].
Необходимость безотлагательного решения вопроса о формальном урегулировании отношений советских республик в той или иной форме стала все более очевидной. В этих условиях в Грузии и на Украине активизировалась работа над схемами объединения советских республик, исключавшими образование одного государства и максимально сохранявшими самостоятельность республик. Члены ЦК КП Грузии П.Г. Мдивани, А.С. Сванидзе обосновывали необходимость объединения республик в союз государств, не имеющий надгосударственных органов власти и управления[725]. Сторонники Мдивани имели достаточно сильные позиции в КП Азербайджана[726]. Часть руководства ЦК КП(б)У, в частности Раковский, выступала за федерацию с максимально слабым центром. Это активизировало сторонников создания сильного централизованного государства в республиках. Л.М. Каганович вспоминал, что «в середине 1922 года представители Закавказского Крайкома РКП(б) выехали в Москву и поставили общий вопрос о необходимости усиления федеративных связей с РСФСР»[727]. Так, в августе 1922 г. на фоне обостряющихся проблем и дискуссий о принципах объединения вопрос об урегулировании отношений между советскими республиками вступил в решающую фазу. 10 августа 1922 г. Политбюро заслушало доклад Х.Г. Раковского и Д.З. Мануильского «О взаимоотношениях между РСФСР и Украиной» и постановило: «Предложить Оргбюро образовать комиссию с поручением к следующему пленуму ЦК подготовить вопрос о взаимоотношениях РСФСР и независимых республик, для оформления его потом в советском порядке»[728]. На следующий день, 11 августа, Оргбюро создало такую комиссию в составе И.В. Сталина, В.В. Куйбышева (председатель комиссии), Х.Г. Раковского, Г.К. Орджоникидзе, Г.Я. Сокольникова и представителей республик[729].
