Текст книги "Пленники Барсова ущелья (илл. А. Лурье) 1956г."

Автор книги: Вахтанг Ананян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
О том, что получается, когда неопытные люди пытаются заниматься охотой

Итак, добыча ушла из рук. Асо и Гагик от огорчения скисли. Ашот же, наоборот, почему – то еще больше воодушевился.

– Видали? – спросил он. – Вот теперь – то все будет в порядке! Пойдем.

Но Гагик не тронулся с места.

– Пока я не пойму, почему ты так считаешь, не пойду, – заявил он решительно.

– Нашел время для объяснений! – возмутился разгоряченный близостью дичи Ашот, но все же пояснил: – Не видишь разве, что они сели на плоскую верхушку скалы?

– Так… Что же с того? Ты скажи так, чтобы мне понятно стало! – постучал Гагик пальцем по лбу.

Асо тоже не понимал Ашота. Он никогда не охотился на куропаток и не знал, как их ловят. Но он считал, что спорить и задавать вопросы сейчас не время. Раз Ашот приказывает, надо подчиняться. Так, по крайней мере, Асо научился вести себя на ферме. Прикажет что-нибудь старший пастух – приложи руку к правому глазу и скажи: «Слушаюсь! Сделаю!»

– Тупица! – сказал Ашот Гагику. – Не говорил я разве, что, когда много снега, куропатки или прячутся в расщелинах, или зарываются в снег? А там, наверху, нет никаких щелей, плоско. Не видишь? Как сели, так и пропали все – утонули в снегу. Значит, надо пойти и взять их. Скорее!

– Дошло, – согласился Гагик.

На этот раз путь был не так труден. Чтобы попасть на вершину скалы, ребятам нужно было вернуться по проложенной тропе к своей пещере, свернуть здесь влево и уже отсюда подниматься на гору. Но тут – то и начались настоящие испытания. Снег доходил мальчикам до пояса. Спускаться отсюда вниз было бы просто, но вот подниматься… Для этого, по крайней мере, нужно было быть сытым.

– Асо, отведи Бойнаха к Шушик и поскорее возвращайся, – тяжело дыша, распорядился Ашот.

– Ладно. Давайте я и эти молоты заодно отнесу, зачем они нам?

– Да, отнеси, и так тяжело…

Внизу из – за кустов показалась голова Саркиса. Он стряхивал снег с веток и внимательно осматривал их – искал ягоды. Находил он их или нет, кто знает, но если не бросал это занятие, значит, хоть что-нибудь там было…

Асо вернулся со своим пастушьим посохом в руках и быстро пошел вперед. Ему – то не был в редкость такой снег. Много раз вместе с отцом мальчик пробивал овцам путь с фермы на пастбище, а там отгребали снег лопатами, чтобы животным легче было искать траву.

Вот и сейчас. Опираясь на крепкий кизиловый посох, мальчик делал скачки вперед – так, словно должен был перепрыгнуть через какое-нибудь препятствие. Раньше всех добрался он до верхнего края скалы и спустил посох Ашоту.

Подражая пастушку, такими же, хотя и не столь ловкими прыжками поднялся Ашот, а уже за ним, по протоптанной дорожке, – Гагик.

Достигнув «крыши» скалы, ребята остановились, чтобы передохнуть, но вскоре Ашот начал осторожно продвигаться вперед. Ребята видели, что он чем – то сильно взволнован. Приложив палец к губам, он призывал к молчанию и кивком головы на что – то указывал.

Гагик вгляделся и заметил в центре «крыш» несколько маленьких ямок – словно кто – то бросил камни и они утонули в снегу, оставив в нем кривые, неровные вмятины. Теперь уже всем было ясно, что в глубине каждой из них сидит по куропатке.

Ашот сделал еще несколько шагов вперед. Он продвигался так легко, бесшумно, что куропатки и не подозревали о грозившей им опасности.

Дойдя до первой ямки, Ашот, напряженно припоминая все приемы отца, осторожно запустил в нее руку, и уже через секунду – другую в его руках трепетала куропатка.

Ах, этот трепет! Он волнует сердце охотника так, что оно, кажется, вот – вот разорвется… От радости кричать хочется!

Гагик стремительно кинулся к другой ямке, упал на нее грудью и, почувствовав в своей руке перья птицы, закричал:

– Поймал, поймал, скорее!

Но куропатка выскользнула, обсыпав снегом все лицо Гагика.

– Ссс! – сердито цыкнул Ашот.

Однако Гагик, кажется, совсем потерял голову. Перебегая от одной ямки к другой, он наваливался на них всем телом, суетился. Но куропатки не давались ему – взлетали то из – под мышки, то из – под ладоней – в общем, из – под самого носа охотника.

Асо тоже бросался то в одну, то в другую сторону и тоже впустую: с таким же шумом и клохтаньем куропатки ускользали и от него.

Ашот стоял, дрожа от гнева.

Руки его были заняты пойманной птицей – он не успел ни спрятать ее куда-нибудь, ни отдать товарищам, чтобы заняться дальнейшей охотой…

– Дурак! Что ты делаешь? – крикнул он Гагику, Но было уже поздно: Гагик с Асо разогнали всех птиц.

– Почему мы не сумели их поймать? – удивленно спросил Гагик.

Рядом с ним стоял Асо и виновато улыбался.

– Дурак! – сердито повторил Ашот. – Не видел ты, что ли, как я ловил? Разве можно наваливаться на ямки? Надо просто тихо сунуть туда руку и… Фу, да кому я говорю! Ты только и умеешь над людьми смеяться, над тем, над другим… Ах, как они удирали!

Сожаление и досада с такой силой овладели Ашотом, что он готов был сесть на снег и заплакать. Кто знает, встретится ли им еще когда-нибудь такая возможность удачно поохотиться? Ведь как только поверхность снега чуть – чуть подмерзнет, куропатки спасены. Они с такой легкостью и быстротой будут убегать, что «за ними не поспеет и конный», как любил шутить отец Ашота.

Молча, опустив головы, вернулись ребята в пещеру.

– Ай, куропатку поймали? – обрадовавшись, вскочила с места Шушик. – Но почему вы носы повесили?

Ашот ничего не ответил.

Молча ощипали они куропатку, голову и внутренности отдали Бойнаху. Подержав птицу на ладони, Гагик все же не утерпел:

– Сколько же она весит?

Ашот не ответил. Он был мрачен и молчалив. В его воображении одна за другой – фрр… фрр… фрр… – взлетали и исчезали куропатки.

– Полкило будет, – сам себе ответил Гагик. – Да, в наших местах каменные куропатки не меньше домашней курочки. Десять – двенадцать куропаток, каждая по полкило. Значит, Асо, по нашей неопытности у нас с тобой пять – шесть кило мяса из рук вылетело. Жаль, ах как жаль! – огорченно покачивал он головой, и только в уголках маленького рта притаилась едва заметная улыбка.

А куропатка и на самом деле была крупная и жирная. Ее быстро зажарили, разделили на пять равных частей и с аппетитом начали есть. Бойнах ловко подхватывал косточки, и жадный взгляд собаки ясно говорил: «Все? Нет ли там еще чего-нибудь?»

Мог ли пастушок выдержать этот взгляд? Конечно, он поделился с Бойнахом не только косточками.

Саркис же и костей собаке не дал – разгрыз их и обсосал изнутри и снаружи.

После «обеда» ребята прилегли отдохнуть. Ашот, Асо и Гагик все еще думали о первой своей охоте; Шушик вспоминала о маме, а Саркис… Он вспоминал о том, как сегодня утром отделился от товарищей, как сам для себя набрал шиповника и крушины, поел их, ни с кем не делясь. «Почему же они дали мне кусок куропатки?» – искренне удивлялся он.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
О том, как иногда счастье улыбается недостойным людям

Это произошло на шестой день.

В тот день природа, казалось, начала подавать ребятам кое – какие надежды. Небо было безоблачным, на южных склонах Барсова ущелья таял снег, да так быстро, что его тяжелые глыбы с гулом скатывались с гор, со скал, с деревьев. То, что снег был глубок, ничего не значило: выпав нынешний год раньше времени, он мог быстро сойти. Ведь ноябрьское солнце на южных склонах Малого Кавказа бывает таким же жарким, как, например, августовское где-нибудь на Урале.

Саркис раньше всех вышел из пещеры и остановился у входа в нее с каменным молотом в руках, словно ожидал чего – то. Возможно, что на него подействовал случай с куропаткой и он решил вместе с товарищами выйти на работу.

Солнце уже поднялось высоко, и снег так ярко сверкал в его лучах, что ребята, выйдя из пещеры, зажмурились.

Перед тем как двинуться в путь, Ашот произнес целую речь.

– Не думайте, – сказал он, – что Барсово ущелье пусто» Просто мы плохо знаем природу или, как говорит мой отец, не умеем читать книгу природы. Ведь надо обращать внимание на все, на каждую мелочь, изучать каждый след! Тогда, быть может, мы и найдем что-нибудь…

– Доклад окончен? – с усмешкой спросил Гагнк.

– Какой еще доклад? – обиделся Ашот.

– Прошу извинить – не доклад, а вступительное слово. А теперь послушайте меня. Мне кажется, что мы должны поискать другой путь для выхода из этого ущелья. А ты о еде говоришь…

– Не трудись понапрасну. Отец говорил, что единственный путь в это ущелье и из него – Дьявольская тропа, по которой мы и пришли. Поглядите: справа, слева и позади – всюду скалистые стены. Остается только то, что впереди.

Они спустились на дно ущелья и дошли до его нижнего края. Спереди оно обрывалось каменным карнизом, похожим на плоскую крышу. Заглянув туда, ребята в страхе отшатнулись – там была глубокая пропасть. В дно ее узкой лентой вклинивалась часть Араратской долины. Видно было, что все дождевые и паводковые воды, собирающиеся в Барсовом ущелье, скатываясь по этой скале, тысячелетиями сглаживали ее вершину и грудь.

– Ну что, сможешь здесь спуститься? – спросил Ашот. – Подойди-ка поближе, погляди!.. Ну? Чего ж ты?… – Ашот не договорил, хотя ему очень хотелось проучить Гагика.

– Я? Подумаешь! А что тут такого? Тоже нашел пугливого человека! Дай веревку – сейчас же спущусь, – сказал Гагик и даже сделал шаг вперед.

Но, искусно скрыв испуг, он сейчас же отступил и сделал вид, будто ищет камень, чтобы кинуть в пропасть.

Камень загремел, стукаясь об отвесные выступы скалы, прогрохотал внизу, и снова наступила тишина.

Ребята молча осматривали скалы. Да, единственным выходом из ущелья была Дьявольская тропа. Она вилась по склону горы над пропастью. Сейчас, покрытая глубоким снегом, она была совсем непроходима.

– Неужели она никогда не откроется? – спросила Шушик.

– До весны, вряд ли. Погляди, сейчас часов одиннадцать, но солнце до нее еще и не дошло – ведь склон – то смотрит на запад!

Молча рассматривали ребята кряж, по которому пришли в ущелье. Да, снег там и не думал таять. Там все скрыто под его белым покрывалом: ни выступов, ни рас щелин, ни впадин не видно.

Справа и слева от ребят тянулись скалистые кряжи. Они сближались так, что почти закрывали ущелье спереди, словно сдвинулся какой – то гигантский занавес. Между этими высокими стенами оставалось лишь узкое пространство – тесный проход, и, если бы произошло чудо и эти две стены сомкнулись, Барсово ущелье оказалось бы закрыто почти наглухо. Вот в какое недоступное место попали ребята.

Слова Гагика о веревке заинтересовали воображение Ашота. «Из чего же нам свить ее?» – подумал он.

Однако вслух сказал:

– Ну, о веревке потом. А пока решим, как же нам наконец найти какую-нибудь еду.

Ребята пошли по направлению к подножию гор, раскинувшихся справа. Там росли деревья – большие, маленькие, кривые, узловатые, и одна только рябина выкинула свои густо усеянные ягодами ветви высоко в небо.

Асо с трудом взобрался на дерево – он тоже сильно ослабел за эти дни – и начал сбрасывать вниз уже увядшие, а частью и высохшие ягоды. Ни одной из них мальчик не отправил в рот. Рябина оказалась пресноватой, невкусной, высохшей – почти одни только зернышки, – но ребята были так голодны, что не заметили этого.

– Как решаем? Каждый будет есть то, что сорвет, или соберем, а потом разделим? – спросил Гагик, но ясно было, что сам – то он сторонник первого решения.

– По – моему, надо взять пример с Асо, – отозвалась Шушик. – Он же не ест!

Но разве у всех было столько терпения, сколько у пастушка? Собирая ягоды, Гагик то и дело забывался и кидал их не в шапку, а в рот.

– А что тут делает этот гриб? – вдруг удивленно воскликнул Асо, заметив на дереве старый, совершенно сухой гриб, наколотый на шип голой ветви.

Но, увлеченные рябиной, товарищи не обратили на это никакого внимания.

К Асо подбежал Бойнах. Он понюхал ягоды рябины, гриб, но ни то, ни другое не пришлось ему по вкусу. Присев под деревом, пес задрал голову, высунул язык и стал нетерпеливо повизгивать. По – видимому, это означало:

«Найдете ли вы наконец и для меня какой-нибудь съедобный кусочек или нет?»

Что мог поделать Асо! Сердце его болело за собаку, но где взять для нее еду? Мальчик слез с дерева и начал вместе с товарищами собирать ягоды.

Чуть в стороне ходил, с трудом сгибая свою высокую фигуру, Саркис. Поднимая ягоды, он кидал их себе в рот с такой ловкостью, какой трудно было ожидать от этого увальня.

Собрав ягоды, ребята уселись в круг. Ашот расстелил свою куртку, высыпал на нее всю рябину и разделил на пять равных кучек. Тогда – то Асо протянул ему и свой старый гриб.

– А как мы его разделим? – спросил пастушок и, покраснев, предложил: – Не отдать ли гриб нашей Шушик?

– Больше не было? – заинтересовался Ашот.

– По – моему, нет. Погоди-ка, я погляжу. Тщательно осмотрев дерево, он заметил еще два сероватых пятна и смущенно почесал затылок:

– Есть… Ни они на тонких ветках. Трудно будет добраться.

Ребята начали кидать в дерево камешки, ветки, и один гриб упал.

Ашот воодушевился.

– Мы их размочим, а потом поджарим, – сказал он и тут же положил грибы в талый снег, скопившийся в одной из впадин на выступе скалы.

– Верно! Надо вымочить, пусть разбухнут – станут больше, – согласился Гагик. – Но и глаза у тебя что – то увеличиваются, поблескивают. Что случилось, Ашот?

– Нечто очень важное! – многозначительно сообщил Ашот. – Помните, я говорил, что мы плохо знаем природу? Ну вот… А теперь мы будем есть орехи!

– Орехи?

С жадностью изголодавшихся людей ребята жевали ягоды рябины и вопросительно смотрели на Ашота: – никто его не понял.

Он улыбнулся:

– Туго же вы понимаете! Да ведь грибы – то эти наколола на дерево белка! Высушила, на зиму припасла… Значит, она живет где – то тут, поблизости, это точно.

– Беличий шашлык обеспечен! – оживился Гагик.

На худеньком личике Шушик появилась улыбка.

– Дело не в этом, – сказал Ашот. – Сколько у белки мяса? Ерунда! Но ведь она – запасливая хозяйка, у нее должен быть целый склад продуктов! Так? Значит, надо его найти…

– О, вот теперь понятно! Но как бы сделать это поскорее?

– Нужно с умом искать. Видите ореховое дерево? Оно всего в двадцати шагах отсюда. Но под ним нет орехов. Значит, белка собрала их и спрятала. Спросите – где? Ясно: либо в дупле самого дерева, либо где-нибудь по соседству. Ну, вставайте, обыщем все вокруг, все щели и дыры.

Ребята тщательно осмотрели дерево, но не нашли в нем и признаков дупла. Разворотили валежник, разрыли сухие листья, обшарили все вокруг – «склада» не было.

На этом теплом склоне, куда не залетали ветры, скалы отражали солнечные лучи. Поэтому снег местами подтаял, из – под него виднелась еще не совсем поблекшая трава, желтые листья. И земля вокруг была пестрой. Еще два таких дня – и от снега следа не останется.

Усталые ребята уселись на потеплевший валежник.

– До чего же мы дошли, если собираемся жить трудами этой бедной белочки! – невесело пошутил Гагик. – Маленькая, не больше моего кулака! По силенкам ли ей пять человек прокормить? Подумаешь об этом – неловко становится… Была бы не белка, а коза – куда ни шло! Пойдем-ка лучше возьмем наши орудия – они скучают от безделья – и начнем пещеры осматривать. Может, и вправду коз найдем.

– Впустую, – безнадежно махнул рукой Ашот. – Не видишь разве? Мы столько ходим, а попались нам хоть раз следы коз? Как только выпал снег, они ушли. Может, испугались, что останутся запертыми в этом ущелье.

…В то время как Ашот и Гагик разговаривали, Асо заметил в кустах зорянку и пытался поймать ее. Птичка перескакивала с куста на куст и тревожно пищала до тех пор, пока камень из пращи не оборвал ее голос.

– В кустах много зорянок, не унывайте! – радостно объявил Асо, подходя к товарищам со своей добычей на открытой ладони.

– Эх, тоже мне добыча! Она, пожалуй, не больше перепелки, эта птица, – пренебрежительно махнул рукой Ашот.

Асо сразу сник, а Шушик с упреком посмотрела на Ашота. «Если бы он сам убил, наверное, без конца хвастался бы своей замечательной охотой», – подумала она.

– Снег тает. Наш способ ловить куропаток уже не годится. Сделать разве силки из конского волоса? Но откуда взять этот волос? И зерна нет, чтобы у силков посыпать, – уныло вполголоса говорил Ашот, словно раздумывая вслух.

Так сидели ребята и выискивали выход из создавшегося тяжелого положения. А Саркис, прислонившись к обломку скалы, грелся на солнышке в стороне от всех. Он дремал, и снились ему те счастливые времена, когда отец устраивал приезжавшим из района людям (например, ревизорам) пышное угощение. Чего только не было тогда на их обеденном столе! И как он куражился, когда его звали поесть! Как мучил мать, отказываясь от вкусных кусков, которые она для него приберегала!.. Теперь мальчик искренне удивлялся, вспоминая, как «капризничал» (так называли дома его поведение). Неужели так сыт был? Сейчас ему казалось, что сколько бы человек ни съел, он никогда не наестся досыта. Да и вообще, был ли он, Саркис, когда-нибудь в жизни сыт? «Ах, если бы кусочек черного хлеба – вот того, что кидали нашей собаке, курам…»

Ослабевший, отчаявшийся, он тоскливо ныл. Однако инстинкт самосохранения подсказывал, что надо двигаться, что – то делать.

Сунув руку под камень, Саркис начал шарить в сухой, слежавшейся листве, и неожиданно пальцы его нащупали какое – то углубление. Оттуда выкатился орех. Саркис мгновенно зажал его в руке и воровато оглянулся – не видит ли кто. Нет, товарищи о чем – то горячо говорят.

Саркис расширил отверстие под камнем, пошарил, и глаза у него заблестели, как у кота, завидевшего сало. Под камнем был склад орехов, который они искали.

Мальчик заметно оживился. Забыв о товарищах, обо всем в мире, он начал набивать карманы орехами, а набив, взял камень и снова тщательно заделал вход. Ведь белка могла бы заметить кражу, перетащить орехи в другое место!

Оглядываясь по сторонам, Саркис пошел к кустам, разросшимся среди обломков скал.

– Куда, Саркис? – крикнул ему вслед кто – то из товарищей.

– Хочу поглядеть, нет ли там шиповника, – с необычной для него любезностью ответил Саркис.

– А можно, Ашот, и я пойду поищу шиповник? – поднялся с места Асо.

– Ступай.

Асо пошел за Саркисом, но потом поднялся чуть выше – к другим кустам.

Разбрелись и остальные ребята. Кое – кому посчастливилось набрать несколько горстей терна и дикого унаби.[13]13
  Унаби – растение из семейства крушинных.


[Закрыть] Они все спрятали в карманы, чтобы потом разделить.

А Саркис, укрывшийся в кустах за выступом скалы, торопливо пожирал вкусные, жирные орехи. И чем больше он ел, тем больше разгоралась в нем жадность. Мешало только то, что Асо расположился поблизости: приходилось тихо колоть, тихо жевать.

– Саркис, – крикнул Асо сверху, – я шиповник нашел! Иди помоги мне!

Саркис не отозвался.

Прибежал Бойнах. Он стал перед Саркисом и, повизгивая и виляя хвостом, смотрел ему прямо в рот.

«Не выдаст ли, негодяй?» – мелькнуло в голове у мальчика.

И, то ли устыдившись голодного пса, то ли побоявшись, что Асо заметит, Саркис лег под скалой и, продолжая раскалывать хрупкую скорлупу орехов, торопливо поглощал их вкусную, нежную сердцевину.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
О том, как важно вовремя поставить перед человеком зеркало, чтобы он увидел свое лицо

Прошло еще два дня, таких тяжелых, что ребята дошли почти до отчаяния. Целыми днями кружили они с тяжелыми дубинками первобытных людей по нижним склонам гор Барсова ущелья, заглядывали во все расщелины, но не могли найти ничего, кроме нескольких высохших грибов и сморщенных ягод.

– Ребята, ешьте все, что попадается, все, что мягче камня, – подбадривал Гагик.

Но что же «мягче камня» можно найти в Барсовом ущелье? Камыши, растущие по соседству с ивами? Использовали и камыши – съели их сладковатые корни. Порылись в земле и съели корешки разных растений. Однако очень скоро пожалели об этом. У Шушик началось головокружение, помутилось в глазах. Она качалась, как пьяная, невесть что делала и говорила.

– Что ты съела? Или ты помешалась от страха? – допытывался Ашот и, стараясь привести девочку в нормальное состояние, тряс ее за плечи.

Молча вернулись ребята в пещеру.

– Вот результаты твоего сумасбродства! – в который уж раз уколол Ашота Саркис.

Он не ходил с товарищами на поиски корней и не ел их, но – удивительное дело! – стал живее и голос его звучал теперь гораздо тверже.

– Не каркай! – раздраженно оборвал его Ашот. Вечером Гагик снова спустился в балку и вскоре вернулся.

– Не бойтесь, Шушик наелась банги,[14]14
  Банга – растение, родственное белене.


[Закрыть] – сказал он, показывая какие – то корни.

– Банги?

Мальчики с облегчением вздохнули. В Айгедзоре и взрослые и ребята знали, что корни и семена растения банги обладают пьянящими свойствами и могут даже вызвать состояние легкого бреда, полузабытья. Впрочем, все эти явления быстро проходят.

«Банги объелся», – говорят в деревне о человеке, сделавшем какую-нибудь глупость.

– Все ты! – сказал Ашот. – Советовал есть все, что мягче камня, а теперь – пожалуйста!

– Да, этот лозунг себя не оправдал, – отшутился Гагик. – Мы его исправим: «Ешьте, все полезное, что мягче камня». Так?

Но никто не отозвался. А Шушик, лежа близко к костру, мирно спала. Вскоре она проснулась, протерла глаза и, сев на постели, спросила сонным голосом:

– Где мы?

– В вашем дворе, – быстро отозвался Гагик. – Раздули огонь, собираемся печь помидоры. Сбегай-ка на огород, принеси. Да не забудь перец и баклажаны.

Шушик и впрямь чуть не встала, но быстро пришла в себя.

– Мы все еще заперты в ущелье? – грустно спросила она. – Значит, умрем? – И впервые за все эти дни девочка громко заплакала.

Настроение у ребят упало – неожиданный плач Шушик всех расстроил. И верно: ведь смерть стояла на пороге их пещеры! Все так похудели и ослабли, что трудно было даже хворост для костра собрать. Если же не будет огня, холодная пещера станет свидетелем их кончины. Это сознавали все…

Пастушку так хотелось ободрить товарищей, поддержать их силы, но что мог он сделать?

Стесняясь и краснея, Асо рассказал небольшую курдскую сказку, потом сыграл на свирели и спел, на несколько мгновений перенеся обитателей пещеры на изумрудные горы Малого Кавказа. А когда и это было исчерпано, он, как обычно, разостлал аба и, выпотрошив на него содержимое своих карманов, сказал:

– На этот раз надо на шесть частей разделить. Дадим и Бойнаху.

– Съест? – спросил Ашот, с сомнением поглядев на вялые ягоды дикого терна.

– А что же ему остается? Придется съесть. Я ему уже для пробы несколько штук дал.

Бойнах получил свою долю и, с треском разгрызая косточки, действительно начал есть ягоды, вкуса которых никогда не знал.

– Видели? Собака опытнее нас. Надо разгрызть косточки. Действуйте, я отвечаю, – все еще пытался балагурить Гагик.

Но вот и терна не осталось. Съел свою порцию и Бойнах, но остался недоволен – дали мало. Он скулил и усиленно вертел хвостом, выпрашивая у хозяина ягод.

– Нету, милый мой, нету, – говорил собаке пастушок и, обняв ее мохнатую шею, тихо, так, чтобы никто этого не заметил, плакал.

Впрочем, чувства Асо были понятны ребятам. Они знали, что для пастуха собака – очень близкое существо, вроде брата.

И Бойнах как будто понял. Он прижался к ногам Асо и нежно лизал его руку, словно просил прощении за то, что огорчил его. Но недолго он так лежал. Услышав какой – то легкий треск, пес вдруг насторожился, вскочил, подбежал к Саркису и, обнюхав его карманы, стал сердито лаять. При этом он смотрел на мальчика таким выразительным взглядом, точно хотел сказать: «А ну, достань-ка еду, которую прячешь, не то я тебя разорву».

– Чего он хочет? – спросил Ашот у Асо.

Тот смущенно молчал. Он, кажется, понимал язык своей собаки, но перевести его не решался.

Саркис, иссиня – белый, энергично отбивался от Бойнаха.

– Пошел, пошел вон! – кричал он на него.

Но пес не унимался и едва не хватал парня за брюки.

– Чего он хочет? – повторил свой вопрос Ашот.

– Чего? Не ясно разве? – пробормотал Асо.

И Ашот понял. Он вскочил с места и подошел к Саркису.

– А ну, выверни карманы, – прогремел он, с негодованием глядя на перекосившееся лицо мальчика.

Но тут подоспел Гагик и, не дожидаясь, сам полез в карманы Саркиса. Там было еще много орехов.

– Какое вы имеете право? Я нашел. Пусть каждый о себе заботится!

– Да? – прямо – таки проревел Ашот. – А по какому же праву и с какой совестью ты ешь то, что приносит Асо или Шушик, что мы с Гагиком приносим? – И, размахнувшись, Ашот сильно ударил Саркиса по щеке.

Шушик вскрикнула и всплеснула руками. Асо отвернулся – его поразила эта сцена. Даже Гагик и тот не знал, как повести себя, как реагировать на происшествие, – шуткой здесь не отделаешься.

На лице Саркиса застыла какая – то странная, кривая улыбочка, и он выглядел от этого еще более жалким.

Ашот же словно обессилел. Побледневший от гнева, он дрожал всем телом. Да и могло ли быть иначе? Сын честного охотника, Ашот всю свою короткую жизнь подчинялся принципу: то, что ты добыл в поле, дели с товарищем. Сколько, сколько раз у него на глазах отец без всякого сожаления, наоборот – с чувством удовлетворения делил с другими охотниками мясо убитого им животного! Всегда поровну, всегда справедливо. Он отказывался даже от причитающейся охотнику, по дедовским законам, шкуры и бедра животного. А ведь Ашот знал, с каким трудом иной раз доставалась отцу добыча! Как долго приходилось ее выслеживать, как тяжело было на своих плечах тащить с крутых гор… И все же делили поровну. Такой был издавна установившийся обычай, этого требовало чувство товарищества, человечности. А этот?… Никому не сказал, ни с кем не поделился, и даже тогда, когда карманы, его были полны, протягивал руку за жалкой горсткой ягод, которые могли бы съесть другие.

– Ну? Что же теперь мы с тобой будем делать? – глухо спросил Ашот, все еще стоя против Саркиса.

Саркис вызывающе усмехнулся:

– Что я, украл, что ли? Погоди, Ашот, выйдем отсюда, тогда… Ты еще получишь – за эту пощечину.

– Еще и угрожает! Какая подлость!

– Мне, может, говорить не надо, но я скажу, – нерешительно вмешался Асо и обернулся к Саркису: – Ты нас от себя не отделяй. Наши курды говорят: овца, отставшая от стада, – пожива волка.

Саркис ответил Асо презрительным взглядом, а остальным бросил:

– На мой труд заритесь? Туго пришлось? Нет уж, пускай каждый о себе заботится!

– Ах, значит, так? Ладно!

С минуту подумав и приняв какое – то решение, Ашот сказал. Саркису:

– Там, под орехом, я приготовил дрова для костра. Принеси их, будем жечь ночью.

– Почему именно я должен идти?

– Во – первых, ты нажрался, а во – вторых, очередь твоя. Иди, а не то вышвырнем. На дворе останешься, замерзнешь..

Угроза подействовала. У Саркиса был характер отца: молодец среди овец, а против молодца – сам овца.

– Что же, я один пойду? – уже почти униженно, понурив голову, спросил он.

– Асо, выйди с Бойнахом наружу. Стойте у входа, чтобы он не боялся.

Когда Саркис, затаив в сердце злобу, вышел из пещеры, Ашот сказал:

– Топливо было поводом. Нам надо решить, как же вести себя с этим выродком.

– Ты очень суров и груб, Ашот, – мягко заметила Шушик. – Так человека не исправишь. Обиды заставят его только перечить нам, и он еще хуже станет.

– А ты что, Гагик, скажешь?

– Я? Я скажу так: горбатого могила исправит… Ясно?

– Значит, так и ставим? Не постараемся повлиять на него? – огорченно спросил Ашот.

– Повлиять? Но как? – спросил Гагик. – Дед мой, ты знаешь, очень любит прибаутки. И вот он часто говорит: «Посадили волчонка учиться грамоте. Скажи «к», а он – «коза». Скажи «я», а он – «ягненок»… Впустую с ним возиться, вот что я вам скажу.

– Нет, не впустую! – возразил Ашот. – Этот паршивец должен будет или остаться тут, или выйти отсюда человеком. Говоришь – волчонок? Значит, надо обломать ему клыки.

Саркис все еще не возвращался, и Ашот, вдохновившись, разразился, по своему обыкновению, целой лекцией.

– Такие люди, – говорил он, – не замечают своих недостатков. Многие у нас в селе пресмыкаются перед его отцом и его самого балуют – сын Паруйра! Вот и получился себялюбец. Нужно все это объяснить ему, показать, кто он и кто его отец. Даже унизить надо. Только тогда, когда поймет, что он не лучше, а во многом хуже других, можно будет помочь ему подняться, выпрямиться. Это мое предложение. В том, что мягкое обращение не поможет, я убежден. Такой человек, если с ним мягко обращаться, пожалуй, и на голову сядет.

– Речь твоя хороша, да жаль – длинновата, – насмешливо выразил свое впечатление Гагик.

– Ты что, будешь каждое мое слово взвешивать и критиковать?

– Да, ты прав, буду. Давай, Ашот, попросту поговорим, К чему ты вечно эти лекции читаешь? Жаль мне тебя.

Ашот на мгновение окаменел. Неожиданное заявление Гагика очень смутило его. Ведь сейчас речь шла о Саркисе! Вспыхнув, он искоса посмотрел на Шушик.

– А разве руководитель не должен высказывать свои мысли? – наконец спросил он. – Разве…

Гагик спокойно смотрел на него. Легкая улыбка играла на губах мальчика. Ему нравилось, когда под действием его колючих слов Ашот выходил из равновесия.

– При чем здесь я? – после короткой паузы снова заговорил Ашот. – О чем тебя спрашивают, о том ты и говори. Ну? Как же нам быть с этим… с этим…

Но Гагик так и не успел ничего сказать. Его замечание, и впрямь не имевшее непосредственного отношения к поднятому Ашотом вопросу, увело их в сторону, и до возвращения Саркиса ребята так и не сумели договориться.

В пещеру вошел Асо, за ним – Саркис с охапкой хвороста. Он нес ее легко – жирные орешки из запасов бедной белочки, как видно, подкрепили его силы.

– Вот так. Теперь ты будешь работать наравне с нами. А то – на что это похоже? «К хлебу ближе, от дела подале», как сказал бы мой дед. – На этот раз Гагик говорил необычайно серьезно. – А теперь садись-ка и слушай наши приветственные речи.

– О чем? – опасливо переводя взгляд с Гагика на Ашота, спросил Саркис.

Он, кажется, не на шутку испугался угрозы быть выброшенным из пещеры.

– О чем? О тебе, о твоем отце. Не так ли? – повернулся Гагик к Ашоту.

Это хорошо. Значит, и Гагик – сторонник его «метода». А Шушик? Ашот вопросительно посмотрел на девочку и, приняв ее молчание за знак согласия, удовлетворенно кивнул головой.

– Саркис, – начал он, – вот ты гордишься своим отцом и собой. Но тут есть одно недоразумение, и мы хотим его выяснить, чтобы ты понял, как обстоит дело в действительности. Мы хотим, чтобы ты убедился в том, например, что Асо на несколько голов выше тебя.

Саркиса эти слова взбесили.

– Асо? – сдавленным голосом переспросил он. – Ох, пусть только мы выйдем отсюда, из этого проклятого ущелья…

Он крепко сжал кулаки, но, поймав горящий взгляд Ашота, сразу сник и опустил глаза, – Да – да! Вот послушай и убедись. Асо, расскажи, пожалуйста, почему в последнее время вы так плохо живете? Ведь твоя мать – доярка на ферме, ты – пастух, а отец – знатный скотовод. Почему же у вас такая бедность, а?