Текст книги "Праздник каждый день"

Автор книги: Вадим Селин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

И Яна помчалась к Мирославу.

Примчалась быстро. Он как раз вставлял ключ в замочную скважину; Костров уходил по важным делам: на дневную дискотеку в суперстильный клуб "Парадиз". Дискотека эта была несколько необычной: на ней не было музыки. Там подростки танцевали, но без музыки, без звуковых эффектов. Странно, но "Парадиз" приобрел со дня открытия дикую популярность из-за своей необычности.

– Мирка! Мирка! – крикнула выскочившая из-за угла взмыленная с растрепанными волосами и с глазами, горящими фанатичным блеском, Яночка.

– А? – повернулся мальчик, закрыв калитку.

– Я такое узнала! Такое! – тряслась от нетерпения все рассказать, Яна.

"Не выпила ли она?" – мелькнуло у Мирека в мозгу.

– Какое?

– Потрясающее! Про Катьку и Катькины хитрости.

Мирослав заинтересовался:

– Давай ты мне все расскажешь на дискотеке?

– На дискотеках танцуют.

– А мы присядем. Я в "Парадиз" иду.

Яна задумалась: "Чего я там забыла? А вдруг меня украдут какие-нибудь психи? Да и не одета я...".

– Я дома не взяла деньги, чтобы заплатить за вход, – нашлась Яна.

– Я заплачу.

Как можно устоять, когда первый парень класса приглашает тебя на дискотеку? К тому же, Яна вспомнила  разговор с Олесей. О том, что Мирек хороший, достойный. И Яна, решив не кривить душой, согласилась:

– Давай, идем на дискач. Только маме позвоню, предупрежу ее.

– Это совсем другое дело! – обрадовался Мирослав, и мальчик с девочкой после звонка маме Яны пошли вдвоем на дискотеку. О Владе они почему-то не вспомнили.

Да и нужен ли кто-то третий? Ведь, как известно, третий – лишний...

...Человек лет двадцати трех, одетый в ультрасовременные молодежные вещи, стоял возле дерева в парке. Он почесал голову через кепку модного цвета: макушка была ядовито-желтая, постепенно, к краям, она меняла цвет от ядовито-желтого до ультрамаринового. В нем все было "ультра".

"Интересно, сколько я сегодня заработаю? – думал он. – Думаю, около тыщи баксов срублю с этой мелочи пузатой. Сюда много богатеньких Буратино приходит. Все знают, что богатенькие  распущенные и без тормозов. Вот на этом я бабки и сделаю. Пусть мне повезет" – юноша мысленно перекрестился, что абсолютно не сочеталось с родом его деятельности: он разлагал общество в прямом и переносном смысле.

Отрок довольно улыбнулся, проверил (на месте ли?) маленькие пакетики во внутреннем кармане ветровки и, заплатив за вход, вошел в клуб "Парадиз".

В этот самый момент Влад делал домашнее задание на следующую неделю. Оно почему-то не клеилось: мысли долго не задерживались в голове, Ромашкин не мог сконцентрироваться на параграфе по истории, Средние Века казались ему скучными и ничем не примечательными.

Неожиданно для себя подросток подумал: "Надо в жизни что-то менять. Но что именно? Вот знаю, нужно что-то поменять. А что конкретно – не знаю..., здесь на него снизошло озарение. – Все ясно как Божий день. Мне совершенно необходимо завести выдру.  Я вчера по телеку видел передачу про выдр. Какие они прекрасные – ласковые, гибкие, похожие на кошек.  Но где я буду выдру держать? В ванной? Нет, это издевательство над животным. А, может, стоит обзавестись обычной кошкой? Обычной. Я не хочу себе обычное животное. Само слово все о себе говорит. О! Я понял. Заведу-ка я тритона".

Влад вынул с полки энциклопедию животных. Нашел раздел про земноводных и, досконально все прочитав, и взяв согласие у бабушки, ринулся на рынок домашних животных.

Чего там только не было.

Яркие попугаи! Умильные щеночки! Игривые котята! Меланхоличные черепахи! Шустрые хомячки! А эти ручные крысы просто блеск! Шик! А величественные рыбки – роскошь! Всего и не перечислить.

Отыскав аквариум с предметом вожделения, Владик двинулся к продавцу. Им оказался паренек лет четырнадцати довольно смазливой наружности.

"Какой слащавый" – передернуло Влада. У мальчика был один секрет, очень тщательно скрываемый ото всех: он не выносил юношей красивее себя. Хотя Мирослав давал Владу  фору в сто очков вперед по внешности, они дружили. Влад смирился. Не будет же он ссориться с Миреком из-за его красоты?

– Эй, малец, ты чего? – прервал поток мыслей красавчик.

– Ничего, – буркнул Влад.

– А зачем тогда стоишь тут уже десять минут с таким видом, словно ты на весь мир обижен? – довольно добродушно осведомился продавец, весело подмигнув Владу. – Или тебя кто-то обидел? Ты скажи, я разберусь!

– Никто не обидел. Я на тритонов смотрю, – решил не связываться с карабейником Влад, подумав: "Тоже мне защитник нашелся".

– А... ну смотри.

"Почему красивые считают, что им все можно? – снова задумался Ромашкин. – Они не понимают, что красота – это еще и ответственность. Да-да, ответственность не за себя, а за окружающих. Красивые люди не думают, что кто-то может расстроиться, даже заплакать, глядя на них. Почему одним в жизни все дается легко, без препятствий, благодаря красоте, а "серым мышкам" приходится, образно говоря, разбивать колени и нос в кровь, чтобы, ну, например, получить работу? – и мальчик, сам того не зная слово в слово, как вчера спросила себя Яна, задался вопросом: – Где справедливость? Где? А когда надо, ее нету...  – он даже всхлипнул, – куплю я лучше серую мышку и будем мы с ней вдвоем серыми мышками. Только она серая в прямом смысле, а я в переносном".

– И долго ты еще собираешься смотреть на тритонов? – поинтересовался продавец.

Влад ничего не ответил. Он подошел к миловидной старушке, которая сидела на внутрирыночном бордюре с трехлитровым баллоном на коленях. К стеклу был приляпан кусок картонки из-под какого-то ящика с надписью, сделанной синей пастой "Домашние мышки. Бесплатно. Отдам в хорошие руки". На обратной стороне стеклянного сосуда виднелась приклеенная бумажка "Компот из слив".

"Разве руки могут быть плохими?" – мимоходом озадачился Влад.

В баллоне барахтались две мышки песочного окраса.

"Мыши не серые" – немного разочаровался семиклассник.

– Бери, детка, мышек.

– Беру. Я хочу мальчика. Можно?

– Конечно, – старушка выудила из банки мышку с безостановочно дергающимися усиками и розовым носиком.

– Спасибо, – поблагодарил Влад, вручил бабушке десять рублей, (примета есть: чтобы животное хорошо прижилось, требуется за него сколько-нибудь заплатить) и собрался уже идти, как старушка его окликнула:

– Эй!

– Да?

– Я вижу, что в твоей душе плещется какая-то тревога, а в голове господствуют грустные мысли. Я права?

– Да, – растерялся Владик.

– Расскажи, о чем ты думаешь.

И неожиданно для себя самого Ромашкин взял да и выложил все незнакомке. Поведал о красоте, о мышках, о тоске по родителям, которых он не помнит. Владу стало так легко, мир приобрел другие краски. Вот что значит выговориться.

– Приходи ко мне в гости, – пригласила его старушка. – У меня есть внучка твоего возраста, я уверена, вы найдете с ней общий язык. Меня, кстати, Виктория Анатольевна зовут, я  психолог в отставке.

– Так звали мою маму! – воскликнул Влад.

Бабушка улыбнулась:

– А как тебя зовут?

– Влад.

– Приятно познакомиться. Так придешь в гости?

– Да!

Виктория назвала адрес, а Владислав его запомнил. В конце концов он прихватил и вторую мышку,  предварительно выяснив, что с первой она не состоит в близком родстве. С рынка Влад пришел домой с двумя новыми друзьями.

Вот только злоба на того парня с тритонами почему-то укоренилась в сердце. Наверное, Ромашкин инстинктивно выбрал его как объект для выплеска всех своих эмоций.

Но ведь продавец ни в чем не виноват. А все-таки...

Глава 6.  ГЛАВНОЕ – ДОВЕРИЕ.

– Класс, завтра выходные! – восторженно сказал Мирослав.

– Ага, целых четыре дня! – еще восторженнее проговорила Яна.

В Россию пришел праздник, – День Победы, и государство отстегнуло народу четыре дня отдыха. Если учесть, как русские люди отдыхают, следовало выделить дней десять минимум с учетом эффекта болезни головы на одиннадцатый день. Но с государством не поспоришь...

На стене в "Парадизе" висело объявление "В честь праздничных и предпраздничных дней в клубе будет играть музыка со световым оформлением. Администрация".

– Вот это круто! – радовались все посетители.

А время между тем подобралось к половине пятого дня. Народ подтягивался, толпа увеличивалась и вскоре Яна всерьез подумывала о том, что следует расширить клуб: возвести какую-нибудь пристройку или сделать дискотеку на улице.

Резко ударили басы, свет полностью исчез. Разноцветные лазерные лучи играли по темному пространству, создавая абсолютно непередаваемые ощущения поднятия духа, беспричинной радости и любви ко всем.

Яне под впечатлением срочно захотелось написать композицию для пианино под названием "Невесомость радости".

Зазвучала песня популярной группы "Раммштайн" и подростки, забыв обо всем на свете, стали предаваться телодвижениям.

Бабушка Влада сразу же влюбилась в мышек. Назвали их давно избитыми кличками: мальчик стал Микки, девочка Минни.

– Владюшка, чего ты дома сидишь? – спросила бабушка.

– А где мне сидеть?

– Я имею в виду, почему не гуляешь? На дворе восьмое мая, теплынь, душа так и пляшет, а ты дома целыми днями. Нельзя так, мозгу нужен кислород.

– Так я только что пришел с рынка домашних животных! Я нагулялся, надышался!

– А... да, я и забыла. Что старость с людьми делает...

Влад обнял бабушку, та резала лук.

– Ты не старая! И никогда ею не будешь.

– Я знаю. Это на меня что-то грустное настроение напало. Пошли видик посмотрим? Я в прокате классный фильм взяла, "Реквием по мечте". Там есть над чем подумать.

– Ты его уже видела?

– Ага. В гостях.

– Понятно. Ну ладно, идем в зал.

И они пошли смотреть фильм с глубоким смыслом.

Человек в кепке изображал из себя отвязного пацана, а на самом деле выискивал потенциальных клиентов. Впереди за столиком сидела парочка подростков, девочка что-то страстно шептала мальчику на ухо. Он изредка потрясенно качал головой и проговаривал:

– Ну, дела, ну дела...

Парень подошел к ним, на глаз прикинув, сколько стоит одежда мальчика. И он остался доволен собственными выводами и прекрасными знаниям моды.

Он присел за столик, потягивая через соломинку коктейль. Девочка осталась недовольна, что кто-то побеспокоил их общество.

Отрок придвинул стул к спутнику девочки и лениво шепнул ему на ухо:

– Есть хороший косячок. Не желаешь?

– Не желаю. Я этим не интересуюсь, ищите кого-нибудь другого.

Ленивый отодвинулся, подумав: "Все понятно. Девчонки стесняется. Ща она свалит, и я снова к нему подкачу. Чувствую, с ним я не прогадаю. Вон как у него руки трясутся и глаза блестят в предвкушении косячка".

Он оказался прав. Глаза Мирека горели от ненависти ко всем наркодельцам, руки тряслись от желания хорошенько вмазать Ленивому. И предвкушение присутствовало: Мирослав хотел разобраться с семьей Катьки и выяснить, зачем она все придумала.

Но, каждый из нас меряет все на свой аршин, и если Ленивый думал, что Мирек предвкушал кайф от косячка, то пусть так и считает дальше.

Яна отошла в дамскую комнату. Ленивый времени не терял. Он опять придвинулся к Миреку и так же лениво поинтересовался:

– Так что? Будешь косячок? Или что посерьёзней? Есть "гера".

И тут Костров с бывалым видом сказал:

– Давай пару косяков и пару порций этого, или этой... "геры".

– О! Это совсем другой разговор! А то "я этим не интересуюсь". Перед телкой было стыдно, да? – участливо осведомился наркоделец.

– Да, перед телкой.

"Представляю, как бы Яна отреагировала, если б узнала, что я  ее телкой называю!" – ужаснулся Мирек.

– Твоя телка, кстати, ничего. Даже очень. Ладно, пойдем отойдем.

Они пришли в мужской туалет, улучили момент, когда никого там не было, и Ленивый вручил Мирославу наркотики. А мальчик заплатил ему баснословную сумму, которую он всегда носил с собой на непредвиденные ситуации.

– Ты еще будешь в клубе? – спросил Мирек.

– Наверное. Здесь всегда торговля хорошо шла. Ну, удачного кайфа, обращайся еще, – наркоторговец подмигнул семикласснику, пожал ему руку и вышел из туалета.

Мирек бросился к кранам. Он с мылом помыл ладони: ему было противно ощущать на себе невидимые частицы этого убийцы многих людей. Вторым порывом его стало желание смыть героин в унитаз, а косяки разорвать и отправить их вслед за порошком, но он не стал этого делать.

"Неужели я так похож на наркомана? – гадал Костров. – Почему Ленивый ко мне подошел, а не к кому-то другому?".

Мирек даже предположить не мог, что выбрали его из множества людей из-за дорогой одежды и привлекательного внешнего вида, только и всего.

"Нужны улики", – подумал Мирослав, затем вынул из кармана мобильный телефон, позаимствованный у Семы по случаю праздника, который тот в свою очередь позаимствовал его у отца,  и набрал "02".

– Двадцатая слушает! – рявкнул чей-то прокуренный голос.

– Это милиция?

– Нет, это дом свиданий! Нечего прикалываться: сейчас наряд пришлю тебя на пятнадцать суток в КПЗ или в "стакан" посадят, – и злюка на том конце провода кинула трубку.

Мирек стоял посреди туалета с растерянным лицом: вот так и делай добрые дела, мигом пошлют куда подальше –  в КПЗ или в какой-то там стакан. Подросток, не знавший, что "стакан" это по-простому карцер, а если говорить еще проще – одиночная камера для провинившихся за что-нибудь заключенных, снова набрал номер. На этот раз ласковый голосок сообщил:

– Тринадцатая слушает!

Сын владельцев "Вкуса жизни" быстро ввел в курс дела собеседницу, она распорядилась по возможности не упускать из поля зрения торговца наркотиками и оставаться на месте для дачи показаний. Девушка, что удивительно, Кострова даже в "стакан" не послала.

И Мир пошел в зал объясниться с Яной: куда он исчез, и следить за торговцем.

Молодой человек в черной одежде сидел в подвале старого заброшенного склада и нервно курил сигарету.

"Зачем я это сделал? – размышлял он. – Стоило мне выйти на работу, как я все сразу же и испортил. Продал бы этот чертов героин и жил бы себе спокойно. Так нет же, совесть замучила. Не могу же я людям смерть продавать? Не могу... За добрые дела меня самого теперь прикончат. Думаю, за мной уже охотятся команда этих трех олухов из "Пегаса". Эх, осталось мне ждать смерти в компании вот этого кейса. Ну, ничего, может, на том свете мне зачтется, что я выкрал несколько килограммов наркоты. Да, все-таки хорошо, что я не продавал эту дрянь. Ни грамма. Лучше бы устроился я грузчиком трудиться совесть была бы чище... А-а, чего уж там – сделанного не воротишь. И дурацкую мне дали кличку – Отразимый. С ума сойти можно. По какому, интересно, принципу я ее получил? По принципу антонимов? По правде же я красавец, значит, неотразимый, а кличка Отразимый... Кличка... как у собаки. "Прозвище"  – так приятнее звучит. И вообще, меня не Отразимый зовут, а Дима, – тут беглец внезапно испугался: – Что станет с мамой, если я не вернусь? А если ее схватят, и будут пытать? О, нет... Что я наделал. Во всем виновато добро и мое мягкое сердце. Но, пока кейс со мной – у меня есть шанс выжить. А что, если его спрятать? К примеру, меня отыщут, захотят убить, а не смогут. Кейса ж рядом нет. А как его найти после моей смерти? Придется отставлять меня в живых... Подумать страшно – в восемнадцать лет меня могут убить. Хоть бы маму оставили в покое, буду молить Бога, что с ней ничего не сделали. А меня точно когда-нибудь да прикончат, я уверен. Конечно, если не случится чуда, а его, я знаю, не бывает..."

Он вышел из своего убежища и направился проходными дворами искать укромное место, чтобы припрятать кейс – свой шанс на жизнь.

Дмитрий ошибался. Чудеса есть. Просто нужно хорошенько осмотреться вокруг.  Разве не чудо вылупившийся из яйца птенец? Не чудо ли то, что за углом живет бабка, у которой двадцать кошек? Их она собрала по мусоркам, и теперь у кошек нет никого родней этой бабки. Удивительно, но окружающие почему-то считают ее сумасшедшей. "Вот больная, – говорят они, дружно покручивая у висков. – Двадцать кошек! Ну дура... таких еще поискать". Странно устроен наш мир – большинство людей считает добро громаднейшим позором.

Дима не знал, что его будущие чудеса в клубе по соседству поймали его коллегу – наркоторговца Сашу.

А события в "Парадизе" развивались следующим образом.

По наводке Мирослава милиционеры незаметно перекрыли все входы и выходы в клуб. Ни одна живая душа не имела шанс куда-либо убежать. Мирек подошел к одному из хранителей правопорядка и, перейдя на таинственный шепот, сообщил ему, указывая глазами на отвернувшегося Сашка:

– Это он – торговец наркотиками.

Тут же Кострова заела совесть: "Ах, стучать нехорошо, – и сразу же мальчик себя успокоил: – Но я же это сделал во имя спасения многих жизней".

Через минуту на запястьях Сашка щелкнули наручники, и милиционер громоподобно провозгласил:

– Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, – и его погрузили в машину.

А Миреку учинили допрос в соседней машине. Он отдал милиционерам наркотики, купленные у Сашка. Мир предварительно завернул их в туалетную бумагу (чтобы остались отпечатки пальцев), затем его похвалили за грамотность действий и вернули ему изъятые у Сашка деньги, потраченные на покупку "белой смерти". Также записали его домашний адрес и телефон.

– Скажите, что мне теперь делать? – спросил Мирослав. – Я уверен, что этот торговец просто так от меня не отстанет. Он будет мстить.

– Твой адрес он не знает, так что найти тебя будет трудно. К тому же, родная милиция всегда тебя защитит.

– Но узнать где я живу – занятие двух минут...

– Не беспокойся. Эту проблему мы решим. А теперь иди домой, тебя уже подружка заждалась.

Мирек вышел из машины и направился к Яне. По дороге домой он рассказал ей все, что случилось в клубе.  Только ему не давало чувства защищенности обещание милиционеров решить проблему с местью.

Яне тоже не давало покоя подозрительное ощущение, что она что-то сегодня не сделала. Но что?

В миг, когда Мирослав и Яна переживали, не зная, что каждый из них переживает, им на встречу выскочил человек в черном. Он торопливо огляделся вокруг, сверкнул кейсом на лунном свету и скрылся в переулке.

Яну и Мирека словно током прошибло:

– Кто это? – спросили они друг друга.

– Не знаю, – ответили они и, приседая и прячась за деревьями, припустили вслед за подозрительным типом.

– Зачем мы за ним следим? – поинтересовалась Яна, заранее зная ответ:

– Мне интуиция подсказывает, что надо за ним проследить.

– И мне.

Следили они до потери пульса. Когда это занятие им уже порядком поднадоело, человек резко развернулся и рысью подбежал к детективам-любителям.

– Чего вам надо?

Яне ничего умнее в голову не пришло, и она заявила:

– Так я в вас влюбилась.

Ее одноклассник от изумления окаменел.

– В меня? – человек окаменел еще сильнее Мирека:– Ты влюбилась в меня?

– Ну да, – подбоченилась Яна. – А что, нельзя?

– Можно, – растерялся незнакомец с кейсом.  – Только как-то необычно все это...

– Что необычно?

– Слежка. Если ты в меня влюбилась, зачем вы за мной следили?

– А кто вам сказал, что мы следили? – нагло высказала Яна.

– Я, думаешь, такой дурак, что не понимаю когда за мной следят?

"Допрыгались! Доследились! – подумала Яночка. – Все, я попала. Вернее, мы с Миркой попали".

– Отвечай! – наступал некто.

– Ой, ну хорошо.  Да, мы следили. Я как увидела вас – все! Поняла, что вы моя судьбинушка, суженый мой ряженый, небом предписанный...

Тип повернулся к Миреку и шепнул ему:

– Слышь, у нее все дома?

Мирек неудачно сострил:

– Нет, она ж гуляет, – и залился хохотом.

Дима был в потрясении: "Что это за ненормальные? Сумасшедшие! Одна несет какую-то ахинею, второй шутит и смеется над своими шутками как Регина Дубовицкая, которую заклинило на смехе. Надо срочно мотать отсюда. Срочно!".

– Ладно, ребятки, мне пора.  С Днем Победы вас! – и Дима попытался уйти.

Яна крикнула:

– Никуда вы не пойдете. У нас с Миркой интуиция. Пока все нам не расскажите – с места не сдвинетесь.

Яна сама до сих пор не поняла, почему так сказала.

И Дмитрий, сам от себя не ожидая, выложил  детям абсолютно все подчистую: про украденный им из "Пегаса" кейс, про отсидку на складе, про его опасения за маму.

"Удивительно, – подумал Мирослав, – вокруг меня буквально роятся наркодельцы. Может, это карма? Не успел забыть того, из клуба, как подвернулся этот неизвестно откуда".

– ...и теперь я ищу место, куда спрятать кейс с героином, – закончил Дима свой рассказ.

– Можно спрятать его в камере хранения, – посоветовала Яна.

– Я уже думал... но, тут такая проблемка: мне кажется, возле всех камер дежурят люди из "Пегаса". И правильно: где прячут вещи? В камерах хранения!

– Отнесите наркотики в милицию, – внес более конструктивное предложение Костров, не так давно имевший дело с наркотиками.

– Ага, – рассмеялся Митя. – И из этой милиции я больше не выйду до конца своих дней. Нет уж!

– Спустите героин в унитаз, – сыпала советами Яна.

– Тоже не пойдет. Пока целы наркотики – цел я, – отверг юноша.

Прошли две минуты в полном молчании, и Яна с неохотой сказала:

– В крайнем случае, их можно упрятать в моей комнате.

Мирек поразился:

– Ты чего? А если родители увидят?

– Решебник я спокойно прячу, и они его не нашли, – логично заметила Яна.

– Решебник – не кейс с наркотой! – закричал ее друг.

– Тише ты, тише, – тут же одернул его Дима.

– Тогда я не знаю, – развела руками Яна.

Опять потекли минуты молчания.

– Пусть кейс полежит у меня. Родители в отъезде, а Семка на выходные уехал с друзьями на дачу.

– Правда? – невероятно обрадовался Дмитрий. – А ты меня ментам не спалишь?

– Не спалю, – пообещал Мирослав, шестым чувством испытывавший, что Дима хороший человек и ему надо помочь. А то, что он первоначально собирался продавать наркотики – его ошибка. А кто не делает ошибок? Никто.

Дима испытывал похожие эмоции: он доверял этим случайно (или не случайно?) подвернувшимся на пути ребятам, этим, как он вначале подумал, сумасшедшим, этим... неведомо кому.

– Как вас зовут? – счел нужным узнать он.

– Я Мирослав. Проще – Мирек, – представился мальчик, белозубо улыбнувшись.

– Я Яна. Проще... тоже Яна!

– А я Дмитрий. Проще – Дима, Митя.

Новый знакомый пожал Яночке и Миреку руки.

И, что интересно, рукопожатие было приятное: крепкое, достойное, и... не противное. У Мирека не было желания помыть с мылом ладонь, как он сделал это в туалете "Парадиза". Не противное рукопожатие – верный признак, что человек славный.

"Значит, – решил Мирослав, – мы просто обязаны помочь Диме уйти от преследователей и устроить ему спокойную жизнь. Но как это сделать? Очень легко – уничтожить весь "Пегас" или устроить в нем революцию. Так мы и поступим. Надо бы завтра все Владу рассказать, он как-никак, наш друг. С заскоками порой..."

– Кейс почти спрятан, – протянула Яна. – А куда ты, Димка, денешься?

Все сразу перебрались на "ты".

– Да вот, сижу думаю. Наверное, опять в какой-нибудь подвал подамся.

Произнесено это было таким тоном, что Яна с Миреком едва не разрыдались.

"Эх, – подумал Мирослав, – была – не была..."

– Живи, Дима, у меня!

– А Сема? – вспомнил он. – Это кто? Вдруг он вернется с дачи? Что скажет?

– Чего это бы он возвращался? – удивился Костров. – Сема – это мой брат. Ничего не скажет. У нас свободная страна и в моем доме, в частности, в моей комнате может жить кто угодно.

– Как же так... я тебя обременю.

– Не смеши меня! Мы же понимаем друг друга, и сами может о себе позаботиться! Ты же не капризный?

– Нет. Мне лишь бы где-то укрыться на время, все как следует обдумать. Я не буду тебе мешать. Даже есть просить не буду.

– Ну, ты переборщил! Гостя я голодным никогда не оставлю!

– Да нет, я хочу сказать, что сам буду платить за свое проживание.

– Не смеши меня! – повторил Мирек. – В моей семье гости живут бесплатно.

Все трое как раз подошли к дому Яны. Она попрощалась со всеми и предупредила:

– Завтра, Мирка, я к тебе приду узнать как у вас дела, да и вообще...

– Ага.

Яна ушла домой.

Когда Мирослав открывал калитку, Дима осторожно поинтересовался:

– Ты не боишься, что я буду у тебя дома?

А Мирек боялся:

– Если честно, боюсь. Я никогда не принимал гостей в одиночку. Вдруг я тебя не накормлю, как следует или постель неправильно застелю, а ты останешься недовольным. Нет ничего хуже того, когда гость чем-то тобой обделен. Меня так воспитали, что гостю надо много внимания уделять и ставить его интересы на первое место, не показывать свое раздражение его пребыванием. Я уверен, что ты меня раздражать не будешь...

– Да нет, – перебил его Дмитрий. – Вдруг я что-нибудь украду или тебя убью?

– Ты собираешься что-то красть и меня убивать?

– Нет, конечно. Понимаешь, я просто удивился, как ты не побоялся вести совершенно незнакомого человека в дом. А живете вы, как я вижу, неплохо.

– А, ты об этом.... Все в доме заработано честным трудом, поэтому мы ничего не опасаемся. Мы честные, и наши гости честные.

– Иногда и с честными людьми поступают нечестно.

– Ты прав. Но я тебе доверяю, а это главное, – и Мирек повел Диму на кухню.

Воистину, разве доверие не главное в отношениях между людьми? Главное.

Глава 7.  ЧТО ЗАСТАВЛЯЕТ СИЛЬНОГО ЧЕЛОВЕКА ПЛАКАТЬ?

Ростовский Ивануаниас. Иван. Ваня. Ванюша.

Вчера, в то время как Мирек и Яна находились в "Парадизе", он с пышным и пахучим букетом сирени простоял возле консьержки полтора часа – с семнадцати до половины седьмого.

– Кого это ты, детка, ждешь? – поинтересовалась консьержка Зинаида Кондратьевна у Вани.

– Девушку, – ответил тогда Иван.

– Какую?

– Внеземную.

Такой ответ сторожиху не устроил, ей сильно хотелось знать – к кому пришел этот мальчик и разнести сплетни как бы между прочим по всему двору.

– Внеземную... – призадумалась бабка.

– Да.

– У нас таких нет, – уверенно сказала собеседница.

– Есть. Её зовут Яна.

Старуха удивилась:

– Вычужина Янка? Эта малолетка?

– Малолетка? Вы о чем?

– Так ей двенадцать всего.

– Мне четырнадцать... – прошептал Ваня. – Я ее, выходит, на два года старше.

Зинаида Кондратьевна принялась неизвестно зачем отбивать Ванины симпатии к Яне.

– Вот, видишь, ты ее старше. Сам подумай: зачем она тебе нужна? Она ведь только в седьмом классе учится. А ты в каком?

– В десятый перехожу.

Бабка возликовала:

– О!

– Что – о?

– Мелкая она для тебя! Тем более, – деловито начала развалина, – она играет на пианине.

– Во-первых, на пианино, во-вторых, что вы хотите этим сказать?

– Что хотела то и сказала. Она тепличная девчонка.

– Ну и?

– Ну и кому она такая нужна?

– Мне. Играть на пианино – здорово, и это отнюдь не признак тепличности. И вообще, чего вы ко мне привязались? Или вы имеете что-то против Яны, а? – наступал Ваня.

– Да нет, не имею. Просто я тебя хотела предупредить.

Ваня отвернулся.

"Какую-то чушь несет, – думал он. – "Предупредить",  "тепличная"... старая улитка. На месте не сидится, делать ей нечего кроме как людей обсуждать и против них всех настраивать. Однако, странно. Уже полседьмого".

– Можете мне назвать номер квартиры Яны? Я схожу к ней и узнаю, почему она опаздывает на свидание.

– Могу!

Вскоре Ваня надавил пальцем на звонок возле двери, обитой синей искусственной кожей.

– Кто там? – раздался бдительный женский голос и дверной "глазок" накрыла тень.

– Вы меня не знаете. Позовите, пожалуйста, Яну.

– Яну? – в тамбур вышла мама Яны.

– Да.

– А ее, молодой человек, нет дома. Она пошла с Миреком на дискотеку в "Парадиз".

– С миреком? Что такое "миреком"?

– Не что, а кто, – мягко поправила Ваню Валерия Андреевна. – Мирек это Янин одноклассник. Очень хороший мальчик, культурный, воспитанный.

"Мальчик", – сник Ваня.

– А вы кстати, кто? Что Яне передать, когда она придет?

– Ничего! Ничего не передавайте!!!

Ваня пролетел над ступеньками и выскочил на улицу, кинув по дороге консьержке сирень на стол.

– Я же говорила! Говорила тебе! Янка плохая! – раздавался сзади довольный хриплый голос бабки.

Но Ваня ее не слышал. Он не слышал никого и ничего. Ивануаниас, человек с диковинным именем и диковинной внешностью, человек, за которым падало в любви полшколы, человек, подрабатывающий после занятий, чтобы прокормить семью – маму и сестру (отец их бросил давным-давно), упал на скамейку в забытом всеми сквере и уставился в одну точку.

Всё самое плохое в жизни вспомнилось ему – обиды, провалы, неудачные начинания, унижения навалились разом на утомленного работой Ваню, и он заплакал. Сорвался. Сильный парнишка, перенесший за свои годы множество горестей и бед, опустил голову на грудь и прикрыл глаза.

Теплая соленая слезинка потекла по его красивому лицу, очерчивая мокрой дорожкой совершенные щеки, огибая безукоризненный нос, вот слеза покатилась по пухлым губам, остановилась на идеальном подбородке и, чуть задержавшись в еле заметной ямочке, упала на чистую прошлогоднюю майку, купленную на распродаже вышедших из моды вещей и растворилась в крашеной ткани.

Сестры-слезинки проделали подобный путь.

Ваня Ростовский был расстроен.

Он хотел сейчас вскочить, побежать в этот "Парадиз", найти там Яну с Миреком, разобраться с ним по-мужски и увезти Яну за полмира отсюда, за три моря от дискотеки и за океан от Мирека. Но у Вани не было денег даже на то, чтобы купить билет в "Парадиз", не говоря уже о трех морях. Оставалось только злиться.

Иван вытер кулаком слезы, огляделся по сторонам (не заметил ли кто, как он плачет?), тяжело вздохнул и обхватил себя руками, несмотря на то, что был жаркий майский вечер. Его морозило. Так всегда бывает, когда поплачешь. Поплачешь искренне и с душой.

Ивануаниас откинулся на спинку лавочки и еще раз глубоко вздохнул. Постепенно злость уходила.

Люди, в частности, Влад, не правы, утверждая, что красота в жизни главное и что красивым все дается легко. Как бы не так. У Вани отец алкоголик (вероятно, его уже нет – спился), сестра Алена младше его на восемь лет, мама работает на трех работах, пытаясь прокормить семью, и, как парадокс, Ваня красавец. Несчастный. Он уже забыл, когда последний раз отдыхал, – все свободное время проводит на заработках. Кем только не приходилось ему быть – грузчиком, продавцом тритонов, выловленных в ближайшем водоеме, маляром, штукатуром, строителем, была даже такая работа, о которой стыдно говорить вслух. Стыдно-то стыдно, а кушать хочется всегда. И любимая сестренка растет со скоростью бамбука. Не успевают ей одежду и обувь  покупать.

Сам Ваня уже давно смирился с вечной нуждой. Он старается дать сестре то, что есть у всех ее сверстников.

"Пусть лучше она будет модно одета и обута, чем я" – решил как-то разумный мальчуган.

Но, как всем известно, главное в человеке душа, а не внешний вид. Плохо, что в современном мире эта истина постепенно забывается. А Ваня наивный до невозможности при всех жестокостях жизни, верит в эту истину. И не отступает он нее ни на шаг. Вчера он встретил девочку мечты в метро. Его как током ударило, когда он увидел ее задумчивое личико, устремленное на баян вагонного попрошайки – предпринимателя.  Она одна не обратила внимания на застиранную Ванину футболку. Он, кажется, просто так ей понравился... просто. Просто.