Текст книги "Семя Гидры (СИ)"
Автор книги: Вадим Ларсен
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Но Натали словно обезумела. Визжа и изрыгая проклятия, она извивалась как змея в огне, пытаясь избавиться от удерживающих её пут, в то время как алюминиевый остов самолёта в свою очередь визжал так же противно и страшно, угрожая вот-вот распасться на куски.
Вдруг истерику прервал хлёсткий хлопок. Это Гаррет отвесил Натали звонкую оплеуху и заставил её замолчать, лишив сознания.
– Да что ты себе позволяешь... – побагровел Крофт и потянулся к Гаррету руками.
– Отгребёшь вдогонку за своей бабой! – демонстрируя литой кулак, прорычал 'терминатор' да так убедительно, что галерист непроизвольно одёрнулся и весь вжался в кресло, уменьшившись даже в размерах.
– Так-то лучше, – удовлетворённо буркнул Гаррет и по-фельдфебельски гаркнул, брызжа слюной: – Лицом к коленям! Руки на голову! Живо!!!
И тут всё тело Ивана рвануло вперёд так, что ремень острым плугом врылся в живот и бёдра. Вероятно, шасси скользнуло по насыпи. Тряска, скрежет метала, и самолёт снова взметнулся вверх. Ивана как на батуте подкинуло к потолку, и тут же придавило вниз. Затем ещё, и ещё раз – дьявольская пляска Витта. Иван машинально ухватился за поручень, но пальцы лишь скользнули по мокрой коже.
Он поднял голову и открыл глаза. На миг перед его взором завертелся красочный калейдоскоп. Точечные всполохи в темноте. Весь спектр кружился перед глазами как разноцветная детская юла, а в центре этого беспощадного танца света и тьмы явственно прослеживалось мерцание красной статичной точки над шпангоутом кабины пилота. Ни единого лучика не пробивалось сквозь залепленные смесью листвы и песка и оттого чёрные как смоль иллюминаторы. Рваный свет лился лишь из фонаря фюзеляжа навстречу движению, освещая кабину. Крылья шумно лизали манговые заросли, остов осыпали песчаные вихри, и весь этот доносившийся снизу страшный гул рождал ощущение разверзшегося под ногами Ада.
Начинку салона и притороченных к креслам несчастных пассажиров трясло так, будто сам Господь вознамерился сбить из них коктейль в своём огромном небесном шейкере. И только пилот-сикх не вписывался в эту смертельную карусель. Серыми, будто выточенными из мрамора руками он, что есть силы, удерживал непокорный штурвал. Всё выглядело так, будто происходящее вокруг пенджабца происходит в иной реальности. Он ничуть не переменился в лице. Уверенная поза, сосредоточенность и полный контроль над отточенными ювелирными движениями. Едва подав штурвал вперёд, сикх направил кабину вниз, и новая порция резонансных толчков проверила на прочность обшивку аэроплана, точно он брюхом прошёлся по поверхности стиральной доски.
Руки Ивана коснулась чья-то горячая рука. Над поручнем показалось окровавленное лицо Чакрабати. Профессор был без головного убора. Чёрные струи прорезали его лоб вертикальными полосами. Иван крепко ухватил профессора за запястье, протянул под ремнём безопасности и обмотал локоть старика, чтобы удержать рядом с собой.
– Всё будет хорошо... – прокричал он по-русски, но вряд ли профессор расслышал эти его слова. Глаза зажмурены, губы шепчут молитву.
И вдруг последний толчок вперёд такой неистовой силы, что его едва выдержали кронштейны кресел...
А после всё стихло.
Пространство тонуло в тишине, сотканной из трёх частей. Из звенящего гула, схожего на быстрое погружение, когда вода и давление закладывают уши; из утробного холода в паху, словно падаешь с невероятной высоты в бездну, и нет никакого спасения; и из понимания, что если смерть именно такая, то перечисленные выше ощущения должны были бы быть иными, не столь приземлёнными. Едва Иван подумал об этом, как голова взорвалась настолько адской болью, какая не может случиться у мертвеца. Под темечком дико гудел рой растревоженных ос. Иван едва сумел сдавить ладонями виски и свернуться в комок, отдалённо напоминающий позу эмбриона, как к горлу подкралась блевотная тошнота. Глубоко втянув ртом воздух, он с трудом подавил рвотный спазм и протяжно по-стариковски закашлялся. И собственно этот горько-кислый кашель, как ни что более подтверждал, что он, Иван, до сих пор жив.
По векам саданули солнечные лучи – это Гаррет откинул трап-дверь наружу. Вывалившись в проём всем телом, он на минуту заслонил широкой спиной поток света, а затем легко спрыгнул вниз и исчез в светло-зелёном мареве.
– Эй, вы! – крикнул откуда-то извне. – Спускайтесь! Я помогу!
Между креслами протискивались две серые фигуры – это Крофт тащил к двери сомлевшую Натали. Руки её болтались, голова раскачивалась из стороны в сторону, ноги заплетались как после долгого перепоя. Один туфель слетел с её ступни, второй навсегда лишился каблука.
– Питер, помоги же... – выдохнул обессиленный Крофт, подтягивая жену к двери за подмышки.
Мальчишка, даже в такой страшной ситуации юркий каким был с первых минут полёта, проворно опустился на колени и одну за другой свесил ноги мачехи наружу.
– Давай-толкай! – подгонял снизу Гаррет. – Я её держу!
Тело Натали постепенно растворилось в солнечном свете проёма, а следом и сын с отцом проделали то же самое, но уже без посторонней помощи.
Салон, перерезанный пополам яркой солнечной полосой, выглядел как пыльный чердак старинного дома, в котором впервые за много лет распахнули фрамугу. Хвостовой и носовой отсеки тонули в сумраке, зрение различало лишь попавшее в чётко обозначенный трёхмерный светлый куб между дверью и Ивановым креслом. На белоснежной коже подлокотника чернел отчетливый ряд кровавых полос. Иван машинально ощупал себя. Нет, это не его кровь.
'Профессор!' – стрельнуло в гудящей голове. Парень пошарил глазами по полу, несколько раз зажмурился и расплющил веки, кулаком протёр слезящиеся глаза и кое-как приспособился к полумраку салона.
Чакрабати смиренно восседал на полу в позе лотоса, опёршись спиной о дверь санузла. На нём вновь был тюрбан. Умиротворённое лицо, руки сложены в молитвенном жесте. На лбу и щеках кровавые разводы, но теперь они не пугали как минуту назад – омытое собственной кровью лицо старца походило на лик Будды.
В кабине застонала Брижит. От удара шторку перекосило, и Иван мог видеть лишь голову девушки. Волосы её рассыпались на лицо.
Иван с лёгкостью выломал изуродованную шторку, подсунул руку под плечи девушки и приложил ухо к её груди. Под пряно пахнущей кожей различались мерные удары сердца. Тревога отступила.
Брижит снова застонала. Иван мигом отстранился. Осмотрел на предмет повреждений. Восковое лицо, размазанная по щекам помада, мелко вздрагивающие ресницы.
Она открыла глаза, и Иван почувствовал прилив облегчения.
– Ты как? Жива? – спросил, не зная, отпускать её или продолжать держать.
– Oui, – тихо произнесла Брижит по-французски, прикрыла веки, и щёки её окрасил едва различимый румянец.
Сердце Ивана заколотилось. Он понимал, с девушкой всё в порядке, но ему ничуть не хотелось выпускать её из своих рук. Пауза затягивалась.
– Трудно дышать? – то ли спросил, то ли констатировал он. – Сейчас станет легче, – и он принялся торопливо развязывать форменный шарф, туго стягивающий девичью шею.
И тут Брижит бесцеремонно и сильно оттолкнула его от себя. Её глаза вспыхнули, будто Иван сделал что-то выходящее за рамки приличия. Она потрогала шарф и, убедившись, что он плотно охватывает шею, сменила спонтанный гнев на милость.
– Помоги капитану, – мягко сказала она, указывая в сторону сикха.
Кэп был без сознания. Пилотское кресло, наполовину вырванное из основания кабины, завалилось вперед, и тело пенджабца, удерживаемое ремнями как натянутыми тросами, нависало над приборной доской. Рукояти штурвала упёрлись ему в грудь, словно бычьи рога, нанизавшие тореадора, перед тем как сбросить наземь.
Обеими руками Иван ухватился за спинку кресла, упёрся ногами в консоль приборной доски и потянул конструкцию на себя.
– Живые есть?! – раздался снаружи голос Гаррета.
– Сюда! – позвал Иван.
Спустя минуту, в арке показалась взлохмаченная голова 'терминатора'. Мгновенно оценив ситуацию, он по-военному отчеканил: – Понял, – и как крючками, пальцами вцепился в обивку лётного кресла.
– И-и-и... раз! – скомандовал он.
Четыре мускулистые руки потянули массивное кресло. Скрежет дюралюминия, хруст пластмассы, но кресло ни на йоту не сдвинулось с места.
– Пробуем качками, – предложил Гаррет. – Как перетягиваешь канат.
Иван кивнул.
– И-и-и... раз! И-и-и... раз! – равномерно считал он по-английски и на каждый счёт на его руках вздувались вены, мышцы каменели, а пальцы рвали обивку.
Едва кресло поддалось, Брижит сумела высвободить штурвал.
– Крови нет... – с облегчением сказала она.
Пенджабец не издавал ни звука, и всё-таки он был жив. Иван вплотную приставил ладонь к его губам и ощутил едва различимое дыхание.
– Аккуратней, – взмолилась Брижит.
– Спокойно, девочка, – успокоил её Гаррет, – Этого парня всенепременно есть за что спасать.
Навалившись всеми силами на неподатливую конструкцию, мужчины, в конце концов, справились с поставленной задачей.
– Так держать, боец, – подмигнул 'терминатор' Ивану. – А ну, приготовиться.
Брижит ослабила ремни, и тело пенджабца медленно сползло прямо в подставленные мужчинами руки.
Они аккуратно спустили раненого с самолёта и уложили на траву, предварительно подложив под голову Иванову сумку с гидрокостюмом. Гаррет расстегнул пилотский китель – вся грудь сикха выглядела сплошной бурой гематомой.
– Вероятно, переломаны рёбра, – тоном знатока констатировал Гаррет.
Иван встал и впервые оглядел место, куда их занесло божье провидение. Песчаная гряда показалась ему необычной. Неестественно ровная, с тремя параллельными колеями-залысинами, укатанными вдоль всей насыпи как просёлочная дорога на родине. Между ними, словно кем-то высаженная, грядами буйствовала трава, но сами песчаные полосы были почти нетронуты тропической флорой. Слева шумели заросли падука и чоя, справа прибрежная полоска песка в четверть мили и дальше синева океана. И ещё лёгкий свежий бриз, какой бывает по утрам, предвещая хорошее начало дня.
Иван невесело ухмыльнулся ветру. Да уж, хорошенькое начало.
Из самолёта показалась голова Чакрабати.
– Шишья Питер! – радостно вскричал профессор. – Дай мне тебя обнять! Кришна внял моим молитвам!
Мальчишка бросился в распростёртые объятия старика.
Все занялись делом. Крофт приводил в чувство Натали, Брижит перевязывала разбитую голову профессора, а Гаррет осматривал окрестности. Иван тоже не остался без дела. Он обошёл самолет вокруг и внимательно осмотрел его. На вид 'хонда' выглядела неповреждённой. Лишь содранная краска вдоль днища и по левому крылу, да пару сбитых сигнальных фонарей хвостового оперения. И главное – шасси совершенно не просели в песке. Аэроплан возвышался гордо и величаво, также как и час назад в Чиннайском аэропорту.
– Мистер Гаррет! – позвал Иван, впервые обратившись к 'терминатору' по фамилии.
– Зови меня Рой, – махнул рукой англичанин. – А тебя как величать?
– Иваном, – ответил Иван и продолжил: – Мистер Рой...хм... Рой, вам не кажется, что это не приливная гряда, а самая настоящая мощёная дорога? Вы только посмотрите.
– И то верно, – согласился Гаррет. Он подставил ладонь козырьком ко лбу и внимательно разглядывал место посадки. – Видно, что здесь побывали колёса. Неужели мы дотянули до Адаман? Это радует. Стало быть, дождёмся тех, кто этой дорогой пользуется и всё окей?
Все вокруг услышали эти слова, и лица их посветлели. Вот так рождается надежда.
– Значит, всё удалось? – срывающимся голосом переспросил Крофт. – Ты слышишь, Наташа? Мы живы и мы... как вы сказали? Мы дотянули! Так... – он поднял руку с телефоном: – Здесь должна быть связь, – и вскочив на ноги, в попытке поймать сеть, размашисто побежал вдоль насыпи с поднятым гаджетом в руке.
– Небо сжалилось над стариком, – благодарно шептал профессор.
– Мистер..., – Натали, прикрывая пунцовую от оплеухи половину лица, обратилась к 'терминатору'. – Спасибо вам... и пилоту, надеюсь, с ним всё обойдётся. И вам, – последнее она адресовала Ивану.
– Когда я расскажу об этом в школе, все обзавидуются! – запальчиво прокричал Питер и тут же посерьёзнел: – Вот только что случилось с двигателями?
– Да какая разница! – махнул рукой Гаррет. – Главное, мы живы и рядом с дорогой, по которой ездят люди. Это же дорога, верно? – сам у себя спросил он, и сам же ответил: – Такое приливу не по силам.
Все дружно засмеялись. И словно эхо вторило Рою Гаррету, глухо прозвучал голос сикха:
– Вы правы, такое приливу не под силу.
Очнувшийся он приподнялся на локтях и с отвращением таращился на 'дорогу'. У него не было лица. Вместо лица маска вуду. Чёрная, будто измазана пеплом. Морщины на лбу превратились в рытвины. Клочковатая борода слилась с угольными щеками и только белки взбешенных глаз белели, излучая ненависть к тому месту, куда они были направлены.
– Такое по силам только людям, – не своим голосом вещал сикх. – Вернее солдатам, двое из которых мертвы, а третий сейчас перед вами. Не могу поверить, что такое может повториться дважды.
Все пораженно уставились на пилота.
***
Пенджабца бил озноб. И без того обветренное лицо его совершенно задубело, а в глазах застыло страдание. Голос его звучал натужно, с хриплым присвистом. Вероятно, сломанное ребро повредило лёгкое. Он говорил долго и тяжело, но видимо то, чем сейчас делился сикх с горсткой своих случайных попутчиков, до этой минуты не рассказывал ещё никому. Рассказ его был сбивчив, прерываем тягучими болезненными паузами и местами достаточно путан, но если сложить всё вместе, вот как выглядела поведанная им история.
Случилось это тридцать лет назад, в начале семидесятых, когда пакистанские самолёты предприняли ряд превентивных ударов по северо-западным авиабазам ВВС Индии.
Курсант штурманских курсов Прэйтап Сингх служил без году неделя и мог не лететь в ту ночь. Но опыт боевого бомбардирования – это не учебный вылет. Такому на тренажёрах и полигонах не научиться. К тому же парень был молод, горяч и месть за смерть товарищей по оружию считал делом чести.
Над Бенгальским заливом их штурмовой бомбардировщик обстреляли с моря. Отказал левый двигатель, 'издох' генератор вместе с приборами навигации и машина потеряла ориентирование. Оставалось два варианта: продолжать полёт 'в тёмную' и на одном роллс-ройсе в надежде дотянуть до авиабазы либо искать место для аварийной посадки.
На рассвете, когда 'под крылом' показалась береговая полоса, радости экипажа не было предела. Было решено садиться. Дабы найти подходящее место для посадки пришлось сделать несколько подлётных манёвров и сбросить весь бомбовый запас в океан, пока лучи восходящего солнца не высветили по курсу намытую приливом гряду. Посадка выдалась тяжёлой. Самолёт едва не развалился надвое. От гасившего скорость многочисленного тейлстрайка загорелся хвостовой отсек, но быстро был потушен. Спасло форсированное торможение единственным двигателем. Но из-за того, что при приземлении неимоверно тянуло влево, выгнулась передняя стойка шасси, повредился гидропривод, и заклинило левый элерон. И всё же, экипаж остался жив.
Три дня они продирались сквозь тропический лес на восток пока не вышли к противоположному берегу. Тогда-то они поняли, что находятся на острове. А спустя неделю безуспешных поисков следов цивилизации выяснилось, что остров этот либо полностью необитаем, либо не имеет никаких контактов с 'большой землёй'.
– Что вы хотите этим сказать? – не выдержав напряжения, впервые за всё время рассказа прервал сикха Крофт.
– Именно то, что сказал, – бесстрастно ответил тот. – Мы решили не ждать чуда, а выкарабкиваться собственными силами, пока они у нас ещё оставались. Повреждения самолёта оказались незначительными. Благо, военное судно оснащено необходимым инструментом. Мы подложили под фюзеляж срубленные деревья и, используя их как домкрат, вытащили увязшие в песке шасси. Затем мы выправили переднюю стойку, починили заклинивший элерон и привели в порядок топливопровод левого двигателя, перебитый снарядом пакистанской зенитки. Через две недели самолёт был готов. Оставалось дело за невыполнимым, а именно за 'взлёткой'.
Ночами на самодельной телеге мы свозили сюда сырую мангровую глину и, мешая её с илом, до утра мазали заранее уложенные вдоль хода шасси пятифутовые ряды из стянутых лианами и утрамбованных в песок пальмовых стволов – их мы рубили неподалёку – чтобы дневное палящее солнце превратило наш ночной труд в монолитный настил. Мы пили дождевую воду, питались корой и корнями, поочерёдно переболели малярией, но, не прекращали работу. Когда наш бомбардир Раджиш Арора повредил ногу, ему пришлось ползать на брюхе, чтобы глинистым раствором шпаклевать щели между бревнами, вкопанными мной и командиром. Так за десять мучительных месяцев мы соорудили полторы тысячи футов этой чёртовой 'дороги'. Она и до сих пор здесь, занесённая песком. При посадке я чувствовал её. Каждое бревно чувствовал! Каждый стык, дьявол его дери!
К середине своего повествования пенджабец едва не задыхался. Ему приходилось выдавливать из себя каждое слово. Фразы его сделались бессвязными, лицо налилось кровью, глаза вылезли из орбит. Борода вздыбилась торчком, как павлиний хвост. Ему стало совсем невыносимо дышать.
– Дайте воды, – попросил он.
Чакрабати подал банку Спрайта, а Брижит приставила её край к пересохшим губам пенджабца. Тот сделал несколько глотков и благодарно прикрыл веки.
– Вряд ли я что-либо понимаю, – в полголоса произнёс Крофт.
– Ясно то, что этот парень знал, где садиться, – также тихо сказал Гаррет. – Теперь осталось понять, что со всем этим делать дальше.
– Когда, наконец, мы укрепили грунт, – продолжил сикх спустя долгую паузу, – пришло время готовиться к взлёту. Мы сняли с самолёта всё лишнее, максимально облегчив вес. Разобрали бомбовый отсек, убрали ряд ненагруженных лонжеронов, сгрузили кислородные баллоны, фотокамеру фиксации бомбометания, пустой топливный бак, оставили лишь полный дополнительный, и даже избавились от кресел бомбардира и штурмана. И хотя бросить оружие нам грозило трибуналом, мы всё же демонтировали контейнер с пулеметом и избавились от всех четырёх двадцатимиллиметровых пушек каждая весом почти двести фунтов с нерастраченным боекомплектом по пятьсот патронов на каждую. Мы раздели нашу 'птичку' догола как уличную девку.
Сикх криво улыбнулся собственному похабному сравнению, полностью противоречащему его вере, и снова зашёлся натужным кашлем. На этот раз пауза продлилась довольно долго, и было видно, сколь болезненным был его кашель.
– Господа, – наконец прошептал он, – я и так поведал вам всё самое важное. А теперь дайте мне отдохнуть и набраться сил. Мне надо встать самому на ноги и поднять 'на ноги' наш самолёт. Как вы уже поняли, это единственный путь к спасению. Если нам тогда удалось поднять в воздух тяжёлый бомбардировщик, то этот 'воздушный самокат' выстрелит как из пращи. Надо лишь найти причину поломки. А пока ступайте на юго-восток. Через полмили увидите холм, у подножья скальное плато, там хижина. Надеюсь, наша постройка не сгнила за столько лет. Отведите туда женщин.
С этими словами он умолк и закрыл глаза.
– Погодите, – глаза Натали, все в разводах размазанной туши, отражали крайнее удивление. – Он хотел сказать, что по этой дороге никто не приедет?
– Чёрти что! Глупость какая-то! – горячо вопил Алекс Крофт, расхаживая взад-вперёд. – Этого просто не может быть! Как тебе это нравится, Натали? Сумасшедший индус уверяет, что мы на необитаемом острове, а все слушают и внемлют, раскрыв рты. Ха-ха! Представляешь? На необитаемом острове! Да он спятил, господа? Вначале ломается его проклятая 'этажерка' а после всего, что мы с вами тут пережили, он выдаёт нам такой анекдот!
Багровая лысина галериста покрылась мелкими бусинками пота. Щёки его отвисли и подпрыгивали при каждом шаге, будто края подтаявшего пудинга.
– Ай, да ну вас! – всё больше распалялся Крофт, игнорируя просьбы не беспокоить своими криками раненого. – Нет, нет и ещё раз нет! Нам надо, если я верно понимаю... – он поднял глаза к солнцу, замысловато повертел пальцами в воздухе, пару раз щёлкнул языком и указал рукой куда-то вдаль: – Туда! Натали, Питер, собирайтесь! Где наши вещи?
С этими словами американец по-мальчишески подбоченился и, качаясь как пингвин, мелкими шажочками посеменил к самолёту. Никто не сдвинулся с места.
– Объясните мне, что происходит? – не обращая внимания на истерики мужа, подала голос Натали.
– Мы на необитаемом острове, госпожа, – без единой эмоции произнёс профессор Чакрабати. – По крайней мере, так уверяет нас пилот.
– Ерунда! – с дорожной сумкой через плечо и с чемоданом в руке в дверном проёме показался Крофт. – Разве вы не видите? Это Национальный парк Махатма Ганди Марин. Я знаю, что говорю. Где-то у меня был их рекламный проспект.
– Да погодите вы пороть горячку, – с уверенным спокойствием вмешался Гаррет.
– Именно, – согласился с ним профессор. – Верить на слово так же антинаучно, как и огульно отвергать то, что теоретически может оказаться правдой. Для справедливого решения нужны либо стопроцентные доказательства, либо такие же стопроцентные опровержения.
– Эй, Джонни, за мной! – крикнул Гаррет Ивану. – Наука дело говорит.
Они поднялись на настил, спинами встали к передней стойке бизнес-джета и внимательно осмотрели место посадки. Иван присел на корточки и ладонью загрёб бледно-серый песок. Мелкие зернинки струйками потекли сквозь пальцы. Грунт из такого пылеватого песка бывает достаточно плотным. Застели верхний слой естественным покрытием и получится добротная лежнёвка. Выросший в лесном краю, Иван имел представление, как выглядит лежнёвая дорога. Заготовительные бригады лесничеств обычно выкладывали просеки срубленным тут же некондиционным лесом. Такие 'деревянные' дороги – широкие и основательные, бревно к бревну – выдерживали тяжелую технику и при определённых условиях вполне могли простоять лет тридцать. Но были и щербатые, сделанные наспех.
И всё-таки поверить, что троим летчикам, удалось вручную выложить лежнёвку без навыков и необходимого инструмента, да ещё на необитаемом острове? Вряд ли набор инструментов штурмового бомбардировщика оснащён топором и двуручной пилой. Хотя нельзя исключить, что по непальской традиции пилоты 'Быстрых пуль' носили при себе армейские ножи, и не расставались с ними даже в воздухе, как гуркхи со своими кривыми кукри. И если те ножи ко всему были ножами боуи, такой клинок мог с лёгкостью срубить пальмовый ствол толщиной с ногу годовалого телёнка.
Но всё-таки что-то во всём этом было неестественно мистическое.
– Уверен, ты Джонни, как и я, гадаешь, если услышанное – правда, каким образом эти парни провернули такую мудрёную операцию? Не голыми же руками они закапывали брёвна? – Гаррет опустился вслед за Иваном и пошарил руками по песку. – Хотя боевой самолёт – не гражданский. Как-то в Кувейте мой сержант выиграл в карты у одного бельгийского пилота лётный набор для выживания. Скажу тебе так, кроме минигорелок, компаса и ракетницы в нём была даже складная лопата. Оп-па! – он замер. Его руки по запястья утонули в песке. – А ну-ка помоги...
В четыре руки они принялись выгребать песок и вскоре их труды увенчались успехом – на глубине в пол локтя пальцы упёрлись во что-то твёрдое. Спустя полчаса работы их взору представился почерневший от времени, прогнивший в нескольких местах, но всё ещё довольно крепкий настил из пальмовых деревьев. Нетолстые, диаметром с пивную банку стволы, плотно подогнанные друг к другу, представляли собой настоящую тропическую лежнёвку.
– Ширина в полтора шага, – прикинул Гаррет, выпрямляясь и вытирая вспотевший лоб. – Ровно столько, чтобы не соскочило колесо шасси.
– Это ничего не означает! – услышал Иван за спиной голос Крофта. – А из чего, по-вашему, в национальном парке местные аборигены должны строить дороги? Не из бетона же? Именно из пальм и строят. Я и не спорю – это дорога! Дорога в Порт-Блэр! Вот, тут написано...
В руке Крофт держал пёстрый рекламный буклет. Он уткнулся близорукими глазками в мелованный листок и громко прочёл:
– '...наш парк расположен в 29-ти километрах от столицы Андаманских островов...' Так-так, вот ещё: '...девственная природа... живописные пустынные пляжи... ...не ступала нога человека...'. Слышите? Слышите вы, чёрт бы вас всех побрал!
Галерист был крайне возбуждён. В таком состоянии его и без того нескладная фигура выглядела уж совсем карикатурно. Из овального туловища как ветки из пугала торчали худые конечности, а обрамлённая коротко стриженым венчиком голова была насажена прямо как гуля на картофелине и, похоже, без использования шеи. Гавайская рубашка его потеряла нижнюю пуговицу, и из прорехи проглядывал белый как известь живот. Багровое лицо лоснилось от пота, глазки бегали как пойманные в стеклянную банку две зелёные мухи.
– Возможно, вы правы, – кивнул Иван. – Пока наша находка ничего не доказывает.
– Конечно, прав! Кто бы сомневался! – петухом вскричал Крофт, и, развернувшись, нашёл глазами жену и сына. – Идём, дорогая! Питер, поднимайся!
Мальчик вопрошающе смотрел на профессора Чакрабати.
– Господин Крофт, – сказал индус, верно расшифровав взгляд мальца. – Вы уверены, что Прот-Блэр именно в той стороне, а не в противоположной?
– А вас никто не спрашивал, – не задумываясь, огрызнулся американец.
– Дорого́й, вряд ли я дойду до того поворота, – поддержала профессора Натали. – Не лучше ли нам подождать какое-нибудь авто? Если это дорога, по ней должны ездить автомобили.
– Молчи! – перебил её галерист. Нервы его были на пределе.
– Всем оставаться на своих местах! – приказал Гаррет таким тоном, словно нарушителя этого решения, принятого им единолично и за всех, неминуемо ждала смертная казнь через расстрел.
Питер вцепился в профессорскую руку, всем видом показывая отцу, что без Чакрабати он не сдвинется с места. Измотанная пережитым госпожа Крофт восседала на чемодане в царственной позе. Брижит мало интересовала возникшая перепалка. Иван же разглядывал пальмовый настил, всё больше убеждаясь, что вряд ли когда-либо его касались колёса, как выразилась Натали, 'какого-нибудь авто'. Для автомобильных мостов, даже для большегрузных самосвалов нетронутые травой колеи были слишком широки. К тому же их было три – идеально для шасси какого-нибудь бомбардировщика и совсем не практично для автомобиля.
– Идём я и Джонни, – уточнил Гаррет.
– Это как понимать? – с новой силой взорвался Крофт. – Мы остаёмся, а вы идёте в Порт-Блэр?
– Мы идём на юго-восток, – рыкнул 'терминатор'. – И если найдём там хижину, как сказал индус, найдём и подтверждение его байкам. Но коль к вечеру вернёмся ни с чем, переночуем, а поутру всем отрядом двинемся по вашему плану. – И саркастически добавил: – Ежели, конечно, к этому времени здесь не проедет 'какое-нибудь авто'.
***
В который раз Иван похвалил себя за то, что не пожалел надеть новые купленные у Джима неопреновые ботинки для дайвинга. Пробираться сквозь густые заросли тропического леса в старых кедах было бы практически невозможно. Мистер Рой – теперь 'терминатор' требовал к себе такого обращения – также оказался не промах. В высоких ковбойских сапогах он бодро и уверенно прокладывал путь. Его синяя рубаха совсем почернела от изобилующего пота и плотно прилипала к выступающим буграм мышц.
Перед выходом Иван ничего не взял с собой, да у него и нечего было брать. Мистер Рой напротив, выудил из своего военного мешка три практичных вещи: льняную кепку восьмиклинку английского покроя, тактические перчатки без пальцев с резиновыми вставками на костяшках и складной нож с широким лезвием и замысловатой рукоятью в виде кастета. И этот человек собирался на отдых?
Дорогу осложняли разросшиеся кустарники плаунов и вьющиеся в метре от земли лианы, из которых тонкие Рой срезал ножом, а под толстыми приходилось пролезать едва ли не по-пластунски. Вековые колоны саловых деревьев снизу доверху опоясали цветущие эпифиты различных цветов и оттенков – от молочно-лиловых с перламутровым налётом, до сине-фиолетовых и тёмно-кофейных.
На небольших прогалинах Рой останавливался и устремлял взор к пробивающемуся сквозь листву солнцу. И лишь после тщательной корректировки курса продолжал путь. Во время очередной такой остановки Иван свистом окликнул англичанина. Тот развернулся и с хмурым видом уставился на парня как на нарушителя устава, тем самым давая понять, кто здесь командир, а кто рядовой. Без лишних слов Иван выставил вперёд левую руку с 'водонепроницайками', так чтобы Рой смог разглядеть кружок компаса рядом с цифрой девять. 'Терминатор' с интересом взглянул на часы, поднял глаза на парня, снова на часы и, недолго думая, указал рукой перед собой, предлагая напарнику взять на себя роль проводника.
Так они прошли больше мили, пока за спиной не раздался окрик Роя:
– Эй, Джонни! Посмотри направо!
На три часа по ходу, над спускающимися в низину кустарниковыми зарослями дикого тростника возвышался скалистый хребет, похожий на застывшую в броске хищную рыбу-мурену. Ближняя его сторона, голая и будто ощетинившаяся, козырьком нависла над низиной, задняя же пологая вся была покрыта тёмно-зелёным ковром древовидных папоротников.
В животе у Ивана ёкнуло. Перед ними, несомненно, был холм и под его крутой стороной, по всей видимости, действительно располагалось скалистое плато. Но была ли там хижина, о которой говорил сикх? Это и предстояло выяснить.
– Ничего не значит, – прочёл Ивановы мысли Рой. – Здесь сплошь леса да горы. Индус указал наугад и вроде мог попасть в яблочко.
Рой, как и прежде, по-военному чеканил каждое слово, и всё-таки тон его переменился. Теперь в нём не чувствовалось уверенного прагматизма, свойственного людям исповедующим философию, что не решаемых задач попросту не существует. Голос его приобрёл едва уловимые нотки разочарования, к которому бывший солдат, по всей видимости, готов не был. Это когда понимаешь, что самый худший вариант не исключён и тем ни менее не просчитываешь его в надежде на удачу, забывая, что закон Мерфи гласит: 'Если плохое может произойти, оно обязательно произойдёт'.
