Текст книги "Семя Гидры (СИ)"
Автор книги: Вадим Ларсен
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Крофт нахмурился. Минуту стоял, размышляя, затем повернулся к профессору и без единой эмоции произнёс:
– Значит, вы остаётесь.
– Но... – горизонтальный овал профессорского лица мгновенно вытянулся став вертикальным. Борода затряслась, глаза увлажнились, а рот принялся по-рыбьи хватать воздух. – Но ведь контракт...
– Расторгнут, – бросил Крофт и, потеряв интерес к собеседнику, ступил на ступеньку трапа.
– Папа! – раздался за спиной требовательный голос Питера. – Я остаюсь с учителем.
– Так! – Крофт нахмурил свои рыжие брови. – Не зли меня! Идём.
Но Питер не сдвинулся с места. Он крепко сжал ладонь профессора и решительно произнёс:
– Не ты ли, отец, настаивал, что мне нужен репетитор? Что с матерью я совсем обленился и скоро превращусь в последнего двоечника? Что в школе меня терпят лишь из-за твоих денег? А может ты нанял учителя Чакрабати, чтобы я не мешал твоим развлечениям с Наташкой? Зачем тогда ты взял меня с собой?
– Питер, – перебил сына Крофт, – ты же слышал, мест нет.
– Вот и славно, – улыбнулся мальчишка, – Я не лечу, и Наташка может занять целых два места.
Иван сквозь дверной проём, а Рой Гаррет в иллюминатор с интересом наблюдали за происходящим. Лишь Прэйтапа Сингха казалось, нисколько не касалась случившаяся перепалка. Наконец он поднялся с пилотского кресла и направился к выходу. Спустившись с трапа, отвёл Брижит в сторону, и девушка принялась пояснять причину задержки время от времени, указывая то в планшет, то на профессора Чакрабати, то на мальчика.
Сингх почесал седую бороду, посмотрел на Крофта.
– Мы можем взять вашего слугу, – сказал он, и Ивану показалось, что слово 'слуга' было произнесено намеренно, дабы подчеркнуть статус американца. – У меня есть такое право. Это хороший самолёт. Перегруза не будет. Ваш сын невелик, да и багажа немного. Вот только ему придётся сидеть на полу. Господа, готовьтесь к вылету.
С этими словами хмурый сикх направился в кабину.
_______________________________________
1. Шервани (хинди शेरवानी; урдуشیروانی бенг. শেরওয়ানি) – длинное мужское полупальто или пиджак, одежда в странах Южной Азии.
2. Ганди (хинди गांधी टोपी) – белый головной убор наподобие пилотки с острыми углами спереди и сзади и широкий по бокам.
3. Дастар (в.-пандж. ਦਸਤਾਰ, dastār) – обязательный головной убор сикхов в форме тюрбана.
После короткого взлёта самолёт набрал высоту, и в салон вышла Брижит с подносом в руках:
– Господа, шампанское?
Гаррет поднял вверх указательный палец. Этот единственный имеющийся в его арсенале жест всякий раз обозначал абсолютно разное, но безальтернативно точное, конкретное и интуитивно читаемое желание. Исключительно армейская черта – излагаться короткими жестами или односложными фразами понятными на уровне подсознания. Взяв бокал, он благодарно кивнул.
Бортпроводница развернулась к Ивану и их глаза встретились. На мгновение губы девушки тронула лёгкая улыбка, а в зрачках мелькнула игривая искорка. Она нечаянно коснулась коленкой его бедра, тем самым вызвав неосознанный гормональный всплеск, и Иван машинально одёрнул ногу. Он почувствовал как покраснел, но несмотря на комичность ситуации, ничего не мог с собой поделать. Перед ним молодая, умопомрачительная девушка и влечение, так спонтанно и так неуместно в нём возникшее, невозможно было ни скрыть, ни обуздать.
Честно сказать, в свои двадцать семь Иван не был искушён в любовных делах. Крепкий на вид, при росте сто восемьдесят пять сантиметров, с серо-голубыми глазами и копной русых волос, он всё ещё был по-юношески застенчив и сторонился слабого пола. От не вовремя возникшего желания кровь ударила в голову, а пунцовая помада на приоткрытых губах Брижит напомнила случай девятилетней давности.
Шёл первый год учёбы в одесской мореходке. Дородной пышногрудой Катьке исполнилось двадцать, и была она на два года старше Ивана. Её чёрные как маслины глаза искрились чертинкой и были завораживающе прекрасны, как, кстати, и всё её дышащее желанием тело.
Познакомились они случайно в овощном магазине Катькиной матери – Ларисы Павловны и на худощавого Ивана, конопатого, с выцветшей на солнце русой, похожей на ядерный взрыв копной непослушных волос, миловидная одесситка немедля 'положила глаз'.
– Откуда ж такой морячок взявся? – игриво поинтересовалась она, взвешивая сочные, налитые южным солнцем помидоры.
– Белоруссия, – ответил Иван.
– Отож, – рассмеялась дивчина. – Білий як крейда.
– Нічого, ще почорнію, – улыбнулся в ответ Иван. За год учёбы он немного выучил украинский.
Так они познакомились.
Весь август Иван захаживал в овощной магазин за покупками, и вскоре случилось так, что не проходило ни дня, чтобы он не перекинулся парой фраз или многозначительными взглядами с дерзкой украиночкой.
Случилось это в начале сентября. Была пятница, конец учебной недели. Дело шло к дождю. Небо затянули тучи, сбив духоту ранней осени. Зайти в магазин Иван решил по дороге в экипаж. Катька стояла за прилавком и разглядывала себя в маленькое зеркальце пудреницы.
– Нравится? – завидев Ивана, спросила она, выставив 'уточкой' большие густо напомаженные губы. Их кроваво-пунцовый цвет делал Катьку ведьмой из киноленты 'Вий', но Иван промычал что-то одобрительное и с видом знатока услужливо кивнул. Он совершенно не разбивался в подобных вещах, а Катькины губы манили в любом виде.
В глазах дивчины вспыхнула сумасшедшинка:
– Поставлю тобі печатку!
Она склонилась над прилавком, да так, что старенький калькулятор 'Citizen' жалобно крякнул под натиском её тяжёлой груди, и словно насосом впилась губами в пересохший от морской соли Иванов рот. Округлившиеся глаза Ивана полезли на лоб.
Поцелуй продолжался вечность. Наконец Катька оторвалась с таким придыханием, что казалось, слышно было на другом конце рынка.
Иван застыл истуканом. Вдруг девушка схватила его на ворот и потащила через прилавок. На пол полетели калькулятор, блокнот, ручки и через секунду они яростно осыпали друг друга поцелуями. Раскрасневшаяся Катька была прекрасна. Иван пальцами ощущал, как под бархатной кожей клокочет неудержимый поток горячей молодой крови. Он не заметил, как они оказались в пропахшем квашеной капустой и тараканами овощехранилище.
– Шо ты, чёрт, робишь? – нехотя отстранила она Ивана. – Не тут, чумной...
Дивчина вырвалась из объятий, проворно подскочила к дверям, закрыла их на защёлку и потащила Ивана в маленькую тесную подсобку, где среди ящиков с огурцами и сетками болгарского перца они снова принялись целоваться.
Вдруг за железными воротами приёмки раздался громоподобный окрик:
– Ідіть геть! Мені нічого не треба!
– Маманя, – испуганно прошептала Катька и замерла. – Циць, – Она приставила палец к измазанным помадой Ивановым губам. В девичьих глазах страх боролся с невероятным энергетическим напором и безграничным желанием – состояние, какое наверняка испытывают на 'американских горках'.
Противно запищали несмазанные петли и за дверью послышались голоса, один из которых принадлежал хозяйке магазина Ларисе Павловне.
– Чего они ходять? Не дадут покою.
– Поставщики-крохоборы, твою мать.
Много позже Иван узнал, что лихие девяностые семья Катьки лишь благодаря тёте Ларе прожила в достатке. Что усилиями матери старшая Катькина сестра – Светлана Семёновна – стала старшим начальником налоговой, а средний брат Сашка окончил школу милиции.
Лариса Павловна, проработав половину жизни за прилавком винно-водочного отдела советского универсама, в перестройку 'перековалась' во владелицу собственного овощного магазина. Себя она называла предпринимателем, но супруг её – Семён Иванович, а в простонародии Сенька – тридцать лет тому назад соблазнивший краснощекую Ларку на почве совместного бизнеса как раз в том же универсаме, называл жену не иначе как 'моя бизнесвумен'. Будучи с молодых лет таксистом, он 'мутил бабки', приторговывая по ночам из багажника Ларкиной водкой-'неучтёнкой', и вскоре их совместное алкогольное предприятие переросло в крепкую постсоветскую семью, подарив стране трёх прекрасных детей – налоговичку, милиционера и любвеобильную Катьку.
То, что в доме всем заправляла Лариса Павловна, домочадцев вполне устраивало. Из-за хронического геморроя и усилившейся любви к 'беленькой' папа-Сеня забросил водительское ремесло и стал, как он сам выражался, 'Ларыным бизнес-партнером', хотя по факту у хозяйки-Лары он числился 'принеси-подай'. В тонкости торговли Сеньке вникать было не по рангу. Ему нравилось 'намутить бизнес', а всё остальное была не его забота. Хватало на то, чтобы за бесценок закупить подмороженной картошки, привядших кабачков или подгнившей капусты и за такой горе-бизнес Павловна частенько била мужа веником по его конопатой лысине. Тот не обижался, а с пониманием приговаривал: 'Наше діло малэньке, обісцявся – стій, обтікай'.
Но всё это Иван узнал позже, а в тот день, сжимая в объятиях горячую от возбуждения Катьку, он думал лтшь об одном, как поскорее унести ноги.
В подсобке, за дверью звенели стаканы, грохотала посуда.
– Це надовго, – с горячим придыханием прошептала Катька. – Маманя с тётей Любой прийшли розслабитись.
У Ивана похолодело нутро.
– Представляешь, мать, – после паузы, во время которой вероятно была выпита первая рюмка, раздался голос Павловны. – Я робила вдень і вночі тільки для дітей. Щоб вони людьми стали... Я, простий підприємець, але усім від мене щось треба. Торговля ніяка. Грошей нема. Доходу нуль. А ці завели шарманку: 'Берите то, возьмите это'. Тьфу, уроды. Усі хочуть поиметь. Хах... имелка ще не выросла!
При слове 'имелка' Катька расстегнула Ивановы джинсы и широкой пятернёй ухватила за 'хозяйство'. Парень чуть было не взвыл, но горячая одесситка заткнула его рот поцелуем.
– Зла нема, Любаня, – ругалась Павловна. – І де ця шалава Катька? Віддам її за моряка, тоді гори все, хоч повигорай.
– За какого моряка? – гнусаво икнули в ответ.
– Є варианты.
– Є варианты, – сладким шёпотом повторила Катька, силой повалила Ивана на мешки с картошкой, уселась сверху и прижалась дрожащим телом. Опёршись руками о контейнер с капустными очистками, сначала медленно, а затем всё быстрее она заходила на Иване вверх-вниз. Дальше всё было как в тумане. Жаркое дыхание, девичий запах и безумный кураж вперемешку с животным страхом быть пойманным – запредельный чувственный коктейль хлестал через край, заставляя позабыть обо всём на свете.
А в подсобке всё также пили водку и раздавались голоса.
– В ящики складывай! В ящики! Аккуратно, ёпт...! Да что ж ты, черт безрукий! Ну? Вот так!– кричал кому-то на улицеКатькин отец, дядя Сеня. – Здрастье, девоньки!
– Здрасьте, забор покрасьте, – фыркнула в ответ Павловна. – Прикатил?
Катькины тазобедренные движения приобрели строгую системность. Вправо-влево, вверх-вниз... От наслаждения Иван закрыл глаза.
– Ага. Пора тормозуху менять...
– За чьи деньги менять будем, меняла? – зло прикрикнула опьяневшая Павловна. – Если все менять, поломается кровать.
– А я чего? Я ничего, Ларочка. Как скажешь, так и будет.
Двигаясь на Иване как на необъезженном жеребце, Катька склонилась, прижалась щекой. Глаза её закатились, губы зашептали что-то нечленораздельное и Иван вдруг ясно представил себе как именно сейчас с дрожащих, опухших от поцелуев девичьих губ сорвётся страстный оргазмический крик. Он в ужасе обхватил разгорячённую дивчину руками, прижал к себе и впился пересохшим ртом в её пылающие губы.
И в этот миг всё случилось. Не издав ни звука, их тела затряслись в обоюдных конвульсиях, слившись в единую космическую элегию.
– Хазяин, сэтка падлюка дай, а? – раздался на улице молодой голос разнорабочего среднеазиатских кровей.
– Чего? – переспросил Сенька.
– Эх ты, неуч. Сетку под лук просит человек, – пояснила Павловна и прыснула пьяным смехом. – Ладно, п'ємо останню та пішли працювати.
***
– Не желаете выпить, месье Усик? – голос Брижит вырвал Ивана из воспоминаний юности.
– Я не пью, – отрицательно покачал головой Иван.
– Зря, – многозначительно цокнул языком Алекс Крофт. – Выпивка в полёте расслабляет. Отвлекает от ощущения высоты.
Брижит едва заметно повела плечиком, обворожительно улыбнулась и склонила поднос перед Крофтом. Тот принял бокал.
– Не напивайся, Алекс, – скривилась его спутница.
Крофт недовольно глянул в её сторону, но промолчал.
– Я бы тоже выпил, если можно, один бокальчик, – из глубины хвостового отсека раздался голос Чакрабати. Умостившись в позе лотоса ближе к санузлу на устланном ковром полу, профессор сошёл бы за медитирующего йога, если бы не живые смеющиеся бусинки его чёрных не по возрасту ясных глаз. Он явно был доволен разрешившимся вопросом с поездкой. – Без сомнения алкоголь активирует рецепторы гамма-аминомасляной кислоты, – проговорил он лекторским тоном, – которая в свою очередь притупляет действие глутамата – главного раздражающего медиатора нервной системы, что затормаживает реакцию на внешние раздражители и блокирует возбуждающие информационные потоки, расслабляя, отвлекая и успокаивая. Главное с алкоголем не переборщить. Не зря же человеческий организм реагирует на страх высоты полной мобилизацией ресурсов? Так он готовится к критической ситуации, если вдруг понадобится действовать быстро и эффективно, а воздушный полёт – это именно опаснейшая ситуация.
– Вы здесь, профессор, чтобы нас пугать? – ещё больше скривилась Натали.
– Ни в коем случае, госпожа, – затараторил Чакрабати. Голос его задрожал, а глазки опасливо забегали. – Я лишь поясняю, как реагирует нервная система на опасн...
Тут он окончательно сконфузился и потупил взгляд.
– Мы не разобьёмся, – усмехнулся Крофт, допивая второй бокал с шампанским. – Сколько бы я ни летал, благодаря выпивке я точно знаю, что сяду благополучно.
– Ты хотел сказать 'сядем', милый? – поправила его Натали.
– Бейби, – язвительно усмехнулся Крофт, – полети ты с Томом, тебя бы интересовало не 'сядем', а совсем другое действие...
Натали выпрямилась и обиженно вскинула подбородок вверх:
– Том уж точно не топил бы свой страх перелётов в шампанском. Да у него и быть не может такого чувства как страх.
Крофт пропустил реплику мимо ушей и потянулся за третьим бокалом.
– Это лучший частный самолёт в Порт-Блэре, – произнесла Брижит, – а за его штурвалом опытнейший пилот. Нам нечего опасаться, господа.
– Не стоит в самолёте рассуждать об опасности. В жизни и без того есть чего опасаться.
Это раздался голос 'терминатора'-Гаррета. Низкий, утробный, с притягательной хрипотцой. Идеальный для провозглашения смертных приговоров. На присутствующих он произвёл действенное впечатление, и в салоне надолго воцарилось молчание.
– Гуру, глянь какое красивое море! – нарушил тишину Питер. Всё это время он, не обращая внимания на препирательства отца с мачехой, безотрывно разглядывал в иллюминатор бирюзовую гладь, раскинувшуюся от горизонта до горизонта.
– Это Бенгальский залив, господин Питер, самый большой залив в мире, – многозначительно пояснил Чакрабати. – И поэтому его можно смело назвать залив-море. В древние времена он именовался Маходадхи, что означает – океан.
– А там, куда мы летим, есть слоны?
– А как же, – рассмеялся профессор, – И поверь мне, очень умные слоны. А так же есть огромные черепахи весом с полтонны, есть лазающие по пальмам крабы, и даже есть крокодилы, живущие в солёной морской воде. Животный мир Андаманских островов уникален в своём роде.
– Раз это острова, значит, там должны быть и пираты?
– Шишья Питер! – профессор всплеснул руками, – мы живём в цивилизованном мире. О каких пиратах может идти речь в век компьютерных технологий? Грозные морские флибустьеры – юнцы по сравнению с современными информационными пиратами, выпускниками лучших мировых университетов. Так-то, господин Питер, дабы стать удачливым пиратом, нужно много учиться, учиться и ещё раз учиться.
– Попади на необитаемый остров, учёба не поможет, – мальчишка надул щёки, теряя интерес к разговору.
– Количество островов Андаманского и Никобарского архипелага более пятисот семидесяти, но вряд ли среди них остались необитаемые. Хотя неизученные ещё есть, и один такой лежит как раз на нашем пути. За всю историю существования современной цивилизации туда ни разу не ступала нога белого человека.
– Как такое возможно, гуру? – глаза Питера загорелись с новой силой.
– Удивительно, но факт, – продолжал профессор. – Речь идёт о Северном Сентинельском острове, и я непременно поведаю тебе его историю, но только позже и после посадки. А пока твоему гуру лучше помолчать некоторое время, дабы с ним не приключилась ненароком 'морская болезнь'. Мне сегодня совершенно не посчастливилось позавтракать.
С этими словами Чакрабати сложил руки на коленях ладонями вверх, соединил большие и указательные пальцы вместе и, прикрыв глаза, принялся беззвучно напевать что-то наподобие мантры. Поняв, что история удивительного острова откладывается на потом, Питер разочарованно вздохнул и уставился в иллюминатор. Иван последовал его примеру.
Под крылом самолета, сколько хватало глаз, разлился голубой перламутр самого большого в мире залива. С высоты птичьего полёта он выглядел фантастично. Иван вглядывался в тонкую мареву горизонта, где ясное небо практически сливалось с водной гладью. В воздухе они пробыли уже больше часа, и вскоре должен был показаться архипелаг, чьи дикие воды, ещё недавно не знавшие людей, манили каждого уважающего себя ныряльщика. В особенности Иван мечтал побывать на потухшем вулкане к северу от Бесплодного острова. Он много слышал о тех местах. Кристально чистая, богатая планктоном вода; огромные коралловые рифы протяжённостью в полкилометра в глубину; грандиозных размеров подводные обитатели, нисколько не опасающиеся человека: двухметровые тунцы; стада гигантских скатов манта; акулы-молоты. Мысли о дайверском рае погрузили Ивана в приятную полудрёму.
Из небытия Ивана пробудило странное ощущение тревоги. От хвостового отсека по салону пробежала Брижит. Поспешно прикрыла за собой шторку кабины пилота.
– Вы слышите? – напряжённо произнёс вышедший из медитации профессор, – мне это кажется, или действительно куда-то пропал гул двигателей.
Неожиданно в салоне погас свет и тут же раздался пронзительный женский визг:
– Алекс, что происходит?!
Крофт сделал попытку подняться, но в это мгновение самолёт резко рухнул в воздушную яму, и центробежная сила вдавила всех присутствующих в кресла. Спустя минуту полёт выровнялся. Из кабины показалась бледная Брижит.
– Не стоит беспокоиться, господа, – тусклый свет иллюминаторов высветил профессиональную улыбку на её обескровленном лице. – Прошу вас пристегнуться и не покидать своих мест.
– Папа, мы разобьёмся? – раздался в полумраке испуганный голос Питера.
– Что ты мелешь, дурак! – выкрикнула Натали. – Алекс, сделай что-нибудь!
– Да погодите вы... – Крофт вновь попытался подняться.
– Не дёргайтесь! – на его плечо легла тяжёлая ладонь Гаррета.
'Терминатор' упёрся предплечьем в затёкший жиром загривок обескураженного Крофта и бесцеремонно нагнул его лицо к коленям. Перегнулся через сгорбленную спину и, упёршись орлиным носом в иллюминатор, внимательно осмотрел турбину, расположенную над правым крылом.
– Эй, позвольте... – попытался было возмутиться Крофт, но Гаррет уже развернулся в противоположную сторону и оглядел турбину с левого борта. В его действиях читалась напряжённая сосредоточенность.
– Так и есть, – наконец констатировал он. – Двигатели издохли.
– Как это издохли? – вырвалось у галериста.
– Спросим у пилота, – Гаррет кивнул в сторону кабины и командно рявкнул: – Всем оставаться на местах!
Сделав три широких шага, он распахнул шторку кабины и из глубины раздался грозный выкрик:
– Во имя святого Нанака, сядьте на место!
– Спокойно, кэп, – невозмутимо произнёс Гаррет. – Поясни, что стряслось?
– Уважаемый мистер Гаррет... – начала Брижит, но 'терминатор' красноречиво поднял вверх указательный палец, призывая к молчанию.
– У меня за спиной полторы сотни прыжков с парашютом, – сказал он, обращаясь к пилоту. – Я единственный из всех, кто в состоянии тебе помочь. Скажи, уважаемый бородач, в чём проблема.
Что-то мерзкое ёкнуло у Ивана в животе, заставив непроизвольно поводить взглядом над креслами и под сиденьями в поисках ниш с кислородными масками и отсеков со спасательными жилетами.
– Отказали оба двигателя, – хмуро пояснил сикх.
– Это я вижу. Какова причина?
Иван не видел пилота, лишь макушка его дастара высилась над спинкой эргономического кресла, но вероятно, сикх ответил Гаррету что-то малоприятное, потому как тот только и смог выговорить:
– Да уж, дела...
После долгой паузы 'терминатор' продолжил серию коротких вопросов, словно он находится не в бизнес-джете, а на военном самолёте, выполняющем боевую операцию:
– Скорость?
– Двести девяносто, – ответил пилот.
– Топливо?
– Две с половиной тысячи фунтов. Полный бак.
– Электропитание?
– Генератор питается от двигателей, которые... вы сами видите, молчат.
– Стало быть, нет электричества, нет связи с землёй и нет каких-либо мыслей, что делать? – Гаррет озадаченно почесал щетинистый подбородок, достал из кармана мобильный телефон и долго всматривался в экран. Затем разочарованно спрятал гаджет обратно. Иван проделал тоже со своим мобильником. Связи не было от слова совсем.
– Теряем высоту, – сухо произнёс сикх то ли Гаррету, то ли самому себе.
– Можешь перезапустить движки с помощью ВСУ?
– Господин осведомлён? – пилот хмуро хмыкнул. Затем недовольно процедил: – Да будет тебе известно, уважаемый сагиб, именно это я и пытаюсь сейчас проделать. Оживить вспомогательную силовую установку.
– И?
– Хвостовой генератор тоже мёртвый.
Говоря это, сикх в пол-оборота развернулся к Гаррету, и Ивану удалось разглядеть его лицо. Мышцы напряжены, на висках бусинки пота, разрез глаз сузился до крохотных щёлок. И без того смуглая кожа грозного пенджабца стала чёрной как смоль.
– Да что там происходит, дьявол вас побери?! – это из салона раздался нервный возглас Крофта.
– Прошу вас, господин Гаррет, пожалуйста, сядьте на место, – взмолилась Брижит. – Не стоит нервировать остальных.
'Терминатор' развернулся и поднял руки вверх.
– Господа, прошу внимания! – выкрикнул он тоном конферансье готового наконец-то представить публике лучший номер сегодняшнего вечера. – Из-за технических неполадок мы временно перешли в свободное планирование. Но уверяю вас, в этом нет ничего ужасного. Самолёт наш достаточно крепкий, лёгкий и хорошо управляемый. Это не сорокатонный Боинг какие бьются как орехи, а прекрасный манёвренный планер, и посему в самом худшем случае мы всего лишь спланируем на воду, вот и все дела. Выше нос, солдаты! Как-то в 90-м в Персидском заливе мне доводилось приводняться 'на брюхо'. Ощущение, скажу я вам, как на 'русских горках'. Сперва обделываешься от страха, а после обделываешься от радости, что остался жив, – и Гаррет рассмеялся, по-солдатски невесело и цинично. – И поскольку все мы приглашены на фестиваль глубоководного плавания, стоит полагать, здесь собрались достаточно умелые пловцы...
– Я не умею плавать, – раздался из глубины салона страдальческий голос Чакрабати.
– Гм..., – озадаченно хмыкнул Гаррет. И всё же профессорская реплика не сбила его с намеченного сценария. Лишь внесла некоторые коррективы: – Вы, гуру, можете положиться на меня. Не дадим науке пойти ко дну. – Затем он обратился к Ивану: – Возьмёшь на себя мальчишку. Профессор и женщины – моя забота.
Он снова развернулся к кабине и, протиснувшись между пилотскими креслами, влез в неё чуть ли не целиком.
– Сможем сесть на воду? – спросил он с той невозмутимой уверенностью, с какой командир перед боем подбадривает бойцов риторическим вопросом: 'Сможем надрать им задницы?'
– Через пять миль по курсу остров, – не отрываясь от мёртвых приборов, ответил пенджабец. – Если я не запущу тягу, постараюсь на холостом ходу дотянуть до суши.
– Приземление куда лучше приводнения, – со знанием дела произнёс Гаррет.
– Какое ещё приводнение?! – вышла из оцепенения Натали. С горящим взором, она набросилась на притихшего Крофта: – А я тебе говорила, Алекс, надо было лететь с Томом! Боже мой! Боже... Что теперь будет? Ты во всём виноват!
Её глаза были полны слёз, губы дрожали, а ярко-алые ногти по-кошачьи впились в подлокотники кресла.
– Успокойся, – рыкнул в ответ красный как рак Крофт и, шаря глазами в мигающем сумраке, позвал сына: – Питер, ты где?!
– Я здесь, папа, – раздалось из хвостового отсека. Мальчишка сидел на полу, прижавшись к профессору.
– Сядь на место и пристегнись! – гаркнул Крофт. Питер, молча, повиновался.
В салоне воцарилась тишина. Гнетущая, зловещая. Переполненная страхом, всеобъемлющим ожиданием наихудшего и крохотной надеждой на то, что слова 'терминатора' об удачном приземлении окажутся пророческими. Никто из пассажиров не решался нарушить её, словно скажи он хоть слово и начнётся непоправимое, то, что уже не изменить. Каждый прислушивался к безмолвным двигателям и надеялся, что вот-вот они снова взревут привычным монотонным рёвом, и всё образуется. И можно будет облегчённо выдохнуть, расслабиться и традиционно поаплодировать пилоту за то, что он справился с ситуацией. И что всё случившееся окажется лишь минутным техническим сбоем, недоразумением и останется позади. И что в будущем этот досадный случай будет вспоминаться как счастливо завершившееся приключение. Но секунды подгоняли секунды, а двигатели, горделиво возвышающиеся над пилонами белоснежных как саван крыльев падающего самолета, как и прежде мертвецки молчали. Чернели погасшие электрические светильники, прерывистый свет иллюминаторов рвал на клочки сумрак салона, и лишь тихое завывание ветра слышалось в хранящих безмолвие турбинах.
– Остров! – вдруг раздалось из кабины.
– Если мы сядем на этот чёртов остров, я поставлю свечку Святой Милдрит.
Слова эти были произнесены англичанином едва различимо, почти шёпотом и с каким-то необъяснимым остервенением, но казалось, каждый присутствующий в салоне услышал их.
Иван приподнялся в кресле и из-за спины Гаррета заглянул в кабину. Самолёт уже спустился достаточно низко, и в широком фонаре фюзеляжа в обрамлении ясного вечернего неба виднелся быстро приближающийся пятачок, устланный вечно зелёным тропическим ковром.
– Куда? – пробасил Гаррет. – На пальмы? На песок?
Пилот молчал. Лицо его стало каменным изваянием. Одна рука на штурвале, вторая на рычаге элеронов. Прямая спина, собранный взгляд. Сикх словно растворился в собственном внимании.
– Месье Гаррет... – умоляюще произнесла Брижит.
– Погоди, – отмахнулся тот.
– Попрошу вас, сядьте на место!
На этот раз в голосе девушки зазвучал металлический звон и безграничная решимость добиться исполнения своего требования. Не сказав ни слова, 'терминатор' повиновался.
Брижит вышла в салон, отряхнула от несуществующей пыли юбку и идеально поставленным голосом обратилась к пассажирам:
– Господа, сохраняйте хладнокровие. Истерика – первый враг в полёте. Вам не стоит беспокоиться. Экипаж контролирует сложившуюся ситуацию. Планирование на короткую посадочную полосу самолетов HondaJet – обычный штатный манёвр и входит в курс подготовки пилотов экстра-класса, таких как капитан Сингх. Прошу вас, господа, снять все украшения с шеи, ушей, груди и рук. Также прошу снять обувь. Пожалуйста, пристегнитесь ремнями безопасности, склонитесь к коленям и обхватите сверху голову ладонями. Вас же, профессор, я попрошу лечь плашмя на пол и, как и все, прикрыть голову руками. Уверяю, всё кончится хорошо.
Девушка стояла к Ивану боком и так близко, что Иван отчётливо различил запах её духов. Стройная фигурка, руки 'по швам' – звонкий натянутый нерв. Он заметил, как дрожат её длинные пальцы, как покрылись 'мурашками' икры её красивых ножек, как всё тело её трепещет от желания верить тому, что она вынуждена была сейчас говорить им всем.
Но прежде чем проделать то, о чём сказала Брижит, Иван в последний раз заглянул в кабину пилота. Тёмно-зелёный остров теперь занимал всё обозримое пространство 'фонаря'. Прямо по курсу виднелась укатанная жёлто-коричневая полоска насыпи, а за ней сливающаяся с небом синь залива. Иван не видел лица сикха, но потусторонним чутьем ощущал, как готовый ко всему пилот взглядом вгрызся в жёлто-коричневую полоску, протяжённостью не более полторы тысячи футов и отчётливо понимал, совсем скоро эта полоска дикого песка либо станет для них спасением, либо их общей могилой.
***
В салоне стало темно и жутко.
– Мама, мамочка! – вскричала Натали, тщетно пытаясь застегнуть ремень безопасности. Пальцы её не слушались. Справиться с замком помог Гаррет.
На полу, прикрыв ладонями лицо, тихо молился профессор.
– Эй, бойцы! Делай как я! – гаркнул Гаррет, призывая обоих Крофтов, отца и сына, склониться к коленям и обхватить голову руками. Те, пристёгнутые в креслах, последовали его примеру.
Удар слева тут же превратился в пронзительный скрежет – левое крыло коснулось пальмовых ветвей. Самолёт накренился в сторону удара, на мгновение захватив противоположными иллюминаторами синеву неба, несколько раз качнулся как кукла-неваляшка, задрал нос и чиркнул хвостовой частью о землю. Обшивка загудела так, будто это был не самолет, а бочка по которой что есть силы жахнули кувалдой. Фюзеляж затрясло, забило мелкой дрожью. Нос накренился вперёд.
– Я не хочу умирать! – раздался истеричный фальцет Натали.
Разбивая пальцы в кровь, девушка рвала на себе ремень, стремясь высвободиться.
– Успокойся, Ната... держи себя в руках... – кричал Крофт, не поднимая головы.
