Текст книги "Защитник и Освободитель"

Автор книги: Вадим Крабов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Их всего восемь сотен, – убеждали они, – нас семь. Порвем на ремни и скакунов добудем! У нас две сотни товарищей – пешие!

Вместо этого, командир приказал ударить по кочевникам Силой. «Ледяные копья», «огненные шары» и «воздушные кулаки» собрали жатву. Жаль, небогатую – ловкие оказались и Знаки имели неплохие. Зато магия заставила наглых варваров рассыпаться… открыв в степи лагерь противника. Щиты, сверкающие мощными Знаками, стояли один к одному и один над другим, скрывая точное количество войска. На опытный взгляд командующего – тысячи две, построенные одной фалангой.

Магическая дуэль затянулась. Вскоре выяснилось, что склонных к Силе у кочевников значительно меньше и они вполне ожидаемо метили в одно место, стараясь пробить брешь в стене. Но главный маг корпуса заверил – не выйдет. «Они быстрее перегорят и тогда мы всех разметаем. Возьмем тепленькими». Командующий не стал в очередной раз напоминать о промашке в порту. Поверил и скомандовал готовиться к атаке. Время подтвердило слова начальника над склонными к Силе: интенсивность обстрела падала, огромная фаланга заволновалась и стала медленно отступать, пропуская все больше и о больше структур галатинцев.

«Уходят!», – азартно подумал командующий и объявил «готовность», одновременно подозвав связного-Пронзающего. К сожаленью, в других корпусах в это время «в потоках Силы», как объяснял маг, в очередной раз никого не оказалось. Не по расписанию, дарки их, этих Пронзающих раздери!

Вдруг к командующему подлетел гонец:

– Со стороны города шаманы! Две сотни!

– Дарки! Всех Говорящих туда, усилить щиты со стороны Далора! – часть магов, которые «по совместительству» владели и этим свойством, снялась с обстрела уже полуразрушенной отступающей фаланги и побежала в противоположный конец лагеря.

«Хитрые варвары, заработали передышку, – досадно подумал опытный командующий, повоевавший в свое время на настоящих варварских землях, – но ничего, наши шансы выше. Пусть подтягивают резервы. Маги – вот в чем мое преимущество…». «Готовность» не отменилась, а только растянулась. Плохо держать воинов в постоянном напряжении, можно «перегореть», но ничего не поделаешь. «Дарковы варвары!», – в очередной раз ругнулся командир.

В победе собственных Говорящих нисколько не сомневался. Не раз они доказывали свое превосходство над «тупыми» Духами Предков: их структуры легко отправляли тех обратно в «Мир Ушедших» [23]23
  Мир Ушедших – «просвещенный» галатинец полагал, что у всех варваров мифология одна и та же. Меж тем тиренцы называли загробный мир «долинами Предков» или «миром Предков», первое – чаще. Одновременно с верой в Духов и Память Ушедших они приняли и «просвещение». Новые боги легко потеснили старую веру, шаманизм угасал. Но мифы в народе держались крепко.


[Закрыть]– дурацкий аналог чертогов Богов.

Шаманы, отгородившись общим «щитом» из Силы Предков, кстати, хорошей защитной структурой, если её так можно назвать (шаманы не «структурировали» Силу, они просили Предков), сидели на пустыре плотной кучкой. Рядом с каждым стоял посох, по которому ловко бегали пальцы. Две сотни Духов воплотились одновременно и, воя страшными голосами, понеслись на мини-крепость, грозя крушить, ломать, убивать и… завязли в защите. Завывая еще сильнее, принялись рвать белую пленку (щит из Силы Эола, творение Ревущих), а в это время, высунувшись за «щит», их «обстреливали» Говорящие – другие Ревущие, легко развоплощая. Волею Богов именно склонные к Силе Эола чаще других совмещали в себе способность к «говорению». Впрочем, некоторым Духам удавалось прорываться и тогда воинов не спасали любые Знаки – один, второй, третий падали изломанными куклами. Этих призраков Говорящие «отлавливали» с особой злостью, на что тем самым Духам Предков было глубоко плевать. В смысле на злость, а не на развоплощение. Наконец, шаманы, почувствовав приближение отката, приступили к планомерному отступлению. Уставшие Говорящие, тоже балансировавшие на грани, вздохнули с облегчением. Потерь всего несколько десятков воинов – отличная работа! Как вдруг…

Небо над лагерем затмили Призраки. И было их тысячи. С диким зловещим хохотом упали они на защитников. И обуял всех ужас.

Маги забыли о других противниках, забыли о прочих защитах. Они ставили ментальные щиты. Те, кто умел. Пытались оградить многих, но постепенно ограничились индивидуальными – Силы, потрепанные сражением, уходили, каналы буквально физически жгло. Говорящие самоотверженно «расстреливали» Призраков, развоплощавшихся не так легко, как Духи Предков, но вскоре и они повалились в откатах.

Вдруг один воин, потом другой, дико захохотав, вскакивал и бросался рубить своих товарищей, не оказывающих никакого сопротивления. Остальные сидели, скрючившись, и зажимали уши, словно это могло прогнать дикий, парализующий страх.

Быть бы им всем убитыми своими же, как опять-таки вдруг, без видимых причин Призраки стали исчезать. За каких-то полстатера пропали все, оставив после себя сущий бардак. Сбитые шатры, разбросанные щиты и мечи, поломанные луки, взволновано гудящие единороги и сидящие на корточках воины. Треть галатинцев валялись порубленными, а часть из них лежали мертвыми без видимых повреждений. Никто не обратил внимания на выбитые ворота и ворвавшихся в лагерь всадников. Только с десяток наиболее сильных магов – высоких мастеров и одного бакалавра, вяло поднялись и, отцепив от поясов мечи, бросили их на землю. Оружие для них больше ритуальное, чем действительно боевое. За исключением воинов-магов, конечно.

Сражение закончилось в первую вечернюю четверть. День пролетел незаметно, хотя казалось, что бой не кончится никогда. В половине второй вечерней четверти состоялся назначенный сеанс связи между ставкой Рахмангула и штабом Руса. В ставке обрадовались победе и сообщили, что в лагерях месхитинцев и гроппонтцев замечено странное шевеление, похожее на подготовку к походу. Рахмангул разрешил переночевать, но с утра «лететь быстрее ветра», о месте встрече договориться в начале первой утренней четверти. Пленных оставить на попечение местных властей (жители потянулись в город буквально через статер после победы: как узнали – неизвестно). Воинов покараулят на огороженном рынке, офицеров и магов – в темницу. Антимагические кандалы Рус предусмотрительно распорядился взять с собой.

А всего командующий выделил зятю три тысячи сабель, из которых тысяча – пехота, то бишь мечи, и разрешил взять лишь полста магов плюс всех учеников (шесть десятков) и шаманов. Они и разбили двадцати пяти сотенный корпус галатинцев.

Тирские Пронзающие легко поняли объяснение Отига, слились с Силой и… остались недовольны: «Через астрал говорить было легче. Силы меньше уходило и не выталкивало. И в любое время можно было вызвать, достучаться, а тут… надо заранее определять время. Неудобно», – но хоть так, чем пользоваться гонцами да голубями. Любопытно, почему Пиренгул ничего не рассказал магам и откуда сам узнал о «слиянии», он ведь тоже только мастер? Рус терялся в догадках, еще раз убедившись в скрытности тестя сравнимой, разве что с ним самим.

Завтра в поход. Что ж, воинам не привыкать, а пока… победители праздновали в большом роскошном шатре командующего галатинским корпусом в центре их мини-крепости. Без излишеств, конечно: ночью надо поспать, восстановить силы.

– За тебя, Рус! – Леон поднял кубок. Встали и подняли вино Отиг, Рустам, Портурий, тройка диверсантов-месхитинцев, старый шаман Барангул и еще десяток высших офицеров тирских полков. Простым воинам по чарке налили, накормили и спать уложили.

Рус тоже выпил стоя и сказал:

– Спасибо, соратники, но каждый воин достоин упоминания! Леон, ты рассказал о штурме с двойным отвлечением, а без Барангула и остальных шаманов, нас не услышали бы Великие Шаманы и не пришли бы к нам со своего плато, – Избранный Предками – так иногда называли шаманов – в ответ важно кивнул.

Он был уверен, что это именно их призыв дошел до Великих. Рус – молодой Хранящий и Говорящий, что неудивительно для этруска (он слышал об этом племени вскользь и путал «говорение» с Призывом), только подсказал каждому шаману пожертвовать немного крови, которая содержала толику Силы Предков. И они были услышаны! Рус вычитал подобный способ в богатой библиотеке всезнаек – Хранящих. Тогда Барангул даже поспорил с ним. Этруск его убедил и приказал призвать Великих в самом конце, по его знаку. И снова старый шаман рассмеялся, мол, надо с самого начала просить Великих и тогда тирской крови не прольется совсем. Нет, опять он оказался правым: вне своего Плато Великие Шаманы не так сильны. К тому же развоплощаются Говорящими и не могут долго оставаться вне облюбованного ими места с печатью Первых Великих.

«Этого зятя Пиренгула ждет великая судьба, – глубокомысленно заключил старый шаман, – как точно все расставил! Жаль, что не тиренец по крови, хотя… не надо нам нового «Великого Похода». А вот в новые земли я бы с ним пошел…», – пятно звало даже старых кочевников.

– А доблестные воины, стоявшие в большой фаланге, изображающей наш лагерь? Много полегли… – Рус скорбно склонил голову, – но не зря! – гордо взметнул ввысь кубок, – все показали чудеса храбрости! За павших! Пусть веселятся в чертогах Богов или в долинах Предков – каждому по вере.

Выпили и за это. Один полковник прошептал другому:

– Не так уж много и погибло, всего пара сотен. А какая доблесть – постоять за щитами? Раздул подвиг, выслуживается.

– Вечно тебе крови мало, – отмахнулся его товарищ, – зато считай половину галатинского корпуса в плен взяли. Со всеми магами и командующим. Чем плохо?

Ворчливый полковник поморщился:

– А кому выкуп за них достанется? Ни мне, ни тебе, а князю и я уверен, ему. – И осторожно, чтобы другие не заметили, кивнул в сторону Руса.

Собеседник, полковник одного из шести тирских пехотных полков не поддержал кавалериста, промолчал, неопределенно пожав плечами. Он давно служил князьям. Сначала Асману, теперь Пиренгулу. Жалованье получал, «трофейные» премии, почет и уважение. Пленные – дело князя. Пехотинец привык, а вот кавалерист – бывший вождь мелкого рода еще не понял службу. Ничего, вольница выйдет. Жаль, дрянной характер останется.

Глава 9

Корпуса коалиции вышли ночью, когда Рус в далеком Далоре спал без задних ног. Скорым маршем двинулись на соединение друг с другом к городку Баламбор. Им, как они и рассчитывали, удалось добыть множество подвод с борками. Теперь и припасы везли и поочередно присаживали уставших пехотинцев. Рахмангул приказал своей разведке только сопровождать продвижение, а «вольным» кочевникам разрешил трепать колонны как им вздумается. Не особо у них это получалось, но спокойствия захватчикам не добавляли.

Войско Руса Рахмангул направил прямо к месту соединения вражеских корпусов, решив дать генеральное сражение. Приказал прибыть туда и ждать подхода неприятеля. Это дней пять – шесть. Приступить к подготовке оборонительных позиций.

К сожалению, через Пронзающих особо не поговоришь. Им приходилось «возвращаться», передавать слова собеседника, выслушивать речь «со своей стороны», сливаться с Силой, передавать сообщение, ждать ответа и опять возвращаться. Так несколько раз. Испорченный телефон! Мастера-Пронзающие выматывались донельзя, а толку – чуть.

На привалах Рус матерился, обзывал шурина последними словами, самыми мягким из которых были «ишачий сын». Леон, не понимая и половину ругательств, в конце концов не выдержал:

– Замолчи, Русчик! – надо отметить, что Рус костерил командующего только в обществе «своих»: Леона и бывших рекрутов-месхитинцев. – Его можно понять! Он, считай, всю пехоту нам отдал, половину магов, пол кавалерии. Кем бы он их «разбивал по частям, на марше», – неумело передразнил друга.

– Стратег хренов, – по инерции продолжил Рус и уточнил, – не ты, Рахмангул. Такой план поломал!

– Ну да, ты все уши им истоптал: общими силами перекрыть движение одного, ближайшего к нам корпуса. Быстренько их разбить и броситься вдогонку за вторым. А где гарантия, что мы не увязнем? Тогда второй корпус успеет ударить нам в тыл или бросит его и пойдет на беззащитный Эолгул. Сам же говорил, что Великие Шаманы смогут еще раз выйти не раньше, чем через месяц.

– Да у нас и без них есть чем удивить!

– Нисколько не сомневаюсь! Но Рахмангул в том не уверен. Я его прекрасно понимаю. Генеральное сражение на заранее занятых, подготовленных нами позициях. Силы примерно равны, у нас даже преимущество в кавалерии. У них, конечно, маги, но тут Рахмангул, окрыленный твоей победой, надеется на тебя и Отига. Только бы они не отказались от своих планов! Всё логично, как ты любишь выражаться.

– Не откажутся, – уверенно сказал «триумфатор Далора», – и командующий, и главный маг подтвердили слова Вольмара. В сборных армиях редко отступают от согласованных планов…

– Мои слова, – серьезно сказал Леон, – молодец, Русчик, запомнил. Хвалю.

– Леончик! Ты никак пошутил? – делано-удивленно произнес Рус, на мгновенье замешкавшись от резкой смены темы. Не умел старый друг шутить. Только в экстремальных ситуациях мог высказать что-нибудь остроумное.

– А что, получилось? – переспросил ученик Хранящих. Это уже совсем в еврейском духе. Ой, здесь говорили в «кушинарском». Многие не ведали о том народе, но слово в обиходе активно использовали.

Пиренгуловский зять, а за ним и сам Леон расхохотались. Рус унял раздражение. Друг сделал свое дело – разложил мысли Рахмангула по полочкам. Только об одном он не подозревал, о нежелании княжеского сына встречаться со своим зятем. Это тоже сыграло роль в перемене планов и Рус думал об этой причине, как об основной. Потому и бесился. Ошибался. Не до такой степени Рахмангул его боялся, чтобы совсем потерять голову.

Стояла теплая летняя ночь. Небо заволокла невесомая дымка, суля на завтра безветренный день. Эол, уставший за последние декады, отдыхал, набираясь сил. Безмятежно спали и двое друзей. Теплые блики огня, смешавшись с холодным блеском ночного светила, играли на лицах обоих, проявляя замысловатую смесь спокойствия и тревоги…

Городок Баламбор, был по сути большим поселением оседлых кочевников-хлебопашцев. Десяток добротных каменных одно-двух этажных домов с большими садами и хозяйственными пристройками, перемежался с массой бедных глинобитных сооружений. Была центральная храмовая площадь, вокруг которой расположились четыре маленьких храма: Эола, Геи, Гидроса и Лоос. Последний – запущенный, с трухлявым деревцем, торчащим из открытой крыши бывшего алтаря. На травяных обочинах узких улочек паслись гуси, из-за заборов доносился собачий лай, слышалось блеяние коз и другой непонятной скотины растревоженной проходом тирских войск.

Армия Руса пришла, согласно договоренности со ставкой, на день раньше армии Рахмангула. Пока воины ставили загородный лагерь, Рус, Леон, Отиг, командир кавалерийского корпуса полковник Кортагул и командующий пехотными частями полковник Акбур выехали на рекогносцировку. Закончили перед самым закатом, определившись с основными позициями. Но окончательное решение, конечно же, за Рахмангулом.

На въезде в поселок высшее воинское начальство поджидала пятерка наиболее уважаемых, и соответственно состоятельных жителей во главе с градоначальником, городским головой Гафулом – пухлым степенным мужчиной. Среди тиренцев – жилистых и худощавый, такие люди встречались редко.

– Господин командующий, – смело обратился он к голодному Русу, когда тот еще только приближался к местным жителям, – твои интенданты требуют овса для единорогов, а боги видят – у нас нет столько! Мы всей душой для наших защитников, но не имеем. И так порезали почти всех гусей, отдали сто борков. Куда больше? Мы исправно платим казне… – вслед за ним в этом же плане заговорили и остальные четверо.

Пиренгуловский зять остановил Воронка рядом с кобылой старосты. Единорог, не теряя времени, приступил к заигрыванию, а Рус ответил:

– Помилуй, уважаемый…

– Гафул, – толстячок с достоинством поклонился. Живот не помешал.

– Гафул. Интенданты, скажу по секрету, такая сволочь, что… лучше с ними не спорить. Тише, уважаемые! – остановил поднявшееся возмущение, – завтра придет обоз и приведет его наследник Рахмангул, вот с ним и решите вопросы по расчету или возмещению. Я в этом не сведущ. А пока наскребите, пожалуйста, – это слово снабдил своей знаменитой звериной усмешкой, от чего баламборские старшины замолкли окончательно, – хоть по нескольку пригоршней для каждого животного. Они, бедные, двое суток скакали галопом, а дабы облегчить их участь нам пришлось оставить корм. Траву похватают и летят. Войдите в положение! – и снова «улыбнулся».

– Найдем, господин командующий, – городской голова оправдал название своей должности – опомнился первым. Правда, заговорил с хрипотцой.

– Вот и славно, а то мы голодны, как волки. Скачите к интенданту, – с этими словами хотел и сам сорваться в давно устроенный лагерь, как вспомнил удивление полковника Кортагула: «Я в том году здесь был, господин командующий, везде рос хлеб. Нынче едва ли половина полей посажена. Смотри, господин Рус, кругом бурьян».

– Да, вот еще что, – услышав начало новой речи, глава поселения живо развернул свою кобылу, – мы заметили поля у вас пустуют… не пояснишь почему? Не из-за Лоос, надеюсь?

– Хвала богам, то, что засеяли неплохо растет и без помощи лоосок… ну-у сорняков поболе, некому их извести. Но раз Боги решили, что она лишняя, то кто мы такие, чтобы это оспаривать? Они, лооски, противными были… я не о красоте веду речь. Хитры и коварны, до мужчин охочи. Срам один. Правильно их Боги наказали. Но с другой стороны и польза от них…

– Ты мне не о лоосках, а про бурьян ответь! – перебил его Рус, – я голоден и зол. – Говорил и сам не понимал: «чего я так вцепился за эти сводки с полей»?

– Так рабы проклятые! – выкрикнул Гафул давно наболевшее и опомнился. Продолжил спокойней, но не менее уверенней, – лоосками прокляты, это все знают. Как метки пропали, так и побежали все как есть! Деток малых своих не пожалели – в пятно нелюдей потащили! На гибель себе, не иначе. Кого словить сумели, пришлось на цепь садить. А это дело?

Рус заиграл желваками, но пересилил себя – не место и не время. После собственного лоосского рабства, после ошейника Грации он терпеть не мог любые формы этого явления.

«Вот что меня мучило! – понял он, – я и без его слов это подозревал…»

– Я тебя немного расстрою, уважаемый Гафул, – старался говорить, как можно уважительней, – ты сильно не надейся, что цены на хлеб и овес взлетят. Сподобят боги – отобьемся от нашествия, по их воле – твои поля не пострадают, но на осенний рынок особых надежд не питай. Знаешь, почему? – вопрос риторический, Рус и не ждал ответа. Хозяева молчали, – Потому что из Месхитии придет много кораблей с зерном. Купцы пронырливые, уже все разнюхали, а урожай у них в это году будет не меньше прошлого. Угадай, почему? Да потому что там, в полях работают не рабы, которые бегут не меньше нашего, а поселенцы. Они платят частью урожая за землю, она там вся архейская, остальным торгуют. Думайте, хозяева! – после этих слов сорвался в галоп. «Свита» поскакала за ним.

– О чем это он? – удивленно произнес один из старейшин.

– Потом объясню, Ишбул, – хмуро ответил градоначальник, – поехали к интенданту. С этим командующим, зятем нашего князя, лучше не спорить, – и поскакал в сторону лагеря. А ведь ничем не выдал своего знания положения Руса! Голова…

Противник подошел через три дня после слияния армий Руса и Рахмангула.

К встрече готовились, не покладая рук. Расчистили-замаскировали позиции для засадных и основных полков, просчитали резервы, распределили магов (тройки учеников «притирали» к мастерам для создания круга Силы), выбрали расстановку для шаманов. Конечно, приблизительно, да предварительно. Только битва всё расставит по местам. Командующий галатинским корпусом, которого Рус взял с собой и с которым долго беседовал Рахмангул, не знал план этого сражения, потому как в его задачу входил обход Эолгула с запада, со стороны кагантопольского тракта. Да и вообще никаких планов на конкретные битвы у коалиционной армии не существовало, государи всецело доверились объединенному штабу под началом главнокомандующего, опытного гроппонтского генерала Плиния.

Рус наблюдал за Отигом с помощниками, готовящим что-то экстраординарное, мотался, проверяя вверенные ему войска, спорил в штабе, пропадал в подразделении «диверсантов». В общем, загружен был по самую макушку, но тем не менее выбрал время и посетил Далор. Он уже всерьез забеспокоился по поводу задержки этрусского десанта. Хвала богам, в «наследстве» из библиотеки Ищущих нашлись координаты Баламбора. Место находилось в запущенном оливковом саду за храмом Лоос. Что там когда-то понадобилось магу-Ищущему, ведомо одному лишь сгинувшему Эребусу.

Рус, с целью «разведать обстановку», уходил оттуда же. Нормально, никого. Местные и днем к храму не подходили, опасаясь проклятья, а ночью и подавно.

– Ну что ты, мой дорогой, – успокаивал он Воронка, – все будет хорошо, – шептал в ухо и трепал за ушами.

Единорог нервничал. Их племя никогда не ходило ни по «тропам», ни по Звездным дорогам. Пропадали они там. И борки пропадали. Раз – и нет их. Мелкие геянские животные, носимые людьми, еще худо-бедно выживали, крупные местные звери умирали, а вечные спутники эльфов, помотавшиеся по мирам, исчезали бесследно. Парадокс!

«Яма… падение через песок… на той стороне – прыжок и надо встать на ноги, – единорог так понял его объяснения, – это не через Тьму…», – Воронок уговаривал себя, гнал страх и убедил. Безоговорочно доверился любимому и так часто пропадающему хозяину.

– Вот и славно, родной ты мой. От Силы ты зависишь – её в «яме» полно, а царством Эребуса там и не пахнет, это как бы «ничейное» расслоение. Да почему ничейное – моё! Я в нем хозяин и с тобой ничего не случится. Я в этом убежден, а значит, так оно и есть, – уговаривал одновременно и себя, так как не очень-то и верил, – ты пройдешь, Воронок, живым пройдешь! – чуть не прорычал он, вызывая в себе злость и на волне ярости, придающей уверенность, послал скакуна в желтое пятно. Сам, на всякий случай, сидел верхом, окутав обоих «пыльной стеной» и сжав посильнее колени, словно это могло удержать высокого умного коня с витым рогом из центра лба от исчезновения. Пропадать, так вместе! Воронок прыгнул без колебаний.

Обошлось. Очередное чудо свершилось. Единственный минус – единорог пять ударов сердца приходил в себя: шатался как пьяный и молча тряс головой. Дух Слияния с Животными, конечно, помог, постарался. И скакал Воронок по ночному Далору распираемый гордостью: «Мой хозяин – самый лучший и самый сильный из людей! Он почти что единорог!», – а память предков подсказывала, что даже эльфы так не могли. А может, не хотели. Таких тонкостей единороги не различали.

«Ты прости меня, Вороночек, за риск, но без тебя – никак, – мысленно оправдывался Рус, – да и не было никакого риска, я знал!.. ну, пусть чувствовал – для меня это одно и то же…».

Ночью, никого не предупреждая, где взять транспортное средство? Пешком по извилистым улицам ходьбы целую четверть, не меньше. Да и опасно в послевоенном городе, чревато непредвиденными задержками – «волки» распоясались. А надо было пробираться через весь растянутый вдоль подковообразной гавани город: от таверны «Тихая гавань» на восточный берег бухты в неприметный домик в местном «квартале перевозчиков». Другие координаты он недавно узнал, и внутренняя библиотека их услужливо подсовывала, но… боялся попасть «в лес» вместо «Кушинара», как уже случилось однажды.

Воронок донес хозяина без проблем, за каких-то двадцать статеров. На стук долго не открывали. Рус стал пинать ворота и только тогда послышался заспанный голос:

– Кого там Тартар несет! Иду! Перестань колотить в двери, а то… – угроза осталась невыясненной и через несколько мгновений послышалось движение засова, – предупреждаю, у меня лук. И собак спущу! – но лая не слышалось, – Без глупостей! – Ворота резко распахнулись, а хозяин оказался в трех шагах от них. Стоял в неожиданном месте, на траве возле забора, будто не сам распахивал створку. На незваного гостя смотрел наконечник стрелы.

– Привет, Адыгей! – сказал Рус, широко улыбаясь, – а почему не спрашиваешь кто там?

– Ты?! – тетива ослабла и лук медленно опустился, – ты как здесь?!

– Стреляли, – беспечно ответил «гость», заводя в ворота единорога и прикрывая калитку. Воронок смерил «степного волка» презрительным взглядом, мол, куда ему до моего!

– Ты бы хоть оделся, что ли, – продолжил балагурить Рус, – глядеть без смеха невозможно!

Босой взлохмаченный парень с открытым от удивления ртом смотрелся весьма комично. В подштанниках и рубахе, с наспех застегнутым полуспущенным ремнем, который держался «на честном слове», с волочащейся по земле саблей – чем не персонаж из мультфильма? Скованное тучами ночное небо уплотнило тьму до кисельной вязкости и если бы не масляный светильник в окне, пробивающий эту мглу, то ночное зрение Руса не различило бы всех нюансов, а Адыгей не узнал бы бывшего «ночного князя» из Кафарии, наследника страшного Озгула и зятя Пиренгула.

Они встретились с декаду назад совершенно случайно. Клио действительно «старушка», раз вновь спутала нити их судеб.

Рус ехал в обычной повозке местного лавочника в сопровождении двух столичных Следящих, присланных лично Максадом. Везли горшки с «гневом Пирения». Начинающий артиллерист уже установил на холме, во дворе чей-то срочно выселенной усадьбы четыре «требушета», если его конструкцию можно назвать этим словом. Просчитал структуры, нацелил. Жаль, испытания не проведешь, но физика – наука точная, не промажет. По крайней мере, на полигоне под Эолгулом баллистика ничем не отличалась от Земной.

– Езжайте до места. Разгружайтесь, я скоро, – скомандовал Рус и тихо сполз с крытой повозки. Спрятался за поворотом.

«Богиня удачи на моей стороне! Спасибо тебе, родная…», – радовался он, ожидая медленно едущего всадника.

Адыгея он приметил два статера назад и обрадовался донельзя. Вот кто дернет за веревочку (в буквальном смысле – все четыре клина привязывались к одному шнуру) и вот кого не жалко. Рус предполагал, что захватчики будут землю рыть, ища тех, кто стрелял из «требушетов». Как впоследствии выяснилось – ошибся. Сильно они напугались.

Как только «степной волк» показался из-за забора, Рус неспешно вышел на дорогу, перекрывая ему путь:

– Адыгей! – воскликнул, улыбаясь и широко разводя руки, – соскучился, небось!

Единорог встал на дыбы, уловив испуг хозяина, и развернулся было бежать, но надо отдать должное смелости молодого «волка» – он быстро успокоился сам и успокоил животное.

– Каган?! – сказал он, ссаживаясь с кобылы и одновременно соображая, как себя вести.

Адыгей никого не извещал о появлении нового «ночного князя» на земле Тира. Это очень высокое звание в среде «ночных и степных волков» и лезть к ним в разборки, а он не сомневался, что они последуют – верная смерть. К тому же Каган предупредил о молчании и молодой «наводчик» ему поверил. Справиться с «великим» Озгулом, авторитетнейшим «ночным князем» – дорогого стоит. Слухи о разборках заставили себя подождать, но в конце концов докатились-таки до провинциального Далора.

В Эолгул прибывает меститопольский «ночной князь» Каган. Адыгей не удивился схожести прозвищ, оно было популярно в «ночной» среде. Пошел по своим делам за город, на чью-то виллу, зачем-то «взяв на прокат» шамана у местного «князя», и сгинул. Точно так же, как Озгул – бесследно. Вилла вскоре выяснялась – «Закатный ветерок» и проживали в ней «свалившиеся с Селены», богатеи очень уважаемые новым князем. Настоящим, не «ночным». Эолгульский «ночной князь» заочно «простил» пропажу своего шамана, сделал вид, что ничего не случилось и с месхитинцем. Возмущения из Месхитополя не дождался. Ну и славно.

Ловкий мошенник, работник «на доверии» быстро понял, что к чему и… успокоился. Кафарец решил «обрубить ночь» – его право. Такие случаи среди «ночных князей», обычно пожилых людей, не редки. Только надо доказать это право. Каган, несомненно, доказал. И вот, неожиданная встреча.

«Не до конца обрубил ночь? – лихорадочно соображал Адыгей, – Ладно, сейчас точно не убьет, а там посмотрим…».

– Я ждал от тебя весточку, Каган, видят боги, ждал! – говорил Адыгей, осторожно позволяя «ночному князю» себя обнять. «Боги! Я не обманул, вы знаете, что я первое время ждал!», – мысленно молился и… боялся. Вот-вот кольнет неприметный стилет… обошлось.

– Верю я тебе, верю, успокойся. Никому не говорил обо мне, хвалю, – сказал Каган, отстраняясь от «волка» и по-прежнему улыбаясь, – передавай привет Эльвирии, разрешаю.

У Адыгея сердце ушло в пятки. Единственная его любовь, любовь всей его жизни, о которой не ведал никто из «ночной» братии, жена богатого купца – перекупщика, а тут…

«Откуда?! – молча возопил он, – но если он хоть пальцем посмеет… не посмотрю, что «ночной князь»»! – он невольно положил руку на рукоять кинжала.

Вдруг улыбка Кагана неуловимо перетекла в знакомый звериный оскал:

– Расслабься, не нужна она мне. Мне нужен ты. – Рука «степного волка» продолжала сжимать кинжал и Рус убрал своего «хищника». Хлопнул Адыгея по плечу и весело сказал:

– Проведешь меня к себе в гости? На пару статеров, там все объясню.

«Волк» хмуро повел Кагана к себе. В каких бы расстроенных чувствах он не был, головы не потерял; заметил, что «ночной князь» шел подозрительно уверенно. Провел его мимо ворот своей усадьбы, как он явственно замедлил ход. «Знает, где я живу! Он все знает…», – настроение, разумеется, от того не улучшилось. Унял разбушевавшихся собак и пригласил «князя» в свой небольшой дом, ничем не отличавшийся от соседних:

– Проходи, Каган.

– Ну-у, Адыгей! Не надо так грустно! Переступая порог сего дома, веду за собой Память Предков! Пусть пошлют они хозяину только удачу и оградят от несчастий! – произнес длинную полузабытую формулу «гостя с добрыми намерениями» и вошел в дверь. Полагалось откидывать полог юрты, но пойдет и так.

Коренной тиренец сам в точности не помнил этот обычай, поэтому невольно удивился:

– Каган, ты вроде кафарец? – заговор сделал свое волшебное дело – «волк» успокоился.

– Я – этруск, Адыгей, если ты слышал о таком народе, но жил в Кафарии. Теперь решил обосноваться в Тире навсегда, а значит выучил язык и обычаи своего нового народа. «Обрубил ночь». Конечно, кое-какие связи остались, но ты не представляешь, кем я стал! Старые знакомства так, на всякий случай. Не тебе объяснять, как трудно вырваться из «ночных» песков… вином угостишь?

Налил. Предложил сесть за стол и слушал все более и более заинтересовано.

– …вот так, «степной волк». Ты же по степи в основном, не по городу? Я зять Пиренгула. Удивлен, чего это я разоткровенничался?

Адыгей криво ухмыльнулся.

– Не переживай, это я не перед твоей смертью все тебе разжевываю. Язык у тебя на привязи, не расскажешь… – и замолчал, безразлично глядя не собеседника.