Текст книги "Очерки по истории географических открытий. Географические открытия и исследования нового времени (середина XVII-XVIII в.). Том 3"

Автор книги: Вадим Магидович

Соавторы: Иосиф Магидович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)

Соколов в Калмыцкой степи

Пространство между нижней Волгой и Доном, Калмыцкую степь, исследовал в 1772 г., правда близ моря, С. Гмелин (см. ниже), но его материалы еще не были опубликованы. И Паллас из Красноярска направил через эту степь на Маныч и Куму Н.П. Соколова. Тот из Царицына весной 1773 г. двинулся прямо на юг. К востоку от его пути до Маныча расстилалась голая низменная степь, сухая, с большими участками солонцов – цепь пересыхающих летом Сарпинских озер; к западу же протягивалась возвышенность. Соколов назвал ее Сарпинской – то были Ергени[13]13
  Впервые название «Ергени» употребил И. Гильденштедт (1772).


[Закрыть] – и постоянно держался ее подножия. С нее в степь спускались лощины и балки, иногда с проточной водой, кое-где поросшие лесом. Соколов перечислил ряд речек, стекающих с Ергеней.

От колодца к колодцу продвигался он на юг и проследил всю (длина около 350 км) возвышенность от Сарпинских озер до Маныча. «Близлежащий [самый южный] край… [Ергеней] лежит при начале долины Маныча наподобие круглой, нарочито отлогой и на вершине плоской горы… [Затем] возвышенная страна совсем понижается, низменная и ровная степь мало-помалу склоняется к пространной долине [Маныча]». Воды в реке летом не было, и Соколов ошибочно решил, что в половодье она течет на запад, в Дон. Исследуя речную долину, он установил, что она простирается на восток-юго-восток, являясь продолжением уже известной географам долины фактически другого – Западного Маныча.

Соколов прошел к западу до низовья р. Калаус, правого притока Восточного Маныча, но посчитал его левым притоком (Западного) Маныча. На юге он увидел «лесом поросшие горы, которые великим голым хребтом с восточной стороны между Манычем и Кумою в степь простираются», – совершенно четкое указание на Ставропольскую возвышенность. Затем Соколов двинулся на юг. К средней Куме местность постепенно поднималась – верное указание на восточный край той же возвышенности.

Наблюдения спутников Палласа и его самого позволили ему сделать-вывод[14]14
  Паллас обрабатывал свои материалы во время путешествия, и результаты публиковались по мере поступления их в Петербург еще до возвращения автора в столицу в августе 1774 г.


[Закрыть], что Ергени и Общий Сырт составляли «древние берега пространного Каспийского моря», соединяющегося посредством Манычской долины с Азовским и Черным морями. Сравнительно правильное изображение территории, прилегающей к северо-западному берегу Каспия, впервые появляется на картах Палласа.

^{Маршруты русских путешественников XVIII в. по Европейской России} 

С ничтожными изменениями и дополнениями они переиздавались до работ Кумо-Манычской экспедиции 1860–1861 гг.

Экспедиция Палласа собрала громадный геолого-географический, этнографический, ботанический и особенно зоологический материал. Он открыл и описал множество видов животных, принадлежащих к различным классам, и стал одним из основоположников зоогеографии. Паллас заложил фундамент геологических знаний о Восточной Европе, но «как ни велика его ученая слава, она все еще не может сравниться с его заслугами для науки» (Н. А. Северцов).

Гильденштедт в бассейне Дона и на юго-востоке Европы

23-летний доктор медицины рижанин Иоганн Антон Гильденштедт (Гюльденштедт), впоследствии русский академик, руководил одним из двух отрядов Астраханской экспедиции. Осенью 1768 г., следуя из Петербурга на юго-восток через Валдайскую возвышенность, он дал точное описание истоков Волги, Западной Двины и Днепра.

Весной 1769 г. И. Гильденштедт из Москвы проехал в Воронеж. Он подчеркнул резкое изменение ландшафта: «Необозримая степь или равнина, покрытая черной жирной почвой мощностью обыкновенно от 2 до 4 футов… тянется далеко за Воронеж». Очертив дугу длиной около 400 км по Окско-Донской равнине – «пространной степи, кишащей сусликами и хомяками», – И. Гильденштедт в октябре вышел к р. Хопру близ 51º с.ш. и подробно описал берега среднего и нижнего участков реки. Между 51 и 50º с.ш. он выявил «довольно обрывистые меловые горы» – поднимающуюся на правом берегу Хопра Калачскую возвышенность (до 245 м), сильно расчлененную балками и оврагами; ее восточный, более высокий край он проследил на 150 км, т. е. на всем протяжении.

Зимой 1770 г. из Астрахани И. Гильденштедт по береговой полосе Прикаспийской низменности и Ногайской степи проехал на р. Терек, в русскую крепость Кизляр. Оттуда весной и летом 1770 г. он совершил несколько маршрутов по Северному Кавказу и Ставрополью. В частности, описал Куму и верхний участок Западного Маныча там, где в него впадает слева р. Егорлык: «Около берегов вода горько-соленая… но на середине реки ее можно пить. Ширина Маныча здесь сто шагов. Берега покрыты коркой и солелюбивыми растениями». Таким образом, он был первым исследователем Кумо-Манычской впадины – юго-западного участка условной границы Европы и Азии. (О его работе на Северном Кавказе и в Закавказье см. гл. 11.)

Из Кизляра в конце лета 1773 г. И. Гильденштедт перешел к низовьям Дона и обследовал его дельту. Узнав, что русские войска заняли Крым (в 1771 г.), он отправился туда берегом Азовского моря и на пути последовательно описал косы северного побережья, в том числе Кривую, Белосарайскую и Бердянскую, Миусский лиман, низовья Кальмиуса и других рек, до Бердянского залива.

Не попав в Крым из-за сложной обстановки на полуострове, И. Гильденштедт повернул на северо-запад. Начался небольшой подъем, стали попадаться выходы кристаллических пород. Несколько далее, как он выяснил, довольно близко сходились истоки азовских рек Берды, Молочной и Конской (системы Днепра). «Между истоками этих рек находится очень высокий холм – Могила-Токмак»[15]15
  Чуть восточнее ее расположена высшая точка Приазовской возвышенности – Могила Гельмак (324 м).


[Закрыть]. Так он отметил наличие водораздела близ северного берега Азовского моря – западная часть Приазовской возвышенности. Более 10 км двигался он «через местность с многочисленными буграми…» и по р. Конской осенью достиг Днепра ниже порогов.

И. Гильденштедт прошел вдоль левого берега реки до устья Самары через полосу кристаллических пород, прорываемых в этом районе Днепром. «Полоса эта [75 км шириной] представляет собой плоское гороподобное поднятие, протягивающееся с запада на восток между Днепром и [Северским] Донцом». Он выявил и довольно точно определил размеры «высокой степи», которая через 60 лет была названа Южно-Русской кристаллической полосой – юго-восточный край громадного Украинского кристаллического щита.

Зимовал И. Гильденштедт в Кременчуге. Летом 1774 г. он выполнил 800-километровый маршрут, главным образом для ботанических исследований на правобережье Днепра, в его излучине – от верхнего Ингульца на востоке до р. Синюхи, притока Южного Буга, на западе. Он отметил и там широкое распространение кристаллических пород и таким образом продолжил открытие кристаллической полосы, которая, по его данным, протянулась на 550 км от приазовских степей до р. Синюхи. (В XIX в. было установлено, что на север она продолжается до границы Полесья.).

Осенью 1774 г. И. Гильденштедт прошел другим 800-километровым маршрутом – теперь уже на восток близ 49° с.ш. – до Северского Донца и его притока р. Айдар, причем описал северный край Донецкого кряжа у 39° в.д. Поднявшись по Донцу до 49°40' с.ш., он через Приднепровскую низменность достиг Киева.

Гильденштедт первый охарактеризовал почвы, растительность и животный мир степей Юго-восточной Европы и открыл несколько новых видов позвоночных.

Фальк на юго-востоке Европы

Шведский натуралист, ученик Линнея, впоследствии русский академик Йоханн Петер Фальк руководил вторым отрядом Оренбургской экспедиции. Осенью 1769 г. он проехал через Окско-Донскую равнину и проследил р. Медведицу, левый приток Дона, длина 745 км, от ее верховьев до устья, выполнив пересечение центральной части Приволжской возвышенности: «То на одной, то на другой стороне [Медведицы] гористые берега; ниже Идолги [ее верхний приток] левый берег представляет непрерывный ряд холмов, по большей части безлесных»[16]16
  Цит. здесь и далее из работы «Полное собрание ученых путешествий по России». Спб., 1824–1825, т. 6 и 7.


[Закрыть]. Левобережье Дона между Хопром и Иловлей он охарактеризовал как «сухую открытую плоскость, местами холмистую… с мелкими ручьями и озерцами»; холмы правого берега Дона в районе излучины на западе исчезают «в необозримой, ровной, сухой, открытой и безлесной степи… Местами видны мелкие, по большей части соленые, озера и пруды… Мало степных ручьев».

От устья Иловли, крайнего пункта донской излучины, Й. Фальк проехал в Астрахань. В 1770 г. он пересек Прикаспийскую низменность в северо-восточном направлении. Вся обследованная часть низменности от Волги до Яика, кроме Рын-песков, по Фальку, – ровная, плоская, открытая степь, имеющая «вид бывшего морского дна». По правому берегу Яика он поднялся почти до 54° с.ш. и описал оба берега реки, в частности, очень скупо, Губерлинские горы, почти вдвое укоротив их, как лесистые, «с большими открытыми плоскостями». Он также перечислил много притоков Яика.

В 1772 г. Й. Фальк из Сибири прибыл в Екатеринбург и дал такую характеристику восточного склона Урала: «…[здесь] есть много проточных озерков; иные озера принимают ручьи и не имеют стоков; другие, по низкому их положению, собирают воду и имеют стоки, но большая часть озер никаких вод в себя ни принимает, ни спускает и потому принадлежит к болотам». Й. Фальк пересек Средний Урал по тракту с востока на запад, отметив, что он гораздо ниже Южного Урала и «горы составляют высокие, частью болотистые плоскости, сами же не круты, окружены большими плоскостями». По правому берегу Камы он отметил холмы, считая их отрогами «передовых гор Урала» – в действительности это восточные участки Верхнекамской возвышенности.

Весной и летом 1773 г. Й. Фальк проследил Волгу от Казани до Астрахани (более 1500 км), в том числе Самарскую Луку. К западу от Астрахани он обследовал многочисленные озера между 47 и 48° в.д.: «Астраханские соленые озера занимают вместе и отдельно с пресными… обширную страну с песчаными и глинистыми холмами». Он прошел от Терека по Черным Землям и Ногайской степи, т. е. пересек юго-западную часть Прикаспийской низменности, которая имеет «…вид высохшего моря и есть безлесная, волнистая, песчаная, частью глинистая и соленая равнина», и описал низовья Кумы: «…Весной впадает она в Каспийское море, а летом в ста верстах от него теряется в песчаных холмах». Той же дорогой, через Астрахань, Й. Фальк вернулся в Казань (о его работе в Западной Сибири см. гл. 11).

В 1774 г. 49 лет от роду Й. Фальк умер. После его смерти осталось много бумаг, которые сохранил и позднее привел в порядок И.Г. Георги (см. ниже). В подготовленный И. Георги к печати отчет Й. Фалька – «Материалы для топографического знания Российской империи» – включены описания посещенных им районов.

Самуэль Гмелин на Валдае и в Прикаспии

Начальником одного из двух отрядов Астраханской экспедиции был врач, немецкий натуралист Самуэль Готлиб Гмелин, впоследствии русский академик. На пути к Каспию летом 1768 г. он исследовал Валдайскую возвышенность и довольно точно указал ее размеры. «Валдайские горы… в длину простираются… более [чем] на 400 верст, а в ширину занимают около 80 верст»[17]17
  Валдайская возвышенность протягивается от 59°15' с.ш. к юго-западу на 450 км, ширина ее в среднем около 100 км.


[Закрыть]. Северным окончанием их, по С. Гмелину, являются высоты у города Борови-чи, на р. Мете, участком западной границы – р. Пола. В этом месте Валдай четким 300-метровым уступом поднимается над низменностью, орошаемой р. Полой и другими притоками озера Ильмень.

В Воронеже С. Гмелин заболел и остался там зимовать. Летом 1769 г. он проследил Дон до устья, изучив «всего Дона достопамятности». Однако берега реки, в частности излучина Дона между 50° и 47°30' с.ш., описаны им очень скупо: «В этой пространной степи находятся… болотины и озера; топкими местами называемые, кои или всегда стоят, или образуются, когда Дон с другими в него впадающими реками выступит из берегов своих».

Затем С. Гмелин прошел левым берегом Дона до Царицына (Волгограда) и Волгой до Астрахани. На пути к востоку от Ахтубы он описал соленое озеро Баскунчак и поднимающуюся близ его южного берега одинокую «гору» Большое Богдо (149 м над уровнем океана). С. Гмелин обратил внимание на то, что «правый берег Волги, так [же] как… у Дона, Воронежа, Хопра, Медведицы и прочих, высок и горист, а левый низок», но не сделал обобщающего вывода из этого верного наблюдения[18]18
  Лишь в 1857 г. русский географ и естествоиспытатель К.М. Бэр объяснил это явление – закон Бэра.


[Закрыть].

Совершив в 1770 г. путешествие в Иран, С. Гмелин вернулся в Астрахань в начале 1771 г. Весной и летом он изучал низовья Волги до Царицына, осенью и зимой через Сарпинскую низменность и Черные Земли достиг Кумы, побывал на Тереке и тем же путем вернулся в Царицын с большой ботанической коллекцией.

С июня 1772 г. по февраль 1774 г. С. Гмелин вторично путешествовал по Ирану, а на обратном пути был захвачен одним из горских князьков и умер в плену в июле 1774 г. Материалы его экспедиций были спасены. В частности, С. Гмелин первый описал исчезнувшего к концу XVIII в. тарпана («дикая лошадь Гмелина»).

Лепехин в Поволжье и на Урале

Один из отрядов Оренбургской экспедиции в 1768 г. возглавлял Иван Иванович Лепехин, сын солдата. На Волге он очень бегло описал северную часть Приволжской возвышенности близ 55° с.ш. Вместе с П. Рычковым он осмотрел верховья левых притоков Волги – Большого Черемшана и Сока, проследил весь Сок (375 км) и дал краткую характеристику Сокольих гор (до 282 м), поднимающихся на правом берегу нижнего Сока, правильно считая их продолжением Сокских яров (до 317 м), которые протягиваются выше почти по всему его правобережью.

Весной 1769 г. Лепехин прошел из Симбирска по нагорному берегу Волги на юг и обследовал Белые горы – часть Приволжской возвышенности. От Самарской Луки он доехал до Ахтубы и двинулся к устью Яика через Рын-пески: «Глазам нашим представлялась… пустыня… Самая большая отменность [особенность] этой степи состоит в изобилии соли…» Ее Лепехин находил не только в многочисленных мелких озерах и почве – роса «столь же была солона». За песками пошла другая степь, «весьма ровная, однако безводная». Через Яицкий городок Лепехин проехал в Оренбург, где из-за болезни задержался на полтора месяца. Лишь в октябре он прошел на север до 54° с.ш. и зимовал в городке на р. Белой.

^{И. Лепехин}

Весной 1770 г. Лепехин поднялся по Белой и в районе Ишимбая исследовал нефтяной источник – первенец уральской нефти; он изучил также ряд пещер в долине реки. В колене Белой на обоих берегах «…разновидные гор утесы… представляли местами как бы древних городов развалины…». Лепехин кратко описал короткие хребты Южного Урала близ 54° с.ш., в том числе Ямантау: «…верх горы составляют болота и большие лужи». Отсюда берут начало «немалые уральские реки», в том числе Юрюзань и Инзер. Далее, к северо-востоку, он изучил «славную в Башкирии Иремель» (1582 м), на которую поднялся. «Хребет… представляет обширную и ровную площадь: [с запада]… омывается он водами… Юрюзани, на востоке соединяется с хребтом Аваляк, [верх его] также болотист и покрыт лесом». Здесь берут начало Белая и Ай.

Затем Лепехин описал истоки Яика (гора Круглая, 1020 м) и рек Уйя и Миасса. Вдоль восточного склона Уралтау и цепи зауральских озер он прошел на север до Екатеринбурга, повернул на запад до Кунгура, а близ 58° в.д. – на юг и добрался до Юрюзани У 55° с.ш. В этом районе он описал много рудников; охарактеризовал ряд хребтов, в том числе Зигальга и Уреньга, отметив, что многие уральские вершины сильно заболочены. Через Златоуст он вернулся в Екатеринбург. За лето он трижды пересек Урал.

Зимовал Лепехин в Тюмени. Весной 1771 г. он направил в Архангельск своего спутника, студента академии Николая Яковлевича Озерецковского, для изучения «птиц, рыб и прочих Белого моря продуктов», сам же к лету доехал до р. Туры и перешел на р. Лялю (система Тавды). «От реки Ляли… вздымались холмы и гребни, хребты… покрывались густыми борами». Он описал несколько вершин, в том числе Конжаковский Камень (1569 а, теперь считающийся началом Северного Урала), и верно подметил, что севернее 59-й параллели Урал вновь сильно повышается и тянется в виде непрерывной цепи. Перейдя к р. Яйве, левому притоку Камы, он достиг Соликамска и, таким образом, в четвертый раз пересек Урал.

Оттуда Лепехин проехал на запад до верхней Вятки и устья ее притока Летки (у 50° в.д.), по долине которой поднялся к верховью, пересек Северные Увалы и через волок достиг верховьев Лузы, нижнего притока Юга: «…Немалые [здесь]… были возвышения. Холмы… глубокими разделены долинами, в которых весенние воды глубокие поделали овраги… Места на этом волоку были топкие». На лошадях по тракту Лепехин добрался до устья Сысолы и по Вычегде и Северной Двине спустился до Архангельска, где зимовал.

Озерецковский и Лепехин на Севере

Между тем Озерецковский летом 1771 г. обследовал Мурманский берег от устья р. Поной до Кольского залива. «Берега Лапландии… возвышены и во многих местах представляют огромные каменные утесы [пахты]. Горы, подходящие к берегу, безлесны, изрезаны множеством искривленных долин». От залива Озерецковский двинулся прямо на юг, вдоль р. Колы, через четыре озера, в том числе Имандру, достиг вершины Кандалакшской губы и таким образом пересек Кольский п-ов у его основания.

Летом 1772 г. Лепехин на баркасе осмотрел о. Мудьюгский у Зимнего берега Белого моря: «Пространство между… островом и матерым берегом называется Сухим морем. Сам остров… плоек, песчан и окружен мелью». Затем он обошел Летний берег, описал три Соловецких острова, основное внимание уделив рельефу главного острова, и вдоль Карельского берега добрался до вершины Кандалакшской губы. Оттуда он поднялся к озеру Имандра по р. Ниве, отметив по ее левому берегу «горы» (возвышенность до 785 м). Вернувшись к морю, Лепехин вдоль Кандалакшского и Терского берегов перешел к устью Поноя, где сомкнул свою опись с работой Озерецковского. Так в результате их совместного труда было обследовано все побережье Кольского п-ова – более 1100 км.

Затем Лепехин пересек Горло Белого моря и у входа в Мезенскую губу описал о. Моржовец. Двигаясь вдоль Абрамовского и Кунушинского берегов, он обследовал Кулойскую губу, устье Мезени и достиг устья р. Неси (у 66°39' с.ш.). От ее истоков он перешел на р. Вижас и спустился ее берегом до Чешской губы, совершив пересечение Канинской тундры, «перемерив топкую пустыню ногами». Здесь ему помогли ненцы, и на оленях он проследил западный и северный берег Чешской губы до мыса Микулкина, восточной оконечности Канина. Озерецковский же обследовал южный и восточный берег Чешской губы и примыкающую к ней на северо-востоке Индигскую губу до тиманского Святого Носа (67°54' с.ш.). Морозы вынудили Лепехина повернуть на юг. Он пересек Канин по Чёше и Чиже и прибыл в Архангельск в октябре 1772 г. Канин он называл островом, но делал это скорее всего по традиции: из его донесений ясно видно, что «от матерой земли» Канин отделен не проливом, а реками. «Небольшие ручейки от вершин Чижи, соединяющиеся с Чёшей, часто совсем высыхают и проезд [лодкой] по сему отделению [волоку] делают невозможным». И все-таки миф об «острове» Канин удержался до XX в. Лепехин был первым ученым-исследователем Северо-Восточной Европы. К сожалению, о его путешествиях по Крайнему Северу до нас дошли только краткие рапорты.

Из экспедиции Лепехин привез большие зоологические и ботанические коллекции; он открыл несколько новых видов животных и растений. А всего в своих «Дневных записках» он упоминает около 600 видов растений и более 300 видов животных, часть их описана очень подробно. Он собрал также большой фактический материал по этнографии народов Поволжья (марийцев, мордвы и татар) и Урала (башкир, коми и манси). В сборе коллекций и этнографического материала большую помощь ему оказал Озерецковский.

Георги на Урале и Волге и его географическая сводка

В 1770 г. из Пруссии в Россию был приглашен доктор медицины Иван Иванович (Иоганн Готлиб) Георги, назначенный в помощь Фальку, позднее русский академик. Весной 1771 г. Георги обследовал рудники и заводы Южного Урала, а с августа 1771 г. по май 1773 г. работал в Восточной Сибири (см. гл. 11). На Урал он вернулся, поднявшись от Тобола вверх по Исети, которую проследил всю до истоков. Летом 1773 г. он обследовал рудники и заводы Среднего Урала, с верховьев Чусовой спустился до устья, описывая ее берега, и прошел около 800 км на юг до Оренбурга по западному склону Урала. В сентябре от Яицкого городка он выполнил маршрут через западную часть Общего Сырта – к верховьям Узеней, повернул оттуда на север к Большому Иргизу, притоку Волги, и по ней спустился в Астрахань.

В феврале – марте 1774 г. Георги по берегу Волги поднялся в Казань, где в последний раз встретился с Фальком. После его смерти Георги по Волге добрался до Ярославля. Боковым маршрутом он проследил большую часть р. Унжи и описал Чухломское озеро. В том же районе, в истоках Костромы (у 59° с.ш.), Георги отметил небольшие возвышенности, с которых берут начало также правые верхние притоки Сухоны. Он высказал мнение, позднее подтвердившееся, что от Камы до истоков Костромы протягивается невысокий, частью холмистый увал. С Сухоны Георги двинулся на юг, описал Галичское озеро. «Местность [южнее] становится более открытой, волнистой, частью холмистой». Он пересек эту Галичско-Чухломскую равнину – междуречье Унжи и Костромы – и вернулся на Волгу. Описав озеро Неро (Ростовское) и Плещееве (Переяславское), он вернулся в Петербург к осени 1774 г.

^{И. Георги}

Кроме двухтомного отчета, Ге-орги написал две крупные работы по физической географии и этнографии. Его «Физико-географическое и естественноисторическое описание Российского государства» явилось первой сводкой достижений академических путешественников по изучению рельефа, гидрографии и геологического строения России. Используя материалы своих современников, Георги выделил на территории Восточной Европы несколько новых орографических элементов. Впервые в географическую литературу он ввел термин «увал»: «…это земляные хребты или возвышения, местами холмистые, большей частью отлогие, весьма расширенные, открытые либо поросшие лесом, плосковершинные». Один такой увал, по расспросам и, может быть, по данным, собранным В. Крестининым, Георги выделил «над истоками Печоры… к северо-западу и запад-северо-западу до Двины»: с него, по Георги, берут начало Мезень, ее левый, крупнейший приток Вашка и Вычегда. Здесь смешались очень смутные представления о невысоком (увалистом) Тиманском кряже и изолированных возвышенностях, откуда начинаются Вашка и некоторые притоки Северной Двины. Другой увал, по материалам Лепехина и своим, Георги провел от Камы у 53° в.д. через верховья притоков Вычегды, Вятки, Сухоны и «иные реки» до Шексны и Белоозера, т. е. до 38°30' в.д. Это было первое обоснованное указание на огромную широтную гряду – Северные Увалы. Теперь их западный конец принято считать у 43° в.д., и, следовательно, длина их «всего» 600 км, а не 800, как у Георги.

По данным Н. Рычкова, Георги выделил Верхнекамскую «возвышенность, с которой Кама [и] Вятка… начало свое имеют», по материалам главным образом Палласа, Общий Сырт – «высокий отлогий увал… простирающийся от собственно Уральского хребта и реки Белой большей частью в южном направлении…», но неверно отнес к нему и Бугульминско-Белебеевскую возвышенность. От Каспия, по наблюдениям ряда академиков, Георги провел в северо-западном направлении «песчаную полосу холмов» – Рын-пески, правда очень преувеличив их длину.

В центре Восточной Европы, по данным всех академиков, Георги поместил «высочайшее место плоской части России, заключающее в себе истоки великих рек – Волги, Днепра и Двины…». Продолжение этой возвышенности он показал к югу «по левому берегу Днепра, над южными реками, в Дон и Донец впадающими, над самым Доном… [и] Окой», но неправильно присоединил к ней также Донецкий кряж, Калачскую и Приволжскую возвышенности.

В Нижнем Приднепровье, по Гильденштедту, Георги выделил «волнистые плоскости без высоких гор, поднятые не более чем на 30–40 саженей над уровнем рек», – от Днестра и Днепра по берегу Черного моря до Северского Донца, т. е. объединил в одно целое Подольскую и Приазовскую возвышенности.

Георги наметил также ряд «равнин и плоскостей», т. е. низменностей. На северо-востоке, по Лепехину и Озерецковскому, простирается «по берегу Северного моря от Мезени до Печоры и до Уральского хребта» болотистая «плоскость». На юге Георги различал сухую, с солончаками Крымскую степь, лежащую «от нижней части Дона до Днепра», и степь между Днепром и Днестром; на юго-востоке, на Прикаспийской низменности, – несколько «степей и равнин» под разными названиями.

В своей сводке Георги уделил много места рекам и озерам, описав их по морским бассейнам, с краткой характеристикой каждого моря. В итоге он дал первое физико-географическое описание Восточной Европы, опирающееся на научную основу, хотя и очень неполное, и далеко не всегда верное. И он довольно подробно осветил ход и результаты ряда важных русских исследовательских экспедиций XVIII в.

По возвращении Георги опубликовал «Описание всех в Российском государстве обитающих народов…» (1776–1777), ценный историко-этнографический источник. Как отмечают советские этнографы, его историко-лингвистическая классификация народов России в основном правильна.