355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вадим Чирков » Охотники за пришельцами » Текст книги (страница 6)
Охотники за пришельцами
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 07:05

Текст книги "Охотники за пришельцами"


Автор книги: Вадим Чирков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Разноцветные пузыри

Наши охотники за пришельцами тоже услыхали о событии, переглянулись, узнав, и решили поговорить с одним из летунов, он жил в одном подъезде с Шахом.

Мальца звали Вовой, ему было "скоро пять". Охотники допрашивали Вову во дворе, в субботу, через два дня после события. Разговор мы приводим полностью.

Мальчик только-только вышел погулять и раздумывал, во что бы поиграть, когда к нему подошли Шах и Беляш. Все трое сели на скамейку у подъезда.

– Вова, конфету хочешь? – был к нему предусмотрительный вопрос Жутика.

– Хочу, – был ответ.

– А ты расскажешь, как вы летали?

– Сначала дай конфету.

– На. Рассказывай.

Тот развернул обертку и целиком сунул конфету в рот.

– Нам Анна Сергеевна не разрешает об этом разговаривать.

– Ага, значит, вы не летали.

– Летали, летали!

– Как может человек летать без крыльев?

– А как воздушный шар летает?

– Вас надули, что ли?

– Никто нас не надувал. Мы просто сделались легкие и полетели. Как воздушный шар, легкие.

– Вас, наверно, в этот день не кормили.

– Кормили, кормили. Мы все завтракали и молоко пили.

– Так вы точно летали?

– А ты никому не расскажешь?

– Честное слово, никому.

– Мы ТОЧНО летали. Через всё-все озеро. А потом на берегу приземлились. И Елена Андреевна с нами летала, воспитательница. Она тоже завтракала. И собака с нами летала. Вот такая, – Вова показал рукой собаку маленького росточка. (На эту информацию охотники не обратили внимания: вранья и так было слишком много).

– У тебя еще конфета есть? – спросил летун у Жутика.

– Есть. На.

Малыш засунул в рот и эту конфету.

– Мы еще, наверно, полетим, – важно сказал он.

– Когда?

– Елена Андреевна пообещала, что когда будем хорошо себя вести.

– Значит, никогда, – обронил Никита. – О чем же еще тебя спросить? Ты всё-всё рассказал?

– Всё.

– А-а… что вы чувствовали, когда летели? – спросил Шах.

– Нам было страшно, – без запинки ответил малыш. – И… – он задумался.

– И что еще?

– И еще нам было весело, – ответил Вова, – Так весело, что мы даже начали смеяться. Только не все. Одни смеялись, а другие плакали.

– А вы, рассказывают, – вспомнил Никита, – на каком-то странном языке заговорили, когда приземлились. Это правда?

– Бокора со-лак, – ответил Вова. – Ну и что? Если хочешь знать, мы на этом языке и сейчас говорим, и никто из воспитателей нас не понимает. Больше у тебя конфет нет?

– Нет…

– Тогда я пошел. Мне играть пора.

Малец утопал, Жутик проводил его взглядом, тяжело вздохнул и сказал:

– Прямо руки опускаются. И ум, как говорится, за разум, то есть крыша едет и едет. Ты как относишься к его байкам?

– Когда он рассказывал, я вдруг вспомнил, что они больше всего любят пускать пузыри.

– Вот-вот, – подтвердил Жутик, – пузыри. Разноцветные. Много пузырей… Но! Но, Шах! У полета слишком много свидетелей – что нам с ними делать?

Даня как поднял плечи, так они и оставались целую минуту.

Охотники вышли и на воспитательницу. Они подкараулили ее, когда вечером она вышла из детсадика. Но стоило им произнести слово «полет», как она страшно рассердилась.

– Оставьте меня в покое! – раскричалась Елена Андреевна. – У меня из-за этого полета и так дырки в голове!

Кит и Шах одновременно посмотрели на голову воспитательницы. Ничего похожего на дырки они не увидели. Голова как голова – пушистые, светлые волосы…

– Может, и вправду смерч? – предположил Никита.

О следующем эпизоде в детсадике охотники не узнали, но мы должны его привести.

Слухи о полете дошли и до высокого начальства. И оно однажды приехало на черной машине к "Теремку".

У летающей группы был полдник, и все сидели за своими низенькими столиками. Начальство – две женщины и один мужчина, сопровождаемое Анной Сергеевной, вошло к детям и про себя немного удивилось, что никто из них не встал при их появлении.

– Скажите правду, – начала дознание женщина-начальник, поздоровавшись, – вы действительно летали?

– Летали, летали, летали! – понеслось от столиков. – Мы вот так летали! – и все стали махать руками и стучать ложками по столу.

– То есть как это? – не поверила женщина. – Не понимаю! Вот мы, например, – она обвела рукой всех взрослых, находящихся в столовой, – ни разу не поднимались просто так в воздух. Ни в детстве, ни тем более, когда стали взрослыми. Нам и в голову это не приходило. К тому же мы всегда слушались старших и не могли себе такого позволить.

Один мальчик не выдержал и встал.

– А хотите я покажу вам, как мы летали? – предложил он.

– Покажи, пожалуйста, – сказало начальство в один голос, не подозревая о том, что сейчас случится.

Мальчик замахал руками, как крыльями, и… начал подниматься в воздух. Сначала над полом, потом над столиком с тарелками, и вот он уже у самого потолка. Там он расставил руки и стал летать вокруг люстры, как самолет. При этом он жужжал, изображая мотор: ж-ж-ж…

Мальчик немного полетал и плавно пошел на снижение. Приземлился у ног начальства, которое смотрело на него, не в силах произнести ни слова.

Главная женщина пришла в себя первой.

– Как тебя зовут? – задала она не самый важный вопрос.

– Андрей! – ответила вся группа. – Андреем его зовут.

– Скажи, Андрюша, ты собираешься и дальше летать? – Женщина спрашивала об этом так, словно малыш набедокурил и не собирается раскаиваться.

– Конечно, – ответил Андрей. – Ведь я этому уже научился.

– А остальные? Они тоже умеют летать? – с испугом спросила главная.

– Не все, – ответил Андрей. – Кто тогда боялся, тот и сейчас боится. А кто смелые, как я, – летают.

Он думал, что его похвалят, а получилось наоборот: трое приехавших на черной машине стали качать головами, укоризненно поглядывая на него и на Анну Сергеевну.

Вдоволь покачавши головами, гости вышли и долго о чем-то разговаривали с заведующей детсадиком. Но летающую группу это нисколько не интересовало. Дети покончили с полдником и перешли в игровую комнату. Там они начали играть – кто во что. И когда кому-то хотелось по ходу игры взлететь, он взлетал над группой и игрушками и парил.

– Только, пожалуйста, подальше от люстры, – просила летунов Елена Андреевна, их воспитательница, – а то я ведь летаю пока тяжело, и не смогу быстро отцепить.

Что дал нашим охотникам полет детсадовцев? Всё же, всё же, всё же – некоторую уверенность, что пришельцы в их районе есть, и они продолжают свои игры с людьми. Объяснение тут простое: в пришельцев нашим охотникам хотелось верить больше, чем не верить в них, – и опущенные было их руки снова поднимались.

Теперь им нужен был конец цепочки, конец цепочки! А вот тут-то инопланетяне как раз и были сверхосторожны – не оставляли ни одного следа, по которому можно было выйти прямо на них.

Дядя Леша и Баба Яга

На воскресенье Жутик назначил еще одну встречу с дядей Лешей. Объяснил он ее необходимость Дане интересно:

– Голова у него дырявая, и вообще алкоголем покореженная, но вдруг он именно поэтому кое-что помнит из того эпизода, который стерли из нашей памяти. Может, что-то провалилось, но может, и застряло.

Даня с этим оригинальным допущением согласился: пришельцы, подвергая мозги землян амнезии, могли не учесть дырявоголовых алкоголиков.

Отыскать дядю Лешу было нетрудно – в одиннадцать с небольшим он был как штык у гастронома. Бутылки он уже сдал, искомую сумму наскреб, у него близился "момент истины".

Вот он с грязной холщовой сумкой подошел к продавщице, выложил деньги на мраморный прилавок и получил в трясущиеся руки заветную бутылку. С чрезвычайно осторожностью (не дай бог сунуть мимо) уложил ее в сумку, проверил, там ли она, и, глубочайше вздохнув, пошагал из магазина. На лице дяди Леши было написано, что сегодняшнее его счастье обеспечено.

На выходе из магазина его остановили охотники за пришельцами.

– Дядя Леша, – Жутик поймал спешащего алкаша за рукав рубашки, – только на минутку. – Он знал, что на большее тот не согласится.

Дядя Леша притормозил: настроение у него было неплохое, почему бы не перекинуться словечком-другим с подрастающим поколением?

– Дядя Леша, помните, мы были вместе у озера?

– Помню, любовались утренними пейзажами.

– Дядя Леша, а помните, у вас в сумке оказались какие-то незнакомые желтые фрукты?

– И это помню. Хотели посмеяться над Лехой? А я вам не позволил! Выбросил их к чертовой бабушке. Кто его знает, что это за фрукты-шмукты!

– Дядя Леша, – Жутик был последователен, как арифмометр, – а что, если не мы их подложили?

– А кто ж, кроме вас. Больше некому. В сумке у меня вначале их не было? Не было. И вдруг фрукты. Рядом со мной только вы и были – откуда ж им взяться? Нехорошо, мальчики, запросто могли Леху отравить.

– Откуда ж вы знаете, что они ядовитые? Ведь можно было торговать ими.

– Кто их будет покупать, незнакомые фрукты!

– Дядя Леша, а вот если предположить, что не мы их в сумку подложили – тогда где вы их могли взять?

– Предполагать, – наставительно изрек алкаш, – дело ученых и лошадей – у них головы большие. А наше, – он не сказал, чье именно, – мыслить трезво и логично. А, мысля трезво и логично, я пришел к выводу, что это было ваше мелкое негодяйство и насмешка. Это я у вас должен спрашивать, где вы раздобыли те желтые фрукты. Понятно, мальчики? Ну, всё! Трубы горят и вообще пожар!

– Какой пожар?

– Внутри, отрок. Ты этого еще не поймешь. Пока! – И дядя Леша решительно двинул в сторону лесопарка.

Жутик бросился вдогонку.

– Дядь Леш, дядь Леш! Еще секунду!

Тот замедлил шаг.

– Что?

– Дядь Леш, вот вы бутылки в лесопарке собираете…

– Уже который день не там. Я их теперь у Бабы Яги беру.

– Как это? – Оба охотника остановились, будто наткнулись на невидимую стену.

– У Бабы Яги, – подтвердил алкаш, – по пять-шесть штук за раз.

– А… где она?

– Эх вы – уже забыли! В детском же саду! Домик-то избушка там чей? Известно – Бабы Яги. А в нем по вечерам нехорошая молодежь собирается и распивает, так сказать… Тоже мне, ресторан нашли! И бутылок там по утрам…

– Всё, дядя Леша, – грустно проронил Жутик, – больше у нас вопросов нет.

– И на том спасибо, – сказал дядя Леша и свернул за угол дома.

Как созревают выводы

Мы не сказали, что в лесопарк выводили на прогулку собак. Собаки были всех возможных пород – не было только кровожадных бультерьеров и питбулей, запрещенных почти во всем мире за то, что они бросаются даже на детей.

Собак водили на поводке и так. Местные собаки, которые жили при детском садике, облаивали из-за сетчатого забора собачью знать, но знать она и есть знать: сенбернары, колли, доги, боксеры и овчарки проходили мимо безродных шавок, не поворотив к ним головы, их возмущение выдавала только встопорщенная шерсть на загривке.

Кроме собак, в лесопарке, в двух местах – возле детского городка и недалеко от недостройки, жили кошки. Кошек кормили пенсионеры. Кошки эти были ленивые, жадные и канючливые. Они притворялись самыми несчастными животными в районе и добивались своего – многие пожилые люди, особенно, конечно, женщины, приносили им еду.

Всё это мы рассказываем к тому, что животными в парке никого не удивишь

После того, как охотники открыли, что амнезия – тоже след, они повадились в лесопарк. Где-то здесь с ними случилось такое, что инопланетянам – больше некому – пришлось стирать из их памяти. Где-то здесь, где-то здесь… что? что? И ребята осматривали каждое дерево, каждый куст, каждую ложбинку, каждую яму, они прислушивались ко всякому звуку, даже принюхивались (свежеопавшая листва, кстати, пахла, по мнению Шаха, грецкими орехами). Но ничего особенного не было ими замечено, ничего незнакомого, ничего, что привлекло бы внимание. Нет, вру. В день, который мы описываем, Кит, остановившись перед ярко-красным деревом скумпии, сказал:

– А здесь красиво.

– Ты раньше этого не знал?

– Некогда было, – ответил отличник.

Они прогуливались по асфальтовой дорожке, проложенной поперек лесистого склона: деревья были и справа, и слева. С акаций (вперемешку с кленами) по бокам дорожки уже слетали листья и то тут, то там в поредевших кронах виднелись летние домики птиц. На сером асфальте осень раскладывала листвяной узор…

И вдруг, подняв головы от разноцветных листьев на дорожке, они увидели сцену, которая сразу привлекла их внимание.

Впереди шли трое: высокий седой мужчина в белом костюме, собака и… кот. Собака шла слева от него, а кот – справа. Гордая белая спина мужчины, шавка, помесь "фикуса и примуса", и рыжий, как осень, кот с серым, поднятым мачтой хвостом.

Охотники от неожиданности остановились.

– Дрессировщик, – предположил Шах. – Дрессировщик в отпуске.

– Может, он их подкармливает? – высказал вторую догадку Кит.

Но в руках Белого не было никакого кулька, а в карманах костюма, ясно, и быть ничего съестного не могло. Да и животные шли рядом с ним, а не позади, клянча еду.

– Следим! – распорядился Беляш, и они неслышными шагами двинули за странной троицей.

Та шла не торопясь; собака время от времени поднимала голову к седому, словно прислушиваясь к тому, что он вполголоса им говорил, а кот пошевеливал кончиком хвоста.

Вдалеке показалось женщина с большой овчаркой. Увидев Белого и его сопровождение, она подозвала собаку и надела поводок.

Когда обе группы поравнялись, женщина, зная, видимо, норов своей собаки, ступила с асфальта в траву. Но овчарка, пропуская мимо себя шавку, вдруг зарычала и рванулась к ней. Женщина упала на колени, овчарка вцепилась в помесь "фикуса и примуса". Раздался рык, шавочий визг и женский крик:

– Рекс, фу, фу, Рекс!

Белый молча отступил, чтобы овчарка сгоряча не хватанула его за ноги, ребята бросились к месту происшествия, а кот… кот, вместо того, чтобы прыснуть в кусты или зашипеть, выгнул спину, выбрал момент и прыгнул на спину овчарки. Прыгнув, вцепился когтями в загривок, да, видать, так сильно, что та, домашняя все-таки псина, бросила шавку и завизжала… Хозяйка теперь смогла оттащить собаку от жертвы; овчарка, однако, сбросив с себя кота и глянув на противников, вставших рядом, только зарычала, подняв шерсть на загривке дыбом…

– Так, – сказал Белый, одним этим словом оценив обстановку, и бросил своим подопечным: – Пошли!

Все трое повернулись и двинулись прочь; женщина, таща упиравшуюся собаку, стала спускаться прямо по склону, подальше от дорожки.

– Смотри, Шах, смотри! – прошептал Жутик, показывая на шавку.

Даня посмотрел и увидел: с левого бока собаки свисает лоскут шкуры величиной с тетрадь, а шавка бежит как ни в чем ни бывало…

– Видишь? – спросил Кит.

– Вижу.

– А крови-то, обрати внимание, нет!

– Как нет? – Даню будто стукнули чем-то сверху.

– А ты глянь на асфальт.

На асфальте не было ни капли крови – только клочки шерсти.

Шах посмотрел вслед тройке; тут Белый оглянулся. Даня поразился его черным очкам – будто через них на него смотрела сама темнота.

– Кит, – повернулся он к Беляшу, – Кит, что это такое?

Лицо ученого друга было серьезным.

– Пока не знаю, – сказал он. – Пока не знаю, но, кажется, догадываюсь.

– Скажи, Кит! – взмолился Даня.

– Вывод еще не созрел, – был ответ, – дай мне время.

Кто-о-о?

У Коли Башлыкова (по прозвищу Шашлык) заболела мать: беда случилась с сердцем. Пришел врач и велел ей лежать дома и лечиться. Раз в день к ней приходила медсестра делать уколы. Но сердце все равно «схватывало», и Шашлыку приходилось бегать к телефонной будке, чтобы вызвать «скорую». Будка была одна на десяток домов. Раньше, до болезни матери, трубка с телефона обрывалась им и его дружками так же регулярно, как во всем районе. Сейчас же Шашлык хмуро предупредил своих, что за эту трубку оторвет голову любому, кто к ней притронется, и объяснил, почему.

Жители всех десяти домов не могли понять, отчего телефон цел уже третий день, и спрашивали друг у друга, в чем причина такого чуда, но никто причины не знал.

Однажды мать разбудила Колю (так звала его, кажется, одна она) в три часа ночи.

– Беги звонить, сердце опять проваливается! – Лицо у нее было серое, как мешковина.

Шашлык испугался цвета лица, накинул на плечи куртку и понесся к телефону.

Фонарь, висящий высоко над телефонной будкой, был разбит, скорее всего, кем-то из его компании, а может, и им самим.

Шашлык зажег спичку, схватился за трубку… за трубку, думал он, а ощутил под пальцами растянутую пружину и лохмотья проводов. Трубка была оборвана. Он выскочил из будки.

– Кто-о-о? – закричал он на всю огромную темноту, что раскинулась над городом.

– Кто-о-о-о-о?

Дома вокруг были темные, спящие; слабо светились только подъезды, да и то не все. Ни одного звука не услышал он в ответ на свой крик.

Другой телефон был за тридевять земель, да и там трубки могло не быть. Шашлык, потоптавшись возле будки, бросился домой.

У своего подъезда он увидел "скорую"! Три белых халата уже поднимались по лестнице. Шашлык обогнал их.

– Вы к кому? – спросил он. "Скорую" мог вызвать к себе кто-то из соседей.

Первым поднимался высокий мужчина с седыми, аккуратно подстриженными усами и смуглым лицом. Шашлык вспомнил, что, кажется, от него получил несколько дней назад десятку за брошенный в урну окурок. Так вот кто он такой! Врач! Да еще и чудик…

– К вам, – коротко ответил смуглый. – Вот эта квартира?

Шашлык, мало что понимая, открыл дверь, халаты вошли, врач, глянув налево и направо, направился в материну комнату. Мать – серое, как мешковина лицо, обострившийся нос – смогла только повернуть к вошедшему глаза. Седой и смуглый, только глянув на женщину, подсел на ее кровать и взялся на запястье. Потом протянул назад руку и что-то коротко сказал санитару, стоявшему в дверях. Тот вынул из сумки желтую коробочку, передал. На коробочке щелкнул рычажок и он оказался прижатым к груди женщины.

Через некоторое время Наталья Ильинична глубоко вздохнула. Лицо, заметил Шашлык, порозовело. Она с трудом, но улыбнулась!

– Сразу отпустило, – сказала она, – ой как дышать хорошо!

Смуглый оглядел комнату, небогатую ее обстановку, остановил глаза на сыне женщины, стоявшем вместе с санитарами у двери. У того дергалась отчего-то левая бровь и он никак не мог ее остановить. Некоторое время смотрел на него, вот опять повернулся к женщине.

– Сейчас вы уснете, но прибор не снимайте. Мы его прикрепим к телу. – Поверх коробочки легла прозрачная лента, очевидно, клейкая. – Снимете утром, а на ночь снова приложите к груди. Можно и днем, если "схватит". И так несколько раз. Не меньше семи-восьми.

Снова обернулся к Шашлыку и сказал негромко:

– Если сорвать сейчас этот прибор, твоя мать может умереть. – Помолчал, пристально глядя на подростка. – То же произойдет, если ты оборвешь в очередной раз телефонную трубку. Умрет или твоя мать, или кто-то другой.

– А куда после его отнести? – спросила Наталья Ильинична про прибор. Она совсем уже ожила.

– Оставите у себя, он из бесплатного фонда. Только не забывайте выключать. Вот рычажок.

Врач встал и направился к двери.

Шашлык набрался смелости, чтобы задать мучивший его вопрос:

– А кто вас вызвал к маме?

– Ты, – был ответ. – Мы проезжали мимо и услышали твой крик. А один из санитаров знал, где ты живешь. Вот он, – смуглый кивнул на парня в белом халате.

Шашлык глянул на парня, потом на другого – они походили друг на друга, как близнецы; никогда и нигде он прежде их не видел.

Кит и Шашлык

Утром Шашлык, посланный за хлебом и молоком, заглянул в телефонную будку. Лохмотья провода свисали до самого пола, пружина была растянута.

"Узнаю, кто – не жить ему в нашем районе" – решил он, в доказательство стукнул кулаком по телефону и расшиб руку до крови.

В магазине Шашлык, посасывая раскровавленное ребро ладони, взял что нужно, не заметил очереди у кассы, даже не ответил ни одним словом на возмущенные вопли выстроенных в ряд пенсионеров и молодых мам и выскочил на улицу.

Шашлыку нужно было сейчас с кем-то поговорить. Во-первых, повидать своих и узнать, кто мог сорвать телефонную трубку. Во-вторых, потолковать о Белом. Что он вдвойне ненормальный: десятку за окурок – раз, да и врач, каких сейчас не бывает. Это ж надо – услышать чей-то ночной крик, сходу понять, какая беда происходит, вычислить адрес, подняться на четвертый этаж… и что за коробочка на маминой груди? Таких он не видел, хотя врачи в их квартире, уколы, валокордин и таблетки не новость. Загадок Шашлык не любил, он с ними разделывался в два счета. А эта мучила, как зубная боль. В ней был привкус чего-то такого… Шашлык вспомнил, что после ухода бригады "скорой" в комнате матери остался странный запах – не пахло ни машиной, на которой она приехала, ни уколами, а чем-то настолько незнакомым, что это тревожило – так, может быть, тревожит поисковую милицейскую собаку запах наркотика в чьем-то чемодане.

Так с кем же об этом всём поговорить? Размышляя, Шашлык остановился.

Тут на него налетели и чуть не выбили из руки хлеб. Это были шестиклашки, они неслись на большой перемене в кондитерский отдел магазина. Шашлык пнул кого-то в толстенький задик и, пнув, узнал в обернувшемся Балашова, соседа по улице, такого умного, что, по слухам, уже сейчас учится на ученого.

Шашлык дождался умника у школьного забора. В руке того был изрядный кусок нежного и сладкого рулета. Беляш был схвачен крепкой Шашлыковой рукой.

– Пусти! – забился он, как рыба, пойманная на крючок. – Пусти, чего ты!

– Слушай сюда, – остановил трепыхание вчерашний враг, а ныне защитник телефонов. – Есть к тебе ученый вопрос.

Никита притих и проверил, целы ли пуговицы на рубашке. После этого он поднял глаза на Шашлыка. Ничего хорошего в его лице он не увидел.

– Какой вопрос?

– Ты, говорят, на ученого учишься?

– Я член детского научного общества, – неприязненно ответил Никита. – А на ученых учатся, как ты говоришь, в аспирантуре.

– Ну все равно рубишь, – решил Шашлык. – У меня такое случилось, что хоть академиков зови.

– Что же? – нисколечко не поверил в такое Никита. Он покрутил головой, а глаза его еще больше похолодели и сузились, как всегда, когда он разговаривал с дилетантом, а то, что Шашлык дилетант почти во всем, он не сомневался.

– Пойдем в сторонку, покурим, я тебе всё расскажу.

– Я не курю, – так же неприязненно ответил Никита.

Они присели на каменное основание школьного забора, Шашлык закурил и, смущаясь и запинаясь, рассказал про свое первое знакомство с Белым, про тот престранный разговор с Сенчиком, когда в руке у него, Шашлыка, была телефонная трубка, а Сенчик шел с пустыми руками в аптеку. И еще рассказал про нынешний ночной эпизод: тот же чудной Белы оказался в нужное время в их доме. Что-то тут не то и не так, как должно быть…

Он думал, что отличник его осмеет, – и было за что! – но Никита выслушал его невероятный рассказ спокойно (несмотря на то, что внутри у него бушевало пламя, как в паровозной топке). Выслушал и сказал невозмутимо:

– Интересно… Интересно… А больше ты ничего необычного не видел?

Шашлык помотал головой. Никита потер переносицу и поднял на него ясные – уже без холода – глаза.

– Ну и что ты сам обо всем этом думаешь? – Вопрос был задан на тот случай, не думает ли Шашлык так же, как они с Шахом.

– Фокусы, – неуверенно ответил враг скамеек. – Или этот Белый – экстрасенс.

– Вполне возможно, – быстро согласился Никита, думая о своем. – Хорошо, что ты рассказал нам об этом.

– Кому это нам?

Никита понял, что чуточку проговорился.

– Я сказал "нам"? Ну, я имел в виду наше общество. Я ведь расскажу там об этом феномене.

– О чем, о чем?

– О том, что ты назвал фокусом экстрасенса. Так твой Белый часто бывает в лесопарке?

– Бывает, – закивал Шашлык. – Ходит, смотрит…

Никите не терпелось поделиться с Даней.

– Ладно, Коля, – откуда-то он знал настоящее Шашлыково имя, – спасибо за информацию.

– Пока, – Шашлык протянул Никите руку. – Если что еще узнаю, скажу.

Никита понесся в школу, на бегу откусывая от куска рулета. Перемена давно закончилась, он влетел в класс запыхавшись.

– В чем дело, Балашов? – спросила Раиса Ивановна. – Уже и ты начинаешь опаздывать?

Беляш смахнул крошки рулета с губ.

– Я домой бегал, – соврал он, разыскивая глазами Даню. – Бабушке надо было лекарство купить и отнести.

Он сел на место и оглянулся. Как ему не хватало сейчас Шаховой телепатии! Он бы передал ему, что след пришельцев вновь отыскан!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю