Текст книги "Охотники за пришельцами"

Автор книги: Вадим Чирков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Вруши

Девочки-близнятки, восьмилетние Вика и Катя Вагановы притащили в дом огромного рыжего кота с серым, будто пришитым хвостом.

– Он такой хороший! – приговаривали они, наперебой гладя кота. – Он такой ласковый! Он такой бедненький – ему кто-то лапку ушиб. Можно, он у нас поживет?

– Экая громадина! – ответила на приговаривание бабушка, Зинаида Васильевна. – Он всю мебель обдерет своими когтищами – гляньте, они у него, как у тигра. И хвост у него будто от другой кошки. Нет, нет, уносите туда, где взяли!

Кот в ответ на негостеприимные бабушкины слова вытер лапы о коврик у двери и мяукнул так, что всем показалось, что он сказал "Здрасьте".

На голоса вышел из кабинета папа девочек, писатель. От других писателей он отличался тем, что в первую половину дня у него было хорошее настроение, и он писал для детей сказки и рассказы, а во вторую – плохое, и он тогда писал для взрослых. Сейчас была половина двенадцатого. Кот увидел писателя и мяукнул "Здрасьте" и ему.

– Привет! – ответил папа гостю. – Что-то коты нынче очень уж вежливы стали. Проходите, проходите, сударь!

Кот, словно дождавшись приглашения, прихрамывая, направился в гостиную. Там он окинул быстрым взглядом стенку, телевизор, диван, ковер на полу и вопросительно оглянулся на хозяина, не сводившего с него глаз.

– Садитесь, сударь, – радушно предложил коту писатель, – в ногах, как у нас говорят, правды нет.

Кот и тут послушался: неспешно подошел к креслу, впрыгнул в него, сел там (а не разлегся). Вся семья была в гостиной, Папа уселся на диван.

– С чем пожаловали, милейший? – вежливо спросил он (напомним, что все еще шла первая половина дня). – Рассказывайте.

Кот лизнул шерсть на груди там, где у людей находится галстук, и замурлыкал.

– Что, что? – писатель подставил ладонь к уху. – А ну-ка, девочки, переводите – вы ведь знаете кошачий язык.

Вика и Катя послушались и начали переводить:

– Он говорит, что ему у нас очень нравится. И что он и не подумает обдирать мебель.

– Очень хорошо! – одобрил перевод писатель. – А что он еще говорит?

Кот продолжал энергично мурлыкать.

– Он говорит, что – не перебивай, Катька! – что поживет у нас, если ему позволят, недолго… что его очень интересуют наши телевизионные передачи. Ой, я устала, Кать, переводи ты.

Катя подхватила перевод:

– …он говорит, что ему интересны взаимно… нет, вза-и-мо-отно-ше-ния взрослых и детей…

– Стоп-стоп-стоп! – вскричал папа. – Кто это сказал? Не может быть, чтобы вы! Неужели кот?

– Кот, – подтвердили девочки. – Он говорит на кошачьем, а мы переводим. Ты ведь сам предложил. Послушай, па, что он дальше говорит. Что он больше всего любит ска… нет, он поправился: он сказал, что хотел бы знать наши сказки и мифы. Па, что такое мифы? А еще он говорит, что с удовольствием полистал бы наши книги.

– Чьи это слова, Вика? Кота? Или тебя научили? Только подумать – мифы!

– Кота…

– Что за чудеса! – только и смог воскликнуть папа. – Вот он опять замурлыкал. Переводите.

– Он говорит, что жизнь улицы знает дос-ко-наль-но., – так произнесла она это взрослое слово. – Но вот человеческий дом и быт ему еще неизвестны.

– Кто он такой в конце концов! – рассердился папа. – Что за исследователь с хвостом?! И что за чепуха творится в моем доме?

На этот раз стала переводить Катя (кот вовсю мурлыкал):

– Разве может хвост, – произнесла она неизвестно чьи слова, – помешать добрым отношениям? Да и кот без хвоста скорее вызовет подозрение, чем кот с хвостом.

– Вызовет подозрение? – обескураженно переспросил папа. – Сейчас пойду пороюсь в словарях.

– Зачем?

– Поищу, не сказано ли там чего о хвостах и добрых отношениях, о том, как одно зависит от другого… А не пора ли нам выяснить, кто он на самом деле – Кот в сапогах? Барабашка? Или…

– Именно так меня зовут! – вскричала Катя явно не свои слова. – Как вы узнали мое имя? Меня зовут Или!

– Или? – проверил на слух имя папа. – Ну что ж… Пусть будет Или… Но ты в самом деле не станешь обдирать мебель?

Кот что-то проворчал.

– Все только о мебели! – перевела Вика. – Свет у вас на ней клином сошелся.

– Действительно, – согласился на этот раз папа. – Хотя… – Он тряхнул головой и провозгласил решение: – Ладно, пусть этот кот ученый остается у нас. Несмотря на то, что при виде его у меня ум заходит за разум, что мне тоже, кстати, нужно… но не всё время. Дети, это ваша игрушка, покажите гостю места общего пользования.

– Он сказал, что будет выходить во двор, – тут же сообщила Катя. – И еще он сказал, что благодарен тебе за гостеприимство.

– Милости прошу! – ответил папа и скрылся в кабинете – до второй половины дня оставалось каких-нибудь сорок минут.

Вот так огромный рыжий кот с серым, будто пришитым хвостом поселился в 108-й квартире 12-го дома по улице Космонавтов.

Сначала он обстоятельно обследовал квартиру. Прошелся возле телевизора, заглянул за его "спину", вспрыгнул на него, потрогал лапкой кнопки наверху.

Задумчиво посидел у розеток. Побывал на кухне, глядя с подоконника на улицу, на дорогу, по которой туда-сюда бежали машины, на другой район города, видный из окна. Осмотрел газовую плиту, встал на задние лапы и дотянулся до вентилей, царапнул их один за другим.

Сидя на кухонной табуретке, пряменько, как и полагается коту, послушал, как капает из кухонного крана вода: кап… кап… кап…

Обошел все комнаты, осматривая их так, словно обменивал квартиру.

Ванную он тоже внимательно обследовал, но чуть не свалился в горячую воду, балансируя на краю ванны.

За котом, когда он изучал квартиру, ходила бдительная бабушка и девочки. Бабушка ворчала, ожидая, что кот вот-вот начнет драть мебель, но гость, как и обещал, к мебели не притронулся. Обследуя комнаты, кот что-то мурлыкал про себя, но что именно, переводчицы понять не могли.

На какое-то время папа, в чью обязанность было вменено "пасти" после школы и после обеда дочерей (бабушка уже не справлялась), от этой заботы освободился: девочки были заняты котом, глаза за ними не требовалось. Но они не кутали его в разные тряпочки, не повязывали на шею бант – это кот сразу отверг, – не таскали из угла в угол, а, сделав уроки, наперебой рассказывали коту сказки – до которых тот был охотник. Слушая их, он подмурлыкивал девочкам, а если те уставали и хотели поиграть, он требовал рассказывать еще, просительно трогая рассказчиц мягкой лапкой.

Больше других ему пришлись по вкусу "Кот в сапогах", "Мальчик-с-пальчик", "Царевна-лягушка", сказки о многоглавых змеях и царевичах, с ними сражавшихся, о Бабе Яге, о Кощее Бессмертном, о ковре-самолете…

Когда девочки рассказывали ему про Ивана-дурака, который ездил на печи, и про щуку и золотую рыбку, исполнявших любые желания, кот, показалось девочкам Вике и Кате, усмехнулся.

Особенно любил Или, когда вечерами все собирались в гостиной, сидеть в кресле и, казалось, мотать на белый свой ус всё, что говорят четыре обитателя этой квартиры.

В кабинет писателя кот входил только в первую половину дня. Он садился с ним рядом, смотрел то на руку с авторучкой, бегающую по бумаге, то на пальцы, прыгающие по клавиатуре компьютера, а кончик серого хвоста у него при этом шевелился, выдавая некоторое волнение.

Во дворе о странном коте, любящем сказки, прознали и потребовали кота показать. Вика и Катя отговаривались, но все-таки вытащили Или на улицу. Кот здесь повел себя, как дикарь: от любопытных удрал на дерево, сидел там, таращась на преследователей, и мяукал, а спустился, только когда всех позвали обедать.

Девочек прозвали врушами, а на рыжего кота с того времени обращали столько же внимания, сколько на других кошек, которых во дворе было множество.

Большую часть времени Или проводил дома, где девочки играли с ним "в школу". Они учили (кто из девочек не играет в учительницы!) кота читать и писать мелом на небольшой коричневой доске, купленной им, когда они еще были в детском саду. Или ухитрялся удерживать кусочек мела когтями. Главное тут то, что девочки способностям кота не удивлялись, но вот папа, выходя из кабинета – то ли заварить чай, то ли просто пройтись, – надолго застывал, увидев очередной подвиг странного кота. В то, что Илья, так он его называл, мурлыча, передавал какую-то информацию, папа не верил и отнес это на счет детского фантазерства.

Но однажды он не выдержал, подошел к коту, перед которым девочки листали толстый том "Детской энциклопедии".

– Послушайте, друг мой, – очень серьезно сказал писатель мурлыке. – Объясните мне, ради всех святых, которых я, к сожалению, не знаю, объясните мне – что вы за штучка?

Кот оглянулся на девочек и выразительно замурлыкал.

– Илюшка говорит, – перевела Вика, что ничего особенного за собой не замечает. Может быть, он просто любознательнее других кошек. Илюшка удивляется, что ты проявляешь к нему повышенный интерес.

– Он так и сказал? – недоверчиво спросил папа.

– Да, – хором ответили близняшки.

Писатель посмотрел на дочерей, на кота, сидевшего перед ним по всем кошачьим правилам: кувшином, кончик хвоста на лапах, в глазах спокойное внимание, зрачки то расширяются, то сужаются, и крякнул. Правды здесь не добьешься. Если девчонкам втемяшится что-то в голову, их с этого не собьешь. Но откуда у них эти взрослые слова? "Любознательный"! "Повышенный интерес"! Надо же!

Приближались три часа дня, и писатель знал, что примерно с этого времени у него начинает портиться настроение. Он сказал: "Черт знает что! Его нужно Куклачеву отдать, он из этой бестии артиста сделает!" – и ушел в кабинет, чтобы писать там прозу для взрослых.

Кот еще несколько дней прожил в семье Вагановых, но однажды, пойдя на прогулку, исчез. Девочки горевали, горевали, пока случайно не перевернули приставленную к стене коричневую доску. На ней было написано корявыми буквами:

Может я еще вернусь Или

Как почти обо всем, что происходило в домах, во дворе рассказывалось. Рассказывалось и об этом, но, так сказать, под заглавием "Вруши". Вот, мол, какие люди существуют на свете – говорят, что у них был кот, который и читает, и пишет. Ну и вруши!..

Рыбка по имени Амнезия

Удилища, полуутонув, лежали на каменистом берегу. Ребята вытащили лески – на крючках было по крохотной рыбке.

– Шах, – спросил Жутик, удивленно разглядывая прыгающую на ладони добычу, – неужели мы за этим приходили? Мы с тобой действительно стали рыбаками?

– Как другие, так и мы… – неуверенно ответил Даня.

Кит взглянул на часы.

– Без трех минут восемь! А пришли мы сюда в шесть двадцать пять. Значит, мы провели здесь целых полтора часа! О чем же я все это время думал? Не помню ни одной мысли! Шах, это со всеми бывает, кто долго смотрит на поплавок?

– Наверно. Я тоже ничего не помню. – Он посмотрел на свои часы. – Точно: полтора час мы ловили этих двух рыбок…

– Ужас! – сказал, качая головой, Кит.

Тут их окликнули:

– Эй, ребята!

К ним подходил длиннющий парень в старом джинсовом костюме с удочкой на плече.

– Как улов? – Увидав рыбок, покачал головой. – Мои не крупнее. Ну вы и рыбаки! Только пришли, закинули удочки – и драла. Червяков, что ли, копали?

– Мы разве уходили? – не поверил Жутик.

Парень удивился.

– Ну да. Чуть пришли, тут же и смотались. Я еще подумал, что удочки-то ведь забрать могут. Смотрел за ними…

– Спасибо… – Беляш был само недоумение; он спросил еще раз: – Так мы точно уходили?

Подошедший посмотрел на Жутика. Потом на Даню.

– Ребята, вы что? – спросил он обиженно. – Глаза-то у меня на месте. Я же не всё время на поплавок смотрел. Да и клевало сегодня не очень.

Кит принялся потирать переносицу, как это делал в сложных случаях.

– Выходит, нас здесь не было… Куда-то мы с тобой пошли… Шах, куда? Что мы с тобой делали? Ничегошеньки в памяти!

Парень разморгался, глядя на обоих.

– Хлопчики, это вы что? То удочки бросают, то не помнят, где были.

– С нами всё в порядке, – успокоил его Жутик. – Топаем, Шах! В школу опаздываем. – Оба свернули удочки, дохлых уже рыбок бросили в воду и пошагали прочь.

– Эй, рыбаки, – крикнул им вслед парень, – вы не спецшколе учитесь?

***

Парню никто не ответил. Кит шагал так быстро, что долговязый Даня еле за ним поспевал. Вдруг Жутик остановился.

– Шах, знаешь, что это было?

– Ну?

– Я понял! Амнезия!

– Что-что?

– Потеря памяти. Мы с тобой точно где-то были, с кем-то, может быть, встречались, но весь эпизод из нашей памяти исчез! Ты хоть что-то помнишь?

Даня помотал головой.

– Понимаешь, – не унимался Жутик, – наверно, мы видели то, что нам нельзя было видеть. Полжизни отдаю за то, чтобы восстановить утерянный эпизод! – воскликнул Кит. – Полжизни!

Дане тоже захотелось отдать какую-то часть жизни за отнятый эпизод и, может быть, приключение, только он не знал пока, сколько не жалко.

– Что делать, Шах? – впервые Жутик обращался за помощью. – Знаешь, что единственное мне помнится? Что у нас была – кажется – какая-то зацепка… Я очень на нее надеялся… а что в итоге? Нуль! Пустота! Вакуум! И что у нас остается? Слухи, только слухи!.. – Он чуть не плакал: его эксперимент не дал результата. – Знаешь, Шах, иногда я думаю, прав ли я насчет пришельцев…

– То есть как? – не поверил своим ушам Даня.

– Я думаю: вдруг я построил свою гипотезу на песке? Ведь у меня нет ни одного факта, ни одного следа пришельцев, кроме твоей телепатии. Но и телепатия в наши дни не новость. И я уже допускаю, что никаких пришельцев в городе нет… – Последняя фраза Жутика была сложена из кусочков льда, которые один за другим скользнули Дане за воротник. Он поежился.

Кит неожиданно остановился. Лесопарк был еще пуст, дорожку испятнали капли росы, упавшие с деревьев.

– У нас в обществе учат, – сказал он сумрачно, – что у всех без исключения исследователей бывают светлые и черные дни. И черные дни таковы, что могут затемнить и светлые. Тут главное, нам говорят, не впадать в отчаяние. Надо вспомнить последнюю хорошую мысль светлого дня, в ней, говорят, содержится благотворная энергия. Энергия подъема, всплеска, открытия. Она-то – если к ней подключиться – может снова вывести на светлое. Шах, какой мой ход тебе понравился больше всего?

Даня думал не долго:

– Ну, насчет моей телепатии… как ты танцевал. И с дядей Лешей что-то было, но я никак не вспомню. Но что-то прикольное. Ты еще говорил, есть у него одно слабое звено… А дальше – что за звено, что было, где мы были – ну ни фига.

– И у меня то же… – Жутик был сама задумчивость.

– Кит… – неуверенно начал Даня, – Кит… а знаешь, что было последним твоим открытием?

– Что?

– Амнезия!

– Ну и что? – насторожился Жутик.

– Кит, а амнезия – не след?

– Что?! – закричал Жутик (Даня даже испугался).

– Я говорю: а амнезия разве не след пришельцев?

Жутик смотрел на компаньона, как на привидение – вытаращив глаза. И молчал. И вдруг снова рявкнул:

– Ничего себе!

– А? – совсем перестал понимать приятеля Шахов.

– Пять с плюсом, Шах! Ты гений! Ты сформулировал в одной фразе важнейший допуск. Ай-яй-яй! – Кит крутил головой. – Как я его пропустил! Пропустил то, что нуль может быть величиной!Я знал, кого выбирать в напарники!..

Какой-то пенсионер, проходивший мимо, увидав разбушевавшегося Жутика, покачал головой: школьник – а такое вытворяет!

А Кит как раз заканчивал:

– Да, да, да – амнезия тоже след!!!Вот где доказательство их присутствия! Как они просчитались! Нет, мы тоже не дураки! Они снова у нас на крючке, Шах!.. Пошли!.. Потопали!.. Побежали!..

Охотники обогнали своих одноклассников, Базарова по прозвищу Центральный рынок или просто Рынок, и Робинзона, чья фамилия была Одинокий.

– Что поймали, рыбаки? – спросили Рынок и Робинзон.

– Амнезию, – ответил Кит.

– А ну покажите. Мы такой рыбы еще не видели.

– Вот, – Жутик на ходу показал пустую ладонь. – Это и есть амнезия.

– Понятно, – ответили ему. – Понятно, что вы за рыбаки.

У Данинова подъезда Жутик подвел итог утреннему эксперименту:

– Значит, так, Шах. Пришельцы в нашем районе есть. Теперь уже сомневаться не приходится. Цепочку, по которой мы к ним подбирались, они разрушили. Но мы снова где-то поймаем ее конец. Теперь будем настороже. Любое необыкновенное – и мы туда! Что-нибудь непонятное – и мы с тобой там. С этого дня ищем непонятное и необыкновенное, Шах!

– А где его искать?

– Везде! На земле, в воде, в воздухе! Это ведь инопланетяне. Они всемогущи!..

Говоря это, Жутик еще не знал, что его слова окажутся пророческими.

«А вчера мы полетим?»

В лесопарк – к озеру, к осени, за опавшими листьями – водили детишек из двух соседних с ним садиков.

Пахнущая манной кашей малышня ходила-бродила по асфальтовым дорожкам группами, иногда парами, взявшись за руки. Рядом с ними всегда шла молодая воспитательница.

Детишки собирали в букеты листья платана и клена, глазели на уток в центре озера и на всё-всё-всё, что попадалось по пути. И обо всем переговаривались, причем каждая пара по-своему.

На этот раз малышня из детсада "Теремок" вышла на прогулку с воздушным шаром. Воспитательница давала его понести то одной паре, то другой. На какой-нибудь лужайке дети шаром поиграют.

По дороге к ним приблудилась собака – маленькая, лохматая, ласковая, ничья. Она бежала рядом с детьми и подходила к каждому, кто ее подзывал.

Малыши насобирали самых красивых листьев и остановились у шумящего водосброса, к которому вел деревянный мостик с железными поручнями по бокам. Всем захотелось послушать, как шумит в водосбросе вода. И воспитательница, уставшая от детских голосов, с удовольствием стала слушать шум водопада. И тут на группу налетел сзади ветерок, вырвал у одного из карапузов шар, и тот начал подниматься над озером. Детишки дружно закричали "Ой!", замахали руками вслед шару и… вдруг оторвались от земли и стали подниматься в воздух – совсем как воздушные шары, тем более, что были разноцветные.

Собака залаяла и тоже взлетела. Быстро перебирая лапами, она быстро догнала ребят.

А воспитательница, ужаснувшись происшедшему, так отчаянно замахала руками, что тоже поднялась над землей и скоро догнала малышню.

Группа детсада летела над озером.

Все, летя над водой, испугались. Кто замолчал, а кто еще больше заойкал. У всех замерло сердце – потому что они, конечно, подумали, что сейчас упадут в озеро и утонут.

Но никто не падал, дети парили в воздухе, покачивались, как шары, переворачивались вниз головой. Одни взлетали повыше, другие опускались пониже, но все надежно держались в воздухе.

Кто-то из детей догадался бросить вниз желтые листья, и все стали бросать их в озеро. Листья падали по-разному – одни планировали, как самолетики, другие кувыркались, третьи летели по спирали и садились в воду, как гидропланы. Бросать листья сверху было очень интересно.

Ветерок нес детей вместе с шаром, собакой и воспитательницей к другому берегу.

Воспитательница была уже в самой середине группы. Она успела освоиться с полетом и теперь вертела головой., беспокоясь, чтобы кто-то не отстал, не улетел в сторону, не взмыл вдруг или не опустился слишком близко к воде. Она даже вскрикивала негромко:

– Вова, хватит тебе лететь вверх ногами! Андрей, оставь Марину в покое! Лена, поднимись сейчас же повыше!

Интересно, что собака тоже освоилась с полетом и помогала воспитательнице сбивать ребят в кучу.

Все люди, что были в этот час у озера, глядя на на летящих детей, превратились в статуи с открытым ртом. Но кое-кто уже показывал на них пальцем тому, кто и без него видел это чудо.

А дети успели научиться, махая руками, как крыльями, взлетать повыше, лететь быстрее, останавливать полет и смотреть, болтая ногами, вниз, на покрывшееся рябью озеро. Как жаль, что берег приближается!

Когда малыши оказались над песком, воспитательница скомандовала:

– А теперь, дети, опускаемся к земле! Как парашютисты – три-четыре!

Группа послушалась, и через минуту-две малышовый десант очутился на песке. Одни встали на ноги, другие приземлились на четвереньки. Никто не ушибся.

Только шар, не умеющий слушаться, полетел дальше – к спортивным площадкам и тополям за ними. Все провожали его глазами, а кто-то, прощаясь, даже помахал шару рукой. Ведь, может быть, благодаря ему они сегодня и полетели.

А собака, приземлившись, тут же убежала – должно быть потому, что к детям со всех ног спешили взрослые, которые видели их над озером.

Они подбежали, окружили детей и разом заговорили:

– Все целы?

– Никто не ушибся?

– Боже, я чуть не умерла, когда это увидела!

– Ведь они могли упасть и утонуть!

– Дети, почему вы взлетели?!

– КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ?!

Дети ответили, но почему-то на странном языке:

– Це-це бокие!

– Коки ма потреска!

– Огон-гон! Бо цо ма дохнул ток то-то озруло!

– Тип ко-рак оу фьюить!

– Р-ра то-то клю-плю-кла-фле!

– ЧТО-ЧТО-ЧТО? – снова испугались взрослые. – ДА ВЕДЬ ОНИ ТРОНУЛИСЬ УМОМ!

Дети опомнились и стали говорить как обычно. Но никто из них не мог толком объяснить, почему все они оказались в воздухе, над озером. Захотели и полетели! – говорило большинство.

А воспитательница, на которую взрослые смотрели, разумеется, с подозрением – она ведь летела вместе с детьми, может, это ее рук дело! – ничего-ничего не могла сказать в свое оправдание.

И вообще после полета она начала заикаться!

Один мужчина, подошедший вместе со всеми, был в снежно-белом костюме, в темных непрозрачных очках, серебряно-седой и смуглый. Он ни о чем детей не спрашивал, только внимательно слушал – и вопросы взрослых, и ответы счастливой ребятни.

Какой-то мальчик все же попытался растолковать чудо, происшедшее с ними. Он сказал:

– Просто, когда шар взлетел, мы сильно-сильно захотели его поймать – и поднялись в воздух! Летать, – добавил он, чуть подумав, – интереснее, чем ходить.

Но его слов взрослым показалось мало. Они заспорили, спорили долго, даже ссорились, и сошлись наконец на таком объяснении: случившееся – ИГРА ПРИРОДЫ. После этого, после произнесения этих магических для взрослых слов, группа детишек, окруженная десятком дядь и теть была препровождена в садик (чтобы, не дай Бог, не улетели куда-нибудь по дороге) и там вручена заведующей, Анне Сергеевне. Ей было дано сто двадцать пять советов, как обезопасить детей от повторения полета, КОТОРЫЙ НЕИЗВЕСТНО ЧЕМ МОЖЕТ КОНЧИТЬСЯ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ!

Уф!

Детей отвели в игровую комнату, усадили на стульчики. С ними были Анна Сергеевна, все воспитатели, врач, даже повариха, тетя Аня в незастегивающемся на груди и животе белом халате.

Дети спрашивали у своей воспитательницы (которая еще на озере начала заикаться):

– А вчера мы опять полетим?

– А вы снова будете с нами летать над озером?

– А еще выше можно будет подняться? Над деревьями?

Воспитательница, Елена Андреевна, оглядываясь на Анну Сергеевну, отвечала:

– Н-ник-куда и ник-к-когда вы б-б-больше н-не п-п-п-п… – Слово "полетите" она выговорить так и не смогла.

Детей оставили на врача и повариху, а воспитательницу заведующая повела в свой кабинет. Там ей был учинен допрос с пристрастием:

– Как вы допустили, что дети у вас полетели?

– Я н-не…

– Почему у других воспитательниц дети не летают, а у вас вдруг полетели?

– Я н-не…

– Они что, опять у вас полетят? Нет, вы скажите прямо!

Тут заикание у воспитательницы прошло, и она ответила, всплескивая руками:

– Ну откуда я что-то могу знать! – Из ее глаз прямо-таки брызнули слезы. – Что я – волшебница? Или фея? Или Мэри Поппинс? Я просто Лена Гудкова!

– Поппинс не Поппинс, а должны знать…

Здесь наконец-то Лена Гудкова, и так пережившая необъяснимый и страшный полет, расплакалась и плакала так долго, что Анне Сергеевне пришлось ее успокаивать.

После этого заведующая собрала всех сотрудников детсада в кабинете и объявила:

– Никакого полета не было! Ни-ка-ко-го! Вот еще! Дойдет до начальства – нам покажут полеты! Дети дома, конечно, будут рассказывать про сегодняшнее – будем говорить, что это их фантазия. Понятно?

– Понятно, – не очень дружно ответили все.

– Еще раз повторяю: всё, что касается этого дурацкого полета, – скрыть, скрыть, скрыть!

Несмотря на строгий приказ Анны Сергеевны, весть о полете детсадика распространилась по району. О нем говорили и спорили в утренней очереди у газетного киоска – да так увлекались, споря, что газетные новости казались ерундой по сравнению с полетом детворы.

О событии было множество мнений, но в конце концов все спорщики сходились на одном: просто-напросто это был невидимый СМЕРЧ, который поднял детей и перенес их через озеро. Смерчи на нашей планете всё чащ. Других объяснений полету нет и не должно быть. Ежели кто заикался о том, что могут быть и другие силы, поднявшие группу детсадика в воздух, все над ним смеялись.