Текст книги "Начало мореходства на Руси"

Автор книги: В. Мавродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Узнавши об этом, царь впадает в страшный гнев и обвиняет начальников флота в сильном преступлении, что они не узнали об отплытии варваров из Доростола. Угрожал он им и смертью, если еще случится что-либо подобное».[131]131
  'Иоанн Скилица. Цит. перевод Д. А. Рабинович. Полного изданного на русском языке перевода Иоанна Скилицы до сих пор нет.


[Закрыть]

Военные действия в последующее время развернулись на суше.

Но настал час, и снова встал вопрос о флотилии. Положение осажденных русских стало очень затруднительным. Из 22 000, оставшихся в живых, лишь половина сохранила боеспособность. Другая половина вследствие голода, болезней и ранений вышла из строя и принимать участие в битвах не могла. Голод принимал угрожающие размеры. Помощи ждать было неоткуда. Греческие «огненосные» суда отрезали пути отхода по Дунаю. 21 июля Святослав созвал совет, «коментон» (Лев Диакон). Собравшимся на военный совет начальникам, «доброиме-нитым» «кметам» (советникам, руководящей знати, вождям русских «воев») Святослав охарактеризовал положение и поставил перед ними вопрос: «что делать?». Одни советовали тихо, в глухую ночь, сесть на суда, незаметно пробраться через цепь «огненных» судов греков и уйти на Русь, ибо дальнейшее сопротивление становится невозможным. Другие предлагали заключить с императором соглашение и таким образом спасти остатки войска, так как прорваться через греческую флотилию не удастся, и русские суда будут сожжены «текучим огнем».

Из обсуждения следует, какую роль играли суда в боевых действиях воинства Святослава. Видимо, у русских было немало лодий,[132]132
  Я принимаю написание лодья, а не ладья, так как такого рода термин чаще встречается в древнерусских источниках и именно в этой форме он вошел в шведский и финский языки и отразился также в современном русском языке в написании слова лодка.


[Закрыть] если они полагали возможным посадить все воинство на свои суда.

На заходе солнца 22 июля грянула последняя битва «скифов с римлянами». Одиннадцатитысячный русский отряд мужественно сражался с превосходящим его численностью противником, но внезапно поднявшийся сильный ветер понес прямо в лицо русским тучи пыли и песка, ослепляя их и затрудняя дыхание.

Натиск русских ослабел. В этот же момент, на них, окружая с флангов, напала греческая конница. Святослав начал отходить, и вскоре ворота Доростола закрылись за последним русским воином. Кончилась решающая битва. Святослав не победил, но он не был и побежденным. Но что делать дальше? Ночью Святослав принял решение начать переговоры с Цимисхием. Он очищал Доростол, уходил из Болгарии, отсылал пленных греков императору и возвращался на Русь. Император же обязывался дать ему беспрепятственно выйти по Дунаю в море и возобновить старый договор. Цимисхий охотно согласился, утвердил условия мира и выдал русским по две меры (медимна) хлеба на каждого из 22 000 воинов. К Святославу явились послы Цимисхия.

Обстоятельства и условия переговоров Святослава с Иоанном Цимисхием заставляют еще раз высказать мысль, что поход Святослава на Дунай и дальше, в земли болгар и «ромеев», был не столько сухопутным, сколько морским. Войско Святослава уходило из Доростола, оставляя этот город грекам, по Дунаю в море, и преграждали ему путь на Русь во время войны с «ромеями» не пехота и не конница Цимисхия, а флот из 306 «огненосных судов». Следовательно, средством передвижения воинства Святослава были не лошади (кстати, византийские источники единодушно говорят о малочисленности конницы у «скифов»), вернее, не столько лошади, сколько лодьи.

Поэтому я прихожу к выводу, что до сих пор в нашей исторической литературе (в том числе и в моих книгах) морской характер похода Святослава не подчеркивался, а это не соответствует действительности. Воины Святослава шли на Русь в лодьях, что, конечно, не исключает использования другой частью воинства старых сухопутных дорог, ведущих из Приднепровья на Дунай.

Единственный эпизод из эпопеи Святослава на Дунае, о котором Лев Диакон говорит, как очевидец, опять-таки рисует Святослава не на коне, а в лодье.

На берег Дуная прибыл Иоанн Цимисхий в пышных одеждах и позлащенном вооружении. Его сопровождала многочисленная свита, богато одетая, в блестящих доспехах. G того берега Дуная отчалила лодья. «Святослав переезжал реку… и, сидя за веслом, греб наравне с прочими без всякого различия. Видом он был таков: среднего роста, не слишком высок, не слишком мал, с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом, с бритой бородой и с густыми длинными висящими на верхней губе волосами. Голова у него была совсем голая, но только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода, шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и диким. В одном ухе висела У него золотая серьга, украшенная двумя жемчужинами, с рубином, посреди их вставленным. Одежда на нем была белая, ничем, кроме чистоты, от других не отличная». [133]133
  «История» Льва Диакона и другие сочинения византийских писателей. Перевод Д. Попова, 1820, стр. 97.


[Закрыть]

Поговорив немного с Цимисхием о мире, причем этот разговор Святослав вел сидя на скамье лодьи, он переправился на другой берег. «Таким образом кончилась война Римлян с Россами», заключает Лев Диакон.

И на Русь Святослав отправился морским путем: «ноиде в лодьях к порогом». Святослав не думал складывать оружие. Он прекрасно понимал, что своей неудачей обязан численному превосходству греков и необычайно неблагоприятному стечению обстоятельств. Он говорил: «пойду в Русь и приведу боле дружины» и готовился возобновить борьбу.

Святослав был еще очень опасен, и в Византии знали это. Поэтому, когда он заключил мир с греками и вышел в море, «поиде в лодьях к порогом», Свенельд предупреждал его, указывая на то, что у порогов, как обычно, бродят печенеги, которые попытаются напасть на них и отобрать богатую добычу, которую везли с собой русские воины. А она была велика, так как Святослав «имал» дань и на живых, и на мертвых, заявляя «яко род его возьмет». Святослав не послушался совета воеводы и поднялся в лодьях по Днепру к порогам. Свенельд же, по-видимому, с конной дружиной пошел правобережными степями и благополучно вернулся в Киев, к Ярополку. Как и ожидал Свенельд, печенеги были уже предупреждены греками и болгарами из Переяславца, что идет Святослав. Дружина русских мала, а «именье много», – говорили их гонцы печенегам. Хищные кочевники вышли к порогам. Пробиться через печенежские орды Святослав не мог и вынужден был зазимовать на Белобережье. Здесь снова русским воинам пришлось страдать от голода. «И бе глад велик, яко по полугривне глава коняча».[134]134
  Указание на то, что голодающая дружина Святослава так высоко ценила «голову конячу» является еще одним подтверждением того, что Святослав плыл на лодьях и коней у него было мало. Плавание по морю не исключает наличия у русских и лошадей. О десантах пеших и конных воинов, высаживаемых русскими с судов, говорит Масуди.


[Закрыть]

По весне Святослав вновь «поиде в пороги». Здесь на маленькую русскую дружину, измученную голодной зимовкой, напали орды печенежского князя Кури. Святослав был предательски убит.

Гибель Святослава не могла вынудить Русь отказаться от своих прав черноморской державы.

3. МОРСКИЕ ПОХОДЫ ВО ВРЕМЕНА РАСЦВЕТА КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА

– После похода Святослава Русь и Византия находились во враждебных отношениях.

Об этом мы узнаем из продолжения хроники александрийского патриарха Евтихия, писавшего по-арабски и под арабским именем Сайда Ибн-Батрика свою «Нить драгоценных камней», принадлежащего перу христианина Иоанна, известного тоже под своим арабским именем Яхъи Ибн-Саида.

Уже в 986 г. Византия оказалась в тяжелом положении– император Василий II Болгаробойца попал в засаду к болгарам под Средцем, был разбит и едва спасся «горною дорогой». По свидетельству современника этих событий византийского поэта Иоанна Геометра, в эту борьбу вмешались скифы, в которых нетрудно усмотреть русских. Следом этих событий является летописное упоминание о походе Добрыни и Владимира на болгар.

Быть может, к этому времени относится начало возобновления связей между Русью и Византией. В 986 г. военачальник византийской армии Варда Склир поднял восстание в Малой Азии. Весной следующего 987 г. Василий вызвал находившегося в заточении в монастыре на острове Хиосе родственника убитого византийского императора Никифора Фоки – Варду Фоку и поручил ему подавление восстания. В сентябре 987 г. Варда Фока разбил и захватил в плен Варду Склира, но в свою очередь поднял восстание и провозгласил себя императором, а в конце 987 г. войско мятежного Фоки стояло у Хризополя, расположенного в Малой Азии против Константинополя. Положение Василия II было критическим. «И стало опасным дело его, был озабочен им царь Василий по причине силы его войск и победы его над собой. И истощились его богатства, и побудила его нужда послать к царю руссов, – а они его враги, – чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении; и согласился тот на это. И заключили они между собой договор о сватовстве и женитьбе царя руссов на сестре царя Василия, после того, как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его страны, а они народ великий. И не причисляли себя руссы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, а те окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране руссов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска руссов и соединились с войсками греков, какие были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей к Хризополю. И победили они Фоку». Так говорит о событиях этого времени Яхъя. 13 апреля 989 г. Варда Фока вторично был разбит Василием при Абидосе. Сам Фока был убит. [135]135
  В. Р. Розея. Император Василий II Болгаробойца. Приложение к «Запискам Императорской Академии Наук», СПб., 1883, т. XLIV. – А. Е. Пресняков, ук. соч., стр. 98, 99.


[Закрыть]

Итак, в конце 987 г. или в самом начале 988 г. завязывающиеся между Русью и Византией отношения вылились в договор исключительной важности – Владимир организует и посылает на помощь Василию большое войско, а за это император выдает замуж за русского князя свою «порфирородную» сестру и обязуется ввести на Руси христианство.

Нужно сказать, что подобного рода договор был большой дипломатической победой Владимира и обусловливался тем катастрофическим положением, в котором оказался Василий.

В самом деле, Владимир обещал только набрать и послать в Византию отряд воинов, что вообще не было чем-либо новым, так как воины, по договорам Руси с Византией, всё время отправлялись на службу императору.

Византия же в лице своего императора гораздо большим поступалась в пользу Руси. В самом деле, «мужественный правитель Севера», к которому все же Византия обратилась как к простому князю (аручотя 'PcuotaC), тогда как при обращении к хазарскому князю употреблялись эпитеты «наиблагороднейший и наиславнейший», становился мужем «порфирородной», честь, в которой за год до этого отказали императору Оттону Великому, сватавшему за своего сына дочь Романа II, заявив, – «неслыханная вещь, чтобы порфирородная, (т. е. дочь рожденного в пурпуре, рожденная в пурпуре. – В. М.) вступала в брак с варваром».

Это было свидетельством критического положения Византии, могущества Руси и дипломатической победой Владимира одновременно.

Кроме того, Владимир становился родственником императора, получал определенный чин и определенное место в византийской придворной иерархии. И действительно, Владимир добился звания стольника византийского императора ('оп siti тт]с сраяеСт);). Император обещал также ввести христианство по всей Руси. Это обстоятельство имело двоякий характер. С одной стороны, император таким путем, что вообще чрезвычайно характерно для Византии, пытался распространить вместе с религией церковное влияние на Русь, а следовательно, что не разделялось в византийской практике, влияние политическое. С другой же стороны, способствуя превращению Руси в христианскую державу, Византия тем самым объективно вводила ее в ряды христианских государств Европы и укрепляла ее международное положение.

Летом 988 г. шеститысячный русский отряд был уже в Византии и сражался в войсках Василия. Боевые действия этого отряда, его путь, его судьба, представляющие для нас большой интерес, будут предметом нашего рассмотрения особо.

Морской поход русских во времена Владимира связан и с принятием Русью христианства.

Анализ и сличение различных источников [ «Повесть временных лет», Новгородская I летопись, «Память и Похвала» русскому князю Владимиру Иакова Мниха, «Слово о законе и благодати и похвала кагану нашему Владимиру» митрополита Иллариона, «Чтения» о Борисе и Глебе Нестора, «Жития» Владимира («Обычное», «Проложное», «Особого Состава»), «Слово о том, како крестился Владимир, возмия Корсунь» и др. русские источники, а также Яхъя, Кедрин, Зонара, Михаил Пселл, Асо-хик и др.] дают возможность сделать вывод о том, что Владимир крестился сразу же после заключения им соглашения с Василием II о помощи, женитьбе и крещении, т. е. в конце 987 г.

Это подтверждается и «Житием» Владимира, в котором речь идет о том, что «по святом крещении поживе блаженный князь Владимир лет 28», а так как Владимир умер 15 июля 1015 г., то, следовательно, год его крещения – 987. То же самое говорит «Память и Похвала» Иакова Мниха, по которой Владимир берет Корсунь «на третье лето» по крещении, а Херсонес был взят в 989 г., следовательно, год крещения – 987 (мартовский). [136]136
  А. Е. Пресняков, ук. соч., стр. 102, 103, 106. —М. С. Грушевский, ук. соч., стр. 501. – Р. В. Жданов. Крещение Руси и начальная летопись. «Исторические записки», № 5, 1939, стр. 109.


[Закрыть]

Древнейшие русские источники говорят о местных корнях христианства Владимира, о крещении его в Киеве кем-либо из представителей многоязычного, многоплеменною Киевского христианства.

Крещение это могло быть совершено без соблюдения всех правил восточного христианства, по христианскому обряду вообще, без учета намечающихся между западно– и восточно-христианской церковью различий, и это, равно как и то, что Византия в деле крещения Владимира оказалась обойденной, привело к сознательному искажению действительности греческими священниками в те времена, когда русская «книжность» оказалась в их руках.

Так родилась «Корсунекая легенда».

Она была внесена в «Начальный свод», сделалась официальной версией о крещении Руси и, устранив древние свидетельства о нем, превратилась в орудие определенных церковно-поли-тических тенденций. Автором ее был грек-христианин, один из создателей и строителей древнерусской церковной организации, человек, хорошо знающий топографию Херсонеса, вставляющий греческие слова в русскую речь («кубара», «лимен», «василика»), один из «корсунских попов» Десятинной церкви.[137]137
  А Е. Пресняков, ук. соч., cтp. 99, 100, 104, 109, 111, 113, 114. – С. В. Бахрушин. К вопросу о крещении Руси. «Историк-марксист», кн. 2, 1937.—.Р. В. Жданов, ук. соч., стр. 16, 17, 19, 20, 23, 24, 28.


[Закрыть]

Старинные рассказы и, повидимому, источники, говорившие о крещении Владимира на Руси (Киеве, Василеве), о походе Владимира-христианина на Корсунь, сознательно игнорировались, замалчивались летописцами, и лишь отдельные отрывки этих местных, русских, достоверных сообщений, рисующих все события, связанные с крещением Владимира и Руси в ином свете и в соответствии с действительностью, сохранились и дошли до нас только в других источниках, причем искаженные и неполные. Итак, мы с полным основанием можем считать, что поход на Корсунь был предпринят Владимиром уже после принятия им христианства. Но почему Владимир, только что заключивший соглашение с Василием «о сватовстве и женитьбе», вдруг внезапно нападает на крымские владения своего шурина? Нет никакого сомнения в том, что поход Владимира на Корсунь был вызван тем, что Русь, выполнив свои обязательства по договору с Василием, ожидала того же от Византии. Последняя же, получив шеститысячный русский отряд, не торопилась осуществить договор: выдавать замуж за «варвара» «порфирородную» Василий все же не хотел.

Мы не знаем, почему за год до Корсунского похода Владимир «к порогам ходи», но мы можем предположить, что здесь, очевидно, он ожидал Анну, выйдя ей навстречу и остановившись в том месте, где византийской миссии, в составе которой должна была прибыть и Анна, угрожала опасность от печенегов, постоянно подкарауливавших русских у порогов. Здесь и остановился Владимир со своей дружиной, поджидая греческих послов, отсюда он повернул, не дождавшись Анны, к себе в Киев для того, чтобы на следующий год выступить в поход на Корсунь и, таким образом, оружием вынудить Василия выполнить свои обещания.

Русские суда весной 989 г. спускаются вниз по Днепру, выходят в море и пристают у Херсонеса.

Место высадки русского десанта, отрезавшего Корсунь от суши (вариант А. А. Шахматова, предположившего, что первые шесть месяцев Владимир блокировал Херсонес только с моря, должен быть отброшен как совершенно не соответствующий условиями местности [138]138
  А. А Шахматов. Корсунская легенда о крещении Владимира. Сб. в честь В. И, Ламанского.


[Закрыть], различными исследователями приурочивается к разным пунктам побережья. Бертье-Делагард полагал, что высадка русских воинов с лодий имела место в Карантинной бухте, которая длинным и узким, причудливо извивающимся заливом, заходит далеко в глубь берега у самых стен Херсонеса и отделяет город от Севастопольского рейда.[139]139
  Бертье-Делагард Как Владимир осаждал Корсунь. ИОРЯС Акад. Наук, 1909, т. XIV, кн. I, стр. 248, 249 и др.


[Закрыть]

Б. Д. Греков резонно возражал Бертье-Делагарду, считая, что прорыв русского флота в Карантинную бухту был невозможен не только из-за той опасности, которую несли собой стены Херсонеса, но и потому, что в глубине бухты Владимир мог встретить укрывшийся в ней греческий флот, а войдя в нее, мог быть отрезан с моря греческими судами.

Поэтому Б. Д. Греков полагает, что местом высадки Владимира была Стрелецкая бухта, где он и расположился лагерем «дали града стрелище едино».[140]140
  Б. Д. Греков. Повесть временных лет о походе Владимира на Корсунь. Изв. Таврического об-ва истории, археологии и этнографии, 1929, г. III, стр. 109 и др.


[Закрыть]

С этим следует согласиться, исходя из конфигурации берегов, в чем я мог убедиться, специально исследовав в 1929 г. побережье Черного моря у Херсонеса, и из того, что только такое предположение объясняет то место в летописи, где говорится «кладези яже суть за тобою (Владимиром, – В. М.) от востока».[141]141
  Б. Д. Греков, ук соч., стр. 112.


[Закрыть]

Дата похода на Корсунь и осады города может быть установлена точно. Продолжатель «Истории» Льва Диакона Калойского Михаил Пселл говорит, что «явление кометы и огненные страшные столбы, видимые ночью на северной части неба предвещали… завоевание Херсона Тавроскифами и взятие Верро и Мисянами».[142]142
  Д. Попов. «История» Льва Диакона Калойского…, стр. 108.


[Закрыть]

Яхъя Александрийский и Аль-Мекин датируют это небесное явление 7 и 11 апреля 989 г. Другое же явление, произошедшее 27 июня того же года, Михаил Пселл считает провозвестником октябрьского землетрясения. Следовательно, Корсунь был взят русскими между апрелем и октябрем, т. е. летом 989 г.

Осада была длительной и упорной. «И era Володимер об он пол города, дали гряда стрелище едино, и боряхуся крепко из града. Володимер же объстоя град. Изнемогаху в граде людье, и рек Володимер к гражанам: „аще ся не вдасте, имам стояти и за 3 лета"».[143]143
  Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку, 1910, стр. 106.


[Закрыть]

Русские насыпали перед стенами города земляной вал («приспу»), для того чтобы по нему ворваться в город. Кор-сунцы же «крадуще сыплемую перьсть» и относили к себе в город, ссыпая землю «приспы» «посреде града». Осада затягивалась. Но недаром еще со времен Игоря, а быть может, и ранее русское влияние распространилось на Крым; недаром в следующем, XI в. корсуняне убили своего котопана камнями за то, что он отравил русского тмутараканского князя Ростислава; недаром здесь еще в XIII в. остается какое-то русское население и действуют безыменные русские князья. [144]144
  В. В. Мавродин. Славяно-русское население Нижнего Дона и Северного Кавказа. Ученые записки Пед. инст. им. Герцена, т. XI.


[Закрыть]Еще со времен Игоря какие-то земли в восточной части Крыма вошли в состав владений Киевского князя, а по ту сторону Керченского пролива раскинулись земли русской Тмутаракани. Со времен Святослава на Крымскую Готию распространился, как мы это знаем из «Записки Готского топарха», протекторат русского князя.[145]145
  С. П. Ш е с т а к о в. Очерки по; истории Херсонеса в VI–X вв. «Памятники христианского Херсонеса», т. Ill, M., 1908, стр. 81, 82.


[Закрыть]

Понятно, почему в осажденном Херсонесе нашлись люди, которые оказали помощь Владимиру.

«Житие Владимира особого состава», Плигинский список «Жития» говорит о том, что варяг, по имени Ждьберн, в записке, прикрепленной к стреле, пущенной в лагерь Владимира, сообщил русскому князю, по какому пути в город доставляются припасы. Владимир велел перекопать дорогу, и Корсунь сдался.

Другой вариант рассказа о взятии Херсонеса сообщает, что стрела была пущена рукой корсунянина Настаса (Анастаса), который указал Владимиру, где находятся водопроводные трубы, снабжающие город водой. Владимир приказал их перекопать, и город сдался.

Следует отдать предпочтение второму варианту, так как перекапывать сухопутную дорогу бессмысленно, тем более, что Владимир, очевидно, обложил город со всех сторон, и никакой подвоз был немыслим. Другое дело – водопровод. Русские могли не знать и, действительно, не знали, каким путем корсунцы получают воду, и прекращение ее подачи, конечно, могло заставить херсонеситов сдаться Владимиру.

Но в обеих версиях речь идет о разных людях, и гораздо проще представить себе стреляющим в русский лагерь варяга Ждьберна, чем «корсунянина» Анастаса, который выступает позднее на Руси в роли киевского епископа. Не проще ли предположить, что исполнителем был варяг Ждьберн, а инициатором «корсунянин Настас», будущий киевский епископ, за услугу взятый Владимиром на Русь, обласканный им и игравший большую роль на Г;7си вплоть до времен Святополка Окаянного.

Б. Д. Греков считает, что и «Анастас и, Ждьберн могли действовать единовременно и даже сообща».[146]146
  Б. Д. Греков, ук. соч., стр. 111.


[Закрыть]

Корсунь был взят. Владимир послал гонцов к «Василью и Константину, глаголя аще „Се град ваю славный взях, слышю же се, яко сестру имата девою, да еще ее не вдаста за мя, створю граду вашему, яко же и сему створих».[147]147
  Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку, 1910, стр. 107. 1 ЖМНПР, 1874, ч. 176–178.


[Закрыть]

Угроза была реальной. Увидеть под стенами Византии русское войско не входило в рагчеты императора. Пришлось выполнять условия договора с Владимиром, сумевшим мечом добиться восстановления своих попранных прав.

В Корсунь прибыла Анна. Отдав Корсунь Василию «за вено… царицы деля», Владимир с Анной, Анастасом и «попы Корсуньски», взяв мощи святых Климента и Фифа, церковные суда, иконы, «ида (идолы, – В. М.) медяны две ка-пищи, и 4 кони медяны», возвращается в Киев. Началось крещение Руси.

Вернемся к судьбам русского отряда, посланного Владимиром на помощь византийским императорам. Русские воины на службе у византийских императоров не были редким явлением. «Русин» на службе у императора знают договора Руси с Византией.

О первых русских воинах в Византии говорит Константин Багрянородный. Сведения о них собрал в своей замечательной работе «Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI–XII веков» В. Г. Васильевский.

Из сочинения Константина Багрянородного «De ceriinoniis aulae byzantinae» мы узнаем, что русский отряд в 700 человек принимал участие в морском походе на Крит в 902 г. и сражался с арабами, за что и получил 100 литров серебра.