Текст книги "Начало мореходства на Руси"

Автор книги: В. Мавродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Прошло несколько лет. Византия, изнемогавшая в борьбе с арабами, должна была прибегнуть к помощи могущественной Руси, как это она делала не раз.

Не осталось и следа той недоброжелательности, которая, тщательно скрываемая под маской любезности, так ярко отразилась в рассказе нашей летописи.

В 961 г. император Роман II просил у Ольги дать ему «воев» для организации похода на Крит. Ольга пошла навстречу империи. Помощь была оказана, и между Византией и Русью установились нормальные сношения, сменившие ту натянутость и недоброжелательство, которые характеризовали русско-византийские отношения во времена Константина Багрянородного.

Новым этапом в истории морских походов русских явились войны Святослава.

Взоры Святослава были обращены на Восток, к Хазарии. Хазария становилась барьером, преграждающим Руси путь на Восток, враждебной силой, пытающейся приостановить процесс объединения под властью киевского князя русских племен, затормозить рост русской государственности и отрезать Русь от Волги, Дона и Кавказа.

Стремительное разрастание Руси, ее неуклонное продвижение на юго-восток, появление русских опорных пунктов в Крыму и на Тамани, походы русских на Закавказье, естественно, вызывали сильное беспокойство в Хазарии, где на русского князя смотрели как на узурпатора, захватившего еще недавно им, хазарам, принадлежавшую власть над племенами Приднепровья и сопредельных славянских земель, лежавших к востоку от Днепра, племенами, которые еще недавно были данниками кагана, о чем очень хорошо помнили в Хазарии времен Святослава. Хазария становилась все более и более враждебной, и столкновение ее с молодым, но могущественным русским государством, «собиравшим» под опекой Киева все «славянские языки» Восточной Европы, было неизбежным. В этой связи большой интерес представляют анонимные греческие отрывки, носящие в литературе название «Записки греческого (или готского, – В. М.) топарха». В них говорится о том, как жители города Климаты и их «сторонники», «не имея никакого понятия о царской милости или не зная греческих нравов и любя более всего независимость, будучи соседями сильного царя, обитавшего на север от Истра», решили спастись от нападений варваров, опустошавших их страну, при соединением к «царствующему на севере Истра». Они склонили к этому и самого автора «Записки», повелителя города и области Климаты, который и отправился к своему могучему северному соседу.

«Царствующий на севере Истра» охотно принял его под свое покровительство, отдал топарху Климаты, присоединив еще целую область, я определил значительные годовые доходы. В «Записке» описываются путешествие на север, переправа через Днепр в условиях холодной зимы, города и поселения низовьев Днепра и прибрежной полосы и их население, нигде, правда, не называемое, но в котором нетрудно усмотреть тех же местных жителей, которые населяли и Климаты.

Можно считать установленным, что время действия «Записки Готского топарха», судя по астрономическим наблюдениям (при переезде топарха через Днепр Сатурн был в знаке Водолея, что имело место именно в указанное время) – 962–963 гг. Место действия «Записки» – Крым, Черноморское побережье, низовья Днепра. Климаты с прилегающей к ним областью находились в Крыму. «Царствующий на севере Истра», т. е. Дуная, был, несомненно, Святослав, так как для Византии, для грека метрополии, Русь была, действительно, на севере от Истра, а топарх, по-видимому, именовал своего могущественного соседа так, как называли его в Византии. В варварах, опустошавших независимые или почти независимые от Византии города и области, также нетрудно усмотреть хазар, пытавшихся вернуть себе влияние в Крыму.

Здесь, в Крыму, на севере и востоке полуострова, лежали владения, подвластные киевскому князю.

Население Климатов и области имело нравы, одинаковые с обычаями, господствующими в землях «царствующего на севере Истра». Это – еще одно указание на связи, культурные и бытовые, между коренным населением Тавра и Руси, которые не раз отмечают греческие источники. Старинные связи русских и обитателей Крыма, наличие русских земель и владений в Крыму – все это приводило к естественному тяготению жителей Тавра к Руси, что отмечают и византийские и русские источники.

Изучение «Записки» и связанной с ней литературы дает основание нарисовать такую картину событий в Крыму.

Жители города Климаты, разоряемые хазарами, заставляют своего топарха обратиться за помощью и покровительством к Святославу, владения которого находятся где-то тут же, неподалеку, в Крыму.

Святослав охотно принимает это предложение, так как его влияние в Крыму таким образом еще более усиливается. Этим и объясняются его радушие и щедрость по отношению к то-парху.

Таким образом, готовясь к борьбе с Хазарией, усилившей свою активность в Крыму, в непосредственной близости к его таврическим владениям, Святослав прежде всего заручается поддержкой тяготеющего к Руси местного населения, которое он берет под свое покровительство. Так подготовлялась война с Хазарией.[118]118
  «История» Льва Диакона Калойского и другие сочинения византийских писателей. Перевод Д. Попова, 1820, стр. 193–197. – А. А. Куник. О записке готского топарха. «Записки Академии Наук», 1874.—А. Васильевский. Русско-византийские отрывки. Записка греческого топарха. ЖМНП, 1876, CXXXV. —А. Н. Насонов, ук. соч., стр. 92, 93.


[Закрыть]И когда, в 964 г., Святослав «Иде на Оку реку и на Волгу», то главной его задачей был удар по Хазарии и только попутно, продолжая традиционную политику подчинения Киеву славянских племен, он «налезе Вятичи». И «рече Вятичем» Святослав: «Кому дань даете?» Они же реша: «Козаром по щьлягу от рада даем». Это был поход «сквозь вятичи», имевший целью пробиться на Волгу и вступить на территорию собственно Хазарии и только. Повидимому, Святослав не задерживался в Вятичской земле и не возвращался в Киев, отложив дело освоения Вятичской земли и обложения ее населения данью на более позднее время, когда закончится война с хазарами. Вот поэтому-то уже в следующем, 965 г., Святослав «Иде… на Козары». «Слышавшие же Козари, изидоша противу с князем своим Каганом, и съступишася битися, и бывши брани, одоле Святослав Козаром, и град их Белу Вежю взя. И Ясы победи и Касогы». [119]119
  Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку, 1910, стр. 63—64-


[Закрыть]

Так рассказывает о походе Святослава на хазар «Повесть временных лет», датируя разгром хазарского кагана 965 г. Летописный рассказ дает основания предполагать, что военные действия развернулись где-то в районе низовья Дона и на Северном Кавказе. Здесь стоял Саркел, и жили в степях и предгорьях Кавказа ясы и касоги (черкесы, которых их соседи, осетины, и теперь называют «касаг»). Ясы жили и в степях Подонья. О походе русских на Хазарию во времена Святослава говорит и арабский писатель X в. Ибн-Хаукаль. В своей «Книге путей и государств» (977–978 гг.), рассказывая о городе Булгар (Великие Булгары), он сообщает, что «.. Русы ограбили его, Хазран (торговая часть Итиля, – В. М.), Итиль и Самандар (Семендер) в 358 (969) году и отправились тотчас в Рум и Андалус». Далее говорится о торговле русов «в Булгаре прежде чем они разрушили его в 358 году». И, наконец, рассказ Ибн-Хаукаля заканчивается тем, что он повествует о дальнейших судьбах народов Поволжья, подвергшихся нападению русов. «Русы напали на всё это, разрушили всё, что было по реке Итиль, принадлежавшее Хазарам, Булгарам и Буртасам, и овладели им. Жители Итиля же убежали на остров Баб-аль-Абваб, а часть их живет на острове Сиа-Ку в страхе».[120]120
  А. Я. Г арка в и, ук. соч., стр. 218–229.


[Закрыть]

Таким образом, если летопись датирует поход Святослава на Хазарию 965 г. и локализует действия его дружин Подоньем и Северным Кавказом, то Ибн-Хаукаль говорит о походе русов во времена Святослава на болгар, буртасов и хазар и районом действия русских отрядов считает огромную территорию от Камы до Семендера.

Для решения вопроса о том, как согласовать сообщение летописи с рассказом Ибн-Хаукаля, чтобы установить, были ли русские дружины Святослава теми же самыми русами, о которых говорит этот великий путешественник по землям мусульманского Востока, важно узнать, был ли сам Ибн-Хаукаль на Волге, притом после 969 г. или вплоть до написания им своей «Книги путей и государств» (977–978 гг.) он знал о походе русов только по рассказам джурджанцев.

Можно полагать, что второе предположение более вероятно. Только одно место в рассказе Ибн-Хаукаля говорит, казалось бы, за то, что он сам побывал в бассейне Волги. Говоря о краткости летних ночей, он замечает: «Я был свидетелем того, что указывает на правдивость такой веши, когда я был поблизости от их страны…». Но в сочетании Ибн-Хаукаля встречаются не раз места, где из источников выписываются рассказы в первом лице без указания того, что это говорит именно источник, а не автор. Кроме того, остается неизвестным, – было ли это путешествие, даже если предположить, что оно действительно имело место, до или после 969 г. Таким образом, мы, отнюдь, не должны считать, что 358 г. гиджры (ноябрь 968 г. – ноябрь 969 г.) был именно годом нашествия русов. Скорее всего это был год, когда Ибн-Хаукаль, находившийся в Джурджане, узнал, со слов местных жителей и беглецов из Хазарии, о недавнем нападении русов.

Об этих беглецах из Поволжья сообщает Ибн-Хаукаль: «В это наше время не осталось ничего ни от болгар, ни от буртасов, ни от хазар. Дело в том, что на всех них произвели нашествие русы и отняли у них все эти области, которые и перешли во власть их (русов); кто спасся от их руки, те расселились по соседним областям, желая находиться вблизи своей страны и надеясь заключить с ними договор и вернуться под их владычество».[121]121
  В. В. Бартольд. Арабские известия о русах. «Советское востоковедение», 1940, т. I, стр. 35.


[Закрыть]

Между нашествием русов и рассказом о нем джурджанцев, записанным Ибн-Хаукалем, прошло несколько лет. Беглецы из Итиля и Семендера, разрушенных русскими воинами, уже некоторое время жили на островах Баб-аль-Абваб (быть может, остров Чечен) и Сиа-Ку («остров Сиях-Кух»), то есть на полуострове Мангышлак,[122]122
  С. П. Толстое. Новогодний праздник «Каландас» у хорезмийских христиан. «Советская этнография», 1946, № 2, стр. 93.


[Закрыть] примирившись с мыслью, что бывшие владения кагана останутся под властью русских, и хотели заключить с русами договор и вернуться в родные края для того, чтобы остаться там жить уже под иноземной властью. Вот, наверное, рассказы этих беглецов в переделке джурджанцев и послужили основой для рассказа Ибн-Хаукаля.

Что же касается его сообщения о том, что русы тотчас же отправились в «Рум и Андалус», то это место в рассказе Ибн-Хаукаля заслуживает внимания.

На первый взгляд покажется невероятным морской поход русов в далекую Андалузию.

Надо было пройти Босфор и Мраморное море, Дарданеллы и Эгейское море, переплыть Средиземное море, пройти между Европой и Африкой, плывя водами Гибралтарского пролива.

Но современники были иного мнения о мореходных качествах русских.

Масуди, сообщая о нападении язычников на Андалузию («Андалус»), Испанию, писал, приводя различные взгляды на этническую принадлежность этих язычников:

«Я же думаю… что этот народ – Русы, ибо никто, кроме них, не плавает по этому [Черному] морю, соединяющемуся с морем Укиянус [океаном1]».[123]123
  А. Я. Г а р К а в и, ук. соч., стр. 129.


[Закрыть]

Недаром арабские источники связывают с русскими нападения и на Севилью в 844 году, о чем писал вскоре после 890 года под свежим впечатлением первого русского похода на Закавказье, Ахмед-аль-Якуб-ал-Кетиб, и на Сан-Яго-де-Ком-постелла и другие города и области Испании весной 970 и летом 971 г.[124]124
  А. Я. Г а р к а в и, ук. соч., стр. 63.– В. В. Бартольд, ук. соч., стр, 36,


[Закрыть]

Для арабских писателей русские – искусные и смелые мореходы и появление их в отдаленных от Руси уголках христианского и мусульманского мира ни у кого не вызывает удивления.

Поэтому не только морские походы русских, но и других народов, арабы связывают с русами и считают этих последних инициаторами и организаторами многих смелых военно-морских предприятий.

Если мы обратимся к будущему, то следует напомнить, что «дубы» н «чайки» запорожцев, мало чем отличавшиеся от лодий их далеких предков, русских IX–X вв., плавали в водах не только Черного моря, но и в водах Балтийского моря, шведских шхерах, у Дюнкерка, участвовали во взятии Сарагоссы в Испании, а русские поморы и казаки землепроходцы, следуя традициям пращуров, совершали героические плавания по водам Баренцова и Белого морей, Ледовитого и Тихого океанов, Берингова пролива и побережья Шпицбергена.

Поэтому я считаю вполне возможным появление русских СЗ'ДОБ и у берегов далекой Испании в X в.

Действительно, взятие русскими Итиля и Семендера отнюдь не было просто налетом вольницы. Русы пытались обосноваться в завоеванных ими землях надолго, навсегда и считали покоренные края своей землей подобно тому, как позднее Святослав считал «своей» землей края, добытые им мечом, отвоеванные им в тяжелой борьбе «города по Дунаю».

Мы видели, что поход русов на Бердаа 944 г., поход на Волгу и на Кавказ в 60-х гг. X в., войны Святослава на Дунае и Балканах – все это звенья одной и той же цепи, которые отражают «стремительное разрастание империи Рюриковичей» (К. Маркс). Русские стремились укрепиться на Востоке, захватить здесь земли, распространить на них свою государственность. Беглецы из Итиля и Семендера прекрасно понимали, что русских не прогонишь, что они прочно закрепились на завоеванной территории, и единственной своей целью ставили заключение соглашения с ними для того, чтобы вернуться в родные края и там уже жить под властью русских, которые, наверное, предоставляли им возможность нормально жить и заниматься своим делом, как это было в Бердаа в 944 г. Во всяком случае беглецы были исполнены надежды на то, что это удастся, и оставались жить поблизости от своих, разгромленных и захваченных городов. На это у них, по-видимому, были какие-то основания. И их надежды оправдались. Беглецы вернулись к себе домой, так как русы ушли, но отнюдь не под чьим-либо давлением. Они действительно «отправились тотчас в Рум», т е. в Византию. Внимание Святослава привлекли другие дела. Перед ним встали другие, несравненно более грандиозные задачи. Обстановка была благоприятная, и со всем присущим ему пылом и энергией он принялся за их реализацию.

Вот этот-то поход «в Рум» и отразил в своем рассказе Ибн-Хаукаль.[125]125
  В. В. Б а р т о л ь д, ук. соч., стр. 36.


[Закрыть]

Задача на Востоке была решена – Хазария 'уже никогда не смогла оправиться от нанесенного ей Русью удара.

Но такого рода трактовка вопроса не исключает возможности перехода части русских судов в Черное море, откуда они могли отправиться и далеко на Запад, в Испанию, в Андалузию и, как это уже указывалось, такого рода далекий поход русских мореходов современники-арабы считали совершенно естественным. Русские отряды с конца X в. будут не редкостью в Мраморном, Эгейском и Средиземном морях. Но об этом ниже.

Поход Святослава «в Рум», г. е. на Византию был обусловлен не только обычной тягой к Царьграду, но и стремлением к созданию могущественной державы на Дунае, к превращению Руси в сильнейшую черноморскую державу.

Карл Маркс называет эту тенденцию Святослава «традиционной политикой России».[126]126
  К. Маркс. «Традиционная политика России». Соч., т. IX, стр. 439.


[Закрыть]

М. Д. Приселков полагает, что поводом к грандиозным балканским войнам Святослава явилась борьба Византии, Руси и Болгарии за Крым, в частности, за «хазарское наследство» в Крыму.[127]127
  М. Д. Приселков. Киевское государе во второй половины X века по византийским источникам. Ученые записки ЛГУ, серия ист. наук, вып. 8.


[Закрыть]

Карамзин называл болгарскую политику Руси «безрассудным намерением Святослава». При этом он считал, что утверждение власти киевского князя в Болгарии было невозможно за дальностью расстояния и иноплеменным составом населения.

Вряд ли с этим можно согласиться, так как на берегах Дуная, Прута и Серета в те времена не было ни молдаван, ни валахов, а стояли русские поселения, незаметно, за Дунаем, переходившие в болгарские.

Печенеги отделяли Киев от «городов по Дунаю» в X в. так же, как половцы в XII в., что не мешало и Мономаху, и Ивану Берладнику, и Ярославу Осмомыслу сажать своих посадников в «городах подунайских», писать свои грамоты из Берлади и «суды рядить» по Дунаю.

Половцы были гораздо сильней и опасней печенегов, а между тем, хотя половецкие вежи протянулись по степям, Тмутаракань и Корчев продолжали оставаться землями русских князей и стали, как и все Лукоморье, «землей незнгемой», потерянной лишь в конце XII в.

Мы не можем и не должны в настоящей работе говорить о войнах Святослава с болгарами и греками, тем более, что этот вопрос был рассмотрен мной в книге «Образование древнерусского государства».

Я хочу коснуться лишь одной стороны вопроса, а именно морского элемента в походе Святослава на Дунай и в расположенные за ним области. Поход на Болгарию летопись датирует 967, а Иоанн Скилица – августом 968 г. Поход был предпринят и сушей, и по морю. Русские появились на Дунае внезапно, – Святослав сумел сохранить глубочайшую тайну.

Болгары не раз предупреждали Византию о походах русских и, с целью предохранения и своих и византийских прибрежных городов от нападения русских, держали приморскую стражу. Направляясь на Византию в лодьях, русские обычно держались берега и проходили мимо Селины, устья Дуная, Конола, Варны, Дичина и других мест Болгарии. Так ходили русские в Византию и для торговли и для войны. На этот раз русские вошли в Дунай незамеченными.

Узнав о том, что Святослав уже на Дунае, болгарский царь Петр бросил против русских свое тридцатитысячное войско. Святославу пришлось решать трудную задачу – высадить с судов воинов своего авангарда в тот момент, когда берег был занят болгарскими воинами, и дать им бой. Русские с честью вышли из затруднительного положения. Они быстро сошли с судов, построились, как обычно, «стеной», в несколько рядов и, укрываясь от вражеских стрел, мечей и ножей своими длинными, до самых ног, щитами, обнажив мечи, вступили в битву с болгарами «и начали поражать их без всякой пощады» (Лев Диакон). Стремительность удара храбрых русских воинов обеспечила за ними поле битвы. Болгары не выдержали первого же удара русских и обратились в бегство. Отступившее болгарское войско заперлось в Доростоле (Дристре).

Узнав о поражении своего войска, болгарский царь Петр заболел и вскоре умер.

Битва на берегу Дуная при высадке с судов русских воинов была началом разгрома Болгарии. В короткий срок почти вся Восточная Болгария была завоевана русскими и подчинена Святославу. «Одоле Святослав Болгаром, и взя город 80 по Дунаеви, и седе княжа ту в Переяславци, емля дань на? Грьцех», – сообщает летопись. Об этих 80 городах (цифра, быть может, неточная), завоеванных Святославом в Болгарии, столетия спустя еще помнили на Руси, и в списке русских городов, «дальних и ближних», помещенном в Воскресенской летописи, упоминаются многие из них (Видицов, Мдин, Трънов, Дрествин, Дичин, Килия, Новое Село, Аколятря, Карна, Каварна).[128]128
  ПСРЛ, т. VII. стр. 240.


[Закрыть]

Знают об этих городах Карне, Каварне, Килии, Аколятре и Дрествине (Koavsa, Kapvapa, KsHia, ГоеАкгуря, Д/t отра) и Акты Константинопольского патриарха XIV в., где они выступают и не болгарскими и не византийскими, следовательно, русскими. Но об этом подробнее ниже.[129]129
  Ю. Кулаковский. Где находилась Вичинская епархия Константинопольского патриарха. «Византийский временник», 1897, т. IV, вып. Ъ—4, стр. 335.– В. В. Мавроди н. Русские на Дунае. Ученые записки ЛГУ, серия гуманитарных наук, вып. 87, 1943.


[Закрыть]

Сам Святослав обосновался в Переяславце (Малой Преславе), на южном рукаве Дуная, у впадения в море. Это была «середа земли» его, «яко ту вся благая сходятся: от грек злато, паволоки, вина и овощеве разноличные, из Чех же, из Угорь сребро и комони, из Руси же скора и воск, мед и челядь».[130]130
  Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку, 1910, стр. 66.


[Закрыть]

Здесь он «имал дань» с Византии, т. е. получил, очевидно, обещанное Никифором Фокой вознаграждение. Святослав стремился остаться в Болгарии.

Вскоре началась война с греками. Новый византийский император Иоанн Цимисхий начал с того, что направил на Дунай флотилию в 300 судов, «чтобы скифам, обращенным в бегство, нельзя было уплыть в свое отечество, к Киммерийскому Боспору» (Лев Диакон).

Эпопея великих битв Святослава на Дунае свидетельствует о том, что своей флотилии русский князь придавал очень большое значение.

Когда на Дунае показались «огненные корабли» греков, по приказу Святослава русские «немедленно собрали все свои лодьи» (Лев Диакон) и поставили их на берегу Дуная, у городской стены Доростола. Греки не отважились проникнуть вслед за ними и дать им бой, несмотря на то, что располагали «греческим огнем», и остались выжидать, блокировав Доростол со стороны реки и отрезав путь отступления русским.

Но блокировать полностью русский флот не удалось. Искусные русские воины-мореходы предпринимали вылазки и добывали продукты питания для осажденного в Доростоле русского воинства.

Однажды темной, безлунной, дождливой ночью двухтысячный отряд русских воинов совершил необычайно дерзкую вылазку на лодьях. «Собравши откуда каждый мог хлеба, пшена и прочие питательные продукты для жизни, они по реке на челноках ввозят все в Доростол. Во время обратного плаванья, увидя на берегу реки немало слуг и солдат, тех, которые поили лошадей, и других, кормивших лошадей, а некоторых пришедших за дровами, выйдя из своих судов, без шума и неожиданно нападают на них, многих убивают, а остальных заставляют рассеяться в соседних чащах, затем вступают в свои челны и, напутствуемые попутным ветром, несутся к Доростолу.