Текст книги "Начало мореходства на Руси"

Автор книги: В. Мавродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Но и то немногое, что сообщают русские и зарубежные источники, все же проливает свет на этот темный период истории мореходства в древней Руси.

Мы уже видели, что сношения с Византией и плавание по Черному морю не прекращались в XII в. и осуществлялись все по тому же древнему великому водному пути «из варяг в греки», который теперь носил только иное название – пути «Греческого».

Не забыт был и другой путь по Днепру и Черному морю – в Корсунь и далекую Тмутаракань, путь, шедший вдоль берегов Крыма.

Этим путем, быть может, пришел в свое время (1024 г.) со своей дружиной из Тмутаракани в Киев Мстислав. За такой путь тмутараканского князя говорит то обстоятельство, что он вначале «приде… Кыеву» и только тогда, когда «не приняша его Кыяне», «он… шед седе на столе Чернигове».[161]161
  Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку, 1910, сгр. 143, 144.


[Закрыть]

Конечно, можно было и идя степью прийти сперва в Киев, а потом в Чернигов, но, плывя морем и Днепром, уж наверняка вначале попадали в Киев, а затем уже, по Десне, в Чернигов. Выдвигая такое предположение, я исхожу еще и из других материалов и аналогий, утверждающих именно такой путь сношений Тмутаракани с Киевом и обратно, о которых речь будет дальше.

Наличие среди дружинников Мстислава хазар и касогов, жителей степей и предгорий, еще совсем не обязательно указывает на степные дороги, приведшие Мстислава в Киев, а затем и в Чернигов. Ведь в походе русских в 943 г. на Бердаа в Закавказье, как мы уже указывали ранее, участвовали аланы и лезги не в меньшей, а в большей степени, чем хазары и касоги, связанные со степью и, особенно, с горами.

В 1059 г. (по А. А. Шахматову) прибыл на «остров Тмутараканий» инок Печерского монастыря Никон и на «месте чистом», близ самого «града» построил церковь богородицы и основал монастырь.[162]162
  Патерик Киевского Печерского монастыря, 1911, стр. 26.—А^ А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летописных сводах, стр. 435. – М Д. Приселков. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. СПб., 1913, стр 175.


[Закрыть]

Путь свой Никон проделал по морю, плывя вдоль берегов Крыма. Это подтверждается тем, что когда в Тмутаракани умер Ростислав, «князю острова того», «люди» Тмутараканские упросили Никона поехать к Святославу. Никон отправился к Святославу в Чернигов. По пути он имел свидание с Феодосией в Печерском монастыре в Киеве. [163]163
  Патерик Киевского Печерского монастыря, 1911, стр. 156.


[Закрыть]

Все это говорит о том, что Никон отправился из Тмутаракани морем, плыл вдоль берегов Крыма, мимо Корсуня, где незадолго до этого был убит корсунянами греческий котопан, отравивший тмутараканского князя Ростислава, поднимался вверх по течению Днепра до Киева.

И в третий раз, вместе с Глебом Никон плывет в Тмутаракань. Не случайно Глеб интересовался морем, и «В лето 6576 индикта 6 Глеб князь мерил м[оре] по леду от Тмутараканя до Кьрчева 10000 и 400 саже[н]», как гласит надпись на знаменитом Тмутараканском камне.

Путь с Днепра морем в Тмутаракань был путем довольно оживленным. Не случайно в Крыму русские купцы живут в XIII в., не случайно в XI в., как некогда во времена Владимира Святославича, в Корсуне немало сторонников Руси, а может быть, и просто русских людей, отомстивших котопану за отравление тмутараканского князя. Не был ли стоянкой русских купцов-мореходов, «крайним южным форпостом древней Руси» Коктебель, где в 1931 г. Барсамов обнаружил славянскую керамику, клейма на кирпичах, совпадающие со смоленскими, фундамент церкви, имеющий аналогии во Пскове?[164]164
  А. В. Арциховский. Введение в археологию, стр. 188.– Н. С. Барсамов. Сообщение об археологических раскопках средневекового городища в Коктебеле 1929–1931. Феодосия, 1932. – И. И. Ляпушкин высказался отрицательно по вопросу о русском культурном элементе в Коктебеле. См. ст. Славяно-трусские поселения IX–XII ст. по Дому и Тамани. Материалы и исследования по археологии СССР, 1941, т. VI, стр. 226–230. Ему возражал А. П. Смирнов. Древнеславянские памятники нижнего и среднего Поволжья. «Советская этнография», № 2, 1948.


[Закрыть]

Как бы отмечая собой морской путь из Киева в Тмутаракань, тянутся вдоль него находки вислых свинцовых печатей с надписью «от Ратибора» (трехстрочная надпись: «<от/ /рати/боро»), который был одно время посадником в Тмутаракани. Одна такая печать Ратибора найдена в Киеве, одна в Севастополе, одна под Керчью и две на Тамани.[165]165
  Люценко. О древней вислой свинцовой печати с надписью «От Ратибора», найденной в 1872 г. около г. Еникале, что в Керченском градоначальстве. Труды III археологического съезда, т. II; Его же. Заметка из Керчи, Древности, Труды Московского Археологического общества, т. III, вып. II.—Н. И. Ре пни ков О древностях Тмутаракани. Труды секции археологии РАНИОН, 1928, т. IV. – И. И. Толстой. Древнейшие монеты великого княжества Киевского, Его же. Русские древности, вып IV,стр. 72.


[Закрыть]

Известны находки на Тамани камня-балласта той породы, которая встречается только под Киевом. Связь Тмутаракани с Киевом по морю не прекращалась в течение всего XI, а быть может, и XII вв.

Тмутаракань-Матарха играла очень большую роль в торговле в течение всего XII в.

Арабский географ Идриси (Эдризи) около 1154 г. писал: «Матарха – весьма древний город, а имя его основателя неизвестно. Матарха окружена возделанными полями и виноградниками, цари ее весьма отважны, мужественны, предприимчивы и весьма грозны соседним народам. Город этот густо населен и весьма цветущ; в нем бывают ярмарки, на которые стекается народ из всех близких и дальних краев».[166]166
  А. Я. Г а р к а в и. Крымский полуостров до монгольского нашествия в арабской литературе. Труды Казанского археологического съезда, Казань, 1884—91, т. II, стр. 244.


[Закрыть]

Матарха упоминается в договоре императора Мануила с генуэзцами в 1169 г., как самостоятельный город. Где-то невдалеке от нее (по Идриси в 20 или 27 милях) лежит Russia (Идриси) или Рос (Мануил), – тоже прибрежный город-порт. Мы не можем с уверенностью сказать, какой город Идриси называл «русским», но полагаю, что достаточно убедительны доводы Ф. Бруна и Ю. Кулаковского, считавших «Russia» – вторым названием Керчи. Ф. Брун аргументировал это свое утверждение тем, что от Матархи-Тмутаракани до Керчи примерно 20 с лишним миль, что как раз соответствует указанию Идриси.

«Устьем русский реки», у которого стоял этот город, он считает Керченский пролив. Ю. Кулаковский обратил внимание на наименование на известной печати Феофании Музалон, жены Олега Святославича, «архонтессой Руси». В состав Тмутараканского княжества Олега входили и Тмутаракань, и Керчь, обладание которой, носившей второе название – «Poioaia», и дало повод Феофании Музалон считать себя «архонтессой Руси».

Не были забыты и берега Азовского моря, древнее Лукоморье. «Русские села» встретились на пути Вильгельма де Рубрука на Дону, старинные генуэзские карты помешают русские порты у Калмиуса.

Все это говорит за то, что русские продолжали плавать по Азовскому и Черному морям, направляясь в Царьград и Корсунь, в Тмутаракань и Керчь. Недаром в самом начале XII в. Даниил, «Русьскыя земли игумен», побывал и в Иерусалиме, и на острове Родосе, где незадолго до него жил «Олег (Святославич. – В. М.) князь русскый[167]167
  Ф. Брун. Черноморье. 1879, т. I, стр. 121, 122, т. II, стр. 305.– Ю. Кулаковский. К истории Боспора (Керчи) в XI–XII вв., Киевская старина, 1899, т. 67, стр. 132, 133,


[Закрыть] лета и 2 зиме».[168]168
  Житье и хожение Данила, Русьскыя земли Игумена. «Православный Палестинский сборник», 3 и 9-й вып., 1885, стр. 8, 9.


[Закрыть]

Понадобилось Батыево нашествие для того, чтобы надолго разорвать эти связи и отрезать Русь от Черноморья.

Если еще во второй половине XI и в XII в. была очень активной деятельность русских в северо-восточной части Причерноморья и русские князья не могли примириться с тем, что и Посулье и Поморье стали «землей незнаемой», и воины Игоря Святославича Новгород-Северского шли далеко в глубь половецких степей, до роковой Каялы, для того чтобы «поискать града Тмутараканя» и «испити шеломом Дону», то и на другом берегу, в северо-западной части Причерноморья, воды Дуная и Черного моря бороздили русские лодьи.[169]169
  Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку, 1910, стр 250.


[Закрыть]

В XI–XIII вв. и даже позднее в Придунайекой области Черноморья сохраняется русское население, в значительной своей части потомки уличен и тиверцев, остатки древних антов.

В 1043 г. Владимир Ярославич с Вышатой беспрепятственно доходят до Дуная, проходя, очевидно, по русским землям. По свидетельству Константина Багрянородного, Дичин был стоянкой русских купцов, направлявшихся в Византию.[170]170
  Известия византийских писателей о Северном Причерноморье. Изв. ГАИМК, 1934, вып. 91, стр. 10.


[Закрыть]

Анна Комнен сообщает о самостоятельных князьях, правивших на нижнем Дунае. В их числе она называет некоего Всеслава, правившего в Вичине. Здесь недавно поселилось пришедшее из-за Дуная земледельческое «скифское племя», князем которого и был Всеслав. Есть все основания согласиться с Васильевским и Кулаковским, по мнению которых это «скифское племя» было русским, таким же, как и население, принявшее переселенцев-русских.[171]171
  Ю. Кулаковский. Где находилась Вичинская епархия Константинопольского патриарха. «Византийский временник», 1897, т. IV, вып. 3–4, стр. 322. – В. Г. Васильевский. Византия и печенеги. ЖМНП, 1872, XII, стр. 305.


[Закрыть]

Надо полагать, что и сам Всеслав был русским.

Мы не будем заниматься русскими на Дунае, так как это не входит сейчас в нашу задачу, да и сделано было нами в свое время. [172]172
  В. В. М а в р о д и н. Русские на Дунае. Ученые записки ЛГУ, серия гуманитарных наук, № 87, 1943.


[Закрыть]Нас интересует лишь та часть этой проблемы, которая связана с мореходством.

Еще в начале XII в. на Дунае действуют русские. В 1116 г. Мономах посылает на Дунай Ивана Войтишича, который сажает в Подунайских городах княжеских посадников. Для этого Мономаху не пришлось прибегать к военным действиям. Русские сидели тогда к востоку от Дристры. Это видно из того, что в 1116 г. Вячеслав и Фома Ратиборович не смогли назначить посадника в Дристру, так как это был византийский город.[173]173
  Летопись по Ипатскому списку, 1871, стр. 204.


[Закрыть]

Во второй половине XII в. русские княжества все еще удерживаются на Дунае. В 1162 г. Византия дает Васильку и Мстиславу Юрьевичам четыре города и волость на Дунае. [174]174
  Там же стр 357.


[Закрыть]

В XII в. вся Подолия, Галиция, Буковина, Молдавия, Бессарабия входят в состав Галицкого княжества, древней Червоной Руси. Галицкий Ярослав Осмомысл в представлении автора «Слова о полку Игореве» «затворил ворота Дуная», один «рядит до самого Дуная». Здесь, на берегах Дуная, поют русские девицы и «льются голоса их через море до Киева». Здесь, на Дунае, в «городах Подунайских», разворачивается бурная деятельность Ивана Ростиславича Берладника. Туг лежат города Берладь (совр. Бирлат), Малый Галич (Галац) и Текучий, упоминаемые в знаменитой грамоте Ивана Берладника.[175]175
  Н. П. Дашкевич. Грамота князя Ивана Росгиславича Берладника 1134 г. Сб. статей, посвященных Владимирскому-Буданову, Киев, 1904 – В. В Мавроди н. О народных движениях в Галицко-Волыпском княжестве ш XII–XIII ев. Ученые записки ЛГУ, т XLVIII, вып 5


[Закрыть]

Наличие не отдельных русских жителей, а целых русских поселений и городов по Днестру и Дунаю подтверждается еще и другими данными.

В Воскресенской летописи мы находим список русских городов по Днестру и Дунаю.

«А от имена градом всем русским дальним и ближним. На Дунае Видицов, о седми стен каменных, Мдин, об ону страну Дуная Трънов, ту лежит святая Пятница, а по Дунаю Дрествин, Дичин, Килиа, на устье Дуная Новое село, Аколятра, на море Карна, Каварна. А на сей стране Дуная: на усть Днестра над морем Белгород, Черн, Аскый Торг, на Пруте реце Романов Торг, на Молдаве Немечь, в горах Корочюнов Камень, Сочава, Серег, Баня, Нечюн, Коломыя, Городок на Черемоше, на Днестре Хотен».[176]176
  ПРСЛ, т VII, стр. 240


[Закрыть]

Несомненно во времена составления списка некоторые упомянутые в нем города уже не были русскими и попали в список только потому, что некогда, чуть ли не во времена Святослава Игоревича, они были подчинены русскому князю. Но сведения Воскресенской летописи о русских городах по Дунаю в известной части подтверждаются греческим источником. В собрании документов, изданных Миклошичем и Миллером («Acta Patriar. Consta#t.»), есть список (№ 52) городов по Дунаю, не принадлежащих болгарам, но и не византийских. Документ датируется началом XIV в. Среди этих неболгарских городов Дуная значатся: Кар на, Каварна, Килия, Аколятра и Дрествин.[177]177
  Ю. К у л а к о в с к и и. Где находилась Вичинская епархия Константинопольского патриархата. «Византийский временник», 1897, т. IV, вып. 3–4, стр 335.


[Закрыть]

Пять неболгарских городов в русском и греческом источниках совпадают, и это дает возможность утверждать, что еще в начале XIV в. они были действительно русскими.

Среди упоминаемых в Воскресенской летописи городов немало приморских: Дичин, Килия, Карна, Каварна, Белгород и др. Города эти торговые, многолюдные и бойкие. Русские письмена сохраняют здесь памятники даже XV–XVI вв., о русских говорят папские инструкции XVI в. По-старому генуэзские карты именуют Черное море «Русским морем». Торг и плавания русских по Черному морю не прекращались здесь вплоть до полной ассимиляции русских (XVII в.).[178]178
  В. В. Мавродин Русские на Дунае. Ученые записки ЛГУ, серия гуманитарных наук, № 87, 1943, стр. 12.


[Закрыть]

В XI–XII вв. русское население нижнего Дуная было еще многочисленным и связанным с остальной Русью и – прежде всего – Галицкой, хотя связи эти не были прочными. Дашкевич предполагает, что низовья Дуная и Днестра носили название «Берладь», а следовательно, их русское население называлось берладниками. Сам же город Берладь был лишь главным центром берладской земли. «Идти в Берладь» на языке летописца древней Руси означало примерно то же, что на языке позднейшего казачества означало идти на Дон или в Сечь.

Ипатьевская летопись в своем тексте сохранила ряд выражений современников, свидетельствующих о том, чем была в представлении людей XII в. далекая Берладь, Подунавье. В 1194 г. «сдумаша лепшии мужи в Черных клобуках» и явились к Ростиславу Рюриковичу с жалобой на. постоянные нападения половцев. Черные клобуки говорили князю, что он не обращает на них внимания, пренебрежительно относится к их интересам, забыл о них. «А не ведаем Подунайци ли есм, что ли», укоряли они князя. [179]179
  Летопись по Ипатскому списку, 1871, стр. 451,


[Закрыть]

Очевидно, в те времена считалось совершенно естественным и понятным не заботиться о «подунайцах», так как этот край жил какой-то своей, особой, независимой жизнью, и обычная княжеская власть в определенных государственных формах ему была неведома. Следовательно, и князья не интересовались Подунавьем, да и, попросту говоря, не могли наложить на воинственных и вольнолюбивых берладников – «подунайцев» свою тяжкую длань.

И объяснялось это не столько отдаленностью Подунавья (Белоозеро было еще дальше от Киева), сколько характером подунайской вольницы, которая могла приглашать князей, но терпеть власть князя не была намерена.

Земли «Подунайцев», загадочная Берладь входили в состав Руси, но примерно так же, как входили в состав Московского государства Тихий Дон или в состав Речи Посполитой Запорожская Сечь. Конечно, их отдаляют века, они не идентичны, но черты сходства, несомненно, бросаются в глаза.

В 1174 г. Андрей Боголюбский советует Святославу Всеволодовичу сказать Рюрику Ростиславичу: «пойди в Смоленьск к брату во свою отцину; а Давыдовы рци: а ты пойди в Берладь, а в Руськой земли не велю ти быти».[180]180
  Летопись по Ипатскому списку, 1871, стр. 389, 390


[Закрыть]

Из контекста видно, что Берладь не была Русью, «Руськой землей»; и предложить отправиться в Берладь означало примерно то же самое, что для новгородца времен ушкуйников отправиться в далекую Югру, для московского боярина очутиться в Пусто-зерске, для Дмитра Вишневецкого оказаться за порогами Днепра, в Сечи, т. е. означало предложение идти на все четыре стороны искать счастья по свету.

«Берладь» в представлении Андрея Боголюбского и его современников, князей и летописцев, – земля далекая, на которую не распространяется ни княжеская власть, ни созданные ею на Руси политические порядки.

Такова была Берладь, таковы были «подунайцы», берладники. Берладники представляли собой смешанное по этническому своему составу, но в основе своей русское, население, занимавшееся в низовьях Дуная и Днестра земледелием, охотой, рыбной ловлей, промыслами, часто выходившее на своих челнах для торговли и набегов в море. Здесь ловили рыбу «рыболовы галичьские» и жили «галичьские выгонцы». Берладники были хозяевами «Подунайских городов», весьма слабо ощущавшими власть галицкого князя. Полуоседлые земледельцы и промысловики, постоянно готовые к нападению и отпору врага – половцев, болгар, волохов и византийцев – и поэтому опытные воины, берладники были своеобразной «вольницей», населявшей и охранявшей юго-западные окраины Червоной Руси. Во время восстания Ивана Росгиславича Берладника к шеститысячному отряду берладников присоединяются горожане Кучелмина и смерды Ушицы, что подчеркивает близость берладников к народным массам Галицкой земли.

Для нас представляют огромный интерес плавания берладников по Черному морю. У впадения Днепра в Черное море лежал город Олешье (Алешки, ныне Цюрупинск). Это был русский порт, предназначенный для торговли, в частности, для торга с Царьградом, последний пункт на пути купцов – «греч-ников», начало или, если угодно, конец Греческого пути, место, где издавна обитали русские рыбаки.

Здесь, «во Олешьи», в 1084 г. князь Давид «зая грекы… и зая в них все именье», в 1153 г. сюда, «до Олешья», доходил с берендеями «притиву мачесе» Мстислав Изяславич, как некогда «к порогам» ходил «противу» Анны Владимир Свято-славич.

В 1164 г. из Олешья приехал ездивший «к цареви» Гюрята Семкович. Лодьи из Олешья, везшие рыбу и вино, дали возможность Даниилу в 1213 г. прибыть на Днестр.[181]181
  Летопись по Ипатскому списку, 1871, стр. 144, 320, 357, 491.


[Закрыть]

Олешье, как важный торговый пункт, было хороша известно и за пределами Руси. Знали его в Царьграде, где жили греческие купцы, ездившие в Олешье, как это было, напр, в 1084 г.; знали его и в генуэзских колониях и в самой Генуе. На некоторых итальянских картах XIV в. Днепр носит название «реки Олешья» (Ellexe, 1'ellexe, Elese, Jllicis).[182]182
  М. С. Грушевский. История Укра1ни-Руси. 1905, т. И, стр. 517,


[Закрыть]

Все это говорит о значении Олешья в торговых связях Руси, о его роли в русском мореходстве на Черноморье в XI–XII вв. Где-то здесь же, на нижнем течении Днепра, лежал упоминаемый Идриси город Molsa.

Здесь-то, в Дунайских гирлах и Днепровских плавнях, от Берлади до Олешья, по Черноморскому побережью развертывается эпопея морских походов «подунайцев».

В 1159 г. Иван Ростиславич Берладник «ста в городах Подунайскых и изби две кубаре (корабли, от греческого юоу, – fiapio. – В. М.) и взя товара много в нею, и пакостяше рыболовом Галичьским».[183]183
  Летопись по Ипатскому списку, 1878, стр. 341.


[Закрыть]

Речь идет о кораблях галицких купцов, подвергшихся нападению со стороны его воинов-половцев и берладской вольницы. Пред нами два типа судов – лодьи галицких рыбаков, которым Иван Ростиславич «творил пакости», и корабли (кубары) галицких купцов, которые он захватывает вместе с товарами. Для того, чтобы брать кубары и «пакостить» рыболовам, надо было самим действовать на судах. И берладники, действительно, были искусными мореходами.

В скором времени подунайская вольница стала еще более активной на море.

В восстании 1159, восстании горожан, смердов и берладников, связанном с именем и деятельностью Ивана Ростиславича Берладника, шеститысячный отряд берладников составлял вместе с половцами основную военную силу Берладника. Повидимому, во время этого восстания «вольница» берладников на своих лодьях выходит в море и захватывает Олешье. Лишь в 1160 г. берладники были изгнаны из Олешья, и то только после того, как против них был брошен спустившийся в «насадах» вниз по течению Днепра вплоть до Олешья многочисленный отряд киевских воевод Юрия Нестеровича и Якуна.

Юрий (Гюрги) Нестерович и Якун разбили берладников, преследовали их по морю до Дичина (Дциня), где «избиша е и полон взяша». [184]184
  Летопись по Ипатскому описку, 1871, стр. 341, 346,


[Закрыть]

Этот налет берладников на Олешье очень напоминает черноморские походы казаков.

Путь по рекам Подунавья в Черное море, а оттуда на Днепр не был забыт и позднее, в XIII в. И на сцену выступает все та же подунайская вольница, «подунайцы», галицкие «выгонцы».

В 1223 г., когда княжеские рати двигались на юго-восток, к роковой Калке навстречу Джэбе и (Вубэде, «выгонци Галичькыя» спустились по Дунаю или Днестру, вышли в море, морем дошли до Днепра и поднялись по Днепру вплоть до порогов, где соединились с шедшими сухопутьем княжескими дружинами. Здесь, «у реки Хорътице на броду у протолчи», стала рать «выгонцев Галичькых».

Сила эта была немалая – галицкие «выгонцы» подошли к Хортице на тысяче лодий. Во главе «выгонцев» стояли Юрий Дома-мирич и Держикрай Володиславич. Появление рати «галицких выгонцев» было неожиданностью для князей. Следовательно, это была вольница, рать «подунайцев», по своей инидиативе двинувшаяся навстречу княжеским дружинам земли Русской для боя с татарами. Не были воеводами галицкого князя Юрий До-мамирич и Держикрай Володиславич. Может быть, они сами были «выгонцами», а может быть и боярами, изгнанными из Галицкой земли Мстиславом Удалым и Даниилом Романовичем во время феодальных войн князей с боярами, войн, которыми так богата история Червоной Руси, и поэтому выступавшими под названием «выгонцев», – трудно сказать. Весьма возможно, что Юрий Домамирич и Держикрай Володиславич, как и некогда Иван Ростиславич, выступивший во главе движения берладников и вошедший в историю с прозвищем Берладник, лишь возглавили поход «подунайцев». Однако несомненно – они не были княжескими воеводами. Галицкие «выгонцы», повидимому, первыми столкнулись с татарами, «въидоша в море» с Подунавья и Приднестровья (в летописи ошибочно, «приднеша по Днепру» вместо «Днестру»), и, подымаясь вверх по течению Днепра у порогов, галицкие «выгонцы» шли и правым и левым берегом Днепра. Их видели татары. Многочисленные русские лодьи, повидимому, заинтересовали и встревожили татар. До сих пор они видели лишь пешее и конное воинство, сражавшееся на суше. «Лодей тысяща» были для них неожиданностью. Вот почему к «протолчи» (отсюда начали «проталкиваться»), где на мелководье сосредоточился русский флот, они выслали разведку («пришли суть видеть олядий Рускых»).

Для Даниила Романовича и других русских князей это были «невиданьная рати». Князья спорили о боевых качествах татар. Кто говорил, что татары – опытные стрелки из лука (это действительно так и было), другие же утверждали, что они – плохие воины, «пуще и Иоловець». Но галицкие «выгонцы» уже имели столкновение с татарами. Где оно произошло, каковы были последствия его для обеих сторон – неизвестно, но слова Юрия Домамирича, утверждавшего, что татары «ратницы суть и добрая вой», были, несомненно, обусловлены тем, что ему уже пришлось иметь дело с воинами Джэбе и Субэде.[185]185
  Летопись по Ипатскому списку, 1871, стр. 496. – Л. В Черепнин Летописец Даниила Галицкого. «Исторические записки», т. 12, 1941, стр. 244–245. – В. Т. Пашуто. Киевская летопись 1238 г. «Исторические записки», т. 26, 1948, стр 281–282 и др.


[Закрыть]

Судя по количеству лодий (1000), в походе участвовало не менее 35—40 тыс. человек, а это свидетельствует о многочисленности русских «подунайцев», для которых не была безразличной участь земли Русской. Для нас также чрезвычайно важным является то обстоятельство, что свой грандиозный поход галицкие «выгонцы» предприняли морем, а это говорит о том, что, во-первых, морской путь Дунай – Днепр не только не был забыт в XIII в., но попрежнему был оживленной артерией, и, во-вторых, что «подунайцы» предпочитали лодью коню, т. е. о их мореходных традициях.

Не был забыт на Руси и торговый путь через Черное море. Правда, в начале XIII в. морская торговля и, прежде всего, хлебом, из Руси через Крым в Малую Азию оказалась в руках турок-сельджуков, но ненадолго. Ибн-ал-Асир под 1205 г. повествует, что при Хосрове-шахе «прекратилась… дорога из стран Рима, Руси и кипчаков, как сухопутная, так и морская».[186]186
  В. Тизенгаузен. Сб. материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СПб„1884, т. I, стр. 28.


[Закрыть]

Затем торговля возобновилась и шла уже через Синоп, находившийся с 1214 г. в руках турок-сельджуков. [187]187
  А. Ю. Якубовский. Рассказ Ибн-ал-Биби о походе малоазийских турок на Судак, половцев и русских в начале XIII в. «Византийский временник», т. XXV, 1927, стр 66.


[Закрыть]

Нашествие Джэбе и Субэде снова прервало торговлю русских по Черному морю. И на этот раз надолго.

По свидетельству Ибн-ал-Асира, после битвы на Калке в 1223 г. «собрались многие из знатнейших купцов и богачей русских, унося с собой то, что у них было ценного, и двинулись в путь, чтобы на нескольких кораблях переправиться через море в страны мусульманские».[188]188
  В. Тизенгаузен, ук. соч., стр… 27.


[Закрыть]

Правда, и после битвы на Калке, и даже после Батыева нашествия, разорения Руси и установления татарского ига русские продолжали обитать в Крыму, о чем свидетельствует Ибн-Абд-аз-Захыр и Вильгельм де-Рубрук, а «цареградские» купцы со своими товарами проходили даже по разоренному и опустошенному Посемью, где стояли слободы Ахмата, [189]189
  Там же, стр. 63. – А. И Малеин. Вильгельм де-Рубрук «Путешествие в восточные страны», 1911, сгр. 67, 68, 83.—ПСРЛ, т. X, Никоновская летопись, стр. 162–165.


[Закрыть]но это были уже только последние остатки былых связей Руси с северным и южным берегами Черного моря.