Текст книги "Начало мореходства на Руси"

Автор книги: В. Мавродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

С другой стороны, это развитие Руси на грани VIII и IX вв. не могло не вылиться в целый шквал героических походов русских воинов, отстаивавших право Руси на море. И первыми походами Руси, возвестившими о выходе русских на широкие просторы мировой истории, были именно морские походы.

Одним из первых выступлений варварской Руси было нападение русов на Сурож. «Прииде рать велика роускаа из Нова-града князь Бравлин силен зело. Плени от Корсоуня и до Корча. С многою силою приида к Соурожу. За 10 дьний вниде Бравлин, силою изломив железнаа врата и вниде в град…». [39]39
  В. Г. Васильевский. Труды, 1913, т. III, стр. 95,


[Закрыть]Так сообщает о военном походе русских дружин на Крымское побережье от Херсонеса до Керчи «Житие Стефана Сурожского», памятник, датируемый самым началом IX в., а быть может, даже концом VIII в. Следовательно, и поход русов на Крым следует отнести к этому же времени.[40]40
  Там же.


[Закрыть]

Через некоторое время русы предпринимают новый поход на византийские владения. На этот раз нападению подверглось малоазиатское побережье Черного моря, от Пропонтиды и до Синопа. Здесь, на побережье Черного моря, у современного Синопа лежал город Амастрида (Амассер). Он и подвергся нападению со стороны русов.

В первой половине IX в. и во всяком случае не позже 842 г., согласно представляющему огромный интерес и исключительную научную ценность «Житию Георгия Амастридского», византийские владения в Малой Азии, лежавшие вдоль побережья Черного моря, подверглись нападению со стороны русских. «Житие» отразило впечатление, произведенное «нашествием. Руси». Автор его, сообщая о русских много небылиц, навеянных их успешным походом, подчеркивает, что русские – этот, «как все знают», «губительный на деле и по имени народ», начав свои успешные военные действия «от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигли, наконец, и до отечества святого. (Амастриды, – В. М.)» [41]41
  Там же, стр 64.


[Закрыть]

Так говорит о новом походе русов на византийские владения «Житие Георгия Амастридского».

Впечатление, произведенное этими походами русских дружин на Византию, было огромное. Русские в византийских источниках выступили со всеми качествами, присущими «страшным» для «ромеев» варварам; они воинственны, храбры. Их появление вызывает панику, им сопутствует успех. Они проникают в земли империи. Они уже успели создать о себе славу грозных врагов, воинственных и выносливых, бесстрашных и неприхотливых. Даже греческие писатели вынуждены были признать превосходные боевые качества русских воинов.

О Руси знают, о ней говорят, ее боятся. «Как все знают» – эта фраза в «Житии Георгия Амастридского» свидетельствует о том, что во время его составления, во второй четверти IX в., Русь была «ведома и слышима» в Византии, а это говорит о давнем знакомстве империи со своими северными соседями.

Вряд ли этими двумя походами на Крым и Малоазиатское побережье Черного моря исчерпывались походы русских дружин на византийские владения.

В «Прологе» сохранилось в «Житии преподобной Афанасии» упоминание о нападении Руси на остров Эгину. Это «Житие» читал уже в X в. Метафраст. Значит, нападение Руси на остров Эгину имело место до X в. Но можно дать и более точную дату похода русских дружин, а именно 813 г., так как из «Жития» следует, что в год нападения Руси пришло «царево внезапное… повеление вдати веляющее юные вдовы за оружники своя», а закон о выдаче молодых вдов замуж за воинов был опубликован византийским императором Михаилом в 813 г. [42]42
  М. Слабченко. Проложное сообщение о предлетописной Руси «Исторический журнал», 1942, № 7, стр. 129.


[Закрыть]Так ознаменовала свой выход на арену мировой истории Русская земля, так в Византии «нача ся прозывати Руская земля».[43]43
  Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку. 1910, стр. 17


[Закрыть]

В Византии узнали о русских потому, что их храбрые дружины с мечом в руках отстаивали своп права на морское побережье и на самое Черное море, Русь в это же время хорошо знали и на Востоке. В 40-х гг. IX в. Ибн-Хордэдбех пишет, как о чем-то обычном и давно установившемся, о «пути купцов Русов, а они принадлежат к славянам» по Черному морю в Византию («Рум»), по Дону и Волге в Хазарию и далее в Каспий.

В эти же годы Русь стала известна и странам Запада. И это произошло потому, что Русь не «дикий п грубый» народ, как характеризуют его испуганные «ромеи», которые готовы были наградить воинственную Русь какими угодно чудовищными чертами, а народ, создающий свое государство, и, следовательно, прибегающий к дипломатическим переговорам и соглашениям.

И в такой именно связи и стоит первое упоминание о государстве русского народа.

Какие-то варварские межплеменные политические полугосударственные образования имели место и до этого. И быть может, таким образованием и была та область, из которой вышел в поход на Херсонес, Сурож и Керчь князь русский Бравлин «Жития Стефана Сурожского», первый известный нам по имени (я отбрасываю вариант «бранлив» в смысле «воинственный») политический деятель древней Руси. Этой областью был Новгород, и не «ISTeapolis» – Сатарха, древний скифский город в Крыму, а самый настоящий русский Новгород, центр «Славии» арабских источников IX–X вв., Новгород на Волхове, второй центр древней Руси мусульманских писателей. И обычные возражения против данного предположения, строящиеся на том, что новгородскому князю до Сурожа далеко, да и как он мог попасть в Крым, когда еще не проторена была дорога даже в Киев, что сделают лишь Аскольд и Дир, отпадают, так как великий водный путь из «варяг в греки» уже начал складываться, уже установились киевско-новгородские связи, прослеживаемые по вещественным памятникам, а именно кладам монет, а это не могло не привести к естественной тяге «восточных варваров к восточному Риму» (К. Маркс), а следовательно, к походам русских дружин на византийские владения.

И если переход Аскольда и Дира из Новгорода в Киев не вызывает у скептиков сомнений, не вызывает даже сомнений поход аскольдовых дружин на Византию, то почему надо отказать в этой возможности Бравлину?

«Житие Стефана Сурожского» в этой своей части, как показали труды В. Г. Васильевского, – памятник, не менее правдивый и ценный, нежели наши древнейшие летописные своды.

Высказанное выше – лишь предположение, хотя и строящееся на основании такого ценного источника, как «Житие Стефана Сурожского».

Но в 30-х годах IX в. появляется уже весьма обстоятельное известие о древнерусском государстве.

В Вертинских анналах под 839 г. мы читаем рассказ о том, как император Людовик I Благочестивый принимал послов византийского императора Феофила, халкидонского епископа – митрополита Феодосия и спафария Феофания. Это было 18 мая 839 г. в городе Ингсльгейме.

«Послал он (Феофил, – В. М.) с ними (послами, – В. М.) также неких (людей), которые говорили, что их, то есть их народ, зовут Рос (Rhos), и которых, как они говорили, царь их, по имени Хакан (Chacanus, – ), отправил к нему (Феофилу) ради дружбы. В упомянутом письме (Феофил) просил, чтобы император милостиво дал им возможность воротиться (в свою страну) и охрану по всей империи, так как пути, какими они прибыли к нему в Константинополь, шли среди варваров, весьма бесчеловечных и диких племен, и он не желал бы, чтобы они, возвращаясь по ним, подвергались опасности». [44]44
  Monumcnta Gennaniac hislorica, scr. I, стр. 434


[Закрыть]Далее Бертинские анналы повествуют о том, как император расследовал причину их прибытия и, по-видимому, не совсем удовлетворенный сообщенными ему сведениями продолжал допытываться, «чтобы можно было достоверно выяснить, с добрыми ли намерениями они пришли туда или нет; и он поспешил сообщить Феофилу через помянутых послов и письмом также и о том, что он их из любви к нему охотно принял, и если они (русы) окажутся людьми вполне благожелательными, а также представится возможность им безопасно вернуться на родину, то они будут отправлены (туда) с охраною; в противном же случае они с (особыми) посланными будут направлены к его особе (Феофилу), с тем, чтобы он сам решил, что с таковыми надлежит сделать».[45]45
  Там же.


[Закрыть]Это сообщение Бертинских анналов Пруденция породило обширную и противоречивую литературу. Норманисты использовали его в своих целях, договариваясь до того, что в названии повелителя русов «Chacanus» видели скандинавское имя Гакон. Мы подойдем к рассказу Бертинских анналов с другой стороны.

Попытаемся восстановить историческую обстановку, и которой возникла эта запись Бертинских анналов. В 30-х годах, в 834 г. (Кедрин) или в 837 г. (продолжатель Феофана), к императору Феофилу явились послы от хазарского кагана и бега с просьбой построить им крепость. Феофил отправил г. Хазарию спафарокандидата Петрону, который и построил для хазар Саркел.

Постройка Саркела была связана с появлением в степях воинственных кочевников. Ими были мадьяры. 3а ними двигались на запад из-за Урала печенеги. От них-то и пыталась защититься Хазария возведением крепостных стен Саркела. Появление в степях кочевников, народа "весьма бесчеловечного и дикого», вызвало беспокойство и среди русских. Этим и объясняется появление одновременно в Византии, у Феофила посланцев двух каганов – и хазарского и русского. Русь, как и Хазария, искала поддержки у Византии в своей борьбе с надвигающейся с Востока новой, грозной опасностью, с кочевыми ордами.

Мы не знаем, чего добились русские послы у Феофила, но несомненно, их там приняли приветливо, ибо в противном случае император Феофил не стал бы ходатайствовать о них перед Людовиком Благочестивым.

Что обещала Византия Руси, также не известно, но она, по-видимому, учла опасность, которую представляли кочевые орды и для нее, и понимала, что Русь, в случае если кочевники занесут свою кривую саблю над «ромеями», может нанести им удар в спину и отвлечь их силы на себя. Кроме того, хозяйничанье кочевников в степях не могло не отразиться на растущих торговых сношениях Византии с «северными варварами», в которых была так заинтересована Восточно-Римская империя. Во имя этого были забыты и походы русских на Сурож, а быть может, и на Амастриду, их «грубость и дикость», их «кровожадность» и «жестокость». Теперь они сами просили помощи у Византии и становились ее союзниками.

Русские послы у Феофила были дипломатическими представителями своего государя, который, по старому обычаю, носил хазарское название «кагана». Он правил на Руси, был царем народа «Рос», т. е. русского.

Все это свидетельствует о наличии где-то в Восточной Европе в 30-х) одах IX в. русского каганата, т. е. русского государства.

Русский каганат Бертинских анналов, безусловно, уже не зависит от Хазарии. Он несет на себе явные следы хазарских связей, но государство кагана народа «Рос», уже независимо от кагана хазарского, ведет самостоятельные дипломатические переговоры, посылает своих послов, заключает союзы, организует оборону своих рубежей.

Русский каганат, освободившийся от хазарского владычества, был первым крупным государственным образованием древней Руси.

Где был расположен русский каганат?

Несомненно, не на юге, не на побережье Азовского или Черного моря, так как туда русские послы вернулись бы из Византии морем, не прибегая к путешествию через Германию. Он не был и на севере, так как вряд ли бы Новгород, Псков, Полоцк или Ростов были обеспокоены появлением в степях новых орд кочевников.

Я считаю, что земли русского каганата лежали в области среднего Приднепровья, у «гор киевских», так как только допустив это, мы можем понять, почему появление кочевников, доходивших, несомненно, до Днепра, а быть может, проникающих даже и дальше на запад, изменило ситуацию на пути, по которому шло общение русского каганата и Византии. Посланцы кагана народа «Рос», направляясь в Константинополь к императору Феофилу, плыли по Днепру, по днепровским «прагам» так же, как это делали спустя сто лет «слы» и «гости» князей киевских, которые во времена Константина Багрянородного, Игоря и Ольги тоже шли морем, держась берега.

Посланцы кагана русского еще успели проехать по Днепру в Византию, но обратно вернуться тем же путем в Киев они не могли, так как на берегу Днепра уже мелькали мадьярские, а быть может, печенежские всадники.

Поэтому-то Феофил и просил Людовика Благочестивого помочь им вернуться в свою страну кружным путем, через Германию и Польшу или Чехию.

Путь по Днепру был перерезан. И пока он будет вновь восстановлен, пройдет много времени. Вот почему 18 мая 839 г. Людовик Благочестивый слушал речи послов кагана русского.

О Руси на Западе уже, очевидно, кое-что слышали. Мы не знаем, когда Запад узнал о Руси, о русах, но вряд ли случайными являются упоминания о русах, союзниках арабов в их борьбе с Карлом Великим в Испании, в тех замечательных строках «Песни о Роланде», которые и в наши дни остаются еще загадкой.

Русы могли быть не только врагами арабов, будучи воинами хазарского кагана, но и поступать на службу к арабам, и, проникая далеко в глубь земель халифата (стоит вспомнить о путешествиях русов-купцов до Багдада по Ибн-Хордадбеху и сообщение Абдул Касима о вторжении русов в Аравию для овладения Багдадом), выступать в роли союзников арабов. И упоминание о русах г, «Песне о Роланде» отнюдь не является историческим анахронизмом.

Мы не знаем, когда сложились и те сказания, которые послужили основой повествований о «витязях из русов» (Eiuzen), «витязях из Киевской земли» (van dem Laiido ze Kliewen) в «Песне о Нибелунгах», но вряд ли ошибемся, если отнесем их к ранней, гораздо более ранней, чем XII в., эпохе. [46]46
  А.И, Дробинский. Русь и Восточная Европа во французском средневековом эпосе. «Исторические записки», т. XXVI, 1948.


[Закрыть]

Уже в самом начале X в. Русь усиленно торгует с Раффельштедтом, а это предполагает наличие торговых сношений Руси и Запада гораздо ранее.

Очевидно, Людовик и его приближенные знали кое-что о Руси и русах, о народе «Рос», как вскоре, в 80—90-х годах IX в, узнал, со слов Оттсра, о далеком, где-то у верховьев Дона, государстве и народе «Рошуаско» ("Rhosclmuko) и король Альфред Великий. [47]47
  К. Ф, Тиандер Поездки скандинавов в Белое мопс. СПб… 1906. стр. 51,


[Закрыть]

Несмотря на то, что о Руси и о русах на Западе Европы уже что-то знали, появление при дворе императора Людовика Благочестивого посланцев кагана русского народа было неожиданностью.

Император не знал, как реагировать на появление в Ингельгейме русских послов. Забота и внимание к ним со стороны императора Феофила, дружественные отношения с Византией, свидетельствующие о значении Руси в жизни Восточной Европы и самой империи «ромеев», наконец, несомненно, пусть неясные и отрывочные, но все чаще и чаще поступающие сведения о многочисленном и могущественном народе «рос» и его государстве – все это побуждало Людовика Благочестивого оказать им гостеприимство и помощь. Но эти же самые знаки внимания со стороны Феофила и его настойчивая просьба о помощи послам русского кагана, а также все те же рассказы о далеком и сильном народе «рос» порождали беспокойство, а не являются ли эти посланцы разведчиками, не умышляют ли они что-либо во вред императору?

Так развертывались события в пяти местах: на среднем Днепре, в Хазарии, степях, Византии и в Ингельгейме.

Мы не знаем, чем закончились миссия послов кагана к Феофилу и их путешествие в Ингельгейм, но благодаря им перед нами из глубин былого выступил очерченный скупыми и отрывочными фразами Русский каганат, государство кагана народа «Рос», не только предтеча и предшественник Киевской державы, но уже само это Киевское государство в его первоначальном, эмбриональном состоянии, тот самый русский каганат, выросший в борьбе с хазарским каганатом, высвободившийся от власти хазарского кагана, но сохранивший на себе печать былых связей с хазарами, который является первым русским государством на Днепре.

Итак, сообщение Бертинских анналов даст нам право утверждать о наличии еще на грани VIII и IX вв. и в самом начале IX в. днепровско-черноморского пути русских мореходов.

Путь этот вел из Приднепровья (наверное, того же Киева) в Константинополь.

Плыли Днепром, с трудом преодолевая пороги, и русские воины, чей меч звенел под стенами Сурожа и Амастриды, чей победный клич раздавался средь виноградников острова Эгины; плыли и русские «слы», посланцы кагана русского для тою, чтобы заключить с византийским императором договор о дружбе перед угрозой со стороны кочевой степи; плыли, наконец, и русские «гости», те самые «купцы Руси» Ибн-Хордадбеха, которые постоянно плавали по Черному морю, сделав этот путь обычной и торной дорогой, связывающей Русь с Востоком вплоть до Багдада.

Черное море становилось «Русским морем». Ибн-Хордадбех (Ибн-Хардадбег), писавший в 40-х годах IX в. свою «Книгу путей и государств» ("Книгу для познания путей и государств»), которая послужила основой для целого ряда более поздних мусульманских сочинений о Руси, упоминает, как о чем-то хорошо и давно известном, как о чем-то обычном, «пути купцов Русов, а они принадлежат к Славянам», торгующих мехами бобров и черных лисиц и мечами «из дальнейших концов Славонии к Румскому морю». «Румским морем» Ибн-Хордадбех называет Черное море.

Придет время и оно получит другое наименование. Но об этом ниже.

И это был отнюдь не единственный путь русских к морю. Знали русы и другое море – Каспийское. «А если желают, – продолжает свой рассказ о русских купцах Ибн-Хордадбех, – то ездят Танаисом, рекою Славян, проходят через Камлидж, столицу Хазар, там их владетель берет с них десятину. Затем они плавают по морю Джурджана и выходят на любой им берег. Иногда они возят свои товары на верблюдах из Джурджана в Багдад; евнухи-славяне ж бывают здесь у них за переводчиков». [48]48
  А. Я. Г а р к а в и. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870, стр. '48, 49.


[Закрыть]

Перед нами другой путь русов по Днепру, Черному морю, Дону (Танаису) и Волге (реке Славян) в Каспийское море (море Джурджан).

Об этом пути мы будем еще говорить дальше. И этот путь, путь Восточный (назовем его так условно), тоже, по Ибн-Хордадбеху, является чем-то обычным, и русские суда появляются на нем из года в год, на протяжении длительного времени.

Вряд ли сейчас, после работ Де-Гуе и Маркварта, кто-нибудь сомневается в том, что та часть сочинения Ибн-Хордадбеха, в которой говорится о плаваниях русских купцов, составлена не позднее 846–847 гг., а уж кому, как не ему, начальнику почт и полиции в Джибале в Мидии, располагавшему обширным штатом информаторов и корреспондентов, было знать о том, кто, откуда и по каким делам проезжает по вверенным ему владениям? [49]49
  В В. Бартольд. Арабские известия о русах. «Советское востоковедение», 1940, т. I, стр. 20–23, 44.


[Закрыть]

Ибн-Хордадбех не только рисует нам два пути морских походов русов – Черноморский и Каспийский, сложившиеся в стародавние времена, но и сообщает, что русы – это славяне, подтверждая это свое сообщение любопытным указанием на то, что приезжающие в Багдад русы используют в качестве переводчиков славян, живущих в Багдаде.

Итак, русы говорили по-славянски, иначе они, русы, не были бы поняты своими единоплеменниками-славянами в Багдаде!

У Ибн-Аль-Факиха, писавшего в самом начале X в., мы находим подтверждение рассказа Ибн-Хордадбеха. [50]50
  В. В. Бартольд, ук. сот., стр. 22, 23.– А. Ю. Якубовский. О русско-хазарских и русско-кавказских отношениях в IX–X вв. Изв. АН СССР, серия истории и философии, т. III, № 5, стр. 463.


[Закрыть]

И, наконец, Аль Масуди в своих «Золотых лугах/> (940-е годы) говорит о море Найтас, – «которое есть Русское море; никто кроме них (Русов) не плавает по нему и они живут на одном из его берегов».[51]51
  А. Я. Гаркави, ук. соч., стр. 125–138.


[Закрыть]

Так Черное море превращается в Русское море и остается им на протяжении чуть ли не всего средневековья («тага Ruaciae», «maro Eutcnum»).

Появление русских на Черном море не было только результатом предприимчивости торгующих русов или хорошо организованных походов из далеких глубин страны, отделенных от побережья многими днями пути по бескрайной ковыльной степи.

Поселения русских племен уличей и тиверцев тянулись «оли до моря», захватывая низовья Буга и Днестра.

Уже в те времена здесь, на побережье, русские люди становились мореходами. Придет время и вырастет на берегу моря Олешье, «галицкие выгонцы» и берладники начнут бороздить воды Черного моря, обоснуются русские люди на Белобережье и в устье Днепра, на острове святого Елферия (Березань). Но об этом дальше.

«Thizzi», т. е. руссов, где-то между «unlici» (уличамн) и хазарами упоминает Географ Баварский.[52]52
  П. И. Шафарик. Славянские древности. М., 1848, т. II, кн. III, прил. XIX, стр. 70.


[Закрыть]Сочинение Географа Баварского датируется, по П. Шафарику, 80-ми годами IX в., и так как эту датировку никто не опровергнул, то надо полагать, что уже во второй половине IX в. где-то в Приднепровье, между улицами и хазарами обитали руссы. Но ограничиться таким утверждением мы не можем. И без указаний Географа Баварского нам известны руссы в среднем Приднепровье. Указание Географа Баварского дает нам право сделать другое предположение. Дело в том, что и уличи, и хазары обитают южнее руссов, если считать их жителями только Среднего Днепра. Не говорит ли сам контекст за то, что Географ Баварский, помещая своих «ruzzi» между уличами и хазарами, как бы подчеркивал более южную границу их расселения, граничащую с морским побережьем?

Не было ли здесь, у Днепровских гирл, уже в те времена стоянок русского промыслового и торгового вольного люда вроде тех, которые здесь возникнут позднее, в X–XI вв.?