Текст книги "Кронштадт 1921"
Автор книги: В. Наумов
Соавторы: А. Косаковский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)
Вечером 2/III в Ораниенбауме состоялось общее собрание 1 – го Гидродивизиона, на котором председательствовал начальник дивизиона Колесов (арестован). Собранием при нескольких воздержавшихся голосах была принята Кронштадтская резолюция и послана делегация на "Петропавловск" для информации и связи. Ночью с "Петропавловска" предложили Колесову занять вокзал и продовольственный склад. На просьбу Колесова о присылке из Кронштадта вооруженной помощи, ввиду недостаточности имевшихся в его распоряжении сил, ему с "Петропавловска" была обещана присылка морского отряда. Командование гидродивизиона усилило свои караулы и, по-видимому, готовилось оказать действительную поддержку восстанию, но в ту же ночь он был окружен курсантами и в полном составе подвергнут аресту.
3/III в Ревком начали поступать массовые заявления членов и кандидатов РКП о выходе из партии. Видную (?) роль в столь быстром разложении коммунистической организации сыграло опубликованное в "Известиях Кроншт. Ревкома" воззвание "так называемого" Временного Бюро Кроншт[адтской] организации РКП, подписанное членами РКП Ильиным (комиссаром продовольствия), Первушиным (комиссаром труда) и Кабановым (председателем совета профсоюзов). В воззвании было сказано, что над коммунистами не творится никаких насилий, и все коммунисты призывались оставаться на местах своей службы в целях беспрепятственного проведения в жизнь известной резолюции. За время мятежа в Ревком и редакцию поступило от 800 до 900 заявлений о выходе из РКП. Огромное большинство этих заявлений исходит от членов и кандидатов в члены РКП 1919–1920 г.г. Встречаются и заявления членов партии 1918 и даже 1917 г. Это повальное бегство из партии, сопровождавшееся резкими и циничными оскорблениями и угрозами по адресу РКП и ее вождей, еще более укрепило в стихийной массе уверенность в неминуемом крушении коммунистического режима.
На делегатском собрании гарнизона и рабочих Кронштадта 4/III, на котором присутствовало 202 человека, по предложению Петриченко были проведены довыборы 10 новых членов Ревкома ввиду преобремененности [?] работой старого состава. Таким образом Ревком определился в составе следующих 15 членов: Архипов, Байков, Вальк, Вершинин, Кильгаст, Куполов, Орешин, Ососов, Павлов, Петрушев, Перепелкин, Петриченко, Романенко, Тукин и Яковенко. Председателем Ревкома был избран Петриченко, товарищами председателя Яковенко и Архипов; секретарем Кильгаст (ему была поручена информация); заведование гражданскими делами было поручено Вальку и Романенко, транспортными средствами – Байкову, следственной частью – Павлову, отделом продовольствия Тукину. В состав редакционной коллегии входили: Орешин, Кильгаст и Петриченко.
Партийную принадлежность большинства членов Ревкома не удалось выяснить ввиду того, что члены Ревкома, как и все участники мятежа, тщательно скрывали свою партийную физиономию под флагом беспартийности. Вожди восстания хорошо учли стихийную реакцию мелкобуржуазной по существу массы против всяких партий вообще и подчеркивали на каждом шагу свою беспартийность, выдвигали на важнейшие посты беспартийных и проч. Следствием установлена, однако, партийная принадлежность некоторых руководителей движения. Так, Вальк Владислав Антонович, по его собственному признанию, состоит членом партии Р. С. Д. Р. П. (меньшевиков) с 1907 г., был нелегальным работником, в 1917 г. состоял членом Кронштадтского исполкома; Романенко тоже член Р. С. Д. Р. П. (см. показание Ломанова); Орешин, учитель трудовой школы, – член партии народных социалистов; Петриченко, по-видимому, был членом партии левых с. р. Все показания против Петриченко сходятся в этом пункте. Техническим руководителем "Известий Кронштадтского Ревкома" был активный член партии с. р. максималистов Ломанов Анатолий Николаевич, бывший в 1917 г. председателем Кронштадтского Совета. Виднейшим сотрудником этой газеты, выполнявшим почти все статьи, был Путилин, член партии народных социалистов. Заведовал Кронштадтским Совнархозом Захаров, состоявший в этой должности и до восстания, принадлежит к партии меньшевиков. За исключением Петриченко, Кильгаста (штурман дальнего плавания) и Орешина, Ревком состоял из матросов и рабочих.
На упомянутом делегатском собрании Петриченко в своем докладе о внутреннем и политическом положении подчеркнул полную боевую готовность гарнизона крепости и кораблей. Собрание постановило поголовно вооружить всех рабочих Кронштадта и поручить им внутреннюю охрану города, решено в 3-дневный срок переизбрать правление профсоюзов и Советов.
4/III Ревком выделил из своего состава оперативную тройку в лице Петриченко, Яковенко и Ососова, которой было поручено вступить в переговоры со штабом крепости относительно общего плана действий.
5/III Оперативная тройка доложила Ревкому о том, что со штабом установлены прочные сношения, что военспецы штаба со своей стороны предложили Ревкому свои услуги и знания, что штаб согласился работать в тесном контакте и под контролем оперативной тройки.
6/III приказом Штаба крепости и Ревкома было предписано всем начальникам частей, командирам отрядов, всему комсоставу крепости и флота явиться в штаб крепости. Старый комендант крепости Кознолек не принял участия в последующих действиях. В штабе крепости собрались начальник штаба крепости б[ывший] подполковник] Соловьянов, начальник оперативной части штаба крепости генштаба Арканников, начальник артиллерии бывш. генерал Козловский, начальник воздухообороны, начальник связи, командиры дивизионов, начальник бригады больших линкоров, б[ывший] контр-адмирал Дмитриев, командир "Севастополя" Карпинский, командир "Петропавловска" Христофоров, начальник берегового отдела капитан Зеленой, командир порта Ермаков, делегаты от морских и сухопутных частей, оперативная тройка Петриченко, Ососов и Яковенко и ряд других представителей комсостава. Соловьянов и Арканников потребовали от приглашенных сведения о числе команд у каждого из них и начали распределять их по боевым участкам и фортам. Штаб предполагал держаться наступательной тактики и в этом смысле собирался открыть действия против советских войск, но представители Ревкома, ввиду принятого Ревкомом решения ограничиться только обороной крепости, высказались против агрессивных планов, предложение последнего было отвергнуто. Принятый затем штабом план обороны заключался в том, чтобы по всей береговой линии острова расположить пехотные и морские части за исключением команд "Севастополя" и "Петропавловска", которые должны были оставаться на кораблях. На участке у Петроградских ворот в районе гаваней должен был расположиться 560-ый пехотный полк; остальная линия берега разделилась на 3 участка и была занята морскими командами, по южному берегу – Рабоче-конвойный отряд (командир Перснев), по северному берегу отряд Главного минера порта Егорова; и сводный отряд судовых команд (командир Вознесенский). Остальные береговые команды: учебно-минный отряд, команда машинной школы, школа гальванеров, отряд переходящих команд и роты военморов-специалистов небольшими группами были распределены по разным фортам для усиления гарнизона последних. Общая численность морских команд и 560-го полка, назначенных на участки береговой линии, достигала 3000 человек, а на форты было послано из морских команд около 2000 человек. Затем комсостав крепости под руководством Соловьянова обсуждал вопросы об организации стрельбы с батарей и судов и проект о наступлении на северный берег с целью занять Лисий Нос и Сестрорецк. Этот проект предполагалось осуществить отрядом в 2000 человек из 560-го полка и Раб[оче-]Конвойного отряда, однако впоследствии проект был отвергнут, так как при осуществлении его крепость осталась бы со слишком малым числом бойцов для обороны берегов острова. В общем весь комсостав оставался на прежних местах службы. Быв[ший] генерал Козловский, как начальник артиллерии, играл подчиненную роль по отношению к начальнику штаба. Ввиду ограниченных запасов продовольствия Ревкомом, а затем и штабом было решено установить ежедневную выдачу защитникам крепости по 1/2 ф. суррогатного хлеба и 1/2 банки консервов, взрослое гражданское население получало по 1 ф. овса в день, а дети по 1/2 ф. ячменя или пшеницы в день. 7/III начальник обороны Соловьянов доложил собравшимся представителям комсостава, что при такой нормировке распределения гарнизон и город будут обеспечены продовольствием до 31/III с/г.
С топливом для линейных кораблей дело обстояло так: к 1/III на "Петропавловске" и "Севастополе" был запас жидкого и твердого топлива до 10
помощью портовых ледоколов доставить к указанным кораблям баржу с жидким топливом, так что "Севастополь" принял запас топлива еще дней на 18, а "Петропавловск" – дней на 14.
Следствием установлено, что в общем подавляющее большинство комсостава согласилось участвовать в мятеже добровольно, без какого бы то ни было давления со стороны Ревкома. Колебания же и некоторая угнетенность отдельных военспецов объясняется их неуверенностью в исходе борьбы и нахождением в глубине страны их семей, за судьбу которых они имели основание опасаться. Штаб проявлял лихорадочную деятельность, что немало поражало всех привыкших раньше видеть штаб крепости вялым и сонным. Распоряжением штаба крепости в помещении штаба ежедневно собирались представители комсостава крепости в описанном выше составе, но делегаты от частей уже не приглашались. Соловьянов сообщал собранию все оперативные сведения за истекшие сутки, Петриченко информировал о политическом положении и о настроении гарнизона. Затем сухопутные военспецы обсуждали вопросы оперативного характера, сводившиеся, главным образом, к организации стрельб, о связи артиллерийского огня с действиями пехоты, способы отражения атак и другие вопросы специального военного характера, в общем сводившиеся к обороне.
На одном из таких собраний комсостава Петриченко заявил, что команды, особенно судовые, оказывают на Ревком давление в смысле побуждения его к предпринятию наступления или же другим активным мероприятиям. На это Соловьянов сообщил ему, что с теми силами, которыми располагает крепость, активных действий предпринимать нельзя и потому необходимо внушить командам, что они должны терпеливо выжидать и переносить лишения осады. Петриченко обещал провести в командах агитацию в соответствующем духе.
Общая картина управления крепостью в дни мятежа представляется в следующем виде: высшая власть была сосредоточена в Ревкоме, всецело владевшем политической частью; оперативная же часть сосредоточилась в штабе обороны в составе: начальника обороны Соловьянова и начальника его штаба Арканникова. Из этого штаба исходили все распоряжения о действиях пехотных частей и об открытии и прекращении огня. Управление огнем и корректирование стрельбы производились в Управлении артиллерии начальником артиллерии Козловским и его помощником Бурксером. Они же управляли и огнем судовой артиллерии. Начальником инженерной обороны крепости был назначен инж. Н. А. Никитин. В тех случаях, когда вопросы оперативные зависели от вопросов политических или имели с ними связь, начальник обороны совещался с председателем Ревкома или его заместителем, причем председатель Ревкома обыкновенно подчинялся решению начальника обороны и не возражал против его оперативных мероприятий (показание П. А. Зеленого). Соловьянов и Арканников вообще действовали самостоятельно, так что однажды у них даже вышло столкновение с б[ывшим] ген[ералом] Козловским, которого они приказом по обороне устранили от управления огнем. Сделали они это по донесениям начальников дивизионов, которые находили, что Козловский слишком вяло и нерешительно действует. На следующий день, однако, приказ этот был отменен по настоянию Петриченко. При начальниках силовых и пехотных команд состояли рев. тройки, на обязанности которых был контроль над действиями комсостава, работа по поддержанию боевого духа в командах.
Если движение вначале возникло стихийным путем и представляло собой неорганизованное восстание матросской и рабочей массы, то с организацией Ревкома и главным образом благодаря сосредоточению оперативной работы в штабе крепости восстание приняло планомерный характер и руководилось опытной рукой старого генералитета. Следствием, однако, не установлено, чтобы возникновению мятежа предшествовала работа какой-либо контр-революционной организации среди комсостава крепости или работа шпионов Антанты. Весь ход движения говорит против такой возможности. Если бы мятеж был делом какой-либо тайной организации, существовавшей до его возникновения, то эта организация приурочила бы его во всяком случае не к тому времени, когда запасов топлива и продовольствия оставалось всего едва ли на 2 недели, а до вскрытия льда оставался слишком большой срок. Но единодушие высшего комсостава крепости указывает на то, что они прекрасно знали и понимали друг друга, благодаря чему в ходе восстания быстро наладился их боевой аппарат. Политическую позицию штаба крепости установить не удалось, так как он тщательно скрывал это, а также потому, что все представители штаба бежали в Финляндию. Однако некоторый свет на тайные настроения и надежды комсостава проливает изданный 4/III по линкору "Севастополь" приказ командира б[ывшего] лейтенанта Карпинского, подписанный также председателем судового комитета. Этот приказ, хотя и упоминает о власти революционного комитета, составлен, однако, в духе обычных белогвардейских прокламаций. В нем говорится о свободах февральской революции, о борьбе за "многострадальную, измученную и истерзанную Россию", о "долге перед родиной и русским народом" и пр.
Комсостав отчасти верил сообщениям Ревкома о том, что Петербург поспешит на помощь Кронштадту, но главной опорой военспецов была их надежда в случае неудачного исхода восстания отступить в Финляндию.
Неопределенность партийного состава Ревкома сказывалась на отсутствии у него устойчивой и ясной политики. Вопросы решались им от случая к случаю. Репрессии, проявленные Ревкомом по отношению к коммунистам, оставшимся верными коммунистической революции, явно опровергают якобы мирное настроение восставших. Почти все протоколы заседаний Ревкома указывают на то, что борьба с оставшимися на свободе, а также заключенными коммунистами служила предметом их неусыпного внимания. В последнее время они даже прибегают к угрозам полевым судом вопреки провозглашенной ими отмены смертной казни.
16 марта в Ревкоме обсуждался вопрос о расстреле виднейших коммунистов. Предложение об этом было внесено в Ревком комендантом следственной тюрьмы анархистом Шустовым. Ревком отклонил его предложение, предоставив ему, однако, право расстрела коммунистов при попытке к побегу или покушению на него – Шустова. За расстрел коммунистов высказались только Петриченко и Тукин. Это означало фактическое предоставление судьбы арестованных коммунистов в руки Шустова. Быстрое падение Кронштадта помешало последнему осуществить свои черные замыслы.
Агитационным отделом Ревкома ведал член Ревкома Перепелкин (арестован). К нему судовыми комитетами направлялись матросы для дальнейшей отправки за пределы Кронштадта. Перепелкин снабжал их литературой – воззваниями и газетами Ревкома, с которыми матросы должны были проникнуть сквозь кольцо осады в Петербург, Ораниенбаум, Петергоф, Гатчину и др. районы. Но значительное большинство этих делегатов задержано красными войсками. Ревкомом в заседании 13/III обсуждался вопрос о нетрезвом поведении членов Валька, Архипова и др. Ревком по отношению к ним ограничился выговором и решил сохранить эти неприятные факты в тайне.
Ревком поручил всем своим членам, заведующим разными отделами, выработать положения и инструкции об управлении этими отделами, содержанием и направлениями их работы. Однако никто не представил ни […] положения и отделы Ревкома быстро приходили в упадок. Ревкомом была упразднена Раб. – Крест. Инспекция и ее функции были переданы Совету профсоюзов.
В последние дни мятежа Вальк и Романенко (меньшевики) подняли вопрос об образовании городского управления, но этот проект не успел получить осуществления.
В редакции "Известий Кроншт. Ревкома" помимо указанных выше лиц видную роль играли: выпускавший газету и ее технический руководитель Владимиров, быв[ший] заведующий] информационным] Отделом "Биржевых ведомостей" (арестован) и гражданин] Белов. В Редакцию поступали статьи из Ревкома, но весь материал перерабатывался с. р. максималистом Ломановым, направлявшим газету в духе своей партии. Петриченко уделял газете много внимания. Ни один номер не выпускался без его предварительного пересмотра; Петриченко, Орешиным и Беловым было запрещено Ломанову помещать статьи против Учредит. Собрания, они мотивировали свой запрет желанием сохранить единство в своих рядах. Это указывает на то, что некоторые члены Ревкома в глубине души лелеяли мысль об Учред. Собрании, но пока не решались об этом открыто говорить. Ревком не скупился на помещение заведомо лживых сведений с целью поднять настроение мятежной массы, в которой поддерживалась уверенность в повсеместных восстаниях, близкой помощи Питера и пр. Здесь следует отметить то обстоятельство, что кронштадтских матросов и рабочих раздражали воззвания Совтрудобороны Комитета обороны Петрограда к населению Кронштадта, в которых виновниками восстания назывались агенты Антанты и генерал Козловский. Козловский почти не был известен широкой массе. С другой стороны, масса сама сознавала стихийность своего движения и так была уверена в своей массовой силе, была охвачена таким воинственным энтузиазмом, что не допускала и мысли о возможности работы в ее среде белых шпионов. Почти все воззвания Советского правительства опубликовывались без сокращений на страницах кронштадтской газеты.
9—10 марта в Кронштадт приехала комиссия Американского Красного Креста во главе с быв. командиром "Севастополя" бароном Вилькеном. Комиссия предложила Ревкому и штабу крепости помочь продовольствием и медикаментами, указав, однако, на то, что ввиду отсутствия на то разрешения от Финляндского правительства эти предметы придется перевозить контрабандным путем. Ревком согласился на предложенную помощь, не беря на себя никаких политических обязательств; но показания арестованных членов Ревкома Валька и Перепелкина признают, что Ревком отлично сознавал, что эта подачка буржуазии связывает его с ней и в будущем должна была привести к окончательному соглашению с этой буржуазией.
На делегатском собрании 11/III Петриченко доложил о предложении Красного Креста, причем собранию было подчеркнуто, что предложение было принято Ревкомом без всяких политических обязательств. Собрание санкционировало решение Ревкома. Предложение Красного Креста было также перенесено на обсуждение команд "Севастополя" и "Петропавловска", в свою очередь одобривших принятое Ревкомом решение. Вилькен после этого остался жить в Кронштадте, остальные же члены комиссии вернулись в Финляндию. Вилькен посетил "Севастополь", редакцию "Известий" и часто бывал в штабе. 13/III Ревком послал в Финляндию двух своих членов – Орешина и Архипова якобы с целью ведения переговоров с Финляндским правительством о пропуске продовольствия в Кронштадт. Но Ревком почему-то решил сохранить факт посылки этой делегации в строгом секрете. Ревкомом было получено из Финляндии до 400 пудов продовольствия. На одном из заседаний Ревкома Петриченко доложил о полученном им обращении Виктора Чернова, которое привез курьер из Ревеля. Предложение Чернова сводилось к тому, чтобы ему как председателю Учредит. Собрания был разрешен приезд в Кронштадт с тем, чтобы вооруженная борьба против Советской Власти происходила под флагом борьбы за Учредительное Собрание и чтобы все руководство делом борьбы с Советской Властью было предоставлено Учредительному Собранию. Чернов предложил также помощь вооруженной силой. Петриченко доложил, что он уже дал Чернову ответ, в котором поблагодарил его за приветствие, но отклонил его предложение. На заседании Ревкома Вальк высказался за принятие предложения Чернова. Петриченко и Кильгаст высказывались неопределенно, но большинством собрания предложение Чернова было отвергнуто. Ревком постановил сохранить в секрете предложение Чернова и свое решение по этому вопросу.
На заседании Ревкома 13/III по предложению Петриченко обсуждался вопрос о дальнейшей тактике восставших в связи с трудным положением осажденного Кронштадта. Было констатировано, что петроградские рабочие не откликаются на призывы кронштадтцев о помощи, что запасы продовольствия совершенно истощаются к 31/III, что железное кольцо осады смыкается все сильнее вокруг мятежной крепости и что для спасения нужно решиться на какие-нибудь активные и энергичные действия.
Петриченко наметил собранию три выхода из создавшегося положения: 1) сдаться полностью на милость большевиков и Красной Армии; 2) выселить все гражданское население Кронштадта на Финляндский берег, минировать затем Кронштадт, выделить боевую часть для наступления на Ораниенбаум, остальным командам остаться на своих местах, со всех фортов и кораблей открыть огонь по Красной Армии и драться, пока хватит орудий и снарядов, а затем взорвать Кронштадт; 3) обратиться ко всему миру с воззванием о помощи и в целях обороны не брезговать никакими средствами и помощью, с чьей бы стороны они ни исходили. После обсуждения большинство Ревкома остановилось на последнем решении, которое и было принято с тем, чтобы обсудить его в командах и рабочих районах. Подобные обсуждения действительно имели место, и масса одобрила решение Ревкома. Таким образом логика борьбы в процессе своего развития толкнула Кронштадтских повстанцев, независимо от тех целей, ради которых была начата борьба, – прямо в объятия реакции. Быстрая ликвидация мятежа не дала возможности окончательно проявиться открытым белогвардейским элементам и лозунгам.
По показанию нач. берегового отдела Зеленого, за 1–2 дня до падения Кронштадта в штабе крепости произошло совещание Петриченко, Соловьянова, начальника связи и одного крепостного инженера по вопросу о восстановлении телеграфной связи по имеющемуся на форте "Ино" кабелю с тем, чтобы протянуть кабель далее до Терпок. Но этот план, по-видимому, не успел осуществиться. Ревком послал целый ряд радио за границу. Но настроение мятежников, приподнявшееся несколько с приездом барона Вилькена, быстро падало.
17/III Петриченко известил членов Ревкома, что штабом решено отступить на форты "Красноармейский" и "Тотлебен" с тем, чтобы под прикрытием последних отступить на финляндский берег. Вечером того же дня соответствующее приказание штаба было получено на "Севастополе" и "Петропавловске". Штаб с ведома Ревкома приказал обезвредить орудия на кораблях при помощи взрыва замков, но команды не дали исполнить это приказание. Часть коммунистов на "Севастополе" и "Петропавловске" (на "Севастополе" ни один коммунист не был арестован матросами) быстро использовала замешательство и нерешительность команд и взяла инициативу в свои руки. Лишь небольшая часть команды "Петропавловска" во главе с командиром успела скрыться. Почти вся команда обоих кораблей осталась на местах. Из Кронштадта отступило около 8 тысяч человек. Удалось задержать только 3 членов Ревкома – Перепелкина, Вершинина и Валька, видных военспецов – Дмитриева, Карпинского, Зеленого, сотрудников редакции – Ломанова и Владимирова и немногих других более или менее значительных участников движения.
Я не коснусь здесь непосредственных перипетий боевых действий напавшей Красной Армии против восставшего Кронштадта. Задачей моего расследования было выяснение роли отдельных партий и групп в возникновении и развитии восстания и связи организаторов и вдохновителей этого восстания с контр-революционными партиями и организациями, действующими на территории Советской России и за рубежом. Но установить подобные связи не удалось. Как я уже указал, восстание возникло стихийным путем и вовлекло в свой водоворот почти все население и гарнизон крепости. Кронштадтское восстание вообще является заключительным аккордом данного этапа движения мелкобуржуазной стихии, представляющей собой реакцию против диктатуры пролетариата и коммунистического режима, недовольство крестьянства и отсталых слоев рабочего класса продовольственной политикой Советской Власти и явное стремление к преодолению оков, наложенных последней на свободный оборот мелкого собственника. Топливный кризис, последовавшее за ним сокращение транспорта и приостановка части промышленных предприятий, обострение голода – все это ускорило проявление накипевшего недовольства наружу. Если дело в Кронштадте дошло до критики Советской Власти оружием, то объясняется это, во-первых, тем, что огромное большинство матросов не порвало еще живых связей с деревней и по своему социальному составу принадлежит к крестьянству; во-вторых, тем, что в руках матросов, всегда склонных к эксцессам, оказалось налицо оружие; в-третьих, катастрофическим развалом коммунистической организации. В Кронштадте не было ни одной пролетарской или хотя бы полупролетарской военной части. Лозунги, под которыми возникло и развивалось Кронштадтское восстание, были значительно левее лозунгов, выдвигавшихся питерскими и московскими рабочими. Повторяю, колоссальную роль сыграло разложение коммунистической организации, единственной мощной организационной политической силы, способной сплотить массы. По своим основным требованиям резолюция, принятая кронштадтским гарнизоном и рабочими, совпадает с основными положениями партий левых с.-р. и с.-р. максималистов. Это признает и видный член партии с.-р. максималистов Ломанов – участник мятежа. Общее впечатление такое, что все восстание носит левоэсеровский характер. Следует отметить, что широкая масса восставших не хотела и слышать об Учредилке. В заключение следует сказать, что при термидорианских настроениях отсталых рабочих и полупролетариев, вызванных усталостью от продолжительной разрухи и замедлением темпа развития всемирной коммунистической революции, беспартийные, рабочие и красноармейские конференции могут стать опасным оружием в руках наших противников, пытающихся использовать настроение масс под флагом беспартийности. К созыву подобных конференций следует относиться с чрезвычайной осторожностью, так как в иной момент любая беспартийная конференция может объявить себя стачечным или повстанческим комитетом.
ОСОБОУПОЛНОМОЧЕННЫЙ ВЧК Я. АГРАНОВ
г. Москва 5/1У-1921 года
ЦА ФСБ РФ, ф. 114728. Приложение.
