Текст книги "Возмездие"

Автор книги: В. Лобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Хоть какие-то результаты к настоящему моменту есть? – задал вопрос представитель ЭМКОМа. Кириллов пожал плечами, кивая на Чирского. Чирский ответил, что результатов нет.

– Вы определили, сколько им потребуется времени, чтобы осуществить полный пуск? – спросил эмкомовец.

– Порядка двух часов, – ответил Чирский.

– По нашим данным – также где-то два часа. За вычетом времени от первого сигнала остается около полутора. Вы можете поручиться, что в течении этого срока устройство будет обезврежено?

– Естественно, – раздраженно ответил Чирский. Кириллов пожал плечами. Чрезвычайщик продолжил:

– А я совершенно не вижу оснований для оптимизма. То, что устройство будет обнаружено – слишком маловероятное событие, ждать которого явится превышением степени допустимого риска. Со своей стороны я на это пойти не могу.

– Что вы предлагаете? – спросил Кириллов.

– Не позже 17:30 уничтожить ваш полигон с околоземной орбиты.

– Вы с ума сошли, коммандер! – вспылил Чирский. – Это в тридцати километрах от Москвы, небольшая неточность, и...

– Я скорее поручусь за точность, нежели за то, что вы что-то найдете.

– Что вы хотите применить: космический деструктор?

– Да.

– Примерно из зоны радиусом 10 километров придется эвакуировать людей.

– Так эвакуируйте! У вас час времени.

– Это тысяч сто, не меньше! – заводился Чирский.

– Место для полигона выбирал не я, – сухо ответил коммандер.

– Эвакуируйте. Поймите же, черт возьми, у нас нет другого выхода!

Трое двигались с аппаратом нейтринного просвечивания в руках: старший группы Михаил Рябушкин, помощник его Римантас Гиляндис и только что прикомандированный к ним молодой сотрудник одной из научных групп Руслан Халилов.

– Что слышно снаружи? – поинтересовался у новоприбывшего Рябушкин.

– Снаружи большая паника. Население эвакуируют.

Снаружи творилось что-то жуткое. На улицах нескольких городков и поселков, попавших в зону эвакуации, выстроились колонны многоместных пассажирских глайдеров. Эвакуировали без вещей, дав лишь пятнадцать минут одеться и взять документы. Никто не удосужился объяснить происходящее населению. Естественно, были паникеры, кто-то пытался без очереди занять место в салоне. Полиция поддерживала видимость порядка, время от времени применяя силу. Заполненные людьми глайдеры поднимались, высаживали пассажиров на окраине Москвы и вновь возвращались в зону.

– С ума все посходили, – хмыкнул Гиляндис. – Сказано же, если бомба взорвется – Земля не уцелеет. Куда их эвакуируют – на Марс?

– Почему же с ума посходили, – зловеще улыбнулся Рябушкин. – Более, чем логично. Вывезут население, может быть – вывезут нас, а затем просто деструктируют все это место.

– Правильно, а я-то думал, зачем выставляют дезактиваторы у дороги, километрах в семи отсюда, – обрадовался Халилов.

– Во избежание утечек радиации, – ответил Рябушкин.

– Стойте! – вдруг подал голос Гиляндис. Они находились у энергоагрегата. – А вот это просветить нужно обязательно. Машина дает сложную конфигурацию полей, на фоне которой все всплески будут замаскированы. Если бы бомбу прятал я – то именно здесь.

– Сомневаюсь. Агрегат слишком заметен, чтобы кто-то придумал такую дурь. Мы зря потеряем время, – фыркнул Халилов, делая недовольное лицо.

– Отчего же, проверим, – сказал Рябушкин, открывая шифрозамок и проникая внутрь машины. За ним последовал Римантас, а последним влез прикомандированный. Через две минуты раздался возглас "Эврика!" Это был Гиляндис, только что высветивший характерного вида устройство, связанное с дистанционным пультом управления.

– Поздравляю вас, джентльмены! – выразил эмоции Рябушкин.

– Сочувствую вам, джентльмены, – ледяным тоном добавил Халилов. Повернувшийся к нему Рябушкин еще успел заметить наведенное на него черное жерло бластера... Блеснувший огонь разложил Михаила на атомы, а еще через мгновение судьбу своего начальника разделил Римантас Гиляндис.

Халилов возвратил бластер на место и, подбежав к дистанционному пульту, отлаженными движениями стал перекодировать время срабатывания.

Секунды падали, как капли алой крови... Последние секунды, когда я еще на что-то надеялся – уже не на всесилие медицины, а, скорее, на чудо. Сейчас выйдет врач-ревитатор и скажет, что ничего более сделать нельзя. Хотя так мало успело прожить на Земле это невинное существо...

Когда слова были сказаны, я наклонил голову в знак того, что понял, развернулся и медленно побрел к выходу. Наверное, я недооценивал место, которое занимала Марина в моей жизни. Тем более – в эти последние дни. Я шел по коридору, и мне хотелось взвыть, закричать, отомстить за еще одну смерть. Наверное, слишком много для обычного человека за два дня потерять старого друга, любимую женщину, хорошего знакомого, помощь которого мне сейчас была бы очень нужна. Я ненавидел весь мир вокруг: ненавидел Чирского, допустившего, чтобы наша планета превратилась в пороховую бочку, ненавидел за безответственность и трусливое желание последствия своей безответственности скрыть. Я не мог без ненависти вспоминать Олни, с появлением которой моя жизнь вступила в трагическую полосу, ненавидел Дрейн, связана с ним Олни, или нет. Я ненавидел КГБ – даже не за то, что эта черная сила загнала меня в угол, а за беспомощность перед противником. И все они вместе свернули, скрутили нить обстоятельств так, что Марина мчалась сообщить мне что-то, а ее подстерегла слепящая струя плазмы...

Сзади меня догнал лейтенант госбезопасности. Кажется, один из тех, кто в последние дни стерег от шпионов здание Комкола.

– Виктор Павлович!

Я обернулся к нему.

– Лейтенант Рябцов, – представился он. – Мне поручили привезти вас в Комкол. Вас очень просят прибыть. Объявлена тревога. Похоже, противник перенес время операции.

– Зачем я там понадобился? – огрызнулся я. – Я же теперь шпион, диверсант с Дрейна, или откуда там?

– Виктор Павлович, от лица КГБ я приношу вам свои извинения. Мы тоже иногда ошибаемся. Но мы исправляем наши ошибки.

– А это вы тоже можете исправить? – я кивнул в сторону камеры ревитации.

– Поверьте, мы искренне сочувствуем вашему горю, но обстановка сейчас такова, что если не решить главную проблему, погибнут слишком многие. Ваше место, как специалиста, там, а не здесь.

– Хорошо, поедем.

– Оказалось, что они пригнали мой глайдер. Несмотря на вялое сопротивление лейтенанта, я завернул домой. Зачем? Было ли это осознанным, или же подсознание в трудных случаях перехватывает управление на себя, ищет способы почувствовать себя значительнее, чем ты есть на самом деле? Все-таки в оружии есть нечто завораживающее, некий гипнотизм, побуждающий тебя обхватить ладонью крепкую рифленую рукоятку, вскинуть руку, ощущая в ней весомость Последнего Довода... Тяжелый "десантный" ДСБ – бластер с динамическим сопровождением, хранился у меня со времен работы в дальнем космосе. Хранился как память, и я меньше всего думал, что придет день, и здесь, на Земле, мне захочется почувствовать у сердца его броню...

В дороге лейтенант успел рассказать мне о положении дел. Когда мы, промчавшись над опустевшим эвакуированным поселком, припарковались на глайдерной площадке Комкола, было 16:45.

Хэйф покидал Землю. Их, точнее – его план, столь чудесный и точно рассчитанный, оказался вдруг под угрозой. И лишь чистая случайность, везение позволило коллеге Халилову спасти ситуацию. Ясно было, что на Земле зафиксировали те слабые сигналы, которые виртектор испускал при его подготовке к применению. Учитывая, что те модели, которые использует Комкол, требуют на "разогрев" где-то два часа, можно было предположить, как противник оценит время подрыва: примерно 18:00. Затем они возьмут полчаса для гарантии на тот случай, если модель превосходит земные. Следовательно, в 17:30 следует ожидать удара по территории полигона. С другой стороны, аппарат почти подготовлен, и при досрочном запуске продержится секунд тридцать. По расчетам, этого должно хватить. Проведя это несложное рассуждение, коллега Халилов выставил 17:15, так, чтобы в этот момент виртектор дал не третий пробный импульс, а врубился до отказа.

Теперь пришлось отказаться от удобного харстонского рейса в 18:10, вместо этого отправляясь на Литтон, еще одну из "независимых" земных колоний с либеральным законодательством о выезде, в 17:00. На обреченной планете оставались двое осуществляющих контроль. И Олни. Олни исчезла из его поля зрения, избавив Хэйфа от бремени решения. Теперь вся улетевшая шестерка подтвердит, что он не имел возможности предупредить Олни об изменении срока. А впрочем, Хэйфу было жаль несчастную обреченную девушку...

...На геостационарной орбите медленно наводилась на цель орбитальная платформа с мощным деструктором на борту.

Было 17:02, когда Чирский распорядился прекратить поиски и объявил эвакуацию персонала. В 17:15 должен был стартовать последний глайдер. Мелкий холодный дождь уже несколько часов сочился из разодранного ветром черного неба. Я накинул на голову капюшон, по которому уже текли струйки воды, и докуривал сигарету. Мое присутствие здесь оказалось напрасным – я ничем не мог помочь этим поискам иголки в стоге сена.

Сзади послышалось движение. Я обернулся. Это был Чирский. Председатель шел куда-то не разбирая дороги и не глядя под ноги. Его когда-то белая рубашка превратилась во что-то грязно-мокрое и прилипшее к телу. Увидев меня, он поднял голову:

– А-а, Лобин, что же вы здесь? Эвакуируйтесь, покидайте это обреченное место!

– Докурю, – нехотя ответил я.

– Сознайтесь, ведь это вы виноваты в происходящем, Лобин, – голос председателя был усталым и бесцветным. – Если бы вы имели мужество сразу, с первого дня сообщить о ваших контактах, то ничего подобного происходящему не могло бы случиться.

– Возможно, – я пожал плечами. – Только у вас, лично у вас были все возможности не допустить и предпосылок катастрофы!

– Конечно, Лобин, – так же глухо ответил Чирский.

– Вы считаете, что в сложившихся обстоятельствах имеете право возглавлять Комитет?

– Имею ли я право? Не злитесь, Лобин, все решено и приговор мне уже вынесен. Только не думайте, что без меня Комитету повезет больше. Он исторически обречен. Вся эта авантюра с колонизацией космоса исторически обречена потому, что мы такие, какие есть. Место человека – здесь, на Земле.

Он развернулся и пошел от меня прочь, все также, прямо по грязи и лужам, углубляясь в сторону полигона. Я не сразу понял, зачем он идет туда – Чирский хотел остаться здесь.

Мне не было необходимости ждать места в пассажирском глайдере – у меня был свой. Я выплюнул в лужу окурок и направился на стоянку. Потом сообразил, что надо зарегистрироваться, чтобы меня не искали. Это оказалось правильным, поскольку находящийся на глайдерной площадке подполковник КГБ Памфилов в полный голос орал, комбинируя цензурные и нецензурные выражения, на двух своих сотрудников, которые никак не могли обнаружить одну из поисковых групп. Старшего той исчезнувшей команды я знал – Михаил Рябушкин, когда-то мы работали вместе. Нет, Миша был не из тех, кто мог исчезнуть из страха... Повинуясь безотчетному импульсу, я обратился к Памфилову:

– Мой вам совет: свяжитесь с космопортом и проверьте, не улетает ли с Земли кто-нибудь из "исчезнувших".

– Да пусть бегут, паникеры чертовы, какое наше дело? – рявкнул Памфилов даже не обернувшись ко мне. – Не хотят как люди...

– Не люди! До вас что, не доходит, что те, кто ставил этот прибор, не будут ждать, пока он сработает!

– Не мешайте работать, идиот! – заорал на меня подполковник. Кровь ударила мне в голову. Сейчас в лице Памфилова я видел всех своих врагов, всех тех, из-за кого в хрупкую женскую фигурку, бегущую на встречу со мной, ударил огонь бластера. Размахнувшись, вложив все силы в это движение, я впечатал кулак в зубы КГБеру. Памфилов мешком рухнул на землю. Прежде, чем на меня кинулись его подчиненные, я выхватил бластер:

– Убью, собаки!

Они были вооружены, и казалось, сейчас кто-то выстрелит первым. Разрастание конфликта предотвратил неизвестно как оказавшийся рядом Хэскетт с его командой из ЮСФЕ. Нас растащили, мне капитан посоветовал немедленно убираться, но я все же успел передать ему, кого и где надо проверить. Было 17:13, когда я, наконец, покинул территорию городка Комкола.

Капитан Хэскетт находился на борту глайдера, в 15 км от полигона, когда шереметьевский компьютер прислал ответ на запрос. Один из трех исчезнувших покинул Землю в 17:00. Это заставляло предположить, что срок подрыва изменен, но не давало возможности определить точный момент. Командование ЮСФЕ отреагировало на сообщение Хэскетта тем, что привело платформу в состояние готовности к немедленному удару. На момент 17:15 на территории городка Комкола находилось около ста человек.

В 17:15:00 расположенные на платформе энтродатчики зафиксировали четкий сигнал, за 0.12 секунды преодолевший расстояние от полигона до синхронной орбиты. Автоматика выдала команду на деструктор, который произвел немедленный удар. Рельеф Подмосковья пополнился кратером диаметром в пять и глубиной в полкилометра. Энтропийный удар был погашен в адском пламени разрушаемого вещества. Выставленная вокруг зоны полевая защита выстояла. Кроме одного узкого сектора, в котором теперь полыхал лес и трещали счетчики Гейгера.

Я мчался со скоростью не менее четырехсот километров в час, гонимый не столько необходимостью покинуть зону – линию дезактиваторов и полевых генерирующих установок я уже пересек, сколько раздраженными нервами.

Ярчайшая вспышка позади была неожиданной. Краем глаза я заметил, что глайдер, идущий в сотне метров от меня, чуть сзади, немедленно метнулся вниз, и счел за лучшее произвести такой же маневр, хотя вспышка уже прекратилась. Через несколько секунд деревья качнул порыв ветра – должно быть, слабый отзвук ударной волны, затратившей энергию на преодоление силового поля. Но к этому моменту я уже приземлился.

Стоявшим невдалеке глайдером, приземлившимся одновременно со мной, был синий "Сатурн-1012". "Как у...", – подумал я. Нет, не "как у нее" это был ее глайдер, каким бы ветром не занесло сейчас в это место Олни Лаймис.

Наверное, она узнала меня (если встреча была случайной), потому что дверца открылась, и я увидел знакомую фигурку. Я щелкнул замком, перенес ноги с пола кабины на землю и направился к ней.

– Здравствуй, Витя. Вот мы и встретились, – услышал я ее бархатный голос. Я присел на маленький неудобный пенек, оставшийся, наверное, после того, как дерево сломало ветром. Олни встала рядом, насмешливо глядя на меня. Я спросил:

– Не ожидал я тебя здесь увидеть. Твои коллеги, кажется, уже улетели?

– Коллеги? – она рассмеялась белозубым смехом, не без некоторого злорадства, как мне показалось. – Да, мои коллеги улетели.

– А жаль. Вас надо уничтожать, как бешеных собак. Впрочем, я надеюсь, что вашу банду задержат по месту прибытия.

– А я, естественно, надеюсь на обратное.

– Дрянь!

Ругательство сорвалось у меня импульсивно, под действием пламени эмоций, уже несколько часов бушующих у меня внутри. Олни побледнела, выпрямилась:

– Ах вот как, Лобин!

Когда говоришь что-то лишнее или просто не совсем то, что хочешь, очень трудно взять свои слова назад. Обычно продолжаешь в том направлении, в котором начал, усугубляя сказанное. Так и теперь, я бросился в атаку:

– Кто вас звал сюда? Как очутилась здесь ты, раз ты такая чистая, как хочешь казаться? Вы сволочи и убийцы, будь ты проклята – на твоих нежных ручках слишком много крови!

Ярость уже ударила мне в голову. Я вскочил, схватил ее за плечи, с силой встряхнул. В то же мгновение меня обжег сильный удар по щеке. Я выпустил ее, тяжело дыша.

Олни отступила на шаг. Несколько секунд мы молчали: я – остывая, она – собираясь с мыслями. Наконец, она подняла глаза и обратилась ко мне:

– Витя... Выслушай меня, пожалуйста. Сегодня мы точно видимся в последний раз. Мне все равно, конечно, но все же не хотелось бы, чтоб ты думал обо мне хуже, чем я есть.

– Хочешь оправдаться?

– Мне не в чем оправдываться. В чем я виновата: что родилась не здесь, а на столь ненавидимом вами Дрейне?

– Что делать, историческое прошлое не позволяет относиться к вам лучше. 2074-й, 2179-й, 2186-й, – начал перечислять я.

– Тогда уж лучше сразу 2189-й и десять лет оккупации потом. Я родилась позже. Мне повезло. Я не пережила того, что пережила в эти годы моя семья.

– Должно быть, твои предки заслужили то, что пережили?

– Мои предки занимали достаточно высокое положение для того, чтобы не быть равнодушными к оскорблениям родной планеты. Видят звезды, мне есть за кого мстить, и никакие законы морали не могли бы осудить меня за это. Но из живущих здесь я никому не причинила зла.

– Зачем ты здесь?

– Я уже говорила тебе когда-то: не только вы допускаете ошибки. Два режима в Галактике виновны в применении запрещенной наукой прямой виртекции – ваш Советский Союз и мой Неприсоединившийся Дрейн.

– Республика Дрейн, ты хочешь сказать? – произнес я презрительным тоном представителя цивилизации победителей.

– Мой мир имеет свое название, и ваше я принять не могу. Так вот, Витя... Последние тридцать лет, пусть в меньшей степени, чем вы, мы применяли виртекцию на своих колониях. Были отдельные предупреждения ученых, но возобладала официальная линия... Впрочем, теперь ты сам знаешь, как это бывает. Институт, в котором я работала, разрабатывал программы расширения использования виртекции, когда началась катастрофа на ваших колонизатах. Я провела тогда расчеты и предположила, что это – следствие энтропийной нестабильности, причина которой – виртектор. Мое начальство было возмущено. Мне оставалось уйти из института или доказать свою правоту. Да только не существует отступления для клана Лаймис. Я решилась лететь сюда. Не одна, конечно. И не я командовала группой.

– И скоро ты поняла, что имеешь возможность свести счеты с врагами Дрейна и личными? Так?

– Нет, Витя, нет. Неважно, как я к вам отношусь. Я слишком хорошо понимаю, что если бы наша диверсия удалась, – я заметил, что глаза ее заблестели стальным блеском, холодным и колючим, – ваши ЮСФЕ, разбросанные по базам в Галактике, успеют испарить не только Дрейн. Не я виновата в том, что наше руководство в слепой ярости встало на грань самоубийства...

– Ты могла бы помешать! – почти крикнул я, – могла...

– Я сделала все, что могла!

– Ах вот как, Олни! В чем же это выразилось? В том, что ты заставила меня получить данные, из которых следовало, что Землю так просто уничтожить?

– Глупый, я предупредила вас, тебя, о том, что готовится. Ведь это я звонила твоей Марине!

– Так это ты... Так это из-за тебя...

Наверное, что-то сломалось у меня внутри. Я развернулся и медленно побрел к своему глайдеру. И снова перед глазами та площадь перед Представительством и хрупкая женская фигурка, в которую бьет ослепительный плазменный шнур.

Я машинально опустил руку в карман. Пальцы ощутили холод рукоятки бластера. Сдвинув большим пальцем предохранитель, я вынул оружие, еще не понимая, что именно хочу сделать.

Олни, как и я, шла, опустив голову, к своему "Сатурну-1012". Может быть, она почувствовала мои мысли, но вдруг повернула ко мне свое прекрасное лицо, казавшееся сейчас таким невинным и беззащитным... Она не успела ничего сказать. Я вскинул руку и нажал спуск. И еще раз. И еще. Вспышка ослепила глаза, и долго потом на месте огненного шнура видел я черный пустой канал – след адского пламени на сетчатке моих глаз...

За лесом вставало зарево – пылал тот сектор, где не выдержала полевая защита. Я швырнул бластер на землю. Мне было душно, не хватало воздуха. Сжимавшая горло пуговица рубашки долго не поддавалась, и я, сильнее рванув за ворот, выдрал ее с корнем. Это помогло. Глубоко вздохнув, я пошел к своему глайдеру...