Текст книги "Возмездие"

Автор книги: В. Лобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Лобин В
Возмездие

В.ЛОБИН

ВОЗМЕЗДИЕ

2230 ГОД, ИЮНЬ

Я возвращался домой. Заседание в Комитете по Колонизации Планет проходило так жарко, что покинув здание я непроизвольно вытер пот рукавом. Снаружи вовсю палило июньское солнце, и когда я открыл дверцу своего "Эльфа", весь день жарившегося на солнцепеке, на меня пахнуло меркурианским зноем. Оставалось чертыхнуться, включить кондиционер и давить на газ.

Я поставил глайдер на автопилот, закурил сигарету "Dunhill" и потянулся, стряхивая с себя нервное напряжение. Сегодня в Комитете обсуждался денежный вопрос – не слишком ли много мы тратим, и нельзя ли вписаться в меньший бюджет. Мою родную "Альфу-316" мне удалось отстоять воспользовавшись древним мудрым принципом: "Верблюда попросишь – коня дадут". По десятилетнему опыту работы инспектором я знал, что резкие финансовые сокращения обычно связаны с тем, что затевается какое – то крупномасштабное мероприятие, уже не влезающее в смету.

Снаружи прогрохотал гром, и через мгновение перегретая атмосфера породила первые крупные капли дождя, забарабанившие по крыше. Через несколько секунд на трассу, окрестности и мой "Эльф" обрушилась стена ливня, такого мощного, что я начал опасаться за управление машиной. Гроза продолжалась минут десять и кончилась столь же резко, как и началась. Стало чуть прохладнее, но лужи быстро испарялись.

До окраины города оставалось километров двадцать, когда я увидел внизу и прямо по курсу проблески трассмаркера, а рядом с ним голосовавшую женщину. Я успел разглядеть, что она скорее молода и привлекательна, нежели наоборот и, перейдя на ручное управление, плавно притер глайдер рядом с ней и трассмаркерной тумбой. Девушка прыгнула на соседнее сидение и откинула капюшон. Прекрасные золотые волосы легли на ее плечи, и я понял, что она действительно молода и привлекательна. Бросив взгляд на свои туфельки она извиняющимся голосом сказала:

– Кажется, я испачкаю вам машину.

– Ничего, – заверил я ее, – мой домашний робот страдает от безделья.

Ее бархатный голос был под стать внешности, и я отметил явное ускорение сердечного ритма.

– Вам в город? – спросил я, чтобы хоть что-то спросить.

– Конечно! – ответила она тоном, в котором я услышал поощрение к дальнейшему разговору.

– Вас не очень замочило дождем?

– Если это назвать просто дождем... Не очень – у меня водоотталкивающий плащ из рейлана.

Правильно. В рейлановом плаще можно купаться. Тем временем она его сняла и сложила в кейс, оставшись в белом платье и белых чулках. Я старался не бросать взгляды на ее чуть приоткрытые колени делая вид, что целиком поглощен пилотированием. Возможно потому, что выглядел я при этом весьма неуклюже, она вежливо поинтересовалась:

– Вы плохо себя чувствуете?

– Просто я не хочу во что – нибудь врезаться.

– У вас неисправен автопилот?

– Нет, – возразил я, – просто воевать с глайдером самому как-то интереснее.

Я включил автомат, и она мило улыбнулась. Пока я размышлял о том, какое впечатление производит на меня ее несравненная внешность, за лесопосадкой показалась окраина города, и автопилот выдал запрос на дальнейший путь.

– Где вы хотите сойти? – задал я вопрос своей спутнице.

– Вас не слишком затруднит подбросить меня до дома? Терпеть не могу общественного транспорта, – явно не ожидая отказа попросила она.

– Нет, то-есть, да, – раньше успел ответить, чем подумать я. Но отступать было поздно, а перспектива провести лишние четверть часа в обществе очаровательной женщины казалась весьма приятной.

– Я живу в Лианозове.

Так. Тем более, что Лианозово – это противоположный конец города. Я поведал ее адрес автопилоту и запустил исполнение.

Дом ее был старый, постройки прошлого века, и мрачный, как все диктатуры того времени. "Эльф" остановился, она открыла дверцу и вышла. Потом задержалась на мгновение и произнесла обернувшись ко мне:

– Спасибо, что подвезли. Если хотите, можете зайти ко мне на чашку кофе.

Я не успел удивиться ее предложению или тем более как-то его осмыслить, как неожиданно для себя согласился:

– Вот это с удовольствием.

В ее смеющихся огромных глазах блеснули лукавые искорки. Я переместил глайдер с открытой посадочной площадки под парковочный навес и последовал за девушкой. Мы вошли в оформленный по очень древней моде под субтропический парк вестибюль верхнего этажа здания. В центре вестибюля располагались шахты динамического лифта, быстро, но не слишком комфортно перебросившего нас на этаж, где жила моя спутница. Она предложила мне войти, я прошел в гостиную, где девушка попросила меня подождать несколько минут.

Я огляделся по сторонам, пытаясь разобраться, куда же я попал так неожиданно. Обстановка комнаты производила впечатление несколько нетипичной, по крайней мере, на мой ограниченный взгляд. В большом сферическом аквариуме с подсветкой и пузырьками кислорода плавали рыбки. В углу комнаты стоял огромный телевизор с вогнутым экраном, австралийского, кажется, производства. Если я понял правильно, он был оснащен ментоприводом – ультрасовременной и не слишком еще распространенной системой телепатического приема и передачи информации. Очевидно, аппарат использовался для серьезной работы, а не только для просмотра мыльных опер. Кроме визора я насчитал еще целых три дисплея и очень современный стеллаж, забитый кристаллетами. На верхней полке стояло десятка два старинных бумажных книг. Я взял одну из них. Это оказалась "All the Traрs, All the Dreams", Джона Слэфтера, на английском языке. Раритет XXI века. Следующей книгой был сборник Владимира Набокова, XX век. Затем Достоевский, тоже XX век, а может – XIX-й. Моих любимых классиков того периода Эрнста Малышева и Юрия Петухова я не увидел. Пестрая получалась коллекция. Определенного мнения о хозяйке этого обиталища не складывалось.

За спиной послышалось характерное царапанье роботских лап об пол, и за неказистой тумбочкой, несущей поднос с двумя чашками дымящегося кофе и всякой снедью, в комнату царственно вплыла сама хозяйка. На ней было зеленое домашнее платье, со вкусом вышитое и выгодно подчеркивающее формы ее фигуры. Девушка сделала приглашающий жест рукой:

– Садитесь, Виктор, и чувствуйте себя как дома.

Я уселся за стол, продолжая откровенно ее разглядывать. Она села напротив, подняла маленькую чашечку с кофе:

– За наше знакомство, Витя! Это ничего, что я тебя так называю?

Насколько я помнил, я ей не представлялся.

– Откуда вы знаете мое имя? И, кстати, как зовут вас?

– Меня зовут Олни, и я не буду возражать, если мы перейдем на "ты".

Имя довольно специфическое. Поразмыслив мгновение, я пришел к выводу, что эстонское или финское. По-всему, у нее дед или бабка из тех краев, но не родители, иначе по-русски она говорила бы с акцентом. Я гордился собственной дедукцией.

– Еще кофе? – спросила она, когда я допил чашку. Впрочем, для тебя лучше коктейль. Молочный. Ты и так немного перевозбужден.

– Вот как?

– Конечно. Все эти совещания, сокращения расходов, споры... И, как следствие, повышенное давление.

– Откуда вы знаете, что я именно с совещания, где спорили о сокращении расходов? – с интересом спросил я. Она неопределенно пожала плечами, с улыбкой глядя мне в глаза:

– Мне так кажется, инспектор Лобин.

Приключение становилось все более интересным. Я не спешил уйти, тем более, что меня не спешили выгнать.

– Вы меня интригуете, Олни. Кто вы?

– Вам не достаточно моего имени? Тогда – Олни Лаймис.

– Я не это имел в виду.

– А что?

– Наверное то, откуда вы меня знаете, Олни Лаймис. Готов поручиться, что если бы мы встречались раньше, то я бы вас запомнил, – сказал я легкий комплимент. Она рассмеялась белозубой улыбкой:

– Предположим, я прочитала твои мысли.

Я еще раз применил дедукцию и счел объяснение вполне удовлетворительным. Среди прочего мыслящего железа, захламляющего эту квартиру, вполне мог скрываться портативный синкридер – читающее мысли гравитронное устройство. Впрочем, тоже самое достигалось профессиональной подготовкой. Такому учат, например, в нашей космической системе. Некоторые вроде меня слишком ленивы, но другие добивались недурственных успехов. Или в системе, но не нашей – черт не разберется в этом запутанном мире: кого и где готовят. Этической стороны синкридинга я не касался – если что-то изобретено, то джинна в бутылку уже не упрячешь. И это хорошо.

– Что ты, никакого синкридера. А то еще подумаешь, что я – сотрудник госбезопасности, – сказала моя новая знакомая. – Шучу.

– Очень милая шутка. Раз уж вы пригласили меня к себе, Олни, то вы что-то от меня хотите?

Она опять рассмеялась:

– Ну вот, вы сразу думаете обо мне плохо. О времена! Неужели приглашение выпить кофе из чистой благодарности за то, что вы меня подвезли, уже рождает подозрение в каком – то меркантильном интересе? Впрочем, расскажите мне о себе, инспектор.

– Но вы же читаете мои мысли, – ехидно поинтересовался я.

– Да, но делать это непрерывно – тяжело и вредно для моего здоровья. И потом, мне просто приятно разговаривать с вами.

Тумбочка притащила поднос с напоминавшим юпитерианские облака коктейлем. Я дожевал бутерброд с миллиметровой толщины листочком какой-то экзотической рыбы, сильно смахивающей на исландскую селедку в винном соусе.

– Так о чем вам рассказать?

– О-о! При вашей редкой профессии всегда есть о чем рассказать. Например – ходят слухи, что колонизация сворачивается, что нам все время кто-то мешает. Это так?

– Да кто нам может мешать кроме нас самих? Не верьте, Олни, все это бестолковые разговоры и вздорные слухи.

Я произнес это тем уверенно – покровительственным тоном, которым всегда предпочитаю разговаривать с симпатичными женщинами. Некоторых это покоряло. Но Олни лишь слегка прищурилась, и я понял, что ответ ее не удовлетворил. И она была права, слухи имели место, а после сегодняшнего заседания я уже не считал их полностью вздорными.

– Ты давно работаешь инспектором Комитета? – заинтересованно спросила Олни.

– Одиннадцатый год.

– И никогда не возникало желания сменить профессию?

– Почему оно должно было возникнуть?

– Ну, многие считают, что ваша работа, скажем так, неэтична?

– Если бы я так считал, я бы наверное не работал в Комитете. Но это не так.

– Многие считают, что стремление занять все больше планет есть наследие первобытной борьбы за территорию. Тем более, что планет мы и так имеем больше, чем нам нужно, чем мы в состоянии исследовать, разумно освоить и заселить. И потом, не забывайте, после прихода человека ни одному миру не остаться таким, каким он был до этого. Даже если там нет жизни, следы колонизатора в скафандре все равно неизгладимы. Вы спросите: "Ну и что?"

– Ну и что?

– Ничего. Разве я осуждаю вас? Просто мне интересно, что вы за человек, Виктор Лобин. Расскажите вашу биографию, как вы дошли до такой жизни!

Она уселась напротив с видом прилежной школьницы, сложив руки на столе и чарующе – доверчиво глядя мне в глаза. Я не выдержал, смутился, покраснел и уставился на стол между нами. Она рассмеялась:

– Да говорите же, наконец, Витя, что вы молчите, как студент на экзамене!

Это она точно подметила. Я вспомнил, как надо мной издевались когда-то на экзаменах – ощущение было похожее. Но я набрался нахальства и изрек с видом мэтра:

– Я думаю, Олни, моя жизнь вряд ли будет для вас интересна. Я родился в последнем десятилетии прошлого века, в Новосибирске, где и дожил до того дня, когда надумал поступить в Планетологический институт в Москве. Поступил, окончил, устроился в Комитет, в начале шесть лет летал в исследовательских командах. Время было суровое, это вам не сейчас, в 18-м, во время Трехдневной войны, меня чуть не прищучили, но все это частности, поскольку в конце концов мне был жалован чин инспектора и та тихая и нудная работа, которой я занимаюсь до сих пор.

– Краткость – сестра таланта, – проницательно улыбнулась Олни. – И в чем же состоит твоя тихая и нудная работа?

– Хм, – я поперхнулся. Что-то меня остановило. Что-то этакое внутреннее, какой-то сигнализатор скрытой опасности. "Стой, Витек!" сказал я себе. – "Не верь красивым ее глазам и не забывай про бумажку, которую ты подмахнул в свое время не слишком вдумываясь – подписку о неразглашении."

Олни пронизывающе посмотрела мне в глаза. Я почувствовал странное ощущение, как будто в этот жаркий день на меня неожиданно пахнуло лютым космическим холодом, а под ногами разверзлась межзвездная бездна. Словно остановился маршевый инвертор астроплана, и мощная космическая машина вдруг входит в режим нерегулируемого торможения, "штопора" и обессиленно рушится с суперлайта. Я уже испытывал такое – в том самом 2218-м. Но это резкое неприятное ощущение уже исчезло столь же стремительно, как и появилось, оставив после себя легкое головокружение и тошноту. Внимательно глядя на меня, Олни скорее констатирующе, чем удивленно произнесла:

– Вам плохо?

– Ничего... – прошептал я, поскольку ощущение пустоты вернулось опять, – можно мне прилечь на диван?

– Конечно, – она встала, обвила меня руками, помогая подняться, усадила на диван. В это мгновение боком я вдруг ощутил тепло ее тела, а в ноздри ударил одурманивающий, чарующий аромат ее волос. Это было подобно удару электрического тока.

– Вам лучше? – прозвучал совсем рядом ее обволакивающе – бархатный голос. – Расскажите мне о программе "Альциона".

– А что это? Я не знаю, – я действительно не знал. Что хочет от меня эта неизвестная мне женщина? И в этот момент она обняла меня, а на моих губах вдруг очутились ее губы... Плоть слаба, и я хотел уже стиснуть ее в своих объятиях, когда она рывком выскользнула из моих рук.

– Так узнайте!

Ощущение мимолетного владения ее существом еще не покинуло меня, но я уже чувствовал в душе какую-то странную опустошенность, как будто находясь здесь и пользуясь тем, что мне предлагалось, я в чем-то поступался своей совестью, принципами. Я ощутил приступ неприязни к Олни, сопровождаемый нахлынувшим на меня влечением к ней. Я столь ошарашенно смотрел на нее, что Олни вдруг расхохоталась.

– Что все это значит? – почти выкрикнул я.

– Ничего, – милым голоском детсадовской няни проговорила она. – Я пошутила. Ты мне кажешься симпатичным, к тому же, бросал на меня такие взгляды в машине... Прости, я не знала, что тебя это так испугает, мне казалось, что инспекторы Комкола более устойчивы к экстремальным воздействиям!

Наверное, я покраснел до кончиков ушей. Совладав с собой, я произнес:

– Я, пожалуй, пойду. Извините за беспокойство и спасибо за кофе и бутерброды.

– А если я вас не отпускаю, Витя? Вы так и не ответили на интересующий меня вопрос.

Она сидела на диване, подперев руками голову, так, что ее золотые волосы эффектно струились по плечам. Я с трудом оторвал взгляд от ее ног, лица, фигуры.

– Я не хочу быть навязчивым, Олни. С вопросами обращайтесь в пресс-службу Комкола, а не ко мне. И потом, меня ждут.

Меня ждала Марина, журналистка и женщина, отношения мои с которой считались более, чем дружественными. Я на мгновение представил себе, что Мариночка видит меня здесь...

– Ты будешь удивлен, Виктор, но мне известно, кто тебя ждет, – с иронично – задумчивой улыбкой проговорила Олни. – И пока я не нахожу ничего такого, что могло бы расстроить эту даму. Но поверь, она совершенно не для тебя.

– Что?!

– Ваши характеры малосовместимы, и вам все равно придется расстаться, раньше или позже, или я совсем не разбираюсь в в психологии.

– Да как ты смеешь! – вспылил я. – Ты что, метишь на ее место, раз проявляешь такие познания в моих личных делах? Напрасные претензии, место занято, – как можно язвительнее закончил я фразу.

– Но-но-но, Витя! Со мной лучше дружить, – холодно возразила Олни. Ты прав, я знаю о твоих делах больше, чем ты думаешь, и может быть больше, чем мне хотелось бы в них вникать. Кое-что мне известно о твоем ближайшем будущем.

– Ну и держи свои знания при себе, – грубо бросил я.

Она посмотрела на меня невинно – соблазнительно, но в глазах ее я угадал тот самый космический холод, ощущение которого преследовало меня в этой квартире.

– Почему ты боишься меня? – ласково спросила девушка.

– Я все же пойду, Олни. До свидания.

– Иди. Но ты вернешься сюда.

– Постараюсь не возвращаться.

Я решительно вышел, и дверь автоматически раскрылась передо мной. "Эльф" дожидался меня на глайдерной стоянке. Я забрался внутрь, с силой хлопнув за собой дверцей, резко стартовал, чуть не сбив ограждение, и повел машину домой. Покинув эту женщину, я испытал облегчение.

Остаток дня прошел из рук вон плохо. Я огрызался на Марину, знал, что делаю плохо, но все равно огрызался, а целуя ее на прощание, вдруг почувствовал странное чувство, как будто в моих объятиях Олни Лаймис.

Когда я, наконец, заснул после сумасшедшего дня, мне снилась жара, палящее солнце неземной каменной пустыни, раскаленный зал заседаний Комитета, в котором проходит вчерашнее заседание. Сотрудники Комитета странно преображены. Вот любитель поболтать Леша Сорокин. Он почему-то превратился в рыбу, беззвучно открывающую рот. Зато наверху идут титры. Леша рассказывает про свои дела на "Альфе-305". Тем временем на трибуну лезет козел, в котором я без удивления узнаю Председателя Чирского. Козлу еще жарче, чем мне. Он берет правым копытцем себя за бороду и начинает ею обмахиваться. Он говорит о распыленности средств, о необходимости экономии, говорит, говорит... Мне все жарче, но тут появляется Олни, еще прекраснее, чем наяву. От нее веет прохладой. Я затаскиваю Олни к себе на колени и страстно целую ее в губы. Потом она шепчет мне на ухо:

– Он будет болтать целую вечность. Спроси же его наконец про Альциону, будь мужчиной!

– Я задаю козлу вопрос про эту Альциону, самую яркую звезду в рассеянном скоплении Плеяды. Козел смотрит на меня тусклыми, ничего не выражающими глазками, которые медленно наливаются кровью. Потом он вдруг резко бьет копытом по трибуне и орет по-козлиному:

– Не сметь! Не имеете права знать! Ничтожество, это не про твою честь, понял!

Козлище нацеливается на меня рогами. Олни куда-то исчезла. Козел вдруг бросается на меня, и я просыпаюсь в холодном поту...

По утрам меня будит мой ужасный домашний робот. Причем, делает это с каким-то особым, садистским удовольствием. Сигнал побудки начинается с нежного тона трели с возрастающей громкостью. Затем нежная трель переходит в ужасный свист, а под конец достигает стадии взлета пороховой ракеты. Чудовище продолжает громыхать до тех пор, пока я не встаю и в изысканных выражениях не советую ему заткнуться. Тогда робот замолкает, а я плетусь в ванную.

В глайдере, на полпути к городку Комитета, я окончательно проснулся и вспомнил про вчерашние приключения. Я поймал себя на мысли о том, что отношусь к разряду тех серых личностей, которые всю жизнь ждут чего-то необыкновенного, чуда, а когда все-таки встречаются с ним, то, как правило, позорно сбегают. Я уже ругал себя за то, что так быстро и неловко покинул вчера Олни Лаймис. Хотя не гнали. Белокурая красавица Олни... А я, лопух, даже не удосужился толком узнать, с кем имею дело. Чисто дедуктивно можно было предположить, что она работает где-то в нашей системе. Например, исследователем в проблемной группе. Ее эрудиция в делах Комитета все же выше среднего. Заскоки у проблемщиков тоже не редкость. Я перебрал по памяти те исследовательские подразделения, с которыми наш отдел первоначальной колонизации пересекается в своей деятельности. В группу, скажем, по звездам Вольфа – Райе или по динамической проводимости сверхнизкого суперлайта Олни как-то не вписывалась, но комколовские светлые головы могли придумать и что-то поновее, вроде исследования психологической устойчивости в экстремальных ситуациях. Добавим к этому навык чтения мыслей, если это не фокус с синкридером, являющийся почти профессиональным для исследователей других планет, когда полное взаимопонимание в команде является обязательным. Добавим ее интерес к исследованиям по Альционе (я не помнил за этой звездочкой ничего плохого). И резюмируем, что все указывает на ее принадлежность к нашей системе. Не обязательно в Комколе, а возможно, в Комитете по Космическим Полетам, или где-то в структуре отечественных или Объединенных Космических Сил. В любом из этих вариантов моя большая откровенность не была бы слишком предосудительной.

Впрочем, Витюх, не будем кривить душой, главное в том, что она привлекательная женщина. Я непроизвольно сравнивал ее с Мариночкой. Маринка была ниже ростом, рыжая и как – то проще. Временами я уставал от ее бурной журналистской энергии, суетливости, крикливости и навязчивой идеи выйти за меня замуж. На ее фоне Олни кажется более аристократичной, этакой баронессой в противовес буржуазке.

Дойдя до своего кабинета, я из любопытства отбил запрос на то, что делается в окрестностях Альционы и вообще звезд скопления Плеяды. Прочитав длинный компьютерный бюллетень, который можно было свести к словам: "ничего нового", я пожал плечами и принялся за текучку. Впрочем, в течении дня я полюбопытствовал у своих коллег Васи Михальчука и Леши Сорокина, слышали ли они что-либо о программе "Альциона", на что коллеги ответили отрицательно.

Под конец рабочего дня, когда я вполне освоил сетевые графики для групп автоматов, а также разобрался с причинами нарушения оных, меня вызвал начальник отдела И.Н.Рождественский и начал с места в карьер:

– Меня интересует, о какой программе "Альциона" вы спрашивали Сорокина и где вы услышали про нее сами?

– Меня тоже интересует эта "Альциона". Может быть, вы просветите, Игорь Николаевич?

– Так от кого вы слышали?

Что-то удержало меня от того, чтобы рассказать про вчерашний файв-о-клок в гостях у Олни. К примеру то, что все знали про мой роман с Маринкой, и я не хотел испортить свою репутацию высокоморального гражданина. Впрочем, суть была в том, что инспектору как-то не полагается узнавать служебные новости в обход начальника отдела. Я изобразил на лице душевную простоту и произнес пожимая плечами:

– Я сам затрудняюсь сказать, от кого я это слышал. Разговор в коридоре во время вчерашнего совещания, при котором я случайно присутствовал.

– И в каком аспекте шел разговор, который вы подслушали? – с прохладными интонациями полюбопытствовал Рождественский.

– Ну, – тут я решил сымпровизировать, – говорили, что эта Альциона съест кучу средств, из-за нее летят другие программы.

Шеф посмотрел на меня уж очень внимательно, и мне пришла в голову мысль, что я случайно натолкнулся на что-то острое.

– Так что, Игорь Николаевич, есть такая программа?

Рождественский еще раз внимательно на меня посмотрел и сказал:

– Нет. И не забивайте голову себе и другим. Мало ли что болтают в коридорах во время совещаний.

– Нет, так нет, – пожал плечами я.

– И моя вам дружеская рекомендация, не как начальника, а как коллеги – не забывайте английскую поговорку: "Curiousity killed a cat", "От любопытства кошка сдохла"! Идите, Виктор Павлович.

За остаток рабочего дня я побеседовал с Лешей Сорокиным по вопросу, кто что о ком думает, но он таращился на меня так невинно, что я его простил, взяв обещание быть менее болтливым. После чего с чистой совестью пошел домой.

На стоянке парковался синий "Тайфун", внутри которого виднелась до боли знакомая рыжая челка. Это была излюбленная мариночкина манера прилететь к моему приходу и дожидаться меня сидя в глайдере. Я аккуратно притер свой "Эльф" рядом с "Тайфуном", затем открыл дверцу и перескочил в ее машину. Марина подняла на меня свои серые глазки, и я ее спросил:

– Ну? Что у нас сегодня плохого?

Вместо ответа она обвила мою шею руками, и я опрокинул ее на спинку сидения, находя, что так целоваться все-таки удобнее. Потом она отряхнулась и, как обычно, принялась жаловаться на судьбу.

– Вить, а у меня вырвали из рук материал, о котором я столько мечтала!

– Надо быть расторопнее, крошка! – напутствовал я ее. – Особенно при ваших диких нравах рвать из рук друг у друга.

– Да если бы наши нравы! Позвонили сверху, сказали, что я сунула нос не туда, а затем все изъяли и даже запретили интересоваться!

– Однако! – я многозначительно хмыкнул. – И что же ты нашла, дорогая, такого взрывоопасного?

– Это почти детектив, Витя! Ты представляешь, на Луне, поселок Меридиан-6, находят без сознания некоего профессора. Когда он приходит в чувство, то заявляет, что у него пропали кристаллеты с очень важной информацией. Срочное исследование по теме, которое его попросили провести. И даже что-то по твоей части – дальние планеты.

– Самая важная информация по моей части – это расчет зарплаты, схохмил я. – Если это так, то бедный профессор... Так что с ним случилось?

– Он вдруг потерял сознание войдя в свою комнату, а когда очнулся, то первым делом заявил о факте исчезновения, – снова затараторила Марина. – Раньше никто этих кристаллет у него не видел, ни с кем свои расчеты он не обсуждал, вообще замкнутый и раздражительный тип. Лунная полиция на ушах стоит, говорят – не могли эти записи уйти из поселка, а найти не удается. А в Лунной администрации у меня знакомая, которая быстренько мне про это сообщает. Я пишу очерк о таинственном происшествии и неудачном расследовании. И вдруг этот профессор сам куда-то исчезает, про его тему говорят, что ее нет вовсе, а в редакцию звонит большой чин.

– Полиция борется за честь мундира?

– Нет, не из полиции, должно быть – КГБер.

– А как называлась эта тема разработки?

– Ари... – Марина наморщила лоб, пытаясь вспомнить трудное название. Что-то подтолкнуло меня спросить:

– "Альциона"?

– Вот! Значит, ты что-то знаешь?

– Не знаю. Положим, я кое-что случайно слышал, но поскольку мне сегодня намылили шею за излишнее любопытство, то... Маринка! – я взял ее за плечи, – если ты где-то еще случайно услышишь про эту "Альциону", будь так любезна, зафиксируй это для меня!

Она утвердительно затрясла головкой, а потом мы отправились ужинать в ресторан, а оттуда, основательно потратившись, к ней домой. Часов в восемь вечера я собрался ее покинуть.

– Ты хочешь уйти? – растерянно спросила она.

– У меня дела, дорогая.

– Дела? Какие дела в такое позднее время?

– У меня дела.

Я сам еще не знал точно, какие у меня дела. Но мне все это очень сильно не нравилось. Или наоборот – я не стремился развеять вдруг окруживший меня ореол настоящей романтики?

Мой старый друг Слава Волков был сейчас на Земле, в перерыве между очередными экспедициями куда-нибудь на край Галактики. Ходя взад-вперед по комнате подобно тигру в клетке, я пришел к решению ему позвонить.

– Славик, – сказал я в ответ на его сонное "алло" из-за темного экрана, – я влип в историю. История может тебя заинтересовать. Поэтому, если ты не очень занят, то я жду тебя через полчасика.

– Через час, – сообщил он. – Я еще не кончил вечернюю трапезу.

Через полтора часа он действительно до меня добрался, и я начал речь.

– Итак, Славик, я влип в историю. В ней замешаны две красивые женщины, таинственное похищение, тайны высокого начальства и далекая звезда Альциона.

Славик слушал, восседая в моем кресле, а я воодушевленно рассказывал, дефилируя перед ним, а потом подвел итог:

– Короче, Славик, меня гложет любопытство узнать, что это такое, программа "Альциона", и почему ею интересуется златокудрая Олни?

Несколько секунд Славик глядел на меня с бессмысленным выражением лица, затем поинтересовался:

– У тебя есть сигареты? Я забыл свои.

Затянувшись моим "Dunhill-ом" он мыслил еще несколько секунд, и наконец произнес:

– И все-таки, Виктор, у тебя воспаленное воображение. Ну вот, скажи, если твоя Марина могла случайно наткнуться на вышеупомянутую "Альциону", то почему не могла эта Ольга, или как ее там? А раз так, то почему она не могла проявить естественное человеческое любопытство и поинтересоваться на сей предмет у случайно встреченного инспектора Комитета по Колонизации?

– Так то оно так, но...

– Никаких "но". Ну, хочешь ты узнать, откуда она знает, так возьми и съезди к ней.

– Я так и сделаю, – ухмыльнулся я. Мою собственную запрятанную мысль высказал другой, и теперь я имел моральное оправдание этой поездке и собственной нетвердости.

– Только не сейчас, разумеется, – наставническим тоном смирил мой порыв Славик. – Уже почти двенадцать, она выставит тебя за дверь и будет права. Потерпи до завтра, тем более, что завтра – суббота.

Я долго не мог заснуть в этот день. В голове прокручивались распаленные любопытством немыслимые фантазии относительно того, как завтра меня встретит Олни, составлялись невероятные и полуфантастические гипотезы на счет моей очаровательной незнакомки, и я не мог дождаться завтрашнего дня. В конце концов я незаметно провалился в сон, а когда проснулся, то долгожданное завтра уже наступило.

Собираясь, я вспомнил один из пришедших ночью в голову прожектов и приготовил Олни маленький сюрприз, лишающий ее удовольствия читать мои мысли. Сеточка из тончайшей медной проволоки с микрогенератором шумов, одетая на голову и замаскированная в волосах. Эта безделушка хранилась у меня с тех пор, когда я работал исследователем и летал в компании таких вот нахальных субъектов, которых просто распирало от глубины собственного интеллекта и возможностей, а также желания демонстрировать их всем окружающим. Чтобы справиться с моей простейшей защитой требовался синкридер мощный и профессиональный, из арсенала врачей – психологов или военных. Встретить подобную аппаратуру в простой московской квартире я не рассчитывал.

Около полудня я припарковал свой "Эльф" на крыше мрачного дома в Лианозове. Лифт доставил меня на этаж, и после нажатия звонка автоматически открылась дверь. Должно быть, меня ждали. Я вошел внутрь знакомой квартиры, оглянулся вокруг, не видя Олни, и приоткрыл дверь комнаты.

Олни стояла, облокотившись на один из трех дисплеев.

– Я знала, что ты придешь, инспектор Лобин! – ласково произнесла она. – Ты продержался двое суток – неплохой результат.

Я посмотрел на нее – и не смог произнести ни звука.

Олни была исключительно хороша сегодня, так, что у меня даже дыхание перехватило. Она стояла, гордо откинув голову, и золото волос покрывало ее плечи. Светлое платье подчеркивало ее фигуру и приоткрывало прекрасные колени. Девушка с интересом наблюдала за моей реакцией и выражением лица, в то время, пока я медленно выходил из потрясенного состояния.

– Подойди ко мне! – сказала Олни. Я осторожно подошел, глядя ей в глаза, положил руки на плечи и сомкнул их на ее талии. Ее лицо оказалось рядом. Я намеревался стиснуть ее и припасть к ее губам, но в последний момент она вдруг со смехом вырвалась.

– Я внимательно слушаю тебя, Витя! С чем ты пришел? Что ты хочешь мне сказать?