Текст книги "Обмасонивание (СИ)"
Автор книги: В. Бирюк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)
Ещё до возвращения на родину Бекет направил в Англию своих гонцов, которые публично, во время церковной службы, вручили трём прелатам, участникам незаконной коронации, архиепископские письма об отлучении их. Все формальности были соблюдены: анафема была объявлена отлучаемым при свидетелях и в стенах церкви. Епископы были в шоке.
В декабре он отправился в Лондон, чтобы короновать Генриха Молодого. Архиепископа сопровождала огромная толпа, состоявшая не только из крестьян и монахов, но и отряда вооруженных рыцарей. Это вызвало подозрение у лондонских чиновников, они не пустили Бекета в столицу.
В Нормандию к королю неслись панические донесения. Неудавшийся визит в Лондон был раздут чуть ли не до народного восстания.
***
Две идеи в разных комбинациях и пропорциях существуют в эту эпоху в головах людей. Идеи просты и не новы:
1. Моральное очищение церкви.
2. Светская власть церкви.
«Чистота и Власть». Два параметра дают четыре исхода. Католики выбрали «Власть Грязи» – цезарепапизм победил. Что неизбежно вызвало появление катаров и гугенотов, Кальвина и Гуса, лютеранства и баптизма. Европа выстрадала протестантизм.
Некоторые мыслители, подобно Пьеру Абеляру, не осознавали сущности выбора, пытались перевести конфликт в плоскость дискуссии между «аристотелизмом» и «платонизмом».
Абеляр утверждал, что единственными источниками истины являются диалектика и Священное писание. По его мнению, даже апостолы и отцы Церкви могли заблуждаться. Любая догма церкви, не основанная на Библии, могла быть ложной. Абеляр утверждал права свободной мысли, ибо нормой истины объявлялось мышление, которое не только делает понятным для разума содержание веры, но приходит к самостоятельному решению.
Полная хрень! Философия! Болтовня!
Увы... «Свобода мысли» неизбежно приводит к краху власти, основанной на вере.
Вы веруете? – Вам придётся убивать думающих.
Ученик Абеляра – Арнольд Брешианский – реализовал «болтовню» в реальной политике. Просто – «обратимся к определению».
В Брешии, будучи священником, возглавил борьбу горожан против сеньора-епископа.
– У Иисуса были апостолы. У апостолов были епископы. Но никто из них не был сеньором!
II Латеранский собор (1139) лишил Арнольда должности и изгнал из Италии. Позже он оказался в Риме, жители которого в 1143 году восстали против своего сеньора-папы и провозгласили республику.
Не занимая постов в руководстве республики, Арнольд стал её фактическим руководителем и идеологом, главным врагом папы, изгнанного из города. В 1155 году, через четыре дня после наложения на Рим интердикта, римский сенат выслал Арнольда. Он бежал на север Италии, попал в плен к Фридриху I Барбароссе, двигавшемуся на Рим. Был выдан папе Адриану IV и 18 июня 1155 года – казнён. Повешен, затем тело сожжено, а пепел брошен в Тибр, чтобы останки не почитались его многочисленными приверженцами.
А всего-то: «духовные лица не должны обладать богатствами и светской властью».
Арнольд обвинял папу, епископов, аббатов в роскоши, разврате, потакании грабежам и убийствам, симонии. Идеалом его было первоначальное христианство, бедная, но непорочная церковь.
За это убивают.
Другой вариант реализовывали в Клюни.
Движение возникло как протест против падения нравственности духовенства. И – против вмешательства светских властей в церковную жизнь. Решение? – Строгое соблюдение устава Бенедикта Нурсийского; длительное и торжественное совершение литургии, строгое соблюдение распорядка молитв.
Лидеры Клюни тоже осуждали симонию, требовали строгого целибата духовенством... И – освобождения монастырей от власти светских сеньоров и епископов.
В XII в. клюнийская конгрегация состояла из тысячи монастырей. Строго централизованная, независимая от светских и местных духовных властей, конгрегация была мощным орудием папства как в укреплении его власти в церкви, так и в борьбе со светской властью.
Бернард Клервоский стремился к очищению церкви. Как и Арнольд Брешианский. Ибо «бордель править не может». Но – правит: «падение нравственности» – основная форма существования церкви в эту эпоху.
"Рим! И беднякам
Глодаешь плоть не ты ли?
Горе им, слепцам!
Ты их ведешь к могиле.
...
Рим! Мне невтерпеж
Все дожидаться срока,
Скоро ли падешь
Ты, чудище порока,
Скоро ль в ад пойдешь,
Покаранный жестоко!
Господи, вонми!
Сжалься над людьми,
Грозно устреми
На Рим святое око,
Власть его сомни!".
Эти слова будут написаны через несколько десятилетий.
Клюнийцы, кроме «очищения», хотели «власти». Мирской. Не себе – Святому Престолу. Им это удалось. Семейство Борджиа – один из результатов. Потом пришёл Лютер. И потомки сторонников Арнольда и катаров выбили потомков сторонников Бернарда и Бекета из храмов и из власти.
***
Бекет выходил за рамки буллы папы и соглашения с королём. «Превышение полномочий». Но кто может ограничить «глас господень»?
Узнав о происходящем в Кентербери, находившийся в Нормандии Генрих II гневно воскликнул:
– Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?
Четверо рыцарей (Реджинальд Фитц-Урс, Хьюг де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон) восприняли слова короля и немедленно отбыли в Кентербери.
Не только упрёк в трусости или стремление выслужиться двигали рыцарями. Ричард ле Бретон, бывший ранее на службе у графа Гийома, нанёс смертельный удар Бекету со словами:
– Получай, во имя любви к моему господину Гийому, брату короля!
***
В 1162 году Генрих II решил организовать брак самого младшего брата Гийома и Изабеллы де Варенн. Изабелла, недавно овдовевшая после смерти супруга Вильгельма Булонского, была самой богатой невестой Англии. Для женитьбы Гийома на вдове своего троюродного брата, коим являлся Вильгельм Булонским, требовалось разрешение Папы. Против выступил Бекет, свадьба сорвалась. Непримиримость архиепископа в этом вопросе стала одним из первых столкновений с королём.
Гийом вернулся в Нормандию, вскоре скончался. В смерти обвиняли Бекета, разбившего сердце юноши своим отказом разрешить женитьбу на возлюбленной.
***
На Рождество 1170 г. четыре рыцаря прибыли в Кентербери. Оставили оружие под сикомором у входа в Кентерберийский собор и отправились искать архиепископа в его дом.
Нормальные пацаны, собрались, типа, перетереть делишки с потерявшим края меном. Увы, чувак в митре оказался козлом вонючим – базарил не по понятиям. Вспоминал за нафталин, разгон давал, боба да сороку за бабло не считал... Возомнил себя, понимаешь, святым и избранным. Пальцы веером, зубы шифером, головёнка домиком. Ему сам король, рог зоны, чел в большом авторитете, советует без напряга. А этот... свистит кенарем, фуфло толкает. Отморозок на всю голову.
Рыцари, взбешённые неудачной беседой, в гневе выскочили из дома, Бекет облачился и пошёл служить рождественскую вечерю в собор.
"После того, как монахи повели Томаса через двери церкви, четыре вышеупомянутых рыцаря последовали за ним быстрым шагом. Когда святой архиепископ вошёл в собор, монахи, прославляющие Бога, оставили вечерю – которую они уже начали – и побежали к своему отцу. Они поспешили закрыть двери церкви, чтобы не дать врагу убить епископа, но тот повернулся к ним и приказал открыть двери.
– Неправильно, – сказал он, – что молитвенный дом, церковь Христа, должен стать крепостью, поскольку, хотя он и не закрыт, он служит укреплением для Его народа; мы победим врага скорее страдая, чем сражаясь – и мы начинаем страдать, а не сопротивляться.
Безотлагательно кощунственные люди вошли в дом мира с обнаженными мечами; один только их вид, а также грохот оружия вызвали немало ужаса у присутствующих. Рыцари приблизились к растерянным людям, которые наблюдали вечерю, но к этому моменту побежали к смертельному зрелищу, в ярости воскликнули:
– Где Томас Бекет, предатель короля и королевства?
Никто не ответил, и они громче закричали:
– Где архиепископ?
Не поколебленный, он ответил на этот голос, ибо сказано: «Праведники будут подобны смелому льву и свободны от страха». Он спустился со ступеней, к которым его подвели монахи, которые боялись рыцарей, и сказал:
– Вот я, не предатель царя, а священник; зачем ты меня ищешь?
И Томас, который ранее сказал им, что он не боится их, добавил:
– Здесь я готов страдать во имя Того, Кто искупил меня Своей кровью; не дай Бог мне бежать из-за ваших мечей или что я должен отойти от праведности.
С этими словами – у подножия колонны – он повернул направо. С одной стороны был алтарь Пресвятой Богородицы, с другой – алтарь святого исповедника Бенедикта.
Убийцы преследовали его и требовали:
– Верните к причастию тех, кого вы отлучили, и верните на должность тех, кто был отстранён.
На эти слова Томас ответил:
– Не было покаяния, поэтому я не освобождаю их.
– Тогда вы, – сказали они, – теперь умрёте и будете страдать от того, что заслужили.
– И я, – сказал он, – готов умереть за моего Господа, чтобы в моей крови церковь обрела свободу и мир; но во имя Всемогущего Бога я запрещаю вам причинять боль моим людям, будь то священнослужитель или мирянин, в любом случае.
Славный мученик добросовестно действовал для спасения своих людей и благоразумно от своего имени, чтобы никто из близких не пострадал, когда он поспешит ко Христу. Было уместно, что воин Господень и мученик Спасителя придерживался Его слов, когда его искали нечестивые: «Если это я, которого ты ищешь, позволь им уйти».
Быстрым движением рыцари возложили на него кощунственные руки, грубо обращаясь с ним и таща его за стены церкви, чтобы там убить или унести в качестве заключённого, как они позже признались. Но было невозможно легко отодвинуть его от колонны, он смело толкнул одного из рыцарей и назвался его покровителем, сказав:
– Не прикасайся ко мне, Райналдус, ты, кто обязан мне верой и послушанием, ты, кто глупо следует за своими сообщниками.
Из-за отпора рыцарь внезапно возгорелся ужасной яростью и, обнажив меч против священного венца, сказал:
– Я не обязан вам верить или подчиняться вам, в том, что противоречит верности, которой я обязан моему лорду-королю.
Непобедимый мученик – видя, что настал час, который положит конец его жалкой земной жизни, и уже обещая Богу быть следующим, чтобы получить венец бессмертия – с изогнутой шеей, как будто он в молитве, посвятил себя и дело своё – Церкви, Богу, Святой Марии и благословенному мученику Святому Дени.
Он едва закончил говорить, когда нечестивый рыцарь, опасаясь, что Томас будет спасён людьми, внезапно обрушился на него и, сбив вершину митры, ранил жертвенного Агнца Божего в голову.
Вот простота голубя, вот мудрость змея в этом мученике, который представил свое тело убийцам, чтобы держать свою душу и церковь в безопасности; и при этом он не разработал уловку или ловушку против убийц плоти, чтобы сохранить себя, потому что было лучше, чтобы он был свободен от этой природы! О достойный пастух, который так смело настроился против нападений волков, чтобы овцы не могли быть разорваны на части! И, поскольку он покинул мир, мир, желая одолеть его, неосознанно возвысил его.
Получив ещё один удар по голове, он оставался твёрдым. Но с третьим ударом поражённый мученик согнул колени и локти, предлагая себя в качестве живой жертвы, говоря тихим голосом:
– Во имя Иисуса и защиты церкви я готов принять смерть.
Третий рыцарь нанёс тяжёлую рану упавшему; ударом он разбил большую митру, отделённую от его головы, так что кровь побелела от мозга, и не менее мозг покраснел от крови; это преобразило внешний вид церкви цветами лилии и розы, цветами Девы и Матери и жизнью и смертью исповедника и мученика.
Четвёртый рыцарь отогнал тех, кто собирался ударить ещё, чтобы другие могли закончить убийство более свободно и смело. Пятый – не рыцарь, а священнослужитель, вошедший с рыцарями, – положил ногу на шею святого священника и драгоценного мученика и (это ужасно сказать) разбросал мозги с кровью по полу, восклицая остальным:
– Мы можем покинуть это место, рыцари, он больше не встанет.
Во всех этих невероятных вещах мученик проявил силу и настойчивость. Ни его рука, ни одежда не указывали на то, что он был против убийцы – как это часто бывает в человеческой слабости; и когда он был поражён, он не произнёс ни слова, и при этом он не издал ни крика, ни вздоха, ни знака, сигнализирующего о какой-либо боли; вместо этого он держал неподвижно голову, которую он наклонил к обнажённым мечам.
Когда его тело, смешанное с кровью и мозгом, лежало на земле, словно в молитве, он поместил свою душу в лоно Авраама. Поднявшись над собой, без сомнения, из любви к Творцу и всецело стремясь к небесной сладости, он легко перенёс любую боль, какую бы мог причинить кровавый убийца. И как бесстрашно, как самоотверженно и мужественно он предложил себя для убийства, когда стало ясно, что для своего спасения и веры мученик должен бороться за защиту других, чтобы делами церкви можно было руководствоваться в соответствии с ее отеческими традициями и указами".
Таково описание очевидца событий 29 декабря 1170 года, приключившихся в Кентербери в РИ.
Анализ этого свидетельства позволяет выделить несколько мелочей. Вроде толпы зевак, испуганных, но стремящихся посмотреть поближе само убийство, соучастие местного диакона, который «разбросал мозги с кровью по полу», странную для 21 века эстетику, где разлетающиеся капли крови и сгустки мозга сравниваются с «цветами лилии и розы, цветами Девы и Матери». И, пожалуй, главное: Бекет «перегорел».
Шесть лет изгнания он противостоял силой своего духа силам короля. Он – победил. Не только восстановил справедливость в отношении трёх епископов – нарушителей традиции, но и отомстил – наказал всех, кого смог вспомнить, кого считал врагами себя лично или святой церкви.
«Момент истины», «пик жизни».
Что дальше?
Дальше – подобного не будет. Обычный для героев выбор – миг вознесения или длительная мелочная жизнь. Тяжкая работа по построению «Царства Справедливости» вот на этой грешной и грязной земле с вот этими грешными и суеверными людьми.
Бекет выбрал первое.
В предыдущий день Бекет прочитал рождественскую проповедь на тему «Смерть епископа Альфреда от рук датчан». В конце пророчески заметил: «И скоро будет еще одна смерть». После этого он предал анафеме маршала Кента Реджинальда де Брока, прославившегося притеснением крестьян и захватом монастырских земель.
Де Брок командовал королевскими солдатами, прибывшими в Кентербери для обеспечения порядка во время Рождества. Попал на глаза – получи. Но ничего сравнимого с победой собственного духа над королём Англии, в дальнейшей жизни его не ждало. Так зачем такая жизнь?
Он целенаправленно, хотя, вероятно, и неосознанно, шёл к смерти.
Так – в РИ. В моей АИ...
Совершеннейшая мелочь: после первого удара по голове святого мученика «всецело устремившегося к небесной сладости», к рыцарям подскочили два, «одинаковых с лица», светловолосых молодых человека в монашеских одеяниях. И, выдернув из широких рукавов сутан короткие клинки, вонзили их в спины «подлым убийцам».
Не ожидавшие сопротивления от мирных монахов и робких горожан, двое рыцарей были убиты на месте. Двух других обезоружили и вытолкнули в толпу прихожан, собравшуюся уже на паперти собора. Известие о кровавом нападении привело толпу в крайнее возбуждение. Рыцарей буквально разорвали на части.
Слухи о незваных и опасных визитерах уже просочились в город, толпы жителей бросились к стенам собора. Народ пытались не пускать солдаты. Однако справиться с людской массой не удалось, и сотни людей стали свидетелями попытки убийства у алтаря.
Теперь эти люди во множестве накинулись на солдат короля. Маршал и его офицеры были убиты, солдаты же братались с народом. В этот момент прозвучал призыв:
– На Лондон! Сделаем Англию Царством Божьим!
Множество людей, мечтающих об отмщении соратникам подлых убийц, и вообще – «им всем», тут же ночью двинулись на Лондон. Путь был знаком: месяц назад они, с Бекетом во главе, неудачно ходили туда короновать Генриха Молодого.
Бекет страдал от раны, но «дело его жило». Когда-то король назначил его канцлером. Теперь подобная служба снова складывалась вокруг него. Два брата-близнеца, предпочитавших помалкивать от, как они говорили, недостаточного знания местного наречия, выслушивали множество людей с горевшими священным огнём глазами, и находили им подходящее применение. Сотни добрых католиков мечтали приобщиться к чуду спасения «драгоценного мученика» и послужить «благословенным спасителям». Десятки гонцов были посланы в города королевства с извещением о подлом нападении и призывом очистить церковь и землю от подобных мерзавцев. В стране начали изгонять противников архиепископа. То есть – сторонников короля. Попутно сводили и старые, ещё времён Стефана Блуаского, счёты. Пролилась кровь.
К Лондону Томас Бекет был привезён во главе многотысячных толп. Святой священник был весьма ослаблен раной, лечением, которое, по обычаю здешних мест, состояло в немалой части из кровопускания, и зимней дорогой. Королевские чиновники вновь попытались не пустить архиепископа в город, но Генрих Молодой, узнав об удручающем состоянии своего учителя и воспитателя, сумел выскользнуть из города и явился в лагерь «добрых католиков».
***
В бытность Томаса канцлером, монарх поручил ему воспитание своего сына. Канцлер оказался хорошим педагогом. Наследник говорил, что получал от Бекета больше отеческой любви за один день, чем от родного отца за всю жизнь. Позже воспитанников у канцлера прибавилось. По поручению короля в 1158 году он съездил в Париж, где сосватал для трехлетнего принца только что родившуюся невесту – дочь Людовика VII Маргариту. В 1160 году двухлетнюю суженную с почестями доставили в Лондон, и она тоже попала под обаяние долговязого (180 см) воспитателя. Привязанность к Бекету сохранялась у Генриха Молодого и Маргариты всю жизнь.
***
После побега принца в лагерь осаждающих, лондонцы прекратили сопротивление. Толпы сторонников Бекета ворвались в город и принялись уничтожать противников «святого священника». Начались погромы и пожары. Люди короля бежали, спасая свои жизни.
Движение, возглавляемое принцем и архиепископом, стремительно разворачивалось в народное восстание. С неопределёнными целями: «за всё хорошее, против всего плохого». Накал предполагалось несколько сбить спешным проведением новой коронацией Генриха Молодого.
Результат оказался противоположным. Теперь перед каждым встал вопрос: присягать ли новому-старому королю? В отличие от коронации полугодовой давности, новая прошла без участия «Короткого Плаща» и против его воли. Новая коронация есть лишь более корректное ритуально подтверждение предыдущей? Или Англия обрела нового монарха? Не будет ли присяга Генриху Молодому Королю изменой присяге Генриху Короткому Плащу?
На банкете после коронации полгода назад, Генрих-отец прислуживал сыну и заметил, что это редкая честь, когда тебе прислуживает сам король. На это младший Генрих ответил, что сыну графа пристало прислуживать сыну короля.
Большую свинью подложил Бекет своему сюзерену в лице его сына.
Вот такой парень стал королём. Боже, спаси Англию!
Впрочем, большинство жителей не заморачивались юридическими сложностями, а просто резали соседей и строили «Царство Божье».
– А зачем нам короли? У нас же есть «священный священник».
Генрих-отец попытался срочно отправиться в Англию. Увы, январь – не лучшее время для путешествий в водах Ла-Манша.
Взбешенный Генрих попытался повторить своё решение шестилетней давности – вновь объявил бывшего друга изменником и потребовал от верных ему епископов приговорить упрямца к смертной казни. Те колебались. Ибо теперь обвинение в измене следовало предъявить и сыну короля. Который сам уже дважды коронован королём Англии.
«Дистанционное управление» – посылка гонцов с грамотами – эффекта не возымело. Всё должны были решить мечи.
В Нормандии снова, как во времена Бастарда Дьявола (Вильгельма Завоевателя), как в молодые годы Генриха II, собирали флот и готовили «армию вторжения». Генрих Молодой Король красовался перед народом и молился на своего наставника. Бекет молился богу и призывал народ на защиту «святой церкви».
В апреле нормандцам удалось высадиться на острове. «Короткий плащ» имел около трёх сотен рыцарей и две тысячи пехоты. До самого конца он надеялся на примирение с сыном и с давним другом. Увы, Бекет уже видел в видениях Деву Марию, Святого Дени и Майкла Архангела.
Противники столкнулись на холмах у Доркина. Бекет понимал, что его огромная армия, чуть ли не пятикратно превосходящая числом континентальную, может только стоять. Однако новый-старый король Англии Генрих Молодой, полагал иначе. Ему было 15 лет и он жаждал славы.
Ученик Бертрана де Борна, годами жившего с ним и братьями-принцами в одном замке, ежедневно обедавшего за одним столом, Молодой Король был вполне пропитан провансальской лирикой «куртуазной радости» в духе де Борна – не любовное упоение при созерцании Дамы, а любовь к войне, которая есть истинная радость и главная сердечная привязанность рыцаря:
"Люблю я гонцов неизбежной войны,
О, как веселится мой взор!
Стада с пастухами бегут, смятены,
И трубный разносится хор
Сквозь топот тяжелых коней!
На замок свой дружный напор устремят,
И рушатся башни, и стены трещат,
И вот – на просторе полей -
Могил одиноких задумчивый ряд,
Цветы полевые над ними горят.
Люблю, как вассалы, отваги полны,
Сойдутся друг с другом в упор!
Их шлемы разбиты, мечи их красны,
И мчится на вольный простор
Табун одичалых коней!
Героем умрет, кто героем зачат!
О, как веселится мой дух и мой взгляд!
Пусть в звоне щитов и мечей
Все славною кровью цветы обагрят,
Никто пред врагом не отступит назад!".
Генрих Молодой был «зачат героем». Теперь в юношеском мозгу пылало желание «умереть героем». А церковь, Англия? – Это всё так мелко! Главное – «веселится мой дух и мой взгляд!».
«Молодой Генрих был единственным из своей семьи, кто был популярен в свои дни. Верно также, что он был единственным, кто не продемонстрировал ни малейших признаков политической проницательности, полководческого таланта и даже просто ума... Он был великодушен, милосерден, учтив и обходителен, воплощение щедрости и благородства. Он также был глуп, тщеславен, легкомысленен, пустоголов, некомпетентен, недальновиден и безответственен».
Короче – законченный рыцарь.
Генрих-сын увидел с холмов стяги Генриха-отца. И тут же поскакал в атаку. «God and my right!».
Наконец-то «сын короля» покажет «сыну графа»! – Что покажет? «Мать Кузьмы»?
Его рыцари последовали за ним. Толпы горожан и крестьян, взявших в руки оружие впервые в жизни, «во славу Бога и Бекета», кинулись следом.
Атака английской конницы закончилась катастрофой. Молодой Король погиб – упал вместе с конём и был затоптан.
"Нам не избыть унынья и тоски,
Ушла любовь – и радость ей вослед,
И люди стали лживы и мелки,
И каждый день наносит новый вред.
И нет уж Молодого Короля...
Неслыханной отвагой он горел,
Но нет его – и мир осиротел,
Вместилище страданья и печали"
В моей АИ повод у де Борна для написания этих стихов появился несколько раньше, чем в РИ.
«Добрые католики», попав под удар нормандских рыцарей, побежали. Бекет пытался остановить панику. И был зарублен кем-то из бегущих. Избиение «христова воинства» не прекратилось и с наступлением темноты. Уже ночью, объезжавший поле в поисках тел сына и прежнего друга, Короткий Плащ был смертельно ранен стрелой, прилетевшей из темноты.
Убийство стрелой неизвестного автора – не новый эпизод среди смертей королей этого острова.
Стрелок одним удачным выстрелом обрушил целую империю – «Империю Анжу».
***
Огромное объединение земель, от Шотландии до Пиренеев, весьма разнородных в юридическом, экономическом, даже – языковом плане, держалось на личности. На Генрихе II. На его браке с Алиеонорой Аквитанской. На приобретениях, совершённых его предками брачным или военным путём.
Если бы его брат Жофруа VI сумел, как он и пытался, поймать Алиеонору, бежавшую из Парижа от своего экс-супруга в мужском платье, то «Империя» бы не сложилась. Если бы Генрих, довольно заботливо относившийся к своим сыновьям, пошёл у них на поводу, выделил каждому долю, как они и начинают требовать в эти годы – «Империя» развалилась.
В РИ в марте 1173 г. Генрих Молодой потребовал реальной власти над одним из его «владений». Генрих II отказал. Генрих Молодой бежал ко двору Людовика VII, вскоре к нему примкнули братья Ричард и Жоффруа, а Алиенора возглавила мятеж аквитанских баронов. Баронские мятежи вспыхнули в Англии и Бретани. На север Англии вторглись шотландцы. Генрих II нанял наёмников и стал бить своих противников по отдельности. При попытке бегства в Париж Алиенора попала в плен к мужу, где провела 12 лет. В сентябре 1174 г. мятеж был подавлен.
Этот кризис уже созрел. Смерть Бекета (в РИ) лишь оттянула его на пару лет, снизила остроту, не добавляя оттенка религиозного фанатизма.
В моей АИ... В мае 1171 года Генрих Короткий Плащ был привезён в Руан и похоронен в кафедральном соборе.
***
Аквитанские аристократы реализовали, наконец, свой давний план: поймали Алиеонору, отвезли её в Бордо и, собрав регентский совет, стали править от её имени. Ричард, которому должна была, по мнению покойного батюшки, принадлежать Аквитания, оказался в Нормандии, среди враждебных баронов. Следующий сын – Жофруа – стал герцогом Бретани. Хотя вопрос – кто там главный, при наличии достаточно успешной местной династии – чёткого ответа не имел. Совсем маленький Джон оказался графом Анжу. И тут же туда влез Филипп Французский.
Стаей голодных волков кинулись благородные сеньоры рвать наследство погибшего соседа. Такова обычная манера в Средневековье. «Великую Бургундию» после гибели Карла Смелого «разобрали» за полгода.
Здесь и «волки» помельче, и «кусок» великоват.
В Англии же продолжалась «священная война». Бароны вовсе не собирались возвращаться «под сень королевской власти» в формате любого из сыновей покойного короля.
Но и их противники не имели, после гибели Бекета и двух Генрихов, яркого лидера. И тогда круг недавних приближенных архиепископа, «канцелярия канцлера», осознавая свою слабость и приближающуюся гибель в пламени новой гражданской войны, позвал в Англию другого харизматического пастыря – Абсалона, епископа Роскилле.
Чья это была идея? – А ты не догадываешься? Хугин и Мунин летают над миром, а потом орут в подставляемые уши...
Ничего нового: варяга Рюрика призывали на Русь для наведения порядка. Почему бы для того же не позвать в Англию датчанина Абсалона?
***
Абсалон – основатель Копенгагена (в РИ), вдохновитель и участник первых крестовых походов против прибалтийских славян. Потомок данов-викингов, из знатной зеландской семьи Виде. Друг детства и ближайший сподвижник объединителя Дании короля Вальдемара I Великого. Сторонник расширения Дании, сильной центральной власти и союза с Римом.
Яростный проповедник, последователь «Неукротимого Бернарда», власти Святого Престола, уговаривавший Вальдемара отринуть вассальную клятву императору и присягнуть Папе.
Спаситель Вальдемара в «Кровавом пире в Роскилле».
9 августа 1157 года в Роскилле был пир в честь примирения трёх датских королей. Из Сконии, Зеландии и Ютландии. Двоюродные-троюродные братья, навоевавшись между собой, собрались договориться о разделе земель.
«И могли бы жить...».
Во время празднества король Свен незаметно вышел из залы, а его люди напали на остальных участников пира. Король Вальдемар, несмотря на ранение, сумел убежать, король Кнуд был убит.
Свен высадился в Ютландии, однако на сторону Вальдемара перешли люди Кнуда. 23 октября 1157 года на пустоши Грате южнее Виборга состоялось сражение, войско Свена было разбито. Бежав с небольшим отрядом, король увяз в болоте, потерял коня, бросил оружие, мешавшее идти, но, окончательно обессилев, отказался двигаться вперёд даже с чужой помощью. Его захватили мародёры из местных крестьян, опознали и решили выдать Вальдемару, но неожиданно один из мужиков выхватил топор и отрубил Свену голову. Тело бывшего короля было похоронено неподалёку без всяких почестей.
Абсалон во многом схож со «священным священником» Бекетом. Однако есть недостаток – не англичанин, не нормандец – датчанин. Но появление его именно в Йоркшире было подобно появлению Бекета в Дувре.
Северная Англия – «область датского права», «Денло».
Не только законы, но и социально-экономическая система здесь выглядела иначе: подавляющее преобладание свободного крестьянства. В других регионах Англии доля свободных керлов ещё к XI веку резко уменьшилась.
Свободные земледельцы Денло – потомки колонистов-скандинавов, осевших на восточно-английских землях. Сохранилась и прослойка англосаксов, которым договором 886 года было гарантировано равноправие. Денло было процветающим регионом: скандинавские переселенцы превратили пустоши и леса в пахотные земли, несколько усовершенствовали сельское хозяйство.
«Свободные и сытые» – они раздражали королей и баронов. Были достаточно обеспечены, чтобы купить или сохранить оружие своих предков. Помнили, что их прадеды – воины Кнута Великого. Прошло всего полтора столетия с тех пор, как им принадлежала вся страна, они даже говорили на ином языке.
Из прочих особенностей – довольно флегматичное отношение к церкви, общее для скандинавов. Впадать в истерику по поводу: сколько шипов было в терновом венке Иисуса – им не свойственно.
***
Возня «бекетистов» и «роялистов», толпы южан, чего-то вопящих про «священного священника», раздражали. Но не более. Тут явился Абсалон. Который быстро сориентировался и добавил к призывам Бекета о «вящей славе господней» лозунги о возврате «к доброй старине». К исконно-посконному датскому праву.
Все реформы от «Книги Страшного суда» Завоевателя до ассизы «О незаконном владении имуществом» Генриха II – выкинуть. Массе сокменов (лично свободных земледельцев), за последнее столетие попавших в виланы, получить назад свои наделы. А потомкам нормандских сподвижников Вильгельма Завоевателя, наделённых феодами во время кровавой карательной кампании по «Опустошению Севера» 1069 г, «дать по шапке».
Подобные проповеди вызывали воодушевление у одних и ненависть у других. Столкновения усиливались, проливалась кровь. И тогда Абсалон призвал на помощь друга детства, короля Дании, Вальдемара.
Правнук Мономаха, посмертный сын святого Курта Лаварда, «короля ободритов», рождённый и крещённый на Руси, был человеком во многом подобным Генриху II. Умный, энергичный, весёлый, прагматичный, храбрый, он, однако, не имел склонности к авантюрам, к внезапной перемене настроения – «культурной традиции», свойственной Анжуйской династии.
